Annotation 21 страница

Я совершенно позабыл о человеке, который привел меня сюда; и даже после того как видение исчезло, я не сразу вспомнил о нем, но когда обернулся и снова увидел его, то заметил, что на лице его тысячей мелких морщин лежит печать страдания. Но это было прошлое, давно минувшее страдание; и застывшая в морщинах память о нем делала его еще прекраснее.

Я стоял молча, не решаясь заговорить первым, поэтому разговор начал он.

«Брат мой, — сказал он мне, — я пришел из мира гораздо более светлого, чем ваш, чтобы привести тебя сюда и показать Христа в Его славе. Те страдания, которые Он перенес, были приняты Им добровольно, ибо без них Он лишился бы части той красоты и величия, которые принадлежат Ему ныне. Своими страданиями Он снискал Себе великую славу, ибо это были именно те страдания, которые, в самой грубой и примитивной форме, наводнили Землю болью, а преисподнюю — терзаниями. Но они — лишь миг для каждого, кто спускается в нижние сферы, где эти страдания имеют право на существование. Брат мой, мы не в силах понять всего, что творится в огромном Сердце Бога. Но иногда мы можем разглядеть исходящий из него свет разума — так же, как это было сегодня, — и тогда все наши затруднения и сомнения утрачивают свой зловещий характер, а в душе появляется надежда на то, что когда-нибудь мы научимся лучше понимать промысел Божий.

А пока этот день не наступил, я согласен удовлетвориться знанием того, что Он тоже вышел из Сердца Отца — светлый и чистый — и спустился вниз, видя перед собою цель и зная, что Его ждет и что Ему предстоит пройти сквозь густой туман греха и ненависти, окутавший планету Земля. Даже в глубины преисподней снизошел Он, чтобы разыскать страдающих там людей. И Сам Он страдал, глядя на их мучения; и только после этого вернулся к Ступеням Престола Своего Отца, ибо Его миссия была выполнена. Но вернулся Он уже не таким, каким был. Он уходил белым — во всей чистоте Своей святости. А вернулся назад кроваво-красным Князем-Воителем и Победителем. Но не чужую, а Свою собственную кровь пришлось Ему пролить. Странная это была война: никогда еще не было такого в истории мира, чтобы воин, встретив своего врага, на себя обращал свой меч и, пролив собственную кровь, выходил из схватки победителем.

Украсив Свой венец алыми рубинами, а тело Свое — красноватым оттенком жертвенности, Он вернулся еще более прекрасным, нежели был раньше. И вся трагедия Нисхождения в материю осталась в Его памяти лишь кратким эпизодом, подобным тому, когда ты бездумно возлег на землю, примяв под собою траву; ты ушел, и трава вновь распрямилась, вернув себе прежнюю вечнозеленую свежесть.

Пришедший издалека — из возвышенных Царств Света и превосходящей наше воображение Силы, чтобы поведать нам о величии самопожертвования, Он является для меня наилучшим подтверждением благожелательной мудрости Бога.

Что же до трагедии греховности и безумия заключенных в Преисподнюю бунтовщиков, то даже падение в эти мрачные сферы способно обогатить человека полезным опытом. Ибо Его любовь и любовь Его Сына, стремящихся вырвать из плена темноты тех, кто отклонился от праведного пути послушания и нашел для себя нового проводника в собственном лице, иногда проникает в их сердца щемящим чувством умиления, приближающим их к Нему. Да, брат мой, когда-нибудь тебе станет лучше понятна эта мудрость. А пока — будь терпелив. Прозрение придет нескоро; и проникновение в эту глубокую тайну будет не таким легким и быстрым, как для меня, поскольку ты никогда не погружался в те пучины страданий и раскаяния. Но я там был, ибо я пришел оттуда».

Четверг, 20 декабря 1917 г.

