Заявление 3 страница

В 393 году этот правитель запретил олимпийские игры — языческие игрища. Еще через два года Феодосий отменил Миланский эдикт о свободе вероисповедания. В его правление пышным цветом расцветают казни как средство подавления инакомыслия.

Церковь говорит, что с принятием империей христианства гонения на христиан закончились. Это не так. Гонения закончились на приносящих жертву христиан. Остальных продолжали гнать. Власть не может не гнать тех, кто ослабляет империю. Гонения не могли остановиться в силу природы государства. Государственная система по прежнему была «деревом, и закон об оскорблении величества работал.

При Феодосии гонения на «неправильных» христиан по массовости и жестокости, как минимум, не уступали языческим гонениям, как максимум, превосходили их. Оно и понятно, язычники-императоры Нерон, Аврелий и Диоклетиан гнали врагов империи. А христианин-император Феодосий и его последователи гнали врагов Бога. Почувствуйте разницу.

В этот период растут гонения не только на традиционных христиан, именуемых теперь еретиками, но и на язычников. Наиболее известная история случилась в начале V века, когда государственные христиане зверски убили женщину-учителя Ипатию. Толпа христиан подстерегла ее, раздела и начала заживо разрывать и резать на куски, которые потом сожгла. Вина женщины была в том, что она учила философии, математике, астрономии, тогда как апостол сказал: «Учить жене не позволяю» (1Тим. 2, 12).

Государственные христиане начинают уничтожать культурные и научные памятники. В конце IV века по указанию епископа Феофила христианские активисты сжигают 26 000 свитковгреческих философов. В конце VI века Папа Григорий I приказал сжечь работы Гомера Демокрита и многих других античных авторов.

Лидеры государственных христиан не имеют иллюзий насчет христианства. Красноречиво указывает на это фраза епископа Силезия Птолемаидского о ключевом узле христианского учения, о воскресении Христа: «Это воскресение, о котором столько говорят, я считаю просто священной и таинственной аллегорией и далек от того, чтобы согласиться с мнением черни». Или еще: «Божественная истина должна оставаться скрытой; народ же имеет нужду в другом». Этот святой пишет, что для себя он всегда будет философом, а для массы только священником, потому что масса требует обмана, иначе с ней невозможно работать. Для нее достаточно благозвучных слов. Возвышенные тайны и смыслы не интересны черни. Ее интересы в сфере невежества и суеверий. Вера для них всегда была и будет набором традиций, но никак не смыслов.

С XI века гонения неправильных христиан полностью ложатся на плечи Церкви. Но для соблюдения формальности сама она не будет выполнять грязную работу. Она будет смиренно просить власть наказать инакомыслящих христиан «без пролития крови и отрубания членов». В переводе на человеческий язык это означало сжечь заживо.

Религиозное оправдание аутодафе (акта веры) всепрощающая Церковь найдет в словах Христа: «Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают» (Ин. 15, 6).

Представители концепции «не судите, да не судимы будете» осуждали людей на мучения до смерти за то, что они дерзали самостоятельно мыслить. Последнее сожжение состоялось, по одним данным, в Мексике в 1815 году, а по другим — в Европе в 1825-м.

После Феодосия императоры не меняли свое мнение о природе Бога. Но если бы следующий за Феодосием правитель изменил его, нет оснований полагать, что придворные богословы не задались бы традиционным вопросом: «А правда ли, что?.. »

Но богословы не остались без работы. По мере смены политической ситуации власть меняла свои взгляды по вопросу: что есть христианская истина. Церковь штамповала нужные решения и не могла не штамповать — ее архитектура была выстроена так, что противоречить власти она технически не могла. «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует».

Если епископ вдруг противоречил власти, были в истории Церкви такие, его лишали сана и посылали в ссылку. На место бунтовщика вставал тот, кто заранее был согласен с любым мнением «власти от Бога» и готов менять его по первому слову. Поэтому новая истина провозглашалась столько раз, сколько власть меняла свои взгляды. В истории нет ни единого случая, чтобы мнение Церкви противоречило мнению власти (под мнением Церкви понимается решение собора, а не частное мнение человека или группы лиц).

