Заявление 1 страница

Подвиги

На последнем моменте возникает коллизия — власти не нужны люди, готовые стоять за свои убеждения насмерть. Власти нужны люди, готовые менять убеждения по первому зову, как солдаты, готовые по приказу командира менять направление своих усилий.

Политическая ситуация сродни военной: меняется ситуация на поле боя, и следом, в соответствии с новой ситуацией, должны меняться действия военных. Аналогично и власть: если меняется политическая ситуация, соответственно должен меняться и курс власти. Как на поле боя не бывает неизменных направлений, так не бывает их и в политике. Хороший чиновник тот, кто морально готов обняться и расцеловаться завтра с тем, кого сегодня клеймит последними словами. Политика — действие по ситуации, а не по убеждению.

В романе «1984» Оруэлл описал государство Океания, внешняя политика которого постоянно менялась. Каждые четыре года оно объявляло врагом Остазию, а потом Евразию. Министерство правды постоянно переписывает историю, меняя цифры и факты. Высшим искусством было «говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным, и извлечь его из забвения, едва он опять понадобился, отрицать существование объективной действительности и учитывать действительность, которую отрицаешь, — всё это абсолютно необходимо (Оруэлл. «1984»).

Изменения политического курса максимально эффективны, если соответственно меняются убеждения подданных. Чтобы убеждения могли так меняться, они должны быть очень гибкими, то есть являться убеждениями на словах. На деле никаких принципов.

Люди с твердыми убеждениями — потенциальная проблема для власти. Насколько в прошлой ситуации они способствовали делу власти, настолько в новой ситуации, которая обязательно наступит, все течет, все меняется, будут препятствовать. Государство будет вынуждено устранять их. Это всегда неприятная работа — убирать вчерашних героев.

Чтобы минимизировать потери, власть в разные периоды ищет разные решения. Во времена Сталина этот вопрос решался за счет формирования культа. Показателем истины была не марксистская и ленинская коммунистическая теория, а мнение вождя. Все теории под него подтягивались. Если Сталин менял мнение, теории переподтягивались.

Истина всегда была в моменте. Что вождь говорил на данный момент, то и было истиной. А он говорил всегда по ситуации. Потому что вождь — не пророк. Пророк выше текущего момента, он задает генеральное направление. А вождь идет в этом направлении и всегда зависит от ситуации. Дело вождя — решать проблемы текущей ситуации. Кто не отвечает на сиюминутный вызов ситуации, тот перестает быть вождем. Как правило, живым тоже перестает быть. Бывших живых вождей не бывает. Вождь всегда настоящий и всегда с народом. Чтобы оставаться в живых, нужно решать задачи по ситуации. Решение зависит на 99% от того, насколько за тобой идут твои последователи.

Сталин прекрасно понимал эти моменты. Он нутром чувствовал: единственное твердое убеждение, какое может иметь чиновник и политик, — не иметь твердых убеждений. Я это говорю не с осуждением, типа, какие беспринципные люди, а с инженерных позиций. Если детали машины будут иметь свое мнение, машина будет недееспособна.

Коммунисты времен пика культа Сталина на трибуне говорили — если партия прикажет изменить свои убеждения, они тут же развернутся в указанную партией сторону. Говорили это с задором, страстно, словно пытаясь убедить самих себя, что это правильно — следовать за партией, и не иметь собственного мнения.

Всякая жизнь стремится к благу. Если она попадает в условия, где следование мнению партии ведет вверх по социальной лестнице, а следование своему мнению ведет на Колыму, человек идет по первому пути. Он всегда себя оправдает, потому что логика — обслуга желаний. Ориентиром и руководством к действию является благо.

Когда советскому писателю Шолохову, обласканному властью, западные журналисты сказали, что он пишет по указке партии, тот ответил: «Нет, я пишу по указке своего сердца. Сердце мое принадлежит партии». Ну что тут сказать… Эквилибристика.

«— Если вы сами лакей в душе, — говорите ему с укоризной, что он лакей... лакей цивилизации, Европы, социализма!

— Можно даже сказать: лакей безлакейства! – заметил я.

