ИСЦЕЛЕНИЕ ДУХОМ 5 страница

Отец попросил меня за домом приглядывать, пока он в Чимкенте жить будет. Когда дом ему присудили, отец Кирилл уже полностью в Ригу перебрался. Ведь дом-то, когда купили его, совсем негодный был: ни крыши, ни потолка, подвал все время заливало. Но со временем отстроили его на славу: там и церковь, и гостиница, и трапезная, и баня-сауна были. Отец нанимал рабочих, многие трудились безвозмездно. Корову купили, потом еще одну. Всего пять коров у нас было. Целый монастырь собрался. Людей к нам много приезжало, всех размещали в доме. Был разборный домашний храм во имя Святителя Николая Чудотворца.

Помню, как отчитывал отец Кирилл. После службы старец с амвона сказал: «Все недугующие, одержимые нечистым духом и немощные, останьтесь на отчитку». Расставив всех полукругом перед алтарем, он начал свой обход. Царские врата были открыты. Во время обхода старец вывел несколько человек, сказав, что отчитываться им не нужно. Так вот шел вдоль рядов и говорил: «Тебе не надо... тебе не надо... тебе не надо». Записал все имена и начал читать Евангелие, потом Псалтырь. И в тот момент, когда он стал молиться, называя наши имена, многие стали кричать, визжать, хрипеть, кукарекать, хрюкать, гавкать и плакать. Я сильно плакала и качалась. Рядом со мной стояла монахиня из Омска, так вот она ужасно ругалась. В ней, как потом выяснилось, было три беса. Отец Кирилл подошел к ней и спросил бесов, сидящих в ней: «Кто вас посадил туда? » Бесы, крича и визжа, отвечали из монашки: «Ленка, Ленка в Новосибирске, Ленка». Отец приказал им выйти, а они кричали: «Не выйдем, не выйдем». Тогда отец Кирилл говорит одному: «Выйдешь, я четкой тебя ударю! » «Выйду, выйду. Ухожу, уже ушел! » — закричал бес. Отец Кирилл велит другому: «Выйди». Тот заплакал и запричитал: «Не выйду, не выйду, я до Петра и Павла посажен». А третий бес закричал: «Выйдем, выйдем, не жги нас, ты и так сильно нас изжег». В этот момент из других людей закричали другие бесы на разные голоса: «Мы убьем тебя, слышишь, все равно убьем, нас много, а ты один, измучил нас всех, обжег. Все равно убьем! » После отчитки отец Кирилл стал возлагать на всех Евангелие. И после того как он возложил Евангелие на мою голову, я перестала плакать. На следующее утро он причастил всех, кого отчитывал. Старец отчитывал обычно не больше трех раз. После третьего раза редко кто оставался неисцеленным. Если же кто не исцелялся и после третьего раза, он отчитывал в четвертый раз. И тогда уже точно исцелялись все. Я выздоровела после второй отчитки. Правда, он мне сказал: «Вовремя приехала. Еще бы позже, и тебе никто бы уже не помог! Я теперь тебе умереть не дам».

Сестра моя тоже приезжала к отцу. У нее были опухоли, три шишки, которые ее душили. Когда отец Кирилл ее спросил, брала ли она что-нибудь от кого-либо, сестра вспомнила, что три шишки появились у нее после того, как одна знакомая дала ей три булки. Старец вылечил и мою сестру.

Я часто болела, и всегда меня отец Кирилл спасал. Бывало, если его нет рядом, я доползу до телефона, батюшка сразу трубку возьмет, помолится и скажет: «Господь да поможет тебе! » И все проходит. Для отца не было расстояний. Скольких он людей исцелил на моих глазах, не сосчитать! И по телефону лечил, и по письму.