Итак, мы добрались до Второй Сферы, где принялись за поиски мест массовых собраний ее обитателей, так как со времени моего пребывания там многое изменилось, и нам поневоле пришлось изучать всё заново. Знай де, друг, что в близких к Земле сферах мелкие изменения происходят гораздо чаще, нежели в сферах возвышенных и развитых. Во Второй Сфере всё еще сильно влияние земного знания и взаимоотношений между земными народами; это влияние передается из поколения в поколение, так как соседние сферы частично пересекаются и потому не могут не воздействовать друг на друга. Таким образом, земные стереотипы мышления и предрассудки продолжают сказываться в этой сфере; их влияние лишь постепенно нейтрализуется, по мере удаления от Земли. Даже в высоких сферах отголоски земного сознания продолжают сохраняться, но там они не столь заметны, чтобы замедлить процесс развития или нарушить Братство детей Божьих. Различия, существующие в земной жизни, здесь приобретают форму многообразия характеров, что лишь придает дополнительное очарование обитателям таких сфер, как Седьмая и выше; они не разделяют более и не умаляют никаких убеждений и принципов. Те, кто продвинулся так далеко к свету, благодаря этому же свету научились читать Книгу Деяний Божиих и извлекать из нее уроки. Эта Книга — едина, ибо она написана для Всех, говорящих одним языком и составляющих здесь единую великую семью нашего Отца. Но это не просто пассивная и вынужденная взаимная терпимость, как в земной жизни, но взаимопомощь, сотрудничество и дружба, основанные на любви.

Но поговорим теперь о наших делах во Второй Сфере.

Люди здесь объединяются в группы, сообразно собственным желаниям. Некоторые предпочитают общаться с представителями своей расы. Другие группы складываются из тех, кто ставит единство веры выше голоса крови. Даже политические пристрастия продолжают играть заметную роль. При этом участники одной группы могут посещать другие, если с ними в некоторой степени связаны их симпатии. Так, например, мусульманин может нанести дружественный визит группе социалистов-интернационалистов, а империалист — подружиться с тем, кто поклоняется Богу по канону христианской веры. Словом, в одну группу могут входить люди самые разные, и состав этих групп часто меняется. Но в основе своей группы сохраняют и продолжают прежнее разделение: по вероисповеданию, политическим пристрастиям и по крови.

О прибытии посланников из Десятой Сферы вскоре узнала вся округа, поскольку неприятие между отдельными группами здесь было уже не таким заметным, как на Земле; в отношениях между людьми было уже заметно больше доброй воли. Люди усваивали те уроки, которые некогда пришлось изучать здесь нам; и, хотя поначалу они медлили, не желая собираться вместе, мы сказали им, что это необходимо сделать, если они хотят нас выслушать, так как мы не могли говорить с каждой группой или общиной отдельно; им надлежало собраться всем вместе.

И вот они собрались на открытом месте, вокруг усеянного буграми и впадинами горного склона. Это была не очень высокая гора, но окружающие ее холмы были еще ниже. Мы стояли на склоне, на полпути к вершине, где нас могли видеть все собравшиеся; а за нашими спинами возвышалась огромная плоская скала.

Мы вместе возблагодарили Единого Отца, после чего сели на уступ скалы, и один из нас, стоявший ближе всех к обитателям этой сферы, заговорил с ними. Он принадлежал к Седьмой Сфере, но был возвышен до Десятой, чтобы вместе с нами выслушать наставления о предстоящем путешествии и обрести силы для него.

Он лучше всех нас мог находить слова, понятные для этих людей, и его громкий голос зазвучал над всей округой, для всей разношерстной компании — облаченной в разные одежды и с неодинаковыми представлениями об истине. Голос его был сильным, но доброжелательным; а говорил он примерно следующее.

