От автора 14 страница

— А как же викторина? Я капитан команды. Как они справятся без меня?

— Они найдут другого. Кэмерона, скорее всего. Но более насущная проблема — это счет. — Он открыл папку на кольцах и провел бородавочным пальцем по колонке цифр. — На данный момент он составляет двести тридцать один фунт и двадцать семь пенсов.

Это было так нелепо, что он улыбнулся.

— У меня нет таких денег.

— И что ты собираешься с этим делать?

Он передернул плечами.

— Машина. У меня есть только это.

— Эта консервная банка? — недоверчиво спросил он. — Да тебе самому придется заплатить, чтобы сбыть.

Единственным звуком в баре был стук пальцев Алана по барной стойке.

Не сказав больше ни слова, он ушел. Через несколько минут он вернулся и поставил на стойку лже-Фрэнка, его мех мерцал в полуденном свете.

— И что по твоему мнению я должен с этим делать? — спросил Алан, отступая. — Включить в меню?

Он направился к двери.

— Это все, что у меня осталось, — не оборачиваясь ответил он.

Невыносимую тишину неосвещенной гостиной с плотно задернутыми бархатными шторами нарушали только приглушенные вопли из телевизора. Дьюи и Шона будут наблюдать за ним распивая бутылку вина, прижавшись друг к другу. Желудок урчал гулко и долго, пока он возился с нитками на подлокотнике, стараясь не смотреть на Тадж-Махал Элспет, который начал клониться в бок на верхней книжной полке.

По крайней мере, у него остались мидии. Теперь, когда охотники до жемчуга убрались, он пойдет завтра и посмотрит, что осталось. В том маленьком местечке в Лэксфорде наверняка что-то есть. Прошел месяц с тех пор, как Кэмерон нашел жемчужину. Рано или поздно что-то должно было пойти не так, верно? Закон средних чисел и все такое.

Прозвенел звонок в дверь. Он даже подпрыгнул от неожиданности. Совершенно не задумавшись, он встал, чтобы открыть дверь. И только когда прихожую осветило солнце, он понял, что наделал. Но было уже слишком поздно. На ступеньках стояла Эйлса и она собиралась войти.

Он прикрыл глаза от яркого света.

— Я немного занят.

— Я звонила, но никто не взял трубку.

— Я просто сбился с ног. — Он провел рукой по своим немытым волосам.

— Я все гадала, в курсе ли вы.

— Почему бы вам не вернуться, когда я буду посвободнее? Может через неделю или около того. Или даже месяц.

— Значит, вы понятия не имеете, верно?

— У меня нет молока.

— Ничего, если мы внутри поговорим? — Когда она двинулась к нему, он отступил в сторону. Ее не должно было быть здесь. Вообще никого. Он последовал за ней на кухню, прислушиваясь к тому, как все больше пустых бутылок опрокидываются и кружатся по полу.

— Не возражаете, если я штору открою? — спросила она, уже поднимая их. — А то здесь правда темно.

Она уставилась на покрытые коркой кастрюли и грязные тарелки, сложенные вокруг раковины.

Что она подумала о нем? Он вытащил мусорное ведро на улицу, чтобы избавиться от запаха.

— Присаживайтесь, — сказал он.

Она не двинулась с места.

— Я бы предложил чашку чая, но, как уже объяснил — молока нет. — Он заметил, что одна из пуговиц его рубашки расстегнулась, и он, неуверенно перебирая пальцами, застегнул ее.

Молчание.

— У меня есть полбанки тунца. Открыл ее только в обед. Хотите тунца?

Она пошарилась в своей сумке и извлекла из недр блокнот.

Он попятился к холодильнику.

— Я не буду говорить о жемчужине. Я уже все сказал.

— Слышала, вы потеряли работу. Мне жаль, — сказала она, снова глядя на кровавую бойню вокруг раковины.

— Да ерунда. Я планирую с завтрашнего дня полностью посвятить себя поиску жемчуга. Я же последний, помните? — Он попытался улыбнуться.

