Зов ворона 16 страница

Он изучал берега реки, которые кишели дикими животными - олени и антилопы тысячными стадами; крокодилы, греющиеся в грязи; ярко оперенные птицы, кричащие с деревьев. Не было никаких признаков человеческого жилья. Бешеная радость поднялась в сердце Мунго. Судьба испытала его решимость, но он справился.

‘Вот здесь мы и разбогатеем, - объявил он под одобрительные возгласы мужчин.

Когда солнце село, они повернули вниз по реке, чтобы вернуться к " Ворону". К этому времени снова начался прилив, что значительно облегчило их переход через болота. Они сбросили буи, чтобы обозначить проход и найти обратный путь, и посадили человека на нос, чтобы он проводил замеры с помощью лески. Как и предполагал Мунго, во время прилива тяги будет как раз достаточно, чтобы " Ворон" проскользнул через канал в устье реки.

В тот вечер он принес бочонок рома и позволил мужчинам отпраздновать это событие. На следующее утро, борясь с похмельем, они повели " Ворона" через камыши в дельту реки. Осторожно направившись вверх по течению, Мунго с удовлетворением обнаружил, что они могут проплыть несколько миль вглубь суши, прежде чем вода станет слишком мелкой. Они бросили якорь в реке, сошли на берег и разбили лагерь в тени высоких раскидистых деревьев. Первым делом Мунго приказал им соорудить печь, в которой можно было бы отливать пули. Причина этого стала ясна, когда они выгрузили огромный ящик, который хранился в оружейнм шкафу, такой тяжелый, что потребовалось три человека, чтобы нести его. Мунго подозвал Типпу и распахнул дверь. Оттуда донесся запах оружейного масла. Великан изумленно уставился на него.

- Дженна Аль-мутфа, - пробормотал он по-арабски. Он вытащил самое большое ружье, которое когда-либо видел человек. Ствол у него был такой широкий, что в него можно было засунуть сливу. - Винтовка спаривалась с пушкой? ’

‘Я заказал его в Балтиморе, - сказал Мунго.

Он понятия не имел, что нужно сделать, чтобы свалить слона, да и оружейник тоже. Мунго посоветовал ему быть осторожнее, и оружейник с энтузиазмом воспринял его наставления. Ружье было гладкоствольным чудовищем, способным выдержать четверть фунта пули и десять драхм сильнейшего пороха. Оружейник прозвал его " Голиафом".

Типпу вытащил его из коробки и стал баюкать на руках. От тяжести даже его бицепсы вздулись от напряжения.

‘А чем ты пользуешься? ’

Мунго достал из ящика еще одно ружье. Рядом с оружием Типпу оно казалось тонким, как бобовый шест, но это было обманчиво. Это было двуствольное ружье из дамасской стали, гладкоствольное, чтобы большие пули не замедлялись нарезами. Пули были меньше, чем у " Голиафа", но с более узким дулом и сильным пороховым зарядом, они должны были стрелять с большей силой. Мунго надеялся, что этого будет достаточно, чтобы пробить толстые шкуры слонов.

Для остальных тоже имелись ружья, новейшие винтовки Холла с казенными механизмами заряжания и капсюлями вместо кремневых ружей. Мунго не был уверен, какой урон они нанесут, но, по крайней мере, люди смогут быстро перезарядить оружие. Возможно, с помощью быстрой стрельбы они смогут нанести достаточно мелких ран, чтобы сбить животное, или, по крайней мере, достаточно шума, чтобы отпугнуть его.

В течение недели мужчины упражнялись в стрельбе по стадам дичи, которые они находили повсюду вокруг себя. Моряки не привыкли охотиться на суше, но Мунго вырос, охотясь на оленей вместе с отцом в Уиндемире. Он учил их чувствовать ветер и держаться с подветренной стороны от своей добычи, прицеливаться из ружей в движущиеся мишени, красться по высокой траве.

Часто он отчаивался в них. Они были моряками; даже по суше они ходили редко и неуклюже. Но постепенно они совершенствовались, и дичи стало так много, что каждый вечер они ели только что разделанную оленину.