— И это можно, — подхватил пройдоха» (И. Тургенев «Житейское правило).

Рим решил проблему стояния за убеждения по принципу клапана парового котла, выпускающего лишнее напряжение за пределы системы — в гудок. В государственном христианстве роль клапана играют так называемые духовные подвиги.

Это примерно то же самое, что сегодня футбол, снимающий лишнее напряжение (по статистике во время футбольного сезона бытовая преступность падает). Только, в отличие от футбола, христианский клапан выглядит… мягко говоря, странно и абсурдно.

Например, государственное христианство поощряло людей, всю жизнь сидящих на столбе во славу божью, и ставило их в пример. Церковь называла это подвигом и объявляла таких людей святыми. Этим она говорила, что такое использование своего времени и сил весьма угодно Богу, из чего следовало, что сидящие на столбах люди прямой дорогой идут в рай. Звучит, мягко говоря, весьма абсурдно, но таковы факты.

Одним из относительно безобидных подвигов было, например, молчать всю жизнь до гроба. Согласитесь, странно немного. Христос и апостолы нигде и никогда ни на что подобное не намекали. Они всю жизнь говорили, и много говорили…

Но подвиг молчания — цветочки. Ягодки впереди. А созревшие ягодки — это вообще отдельный разговор, о котором и рот открывать не очень удобно. Например, как вам такой подвиг — всю жизнь во славу Бога не мыться? Кажется, при чем тут гигиена и Бог?

А вот при чем… Человек крестился путем погружения в воду. Чтобы благодать была с новым христианином неразлучно, воду эту не нужно было смывать. Поощряло эту мысль Евангелие. Например, Христос не мыл руки перед едой: «Фарисей же удивился, что Он не умыл рук перед обедом» (Лк. 11, 38). Из этого делались далеко идущие выводы.

Местности, на которые опускалось христианство, имели характерный запах — люди всю жизнь не мылись. Новые условия формируют новые нормы и табу. Если представить цивилизацию, запрещающую чистить зубы и поощряющую расковыривать раны в ротовой полости и разводить там червей, можно не сомневаться, люди перестанут целоваться. Табу на поцелуи закрепится установкой, что порядочному человеку целоваться унизительно.

В дохристианском мире превалировал культ здорового, чистого тела. Это было одной из причин сексуального разнообразия. Все виды ласк между чистыми людьми были нормой. Не было причин для установления нормативов, какие части тела можно целовать, какие нельзя.

До христианства секс понимался божественным даром неба. После христианства в нем видят приманку сатаны и дорогу в ад. Формируется доселе невиданная христианская половая мораль. Асексуальность объявляется богоугодной и считается показателем духовной чистоты — чем больше человек верит в Бога, тем меньше у него должно быть секса.

Когда древний мир, с его откровенными радостями, сменил христианский мир, где люди всю жизнь не мылись во славу божью, возникли многочисленные запреты в интимной сфере. Например, оральные ласки. по понятным причинам, уходят из жизни христиан. На их месте утверждаются негласные нормы, что подобные практики унизительны и неприличны для порядочных людей. Почему унизительны — не объяснялось. Отзвуки этого табу до сих пор хранятся в низах общества — там строгий регламент на места для поцелуев.

В языческом мире даже чернь не позволяла себе не мыться. В христианском мире не только чернь игнорировала личную гигиену, но и высшая элита. Например, королева Кастилии и Леона Изабелла Кастильская, фанатичная католичка, хвасталась, что мылась дважды в жизни — когда родилась и когда рожала. Больше вода не касалась ее тела. Зная женскую физиологию, можно представить, какой удивительный запах источала королева.

Мужчины в этом вопросе были не менее набожны, но можно предположить, из-за особенностей физиологии, от них исходил менее густой запах. Они не имели ежемесячных проблем, не рожали, и потому их пожизненная антисанитария была менее выражена.

Христианским подвигом считалось копить на теле и голове вшей, а в своей постели клопов. Религиозное обоснование «подвига» — эти насекомые питаются кровью. Если христиане причащаются Христовых тайн (ритуально вино и хлеб едят), то насекомые, напившись христианской крови, отчасти тоже приобщаются Христовых тайн.