Она просто смотрела на него.

Он указал на сарай

— Я покажу на карте, куда собираюсь. В Лэксфорде есть отличная маленькая колония. Бьюсь об заклад, никто не туда еще не совался.

Ее взгляд беспокойно метнулся к окну, потом обратно.

— Эта история появится завтра. Мне нужно всего лишь несколько цитат, если вы не возражаете. — Она посмотрела на часы. — Мне придется позвонить им.

В поисках радиоприемника он пробирался между грудами белья, которые еще не успели попасть в машинку.

— Не знаете случайно какая завтра погода?

— Броуди.

— Наверняка будет солнечно. — Он чуть не рассмеялся, уже видя, как мидии наполовину зарыты в гравий, а края раковин чуть приоткрыты.

— Ловля жемчуга. Запрещена. Все кончено.

Прим. переводчика: *Ричард МакКлюр Скарри (англ. Richard McClure Scarry) — популярный американский детский писатель и иллюстратор, написавший около 300 книг общим числом продаж приблизительно 100 млн экземпляров по всему миру. Некоторые из них переведены на русский язык.

На самом деле книга называется: «Что люди делают весь день? », но в нашем переводе она получила название «Город добрых дел».

**Жемчужина на латинском margarita.

***Ле́ мми — британский рок-музыкант, основатель и бессменный участник рок-группы Motö rhead. Его сценический имидж и грубый голос сделали музыканта одной из самых узнаваемых культовых личностей рока.

Прим. переводчика: *Fidelity, Bravery, Integrity — речь идет о ФРБ, на англ. FBI.

Вот и всё. Броуди включил ночник и откинул жаркое одеяло. Еще даже не рассвело, но ему нужно было знать. Он вертел это в голове так и эдак, но сказанное Эйлсой все равно не имело смысла. Скорее всего, она ошиблась. Как можно было запретить ловлю жемчуга? Причем по ее словам — с незамедлительным вступлением в силу. Какой-то идиот поди просто неправильно понял и привет. Он ей попытался объяснить это вчера, но она и слушать не хотела.

Дорога до Инвернесса* займет каких-то два с половиной часа. Меньше, если он наплюет на ограничения скорости. Доктор Керр наверняка знает, что происходит. Он заставит Керра позвонить Эйлсе и все ей объяснить. Выезжая из дома, он взглянул на окно комнаты миссис Уоллес. Оно было темным, как и все прочие на улице. Может быть, Кэмерона пригласили вчера вечером на ребрышки Мунго, и он остался на ночь?

Вокруг потихоньку прояснялось, когда он заметил вывеску «Шотландское природное наследие» перед уродливым современным зданием с красно белым шлагбаумом, преграждающим въезд на парковку. Он притормозил на двойной сплошной, вышел и встал, прислонившись к машине, пытаясь понять, где находится кабинет доктора Керра. Через несколько часов этот человек приедет на работу, и все будет улажено. А потом, после встречи, он проверит одну реку и даже может быть обгорит в процессе. К счастью его рабочая палка по-прежнему закреплена в багажнике на крыше. А вернувшись позвонит Элспет и расскажет сколько жемчужин сегодня нашел. А потом он убедит ее, что все будет хорошо, и попросит вернуться домой.

За несколько минут до девяти он остановился перед шлагбаумом и, постукивая пальцами по рулю, ждал, когда к нему подойдет дежурный в просторной желтой форменной куртке и черной фуражке с козырьком.

— Я к доктору Керру.

— Я вас вроде знаю, — сказал мужчина с седой щетиной на подбородке. — Ваше имя?

— Макбрайд.

Палец с грязным пластырем пробежал по списку на планшете.

— Такого нет. Вам придется записаться на прием.

— Доктор Керр знает меня.

— Он и Королеву знает, но даже ей придется договариваться о встрече. — Он дернул большим пальцем в сторону. — Вам придется отъехать. За вами еще машина.