Слоны никогда не спускались на водопой к реке - Мунго догадывался, что они боятся крокодилов, – но раз или два он видел стадо на горизонте. Это зрелище заставило его сердце забиться быстрее. Он жалел каждый день, который ему приходилось тратить на обучение людей. Как только он решил, что они готовы, они вскинули ружья на плечи и двинулись в том направлении. Он никогда раньше не охотился на таких огромных зверей и не знал, чего ожидать.

" Каждый бивень, который ты возьмешь, - это деньги, чтобы отомстить Честеру", - сказал он себе.

Он коснулся медальона на шее. Это была прекрасная страна, так непохожая на все, что он знал. Он пожалел, что не мог показать ее Камилле.

Они поднялись на холм, где он уже видел слонов. Сломанные деревья и ободранные листья показывали, где они прошли, но самих животных нигде не было видно.

- И что теперь? ’

Типпу не ответил. Вместо этого он указал на кучу огромного круглого дерьма, высушенного солнцем.

- Следуй за этим дерьмом. ’

Как только они нашли след, прочесть его было нетрудно. Они шли по нему на протяжении многих миль, через высокую траву и колючие деревья. Из – за твердой почвы трудно было сказать, сколько зверей они преследовали, или как недавно они прошли мимо, но кучи навоза становились все свежее.

Примерно через восемь миль луга сменились густыми джунглями. Следы слонов расходились в разные стороны.

- В какую сторону? - Спросил Типпу.

Мунго всмотрелся сквозь листву. Джунгли состояли в основном из крепких акаций с изогнутыми шипами, острыми и крепкими, как рыболовные крючки. Человек, вошедший в них, вскоре оказывался зацепившимся за эти шипы и не мог пошевелиться, не разорвав одежду в клочья. А если они вонзятся в его плоть, он уже никогда не сможет пошевелиться.

Они была слишком густыми. Выбрав наугад, он повернул налево и начал обходить джунгли, высматривая сломанные ветки, которые могли бы открыть путь слонам. Он ожидал, что найдет их быстро, но через две мили стена джунглей осталась такой же непроходимой, как и прежде.

Они отсутствовали уже несколько часов. Солнце клонилось к горизонту, а в этих тропических широтах ночь наступала быстро. Они не вернутся в лагерь до наступления темноты. Им придется разбить лагерь там, где они смогут, и рискнуть, если в джунглях затаятся хищники.

Мысли Мунго потемнели от отчаяния. План, который он составил, чтобы свергнуть Честера, основывался на приобретении состояния. Каждый доллар, который он унаследовал от Рутерфорда, был вложен в это предприятие, чтобы получить необходимую прибыль. Но даже сейчас, когда вокруг него были видны следы присутствия слонов, они оставались мучительно неуловимыми. Неужели судьба привела его сюда только для того, чтобы подразнить?

Он знал, что должен повернуть назад, но какая-то упрямая часть его не могла признать поражение. Он пошел дальше, оставив остальных позади. Через заросли кустарника, вокруг рощицы и...

А вот и они.

Два слона, старых, серых и огромных, с длинными тяжелыми бивнями, торчащими из морд. Они стояли на краю джунглей, срывая листья с деревьев и шумно жуя их.

Они его не видели. Мунго уставился на них, застыв от неожиданности. Затем он потянулся за ружьем. Он молча снял его с плеча и поднял, чтобы выстрелить.

Дуновение ветерка нарушило тишину в воздухе. Настолько слабое, что оно едва щекотало волосы на затылке, но этого было достаточно, чтобы выдать его. Он был с подветренной стороны от слонов – воздух нес его запах прямо к ним.

С испуганным криком они бросились вперед, в джунгли. Хрустнули сучья, разлетелись ветки. Молодые деревца были вырваны с корнем и втоптаны в землю. Прежде чем Мунго успел выстрелить, они исчезли в джунглях.

Выругавшись, он сделал три шага вслед за ними - и остановился. Разум заявил о себе. Слоны расчистили себе дорогу в джунглях, но он никогда не догонит их, если пойдет по ней. Ветер всегда будет дуть ему в спину, прежде чем он успеет подойти достаточно близко, чтобы выстрелить. Единственный шанс, который у него был, - это оказаться впереди них с подветренной стороны.