«Далеко внизу, на Земле, жила одна семья, в которой не было единства; и, видя вред от этого разделения, многие стремились воссоединить ее. Даже в этой сфере заметно своеволие гордости, говорящей: «Моя раса и моя вера ближе и дороже Отцу, чем все остальные». Но для дальнейшего роста подобные настроения необходимо преодолеть; потому мы и собрали их всех здесь, как одну семью, чтобы огласить перед ними послание Единого Отца, переданное через единственного Христа».

Мы заметили, что наши слова взволновали их, но никто не произнес ни единого слова против, ибо они видели, что исходящее от нас сияние ярче их собственного, и потому слушали нас; а еще они понимали, что когда-то мы думали так же, как они, но, со временем, стали светлее, чем они, лицом и телом, именно потому, что отказывались от одних своих суждений и пересмотрели другие. Вот почему они внимательно слушали нашего оратора.

Он сделал паузу, а потом продолжил:

«Будьте терпеливы и выслушайте меня внимательно, мои спутники на царственном пути к Сияющему Г ороду нашего Царя. На Г олгофе было три Креста, но только один Спаситель. Было три человека, но только Один мог обещать людям Царство Небесное, так как только один из трех был Царем. И хотя потом спустилась тьма, несущая отдохновение, только Один из них смог уснуть — но знаете ли вы, почему? Потому, что никто другой не обладал состраданием столь безмерным, любовью столь безграничной и духом столь чистым, чтобы понять, для чего Отец сотворил человека по своему образу и подобию и почему позволил неодолимым силам на протяжении многих столетий разрывать на части Царство и Семью Божью. Сознание важности и продолжительности этой борьбы и тяжкий груз ненависти врагов изнурили Его настолько, что Он решил уснуть. Он сошел в материю, чтобы увидеть, насколько далеко зашло это отклонение от Высочайшего. Но теперь Он оставил материальное тело, чтобы снова вознестись к Вершинам. И первым Его пленником стал тот, кто просил Его о милости, будучи распятым рядом с Ним на Дереве; а другим — тот, кто за тридцать монет обрек Господа своего на смерть. Странной представляется сия Троица. Но, как в другой Троице, так и в этой — все Трое, ее составляющие, смогли обрести единство.

Ибо разбойник искал Царства Христова, и Иуда искал Царства Христова, но Господь искал его, и нашел, и вручил его Отцу Своему. Только Он обрел то, за чем пришел; так как разбойник не знал, что Царство Христово может быть не только на Земле, пока сам не заглянул в лицо смерти и не увидел Того, Кто стоит на пороге духа, во всем Своем царственном величии; и предатель не нашел Царства Христова, пока не прошел сквозь врата во тьму внешнюю и не увидел Царя во всей Его неувядаемой славе и Красоте. Но Тот, Кто искал и нашел, рассказал людям о подлинном Царстве, созданном по слову Отца. Оно охватывает и Землю и Небо.

Это Царство уже живет в людях, пока они живут во плоти. И стремиться им надлежит именно туда. Но оно есть и на небе, и на земле, потому что возникло еще до того, как Разум Бога сотворил небо и землю.

И я призываю вас к тому, чтобы вы смотрели друг на друга, как братья. Вспомните, как несхожи были между собою те трое распятых на Дереве на горе Голгофе; в этой Троице Один был Совершенен, а двое других были первыми, чьи грехи Он искупил, когда сменил терновый венец на царский. Но на их примере Бог явил Свою волю: от одного края земли до другого все люди, любого звания, должны обрести единство во Христе и в Том, Кто еще больше, чем Его Христос. И потому я спрашиваю вас: есть ли рядом с вами кто-нибудь, кто отличался бы от вас больше, чем Иисус из Назарета отличался от Искариота или от распятых по правую и левую руку от Него? Подумайте об этом, братья мои, и вы увидите, что Тот, Чьею дальновидной мудростью люди были разделены, снова соберет их в одну Семью на Небесах Славы Своей, ибо самая большая Его слава есть Любовь, а любовь соединяет всё то, что разделяет ненависть».