Один раз внучка моя Оля (старшего сына дочка) без вести пропала. Три дня ее не было. Я позвонила отцу Кириллу. «Оля, — говорю, — наша пропала». А отец мне отвечает: «Оля ваша в добром здравии и находится взаперти по такому-то адресу, — полностью улицу, номер дома, номер квартиры называет, а сам-то в Риге находится. — Возьми с собой несколько человек, вооружитесь, так как тот, кто внучку вашу украл, тоже вооружен». (Тот, кто украл Ольгу, был директором ее фирмы, не русский он был и хотел мою внучку вместе с подружками продать, вроде как в наложницы. ) И вот пошли мы с сыном и его друзьями по этому адресу, ножи с собой взяли да палки. Звоним в дверь, а сын мой говорит: «Открывай, мы знаем, что ты здесь и Ольга здесь, дом окружен, и мы вооружены». Тот испугался, Ольгу вернул и подружек ее, и деньги отдал, те, что она заработала. Если бы не отец, неизвестно, что этот нерусь сделал бы с девчонками.

Матушка Софья (ныне настоятельница Покровского Вер-хотурского женского монастыря) рассказывала, что, когда умер митрополит Алма-Атинский Иосиф, то отец Кирилл разом бросил все дела и уехал на похороны. Владыка Иосиф святым человеком был, милостыню тайную творить любил. И матушке Софье поручал разносить ее ночью, чтобы никто не видел, и класть на порог или у забора того или иного дома. Матушка Софья говорила, что владыка Иосиф очень любил отца Кирилла и часто общался с ним. Один раз владыка сказал матушке Софье, что сегодня ночью к нему придет отец Кирилл. А ей уж больно хотелось посмотреть, что это за отец Кирилл. И вот, когда батюшка приехал к владыке, она стала разглядывать его через щелку в двери. Владыка с отцом Кириллом посидели, поговорили, помолились, и, не дождавшись утра, отец Кирилл уехал. Так они часто ночью встречались, видимо, от властей скрывали свое общение.

Отец Кирилл свою кончину предсказал день в день. Когда его отец Владимир (который в Оше служит) обмывал, то увидел, что все тело старца было в кровавых ранах, плоть отходила от костей. Страдал батюшка очень сильно. А я думала, почему это он руки держит подбоченясь, а у него, оказывается, под мышками были раны от диабета. Такие мучения, Господи помилуй!

Хотя отец мне сам говорил, что скоро умрет, я никак не верила — не вмещала это, как будто окаменелая была. Хотели его перевезти в Россию, но не получилось. Однажды он сильно заболел, а ему нужно было срочно ехать в Россию, к чадам. Врачи его предупреждают: «Нельзя Вам ехать, вдруг умрете в дороге». А отец им: «Вот и хорошо, что умру в России». Мне отец Кирилл говорил, чтобы после его кончины я через год переезжала в Россию.

У одной моей знакомой началась гангрена. Врачи сказали, что необходима срочная операция, а если операция не поможет, то возможна и ампутация ноги. Я уговорила ее слетать за несколько часов до операции на самолете к отцу Кириллу. Когда мы пришли к старцу, то он сразу сказал ей, что у нее гангрена, а нога уже вся черная стала. Отец посмотрел ее и дал наказ, как лечить. Знакомая моя исполнила все в точности, не забывая о молитве. Нога стала совершенно здоровой. Так отец Кирилл меньше чем за неделю исцелил такую тяжелую болезнь, на которую даже при лучшем исходе дела ушло бы полгода, если не больше. Через три месяца исцелившаяся приехала к старцу и привезла ему пятьсот рублей (по тем временам — большие деньги). Отец Кирилл денег не взял, а сказал ей, чтобы она подала в церковь за себя и за сына да благодарила Бога за исцеление. Старец еще произнес: «Десять лет у тебя ничего болеть не будет, а дальше — сказать не могу, так как ты водку пьешь». А женщина эта работала заведующей складом. И вот ровно через десять лет она снова приехала к старцу — нога заболела. Отец Кирилл вылечил ее за один день и навсегда.

