«Люби грешника и ненавидь грех!» 4 страница

-Зато у меня радио есть! Тамара, ты, извини меня, что жизнь наша семейная началась без торжественной регистрации брака, без свадебного вальса Мендельсона и фрагментов балета Глиэры «Медный всадник» и без родных…- Иван показушно развёл руками.

-А разве это главное? Главное, что мы вместе и любим друг друга! – улыбнулась в ответ Тамара.

-Тамара, а ты согласна бросить всё и приехать жить сюда? – Иван недоверчиво спросил жену.

-Я, Ваня, скрывать не стану, меня отговаривали не бросать Вологду, дом и свою работу. Сестра Валентина, узнав то, что мне придётся уехать в таёжную глушь, прямо сказала: «Тамара, ты - полная дура! И ради кого, ты, сестрёнка, хочешь всё бросить? Ради бывшего уголовника! » Но, знаешь, Ваня, я рада, что мы нашли друг друга. Я приеду к тебе, я же так долго этого ждала! Были бы руки и голова, а работа найдётся! Ты мне говорил, что вам в колонию нужен бухгалтер. – Тамара призналась Ивану.

-А родители? Как они отнеслись к твоему решению? – Иван ждал ответа.

-А что родители? Мы же их не бросим! Будем навещать, как возможность будет! – ответила Тамара.

-Это сейчас мне нельзя жить в больших городах, а потом, я надеюсь, мы с тобой переберёмся ближе к цивилизации, а пока потерпи! А пока здесь будем строить свою семейную жизнь!

-Будем! И у нас получится! – Тамара нежно обняла любимого человека.

В сентябре 1964 года Тамара рассчиталась в областном отделе социального обеспечения. Она ждала мужа, когда он приедет забрать её вместе с вещами, собранными для постоянного проживания в Глубинке. Иван, получив разрешение от начальника колонии, отправился за Тамарой.

7 сентября вечером на пароходе «Красногвардеец» они добрались до пристани Курдюг. Было темно, лишь огоньки окон прибрежным домиков и прожектор на пристани приветливо светились в ночи.

-Придётся переночевать в Курдюге, тут у меня есть знакомые, они нас ждут! – Иван показал Тамаре на человека приветливо махнувшего им рукой.

8 сентября 1964 года в пять часов вечера Иван с Тамарой добрались до своей квартирки в Глубинке.

-Ну, что, вот мы и дома! – радовался Иван.

-Печь нужно затопить, а то застынем! – попросила Ивана Тамара.

-Вот, смотри, как я дрова укладываю в топку, зажигаю растопку, открываю засов и готово! Загудела, значит, затопилась! – учил Иван растапливать печь. – Учись, Тома, пригодится, ты теперь деревенская.

- Я бы чаю попила! – спросила Ивана она.

-Пей простую холодную воду! Вот тут в ведре, я всегда так делаю! Полезнее всякого чая! – Иван налил полную кружку воды и подал жене, - сахару положи и пей!

-И вправду, лучше лимонада! – отпив из кружки, и хрустя сахаром, засмеялась Тамара.

-В воде вся сила для человека! Я не только пью ледяную воду, но и обливаюсь холодной водой! – похвастался Иван.

- Ну, ну, я многого про тебя не знаю, Ваня! Ты – закалённый! А я не из таких, в домашних условиях росла, меня родители как рассаду оберегали и нежили!

-Изнеженная? Ничего, привыкнешь помаленьку…

Затем долго, весь вечер разбирали вещи, ставили вторую кровать, наводили порядок. Тамара хлопотала у плиты, стараясь приготовить ужин, на плите в кастрюле варилась молодая картошка. Но поужинать вместе не пришлось, в дверь постучали и вызвали Ивана на помощь к больному. Тамара осталась одна. Она подошла к цветам, что привезла с таким трудом из далёкого отчего дома, тронула их усталые и пожелтевшие от переезда стебельки и спросила их и себя:

- А приживёмся ли мы здесь?

