Простецы. ХРИСТИАНСТВО

Простецы

Есть такая категория людей — простецы. Без всяких оснований, по привычке, они ярые приверженцы своей веры. Свое сердце простецы считают показателем истины. Что им кажется истиной, то они и считают истиной. Почему? Ну, как почему… Потому что сердце чует истину. Эта логика для них так очевидна, что им удивительно, о чем тут спорить…

Прочитав предыдущие главы и мало что поняв (это его ударное качество), простец подумает: вот вы здесь слова разные говорите, думать призываете, хотя думать не о чем, ибо и так все понятно. Придет такой добрый человек в храм (костел, мечеть, синагогу или к идолу), выполнит обряды, вознесет молитву, затеплит свечу (или ее аналог в других религиях), и так ему тепло на душе станет, так хорошо, что и слов никаких не надо. По сердцу благодать прямо так и разольется… И любому все станет ясно без всяких дум.

Посоветует этот наивный человек не мудрствовать лукаво, а полагаться на сердце, ибо оно знает истину. И как окончательный аргумент: «Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце». (Экзюпери «Маленький принц»).

Впечатляюще. Кажется, даже спорить не о чем. Но… Дай тебе Бог всего хорошего, добрый человек, на слух твои слова звучат приятно и правильно, но перенесем их на практику. Все религии утверждают: доступ к сердцу имеют как духи истины, так и духи лжи: «…сам сатана принимает вид Ангела света» (2Кор. 11, 14). Как узнать, у кого доступ к вашему сердцу? Особенно если оно чувствует одно, а сердце иноверца другое, и оба вы готовы умереть за свою веру. Если с помощью сердца узнавать — замкнутый круг будет.

Если вам завтра явится некая сущность и представится Богом, как вы определите, правду она говорит или выдает себя за того, кем не является? Наверное, через сердце. Но как же быть с утверждением, что к сердцу имеют доступ злые духи?

На этот вопрос нереально ответить. Остается прятаться за присказками типа: «Бог не попустит» или «на все воля божья». Для простеца любой веры эта аргументация достаточна. Если же верующий не относится к блаженной группе простецов, ему ничего не остается, кроме как сказать, что грех такие вопросы задавать. А почему грех? Если вы христианин, разве Христос не говорил, что блаженны жаждущие правды… Жаждущие, значит, вопрошающие. Кому все ясно, тому вопрошать нечего. Кто не жаждущий, тот не блажен.

Многие верующие признают: истину через духовный опыт, чудеса и сердце не определить. Распространено мнение, что от человека в этих вопросах ничего не зависит. Все решают случай и вкус. Такие призывают считать истиной то, что принято в их культуре. Ориентируются на пословицу: где родился, там и пригодился. Или можно сказать: какую программу в меня установили, такую и выполняю. Загрузили бы другую, был бы носителем другой, и следовал бы ей с тем же усердием. Но установили эту.

Получается, кто родился в России, для того истина в православии. Кто родился в Иране, для того истина — ислам. Кто родился в племени, где поклоняются древесной личинке, для того истина — личинка. Ну, а кому совсем не повезло, и он родился на меланезийских островах, для того истина в молитвах соломенным самолетам. Более того, если бы они родись в другом месте, считали бы за истину то, что сейчас считают ложью. А что сегодня считают божественной истиной, считали бы сатанинской ложью. ««Я объездил весь мир, мальчик. И где бы я ни был, люди говорят об истинных богах. Все думают, что их бог истинный» (к/ф «Игра престолов»).

Такая технология определения истины сродни подкидыванию монетки. Бросающий как бы загадывает: выпадет орел — буду считать истиной ислам. Если решка — индуизм. А если на ребро встанет — значит, отныне истина для меня в шаманизме.

Бесполезно задавать вопрос: откуда он взял, что принцип «где родился, там и пригодился» истина? В какой религии сказано подобное? Простец на то и простец, что он не собирается думать на такие темы. Что ему кажется истиной, то для него и истина.

Простецы — ядро любого верующего сообщества. Они искренне верят во все, во что религии предписывают верить. Никаких фактов знать не хотят. Анализировать догмы веры для простеца равносильно намерению богохульствовать. Потому что, если ты не намерен богохульствовать, зачем тебе анализировать? Верить нужно, а не исследовать…

Однажды митрополит Филарет Московский беседовал с английским епископом. И тот его спросил, верит ли он, что кит мог проглотить целого человека — Иону. Митрополит ответил, если бы в Библии было написано, что Иона проглотил кита, он и в это бы поверил.