Однажды отец Кирилл дал мне послушание продать на рынке всю нашу квашеную капусту, поскольку с деньгами у нас было плохо. Сколько я ни отказывалась, он все-таки уговорил меня. Послушание есть послушание. И вот пришла я на рынок, стою, торгую бойко. А стоящие рядом женщины меня предупредили, что директор рынка колдун и что он всех их мужей испортил. Смотрю, подходит ко мне мужчина, попробовал капусту, похвалил и попросил рубль разменять. Я ему разменяла. А к концу дня мне стало очень плохо: температура под сорок градусов поднялась, щеку так разнесло, что лицо словно в два раза больше стало. На правило я не пошла и к отцу не дошла, решила домой пойти. Пришла домой и места себе не нахожу. Собралась с послед ними силами и отправилась к отцу Кириллу, а он меня уже у ворот встречает со словами: «Ну что же ты, мать?! Люди за тысячи километров едут лечиться, а ты зачем домой пошла? Что это с тобой сделали? А ну пойдем! » Привел меня к себе в келию, посадил. Стал молиться и приложил руку к больной щеке. Прямо на глазах щека стала уменьшаться и уменьшаться, а рука у отца Кирилла, наоборот, начала распухать. Когда щека моя совсем исцелилась, отец сказал: «Теперь иди, работай дальше, а я уже тут как-нибудь сам разберусь». Отец Кирилл встал, приподнимая свою распухшую руку, и пошел на молитву. На следующий день рука у него была в порядке. Так лечил старец. Он словно брал часть наших грехов на себя, вымаливал нас, а сам тяжело болел и страдал. Всегда отец спасал нас и вдохновлял. Бывало, поработаешь, сильно устанешь, сил никаких уже больше нет, а отец подойдет, ободрит, два-три слова скажет и откуда-то вновь силы возьмутся, словно бы и не работала совсем.

Был у меня еще такой случай, уже в Риге. Я сказала отцу Кириллу, что мне нужно идти к дочери, а он меня не благословил (назавтра нужно было сажать картошку, и для этого был назначен подъем в полшестого утра). А я ему: «Отец Кирилл, да я у дочки переночую, утром к Вам приду». Батюшка отвечает: «Мы выезжаем в шесть часов, ты не успеешь». Я говорю: «Успею». Пришла домой к дочери и только под утро глаза сомкнула, никак не могла уснуть. Открыла глаза — без четверти шесть, а встать не могу, лежу как больная. И вдруг вижу: дверь в комнату открывается, заходит кто- то в белом, весь светится. Аромат по комнате пошел необычайный, словно миром или ладаном заблагоухало. Подошел ко мне этот человек, коснулся меня, и я словно очнулась. Встала, смотрю, а он через окно вышел и пошел на небо, а сам светится, и аромат чудный от него по всему дому. Я быстро оделась, выбежала, тут же поймала такси и ровно в шесть была уже удома отца Кирилла. Села в автобус, отец мне и говорит: «Ну что, мать, говорил я тебе, что не успеешь, пришлось идти будить тебя, а так бы проспала». Только тогда я поняла, кто был этот светящийся человек, который меня разбудил.

Отец Кирилл очень следил, чтобы мы хорошо питались, чтобы все у нас было аккуратно, заботился о нас словно родная, любящая мать. Очень он добрый был, все раздавал нуждающимся. Иногда раздаст, а нам ничего не останется, мы заропщем, а он нас утешает: «Не переживайте, завтра Господь еще пошлет». Всех нас (монахинь. - Прим. сост. ) он взял к себе в духовные чада, когда мы были очень больны, смертельно больны, — здоровых среди нас не было. Всех нас вылечил и телесно, и духовно. Мы с ним и горя не знали, а сейчас вот тяжело стало.

Батюшка знал все наши помыслы. Он никуда не ходил, а духом все видел и тут же обличал нас. От него ничего невозможно было скрыть. Бывало, остановит одну, другую и говорит: «Ты сегодня зачем без апостольника ходила? » Или: «А ты почему раздетая спала, ты ведь монахиня? » Он приучил нас всегда говорить правду. Иду я однажды, и ко мне помыслы приходят, что отец и такой-то вот, и сякой, всякая гадость в голову лезет. «Да, — думаешь, — такой-то вот отец Кирилл, то-то не так, это не эдак». Подхожу к дому отца Кирилла, а он уже сам калитку открыл и встречает меня со словами: «Ну вот, пришла ко мне, а я такой-сякой». И все мои помыслы в точности пересказывает, а потом и говорит: «Если я такой-сякой, зачем ко мне ходите, я ведь никого не держу, уходите, если хотите». Я ему в ноги падаю и каяться начинаю: «Простите, отец, помыслы». — «А ты не соглашайся с ними, как только появятся, сразу гони их».