На следующий день Тамара устроилась на работу в исправительно-трудовую колонию старшим бухгалтером.

«С прежней холостяцкой жизнью покончено раз и навсегда! » - так хотелось верить Тамаре о своём будущем. Как дерево не может жить без шелеста листьев, птица без полёта, так и женщина не может жить без детей. Она припомнила, как в Вологде она завидовала всем без разбора мамочкам, гулявшим с детьми на улице, как представляла, что сама будет вести за руку своего ребёнка. Но чем старше она становилась, тем призрачнее становилось её материнство.

-А годочки то твои, доченька, уходят! – не раз со слезами говорила ей расстроенная мать.

Тамара в ответ лишь отводила глаза. А теперь, после того как она приехала сюда в Глубинку, то, ради чего она так долго страдала, вдруг стало явью. Семейная жизнь втягивала в свой неудержимый круговорот Тамару, она не сопротивлялась, понимала, что вырваться из него не будет сил. Первые дни совместной жизни - лишь первые робкие шаги – самый трудный период в семейной жизни! Вчерашние влюблённые и практически незнакомые люди, вдруг стали жить вместе, как муж жена. Но, живя в маленькой квартирке, они были друг перед другом на виду, то плохое в своём характере, что они пытались порой скрыть в коротких встречах на свиданиях, теперь неожиданно открывалось, обнажая всю сущность человека. Для того чтобы преодолеть возникшее недоразумение и совместить своё представление о любимом человеке с его своеобразием личности, нужно только одно – открытое и любящее сердце. Нужно было принять любимого человека таким, каким он есть, не стараясь «обтесывать» ненужные углы его характера. Они были не похожи друг на друга, нет, Тамара смотрелась в Ивана, словно в зеркало, но не находила ничего своего. Для неё он был чужим и необычным. Тамара сразу заметила, что Иван в обыденной жизни был совсем не такой, каким она его встретила впервые, он оказался резким в суждениях, всегда яро отстаивал своё мнение. Тамара не спорила, понимала, что за долгие годы заключения, этому его научила тюрьма, там нельзя быть мягким, бесхребётным, сразу сломают. Тамара в эти первые дни искала границы своей личной свободы:

-Ваня, я твоя жена, хотя и незарегистрированная, а не твой друг по камере! Я приму тебя всяким, не оправдывайся передо мной и не старайся быть умнее, чем ты есть на самом деле, мне достаточно твоего внимания и участия! Я - жена, ты сам писал в письмах, что мы должны быть вместе, чтобы родить детей! А затем их поднять и воспитать! Всё остальное значения не имеет! Я сейчас переживаю совсем о другом, мне, Ваня, страшно не только рожать, а и думать об этом! Возраст не позволяет…

Иван, слушая переживания любимой, не перечил, старался поднять ей настроение:

-Тома, я знал, что ты любишь меня! Регистрация брака нам с тобой не нужна, останемся свободными людьми, и если кто-то из нас разлюбит, то пусть сразу скажет. И разойдёмся без склок и скандалов! И пусть люди знают, мы – муж и жена, мы вот тут с тобой, здесь в квартирке этой брак зарегистрировали и печать поставили. Ребёнок нам нужен! Я постараюсь, как фельдшер помочь тебе в этом. Что возраст!? Время ещё не ушло…Если организм здоровый, а ты у меня здоровая, то роды пройдут хорошо. По всему видно, что у тебя получится…

Иван подошёл к столу, взял листок бумаги, достал ручку, пододвинул чернильницу:

- Я хочу попросить тебя, Тамара, вместо свидетельства написать мне клятву в твоей любви! Это будет покрепче Свидетельства о браке!

Тамара была не против выплеснуть свои чувства на бумагу:

- А что? И поклянусь!

Стараясь не спешить и не портить почерк, Тамара справилась с работой, и, поставив подпись, и зачитала содержимое Ивану:

«Мой милый друг!

