От автора 4 страница

Она подняла с пола белый лифчик и приложила его к груди, примеряя. А ее грудь станет когда-нибудь такой же большой? У нее никак не получалось это представить. Что будет, когда они вырастут? Ей тоже придется носить лифчик? Она не сможет застегивать его за спиной, как мама. Может со временем появятся другие лифчики. Или руки. Такие, с которыми можно делать все, например, собирать волосы в хвост, когда они действуют на нервы.

Мэгги положила лифчик на кровать, застегнула, а затем полезла в него. Сев, она натянула его поверх желтой футболки и посмотрелась в зеркало на туалетном столике. Чашечки лифчика обвисли, как опустошенные карманы. Не порядок. Она достала из ящика несколько шерстяных носков и засунула их в чашечки. Две прекрасные луны.

Рядом с коробкой с бумажными салфетками лежали мамины коричневые тени, которые она накрасила перед встречей с Носатой Кэмпбелл. Она потерла подушечкой пальца тени, приподняла брови, как мама, прикрыла веки, и нанесла тени на кожу. Теперь ей нужна помада. Не страшно, если она чуть переборщит. Закончив, она прильнула к зеркалу. Она выглядела точь-в-точь как та дама из ювелирного вчера.

Жемчужина. Она бросилась к себе в спальню. Грудь из носков весело подпрыгивала на бегу. Оказавшись в своей спальне, Мэгги подняла крышку шкатулки с драгоценностями, которую держала на комоде. Маленькая балерина обычно делала пируэт, когда крышку открывали, но она ее отломала, после того, как Жиртрестка Макьюэн высказалась, что она никогда ничего не добьется в балете, даже пусть у нее были бы две здоровые руки. Она вытащила отделение с мелкими жемчужинами (все их Мэгги нашла сама) и заглянула внутрь. На дне между разноцветными кольцами из упаковок с рождественскими крекерами и старыми мамиными браслетами, преспокойно лежал себе серый мешочек на шнурке.

Отодвинув в сторону пижаму с пингвинами, она села на кровать. Элис приходилось таскать пижаму между домами родителей. Что будет, если мама и папа разведутся? Она может забыть пижаму у кого-то из них! А разрешат ей иметь в пижаму в каждом доме? Откуда Элис будет знать кому из родителей звонить, чтобы найти ее, и что будет с Фрэнком? Что если она будет у мамы, а Фрэнку понадобится его летний домик, а тот у папы?

Этого не случится, потому что у нее есть план. Она достала жемчужину из мешочка и покатала ее в ладони, разглядывая. Жемчужина была большой, почти такой же большой как один из тех папиных скучных шариков для рулетки. Она просвечивала розовым сквозь мерцающий белый. Она, мама, папа и Фрэнк. Вместе. Навсегда.

По дороге к дому, Броуди вытащил бесполезные веточки болотного мирта, которые засунул за воротник, чтобы защититься от мошкары. Никогда не помогали. И ему самому было не понятно, почему он продолжал из раза в раз пихать их себе за воротник. Он достал из холодильника пиво и, прижимая холодную банку к затылку, чтобы унять зуд, побрел в гостиную. На полу неровными стопками лежали библиотечные книги Мэгги. Почти собранный паззл, несколько кукол. А не слишком ли она взрослая для кукол? Он замер. До сих пор никакого топота бегущих ног к нему. Наверное, ушла поиграть к Элис. Если она не вернется через пятнадцать минут, он позвонит Нессе и узнает там ли она.

Лестница ему показалась круче, чем обычно, когда он поднялся наверх и отхлебнул пива. Дожидаясь, пока ванна наполнится, он опустился на неубранную постель. Его пальцы нащупали мягкую белую ночную рубашку Элспет, и, глубоко вдохнув, он поднес ее к лицу. Он только что вернулся после двухдневного непрерывного поиска, и не нашел ничего достойного внимания. Так порой случалось: то густо, то пусто. Так было уже много лет. Но ему просто необходимо найти большую жемчужину и немедленно, пока Элспет не осознала какую ошибку совершила, решив выйти за него, и не ушла. К кому-нибудь лучше него. Успешнее. Что случилось с ощущением, что между ними никто никогда не встанет? Когда-то он шел по коридору того чувства и был уверен, что они непобедимы.

