Александр Сысоев 16 страница

Причастие мы договорились отложить на 25 июля, которое не со-стоялось по причине моего ареста. Я и батюшка сели на скамейку, сто-явшую возле входа, и он начал принимать мою исповедь, которая но-сила характер беседы или скорее диспута. Он настаивал на том, что мне надо раскаяться в грехе человекоубийства. Хотя в то время я был морально подавлен, но согласиться с ним я всё равно не мог. Я ему объяснил мотивы своего поступка и сказал, что пошёл на него созна-тельно ради имени Божьего, почти не имея надежды на то, что и сам останусь в живых. Мне лично не нужны были жизни конкретных май-оров, сержантов, рядовых и кого бы то ни было других. Но я шёл вое-вать с сатанинской властью, на страже которой они стояли. Я высту-пил прежде всего за попранное властями в России имя Христа Бога, без воли Которого не смогло бы случиться того, что произошло. По-этому чисто по человечески если я и сожалел о жертвах, то раскаи-ваться в них никак не мог. На это старичок - священник мне пояснил, что даже воины, воевавшие за Отчизну и повергавшие врагов Родины, тоже каялись в грехе человекоубийства, так как враги были людьми. Слушая его, я не спорил с ним, но в душе всё равно был не согласен. Раскаяние подразумевает не совершение греховных действий в буду-щем, а на войне такое могло бы быть истолковано как пацифизм, что равносильно предательству и измене. Можно ли раскаиваться в победе над врагом, которую даровал Бог?

Позже в беседе батюшка проговорился, что его сын тоже работа-ет в милиции, о чём он искренне сожалеет.

Наша дискуссия закончилась тем, что каждый остался при своём мнении.

На прощание Павел Киприянович мне напророчествовал:

- Саша, если тебя арестуют, - не бойся, они тебя не убьют, а с Божьей помощью всё выдержишь и переживёшь. Мы за тебя в мона-стыре молимся и службы заказываем. -

Его слова для меня были всё равно что елей на душу, хотя тогда они мне казались далёкими от реальности.

Я понимал, что не имею права бесконечно пользовать добротой приютивших меня людей и, поэтому решил сменить место своего ук-рытия. Валентина Васильевна предложила мне уехать к своей старшей сестре на Украину в Харьков. Но я решил этого не делать, так как уже договорился с Турухиным, что поеду в Сочи. Оставшиеся до встречи с ним две с небольшим недели я решил провести в Тульской области Белёвского района, - там в заброшенной деревеньке Петрово был дом, купленный покойным мужем тёти Вали дядей Володей. До деревни меня сопровождал Артём, который уже неоднократно в ней бывал и знал туда дорогу.

Петрово находилось на горе в километре от трассы Белёв - Ли-пецк. У подножия горы протекала речушка, которая впадала в Оку. Две трети домов в деревне были заколочены, а в оставшихся прожива-ли либо спившиеся мужики после отсидки в зоне, либо доживали свой век старухи. Мужики лазили по пустующим домам и пропивали укра-денные в них вещи. По этой причине дом дяди Володи оказался не-пригоден для житья: печь в нём была разломана, кухонная посуда и постельные принадлежности разворованы. Но выручила соседка баба Валя, которая узнала Артёма и стала нас уговаривать пожить у неё, благо половина её дома с печкой и двумя кроватями пустовало.

Муж у бабы Вали давно умер и она жила одна. По своей кресть-янской привычке к труду она держала огромный огород, козу с козля-тами, поросёнка, цыплят. На летние каникулы к ней приезжал внук Руслан, пятнадцатилетний паренёк, с утра до вечера пропадавший на рыбалке.