— Я всего на пару минут.

— Вы создаете помеху. Это исполнительный директор.

— Мне просто нужно с ним переговорить. — Он завел двигатель. — Кто-то всё напутал.

— А я тебя знаю. — Он погрозил ему пальцем. — Ты тот самый ловец жемчуга, о котором писали в газетах. Ты позоришь нашу страну.

Раздался пронзительный вой, когда он вырулил на встречную полосу и, не обращая внимания на возмущенные гудки, объехал квартал. У него не было времени на все это. На часах уже больше девяти. Доктор Керр, должно быть, уже сидит за своим столом. Когда он снова приблизился ко входу, белая машина проехала под шлагбаумом, который затем начал опускаться. Целясь в уменьшающуюся щель, он утопил ногу в пол. Кто-то где-то закричал. С крыши донесся ужасный скребущий звук, как будто мир разрывался надвое. Только когда он остановился на двух парковочных местах, то осмелился посмотреть в зеркало. На асфальте валялись остатки лодки, сделанной в традициях семьи Макбрайд, будто потерпевший кораблекрушение гроб.

Он рванул через двери и просмотрел список имен рядом с лифтом. Снова и снова его кулак бил по кнопке. Ну же! Когда он понял, что нет никаких признаков приближения лифта, Броуди бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Кружа по третьему этажу, он заметил указатель на кабинет 314, и серый коридор заполнился топотом его ног

Когда он открыл дверь, доктор Керр разговаривал по телефону, теребя свою аккуратную бородку.

— Они всё не так поняли, — сказал он, направляясь к столу.

— Одну минуту. — Доктор Керр прикрыл рукой трубку.

— Перт и Кинросс Кроникл. Они все неправильно поняли.

Доктор озадаченно смотрел на него.

— Мы ее здесь не получаем.

— Та журналистка, Эйлса. Приходила ко мне.

— Сейчас не самое подходящее время. — Доктор Керр все еще держал в руке трубку, прикрывая ее ладонью. — Позвони мне попозже.

— Она вбила себе в голову, что вышел закон о запрете промысла жемчугом. С незамедлительным вступлением в силу.

Взгляд доктора упал на его ежедневник.

— Или приходи завтра. Завтра я не так сильно занят.

— Та женщина сказала, что жемчужные мидии получили полную защиту в соответствии с Законом о дикой природе и сельской местности. Ты должен сказать ей, что это неправда. Сегодня утром об этом будет статья в газете.

— А вообще-то, лучше послезавтра.

Броуди протянул указательный палец и нажал на отбой.

Доктор Керр медленно опустил телефонную трубку на рычаг.

— Ты в пижаме, — наконец произнес он.

Он опустил глаза. И правда, в красно-синюю клетку. Лацкан заляпан чем-то серым. Тунец.

— Почему бы тебе не присесть? — Он поправил свою майку Поло.

Броуди сделал шаг вперед.

— У меня есть ее номер. Ты должен ей позвонить. Она поправит статью.

Зазвонил телефон, и доктор Керр протянул руку.

— Да. Он здесь. — Он резко поднялся и выглянул в окно. — Господи, да, я вижу, о чем ты говоришь... Нет, их привлекать не нужно... Да я сто лет его знаю, вот почему... Не нужно им звонить... Потому что я всё улажу... Да, совершенно уверен... Все верно, я прекрасно это понимаю.

Трубка с грохотом вернулась на место, и доктор Керр опустился на сидение. Он уставился на что-то, лежащее на краю стола.

— Закон вступает в силу немедленно на тот случай, если кому-то вдруг вздумается в последнюю минуту броситься искать жемчуг. Ты же знаешь людей.

Броуди подался вперед, опрокинув подставку для ручек.

— Люди искали жемчуг в этой стране еще до того, как были завоеваны Юлием Цезарем.

— Броуди, присядь, — сказал он, медленно откидываясь на спинку стула.