В поле зрения появился Типпу, обливаясь потом под тяжестью своего огромного ружья. Ничего не объясняя, Мунго снова побежал, следуя по краю джунглей, которые изгибались к северу. Пот струился по его глазам, в боку пульсировала боль. Джунгли по-прежнему оставались нетронутыми. Возможно, это никогда не кончится, думал он, и он будет продолжать бежать, пока не достигнет дальнего берега Африки.

Он остановился, тяжело дыша. Ветерок обдувал пот на его щеках и охлаждал его. Теперь уже не сзади, понял он, а прямо в лицо. Взглянув на низкое солнце, он увидел, что вышел прямо из-за дальнего края джунглей.

Если слоны вышли этим путем, то должны быть признаки того, что они прорвались. Он ничего не видел. Должно быть, они все еще в джунглях, прячутся среди густой растительности и колючих кустарников.

Раньше Мунго думал, что джунгли непроходимы. Теперь же сознание того, что слоны были там, делало его безрассудным, не заботящимся о собственной безопасности. Он нырнул внутрь и пополз на животе, стараясь не задеть колючий кустарник. Но даже в этом случае он не мог полностью освободиться от их крючков. Они дергали его за одежду и царапали кожу. Один из зловеще изогнутых шипов подошел так близко, что он почувствовал, как он коснулся его ресниц. Чуть ближе - и он бы ослеп. И все же он продолжал свой путь, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться к звукам слонов. Невозможно было представить себе, чтобы такие огромные животные молчали, но он не слышал ничего, кроме жужжания насекомых, криков незнакомых птиц и борющегося позади него Типпу. Верный великан последовал за Мунго в лес, хотя его массивность означала, что он принял на себя большую часть терновника. Оглянувшись, Мунго увидел, что лицо Типпу превратилось в кровавую маску.

Глубокий вздох прошелестел по лесу. Он звучал так по-человечески, что Мунго подумал, что это Типпу, но услышал, как его друг тяжело дышит через плечо. Шум доносился откуда-то спереди.

Он прозвучал снова, гортанно и низко. И что – то еще - шлепающий звук, как будто парус наполняется ветром.

В джунглях могло быть только одно существо, достаточно большое, чтобы издавать такой шум.

Слоны должны быть недалеко - самое большее в нескольких шагах. Но джунгли были так густы, что полностью скрывали их. Убедившись, что ветер по-прежнему дует в его сторону, Мунго подался вперед и уставился на слона.

Большая серая фигура стояла среди листвы, всего в десяти футах от него. Он стоял так тихо, что Мунго с трудом мог понять, было ли это животное или просто тень. Только его уши шевелились, хлопая по бокам, чтобы издать звук, который он слышал. Он напряженно прислушивался.

Он не чувствовал запаха Мунго, но знал, что он здесь. Где же его пара? Мунго осмотрел подлесок. Когда его глаза привыкли к узорам джунглей, он понял, что за первым из них скрываются еще какие-то серые фигуры. И не только второго слона, которого он видел раньше, – казалось, их было целое стадо, может быть, двадцать.

Он был так близко, что если бы они сейчас испугались и бросились к нему, он был бы раздавлен их массивными ногами. Зажатый шипами, он даже не сможет откатиться в сторону.

Он даже не пошевелился. Он не издал ни звука. Но даже этого было недостаточно. То ли он был достаточно близко, чтобы они учуяли его, то ли это была простая животная интуиция, но слоны испугались. В одно мгновение джунгли были почти сверхъестественно неподвижны; в следующее они взорвались движением и хаосом. Земля содрогнулась; крики эхом разнеслись по джунглям.

Он не мог позволить им снова уйти. Шипы сдирали его кожу и рвали плоть, когда он продвигался вперед; в обычное время он не смог бы вытерпеть боль, но сейчас он не обращал на нее внимания. С последним толчком, который оставил кусок его руки висеть на ветке, он прорвался на поляну, которую вытоптали слоны.

Это было похоже на гигантскую смертельную игру в девятки, где каждая фигура была десять футов высотой и весила шесть тонн. Перепуганные слоны топтались на месте, натыкаясь друг на друга и отчаянно ревя.