Канун Нового Года, 1917 г.

О своем нисхождении сюда мы до сих пор говорили очень мало, но теперь мы переходим в ту область, где света еще меньше. Мало кто из нас, спускаясь к Земле, чтобы рассказать людям о том, что ждет их после пересечения грани, отделяющей земной мир от сфер с преобладанием более интенсивных и приближенных к духу жизненных вибраций, упоминает о ней. Поэтому в последующем своем рассказе мы постараемся охватить как можно больший спектр различных подробностей, дабы обогатить новыми знаниями тех, кто искренне желает научиться отличать свет от тени и поддержать более слабых — тех, кто нуждается в положительных эмоциях и внешней красоте. Они должны научиться самостоятельно преодолевать пропасть, не дожидаясь нашего возвращения из сфер, где свет господствует повсюду, а тень лишь слегка умеряет яркость повсеместно торжествующей жизни.

Итак, пройдя ту сферу, в которую обычно попадают люди, покидая Землю, и о которой мы уже кое-что рассказали, мы проследовали в более темную зону. Тут мы почувствовали возрастающее душевное давление, противостояние которому требовало от нас храбрости сердца и осторожности поступков. Вы должны знать, что нам трудно применять тот метод, который позволяет более совершенным существам поддерживать контакты с обитателями темных сфер, но оставаться для них невидимыми. Нам же приходилось приспосабливаться к условиям нижестоящих сфер; а теперь мы спускались еще ниже, чем раньше, так что приобретали тела настолько плотные и грубые, что временами постоянные обитатели этих сфер, чьи тела, конечно же, были более грубее, могли видеть нас, а иногда даже прикасаться к нам и чувствовать наши прикосновения. Мы продвигались вперед медленно, шагом, постоянно вдыхая окружающий воздух и пропитываясь им; так мы создали для себя новые оболочки. Со временем мы настолько привыкли к своему новому состоянию, что стали даже чувствовать то, что чувствовали люди, среди которых нам предстояло работать.

Там есть область, куда поначалу еще может проникать солнечный свет, но заканчивается она крутым обрывом, дно которого скрывается во мраке. Мы остановились на краю обрыва и долго смотрели вниз, в царство тумана, настолько плотного, что со своей освещенной солнцем скалы мы ничего не могли в нем разглядеть. Тусклый свет озарял поверхность этого унылого океана мрака и тяжелых испарений, но не мог проникнуть глубже, настолько он был плотным. Однако путь наш лежал именно туда.

Мост, о котором вам рассказывала ваша матушка, перекинут через эту долину и опирается другой стороной на возвышенность меньшего размера. Те, кто выбирается из долины на возвышенность, имеют возможность отдохнуть там, прежде чем переходить по великому Мосту на нашу сторону. И с той стороны, и здесь вдоль дороги расставлены приюты, где утомленные долгим путешествием странники могут восстановить силы. Ведь даже переход по Мосту требует немалого напряжения, поскольку на пути своем люди видят всё ту же мглу и туман, из которых они лишь недавно выбрались, и слышат крики своих прежних попутчиков, всё еще блуждающих внизу, в долине смерти и отчаяния.

Нам не нужно было идти по этому Мосту, но предстояло спуститься со своего склона прямо на дно долины.

Мы стояли на краю пропасти и размышляли; я же обернулся к своим спутникам и скал: «Мрачное место, братья мои, и ничего доброго оно нам не сулит. Но мы должны отправиться туда, и не пристало нам останавливаться на полпути».

И один из моих спутников ответил: «Я чувствую, как со дна этой ямы поднимается холод ненависти и отчаяния. Мы мало что сможем изменить в этом океане скорби. Но то малое, что мы всё-таки можем, мы должны сделать прямо сейчас, ведь пока мы здесь ждем, они там страдают».