Броуди остался стоять на месте.

— Опросы последних трех лет приводили в отчаяние. Ты сам знаешь, насколько плохой была ситуация. Жемчужные мидии в Шотландии вымирали в среднем со скоростью в двух реках в год с 1970 года. — Он кивнул на карту на стене, утыканную цветными булавками. — Популяции мидий исчезли в двадцати шести из шестидесяти девяти шотландских рек.

Броуди посмотрел на карту, потом снова на доктора Керра.

— Сейчас осталось всего восемь рек, в которых есть признаки нового поколения мидий и только три, где их численность здорова. Три. Что касается Англии и Уэльса, то у них только по одной реке со здоровым воспроизводством у популяции. Даже не знаю, зачем я тебе все это рассказываю. Мы достаточно часто это обсуждали.

Он недоверчиво развел ладонями.

— А как же Королевская Хартия 1642 года? Та, что дает шотландским простолюдинам право на промысел жемчуга?

Керр сидел молча, как будто только что не объявил о Конце света.

— И сколько этот запрет продлится? — Он чувствовал, что начинает терять самообладание. — Законом уже запрещено убивать или калечить жемчужные мидии, но кого это волнует. Ты же сам видел груды вскрытых раковин на берегу.

Доктор Керр отодвинул свой стул еще дальше.

— Теперь запрещено умышленно или безрассудно убивать, калечить, забирать или беспокоить пресноводные жемчужные мидии или наносить ущерб их среде обитания. Любой, кто сделает это, будет привлечен к ответственности.

Это было так нелепо, что он улыбнулся.

— Если ты их вылавливаешь.

— Смысла в этом нет. Продать можно только тот жемчуг, который был выловлен до сегодняшнего дня. И то, при наличии лицензии от Шотландских властей.

— Почему нельзя оставить все как есть? — Броуди уже кричал, пытаясь заставить своего визави понять, насколько все это глупо. — Жемчужная лихорадка закончилась. Все убрались по домам. Это всего лишь я. — Такого он никак не мог предусмотреть.

Доктор Керр встал.

— Я до сих пор не могу понять, зачем ты засунул культивированную жемчужину в мидию, а потом решил, что тебе сойдет это с рук. Я знаю тебя всю свою трудовую жизнь. И по дурости своей, всем вокруг говорил, что это кто-то другой. Ты хоть представляешь какой ущерб был нанесен? Мне физически было больно, когда я увидел состояние Айлы. И это была всего лишь одна река.

— Но жемчужная лихорадка закончилась, — медленно произнес он, чтобы доктор Керр понял. — Они все разъехались.

Доктор бросил ручку на стол.

— Это не имеет никакого отношения к делу. Они просто перенесли запрет на несколько месяцев вперед. Это должно было случиться в любом случае. И это не просто жемчужные мидии. Под защиту попадают также Китовая акула и колокольчики.

— Колокольчики? — Он рассмеялся громко и неприятно. — Моя семья не цветы собирала пять поколений.

— Обсудите это с правительством. Департамент окружающей среды. Не мы пишем законы.

Броуди слышал, как хрустит мятная конфетка на зубах доктора.

— Сколько? Сколько продлится запрет?

Доктор Керр приподнял брови.

— Я бы сказал, по меньшей мере три.

— Три года. — Он уставился в пол. — Наверное, могло быть и хуже.

— Десятилетия, Броуди. Для того, чтобы популяция значительно восстановилась, и вот тогда можно задуматься о послаблении запрета.

— К тому времени я уже буду мертв, — пробурчал он, скорее себе.

Вновь зазвонил телефон.

— Я тебя провожу.

Внутри что-то обмякло. Он потянулся к подлокотникам и опустился на стул. Значит, Эйлса была права. Все было кончено.

— Все плутают, не могут выйти самостоятельно, — сказал доктор Керр, обходя стол. — Коридоры на одно лицо.

Он больше никогда не сможет заниматься своим делом. Не закончит ожерелье.