Внезапно вспомнив кое о чем важном, он поднялся. Журналы в его сарае. Они могут подсказать, где он ее найдет. Само собой, он знал каждую жемчужную реку в Шотландии, и знал какого цвета можно найти в каждой из них. Но дело в том, что те записи вел еще его прапрадедушка. Он записывал цвет, размер, форму и блеск каждой хорошей жемчужины, что находил, а также где именно он ее нашел. Каждое поколение вторило его примеру. Но он уже много лет не заглядывал в старые записи. В них могли упоминаться река или ручей, от которых он отказался десятки лет назад, а может и вовсе никогда не пытал в них счастья из-за скудности обещающегося урожая — но теперь, спустя столько лет, потенциальная жемчужина могла превратиться в прекрасный экземпляр. И почему ему раньше не пришло в голову заглянуть в те журналы?

Он спустился по лестнице и, как был в одних носках, побежал через лужайку к своему сараю, уединенному местечку, его личному пространству, которое он специально соорудил для сортировки жемчуга. Старая ручка задребезжала в гнезде, когда он схватил ее и распахнул настежь дверь. Мэгги. Дочка сидела на его стуле и рассматривала карту Британии на стене. Она встрепенулась, как испуганная куропатка. Что она сотворила со своим лицом? Веки измазаны коричневым, а губы красным. И что, черт возьми, на ней надето поверх футболки? Белый лифчик, набитый носками.

— Что ты делаешь? Ты же знаешь, что тебе нельзя здесь быть одной. — Он дернул подбородком. — Вон отсюда.

— Можно мне завтра с тобой на речку?

Она задержит его. Будет мешать.

— В другой раз.

— Ну пожалуйста.

— Прогнозируют шторм. — Он отошел в сторону, чтобы пропустить ее.

Она не шелохнулась.

— Они мне теперь нипочем.

— Почему бы тебе на завтра не пригласить к нам Элис?

— Она едет к бабушке.

— Можешь почитать свои библиотечные книги.

— Уже прочла.

— А как там шарики, что я достал для тебя с чердака? Я в детстве часы напролет играл с ними. Когда есть коробка шариков, никакого тебе одиночества.

Она помотала головой.

— Фрэнк. Ты могла бы его выгулять в парке. Мы нацепим ему поводок на всякий случай, чтобы избежать недоразумений с собаками.

Она уставилась в стол.

— Он наказан.

— Уже? — Он упер руки в бока. — За что?

Пауза.

— За жевание телекабеля.

Этого только не хватало, очередные траты.

— Вот вислоухая шкура.

— Он не знал!

— Я спас его, купил, в то время как ни один из здравомыслящих людей, не хотел видеть его у себя дома. Разрешил бегать по дому.

— Может он спутал провод с лакрицей.

— Я специально сходил для него за луковыми чипсами. Пришлось ехать в Блэргоури, потому что здесь нигде их не было.

Она нахмурилась.

— Он больше не будет. Обещаю.

— И посмотри, как он мне отплатил — пережевывает телекабель своими мерзкими клыками посреди новой серии «Коломбо». Лучше и не придумать.

Молчание.

— Что за хамство.

Она просто смотрела на него во все размалеванные девичьи глаза.

— Как будто он считает, что своим присутствием делает нам одолжение. — Он развел руками. — Как будто мы должны быть польщены тем, что он снизошел до того, что возит ушами по нашим полам.

Она сглотнула.

— Ты уверена, что он ест досыта? — Она медленно кивнула.

— Просто ему нравятся провода.

— Золотая рыбка не прогрызла бы провод.

— Ему жаль.

Ее плечи поникли, словно она готовилась к чему-то, а босые пальцы ног так крепко вцепились в перекладину стула, что побелели. Она накрасила ногти. Плохо. Она же еще ребенок.

— Если ты не встанешь к половине шестого, мне придется ехать без тебя.

Она разулыбалась и поднялась. Он поспешно закрыл дверь, и они молча пересекли лужайку. Теперь это займет вдвое больше времени. Когда он вошел на кухню, то увидел, что Элспет неподвижно стоит в прихожей и смотрит прямо перед собой. Нетронутое малиновое мороженое капало ей на руку красными слезами. Увидев Мэгги она часто заморгала, словно не могла понять, что же видит перед собой. Потом она развернулась к нему, как будто всего этого было слишком.

— По лестнице вода бежит.