«Прекрасные слова, — поддержал я его, — как раз в духе Того, Кто спускался туда раньше нас. Мы последовали за Ним к Свету, так последуем же теперь и во тьму, ибо она тоже принадлежит Ему; ведь спустившись туда, Он тем самым заявил Свои права на нее».

И мы продолжили свой путь; и чем ниже спускались, тем непрогляднее становился окружающий нас мрак, тем беспощаднее леденил подступающий со дна долины могильный холод. Но мы знали, что наша цель — помочь людям, а потому нам некогда было бояться; поступь наша была осторожна, но души — свободны от сомнений; мы внимательно следили за дорогой и за всеми ее поворотами, поскольку наша первая цель лежала не точно между Перевалом Отдохновения и нижним Хребтом, но по правую руку от места нашего спуска. Там находилась колония тех, кто уже устал от мертвящей жизни, которую им приходилось вести, но был еще недостаточно силен для того, чтобы освободиться, или же просто не знал, куда идти, чтобы выбраться из своей нынешней унылой обители. Постепенно наши глаза привыкли к темноте, и мы начали кое-что различать вокруг. Так, наверное, можно различить во мраке ночи отдаленный город по мерцающим огням на его сторожевых башнях. Мы увидели множество разрушенных домов: некоторые из них стояли группами, некоторые — обособленно. На всем лежала печать разрушения. Казалось, что никому здесь не удается даже достроить дом до конца, как он уже начинает разрушаться. Закончив строительство, они при первых же признаках ветхости начинали строиться на новом месте или даже бросали дом недостроенным, так как уставали от него. Самый воздух этого места как будто дышал неуверенностью и апатией, вызванными отчаянной усталостью его обитателей и их неверием в собственные силы и в благие намерения соседей.

Там были и деревья, в том числе и довольно высокие, но в большинстве своем — без листьев. Даже если листья и были, от этого деревья не становились краше, потому что листва имела темно-зеленый или желтый цвет и напоминала скорее саблеобразные шипы, как будто деревья впитали в себя дух враждебности, исходящий от тех, кто живет поблизости от них.

Время от времени нам приходилось пересекать русла рек, изобилующие валунами и острыми камнями; воды в них было мало, и к тому же она была мутна от ила и грязи и скверно пахла.

Мы шли долго, очень долго, пока не добрались наконец до колонии, которую искали. Это был не город, но просто скопление домов — больших и маленьких, разбросанных по округе в полном беспорядке, так что никаких улиц в этом поселении не было. Многие строения представляли собою обычные глинобитные мазанки; встречались даже уложенные друг на друга, в форме навеса, каменные плиты. На открытых местах кое-где горели костры — источник света для обитателей этого места. Вокруг костров группами сидели люди: некоторые молча глядели на огонь, иные громко ссорились, а некоторые даже дрались друг с другом в слепой ярости.

Мы подошли к одной из групп сидевших молча людей, встали рядом и долго смотрели на них, скорбя в сердце своем об их духовной беспомощности. Взяв друг друга за руки, мы возблагодарили Отца нашего за то, что Он доверил нам оказание помощи этим несчастным.

Четверг, 3 январь 1918 г.

Мы приблизились к группе людей, сидевших и лежавших вокруг мерцающего огня в угрюмом молчании. Мы стояли прямо за их спинами, но ни один из них не поднял глаз; а если бы и сделал это, то всё равно не увидел бы нас, поскольку наше состояние, даже после долгого пути, требовавшего периодической адаптации к условиям нижних сфер, всё еще оставалось недоступным для их зрения. Но мы взяли друг друга за руки и начали постепенно «проявляться» на их уровне, что явно встревожило людей, ибо они почувствовали рядом с собою незримое присутствие чего-то неведомого и необъяснимого. Так бывает всегда: как только человек соприкасается с чем-то более одухотворенным, нежели он сам, это неизменно вызывает у него беспокойство и раздражение, удерживающие его в рамках собственного мира. Путь наверх нелегок и чреват всевозможными трудностями и частыми неудачами. Но награда, ожидающая странника в конце пути, с лихвой компенсирует все пережитые страдания. Правда, сами люди об этом не знают, но всё же могут кое-что услышать от тех, кто, подобно нам, спускается в нижестоящие мир.