Насколько приобщаются — на эту тему в средневековой Церкви была отдельная большая дискуссия. Почтенные мужи потратили много времени и творческих сил, выясняя, как нужно относиться к насекомым, насосавшимся христианской крови. Или к мышам, которые в церквях иногда «приобщались» к хлебу с вином — плоти и крови Бога.

Неизвестно, какое последствие это имело для мышей, но для вшей это выразилось в том, что в христианском мире их называли божьими или небесными жемчужинами. Чем больше на человеке было этого «жемчуга», тем больше у него было повода для гордости.

Влюбленные юноши, желая сделать девушке комплимент, говорили ей, какие у нее прекрасные крупные вши. Поэты писали своим возлюбленным стихи, где восхищались их вшами, чем намекали на набожность и непорочность своего предмета обожания.

Считали, что напившиеся христианской крови вши могут исполнить ответственные поручения. Например, в Швеции в некоторых городах им доверялось такое важное дело, как выборы градоначальника. Вши с этим прекрасно справлялись. На бороду какого кандидата вошь прыгала, тот и становился победителем за кресло градоначальника.

Но дальше всех в этом вопросе продвинулись, конечно же, христианские святые. Например, лицо св. Лавра покрывал слой вшей, которых он, по смирению, не стряхивал. Церковь за такое богоугодное деяние и духовный подвиг возвела Лавра в ранг святых.

Более экзотической практикой было специальное расковыривание своего тело так, чтобы спровоцировать гниение плоти и в ранах разводить червей. Специализировавшихся на этом во славу божью государственных христиан почитали святыми. Самый известный в этом деле — св. Симеон. Он был настолько густо покрыт червями, что они падали с него. А он, по смирению своему, поднимал их и, во славу божью, возвращал назад.

И все же это еще относительно нейтральные подвиги. Самое экзотическое — когда во славу божью христианские подвижники убирали «лишние части» своего тела. Так, например, Ориген, один из крупнейших раннехристианских мыслителей, следуя мысли апостола «…ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19, 12), публично отрезал свой пенис. Непонятно, как он согласовал это с такой фразой: «У кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне» (Втор. 23, 1).

Можно много привести невероятных казусов и поступков. Чего только люди ни делали на себе и с собой во славу божью. С современных позиций не верится, что это реальность. Кажется, во славу божью сидеть на столбе или разводить червей на теле —мифы. Но это не мифы — это было. И не только было, но до сих пор есть.

Я лично встречал в подмосковном монастыре монаха, который дал обет во славу божью не мыться. Справедливости ради скажу, от него ничем таким не пахло, запах сухого тела, и все. Но все равно называть это подвигом во славу божью —за гранью…

Пройдет время, и нашим потомкам христианская религия будет казаться такой же невероятной дикостью, какой сейчас кажется религия южноамериканских индейцев с ее кровожадностью и детскими жертвоприношениями. А пока на ум приходят слова Б. Шоу: «Обращение дикаря в христианство есть обращение христианина в дикое учение».

Кража

Следующий шаг римской стратегии выполняется по формуле: если событие нельзя предотвратить, его нужно возглавить. Рим разворачивает операцию по замене косвенного и опосредованного управления христианами-отступниками на прямое, как в армии.

Чтобы реализовать это, император должен стать для христиан верховным жрецом. Его слово должно определять, что есть христианская истина, а что ею не является. Рим возвращается к своей цели — верховный языческий жрец, коим был император Римской империи, должен быть эталоном всякой религиозной истины, в том числе христианской.

Как показала практика, через силовой подход эта цель не достигалась. А вот через новую технологию было понятно, как ее реализовать. Первый шаг на пути к цели — собрать всеобщий съезд христиан под председательством императора. Председательствующему дать право последнего слова по спорным вопросам христианского учения. Таким образом будет подтвержден не только высший светский статус императора, но и статус верховного жреца.