Мы с Артёмом расположились на кухне, достали из сумок куп-ленные продукты и напитки, самым крепким из которых было пиво. А баба Валя суетилась возле газовой плиты, поджаривая нам свежевыко-панный картофель. С огорода она принесла огурцы, редиску, зелень, потом поставила на стол бутылку самогона и стала уговаривать нас выпить. Пришлось пригубить по две семидесяти граммовых стопки. На предложение поесть и выпить вместе с нами она отвечала отказом. Вероятно своим приездом мы внесли разнообразие в её повседневную жизнь, которое ей было приятно, и поэтому она проявила к нам своё бескорыстное гостеприимство, так редко встречающееся в современ-ной жизни. Баба Валя была коренным жителем из среднерусской глу-бинки, она была не грамотна и её сознание не было повреждено со-временным образованием и разлагающими соблазнами больших горо-дов. Прожив всю жизнь при атеистической советской власти, она, тем не мене, искренно веровала в Бога, и в углах комнат её дома висели большие старинные иконы в киотах и окладах, которые по наследству ей достались от её предков. Всю свою сознательную жизнь баба Валя отдала тяжёлому, во многом бескорыстному сельскому труду, не по-лучив взамен и малой части адекватной материальной отдачи. Но не-смотря на это она никого не осуждала, никому не завидовала, всем была довольна и не потеряла жизнерадостности и присутствие духа. И такое восприятие жизни не было юродством слабоумного человека, - баба Валя живо интересовалась новостями и на всё имела своё мнение и суждения. Наилучшим временем для жизни русского крестьянства она считала советскую колхозную эпоху. Но несмотря на погром и ра-зорение, учиненные современными демократами в деревне, в ней всё равно не было и тени уныния. Очевидно в генетике русского человека сидит историческая память прошлого, в котором неоднократно отрез-ки опустошения сменялись эпохами расцвета.

Артём пробыл со мной в деревне два дня, пока у него были вы-ходные на работе. Мы ходили с ним купаться на пруд, прогулялись до Оки, которая протекала примерно в километре от деревни. Дорога к ней шла вдоль пшеничных полей. Пшеница, вероятно озимая, уже вы-зрела и налилась спелым колосом. Тульская область южнее Тверской всего километров на 300 - 400, но здесь явно ощущалось тёплое дыха-ние украинских степей. У нас же климат более тяготеет к холоду и сы-рости Карелии. Недаром, что пшеница в Тверской области не вызрева-ет, а самые ходовые сельхозкультуры там это овёс, рожь и ячмень. По рассказам бабы Вали, снег, который в мае накрыл меня в Дивинецких лесах, до сюда не дошёл. Здесь в то время лишь дул холодный ветер да лил промозглый дождь. Но большим минусом Тульской области мож-но считать отсутствие в ней леса. По этой причине частные дома ота-пливаются там покупным углём, а не дровами. Есть между нами отли-чие и в архитектурном облике деревень. Прежде всего дома в Туль-ской области строят из кирпича, в то время как у нас они сплошь дере-вянные.

Утром 14 июля я проводил Артёма до Белёва, посадил его на ав-тобус, идущий на Тулу, а сам вернулся в деревню. Просто отдыхать и сидеть без дела в силу своего характера я не мог. За девять дней что я прожил у бабы Вали до ареста, я поменял сгнившие половицы в её до-ме и сарае, сделал калитку, сломавшуюся от ветхости, перерубил на дрова горы скопившихся веток и сучков. Хотел ещё отремонтировать изгородь палисадника перед домом, но не смог этого сделать по при-чине отсутствия досок. Пришлось пообещать ей что приеду на отдых в следующем году и доделаю то, что не смог сделать сейчас.

Лето в Тульской области в 1999 году выдалось жарким, и в пер-вой его половине почти не было дождей. Чтобы немного охладиться, в свободное время я ходил купаться на находящийся рядом с деревней пруд. Там, после заплыва, сидя на берегу под палящим солнцем, я всматривался в даль, где проходило шоссе Белёв - Липецк, и с трево-гой предощущал скорое возможное появление здесь людей добиваю-щихся моего ареста.

Со временем по поведению бабы Вали я понял, что она догады-вается что я никакой не московский дачник. Уж слишком странным для москвича было моё поведение. Но из чувства такта никаких вопро-сов на эту тему она мне не задавала.

28. Арест.

Вечером 19 июля баба Валя неожиданно предложила мне опять выпить самогона. Я был в настроении томительного ожидания чего-то нового в своей жизни, что навевало на меня страх, тревогу и тоску по уходящему прошлому. Под эти чувства я согласился немного выпить. Баба Валя нажарила мне картошки, наловленных Русланом карасиков, наделала всяких салатов, а сама ушла спать. Так, сидя в одиночку на кухне, я опрокидывал шкалик за шкаликом, но самогон меня не про-нимал. Лишь когда я начал вторую бутылку в моей голове чуть - чуть появилась отупляющая услада, а в руках и ногах пропала скованность.