Когда отцу Кириллу передавали, как о нем злословят, он отвечал: «Ну и что с того? Меня должны ругать». Совсем на клевету не реагировал. Никогда ни на кого зла не держал, не мстил и говорил нам, что за врагов нужно молиться.

Про последние времена старец говорил, что страдания недолго продлятся, но скорби нас ожидают сильные. Землетрясения, катаклизмы, голод, гонения на истинную веру... Много народу умрет, многие болеть будут. Настанет время, когда деньги исчезнут и будут электронные карточки, а верующие, которые этого не примут, на одной только картошке жить станут, как в войну. А на Западе даже и так верующим не прожить, потому старец благословлял всех в Россию переезжать... Отец Кирилл говорил нам часто, особенно перед смертью: «Россия есть Россия, она хоть и нищая, да по-нищенски подаст, а тут (в Латвии. - Прим. сост. ) даже богатые не дадут так, как в России подаст нищий». Старец говорил еще, что в России будет голод, не будут выплачивать пенсии, пособия и зарплаты, но все это со временем переменится. Еще он говорил, что скоро настанет время, когда всех православных будут гнать... Я тогда даже слушать это не хотела, таким невероятным все казалось. Незадолго до кончины старца я увидела его во сне. Он лежал на смертном одре и сказал мне: «Я умираю, матушка». А мне так его жалко стало, я подошла к нему, встала на колени и говорю: «Не умирай, отец, не умирай, ведь Вы уже умирали». Стою на коленях и плачу, а сама за руку его держусь. Так и проснулась вся в слезах, а губы все шепчут: «Не умирай, отец». В день своей кончины старец явился мне во сне (я еще не знала, что отец Кирилл умер). Он подошел ко мне, благословил и поцеловал, словно прощаясь со мной. Потом, уходя, сказал: «Хватит тебе, матушка, с сумками-то таскаться, собирайся ко мне». А я его спрашиваю: «А где я жить-то у Вас буду? » А отец Кирилл показывает мне рукой на чудесный дом, который внезапно открылся предо мной, и говорит: «Смотри, матушка, какой корпус-то большой».

Я пошла к этому корпусу, а вперед меня какой-то мужчина побежал и не пускает меня, говорит: «Нечего тебе там делать, нету там никого, нету». Когда я все же подошла, то увидела, что дом на замок закрыт. Захожу с другого бока — тоже замок висит. Смотрю в окна, а там уже и матушка Варвара иконы расставляет, и матушка Анина белье раскладывает. Я с этим и проснулась. Что это все значит, позже поняла. Видимо, еще не время было мне отходить туда.

Однажды еще при жизни отца Кирилла к нему приехал знаменитый доктор из Одессы. У этого доктора дочь с рождения не ходила. Отец принял их у себя в кабинете. Поставил дочку доктора на ноги и говорит ей: «Ну иди, иди ко мне». И девочка, шатаясь, все-таки пошла. Вот чудо было! Один раз я была свидетелем того, как отец Кирилл исцелил дочь иностранного посла. Девочка была прикована к постели много лет. Отец исцеленной в знак благодарности привез новый микроавтобус и поставил его перед храмом. Затем он все время помогал батюшке: подарил еще несколько машин, помогал в строительстве нового храма, который отец Кирилл начал строить незадолго до своей кончины.

Не сосчитать всех случаев исцеления по молитве отца. И по сей день на его могиле очень много людей исцеляется. Бывает, так много народу соберется, что и не протолкнуться. Могилка отца Кирилла очень сильно благоухала, особенно на сороковой день после его кончины.