Большой проблемой в проведении такого съезда виделось то, что император был не просто правителем и сыном Юпитера. В христианской теории любое разумное существо может принять христианство, в том числе и инопланетяне, и сын Юпитера. Главная проблема — он был верховным языческим жрецом. Председательство на христианском собрании того, кто официально заявлен языческим божеством и верховным языческим жрецом с правом решающего голоса, — это не лезло ни в какие ворота и никак не вписывалось в теорию христианства. Вот с какого бока ни крути, а никак. Это было запредельной дичью даже для таких сговорчивых ребят, как государственные христиане.

Ситуация значительно бы упростилась, если бы правящий на тот момент Константин I отказался от титула верховного жреца. Но он не мог это сделать, даже если бы захотел. Большинство населения были язычниками. Отказ императора мог вызвать примерно такие же последствия, как отказ правителя исламского государства от ислама в средние века. Могла подняться волна, сметающая правителя, переставшего быть верховным жрецом.

Константин дорожил своим титулом. В официальных документах он писал в первую очередь Pontifex Maximus — верховный языческий жрец империи, а потом остальные свои титулы. Он был типичный христианствующий язычник-многобожник, поместивший Христа в Пантеон наряду с прочими божествами. Он называл себя тринадцатым апостолом, что не мешало ему поклоняться Аполлону, Юпитеру, Геркулесу, Марсу и прочим божествам. Он приносил им жертвы и устраивал празднества, высекал их статуи и чеканил монету в их честь. Себя Константин увековечил в образе бога Аполлона. По христианству, Аполлон есть не кто иной, как один из бесов. Ваять себя в образе этого персонажа для христианина… примерно как патриарх сейчас бы увековечил себя в образе дьявола.

Любой богослов в частной беседе скажет, что в природе не может быть христиан, признающих, помимо христианского Бога, других богов. Ну не может быть, и все тут. Равно как нельзя назвать христианином человека, исполняющего такие номера, какие исполнял Константин. Но для Константина Церковь делает исключение. Ему можно.

Кажется, проведение христианского собора под председательством языческого божества и жреца в одном лице невозможно, это из области фантастики. Но безумству храбрых поем мы песню… В данном случае безумству умных и сильных, решающих нерешаемое и впихивающих невпихуемое.

Политический гений Рима приглашает лидеров партии христианствующих язычников принять участие в запланированном соборе. Поначалу даже такие сговорчивые и гибкие ребята отказываются, услышав, что собор будет возглавлять верховный языческий жрец и божество. Тогда Рим достает запасной козырь. Он делает им предложение, от которого они не могут отказаться, — должности и деньги.

После этого почти все соглашаются. Кого не удается уговорить, тех не приглашают. На собор прибывают только те, кто или сразу были согласны, или поначалу отказывались, а потом, после получения заманчивого предложения, подумали и согласились.

Поневоле приходит на память сцена, где злой Черномор искушает Людмилу. Девушка поначалу отвечает: «Мне не страшна злодея власть/ Людмила умереть умеет/ Не нужно мне твоих шатров/Ни скучных песен, ни пиров/ — /Не стану есть, не буду слушать! /Подумала — и стала кушать» (А. Пушкин, «Руслан и Людмила»).

В 325 году в городе Никее под председательством императора Константина I, языческого божества и верховного жреца империи, прошел первый вселенский собор государственных христиан. Все присутствовавшие вели себя как договорились — никто не возмутился, что на христианском соборе председательствовал верховный языческий жрец, позиционированный языческим божеством. Это божество не просто присутствовало на соборе в качестве наблюдателя. Оно находилось в роли эталона христианской истины. На этом основании соборяне даровали ему право последнего слова в богословских диспутах. Вот что, по мнению этого божества, есть христианская истина, то соборяне и считали истиной.

Если до собора язычествующие христиане формально отрицали за императором духовный авторитет, то после собора это осталось в прошлом. Император был настолько обожествлен, насколько вообще можно обожествить человека.

Как вы думаете, можно ли учение, выработанное под председательством верховного жреца племени майя, считать буддистским или мусульманским? Вопрос риторический. Очевидно, что нельзя. Это учение будет чем угодно, только не буддизмом и не исламом.