Тем временем наступила тёплая июльская ночь, и мне хорошо было здесь сидеть в тишине и совершенно не хотелось спать. Я взял маленькую скамеечку, которые в деревнях женщины обычно исполь-зуют для дойки коров, и вышел на улицу. В ночном небе ярко горели звёзды. Поставив скамейку на склоне горы за домом, я стал наблюдать за редкими автомобилями, проезжающими по трассе Белёв - Липецк. Здесь в отличии от нашей области почти не было комаров, и мне ничто не мешало любоваться окружающей меня ночной природой. Я всё продолжал и продолжал сидеть, вслушиваясь в ночное стрекотание кузнечиков и чувствуя любовь покрывающей меня своим мраком ог-ромной вселенной.

На следующий день часа в четыре по полудни приехал Артём. У него был встревоженный вид, и он поведал мне что с некоторого вре-мени за его матерью началась интенсивная слежка. Поэтому он тут же приехал, чтобы предупредить меня об этом. Артём предусмотрительно привёз мне 400 долларов из личных сбережений. Кроме них у меня своих было 100 долларов да ещё полторы тысячи в рублях. По то-гдашнему курсу получалось около 13 тысяч рублей, - сумма достаточ-ная, чтобы иметь возможность ещё длительное время скрываться от ментов. Но что-то меня уже тормозило. Тут подсуетилась и баба Валя, которая снова принялась уговаривать нас выпить. Ударяться в бега мне уже не хотелось и я предложил:

- Давай, Артём, сегодня посидим, поговорим, выпьем, а утром будем принимать решение. Так сказать утро вечера мудренее. -

Он был не против.

Мы разместились на кухне, приготовившись к ужину. Пока баба Валя суетилась у плиты, мы, чтобы не вызывать у неё подозрений, го-ворили о всякой чепухе. Но когда она, оставив нас вдвоём, ушла рабо-тать на огород, Артём стал рассказывать подробности, происшедшие с его матерью.

После того как тётя Валя уехала работать в монастырь, она не видела за собой никакой слежки, так как менты потеряли её из вида. Но вскоре туда по делам приехал настоятель храма отец Владимир и, увидев тётку, сильно смутился или даже испугался, да так, что избегал встреч и разговоров с ней. После его отъезда сразу же вокруг тётки на-чали крутится подозрительные личности. Почуяв неладное, она сорва-лась домой в Москву и рассказала Артёму о происшедшем. Артём же, не долго думая, взял свои личные сбережения и примчался предупре-дить меня. Слежка за ним не успевала и он приехал в деревню незаме-ченным.

Значит как я и предполагал с самого начала меня выдал ментам настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы что в Старом Си-монове находящемся на территории завода " Динамо" священник Вла-димир Нелоев. Даже с чисто человеческой точки зрения его поступок иначе как подлостью назвать нельзя. А с религиозной стороны он на-рушил тайну исповеди, которую ему доверила его прихожанка. Если бы он был честный и открытый человек, и считал бы что я не прав, то он мог бы поговорить со мной лично и убедить меня сдаться властям добровольно, а не поступать как профессиональный предатель и сту-кач. Кроме него меня в храме видели другие прихожане и священники рангом ниже, но никто меня не выдал. Один священник даже сказал тётке, что кто-то же должен в стране делать то, что сделал твой пле-мянник.

Самогон по прежнему меня не брал, и я чувствовал лишь не-большое опьянение, которое никак не отражалось даже на моей по-ходке. В молодые годы доза в стакан водки вызывала у меня рвотный рефлекс, и когда я принимал горизонтальное положение, то тут же на-чинал кружиться на карусели или проваливаться в яму. Сейчас же из-за нервного напряжения целая бутылка более крепкого напитка не могла меня заставить расслабиться.

За выпивкой и закуской мы с Артёмом просидели на кухне до глубокой ночи. Иногда мы выходили на улицу и продолжали беседо-вать расположившись на скамейке возле дома. Чёткого плана действий в сложившейся ситуации у меня не было. Предположительно я хотел приобрести туристическую палатку и под видом туриста начать коче-вать на юг страны. Но сначала мне надо было съездить на встречу с Павлом Киприяновичем и узнать, что он приготовил для меня. Но ни тому, ни другому не суждено было сбыться.