— Я, пожалуй, пойду. Перезванивай кому там надо.

Он никогда больше не увидит русла реки. Не почувствует трепет открывания раковины.

— Ты как? Может тебе воды?

И кто же он теперь, раз больше не может заниматься промыслом жемчуга.
Нужно открыть окно. Здесь же нечем дышать. Чья-то рука схватила его за локоть, когда он попытался встать.

— Может тебе еще посидеть?

— Мне нужно на улицу.

Каким-то образом он нашел дверную ручку и двинулся по коридору.

— Броуди!

Он не остановился.

— Ты в порядке?

Он не обернулся.

— Броуди! Что ты теперь собираешься делать?

Едва ли он сам знал.

Мэгги снова нажала на кнопку звонка. Она была здесь уже в третий раз с тех пор, как они приехали к дяде Мунго и тете Альпине, но папа ни разу не открыл дверь. Каждый раз она пыталась открыть дверь собственным ключом, но похоже та была заперта изнутри. Ему лучше поторопиться, так как она не хотела, чтобы ее кто-нибудь увидел. Весь день она пряталась в лесу от полиции.

В животе урчало от голода. Она посмотрела по сторонам в поисках папиной машины. Вот она. Он снял с багажника лодку. Она с надеждой достала ключ. Может быть, он задремал и поэтому не слышал ее звонка. Дверь открылась.

— Пап? — Она вошла в темную прихожую.

Через мгновение она вбежала в гостиную и раздернула занавески. Даже никчемного Франкенштейна не видать. Папа, наверное, читает газету за столом. Она осторожно подошла к кухонному окну и подняла штору. На полу валялись бутылки, покрытые каплями красного вина, напоминающие кровотечение из носа. Он не помыл посуду. Из окна воняло мусорным ведром, переполненного консервными банками и прогнившими овощами.

Тогда, в туалете. Поднявшись по ступенькам, она собралась было постучаться, но дверь в ванную была распахнута настежь. На полу валялись несколько серых носков, скомканных, в своеобразные гнезда. Есть же корзина для белья.

Значит, спит. Она осторожно толкнула дверь в родительскую спальню, чтобы нечаянно не разбудить его. Пусто. Он даже не застелил постель. Она понюхала содержимое одной из кружек на прикроватном столике. Красное вино.

Она знала, где он. Сейчас, когда все разъехались, он с чашкой чая просматривал свои журналы у себя в сарае, планируя очередную вылазку. Может быть, он возьмет ее с собой. Девичьи ноги заскользили по ступенькам, когда она сорвалась вниз и выбежала в сад. Косматая трава щекотала ей ноги, обутые сандалии. При виде приоткрытой двери у нее екнуло сердце. Она, улыбаясь, вошла.

Какой ужас. Кто-то сорвал со стен карту и все статьи о папе и разорвал их на мелкие кусочки. Она сдвинула их носком обуви. Как будто на них набросилась собака. И вы только посмотрите, что сделали с журналами. Они лежали на полу под странными углами, словно их кто-то швырнул. Никому, кроме папы, не разрешалось снимать их с полок.

Ее нога обо что-то споткнулась. Это был обломок дедушкиной жемчужной палки. Второй кусок валялся в углу. Да кто на такое способен? Чтобы прикоснуться к дедушкину инструменту, нужно всегда было спрашивать разрешения.

Вернувшись в прихожую, она села на нижнюю ступеньку, положив подбородок на колени, и стала ждать. Подождав еще немного, она достала из кармана газету, на которой была изображена половина папиного лица. Другая половина потерялась. Наконец она встала, чувствуя, что больше не голодна. Он просто не собирался возвращаться.

Она посмотрела прямо в глаза Альпине, когда передавала ей кетчуп. Прошел уже целый день с тех пор, как Кэмерон рассказал ей о письме, а ей так и не подвернулся подходящий момент, чтобы поднять эту тему.