Я безгранично счастлива тем, что повстречала тебя на жизненном пути. Я повстречала тебя тогда, когда ты был заключённым и находился за колючей проволокой. Твой срок был в 25 лет, и никто из твоих родных, как и я не знали, когда ты обретёшь долгожданную свободу и выйдешь ли ты на волю или сложишь свою голову в неволе. Но я верила в нашу встречу, я всегда была готова оказать тебе любую помощь от всего сердца. Я клянусь, что отныне и до скончания века я всегда буду твоей верной женой, ласковой и заботливой подругой. Клянусь, если я позволю нарушить эту священную клятву, то пусть всё адовое обрушится на меня и на моих родных! »

-У тебя, Ваня, до меня были женщины? А ты был женат? А дети? – Тамаре хотелось знать о его прошлом. Даже если бы он и ответил положительно, то это только бы обрадовало Тамару, она бы точно знала, что Иван опытный в этом деле мужчина.

-Были! Я, что евнух? И женат был, и дети есть. Но я не хочу сейчас говорить об этом, на посмотри, в моём паспорте нет ни одной записи ни о жене, ни о детях, я –чист! – ледяным огнём сверкнули глаза Ивана.

- Ваня, а мне сегодня приснился необычный сон. Как будто с небес на меня смотрел младенец - такая розовощёкая девочка! Ты бы, Ваня, хотел иметь дочку? – ласково спросила Тамара.

- Скажу правду, по молодости, не особо хотел! Думал, что дети свяжут мне руки! А теперь, после того как я освободился, эти «детские» кандалы мне будут в радость, – нервный порыв у Ивана потух.

Всё было ново Тамаре здесь в посёлке, делившем своё существование с зоной, все было ей в диковинку. Особый порядок, правила, да и люди: одни по эту сторону забора с колючей проволокой, другие по ту сторону. В свободные дни, желая забыться от действительности, они с Иваном отправлялись гулять на озеро, через поля и перелески, шли напрямик, не боясь заблудиться. Иван хорошо знал эти места, рассказывал много про лес, его обитателей, как о своих лучших друзьях:

-Все животные умнее человека! У них свой порядок! Нет у них злобы и наживы! Всё в рамках инстинкта, не больше и не меньше! Всюду целесообразность, гармония! Вот муравей, - Иван поднял с земли кривляющегося муравья и показал Тамаре, - труженик, всю жизнь в работе и не устаёт! Без премии работает, без зарплаты! Нам бы у них поучиться! А посмотри, сколько птиц вокруг! Вот тетерев пролетел над головой, а то небольшая птица – рябчик! А если бы мы с тобой весной в лес пришли, то пенье отовсюду, любовь отовсюду!

Ох уж, эта любовь! Сердце моё словно бритвой изрезано разочарованиями и расставаниями. Недоверие даже к тебе, Тамара, тлеет в моей душе. Понимаю, что подло, понимаю, что гадко! Но нет полного счастья от твоей любви! Посмотри по сторонам, Тамара! Полюбуйся! Вот и наступило время листопада в Природе, вчера ещё нарядные деревья и кусты сегодня оголены, налетевшим ветром. И у нас с тобой наступила пора Листопада, она подошла незаметно и я чувствую, как жёлтые и мёртвые листья опадают в моей душе. Нет, эта пора не плохая, наоборот самая благодатная для человека, теперь я понимаю это. Именно сейчас есть возможность отбросить всё лишнее и показное. Наши души обнажены, а значит, крайне уязвимы и беззащитны, но они желают тепла, участия и любви. Сколько лет я искал тебя, именно тебя, и вот нашёл…

-А я, Ваня, ещё не знала ни измены, ни вражды от любимого человека. Моя первая любовь погибла на фронте! А больше, кроме тебя, у меня никого не было! – Тамара прижалась к мужу, - настоящая любовь всепрощающа! Ваня, я беременна! У нас будет ребёнок! Сон, что нынче тебе рассказывала, сбывается…

Иван был фельдшером и знал, что его жена в свои сорок лет, рискнувшая стать матерью, находится в группе риска. Беременность проходила тяжело: токсикоз, повышенное артериальное давление.