Наконец один из них поднялся и стал встревожено вглядываться в темноту. Это был человек высокорослый и худой, с узловатыми конечностями, сутулый и скрюченный. На него невозможно было смотреть без жалости, такая безнадежность и такое глубокое от — чаяние были написаны на его лице и отражены во всем облике. Шаркающей походкой двинулся он в нашу сторону, остановился недалеко от нас и застыл в изумлении. Мы знали, что, хотя и очень смутно, обитатели этого мрачного места могли теперь видеть нас, во всяком случае — некоторые из них.

Тогда и я шагнул вперед и сказал: «Ты выглядишь усталым, друг мой, и разум твой растревожен. Можем ли мы как-нибудь помочь тебе? ». И мы услышали его голос. Странный, необычный это был голос. Он был похож на глубокий вздох, разнесшийся по коридорам подземелья. Он сказал: «Кто ты? Ты не один, я вижу, за твоей спиной стоят другие. Вы не из этой страны. Откуда вы и для чего пришли в это мрачное место? »

Теперь я всмотрелся в его лицо еще более пристально, потому что голос, как бы призрачно он ни звучал, показался мне знакомым; во всяком случае, не совсем чужим. И тут я узнал его. Ведь на Земле мы с ним жили по-соседству. Он был судьею в городке недалеко от моего дома. Я назвал его по имени, но, вопреки моему ожиданию, он даже не удивился, только посмотрел на меня непонимающе. Тогда я напомнил ему название города и имя его жены; и он, потупив глаза и приложив ладонь ко лбу, задумался. Видно было, что он силится что-то вспомнить. Похоже, что первым он вспомнил имя своей жен: глядя мне прямо в лицо, он повторял его снова и снова. Я опять назвал его по имени, и в тот же миг он закричал: «Я вспомнил, вспомнил! Что с ней? Ты знаешь о ней что-нибудь? Почему она меня оставила? »

Я сказал ему, что жена его сейчас — в более высокой сфере и не может встретиться с ним, пока он сам не начнет восхождение к ее нынешнему дому. Он не до конца понял смысл моих слов. Здесь, в этих мрачных сферах, люди настолько ослеплены, что в большинстве своем не осознают, где находятся, и не помнят, что когда-то перешли сюда из земной жизни. Лишь иногда промелькнет в их сознании, подобно искре, воспоминание о прошлой жизни, но тут же угасает, оставляя после себя лишь пустоту. Так что большинство их просто не знает, что раньше они жили еще где-то, помимо этой преисподней. Но когда они устают от своих мучений и у них появляется желание жить в мире менее грубом, чем этот, и среди людей менее жестоких и испорченных, память снова возвращается в их полусонный разум, и тогда они по-настоящему чувствуют муки раскаяния.

Зная это, я постарался объяснить ему подробнее, что имел в виду. Там, в земной жизни, он всё же любил свою жену, хотя и на собственный, эгоистический манер, и я надеялся, что смогу вытащить его отсюда, потянув за эту ниточку.

Но он прервал меня: «Значит, она не хочет быть со мной сейчас, — спросил он, — когда я оказался в беде? »

«Она не сможет прийти сюда, — ответил я, — это ты должен прийти к ней, и тогда она встретит тебя».

В ярости он закричал: «Так будь же она проклята, спесивая девка. Она всегда разыгрывала передо мною святошу и дулась из-за моих мелких недостатков. Если ты пришел из ее краев, то скажи ей, что она вольна смеяться над несчастьем своего мужа, сидя в своем чистеньком домике. Здесь полно других женщин: может, они и не так красивы, но зато умеют доставлять удовольствие. А если она всё же спустится сюда со своих небес, пусть не сомневается, мы устроим ей «теплый» прием. А пока — до свидания, сэр».