Таким простецом был Тертуллиан, живший во II веке, возведенный Церковью в статус христианского мыслителя. Он заявлял: «Мы не нуждаемся в любознательности после Христа, не имеем нужды в знании после Евангелия… Пусть любопытство уступит вере, пусть слава уступит спасению… Не знать ничего против веры — значит знать все».

Он вопрошал: что  общего  у  Афин  и  Иерусалима или у  Академии и Церкви? Наше учение опирается на Соломона,   который учил, что Бога следует искать в простоте сердца. Он призывал отринуть здравый смысл и на доводы сказать: «Верую, ибо абсурдно».

Этот тезис действительно был мощным бастионом христианской веры. Многим теологам он позволял считать себя непобежденными в полемике. Когда им доказывали, что все их доводы абсурдны, противоречивы и несостоятельны, и возразить им было нечего, лежа на лопатках, они доставали из кармана волшебное: «Верую, ибо абсурдно», и таким образом уходили непобежденными. Нет шанса победить человека с таким тузом в рукаве.

Истину слов Евангелия Тертуллиан доказывал тем, что человек в здравом уме и твердой памяти не мог сочинить такое, ибо это постыдно, безумно и невозможно: «Сын Божий пригвожден ко кресту; я не стыжусь этого, потому что этого должно стыдиться. Сын Божий умер; это вполне вероятно, потому что это безумно. Он погребен и воскрес; это достоверно, потому что это невозможно». Если информация постыдна и безумна, по Тертуллиану это признак ее божественности. Если это действительно так, то пора обратить внимание на лечебные заведения, где пациенты излагают безумную постыдную и невозможную информацию.

Критерием истины Тертуллиан считал Писание, авторитет Церкви и свидетельства души. Но так как этот простец был не совсем простой, а слыл философом, он признавал монополию Церкви на истину, пока та соответствовала его представлениям об истине. Но как только Церковь перестала соответствовать его идеалу, он выступил против нее. Сначала сблизился с монтанистами, славившимися крайней аскезой и отрицанием любой власти над собой (за что и были объявлены властью сектой). В конце жизни Тертуллиан создал собственную секту и окончательно разругался с государственным христианством.

Еще один простец того же ряда, датский философ Кьеркегор. Он нашел аргументацию Тертуллиана весьма убедительной и призвал от древа познания вернуться к древу жизни, намекая на историю Адама и Евы, изгнанных из рая за то, что они начали думать. При конфликте веры и разума он учил делать выбор в пользу веры. И дал технологию — усилием воли совершить «прыжок веры».

Но философы-простецы — исключение. Обычные простецы не думают, ибо для души не полезно (это их главная присказка). Нормальные простецы просто верят во все, во что в их окружении принято верить. Ну что же… ну пусть… В целом они хорошие люди.

Интересно, как бы тезис «верую, ибо абсурдно» развернулся у простецов культа карго. Например, потомок первых очевидцев чудесного сошествия американцев с неба стал цивилизованным человеком и теперь знает, что это никакое не чудо. Но при этом он поклонник Тертуллиана и Кьеркегора. Следуя их наставлениям, он должен совершить прыжок веры и верить, армия США — не армия, а божества. И поклоняется соломенным самолетам. Ибо абсурдно.

До XIX века такие технологии установления истины имели, если судить по фактам, много последователей. С ХХ века эта замечательная технология оказывается не у дел. Новый человек не хочет слепо верить, считать абсурд истиной и совершать прыжки веры. Он хочет понимать. Его не устраивают аргументы, что так надо, или потому что абсурдно.

Современные люди не могут принимать на веру утверждения религий. Они требуют доказательств и аргументов. Но так как ни одна религия не может их дать, современники не могут быть по-настоящему религиозными. Для религий наше время уж слишком светлое. «Религии подобны светлячкам: чтобы светить, им нужна темнота» (Шопенгауэр).

Человечество стало взрослым и больше не может иметь детской веры, позволяющей верить в Деда Мороза. Вера в славного старика с мешком подарков осталась в прошлом, как детские игрушки. Если сегодня на Красной площади приземлятся инопланетяне, человек признает их техническое превосходство. Но никогда не признает богами.

Нельзя сказать, что с уходом веры из нашей жизни люди стали лучше. Нет больше костров инквизиции и прочей средневековой дикости. Костры исчезли не потому что люди стали добрее. Люди остались те же. Только теперь они не верят в нечистую силу.