-Я умру? - Спрашивала как пациентка в такие трудные минуты Тамара у Ивана. - если умру, Ванюша, похорони здесь, в город не вози!

-Да, ты что умирать собралась? Тамара, нужно жить и родить! – настаивал муж.

-Не думала я, что это такие страдания! Что ж потерплю, сама же ребёнка хотела! – Тамара силилась, как могла.

Иван заранее переговорил с начальником колонии, обрисовав обстановку с Тамарой:

-Ситуация трудная! В наших условиях можем не спасти мать и ребёнка. Прошу вашего разрешения отправить её в областную больницу!

-Что ж, Иван, ты фельдшер, знаешь больше моего в этих делах, если нужно, то транспортом обеспечим! – начальник Ивану не отказал.

Вскоре не дожидаясь тяжёлых осложнений у жены, Ивану пришлось отправить её в Вологду, там было больше возможностей помочь роженице.

Иван сам отправился с женой до Вологды, та стойко перенесла всю дорогу, а в областной больнице вдруг расплакалась:

-Увидимся ли? Прощай, Ваня, на всякий случай!

-Всё будет хорошо, Тома! Я тебе говорю, что всё будет хорошо! Не раскисай! – Иван успокаивал жену, гладя её как маленькую по голове.

Обратно в Глубинку он ехал с плохими мыслями, отгоняя от себя нудный рой переживаний.

Весна бушевала, река разбуженная теплом, скинула ледовые оковы. Но до Курдюга ехали на машине по разбитой в клочья дороге. Иван мысленно благодарил бога: «Слава тебе, господи, что Тамара в дороге не родила! А то бы было мне приволоки! »

Дома было непривычно тихо, никто его не будил утром нежным поцелуем, никто не встречал его вечером с работы. Опустел посёлок и мир без Тамары для Ивана. Ожидание было томительным, спасала работа, в её лихорадочном ритме он искал спасение. Больных было много, Иван помогал всем с особым усердием, долго выслушивая жалобы больных, только бы не думать о предстоящих родах.

Ночью ему снились страшные сны, в них он кого-то спасал, но Тамары не видел, а видел лишь чужих и незнакомых ему людей, с кровоточащими ранами. Он ждал скорого сообщения из Вологды и дождался.

21 апреля 1964 года был радостным днём для Ивана и Тамары – у них родилась дочь Наташа. Иван как раз находился в своём кабинете, заполнял документы, и, услышав звонок телефона, машинально поднял телефонную трубку:

-Ваша жена сегодня родила дочь! Здоровье жены и дочки хорошее.

-Повторите! – перебивая треск в трубке, прокричал Иван, не веря своим ушам.

-У Самойлова Ивана жена родила дочь! Здоровье у жены и дочери хорошее! Просили вам сообщить! – отчётливо произнес женский голос, видимо медсестра из родильного отделения.

-Передайте моей жене Тамаре, что я бесконечно рад! Целую! – прокричал в трубку возбуждённый известием Иван. Куда бы ни пошёл в тот день и на следующее утро Иван, его везде поздравляли с прибавлением потомства. Но приехать Тамара с дочкой смогла только в июне месяце. Иван, зная, что она приехала в Курдюг, на мотовозе отправился за женой, прикупив для встречи несколько бутылок вина. Тамару на пристани встретили знакомые Ивана - семья Станкевичей:

-Пойдёмте, пойдёмте к нам! Иван скоро будет!

Тамара бережно прижала к себе ребёнка:

-А как красиво у нас поют соловьи! Как по заказу! Слушай, доченька, песни природы!

-Они, соловьи – одна отрада! – ответил провожатый.

Иван вбежал в квартиру Станкевичей с улыбкой на лице и расцеловал жену:

-А где моя дочка? Тамара, спасибо тебе за дочь!

Тамара тихо подвела мужа к спящей дочери:

-Не кричи! Напугаешь малышку!

Оставив девочку одну, взрослые сели за праздничный стол.