А как вы думаете, можно ли учение, выработанное на соборе под председательством языческого божества и жреца, выступающего в роли носителя абсолютной истины, назвать христианским? Очевидно, что нельзя. Это противоречит порядку вещей и здравому смыслу. Это учение будет чем угодно, только не христианским.

Армия богословов семнадцать веков искала объяснение, как получилось, что на первом вселенском христианском соборе председательствовал языческий жрец, но ничего вразумительного так и не нашла. Все ее объяснения лишь подчеркивают ужас ситуации.

Они говорят, что председательствующий на соборе Константин не был языческим жрецом. Ложь. До 381 года все императоры носили статус верховного языческого жреца. Все, в силу своего положения, приносили языческим богам жертвы и устраивали в их честь праздники. Все из казны выделяли субсидии на поддержание языческих религий. И не видели противоречия, что языческий жрец был одновременно христианский правитель.

Первый римский император, кому начинается поклонение, как божеству, — Гай Юлий Цезарь, по прозвищу Калигула (37 — 41 гг. н. э. ). В его честь по всей империи началось воздвижение статуй. Такая статуя должна была появиться даже в Храме иудеев. Но так как Калигула был убит, в Храме она не появилась.

Начинание Калигулы продолжили ВСЕ римские правители. Закон предписывал всем гражданам и подданным Римской империи совершать жертвоприношения перед статуями, воздавая тем самым божественные почести императору.

Первым римским императором, отказавшимся от титула Pontifex Maximus, был Грациан. В 381 году он приказал вынести из здания римского Сената языческих божеств (до этого им служили и приносили жертвы). В 382 году Грациан лишил язычество бюджетных денег (до этого языческая религия была на государственных субсидиях христианской империи).

Под давлением фактов Церковь вынуждена признать, что да, Константин I на момент председательства на первом вселенском соборе имел статус языческого жреца. Но не по-настоящему, а формально (прослеживается логика отступников в деле принесения жертвы — мы же формально приносим, пальцы крестиком держим, и потому не считается). А на самом деле, говорит Церковь, Константин в роли соборного председателя был не язычник, а христианин. Почему? Потому что он до проведения собора крестился.

Опять ложь. Константин действительно креститься, но перед смертью — в 337 году. А собор состоялся за 12 лет до этого, в 325 году. Если он перед собором крестился, зачем ему, крещеному, еще раз креститься? Крещение принимается один раз в жизни.

Но если даже допустить, что император перед собором втайне крестился, как про то присутствующие на соборе узнали? Он же тайно крестился. Церковь говорит, что Святой Дух открыл соборянам: — император — настоящий, подлинный христианин. А языческий жрец и божество он только формально, понарошку.

Если даже встать на позицию Церкви, по которой Константин крестился аж целых два раза, все равно не считается… Потому что оба раза не во имя Отца и Сына и Святого Духа. Такое крещение, с позиции Церкви, считается недействительным. Как ни крути, а не был Константин христианином.

Но если даже и был (закрою глаза на все сказанное и скажу: «Верую, ибо абсурдно»), это ситуацию особо не меняет. Ведь согласно христианскому учению, не может человек, будь он даже не просто христианин, а святой, быть эталоном истины. А Константин на соборе был именно в роли мерила и эталона христианской истины. Христианской истиной становилось только то, что языческий жрец одобрял. Чего он не одобрял, то отвергалось.

Оставлю на совести Церкви объяснения, как так получилось, что ряд ее базовых утверждений были выработаны на съезде, руководимым лицом в статусе языческого божества и верховного жреца. Скажу только, что несуразность этого факта, которые ни в одни ворота здравого смысла не лезет, только подчеркивает цену информации от Церкви.

На фоне сказанного любопытны туманные слова Нострадамуса о «краже из храма». Веками сохранялась неясность, кто украл из храма и что именно украдено. Сейчас можно точно сказать: Рим украл у христианства имя.