Сквозь клубящиеся облака пыли Мунго прицелился в самое крупное животное, какое только смог разглядеть, целясь в ямку за ухом. Левый ствол его ружья изрыгнул огонь; пуля попала в цель. Но в этом хаосе он был недостаточно точен. Пуля пробила кожу, но не сердце. Все, что он сделал, это разозлил животное и напугал его товарищей. Они бежали от грохота выстрела, сбившись в кучу на дальнем конце поляны. Колючие деревья росли там так густо, что даже слоны не могли пролезть сквозь них. Они жались друг к другу, как толпа, набрасывающаяся на дверь, которая не поддается.

Мунго знал, что только выстрел в голову или шею дает шанс на убийство. Но в данный момент все, что он мог видеть, были задние лапы животных, плотно прижатые друг к другу серой стеной. Он отодвинулся в сторону, пытаясь обойти их с флангов.

Слоны все еще не могли преодолеть барьер из деревьев. Он, конечно, не мог долго продержаться. Мунго уже слышал, как трещат ветки. Впереди фаланги один из слонов схватил хоботом сук и сорвал его. Это движение повернуло его голову в сторону, так что на мгновение она оказалась незащищенной.

Оглушительный взрыв потряс поляну. Краем глаза Мунго увидел Типпу, который откинулся назад и упал на спину, держа в руках дымящееся ружье " Голиаф". Слон, которого видел Мунго, взревел в агонии, когда полуфунтовая свинцовая пуля врезалась ему в плечо.

Звук и запах крови привели стадо в новый ужас. Деревья расступились, тропинка открылась. Слоны бросились врассыпную. В суматохе Мунго не мог разглядеть, что случилось с подстреленным Типпу животным.

Но один зверь не убежал. В задней части группы стоял большой слон-самец, который затмевал всех остальных животных в стаде. Его уши были оборваны, а могучие бивни толщиной с якорный канат покрыты шрамами от бесчисленных лет сражений. Он никогда не проигрывал сражений. Теперь он обернулся и увидел перед собой Мунго – наглую обезьяну.

Он бросился в атаку.

Мунго остался один. Типпу лежал на земле, схватившись за плечо - всего в нескольких ярдах от него, но с тем же успехом это могло быть много миль. Большое ружье было пусто, у него не было времени перезарядить его, а против могучего слона даже такой человек, как Типпу, был не лучше насекомого. Бежать Мунго тоже не мог. Слон догонит его за считанные секунды. Либо его забодают концами этих могучих клыков, либо затопчут огромными топочущими ногами.

Поэтому Мунго стоял на своем. Это было самое трудное, что он когда – либо делал – сохранять твердость перед лицом шести тонн слона, несущегося на него, - но он знал, что это была его единственная надежда. Животное прижало уши и опустило голову, так что его бивни почти касались земли. Его окружала дымка пыли, когда он двигался вперед. В пятидесяти футах отсюда.

Мунго поднял ружье. Без нарезного ствола он не мог быть точным на большом расстоянии даже при самых благоприятных обстоятельствах. Против движущейся цели, когда весь мир сотрясается вокруг него, ему придется ждать, пока он не будет абсолютно уверен.

Теперь слон был уже в тридцати футах и набирал скорость. Мунго охватило спокойствие. Хотя земля дрожала у него под ногами, руки, державшие ружье, не дрогнули. Карты были сданы и не могли быть изменены. Либо он, либо слон умрет. По крайней мере, если бы это был он, он мог бы снова увидеть Камиллу.

В двадцати футах от него. Так близко, что Мунго почувствовал на языке вкус пыли от его бега. Он глубоко вздохнул и задержал дыхание, как тогда, когда охотился на оленя в Уиндемире. Он прицелился из ружья в опущенную голову старого самца, в небольшую припухлость в центре лба. Он выстрелил.

Это был выстрел, рожденный отчаянием - и невежеством. Если бы Мунго знал больше об охоте на слонов, он никогда бы даже не попытался это сделать. В течение своей будущей жизни он убьет сотни зверей, но никогда больше прямым выстрелом в лоб. Позже, когда у него будет больше опыта и он увидит толстую кость слоновьего черепа, он поймет, что шансы были миллион против одного.