«Мы не убиваем сегодня ведьм, потому что не верим в их существование. Если бы мы верили, если бы действительно думали, что вокруг нас существуют люди, продавшие душу дьяволу и получившие взамен сверхъестественную силу, которую используют для убийства соседей или сведения их с ума, или вызывания плохой погоды, мы все бы согласились, что, если кто и заслуживает смертной казни, так это нечестивые предатели.

То обстоятельство, что мы не верим в ведьм, возможно, свидетельствует о большом прогрессе в области человеческого знания. Но прекращение судов над ведьмами нельзя рассматривать как прогресс в области морали. Вы не называли бы человека, который перестал расставлять мышеловки, гуманным, если бы знали: он просто убедился, что в его доме нет мышей» (Стейплз Льюис, «Христианство»).

Сегодня функции колдовства выполняет патриотизм. Раньше все беды объяснялись действиями колдунов и ведьм, только и мечтающих извести род человеческий. Теперь все неудачи объясняют жидомасонами, тайным мировым правительством и прочим. Такова природа социума — ему необходим громоотвод. Что будет играть его роль — все равно.

* * *

Человеческая природа такова: если показать ей нечто, от чего можно испытать суеверный ужас, например, неизвестные технологии, позволяющие ходить по воде, все сказанное таким чудотворцем будет считаться истиной, какую бы околесицу он ни нес.

Он может говорить о круглом квадрате, и в головах фанатов не будет места вопросу: а как такое возможно? Можно ли подобную фигуру называть квадратом? Для всех этих вопросов в их головах нет места, потому что увиденное чудо отключит у них критический разум и здравый смысл, и включает преклонение перед чудотворцем.

Если спросить людей, из чего следует, что слова человека, умеющего ходить по воде, или животного, вдруг заговорившего человеческим голосом (допустим это), есть истина, они удивятся: как из чего? Это же чудо. Согласен, чудо — явление, природа которого за рамками нашего развития. Как искры от янтаря при трении о шкуру тоже были чудом. Но из чего следует, что трущий янтарем о шкуру человек является источником истины?

От наблюдения чуда люди впадают в умственное оцепенение, им уже не до анализа ситуации. Они в положении жителей меланезийских островов, увидевших, как с небес опускаются самолеты. У папуасов и мысли не могло быть что-то анализировать. Для них любое слово американских солдат было святой истиной, которой они с благоговением внимали. Не беда, что туземцы ничего не понимали. Святые истины совсем не обязательно понимать. Их даже вредно понимать… От понимания они теряют святость и становятся просто событием. А вот когда не понимаешь, но свято веришь, — вот это высший пилотаж.

В роли источника святой истины может быть человек, не совершивший никаких чудес, но показавший иную реальность. Шаманы Южной Америки давали человеку варево из кактуса, содержащее мескалин (аналог ЛСД), или из лианы, содержащее аяуаску (аналог ДМТ). Человек попадал в фантастический мир, который ощущал так же реалистично, как наш мир. После такого путешествия шаман для него становился источником истины.

Будда научил людей технологии вхождения в особое состояние — медитацию. Ближайший аналог этого состояния — осознанное сновидение. Освоить эту технику может любой желающий, если готов приложить такое же упорство, как например, для изучения иностранного языка. Когда люди погружались в новое состояние, они испытывали чувство, сравнимое со смятением папуаса, надевшего шлем виртуальной реальности. Увиденное так потрясало их, что с этого момента они считали Будду источником абсолютной святой истины. Отныне он мог говорить что угодно, не заботясь о соответствии здравому смыслу. Ученики все на веру принимали. Непонятное относилось к собственному скудоумию.

Ради справедливости надо отметить, Будда никогда не заявлял свои слова истиной и не призывал верить себе. Он предостерегал от всякой слепой веры: «Не верь в догадки, то есть, предположив что-нибудь наудачу в качестве отправной точки, не делай затем выводы из неё — не вычисляй свои два и три и четыре прежде, чем ты установил своё число один. Не верь только на основании авторитета твоих учителей, не верь и не применяй на практике лишь потому, что они верят и применяют на практике. Я (Будда) говорю вам, вы сами должны познать. Одна только вера не принесёт пользы никому, но причинит горе».

Будда не позиционировал себя божеством или пророком. Он не предлагал никакого мировоззрения. В этом он ничем не отличался от многих других философов, рассуждавших о бытие человека и думавших, как его облегчить. Люди сами сотворили себе кумира.