На следующий день 21 июля я проснулся очень рано, - на часах было чуть больше пяти утра. Артём ещё спал, лёжа на соседней койке. На душе у меня была не то тоска, не то ностальгия. Вставать мне не хотелось и я продолжал лежать на кровати. Минут через двадцать я потихоньку оделся, чтобы не разбудить Артёма и пошёл на улицу. В соседней комнате, через которую мне надо было проходить, висела большая старинная икона в окладе. В другие дни я как бы силой за-ставлял себя останавливаться и перекреститься. А в этот раз икона сама остановила меня, завладев моим вниманием, а руки сделали при-вычное крестообразное движения вдоль тела. В тот момент я удивился естественности контакта, произошедшему между мной и святым изо-бражением Господа.

На кухне на табурете сидела баба Валя. Я поздоровался с ней и вышел на улицу, направляясь к туалетной будке. На улице метрах в пятидесяти прям на встречу мне плечом к плечу в ряд шло человек пять мужчин, одетых в гражданскую одежду. Вид у них был явно не деревенский, и у каждого на поясе висело по два пистолета. Самый молодой из них, идущий чуть сзади, нёс на плече завёрнутый в мешок длинный предмет, который мог быть не иначе как только ручным пу-лемётом. С края этого строя шла моя тётка. Как только я их увидел, то сразу всё понял и, не сбавляя скорости, продолжал идти им на встречу. Тётка что-то шепнула идущим ментам, и они сразу сконцентрировали на мне своё внимание. Мы подошли друг к другу вплотную, и высокий мужчина с интилегентным лицом в очках с тонкой оправой спросил меня:

- Вы Сысоев Александр Александрович? -

Я, кивнув головой, спокойно ответил:

- Да. -

- Вы совершили убийство трёх милиционеров в Вышнем Волоч-ке? -

- Да, я. -

- Вы арестованы. -

Они обыскали меня, сверля тяжелыми взглядами. Потом спроси-ли не спрятано ли в доме оружие, чтобы обыском не беспокоить бабу-лю. Получив отрицательный ответ, они не стали ковыряться в доме. Доллары, которые лежали у меня в наружном кармане футболки, я от-дал проснувшемуся Артёму. Количество моих карманных денег вы-звало у ментов возгласы завистливого удивления. Рубли они сказали что я могу оставить себе, так как в тюрьме их можно будет положить на счёт. Четыреста рублей я отдал бабе Вале, поблагодарив её за гос-теприимство, а триста пятьдесят положил обратно в карман.

Настал момент прощания. Первой подошла тётя Валя.

- Прости меня, Саш, я не выдержала. -

Винить её в чём-либо я не имел права. Поэтому я молча обнял её и поцеловал в щёку. Потом подошёл Артём. По его лицу можно было понять, что он находится в шоке из-за поступка матери и такой скорой развязки. Мы обнялись, два раза прижавшись друг к другу щеками.

Щёлкнули наручники и мы направились через поле к стоящим на шоссе машинам. Дорогу к мостику через речушку подобострастно вы-звался показать внук бабы Вали Руслан. Этому молодому парнишке было лестно услужить взрослым дядям, вооружённым настоящими пистолетами.

Пока мы шли через поле, из-за выпавшей росы я насквозь промо-чил свои старые кроссовки. Идущие рядом со мной менты молчали.

На дороге нас ожидало три иномарки: один микроавтобус " Форд" и две легковухи. Меня посадили на заднее сидение " Шевроле" между двумя ментами. Рядом с водителем сел арестовавший меня ин-тилегент в очках, который оказался старшим группы. Нашим водите-лем был огромный дядя килограммов под сто тридцать, с короткой стрижкой и бандитским лицом. Не мудрено, что в государстве, где пе-ревёрнуты все нравственные ориентиры, стражи правопорядка не брезгают быть внешне похожими на тех, с кем они " борются".

Всего в группе было человек пятнадцать. Когда все расселись по машинам, мы на огромной скорости поехали в Белёв.

Человек, впервые попавший под опеку следственных органов и пенитенциарной системы, как правило, поначалу испытывает сильный стресс. Он не знает что можно ожидать от ментов при аресте, не знает что такое КПЗ и ИВС, не знает всех тонкостей быта и нравов в местах заключения и, самое главное, он во многом перестаёт быть хозяином своего будущего. А неизвестность как известно больше всего угнетает психику.

В Белёве мы заехали в местное РУВД. Там меня на полчаса выве-ли из машины и посадили в обезьянник. С наружной стороны решётки поставили охранять местного мента с короткоствольным автоматом. Сначала я сидел на деревянных нарах, а затем утомившись прилёг. За-метив это один из московских ментов сразу закричал:

- Саша, Саша, ты чего это развалился, устал что ли. - Я молча снова сел. Охранявший меня мент смотрел на меня злобно затравленными глазами.