-Давайте за нашу дочь! За здоровье! За её счастливую судьбу! – предложил тост Иван. Тамара была бесконечно счастлива – она стала не только женой, но и матерью!

Счастье полноводной рекой лилось через берега дотоле незавидной судьбы Тамары, что та не знала, кого ей благодарить за это. Она бы могла помолиться Богу, но не верила в него, она была коммунистом, и ей не только верить нельзя было в Создателя, но даже и думать об этом. Иван, напротив, в Бога верил! Но поверил в него не сразу, а пройдя трудный и тернистый путь тюремных скитаний, когда ему приходилось выживать, не надеясь ни на кого больше на этой большой земле. Тогда он всё чаще и чаще стал призывать Бога, того кого он познал ещё в детстве, но забыл, растеряв свою веру в молодые буйные и разухабистые годы, отдавшись науке, и не заметил, будто расплескал ведро с водой, поскользнувшись на скользких ступенях сомнений. Иван благодарил Бога, говорил об этом жене, но Тамара лишь подсмеивалась над мужем, как над маленьким и неразумным ребёнком. Тамара верила лишь в любовь, и ей этого было достаточно, с появлением ребёнка её нежное и доброе сердце, не только приняло новое существо, а словно растворилось в нём, озаряя и согревая всё и всех. В этих лучах любви грелся и Иван. Он сразу принял роль отца, помогал жене во всех её хлопотах о младенце: помогал мыть малышку, вставал ночью по первому крикливому зову дочери, стирал пелёнки, бегал в магазин. Все это он делал с задором и песнями, улыбаясь жене:

-Летят перелётные птицы

В осенней дали голубой

Летят они в жаркие страны,

А я остаюся с тобой!

А я остаюся с тобою,

Родная навеки страна.

Не нужен мне берег Турецкий,

И Африка мне не нужна!

Тамаре впервые за долгие годы хватало внимания, участия и тепла родного человека и не чего, что квартирка их была очень мала – однокомнатная, без удобств, с печью, с которой она не сразу научилась управляться. Выйдя из дома, она ходила пыльной дорогой летом, по грязи осенью и весной, через сугробы зимой. Этот лесной и дикий край открыл ей самое сокровенное – неторопливость, рассудительность и веру в свои собственные силы. Всё получалось у Тамары, и казалось, не было больше ничего, что смогло бы нарушить эту жизнь. Тамара обрела уверенность в общении с ранее незнакомыми ей людьми, давно перешагнув через давнишнее собственное убеждение, что преступники не могут быть хорошими людьми. Иван – её названный муж был добрым, отзывчивым, мягким, податливым, но и на него порой накатывали волны плохого настроения, он становился в такие минуты раздражительным и резким. Тамара научилась обходить эту неведомо откуда накатившую грозу, тонкой травой пригнувшись от гнева мужа. Помнила Тамара слова своей матери, что делилась секретами семейной жизни:

- Гроза придёт, гроза и уйдёт! А ты пригнись до земли травкой шелковистой, пониже пригнись, чтобы ветер гнева тебя не сломал…А затем, после грозы, встань в полный рост полной хозяйкой, любящей женой.

Тамара, по – настоящему любящая Ивана, пила из источника своего чувства полной чашей, стараясь познать живущего с ней человека полностью. Чем глубже она черпала сладкий и терпкий нектар из его сердца, тем больше ей хотелось узнать о прошлом Ивана, о том, что было скрыто от неё за непроницаемым покрывалом времени. Иван не торопился делиться с Тамарой всеми подробностями прошлой жизни, то, что он писал в письмах о своей прошлой жизни, должно было восприниматься Тамарой как непреложная истина. Тамара так и делала, считая прошлое своего любимого человека к ней никак не относящимся. Но где-то в глубине души, туда, куда не пускала даже луча солнца, жило детское любопытство к судьбе другого человека. Она, бывало, задавала Ивану вопросы о его прошлой жизни, но каждый раз он отворачивался от них, ища повод прервать разговор. Тамаре оставалось лишь одного – ждать той минуты откровения, способной раскрыть во всех красках и подробностях жизнь Ивана. Тамара верила, что это время обязательно придёт, чтобы сделать их ещё ближе, соединить их такие несхожие судьбы воедино.