И он, криво улыбнувшись, отвернулся и засмеялся, ища поддержки у приятелей.

Но навстречу ему поднялся другой человек, который взял его за руку и отвел в сторону. Он тоже был одним из сидевших у костра, и на нем была такая же серая, неопрятная одежда. И всё же в движениях его чувствовалась уверенность, а в облике — благородство, что немало нас удивило. Он поговорил о чем-то со своим товарищем, а потом подошел ко мне и сказал:

«Сэр, этот человек не совсем правильно истолковал смысл ваших слов и не понял сразу, что вы пришли сюда утешить его, а не смеяться над ним. Но он уже начал сожалеть о том, что так грубо разговаривал с вами. Я сказал ему, что когда-то вы с ним были немного знакомы. И если вы будете так добры, сэр, то, пожалуйста, поговорите с ним снова, только не о его жене, поскольку он до сих пор не может смириться с ее «предательством», как он называет ее нынешнее отсутствие».

Меня очень удивила эта спокойная речь, так странно звучащая среди шумной брани, выкриков и проклятий, доносящихся со стороны едва ли не каждого из разбросанных по округе костров. Я поблагодарил незнакомца и вернулся к своему «старому знакомому». Я чувствовал, что мне следует установить контакт, прежде всего с ним; и, если это удастся, через него я смогу повлиять на выбор всей их компании, так как он казался самым главным и авторитетным среди них.

Я подошел к нему, взял за руку, снова назвал по имени и улыбнулся. Мы долго бродили вдвоем, и я старался напомнить ему о прежней, земной жизни, о его надеждах и замыслах, о пережитых им неудачах и, наконец, о некоторых его грехах. Их он был отнюдь не расположен признавать, но прежде чем мы распрощались, мне всё же удалось убедить его в том, что, по крайней мере, в двух случаях он был явно неправ, и потому мои обвинения вполне справедливы. Это уже было немалым достижением.

Я попросил его обдумать мои слова и сказал, что еще найду его, и если он пожелает, то мы продолжим наш разговор. Затем я пожал ему руку, и мы расстались. Оглянувшись назад, я увидел, что он сидит на земле, подобрав колени к подбородку и обхватив их руками; он молча глядел на пламя костра, но взгляд его был направлен внутрь самого себя.

Но я не мог уйти, не поговорив еще раз с тем другим человеком, показавшимся мне готовым к восхождению и к переселению из этого мира в другой — более подходящий его преисполненному раскаяния разуму. Некоторое время я не мог его найти, но, наконец, увидел, что он сидит в стороне от своих спутников на стволе поваленного дерева и о чем-то беседует с женщиной, которая очень внимательно слушает его слова.

Увидев, что я иду к нему, он поднялся и сделал несколько шагов мне навстречу. Мы встали друг против друга, и я сказал ему:

«Друг мой, я благодарю вас за помощь: если бы не ваше своевременное вмешательство, я, пожалуй, так и не смог бы найти общий язык с тем несчастным. Вы знаете характер своих собратьев лучше, чем я; и я вижу, что вы умеете обращать этот опыт во благо своих ближних. Но что вы думаете о своей собственной жизни и о своей будущей судьбе? »

«Позвольте и мне, в свою очередь, поблагодарить вас, сэр, — ответил он, — и, пожалуй, мне не стоит затягивать дело с «саморазоблачением». Я не из этого мира, сэр, мой дом — в Четвертой Сфере. А здесь я живу по доброй воле, чтобы помогать, по мере сил, этим несчастным омраченным душам».

«И вы живете здесь постоянно? » — спросил я его изумленно; и он ответил:

«Я здесь уже довольно давно. Но когда тяжесть становится непереносимой, я всё же возвращаюсь ненадолго домой, чтобы восстановить силы, а потом спускаюсь сюда снова».