К примеру, когда власть получила сведения, что население превращает христианство в язычество, а иконы — в объекты поклонения (аналог идолов), она созвала в 754 году собор. На нем тремстам тридцати восьми православным епископам Святой Дух открыл, что иконы — богопротивное оскорбление христианской веры.

Начались облавы на почитателей икон. Иконописцам отрубали пальцы, варили руки в кипятке. Поверх ликов рисовали свиные и собачьи морды. По империи прокатилась волна разрушений статуй, фресок, мозаик и любых изображений божественного мира.

В этот период набирает силу возникший при странных обстоятельствах ислам. Появляется угроза слияния христианства с исламом, в котором запрещены любые изображения людей и животных, а также Бога и святых.

Чтобы отделиться от ислама, власть в 787 году проводит новый вселенский собор. На нем по большей части собираются те же епископы. Святой Дух открывает им новую истину: оказывается, иконы все же богоугодные, а не богопротивные.

Это решение политическое, смысл которого — защитить христианство от поглощения исламом. Начинаются облавы на иконоборцев. Им вливают в горло свинец, ломают руки, которыми они ломали иконы. Иконы вновь становятся священными.

Наученное горьким опытом, население доставало или прятало иконы, в зависимости от ситуации. Иконы стали чем-то вроде флагов: обыватели вывешивали-прятали их, в зависимости от того, чья партия победила — иконоборцев или иконопочитателей.

В 813 году складывается новая политическая ситуация. Реакция на нее — отмена решений предыдущего собора, лишение его звания вселенского и признание истиной собор 754 года. Новая ситуация 843 года вынуждает решения собора 754 года отменить, а сам собор лишить звания вселенского. Постановили собору 787 года возвратить вселенский статус и признать его решения истинными. Это уже становится не смешно…

Нет нужды говорить, что все решения неугодного собора объявлялись исходящими от духа нечистого, а все решения угодного собора — вдохновленными Святым Духом. Все это неизменно сопровождалось изысканиями придворных богословов, и все они непременно опирались на непоколебимые факты. Все было строго по закону. Церковному.

Страсти

Начало этой свистопляске положило стремление властей Римской империи придать государственному христианству единый монолитный характер. Для этого нужно было определиться с точкой отсчета — ответить на ключевой вопрос: кто есть Христос.

Сложность заключалась в том, что Христос и апостолы заявляли иудаизм истиной, а себя иудеями. У них нет ни единого слова против иудаизма. Есть негативные отзывы о саддукейском или фарисейском крыле иудаизма, но о самом иудаизме ни единого плохого слова. Но осуждение участников межпартийной борьбы не есть осуждение самой идеи.

Коммунистические группы ругали друг друга, но никогда не ругали коммунизм. Они критиковали оппонентов за неверный взгляд на учение. Аналогично и иудейские партии, одну из которых представляла группа Христа, ругали друг друга, но никогда иудаизм.

Итак, отрицать христианству иудаизм было невозможно. А иудаизм заявлял, что существует только один главный Бог. Мелких богов много. А вот Бог — он один. И кто с этих позиций Христос? Назвать его Богом можно было только через отрицание не только иудаизма, но и концепции единобожия, на чем христианство делало еще больший акцент, чем иудаизм. Если иудаизм признавал существование иных богов, но своего Господина называл самым главным, то христианство этих сущностей даже богами не называет.

Объявить Христа не пророком, а Богом, значит, отрицать иудейского Бога. Но как, если сам Христос называл его своим отцом? Если же признавать иудейского Бога, и вместе с ним Христа считать Богом, получалось, христианство признает двух Богов. Но такое признание рушило христианство. Если Богов больше одного — это язычество.

Дополнительную трудность представляли многочисленные фразы самого Христа и апостолов, подчеркивающих, что Бог первичен по отношению к Иисусу, и потому они не равные. Сам Иисус говорит, что «Отец мой более Меня» (Ин. 14, 28). Апостол Павел делает различие между Богом и Иисусом, когда говорит, что «… у нас один Бог Отец, …и один Господь Иисус Христос». (1Кор. 8, 6)»; «Христу глава – Бог». (1Кор. 11, 3).