Символы

В свете этой информации небезынтересно взглянуть на корни, из которых выросли христианские символы, праздники и биография Христа. Начну с креста. Шумеры, первая письменная цивилизация, используют крест для обозначения загадочной планеты Нибиру, вращающейся вокруг Солнца по сильно вытянутой орбите. Раз в 3500 лет она проходит мимо Земли. Они изображали ее диском с крыльями (в клинописи крест с деталями).

После шумеров его используют древние иранцы и индусы. Они берут крест в круг, используя как символ солнечного божества Митры. Вокруг головы Митры изображались исходящие солнечные лучи, образующие нимб.

В результате завоевательных походов Рима культ Митры проникает в Римскую империю. Активными сторонниками этого культа становятся армия и значительная часть населения. Так в Риме начинается поклонение Митре и его символу — кресту.

Когда Рим начинает христианизацию населения, первым делом он ставит популярные символы праздники и элементы биографии языческих божеств на службу христианству. По той же технологии после развала СССР праздники и символы наполняли новыми смыслами. Например, 1 мая из дня солидарности трудящихся стал праздником весны и труда.

В первую очередь новой религии требовался свой символ. Оптимальным решением власти находят модернизировать популярный в народе символ креста, связав его с орудием пытки и казни Христа. Рим превращает крест, изначально символ таинственной планеты Нибиру, в символ христианства. Далее разворачивают операцию по его легализации.

Появляется чудесная история о том, как восьмидесятилетняя Елена, мать императора Константина, снарядила археологическую экспедицию на поиски креста Господня. Бабушка нашла некого еврея, указавшего ей по секрету, где откопать крест.

Крест выкопали. Встал вопрос его идентификации. Подлинность определили таким образом: остановили проходящую мимо похоронную процессию, достали из гроба покойника и приложили ко кресту. Мертвец ожил, что значило — крест подлинный. Далее женщина доставила его в столицу, где был учрежден праздник — обретение креста.

История о старушке, возглавившей археологическую экспедицию по поиску креста, нашедшая еврея, знающего тайну креста, — не хохма, придуманная противниками Церкви и веры. Это официальная позиция Церкви, прописанная в любом учебнике христианства.

Далее требовалось создать официальную биографию Христа, излагающую ключевые моменты. Власть в технологии обожествления и героизации находит благом не изобретать велосипед, а перелицевать на новый лад популярные в народе биографии античных богов.

Гор, Дионис, Гермес родились в хлеве. К ним пришли волхвы. Путь указывала звезда. Митра родился в подземелье из камня. Первыми к новорожденному пришли поклониться пастухи по звездам. Принесли ему символические подарки — петуха и ключи. Мардук, Дионис, Адонис были казнены, похоронены в скале, и потом воскресли. Центральный элемент множества античных культов — казнь и воскрешение божества.

Биография Христа вобрала в себя все самые известные события из жизни предыдущих божеств. Христос родился в пещере. Первыми ему пришли поклониться пастухи, принеся подарки. Деятельность Христа повторяет приемы прежних божеств. Например, в то время успех исцеления больного сильно зависел не столько от искусства врача, сколько от веры пациента в способность врача вылечить его (эффект плацебо). Поэтому «лечили» не так, как это понимается сегодня, а через простирание рук, магические слова, обряды и прочее. Например, Асклепий лечил своих пациентов от слепоты помазанием слюной глаз. Точно такие же приемы мы находим у Христа. Они все основаны на вере больного в силу Христа.

В манере изображения Христа (а впоследствии и всех святых) тоже явственно видны следы солнечного бога Митры. Как вокруг головы Митры изображали нимб из солнечных лучей, так эту же деталь привнесут в изображение Христа. Иисуса будут сравнивать со светом восходящего Солнца, осветившего пребывающих во тьме людей.

На службу Церкви ставят день рождения Митры — день зимнего солнцестояния, с которого ночь начинает убывать, а день прибывать. Этот день воспринимали победой жизни над смертью. В это время устраивались массовые гуляния, песни и пляски.

День зимнего солнцестояния у древних египтян был днем рождения бога Осириса. У славянских племен — праздником бога Солнца Даждьбога или Коляды. В Риме этот день народ широко отмечал как день рождения непобедимого Солнца.