— Почти ничего не осталось, — сказала Альпина, сжимая обеими руками пластиковую бутылку и выдавливая красные завитки на картошку.

— Это потому, что на этой неделе мы уже трижды ели пикшу с картошкой, — сказала Мэгги.

Элспет стрельнула взглядом в дочь.

— Очень вкусно, Мунго, спасибо.

Ей ненавистна была даже мысль, что приходится проводить здесь, в чужой гостиной, ночь за ночью, и пусть они считались одной семьей.

Мунго потянулся за солью.

— К Рождеству должны пикшу подъесть.

— Если доживем, — сказал Кэмерон, копаясь в своем месиве, как шахтер в поисках золота. Он проткнул вилкой кусок белой мякоти.

— Элспет, что собираешься делать на Рождество?

Это был один из типичных вопросов Альрины. Тот, что попадал прямо в сердце.

— На дворе только август.

— Я хочу сказать, что вы можете провести его здесь, с нами. Вы вдвоем.

Она уставилась на свой нож. Значит, теперь только она и Мэгги? Она и представить себе не могла, что все так закончится. Никогда.

— Вокруг «Виктории» прыгает кролик, не понятно откуда взявшийся. И вид у него такой, будто на дискотеку собрался, — сказал Кэмерон. — Поди какая-то альтернативная мышеловка.

— А усы у него есть? — спросила Мэгги с широко раскрытыми глазами.

— Мы уже говорили об этом, — сказала Элспет. — Когда случается, что-то плохое, и ты ничего не можешь с этим поделать, остается только принять. — Она кивнула в сторону нетронутой тарелки дочери. — Доедай.

В наступившей тишине Элспет постучала вилкой по своей порции. Неужели она должна была смириться с тем, что ее браку пришел конец?

— А можно мне кетчупа? — спросила Мэгги.

— Сначала предложи его остальным. Невежливо доедать его, не спросив, остальных.

— Кстати, раз уж речь зашла о «Виктории», есть новости от Броуди? — спросила Альпина, загоняя горох в изгиб своей вилки.

Еще один. Может она заранее всё продумала? Перед мыслимым взором Элспет появилась картина, как Альпина с ужасной химкой, поднимает письмо с коврика, изучает надпись на конверте, потом кладет его в карман, а следом читает в спальне.

— В последний раз я не смогла ему дозвониться.

— Поди ж ты топит свои печали с тем кроликом на пару, — сказала Альпина с набитым ртом. — Не каждый день запрещают жемчужный промысел.

Вот зачем она это ляпнула? Она ж не успела еще поговорить об этом с Мэгги.

Дочка посмотрела на Элспет так, словно не понимала, о чем шла речь.

— А еще, — продолжила Альпина, махнув вилкой, — его больше не пустят в Викторию. Фиона сказала, Алан ему запретил.

— Мам, о чем она говорит?

Она помолчала, подыскивая слова.

— Людям больше не разрешают заниматься жемчужным промыслом.

— Почему?

— Осталось мало мидий. Они могут вымереть.

— Что значит вымереть?

— Вообще исчезнуть.

— А как же папа?

— Ему придется подождать, когда их станет больше.

— И сколько придется ждать?

— Может, этого никогда и не случится, — сказала Альпина, и на ее тарелку неохотно упала капля кетчупа. — На нашем веку.

Дочка скривила рот так, как обычно делала, когда пыталась не заплакать.

— Как думаете, что Броуди будет делать теперь? — спросил Кэмерон.

Все посмотрели на Элспет.

— Он справится. — Она попыталась улыбнуться.

Альпина потянулась за уксусом.

— Нефиг было жемчужину в раковину пихать.

Мунго выронил столовые приборы.

— Мне до смерти надоело об этом слушать. Ты можешь просто заткнуться?

— Послушай, Альпина, почему бы тебе не взять еще кетчупа? — сказала она, протягивая сестре бутылку. — Ты съела всего две порции.

— Но тогда мне ничего не достанется, — пискнула Мэгги.