Если Христос и Бог — одна и та же сущность, в Новом Завете слово «Христос» можно заменить словом «Бог». В таком прочтении получится «Бог более Бога»; «Богу глава — Бог». При желании в этом можно увидеть глубокий смысл. Но если не заниматься богословской акробатикой, если следовать здравому смыслу, из информации, сказанной Христом и апостолами, следовало, что Бог и Христос — совсем не одно и то же.

Но если Иисус не Бог, то кто? Уже не важно. Если Христос не Бог, значит, он иудейский пророк или учитель. А значит, информацию от него не поставить выше иудейского Закона. Иудейское учение оказывается приоритетным. Христианство тогда не отдельная религия, а разновидность иудаизма, крыло пророческой партии. С той разницей, что у этого крыла нет кровных ограничений. И если Закон доминирует, то иудаизм превыше христианства, так как в Законе сказано, что иудеи избраны.

Римской империи было жизненно важно отделить христианство от иудаизма — создать между ними непреодолимую разницу. Это можно было сделать только через объявление Христа Богом. Но так объявить, чтобы не отрицать иудаизм. Иначе можно было скатиться в язычество и отсебятину, и похоронить новую религию.

На первый взгляд задача выглядит абсолютно нерешаемой. Тут снова можно сказать про безумство храбрых, творческая и интеллектуальная дерзость которых не знает границ. Технологи Римской империи находят выход и из этого глухого тупика. Они обращаются к теории Троицы, позволяющей объявить Христа Богом, но при этом избежать многобожия.

Согласно этой теории, Бог представляет собой единство трех Лиц (ипостасей) — Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух. Но фокус в том, что все три Лица идентичны друг другу и вместе образуют Бога. Фокус в том, что каждое Лицо по отдельности тоже являются целым Богом. Подчеркиваю, не частью Бога, а целым Богом.

Для понимания Троицы приводят аналогию с Солнцем — оно круглое, светлое и горячее. Круг, Свет и Тепло вместе образуют Солнце. Отец, Сын и Святой Дух по такому же примерно принципу образуют Бога. Кажется, все более-менее понятно, но…

Круг не обладает качествами света и тепла, равно как про тепло и свет нельзя сказать, что им присуща геометрическая форма, или что в тепле неотъемлемо есть свет, а в свете тепло. Свет может быть теплым и холодным, равно как и тепло может светиться, но может и нет. Иными словами, это разные качества, соединенные в одном объекте — в Солнце.

Христианская же теория Троицы гласит, что Бог состоит из трех идентичных друг другу сущностей, каждая из которых обладает всеми качествами Бога. Потому что, если сущности разные, значит, это уже три Бога, а не один. Один — когда на 100 % одинаковые и слитые вместе. По сути, Христос — такой же полный Бог, как Отец или Святой Дух.

Если все Лица Троицы одинаковые, значит, одинаковые. И тут начинается театр абсурда… Христос заявлен сущностью, рожденной «прежде всех век» — до начала времен. Бог-Отец и Бог-Святой Дух заявляются не рождавшимися, а бывшими вечно. Христос однажды родился. Бог-Отец и Бог-Святой Дух — никогда не рождались. Родившаяся сущность и не рождавшаяся — разные понятия. Как их можно считать одинаковыми?

Второе противоречие Троицы: если Христос является Богом, значит, он не человек. Если не человек, значит, не испытывал человеческих мучений во время пребывания на кресте. Это рушит ключевой догмат теории искупления Христом грехов человеческих.

«Знаешь, тебе это не приходило в голову, что Христос если бы не захотел страдать, то всегда бы, как бог, мог отлынуть, и у него, выходит, страдание по доброй воле…» (М. Пришвин, «Мирская чаша»).

В поисках выхода из этой коллизии в 451 году на Халкидонском соборе постановили считать, что у Христа две природы — божественная и человеческая. Христос есть совершенный Бог и совершенный человек — Богочеловек.

Но это порождает новую коллизию. Церковь утверждает, что Святой Дух открыл ей на соборе, что Христос есть Богочеловек. Также утверждает, что через апостола Святой Дух сказал, что Христос человек «…человек Христос Иисус». (1Тим. 2, 5). Получается, Святой Дух говорит разное: Церкви сказал, что он богочеловек, а апостолу сказал, что он человек. Ну и кто же тогда Христос на самом деле?