Перед следованием дальше трое московских " пинкертонов" вы-вели меня в туалет на оправку. Уже на выходе один из них ударил ме-ня кулаком в спину. Но мент, сопровождавший меня в машине, возму-тился:

- Ну зачем, не надо. Нам же ещё его в ИВС сдавать, а там будут смотреть синяки и ушибы. -

Я понял, что избежал первичной физической обработки, вероят-но потому, что не вызвал ни своей внешность, ни своим поведением у них антипатии. Действительно, одетый в поношенную рабочую одеж-ду с манерами простого человека, я не был похож ни на матёрого уго-ловника, ни на нового русского.

Мы опять расселись по машинам и поехали в Тулу. Пассажирами моими были те же люди, только на заднем сиденье со мной остался всего один мент, который не дал меня бить в туалете.

Мы познакомились. Его звали Анатолий Иванович, как и я ко-ренной москвич, возрастом на два года моложе меня. В органах на Петровке он работал уже одиннадцать лет и пошёл туда, как он сказал, из идейных соображений, чтобы противостоять разгулу преступности.

- Саша, я назначен твоим следователем и раз мы тебя взяли, то и дело должны вести мы. Если тебя будут переводить в Тверь, - ты не соглашайся, говори что, мол, у тебя здесь установился хороший кон-такт со следствием и ты хочешь работать с нами. -

Анатолий Иванович был озабочен своим авторитетом и карьерой. Я выразил ему своё согласие, мало уверенный в том, что меня могут оставить в Москве. Да и само следствие мне казалось лишним, так как все вещественные доказательства были на лицо, и я не собирался врать, запираться или перекладывать ответственность на кого-нибудь другого. Вообще я ожидал, что меня как врага системы после прото-кольного допроса обязательно уберут, инсценировав побег или само-убийство. В то первое время нахождения под арестом мне было тяже-ло во всех отношениях, и я забыл что у нас государство с демократи-ческими законами, где маньяков, военных и государственных пре-ступников судят не по законам здравого смысла или трибуналу, а по уголовному кодексу. И что среди чиновников среднего звена преобла-дают противники той вакханалии, которую творят сионисты в нашей стране. Но в силу человеческой слабости многие из них против своей воли вынуждены плыть по течению.

- Ты на тётку не обижайся, что она тебя выдала. - продолжил раз-говор Анатолий Иванович, - сам понимаешь, что за убитых наших со-трудников все твои родственники до десятого колена. -

Он не договорил что ожидает всех моих родственников до деся-того колена, так как мы оба понимали, что за последние десять лет слишком много ментовской крови пролилось в стране и никто за неё особо не мстил. Кроме того, ещё в Ветхом Завете было записано, что сын за отца не отвечает и вообще, дремучий закон кровной мести ни-когда не был в почёте у русского народа.

- Собрали бы их всех вместе, - продолжил он, и повели бы пере-крёстный допрос с пристрастием пока бы всё нам не рассказали. Мы уже три тысячи километров наездили тебя разыскивая, а денежек то нет, финансирование сейчас плохое. -

Хотел я у него узнать, зачем они так усердно работают на власть, которая не способна их финансировать, но в тот момент мне было не до дискуссий.

- Самое большое по нашим подсчётам ты на свободе был бы ещё два месяца. И Евгения мы скоро поймаем и ты должен помочь нам его найти. -

Для меня не было тайной как они меня разыскали, и я понял, что он блефует, особенно говоря про сроки.

- Я не знаю где сейчас может находиться Евгений, и даже пред-положить себе этого не могу. Мы расстались с ним вскоре после на-падения на милицию. -

Анатолий Иванович не спешил:

- Ладно, об этом мы поговорим потом. Кстати, ты был у атамана в Сергиевом Посаде, как его фамилии забыл? - Он сморщил лоб, пы-таясь вспомнить его фамилию.

- У Турухина Павла Киприяновича? -

- Да, да. -

- Нет, к нему я не ездил. -

Он сразу перевёл разговор на другую тему.