Но - на этот раз - они пали в его пользу. Выстрел сработал. Пуля попала точно в цель, и слон рухнул так внезапно, что Мунго даже не пришлось убираться с его пути. Он неподвижно лежал на земле в нескольких футах от него. Из дыры во лбу, которая казалась слишком маленькой, чтобы отнять жизнь у такого огромного зверя, сочилась струйка крови.

Волна возбуждения захлестнула Мунго, и у него закружилась голова. Он обманул смерть и получил первый аванс за свою месть. Утром он будет мучиться от терновника, но сейчас возбуждение от охоты и успеха затопило его вены и приглушило боль. Он вскарабкался по бокам мертвого зверя, встал на его могучее плечо, запрокинул голову и издал победный вопль в темнеющее небо.

Внизу, на поляне, Типпу поднялся с земли. На его лице застыло изумление. К этому времени большая часть экипажа " Ворона" сумела найти дорогу, пробираясь через джунгли и следуя за звуком оружия. Они смотрели на Мунго с почти суеверным благоговением, как на Бога. Его одежда была разрезана на такие ленты, что он был практически голым. Почти каждый дюйм его длинного тела был испачкан кровью – то ли его собственной, то ли слона.

‘В этих бивнях должно быть около пятисот фунтов слоновой кости, - торжествовал он.

‘И еще, ’ - добавил Типпу.

- Он указал на брешь в джунглях, которую проломили слоны. Большая часть стада сбежала, но животное, в которое он попал из " Голиафа", далеко не ушло. Оно лежало мертвое, чуть дальше по тропинке. Еще два бивня.

- Тогда давай приступим к работе. ’

В последующие месяцы стволам их ружей редко давали остыть. Команда " Ворона" стала искусными охотниками, находя следы слонов и выслеживая их иногда по нескольку дней подряд. Они научились прятаться от ветра, чтобы слоны не учуяли их; научились находить место за плечом, примерно на две трети ниже, где одна - единственная пуля могла убить. Они вырыли ямы и наполнили их острыми кольями, чтобы ловить слонов.; они устраивали засады, из которых Типпу мог использовать свое огромное ружье, чтобы пробить грудь слонов и проникнуть в их жизненно важные органы. Более того, они научились снимать слоновую кость с черепа, не ломая его, извлекая каждый неповрежденный бивень, чтобы добавить его к запасу своей добычи.

Это было нелегко. Чем дольше они оставались, тем дальше им приходилось углубляться вглубь страны, чтобы найти огромные стада, которые могли бы дать им больше слоновой кости. Они бродили по населенным землям, встречая местные племена, с которыми они дружили, дарили стеклянные бусы и ткани в обмен на еду. И все же они продолжали идти.

Через шесть месяцев у них было достаточно слоновой кости, чтобы заполнить трюм корабля. Так много, что Мунго пришлось нанять носильщиков из племен, чтобы отнести его обратно на побережье. Их караван растянулся почти на милю, сотни мужчин и женщин со слоновьими бивнями на головах. Тридцать тысяч фунтов весом, если верить скрупулезному подсчету, который Мунго вел в своей бухгалтерской книге. К тому времени, как он продаст ее в Нью-Йорке или Балтиморе, она будет стоить почти полмиллиона долларов.

" Тогда я смогу пойти за Честером", - сказал он себе.

План, который он разработал в те долгие ночи в своей каюте на борту " Черного Ястреба", мало чем отличался от того, что Честер сделал с его отцом. Он разорит Честера, приобретет его долги, а потом будет требовать их, пока Честер не обанкротится. Деньги, которые представляли собой эти бивни из слоновой кости, позволили бы ему достичь этого.

Наконец слоновая кость была плотно уложена в трюм. " Ворон" снялся с якоря, вышел из устья реки и взял курс на родину.

***

Никогда в жизни Камилла не знала такой свободы, как в Новом Орлеане. Она могла пойти куда угодно в городе, не спрашивая разрешения. В море креольских лиц, заполнивших улицы - все оттенки черного и белого, рабыни и свободные, - цвет ее кожи не привлекал никакого внимания. На улице она привлекала внимание только своей красотой. Дома она была хозяйкой. Даже другие рабы подчинялись ей. Это ужаснуло ее – но когда она сказала им, чтобы они уходили, что она может сама одеться, поесть и умыться, она увидела страх в их глазах. Если они не заработают свое содержание, Честер может продать их или отослать обратно на поля в Баннерфилд. Поэтому она неохотно позволила им зашнуровывать нарядные платья, подаренные ей Честером, расчесывать волосы и по утрам приносить завтрак на серебряном подносе.