Церковь, силой своего авторитета, игнорирует слова апостола и объявляет Христа обладателем двух природ, человеческой и божественной. На этом основании заявляет, что страдания Богочеловека на кресте ничем не отличаются от человеческих.

Но и тут проблема… Теория двух природ Христа противоречит теории Троицы. Как можно говорить, что природа Христа и природа Бога и Святого Духа идентичны, если природа Бога-Отца и Бога-Святого Духа только божественная, в ней нет ничего человеческого, а природа Христа содержит и божественное, и человеческое?

В эту же копилку теория филиокве, появившаяся в период, когда по политическим соображениям нужно было внести различия в Западную и Восточную Церковь. С тех пор у православных Святой Дух исходит только от Отца, а от Христа не исходит. Но при этом Христос ничем не отличается от Отца. Но Дух от него не исходит… Ну как это?

На различия между Лицами Троицы не кто-то, а сама Церковь указывает. Она говорит, что Лица Троицы различные. И тут же говорит, что одинаковые. Но различные. Она никогда не могла сказать ничего внятного по поводу этого чудесного утверждения.

Ситуацию осложняло, что сам Христос ни разу не назвал себя Богом. Он назывался сыном человеческим, но это не синоним слова «Бог». Он называл себя сыном Божьим и другим предлагал стать сынами Бога: «…да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф. 5, 45). Если сын Божий и Бог — синонимы, получается, Христос всем предлагал стать сынами Бога, т. е. тоже Богом? Кроме того, все иудеи и так считали себя сынами божьими (в отличие от христиан, которых убедили, что они не сыны, а рабы Бога).

В Евангелии есть слова с двойным смыслом. При желании их можно трактовать и так, и наоборот. Например, Христос говорит: «Я и Отец — одно» (Ин. 10, 30). Это можно трактовать так: Христос называет себя Богом. Но согласитесь, это не ясное утверждение: «Я есть Бог». Богу не свойственно двусмысленно выражаться по важным вещам. Когда высшее что-то хочет сообщить низшему, оно говорит ясно и просто, чтобы не запутать. Бог человеку говорит предельно ясно. Например, Господин иудеев прямо сказал Моисею: «Я Бог» (Исх. 3, 6), «И говорил Бог Моисею и сказал ему: Я Господь» (Исх. 6, 2).

В словах Христа такой ясности нет. Он никогда не говорил о себе прямо. Ни разу на прямой вопрос — кто ты? — Иисус не дал прямого ответа. Дополнительную сложность вызывают слова Христа, когда он в одном месте говорит: «Если я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство мое НЕ есть истинно» (Ин. 5, 31), а в другом месте говорит: «Если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство мое истинно» (Ин. 8, 14). Так истинно или не истинно свидетельство Христа о самом себе?

Когда ессеи спросили в лоб, кто ты, Христос ушел от прямого ответа. «Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих сказать Ему: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф. 11, 2-6).

Вопрос поставлен четко: ты тот, кого нам ждать, или не тот? Да или нет? И каков ответ? Ни да, ни нет. Как тут не вспомнить слова Христа, что «…да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукового» (Мф. 5, 37).

Когда к Иисусу пришла целая делегация с этим вопросом, он снова ничего не говорит о себе, уходя от ответа общими словами, как политик: «И когда пришел Он в храм и учил, приступили к Нему первосвященники и старейшины народа и сказали: какой властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал такую власть? Иисус сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном; если о том скажете Мне, то и Я вам скажу, какою властью это делаю; крещение Иоанново откуда было: с небес, или от человеков? Они же рассуждали между собою: если скажем: с небес, то Он скажет нам: почему же вы не поверили ему? а если сказать: от человеков, — боимся народа, ибо все почитают Иоанна за пророка. И сказали в ответ Иисусу: не знаем. Сказал им и Он: и Я вам не скажу, какою властью это делаю» (Мф. 21, 23-27).

У иудеев «благой» означало уподобление Богу. Когда Христа называют благим, он резко выступает против: «И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? никто не благ, как только один Бог» (Лк. 18, 18-19). Ну и как это понимать? Разве в отказе от статуса «благой» нет отказа от звания «Бог»?