- Кстати, Саша, чего у тебя там с милицией случилось, что вы деньги что ли не смогли поделить? Я был у тебя дома, - поверь, мне твоего состояния с моей зарплатой и за сто лет не заработать. -

Этот вопрос Анатолия Ивановича вызвал во мне недоумение. Было такое впечатление, что рядом со мной сидит не следователь про-фессионал, опирающийся в своей работе на факты и вещдоки, а обде-лённый жизнью обыватель, который по себе считает, что главной дви-жущей силой человеческих поступков являются деньги и материаль-ные ценности. В мещанские мозги таких индивидов не укладывается, что люди могут действовать за идею вполне бескорыстно и даже в ущерб себе.

После продолжительного молчания я его спросил:

- А вы крещённый? -

- Конечно, Саша, видишь я и крестик на шее ношу. -

Он вытащил из-под рубахи крестик и показал мне его. Я поджал губы и покачал головой. Из речей Анатолия Ивановича мне стало яс-но, что он был далёк от христианства, а крестик, скорее всего, носил как амулет, который предохранял его от опасностей в работе. Мы бы-ли с ним настолько разные люди, что я не мог рассчитывать что он с пониманием отнесётся к моему поступку. И всё же чтобы узнать что думают работники Петровки о положении вещей в современном рус-ском обществе я спросил его:

- Вы смотрите телесериал про ментов? -

- Да, конечно смотрю и мне он очень нравится. -

- А для вас само название фильма не оскорбительно? -

- Нет. Там же всю правду показывают, очень жизненный фильм.

После его ответа вопросов у меня больше не возникало. И участ-ковый мент в посёлке Академическом, и мент из РУВД Вышнего Во-лочка, и московский мент с Петровки были примерно одного умствен-ного и морально нравственного развития. Демократия специально под себя выявила и отобрала эту категорию не очень умных и разборчивых людей, но зато способных слепо и бездумно стоять на страже её по-рядков.

Пока наш разговор носил чисто ознакомительный характер и ни-каких протокольных вопросов Анатолий Иванович мне не задавал. Да и по вялому виду моих сопровождающих было видно, что занимаясь моими поисками они давно уже не имели возможности поспать, и им хотелось поскорее окончить все дела и отправиться домой на отдых.

Ещё не подъезде к Белёву начал барахлить их микроавтобус " Форд", запчасти к которому можно было достать только в Туле. Приехав туда, мы припарковались около здания областного УВД ря-дом с чугунной оградой стадиона " Арсенал" и примерно три часа ожидали пока отремонтируют поломавшуюся машину.

На улице стояла жара и менты, охлаждаясь, открыли каждый со своих сторон дверцы автомобиля. Мимо нас проходили модно разоде-тые молодые симпатичные тулячки или, правильнее сказать, по летне-му сезону почти что раздетые. Каждую из них менты сопровождали похотливыми взглядами и отпускали в адрес женского пола непри-стойные шутки и колкости. Они с удовольствием до мелочей вспоми-нали и рассказывали о своих многочисленных любовных похождени-ях. Во всём облике и поведении московских ментов сейчас светилась смесь столичного жлобства по отношению к тульским провинциалам и ущербность обывателей неудачников, которая выражалась в их лож-ных эмоциональных переживаниях в виде чувственных удовольствий.

Я попросил оправить нужду и Анатолий Иванович с ещё одним московским ментом не снимая с меня наручников повели в здание УВД. Здание было большое с колоннами и пилонами, - такие строили в центре городов для административных нужд в сталинскую эпоху. Мы долго ходили по его этажам и многочисленным коридорам, встре-чая на пути местных " пинкертонов". Они с почтением объясняли мос-ковским гостям как пройти и где надо свернуть чтобы попасть в убор-ную. Когда мы вышли на улицу, Анатолий Иванович не без гордости мне сказал:

- Видишь, Саша, какая организация, какая сила, с нами воевать бесполезно. -

Я хотел напомнить ему про Чечню и ЦРУ, где их организация присутствует в качестве марионетки чужих кукловодов, чтобы он не величался перед единственным человеком закованным в наручники, но опять смолчал, так как моё положение не располагало меня к дис-куссии.

Когда мы стали выезжать из Тулы, неожиданно сгустились тучи и полил самый настоящий тропический ливень. Большую часть лета здесь простояла засуха почти без капельки влаги и тут на такое.

Путь от Тулы до Москвы на огромной скорости мы покрыли чуть ли не за час. Ближе к Москве менты разговорились между машинами по рации. Начальник в тонких очках, сидящий на переднем сиденье, позвонил по сотовому телефону домой и узнал, что его дочь успешно сдала вступительные экзамены в институт. Менты с других машин стали его поздравлять и требовать, как у них у ментов принято в таких случаях, чтобы за успех он поставил бутылку на общий стол. Но на-чальник под общий смех и шутки тут же начал радировать, что пропа-ла слышимость, и он не понимает что ему говорят.