Дочь подрастала, первый год её жизни был ярким и запоминающимся для Тамары и Ивана: бессонные ночи, детские болезни, волнения и каждодневное любование дочерью, её развитием, поведением. Если недавно дочь была лишь податливым теплым комочком, то теперь она проявляла себя каждый день. Различала своих родителей, могла улыбаться в ответ, пыталась говорить и ходить. Она становилась человеком!

-Витамины, рыбий жир и глюконат кальция ей необходимы, так советуют учёные медики! – Иван старался следить за детским организмом дочери.

-Жаль, что грудь бросила в семь месяцев! – сокрушалась Тамара, - теперь сложнее будет!

-А как она любит простую воду! Я поражён, с каким аппетитом она её пьёт! – радовался Иван.

- Вода не молоко! Пои теперь чаем, – Тамара волновалась ещё больше.

-Вода куда полезней, чем чай! Вода участвует в электрических процессах организма! И закаляет организм, лучше ей давать холодную воду, ангины не будет! – Иван знал, о чём говорил.

Дочь была не привередлива, пила коровье, козье даже сгущённое молоко. Кормили её кашами и супом. Дочь радовала своих родителей своим развитием. А те в отместку хотели приобщить её к высокому искусству.

Как – то родители потащили её на двухсерийный художественный фильм, что крутили в местном клубе. Иван хотел во чтобы то ни стало посмотреть эту кинокартину, в ней рассказывалось о Тамбовщине, о родине Ивана, где в 1921 году вспыхнуло крестьянское восстание во главе с атаманом Антоновым. Но дочка заплакала на двадцатой минуте сеанса, не захотев сидеть на руках у матери. Тамара унесла заплаканную дочь домой, а Иван досмотрел фильм до конца. Он как будто попал в своё детство и молодость, окунувшись с головой в воспоминания. Придя домой поздно вечером, с чувством ностальгии о далёкой родине, Иван предложил Тамаре:

-А что, Тома, давай мы с тобой да с Наташей съездим ко мне на родину! Проведаем родные места, пока родители живы! Ты как к этому относишься?

-Я отношусь положительно! Давно было пора познакомиться с твоими родителями и родными! Это по-человечески…Я согласна! – ответила Тамара, кивая на ребёнка, - а как она дорогу перенесёт?

-Ей не привыкать! Она уже и на самолёте летала, вспомни, как ты рожала и обратно добиралась на перекладных! Она у нас путешественница! – Иван тихонько ткнул пальцем в розовый носик спящей дочки.

На Тамбовщину им удалось отправиться только на следующий год. Для поездки нужны были деньги, потому дочь в полтора года была отдана в детский сад, а Тамара вышла на работу. За этот год удалось скопить денег на поездку. К ней готовились заранее, просчитывая свой маршрут: вначале они погостят у тамариных родителей в Вологде, а затем на поезде отправятся в дальний путь к родителям Ивана.

Занятая приготовлениями к поездке, Тамара пыталась представить то место, где прошло детство и юность её мужа. Именно его малая родина, со слов Ивана и стала причиной всех его дальнейших бедствий. Тамара хотела и боялась этой поездки. Устоявшаяся семейная жизнь её вполне устраивала, перемены, дороги, волнения и беспокойства были ей не нужны, но она хотела доставить удовольствие Ивану – взглянуть на родные места.