Последователи считали Христа своим учителем и пророком, но никак не Богом. Если бы он позиционировал себя Богом, пришедшим создать новую религию, ни один иудей не пошел бы за ним. Во-первых, потому что Бога видеть нельзя. Кто видел Бога и остался в живых, тот видел не Бога: «…лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (Исх. 33, 20).

Во-вторых, в Законе сказано, что записанная там информация дана навечно. Нет места для возникновения новой религии. Так что Иисус никак не мог заявлять себя Богом. Иудеи шли за Христом, потому что видели в нем единоверца, учителя и пророка. Но никак не Бога, принесшего новое учение, как это впоследствии заявит государственное христианство.

Да и сам Христос многократно говорит, что он не вправе решать вопросы, которые в компетенции Бога. Например, когда апостолы просят у него дать места от него по правую и левую руку, он говорит «…дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от Меня зависит» (Мрк. 10, 40). Аналогично и у Матфея: «… дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от Меня зависит, но кому уготовано Отцом Моим» (Мф. 20, 23).

Любопытно, как Христос отвечает, когда его спросили: «кто же Ты? Иисус сказал им: от начала Сущий» (Ин. 8, 25). Он прямо сказал, что не вечно существует, а от некого начала. У вечно существующего Бога, как мы знаем, не может быть начала. У чего есть начало, у того есть причина. Бог не имеет начала, и потому у него нет причины.

Если Христос есть Бог, и он говорит, что есть некто выше его, тогда нужно уточнять, что называть Богом. Традиционно этим словом называют сущность, выше которой ничего нет, и она любые вопросы может решить. Слова Христа рисуют абсолютно другую картину.

Единственное место, где Иисус прямо отвечает на вопрос, история с Савлом, ставшим Павлом. Но и здесь Иисус не говорит, что он Бог. На прямой вопрос Савла «кто ты? » он отвечает: «Я Христос, которого ты гонишь». В этом ответе нет даже намека, что он Бог.

Теория Троицы оказалась настолько противоречащей здравому смыслу, что даже авторитет Святого Духа (правда, к тому времени несколько подмоченный) не помог. «Не веровал я Троице доныне/ Мне бог тройной казался все мудрен» (А. Пушкин).

Выкуп

Утверждение Христа в статусе Бога порождает коллизию. Апостол пишет: «Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу» (Еф. 5, 2). Если Христос Бог, получается, он принес себя в жертву самому себе. Как это вообще можно понять?

Сколько ни задавал этот вопрос, вразумительного ответа не получил. Вместо ответа мне подсовывали совсем другое. Говорили, что безгрешный Христос взял на себя грехи человечества. Да согласен, согласен… Но не про это спрашиваю. Спрашиваю, не с какой целью всемогущий Бог был принесен в жертву, а КОМУ он был принесен в жертву?

По аналогии с древними шумерами: царь представлял перед богами свой народ и порой брал его грехи на себя, и тогда его приносили в жертву богам, искупая грехи. На вопрос, за что приносили царя в жертву, был четкий ответ: за грехи народа, взятые им на себя. На вопрос, кому приносили жертву, тоже есть четкий ответ: шумерским божествам.

У христианства есть четкий ответ только на вопрос: с какой целью Христос принесен в жертву. Церковь предлагает считать это искуплением грехов человечества. В оригинале смысл этого слова означает денежный выкуп, который раб платил за свою свободу, а осужденный на смерть за свою жизнь. Человечество было порабощено грехом, и Христос освободил, заплатив за него выкуп, принеся себя в жертву. Тут все понятно.

Но с ответом на вторую часть вопроса — кому была принесена жертва, кому уплачен выкуп — возникают настолько большие проблемы, что на эту тему собирается собор (Константинопольский, в середине XII века). Перед ним стоит задача дать ответ на вопрос, не разрушив теории Троицы, основы христианства, которое, в свою очередь, являлось фундаментом византийской империи.