— Послушали бы вы, что о нем говорят в боулинг-клубе, — сказала Альпина. — Всем известно, что он мой шурин.

— Может уже доешь? — Она услышала резкость в своем голосе, когда снова протянула кетчуп ей. — А то ты себе мало взяла. Давай, бери то, что тебе не принадлежит.

— Я надеялась попасть в комитет в следующем году. А теперь мне похоже дорожка заказана, и все из-за него.

— Да просто возьми этот чертов кетчуп!

Альпина успела пригнуться, когда бутылка пролетела мимо нее, ударилась о каминную полку и с грохотом упала на пол. На стене осталось красное пятно, похожее на раздавленное насекомое.

Молчание.

— Нет, Элспет, спасибо, — кротко ответила Альпина. — Мне хватило.

Мэгги начала пинать ногой стол.

Элспет поднялась.

— Заварю-ка я чаю.

Чайник с дребезжанием ожил. Она встала у окна, покусывая кончик мизинца.

— Не нужно было тебе говорить. Про письмо, — сказал Кэмерон, неожиданно появляясь рядом с ней. — Прости.

— Все наладится.

— Оно что-то изменило бы?

Она не обернулась.

— Письмо, — пояснил он. — Если бы его Альпина не забрала.

Она не могла сейчас ясно мыслить, столько всего произошло.

— Нам с Мэгги нужно найти другое место. Я не могу оставаться здесь вечность.

Рука погладила ее по спине, задержавшись чуть ниже поясницы.

— Остановитесь у меня, вы обе. Я переезжаю на следующей неделе. Вам понравится. С видом на Айлу. В одиночестве жить как-то не очень.

Чайник завизжал.

— Там полно места. У Мэгги будет отдельная комната.

Она не сводила глаз с елей, ласкавших небо на ветру.

— Счастье, знаешь ли, не появляется просто так на пороге с молоком в руке, — сказал он, еще раз проведя ладонью по ее спине. — Тебе придется что-то изменить. Ты же сама говорила Мэгги, что всякое случается, и просто нужно двигаться дальше.

Она переступила с ноги на ногу.

— И если хочешь знать, содержание того письма все еще в силе, хотя думаю, что сейчас выразился бы несколько красноречивее.

Раздался щелчок, и чайник затих.

Она посмотрела на Кэмерона. Вот он здесь и пытался все исправить. В ее жизни и в жизни Мэгги. Опять эти карие глаза. И она видела, что он и правда этого хотел.

В свете фар клубился раннеутренний туман, наперстянки раскачивались на обочине взад-вперед, вторя колокольчикам. Подавшись вперед, он опустил окно. Он надеялся, что прохлада поможет ему сконцентрироваться, но нет. Перед глазами так и стоял тот кошмар, что всегда его будил. Тот самый, в котором Броуди пытался дотянутся до папы, но папины страшные, белые, раздувшиеся пальцы все время ускользали. И сколько бы раз он не видел эту сцену во сне, всегда одно и тоже. В папниых распахнутых глазах читалось — это твоя вина.

Ссутулившиеся и хмурые Каймгормы, обступили его уже со всех сторон, но он всё ехал вперед. Несколько часов спустя, в миле от деревни, которая когда-то была его домом, он наконец откинулся на спинку кресла, чувствуя себя странно умиротворенным. Словно буря давно миновала, ущерб нанесен, и было уже слишком поздно для таких смехотворных чаяний, как надежда. Он, как всегда, свернул на перекрестке и пересек небольшой мост через мрачную Каррон, оставив ее далеко позади.

Оставшись в одиночестве, если не считать деревьев, Броуди огляделся. Он был здесь впервые за тридцать четыре года. Наконец он заприметил Ойкель бесшумно движущуюся куда-то в лучшее место. Именно эта река, если верить папиному журналу, породила столько чудесных кремовых шариков. Он же навсегда отказался от их поиска здесь, после того, как его детство упаковали и выбросили в помойку.