Ее жизнь в Новом Орлеане превратилась в рутину. Каждым ранним утром она отправлялась в Собор Святого Людовика на улице Шартр и молилась. Это был самый счастливый момент в ее жизни – в тусклой тишине святилища она чувствовала себя чистой и в безопасности. Это было также единственное время, когда она могла быть свободна от Гранвилла, который находил атмосферу внутри собора неприятной. Зайдя несколько раз и убедившись, что в столь ранний час среди посетителей есть только священники и монахини, он встал у двери и стал ждать снаружи. Камилла осталась одна, чтобы помолиться за Исаака и Мунго и на несколько мгновений почувствовать себя ближе к ним.

Исаак был причиной того, что Честер позволял ей так много свободы. Как бы далеко она ни забиралась, она всегда вернется. Как бы ни были велики прелести этого города, она с радостью поменяла бы их местами, чтобы вернуться в Баннерфилд к сыну. Это была рана внутри нее, которая никогда не заживет. По мере того как недели сменялись месяцами, она могла только представлять, как растет ее мальчик - больше, сильнее, отвыкающий от груди, лепечет, ползает. В ее сознании он все еще был крошечным ребенком, которого она держала на руках. Узнает ли она его вообще? Вспомнит ли он ее?

Она ненавидела то, во что ее превратил Честер. В Уиндемире, даже в Бэннерфилде, она была простой работницей. Они могли владеть ее телом, но никогда душой. Здесь, хотя ее постель была мягче, а одежда прекраснее, чем у любой знатной дамы, он сделал ее своей шлюхой.

Но по прошествии нескольких месяцев она обнаружила, что выполняет больше, чем просто делает себя красивой для белых мужчин, и выступает для них в столовых и спальнях (ибо де Вильерс был не единственным мужчиной, которого она вынуждена была принимать). Это происходило так постепенно, что она едва замечала это, но все больше и больше обнаруживала, что проявляет интерес к деловым отношениям Честера.

Первый раз это случилось через месяц после ее приезда в Новый Орлеан. Честер вернулся в город. Его бухгалтер, сморщенный старик по имени Салливан, застал их за завтраком и спросил, не следует ли ему оплатить счет Франсуа.

- Спроси Камиллу, - сказал Честер с набитым тостом ртом. - Она знает все трюки, которые затевает Франсуа. ’

Салливан протянул ей бумагу. Судя по выражению его лица, он не мог себе представить, что может сделать из этого рабыня. Камилла проигнорировала его и медленно прочитала счет. Это была мука, которую прислали в Баннерфилд.

- Франсуа выставил вам счет по ценам Нового Орлеана, - сказала она, указывая на соответствующие строки.

‘А что в этом плохого? ’

- Потому что он приказал своему агенту купить муку в Луисвилле, где она дешевле, и отправить ее прямо оттуда. ’

Честер выхватил у нее листок и уставился на него. Он был так богат, и так занят тем, чтобы быть богатым, что ему было легче платить Франсуа завышенные цены, чем рассматривать их слишком близко. И все же, если он когда-нибудь узнает, что его обманули, его гнев будет страшен.

‘Это он тебе сказал? ’

- Я случайно увидела письмо, которое он написал своему агенту. ’

Честер одобрительно кивнул ей.

- Скажи бригадиру в Бэннерфилде, пусть проверит мешки с мукой и посмотрит, где ее перемололи, - сказал он Салливану. - ‘Если Камилла говорит правду, сообщи Франсуа, что он ошибся со счетом. ’

‘Он пытался обмануть вас, - проворчал Салливан. - ‘Вам следует заняться своими делами в другом месте. ’

‘Нисколько. - Честер злобно усмехнулся. - ‘Я знаю, что каждый торговец в этом городе попытается обмануть меня. Разница в том, что с Франсуа я теперь могу узнать, как он это делает. ’

После этого каждый раз, когда приходил счет от Франсуа или нужно было сделать заказ, Честер просил своих клерков спросить Камиллу. Вскоре это вошло у них в привычку, даже когда Честера не было рядом. Не имея никаких официальных полномочий или положения, она стала незаменимой в управлении его делами.