«И как часто вам приходится это делать? » — спросил я его.

«С тех пор как я пришел сюда впервые, прошло уже шестьдесят лет по земному исчислению, — сказал он, — и за это время я возвращался домой только девять раз. Поначалу сюда попадали после своей физической смерти некоторые мои бывшие земные знакомые; сейчас приходят только незнакомцы, да и те, что пришли раньше, уже не помнят меня и держатся обособленно. И всё же я стараюсь помочь им, убеждая одного за другим в необходимости самосовершенствования».

Я почувствовал себя потрясенным и пристыженным.

Я сам и мои спутники пришли сюда, считая, что совершаем поступок в высшей степени достохвальный, почти что подвиг. Но этот неожиданный знакомый напомнил мне о Том, Кто добровольно отказался от Славы Своей и опустошил Себя всего без остатка, чтобы наполнить Собою других. Мне показалось, что до этого момента я не осознавал в полной мере, что значит для человека посвятить всю свою жизнь, без остатка, свои друзьям (причем тем из них, кто не заслужил ничего лучшего, как быть низвергнутым в эти мрачные сферы после физической смерти) и постоянно жить среди них в царствах, на которых лежит тень смерти. Он заметил мое смущение и, поняв, что у меня на душе, тоже смутился и сказал:

«То же самое Он сделал для меня, сэр; то же самое; только заплатил Он за это гораздо большую цену».

И я сказал ему, взяв его за руку:

«Поистине, брат мой, ты только что открыл для меня еще одну страницу Книги Божественной Любви. Мы не в силах понять Христа Божьего во всем Величии Его Красоты, ибо Любовь Его слишком велика и прекрасна. Мы можем только поклоняться Ему и преклоняться перед Ним. Но зато ничто не мешает нам стремиться к Христу, и ничто так не приближает нас к Нему, как общение с человеком, который знает, как самому можно стать малым Христом. А мне кажется, что в вашем лице я встретил как раз такого человека».

Но он в ответ только склонил свою светлую голову, а когда я, движимый восхищением, поцеловал пробор его волос, едва слышно прошептал:

«Если бы я был достоин; если бы я только был достоин Его Имени».

ГЛАВА IX:
Тьма сгущается. Город Святотатцев

Пятница, 4 январь 1918 г.

Покинув колонию, мы продолжили свои странствия по царствам мрака. Мы делали что могли, переходя от одной группы к другой. Мы находили их по скоплениям домов и по пламени костров и старались помочь утешением или советом, если они были готовы принять нас. Но мы нечасто достигали успеха. Лишь немногие были готовы повернуть назад, прочь из этого мира; многим же предстояло опуститься еще ниже в кошмар преисподней, прежде чем их ожесточенность сменится отчаянием, а отчаяние — стремлением к освобождению. Только тогда для этих несчастных потерянных душ снова забрезжит луч света. Затем последуют раскаяние и очищение и долгое, тяжелое восхождение к Долине у Моста. Но это время еще не наступило. И потому мы оставляли их, ибо перед нами была цель, от которой мы не могли отклониться. Не думайте, что мы шли наугад; каждый из нас хранил в памяти карту этой туманной страны, и мы знали, где и что нам следует сделать, так как исполняли повеления тех, кто отправил нас сюда.

И чем дальше мы шли, тем сильнее было ощущение присутствия зла вокруг нас. Следует заметить, что различные силы, в том числе силы зла, представлены здесь в разных колониях в разной степени. То же самое можно сказать и о различных областях этого мира. Такое же неравномерное распределение сил существует и у вас, на Земле. Не все здесь одинаково злы и испорчены. Ибо здесь, как и везде, сохраняется личность и ее свободная воля, благодаря которым кто-то становится сильным, а кто-то слабым, так же как на Земле и в более светлых сферах.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