Сколько раз мне отец Кирилл говорил, что он скоро умрет и чтобы я его во всем слушалась! А как- то, махнув рукой, сказал: «А все равно ты к моим остывшим ногам приедешь». Так все и вышло впоследствии. «Так тебе будет, матушка, тяжело, так тяжело, — говорил мне отец. — Сколько ты слез прольешь! Но не бойся и не унывай, я везде, мать, с тобой буду! »

Один раз на праздник святого равноапостольного Великого Князя Владимира я увидела, как батюшка в алтаре делал очень много земных поклонов. Как отец поклоны делал, никто так не делал — быстробыстро. Я, бывало, один раз сделаю, он же за это время три или пять. А он ведь грузный был. Смотрю, после службы отец Кирилл в трапезную идет будто сам не свой, по-особенному умиротворенный. Я к нему: «Отец, что с Вами? » А он тихо и радостно так говорит: «Видел святого Князя Владимира в алтаре с чашей. Ростом он больше меня в несколько раз, так вот прямо и стал предо мной». Это явление было в Риге в 1988 году 4.

4 В год тысячелетия Крещения Руси.

Отцу сколько денег ни привозила, он все их раздавал: нищим, больным, нуждающимся, духовным чадам. Часть в Иерусалим, в монастыри, или еще куда посылал. От отца Кирилла я видела только добро. Он всех любил и всем только добро делал. Царство ему Небесное и вечная память!

Посещение первое

Впервые об архимандрите Кирилле мне рассказали в 1993 году его духовные чада, моя же первая встреча с этим удивительным человеком произошла Великим постом в марте 1994 года. Несколькими неделями раньше, накануне мясопустной субботы, я женился, венчание совершил мой духовник отец Александр, он же и благословил нас с супругой посетить отца Кирилла, который жил тогда в Екатеринбурге уже около месяца. Жена моя Татьяна знала старца с 1979 года — с того самого времени, когда он служил В Целинограде. Общение с батюшкой было одним из самых ярких впечатлений ее детства. Мои же впечатления о ста-рце превзошли все ожидания. В те мартовские дни 1994 года я мудрствовал (не без лукавства) примерно так: «Личных вопросов к старцу у меня нет, но раз есть благословение, то сходить нужно обязательно, хотя у меня (как мне тогда казалось) все в порядке». Но все ли было в порядке?..

Интересно, что чем ближе был день назначенной встречи с отцом Кириллом, тем меньше мне хотелось идти к нему. Кончилось тем, что я вовсе отказался от визита, и Таня вместе со своей мамой пошли на прием вдвоем. Как только за ними закрылась дверь, меня охватило душевное неспокойствие. Я чувствовал себя в этот день, как перед важным экзаменом: сильно волновался, не находил себе места. Можно сказать, что состояние мое напоминало трепет осужденного перед вынесением приговора. Меня словно лихорадило. «Вроде бы, — размышлял я, — недавно исповедовался, причащался, получил при Таинстве Венчания такую благодать, что совесть моя очистилась. Почему же мне так неспокойно на душе? Что же такое? Хотя, постой, — вспомнил я, — ровно через неделю после нашей свадьбы мы с женой сильно повздорили, и дело дошло до того, что я в гневе толкнул свою вторую половину, да так, что оставил синяк на ее руке. Обо всем этом кроме нас двоих никто не знал. С сокрушением вспомнив нашу ссору, я стал молиться, чтобы Господь простил меня.