28 июля 1967 года их провожали друзья на пристани Курдюг. Пристань была простой - деревянный настил, поднятый на сваях над водой, огороженный перилами, да металлическая вывеска с названием «КУРДЮГ». Но этого было достаточно, чтобы тут останавливались теплоходы. Народу на пристани и около её собралось много: одни пришли пешком из посёлка по мосточкам, сколоченным из деревянных планок, другие приплыли на моторных лодках. Было около девяти часов вечера, стояла тихая безветренная погода, а потому из кустов и прибрежной травы вылетели полчища комаров, в ожидании лёгкой добычи. Тамара держала за руку дочку, и пыталось сорванной с куста веткой отогнать нудноё комарьё, противно звенящее над головой. Иван курил и разговаривал с друзьями у костра, дым хоть как-то отгонял комарьё, он первый заметил вывернувший из-за речного поворота теплоход и закричал Тамаре:

- Голубчик идёт! Путешествие начинается, товарищи отдыхающие, добро пожаловать! Белоснежный теплоход «Красногвардеец» под красным флагом сбавил ход, матрос умело сбросил вначале чалку, а затем трап на пристань.

Пропустив прибывших пассажиров, толпа ожидающих ринулась на теплоход, чтобы не пропустить редкую возможность прикупить в плавучем ресторане заветного пива, лимонада и всяких вкусностей. Иван придержал жену, чтобы уберечься:

- Помани чуть – чуть, людей пропустим!

Только потом, когда никто не мешал ступить на трап, Иван помог жене и дочери перебраться на теплоход.

Ожидание скорых перемен терзало Тамару, она и сама не знала почему, но сердце не обманешь! И только ступив на палубу, Тамара на время забыла свои страхи и сомнения, полностью доверившись судьбе и мужу.

Через неделю, после небольшого отдыха в Вологде, Иван и Тамара ступили на Тамбовскую землю и на попутке добрались до села Понзари, домики которого были разбросаны по берегу реки Понзарь, одному из притоков реки Цны. Село было большое, в то время там проживало полторы тысячи человек. Иван, подхватив дочку на руку, быстро пошагал по широкой улице, таща за руку Тамару:

-Вот тут переулком пройдём, так быстрее будет! – Иван уверенно вёл за собой жену. Та еле поспевала за Иваном.

В родительском доме Ивана и Тамару уже ждали. Уставшая с дороги Тамара была не рада даже радушному приёму, ей хотелось уйти и отдохнуть. Иван, заметив усталость жены, перечить не стал:

- Пусть отдохнёт с дороги! И Наташу возьми, она уже глаза закрывает!

А сам с родителями и роднёй долго сидел за столом, вспоминая прошлое.

Утром Ивана и Тамару никто не беспокоил. Дочка ещё спала, когда Иван тронул за оголённое плечо Тамару:

- Тома! Спасибо, что ты согласилась приехать сюда! Тут мне всё очень близко и знакомо! Сколько воспоминаний накатило на меня вчера, я даже не мог сразу уснуть. Я бы хотел, чтобы ты узнала обо мне всё! Если бы я стал рассказывать тебе сам, то это было бы очень долго, да и не смог бы я всё сразу вспомнить. – Иван немного помолчал, затем взял со столика толстую черную тетрадь и протянул Тамаре, - это мои воспоминания, вроде дневника. Там почти всё о моей жизни, как её представлял. Прочитай их за время отпуска! Мне это очень нужно!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. « ПУСТЬ ВОЛНЫ ЖИЗНЕННОГО МОРЯ НЕ СМОЮТ ПАМЯТЬ ОБО МНЕ…»

Тамара взяла в руки тетрадь, на самодельной обложке было выведено красными печатными буквами «В дни моего пребывания…», чуть ниже в скобках был указан жанр произведения (Документальная повесть).

Не веря в случившееся, Тамара кивнула головой мужу:

-Прочитаю всё, если хочешь!

-Только прошу тебя, Тамара, верь во всё, что я понаписал в этой тетрадке! Пусть ты будешь моим адвокатом! – Иван прижал и нежно поцеловал жену, оделся и оставил её одну, - и не суди строго! Не судите – да не судимы будете!

Тамара аккуратно открыла тетрадь, на первом листе ровным знакомым почерком мужа был написано пожелание:

«И пусть волны жизненного моря не смоют память обо мне! »

На титульном листе, в верхнем левом углу было помещено изображение красного креста и полумесяца. Справа лаконичная и понятная надпись «Хранить вечно! ».