Ведомый рекой, он смотрел как вода танцует на камнях, как будто ничего не случилось. Чтобы не проскочить нужное место, он сбавил скорость. В последний раз он ходил туда, чтобы попытаться найти ответ после того ужасного разговора на кухне с мамой. У него ушло полдня езды на велосипеде, шины то и дело соскальзывали с дороги, выводя спирали на коварном снегу. Он был уверен, что осталась записка, поэтому заглянул под все камни. Каким же малолетним идиотом он был.

Это должно быть где-то здесь. Один из первых вопросов, который он задал маме: где в Ойкеле?

— После третьего поворота, — сказала она, осторожно повесив кухонное полотенце в красно-белую клетку на ручку духовки, чтобы оно просохло. — Где брешь в деревьях. Будто Боженька наклонился и разделил их. Рядом с жемчужной колонией.

Здесь. Он надавил на тормоз и съехал на обочину. Спина болела из-за долгой дороги. Он, пошатываясь, побрел к берегу, чувствуя, как под ногами пружинила трава. Встав у кромки воды, он почувствовал ветерок. Он провел по лицу, щетина уколола ладонь. Это то самое место. Он вспомнил тот склонившийся ствол, будто припавший к воде, чтобы напиться. Он сделал глубокий вдох, расправляя грудь. Ничего. Скажи кому-нибудь, что реки отличаются по запаху, и вас поднимут на смех. Но для него, это просто еще одна байка, которую он рассказывал Мэгги о дедушке, чтобы заполнить пробелы, который тот оставил после себя. Он и с собой так поступал, рассказывал себе истории, вроде той, что жестянка, в которой хранился жемчуг Элспет подарил отец, а тому она досталась от прапрадеда. Ничего папа ему не дарил, Броуди нашел ее в благотворительном магазине*. И уж точно папа не рассказывал ему, что розовый оттенок жемчуг приобретает во время потрясающих восходов, точно так же как он не становится белым, если во время раскрывания створок раковины идет снег. Он все это выдумал, как и историю о том, что папа брал его в лес на поиски ветки орешника, чтобы научить, как вырезать из нее промысловую палку — его жемчужную палку. Ужасная правда заключалась в том, что он ничего не помнил об отце. Ни единой мелочи. Он не помнил, чтобы тот даже брал его с собой на реку. Все его воспоминания были стерты в тот момент, когда он узнал, что отец сиганул на этом месте в Ойкель, привязав к ботинкам огромные камни, и бесшумно погрузился во мглу русла реки.

Он опустился на траву, чувствуя ползущую сырость от прошедшего ливня. Ирония заключалась в том, что как он ни старался, не мог выкинуть из головы постыдные подробности того, как узнал, что сделал папа и все, что произошло потом. Он стоял рядом с консервированной печенкой в магазине на углу, пытаясь вспомнить, за чем его послала мама, но все еще не мог поверить, что папа мертв. Ангус Бьюкенен, рыжеволосый мальчишка младше его на год, обогнул проход и развернул «Твикс».

— Почему твой отец покончил с собой? — сказал он, на его подбородке красовалось большое пятно.

— Нет, он утонул, когда искал жемчуг в Ойкеле. — Мама сказала ему об этом утром, через три дня после его исчезновения.

Ангус откусил от шоколадной палочки.

— А вот и да, — сказал он с набитым ртом. — Соседка нашла его машину, когда выпустила собаку погулять и сообщила в полицию. Я пошел посмотреть. Когда ныряльщик вытащил твоего отца, у него изо рта торчал кусок травы, и камни привязаны веревкой к ботинкам были.

— Врун.

Когда он бежал домой, окружающий мир вел себя так, будто все было нормально. Встав в самом дальнем углу кухни, он повторил только что услышанное от Ангуса Бьюкенена, а мама в своем извечном цветастом переднике кулинарила безе, хотя ел их только папа.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 131415 16 17 Следующая ⇒