Христианские начальники и авторитеты, призвав Святого Духа на помощь, приступили к поиску ответа. В условиях задачи стояло, что Христос есть не часть Бога, а полноценный всемогущий Бог. Нужно было ответить: почему всемогущий Бог, который мог получить желаемое без всяких выкупов, платит выкуп. Если сказать, что у Бога не было другого варианта освободить людей от греха, кроме как заплатить выкуп, — это равносильно утверждению, что он не всемогущий. Отрицание иного варианта освобождения человечества от греха означает отрицание всемогущества. Если же не отрицать всемогущество Бога, значит, признать, что он имел еще множество вариантов. Мог пальцем пошевелить, и вопрос был бы решен. Но если Бог из всех вариантов выбирает именно этот, как минимум, выбор был продиктован не необходимостью. А чем тогда, если не забывать, что Бог живой и всякая жизнь стремится к благу. Если перед вами много вариантов достичь цели, и они для вас ничем не отличаются по временным, материальным, творческим и прочим затратам, если все усилия во всех вариантах абсолютно одинаковые, и вы выбираете один вариант, объяснить это можно только тем, что он вас больше привлекает. Он интереснее.

Если всемогущий Бог, который есть Любовь, мог освободить человечество от греха самыми разными способами, без всякого выкупа и жертв, но выбрал жертвенный путь, как можно ответить на этот вопрос, не оскорбив чувства верующих?

Возможны два варианта ответа. Первый: Бог выбрал кровавый и мучительный путь, отринув иные, минимум бескровные и безболезненные, а максимум еще и приятные (всемогущий Бог все мог), потому что ему он понравился больше других. Как альпинисты лезут в гору, хотя могут прилететь на вертолете, потому что им нравится процесс, так и Бог, имея бесконечное множество иных решений, выбирает именно кровавый вариант. А мог бы другой. Иными словами, вариант был продиктован не необходимостью.

Но если в действии нет необходимости, что же в нем является мотивом? Я не нахожу иного объяснения, кроме как развлечение. Звучит богохульно, но не выходит у меня подобрать другое определение для выбранной технологии.

Второй вариант: мучительный путь освобождения человечества от греха был единственным вариантом. Другого решения вопроса у Бога не было. Но это означает, что Бог не всемогущ. О каком всемогуществе может идти речь, если налицо ограничения? Тут же встает вопрос: кто установил ограничения, которые Бог не может преодолеть? И не важно, какой ответ будет дан на этот вопрос. Важно, что есть установитель ограничений, и что он сильнее Бога. Но как это? Это же противоречит самому понятию Бог.

Если все предыдущие вопросы можно заболтать, то вопрос, кому именно Христос был принесен в жертву, заболтать невозможно. Особенно если не забывать, что Христос и Бог в христианстве — синонимы. Говорим Бог, подразумеваем Троица и Христос. Говорим Христос, подразумеваем Троица и Бог. Кому Бог был принесен в жертву? У кого он выкупал человечество? Кому он платил за его освобождение от греха?

Исхожу из того, что платить выкуп можно только или равному, или тому, кто выше. Невозможно, чтобы сильный приносил жертву слабому. Если выше Бога никого нет, нельзя предположить, что Бог кому-то там платит выкуп. Нельзя предположить, что Бог был кому-то принесен в жертву. Например, ангелам, демонам или немощным людям. Последнее что-то совсем нелепое. Кто хочет выкупить раба у хозяина, тот платит хозяину, а не рабу. Если раб может принимать решения о своем освобождении, значит, он изначально не раб. Он просто играет в раба, как это бывает в садомазо играх. Но если речь идет не об игре, вариант выкупа раба у раба — абсурдный набор слов.

Если не ангелы, не демоны и не люди, какие еще есть кандидаты принять Бога в жертву? Единственный кандидат — сам Бог. Получается, всемогущий Бог принес себя в жертву себе. Согласитесь, это утверждение звучит настолько странно, что сложно подобрать соответствующие слова, чтобы выразить эту странность. Но других вариантов я не вижу. Вижу только, что Бог принесен в жертву Богу. Может, вы видите? Скажите…

Выкуп за раба платят рабовладельцу. Если Богу была принесена жертва, значит, у него выкупалось человечество. Если человечество выкупалось не у него, тогда смысл жертвы теряется. Если я хочу выкупить раба, но плачу не рабовладельцу, а кому-то постороннему, это не ведет к результату. Раб выкупается только через уплату выкупа за него хозяину. И если выкуп мог быть заплачен только Богу, получается, человечество было выкуплено у Бога. Но это уже выходит за все берега. Получается, Бог выкупил человечество у самого себя. Как это вообще можно понять?