К своему удивлению, она обнаружила, что у нее есть к этому склонность. Ей нравилось подсчитывать столбцы цифр, порядок, который они представляли, чувство контроля, когда они подчинялись ей. Когда она чего-то не понимала, то старалась изучить это до тех пор, пока не достигала совершенства. Она нашла в библиотеке Честера книги - о морском страховании, фондовых рынках и сотне других тем - и тайком пронесла их к себе в комнату, изучая при свечах, пока у нее не заболели глаза. Это стало навязчивой идеей. Чем больше пользы она сможет принести Честеру, тем больше шансов снова увидеть Исаака.

Иногда, если ей хотелось что-то узнать, она заходила в кабинет Франсуа и флиртовала с ним, пока он не объяснял ей, в чем дело.

‘Я вижу тебя только тогда, когда ты чего-то хочешь, - пожаловался он, но это была неправда.

Он видел ее по вечерам, когда она наряжалась в свои наряды, чтобы присутствовать на званых вечерах и обедах, где бомонд Нового Орлеана развлекал своих любовниц; несколько вечеров в неделю он видел, как она раздевалась и укладывала его в постель.

Она полагала, что Франсуа знает, что она делает. Он должен понимать, что все, что он скажет, будет доложено Честеру. А может, и нет – она знала, что мужчины могут быть слепы к тому, чего не хотят видеть, а от черной женщины легко отмахнуться. Возможно, он действительно знал и принял это как плату за ее компанию. А может быть, ему было все равно. Дело Честера было настолько обширным и процветающим, что, сколько бы Камилла ни узнала, Франсуа все равно сколотил бы состояние. И наслаждаться прелестями ее тела, пока он это делал.

‘Во сколько обойдется покупка парохода? - Спросила его однажды вечером Камилла, свернувшись калачиком в постели.

- Он рассмеялся. - Это забавный вопрос. ’

- Честер сказал, что подумывает обзавестись об этом. Для Баннерфилда. ’

Это было неправдой, Честер понятия об этом не имел. Но Франсуа ей поверил. Он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху вниз.

‘Он так сказал? ’

‘Я слышала, как он разговаривал с Гранвиллом. " - Она лежала на кровати, широко раскрыв невинные глаза.

‘Это очень глупая идея, - сказал Франсуа, нахмурившись. - Покупка парохода обойдется по меньшей мере в пятьдесят тысяч долларов. Затем идут расходы на топливо, экипаж, не говоря уже об опасностях навигации. И если бы Честер использовал его исключительно для Баннерфилда, то он простоял бы без дела большую половину времени. ’

- Возможно, мне не следовало упоминать об этом, - кротко сказала Камилла.

Франсуа улыбнулся и поцеловал ее. - Тебе повезло, что ты это сделала. Теперь, с помощью нескольких тактичных слов, я могу спасти Честера от большой ошибки. Гораздо лучше для него предоставить мне организовать доставку, когда ему это понадобится. ’

" И взять десять процентов от цены". - Франсуа не сказал этого, но ему и не нужно было говорить. В этот момент, без его ведома, Камилла думала точно так же.

Следующее, что он сказал, выбросило это из ее головы.

‘Я не увижу тебя еще некоторое время после этого. Честер попросил меня отплыть в Африку. ’

Камилла напряглась. - В Африку? ’

‘Он покупает плантацию в Гаване, и ему нужны люди, чтобы работать на ней. - Он вздохнул. ‘Я сказал ему, что рынки в Гаване вполне адекватны, но он настаивает, что там его обманут. Поэтому он попросил меня поехать и выбрать их самому. ’

‘Я думала, что работорговля незаконна. ’

Ее не должно было шокировать, что Честер способен на такое, но все же шокировало. Она родилась рабыней, и никакая другая жизнь была невозможна. Но для обычных людей, знавших, что свобода вырвана из их жизни просто потому, что этого требовала жадность другого человека, несправедливость жгла ее. Как можно оправдать такое?

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