Вскоре наш кортеж въехал в Москву. Чтобы не стоять в пробках, наш водитель, похожий на бандита, при подъезде к перекрёсткам включал сирену, и по встречной полосе под красный сигнал светофора мы проносились мимо замершего потока автомобилей. Проехав Ма-неж мимо Красной площади, мы, не доезжая здания Государственной Думы, свернули в проулок, по которому доехали до Петровки 38.

У входа перед воротами стоял мент с короткоствольным автома-том.

Мы вышли из машины, и меня повели в один из корпусов Пет-ровки, где находился следственный отдел. Там в кабинете меня поса-дили на стул, пристегнув наручниками к сейфу. Анатолий Иванович записал мои анкетные данные. Со всего отдела на особо опасного пре-ступника сбежались посмотреть его любопытные сотрудники. Какой-то толстяк, долго разглядывая меня, заключил:

- У какой злой. -

Но общее отношение было корректным. Анатолий Иванович предложил мне даже выпить чаю, но я отказался. Через некоторое время он сказал:

- Саша, тебя сейчас на видео будут снимать и зададут кое-какие вопросы, ты им ответь, это порядок такой. -

Меня вывели в коридор, где уже стояла на треноге большая про-фессиональная видеокамера и сказали встать напротив неё. Оператор включил тумблер и начал задавать вопросы:

- Вы совершили нападение на милицию в Вышнем Волочке, убив трёх милиционеров? -

- Да, я. -

- С какой целью вы это сделали? -

Тут я вспомнил об идущих по разным телеканалам криминаль-ных новостях, один из которых так и назывался Петровка 38. Мне не захотелось участвовать в их телебалагане, служащем развлечением для скучающих обывателей, где я должен был выступить в качестве есте-ственного актёра. К тому же из-за переживаний последних дней у меня осип голос. Я молчал, а оператор всё продолжал задавать один и тот же вопрос. Арестовывавшие меня менты стояли сбоку у стены и жес-тами показывали мне чтобы я отвечал. Тогда я им, а не оператору в камеру сказал, что жидовскому телеканалу давать интервью не буду.

- Да это не жиды, а наши, - подбадривали они меня.

Помолчав ещё немного, я сказал оператору:

- А вы не видите что в стране творится? -

- Нет, объясните нам что в стране творится. -. Окружающая обстановка не располагала меня к откровенному и серь-ёзному разговору, и я продолжал молчать. Поняв моё состояние опера-тор выключил камеру.

Меня опять посадили на стул, пристегнув наручников к сейфу. Сразу же один из сотрудников Петровки с ручной видеокамерой сел на стол напротив меня и, снимая, стал задавать стандартные вопросы. Я односложно отвечал на них. В конце он меня спросил:

- Вы в дальнейшем ещё так будете поступать? -

Он имел в виду намерен ли я был в дальнейшем совершать напа-дения на отделы милиции и при этом убивать ментов. По своей сути вопрос был глупый, если учесть, что впереди меня ждало длительное тюремное заключение.

- Нет, не буду, - ответил я ему.

- Так зачем же вы это сделали? -

- Потому что Родину люблю. -

Из-за пережитых волнений и из-за обиды, что жиды давят рус-ских русскими же руками я не выдержал и заплакал.

Мент закончил снимать и вышел из комнаты. Сидящий за сосед-ним столом следователь, который присутствовал при этом интервью, вероятно, проникся ко мне сочувствием и сказал:

- Какие-то он глупые вопросы задаёт. -

Потом добавил, обращаясь ко мне:

- Зря ты парень поспешил, не надо было тебе этих ментов уби-вать, скоро и так в стране всё поменяется. -

После завершения всех формальных процедур меня отвели в ИВС, которое находилось в отдельном четырёх этажном здании на территории Петровки. Оборудовано оно было под европейский стан-дарт: во всех коридорах стояли видеокамеры, в дверях вставлены элек-трозамки, стены и потолки отделаны пластиком. Вероятно этот ИВС своим ультрасовременным видом был обязан тому центральному по-ложению, в котором он находился, и сюда наверняка приводили на смотрины делегации иностранцев.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 14 151617 18 Следующая ⇒