Как быть с утверждением, что Бог спасал человечество от греха? Если так, выкуп нужно было платить Греху, а не самому себе. Но в христианстве нет божества по имени Грех. А если допустить его наличие, и ему был принесен в жертву Бог, получается, оно как минимум, равно Богу. Но тогда вся христианская концепция рушится.

Если объективно смотреть на теорию искупления, она выглядит так: Бог принес сам себе выкуп в виде себя, чтобы освободить человечество от себя. Грех тут ни при чем. Греху никто никакого выкупа не мог платить в силу того, что нет такого божества.

Грех можно сравнить с кандалами. Выкуп был заплачен хозяину ключей от кандалов. И если выкуп был заплачен Богу, выходит, хозяин кандалов Бог. Получалось, человечество освобождалось не от греха, во власти которого было, а от хозяина кандалов, от Бога. И дальше вообще непроходимый абсурд…

Неловко писать эти строки — на ерничанье похоже. Но как говорить на эту тему, и при этом избежать негативных коннотаций? Тема настолько не лезет ни в какие ворота, что любые слова звучат диким абсурдом и жуткой ересью (плюс попытки разобраться, добраться до корней, порождают атмосферу занудства). Принять все это за святую истину можно, если ни секунды не думать над этим, а просто верить в то, во что велено верить.

Не удается найти сколько-нибудь приемлемой теории по вопросу, кому был принесен в жертву Христос. Но оставить его висящим в воздухе тоже нельзя… Это угроза Церкви, а значит, и империи. Так что ответ должен быть дан во что бы то ни стало.

Отчаявшиеся соборяне пробовали искать ответ с позиции: если Бог есть Троица, может одно Лицо Троицы принести себя в жертву двум другим (как учила Западная Церковь)? Может быть, Бог-Христос принес себя в жертву Богу-Отцу и Богу-Святому Духу?

Но нет, не получалось. Такая теориярушила нераздельность и идентичность всех Лиц Троицы и саму Троицу. Крутили на этом соборе и так, и эдак, а все равно абсурда избежать не удавалось. Оставалось прибегнуть к испытанной технологии — помощи Святого Духа. Вот что он откроет, то объявить истиной, не подлежащей обсуждению. Потому что велика и непостижима тайна сия для человеческого ума. На том и порешили.

Святой Дух не оставил соборян своей милостью и открыл, что Христос был принесен в жертву всей Троице. Формальный ответ на Константинопольском соборе 1157 года был такой: Христос принес самого себя в жертву самому себе, а также Богу-Отцу и Богу-Святому Духу. И параллельно негласно заявлялось, что излишне глубоко на эту тему думать и задаваться вопросами по этому поводу для души не полезно. Предписывалось вообще не иметь в своей голове таких вопросов. Самое полезное для спасения души — простодушно верить в формулировку, дарованную Святым Духом. И точка.

Так возникла технология, известная сегодня как «ортодоксия». Ее принцип: ничего не нужно понимать. Нужно верить тому, что говорит Церковь. И если она говорит сегодня одно, а завтра противоположное, нужно смириться и верить. Неисповедимы пути Господни. И откуда знать человеку, через какие испытания его ведут к истине и спасению (при произнесении этой формулы благочестивый христианин поднимает глаза вверх).

Церковь заявляет все опасные для нее вопросы непостижимыми человеческому уму и советует принять это как факт. Для вооруженного такой технологией доброго верующего все просто: если он видит в словах Церкви абсурд, сразу понимает — тут искушение от сатаны. Помня о своем скудоумии и творя молитву, верующий начинает отгонять от себя опасные мысли. Так преодолев соблазн думать, он успокаивается, что не возгордился, как Люцифер, ангел света. Не вкусил знания, как Адам и Ева. В общем, много пользы для себя обнаруживает добрый христианин в не думании.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