Вскоре вернулись и жена с тещей. Я сразу заметил, что в них что-то переменилось, и принялся расспрашивать о старце. Оказалось, что в этот день он ждал и меня. Когда Таня с мамой зашли к отцу Кириллу в комнату, он очень обрадовался, благословил их и усадил за стол пить чай. За тем начал разговор на отвлеченные темы, ничего не спрашивая о личной жизни. Потом вдруг неожиданно обратился к моей супруге: «Ну как? Жизнь семейная сахаром не кажется? Ну и муженек тебе попался! » И тут же обрисовал мой многогрешный облик «во всей красе», словно знал меня всю жизнь. Жена с тещей сидели и слушали, онемев от удивления. Затем отец Кирилл спросил Таню: «Синячок-то прошел? Не болит? » — и, повернувшись к маме, сказал: «Они ведь дерутся, матушка, Вы разве не знаете? » На лице моей тещи было недоумение, переходящее в шок. Вот это да! Ведь об этом кроме меня с женой никто не мог знать! Откуда узнал старец? В довершение всего отец Кирилл, как бы юродствуя, в лицах стал изображать нашу с женой ссору, причем слова приводил точь-в-точь такие, какие мы в гневе наговорили друг другу. «Вы представляете, — говорил батюшка, — она ему... а он ей... » Тут, увидев, что у бедных моих родственников лица совсем побледнели, старец поспешил их утешить: «Ну-ну, не переживайте так, все будет хорошо. Знаете пословицу: милые бранятся, только тешатся. На самом деле парень он неплохой, верующий, попыхтит, покричит и отойдет, вы только его не провоцируйте. Пусть обязательно ко мне придет». «А если не придет? » — спросила жена. — «Я помолюсь, и он придет, обязательно придет и много-много раз приходить ко мне будет». Выслушав рассказ супруги, я сам чуть было не покрылся холодным потом, но все-таки немного успокоился. Во мне появилась решимость пойти к этому удивительному священнику с покаянием, так как стали очевидными дар его прозорливости и способность духовно встряхнуть спящую во грехах душу. С молитвой и уже без всякой паники я стал ожидать завтрашнего дня.

На следующий день я вместе с моей мамой, ее крестником и одной нашей знакомой отправились на прием к старцу. Отец Кирилл жил тогда в малосемейном общежитии на Уралмаше. Остановившись перед дверью его квартиры, мы перевели дух и помолились. Наконец я нажал на кнопку звонка. За дверью звонкий приятный мужской голос спросил: «Кто там? » Я, собравшись с духом, затараторил: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». В ответ тем же приятным голосом ответили: «Аминь». Дверь открылась, на пороге стоял сам отец Кирилл в светлом холщовом подряснике. «Христиане пришли», — сказал он как-то загадочно, обращаясь при этом к своему келейнику, стоявшему немного позади. «Пожалуйте в комнату, садитесь», — пригласил старец. Я хотел было пояснить ему, кто я и от кого, но он, утвердительно кивнув, сказал, что все про меня знает. Мы уселись на стульях напротив дивана, на который сел батюшка. На сложившийся в моей голове образ старца, по первому впечатлению, отец Кирилл не походил: полный, грузный человек, с небольшой черной бородкой и молодым лицом, широким лбом и какими-то особенно проницательными, добрыми, большими карими глазами. Его глаза напоминали мне две темные вишенки. Отец Кирилл показался мне весельчаком. Он шутил на разные темы, с юмором рассказывал о своем переезде в Екатеринбург, об этой «малосемейке» и ее обитателях. Мы немного расслабились, заулыбались, и я стал даже немного сомневаться в нем: «Старец ли он? Такой говорун и весельчак». Но как только я это подумал, батюшка, повернувшись ко мне, спросил: «Это Вы хотели служить в церкви? » Я замер. Признаться, это была моя сокровенная мысль. «Да», — пролепетал я. «Оставьте это: пока Вы совсем не готовы. Хотели сразу вспорхнуть на небо, а так нельзя, можно разбиться. Тем более при Вашей горячности Вы, встретив лицемерие в церковной жизни, можете очень сильно навредить как себе, так и вашим близким». Примечательно то, что старец обращался ко мне на «Вы» только тогда, когда хотел отругать, а в простой беседе всегда говорил «ты». Далее батюшка завел беседу о моей семейной жизни. Можно сказать, он «бил прямо в точку», обнажая мои духовные язвы, читал меня «с листа», говорил строго и просто, прямо глядя мне в глаза своими большими «темными вишенками». Отец Кирилл, обличая пороки моей многогрешной души, как будто снимал с меня кожу. Все замерли. Он говорил правду, ту правду, которая, по словам поэта, для грешного человека «хуже всякой лжи». Я слушал старца и сокрушался о себе так, что даже покраснел, как мне потом сказали. В довершение всего батюшка, строго посмотрев на меня, сказал: «Так как же Вы можете называться христианином? Если бы Вы были христианином, Вы бы так не поступали. И жить Вам с супругой надо отдельно от родителей, так как вы уже самостоятельная семья, где муж должен быть главой». Я возра-зил: «Батюшка, но у нас нет отдельного жилья». И тут вдруг неожиданно вступила в разговор молчавшая доселе наша знакомая, предложив нам с женой свою пустующую квартиру. Как она сама потом призналась: подобная мысль пришла к ней внезапно, поскольку она хотела сдавать эту квартиру за деньги. Однако после беседы со старцем что-то переменилось в ее мыслях. «Ну вот и славно, — сказал батюшка, улыбаясь. — Переезжайте быстрей». Только потом я понял, что знакомая наша внезапно предоставила нам свою квартиру благодаря молитвам отца Кирилла. Маму мою старец постарался утешить и сказал ей подойти к нему на другой день для отдельной беседы. А маминого крестника, двенадцатилетнего отрока, батюшка оглядел, как врач, и сделал несколько врачебных указаний, посоветовав кушать как можно больше моркови для очистки организма.