Внизу указаны место и дата написания: город Устюжна, Вологодская область, п\я 256\20, 1957 год, июнь.

Тамара с нетерпением перевернула и эту страницу, на неё с фотографии горделиво смотрел сам автор повествования Самойлов Иван Васильевич. Таким Тамара своего мужа никогда не видела. Иван был сфотографирован на природе, у дерева. Одет он был в военный френч без знаков различия, поверх накинут длинный плащ, полы которого откинуты в стороны. Иван стоял, опершись плечом о высокое и разлапистое дерево, лихо подбоченившись левой рукой, а кисть правой руки его была раскинута на груди, среди металлических пуговиц нарядного френча. Голова была гордо закинута вверх подбородком, чёрные густые волосы были не покрыты, взъерошенные налетевшим ветром. Вероятнее это была его любимая фотография, сделанная ещё в молодости.

Тамара долго и внимательно рассматривала фотографию Ивана, а затем надолго погрузилась в чтение. В этот день она прерывалась, только чтобы поводиться с дочкой, затем в течение недели она читала и читала записи своего мужа.

«Отрицание Жизни по существу заложено в самой Жизни! » – говорит Энгельс, - Жизнь всегда мыслится в отношении к своему неизбежному результату, заключающемуся в ней зародыше – Смерти. Диалектическое понимание Жизни именно к тому и сводится…Жить, значит умирать! Умирать, разумеется, творя новые ростки, новые формы цветения, исчерпывая, переливая в них, таящиеся в проявлениях нашей Жизни наши силы.

Следовательно, я - как гость сей Земли Господней и свидетель всех психических явлений в Природе, исходящих помимо нашей человеческой воли, обязан положиться на свою светлую память, честь и совесть, чтобы откровенно засвидетельствовать всё происходившее со мной в этой Жизни. Прошу простить, что сделал это за отсутствием художественных дарований, ставя целью лишь неуклюже передать гласности те документы из моей биографии тому, кто младше по возрасту на много, кому я дорог как Человек! Итак, без длительных вступлений, я – начинаю!

Зима входила в свои права. Стояли крепкие январские морозы, а порой бушевала метель, напевая свою грустную мелодию. К вечеру, как обычно стихали северо-западные ветры и седые клочья облаков медленно, волей движения в тропосфере, плыли по голубому небосводу, залитому ярким светом звёзд и Луны. Луна с тоской глазела на скудный растительный мир, будничные ни чем не примечательные дореволюционные постройки, на безжизненный отпечаток укрытого от мира селенья Понзарь, Сампурского района, Тамбовской области – это бывшая Центрально- Черноземная область. Это поселение было больше похоже на северное стойбище - на незначительных косогорах ютились полуразваленные крестьянские хаты, как гнёзда грачей на деревьях. И если хорошо прислушаться, то можно было услышать, как пели в этих домах свою извечную заунывные песни нужда и бедность. Ни о каком экономическом и культурном процветании этого края говорить не приходилось. Всё яркое, сытое, праздничное принадлежало малой кучке богатеев, что яро воспевали заздравную Царю Николашке, а большая часть населения гнула на них спины, влачила своё жалкое существование, батрача на жирных чернозёмных полях эксплуататоров. Богатеи в свою очередь, опираясь на религиозное учение, запугивали своих доверчивых братьев во Христе тем, что за непослушание будто бы Господь жестоко покарает грешных. Грешниками почему-то всегда оказывалась беспортошная беднота.

И вот там, в далёкой глуши, среди людей дальних захолустий, в основном тёмных и необразованных, способных только отвесить поклон на любой таёжный пень, в деревенском деревянном доме с резным палисадником, стоявшем на крутом, высотой в двадцать три метра берегу реки Цны, в семье крестьянина Самойлова Василия Илларионовича, в стужу и холод, накануне гибели династии Романовых и под взрыв революционных бурь, родился я – Самойлов Иван Васильевич – плод любви супругов Самойловых!

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