Наиболее известный пример из современности, когда человек был возведен в статус источника истины на том основании, что учил людей входить в иную реальность, — Ошо, популярная личность конца ХХ века. У него не было никакой концепции, никаких ответов на большие вопросы: «У меня нет системы. Системы могут быть только мёртвыми. Я — бессистемный, анархический поток, я даже не личность, а просто некий процесс. Я не знаю, что я говорил вам вчера». Его учением было его настроение. Зато в нем была гипнотическая сила. Он умел делать вещи, не имеющие рационального объяснения. На этом основании его возвели в статус носителя святой истины и зачарованно слушали. Что бы он ни говорил, все считали истиной. И не помышляли критически осмыслить сказанное.

Ошо говорил, что рот выговорит, противореча самому себе. Когда ему указывали, что вчера звучало противоположное тому, что слышится сегодня, он отвечал: «Мои друзья удивляются: вчера ты говорил одно, а сегодня — другое. Чего же нам слушаться? Я могу понять их недоумение. Они ухватились только за слова. Разговоры не представляют для меня никакой ценности, только пустоты между произносимыми мной словами — вот что ценно. Вчера я распахнул двери к моей пустоте при помощи одних слов, сегодня я открываю их, прибегая к другим словам».

И нормально, такая аргументация проходила… Это характеризуют интеллектуальный уровень массы — детей во взрослом туловище. И как для маленьких детей нет того, во что они не могли бы поверить, так нет и для взрослых детей того, во что бы они не поверили. Дети не хотят думать, откуда у них под елкой берутся подарки. Они не могут сомневаться в том, что их принес Дед Мороз. Аналогично и взрослые дети…

Если верующие впадают в интеллектуальное оцепенение от созерцания чудес, то простецы впадают в такое же оцепенение от одних рассказов про чудеса. Понятное дело, они сильно отличаются от реальности, компенсируя простецам отсутствие наглядности.

В романе «Война и мир» Л. Толстой описывает свойство народа попадать во власть самых диких небылиц. Он пишет, что между крестьянами всегда ходили какие-нибудь неясные толки: то о перечислении всех в казаки, то о новой вере, то про нового царя, при котором все будет так просто, что ничего не будет. Все это было замешано на неясных представлениях об антихристе, конце света и чистой воле. Таинственные струи народной жизни, истоки которых неизвестны, вдруг всех подчиняли слуху о переселении на какие-то теплые реки. Сотни крестьян вдруг распродавали свое имущество и целыми семействами, с женами и детьми, устремлялись в эти заветные края. Ни один из них понятия не имел, что это за теплые реки такие. Для них это был притягательный образ, вмещавший чаяния о царстве добра и справедливости. Люди по дороге к цели умирали от холода и голода. Все вдруг затихало само по себе, как и начиналось, без очевидной причины. И потом опять так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно проявлялось.

* * *

Религия из путеводной звезды превратилась в культурную традицию. Если даже там есть крупицы истины, они настолько захламлены желанием власти превратить ее в политический инструмент, что вызывало соответствующие дополнения, плюс поздние наслоения и переводы, что отделить зерна от плевел уже не представляется возможным.

Франклин говорил: «Нельзя заставить пустой мешок держаться прямо». Большинство людей не могут серьезно относиться к религиозным утверждениям. Встав на максимально лояльную для религии позицию и представляя себя в роли больного, перед которым куча таблеток, неотличимых по вкусу, форме, цвету и запаху, все яд, но одна — чудодейственное лекарство, я не вижу шанса выбрать истинную религию, руководствуясь здравым смыслом. Остальные «технологии» из серии «сердцем чуять» мне не кажутся убедительными.

Религиозный тип знания не годится для охвата Целого. Чтобы уверенность была абсолютной, помимо общих соображений разберу одну конкретную религию. Для этой цели можно взять ислам, буддизм, иудаизм и любую иную религию. Возьму христианство. Современная цивилизация выросла из него. Оно перекликается с исламом и иудаизмом. Его рассмотрение включит в себя прямое рассмотрение иудаизма и косвенное ислама.

Высказанных соображений достаточно, чтобы поставить на религиозном направлении жирный крест. Но тем не менее, я предлагаю к рассмотрению христианств, на котором будет еще раз рассмотрена тщетность религия. Я рекомендую и настаиваю не пропускать эту информацию. Она даст ключ не только для понимания критики атеизма, которая будет следующей после христианства. Она даст ключ к пониманию многих современных моментов. Наша современная цивилизация выросла не с пустого места, а из христианской цивилизации. Поэтому пожалуйста, обязательно читайте далее (и не по диагонали).

ХРИСТИАНСТВО

«Блаженны алчущие и жаждущие правды»

(Мф. 5, 6).

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