В последующие встречи, будучи свидетелем того, как отец Кирилл принимал людей, совмещая духовное врачевание с телесным, я искренне удивлялся его всесторонним познаниям в медицине, да и в других науках тоже. Если батюшка прописывал необходимое лечение или советовал какое-то средство, они помогали безотказно. Отец Кирилл был для всех не только старцем, но и незаменимым «домашним доктором». После его кончины я понял, кого мы потеряли и кого не ценили при жизни должным образом. Но это было впоследствии, а пока, в марте 1994 года, я покидал квартиру старца с чувством полного сокрушения. Я от всего сердца благодарил Бога за то, что Он сподобил меня, недостойного, познакомиться с таким человеком. Когда мы уже выходили из комнаты, отец Кирилл вдруг сказал мне, что если я найду или подберу где-либо незнакомую вещь — конверт ли, сверток ли, — то ни в коем случае не должен брать это. Я спросил: «Почему? » Старец ответил: «Может оказаться колдовством». Благословясь и попрощавшись с отцом Кириллом, мы решили все вместе зайти к моей маме и за чаем обсудить некоторые вопросы, связанные с нашим внезапным переездом на новую квартиру. Когда мы вошли в подъезд дома, я мимоходом заглянул в наш почтовый ящик и обнаружил в нем какой-то конверт. Вскрыв его, прочитал: «Экстрасенсы Урала: обращайтесь за помощью». Далее шел большой список адресов и телефонов колдунов, астрологов и экстрасенсов. Мне стало не по себе. В руках появилось неприятное чувство. Я вспомнил недавно сказанные отцом Кириллом слова относительно незнакомых вещей и конвертов: «Может оказаться колдовством» — и сразу же разорвал, бросил и перекрестил конверт, словно это было не письмо, а мерзкое насекомое. Затем сбегал за спичками и сжег обрывки, прочитав 90-й псалом и молитву: «Да воскреснет Бог». Как только я это сделал, неприятное чувство в руках тут же исчезло.

Во второй раз я пришел к старцу вместе с матерью моего друга — Валентиной Степановной Лазаревой. Каждый из нас хотел один на один поговорить с батюшкой, но он благословил нас войти вместе. «Какие у вас друг от друга секреты? » — сказал нам ласково отец Кирилл и усадил напротив себя. Валентина Степановна начала делиться со старцем своими проблемами и бедами, затем я стал советоваться по своим делам. Так незаметно для себя мы духовно породнились, прибившись, словно заблудшие овцы, к большому «стаду пасомых», управляемому добрым пастырем — отцом Кириллом. Два года спустя мой друг Павел, с чьей мамой я был у старца, стал крестным отцом моего сына. Думаю, кумовство это, то есть духовное родство, укрепилось именно в тот день, когда мы с Валентиной Степановной были на приеме у отца Кирилла. Вспоминаю, как батюшка во время той беседы вдруг внезапно замолчал и стал прислушиваться к чему-то, будто услышал вдалеке нечто неведомое нашему сознанию. Потом, задумчиво опустив глаза, перекрестился и сказал: «Сейчас отошла ко Господу одна душа... Она, эта женщина, была у меня на днях, и я увидел уней на лице печать смерти. Даже имени ее не знал, но понял, что очень скоро умрет. Давайте помолимся о ней». Старец вновь осенил себя крестным знамением, вслед за ним перекрестились и мы. «Да, — продолжил отец Кирилл, — не спросил даже, как ее зовут... Умерла она по-христиански. Я ничего не стал ей говорить, только молился о ней. Царство Небесное рабе Божией, имя ее Ты, Господи, веси». Через какое-то время батюшка вновь спустился к нам, к нашим делам и проблемам, но чувствовалось, что душа его пребывала в мире ином. От старца исходили невыразимыеспокойствие, мир, радость и любовь. Он был как-то особенно торжествен. И у меня на сердце тоже стало тихо и радостно, душа ликовала. По молитвам этого доброго пастыря Господь сподобил и меня, недостойного, хоть чуть-чуть, но ощутить благодать Божию. Мне хотелось подольше сохранить это чувство, но, впадая в грехи, увлекаясь суетой века сего, я не уберег сердечную радость пребывания с Богом. А вот отец Кирилл, словно драгоценный сосуд, хранил данное Господом сокровище духовное и щедро делился им с другими, не оскудевая при этом сам 1.