В Библии нет информации, указывающей время рождения Христа. Для устранения пробела Церковь прибегает к испытанному средству — в 431 году собирает Эфесский собор с целью узнать у Святого Духа день рождения Христа. А также, как называть мать Христа — Богородицей (родившей Бога) или Христородицей (родившей Христа).

Церковь повествует, как Святой Дух открыл собравшимся, что мать Христа нужно называть Богородицей. По христианству, сначала Бог-Христос создал свою мать, а потом мать родила Бога-Христа. Как это понять — велика тайна сия и недоступна разуму.

Также соборянам открылось, что Христос родился в день зимнего солнцестояния. В то время в Римской империи действовал календарь, введенный Юлием Цезарем. По этому календарю зимнее солнцестояние происходило с 24 на 25 декабря. Церковь объявляет, что день, в который празднуется рождение Митры, на самом деле день рождения Христа.

А народ что… Для него праздник, он и есть праздник. Для массы это никогда не суть, но всегда форма — повод повеселиться на законном основании. Любое содержимое заливай в любую форму, и народ будет праздновать. Баран не идет в новые ворота. Но если их покрасить в привычный цвет, — идет, как дети в школу. Аналогично и народ: ему все равно, чей день рождения праздновать — Митры или Христа. Главное, чтобы было весело.

Впоследствии Церкви будут задавать вопросы про эти удивительные совпадения эпизодов из жизнеописания Христа и мифов античных божеств. Ну что тут можно ответить… Можно только говорить, что всё это происки сатаны, чтобы сбить добрых верующих с истинного пути.

ВСЕ христианские символы, праздники и ритуалы или выдуманы с чистого листа, или взяты у язычества и переделаны под ситуацию. Народ требует для себя благообразного обмана. Одним из базовых качеств благообразности в этом деле является привычность.

В рукотворном характере ритуалов, символов и праздников нет ничего плохого. Все военные обряды тоже выдуманы. Но армия не заявляет продукцию своих хореографов даром Святого духа. Церковь же позиционирует свою продукцию информацией свыше. И так как на нее распространяется правило «жена цезаря вне подозрений», подозревать ее ни в чем нельзя — уголовное преступление. «Где нельзя спрашивать, там нельзя сомневаться» (Гёдель). Этот запрет выстилал красной дорожкой путь для чудовищных спекуляций. Любые утверждения возможны, потому что спрашивать нельзя. Верить надо.

Справедливости ради нужно сказать, сами авторы произведений, до сих пор исполняемых в храмах, не говорили, что их рукой водил Бог. Василий Великий, Григорий Богослов и прочие авторы церковной службы не скрывали, что придумали все обряды сами. Естественно, не без молитвы и призвания помощи небесной, но это уже частности.

Мартин Лютер, отец немецкого протестантизма, существенно расширил и углубил эту технологию. Так, в споре со своими оппонентами, он писал мелом свое утверждение, и если в процессе спора оно чудесным образом не исчезало, Лютер считал это доказательством своей правоты. Такое вот мощное и несокрушимое доказательство.

Опуская бантики и глядя только на факты, надо признать: Рим создал уникальный политический инструмент для управления массой — государственную Церковь, полностью от него зависимую. Ни одно свое решение она не могла принять самостоятельно.

Если традиционные христиане никогда не спрашивали разрешения властей, чтобы собраться, то государственные христиане могли собираться на такие мероприятия только с разрешения властей. По сей день один из признаков того, что собор является вселенским — если он созван по воле императора. Такое вот оно, государственное христианство…

Ради объективности надо сказать, Церковь пыталась стать независимой от светской власти в духовных вопросах, но эти попытки всякий раз жестко пресекались. Например, когда св. Мартин и св. Максим Исповедник решили собрать Латеранский собор без разрешения власти, чтобы обсудить, как усерднее молиться о благоденствии властей, власть не приняла это во внимание. Они увидела в этом несанкционированное действие — бунт. Бунтовщики, вне зависимости от их мотивов, должны быть наказаны.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