1 Велика была любовь батюшки к Богу. При произнесении одного только имени Господа нашего Иисуса Христа он умилялся, да и само слово «Бог» говорил с благоговением.

Мы бы так и сидели рядом со старцем, но нужно было идти, за дверью ждали другие посетители. Отец Кирилл благословил нас, а затем сказал мне: «Заходи почаще, сынок, а я тебе буду еду давать, ведь с деньгами у вас худо. Бери с собой большую-пребольшую сумку. Мне много всякого приносят, а я столько не съем. Варенье да бруснику за бери прямо сейчас. Я ведь диабетик, мне сладкого нельзя». У батюшки был сахарный диабет, но при этом в Великий пост в положенные уставом дни он соблюдал сухоядение, иной раз вообще не вкушал пищи и не пил воды. Старец страдал от множества тяжелых болезней, но свои страдания старался скрыть от других. Из-за диабета ему нельзя было делать операции, поскольку раны совсем не заживали. Так он жил в скорбях и болезнях, утешая при этом других.

В следующий раз я пришел к батюшке уже с женой. О как радостно встретил нас отец Кирилл! Жена сложила руки под благословение, но он, указав на иконы, сказал, чтобы мы сначала перекрестились, и только после этого благословил. Присев на диван, старец усадил нас напротив и стал давать наставления о том, как жить и спасаться в семейной жизни. Вот что запомнилось мне из этой беседы:

— Чада мои возлюбленные, любите друг друга и прощайте друг другу все! Жизнь сложна, и в ней бывает всякое: ссоры, обиды, недопонимание, но все прощайте. Если вы поссорились, то не выносите сор из избы. «Лучше в подушку, чем подружке». Родителям тоже много знать не надо — не бегайте к ним с жалобами и вообще дальше квартиры не убегайте, лучше промолчать и уйти в другую комнату, чем кричать и браниться. Муж и жена — плоть едина. Родители вырастили вас — воздайте им должное почтение, приглашайте в гости, но не более того. В дела свои никого не допускайте кроме вашего духовника, он вам отец и мать. Родители — это не третейские судьи в спорных вопросах. Они пристрастны к своим детям и правильно рассудить семейные конфликты из-за этого не могут. Жена да убоится мужа своего, — сказал старец, обращаясь к моей «второй половине». — А ты, — повернулся ко мне отец Кирилл, — люби свою жену и снисходи к ее немощам и слабостям, поскольку жена есть сосуд немощнейший и Господь велит обращаться с ним благоразумно. Уходишь ли ты куда-то или приходишь домой, всегда целуй свою «самую лучшую половину в мире», и она всегда будет рада приготовить тебе что-нибудь вкусное. Да побольше говори ей, что любишь: им это очень нравится. Цветы почаще дари.... Ну хотя бы раз в месяц. Самый малоимущий муж, что бы мне ни говорили, может позволить себе раз в месяц купить букетик цветов для своей любимой женушки. И никаких «восьмых марта» не надо.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