Ноги проваливались в ковер, как в мох, когда он на ощупь спускался по лестнице в слабом утреннем свете. Ему нужно было изучить записи еще прошлой ночью, но после всей этой возни с переполненной ванной, после чего он отправился в Викторию, чтобы забыть обо всем, у него просто не нашлось времени. Никто и не вспомнит об этом дурацком наводнении, когда он вернется домой этим вечером. Он так и видел огромную жемчужину, лежащую в маминой шкатулке из красной кожи, и выражение лица Элспет, когда он отдает жемчужину ей.

Когда он крался по кухне, чтобы заварить себе чай, чайник, казалось, кипятил воду громче обычного. Да и крошки под ногами, будто сговорившись, скрипели от души. Сжимая в руке кружку, он вышел в теплый рассвет. Сад освещала идеальная капля серебра — доброе предзнаменование, если они вообще существовали. Мидии раскрывались в полнолуние, чтобы блеск жемчуга стал еще ярче. По крайней мере, так как-то сказал папа, когда он сидел у него на коленях, мечтая о том, чтобы его ноги четырехлетки поскорее выросли и он мог бы пойти с ним за жемчугом.

Когда он сел за стол, по полу сарая прокатилась пустая бутылка из-под виски. Того самого, который он прикончил позавчера, после того, как Мунго сообщил ему о возвращении Кэмерона. Больше он так не напьется. Он постоянно твердил себе, что бросит, обычно на утро после попойки, но на этот раз он точно это сделает.

Он достал из ящика стола спички и зажег фонарь. Тусклый свет растекся по стене с газетными вырезками, одни из которых стали горничными от давности. На большинстве из них он либо изучал через свой стакан русло реки, либо держал на ладони горсть жемчуга перед объективом фотоаппарата. Журналисты всегда восхищались тем, как ему удавалось зарабатывать себе на жизнь этим промыслом, особенно после того, как он остался в этой отрасли единственным профессионалом. Было в зимней красоте шотландского пресноводного жемчуга что-то такое, от чего щемило сердце. Куда больше, чем в бриллиантах. Жемчуг не нужно шлифовать, чтобы явить его красоту миру. Приходи и бери — если знаешь, где искать.

Осторожно, чтобы не повредить кожаный корешок, Броуди достал с полки самый старый журнал. К счастью, ему удалось спасти их вместе с папиной жемчужной палкой и видавшей виды твидовой кепкой, когда мама начала выбрасывать все его вещи после тех ужасных поминок, на которые пришли только ближайшие соседи. Все заготовленные подносы с бутербродами и сосисками в тесте остались нетронутыми. Он взглянул на палку, стоявшую в углу, и ему вспомнилось время, когда папа повел его в лес, чтобы найти этот сук орешника, а затем показал ему, как обстругать конец, чтобы он походил на прищепку для сушки белья.

На внутренней стороне обложки затейливым черным шрифтом было написано: Джеймс Макбрайд, ловец жемчуга его Королевского Высочества принца Уэльского. Его прапрадедушка научился всему, что знал, у шотландских путешественников, знатоков искусства, проводивших лето, копаясь в ракушках. Мама рассказывала, что именно Джеймс первым подарил жене жемчужное ожерелье в знак своей любви, положив начало семейной традиции. Путешественники же не носили жемчуг, считая, что он приносит несчастье. Каким образом жемчуг может принести несчастье? У него была жестянка с потрясающими жемчужинами для Элспет, которые он собирал девятнадцать лет, и ничего страшного с ними не случилось.

Он перевел взгляд на газетную вырезку из Шотландца, в ней рассказывалось, как королеве преподнесли брошь из пресноводного жемчуга, когда она открывала больничное крыло в Эдинбурге. Джеймс был не единственным Макбрайдом с королевскими связями. Но жемчуг в броши определенно принадлежал ему. Весь до единого. Он помнил, как нашел каждую.

Когда он открыл журнал и стал перелистывать страницы в поисках хоть какого-нибудь упоминания о белой жемчужине с розовым оттенком, его поглотил затхлый запах истории. Закончив с записями Джеймса, он сразу же взялся за журналы прадедушки, дедушки и отца. Пока он рассматривал колонки, до него дошло: каждый из них нашел в Айле по-настоящему красивую отличную белую с розовым оттенком. Дедушка нашел даже жемчужину весом двадцать один грамм. Огромная жемчужина оказалась в самой Айле, буквально вниз по дороге. Ирония судьбы. Он сделал предложение Элспет на ее берегу, выбрав место под рябиной намеренно. Рябина считалась деревом путешественников, и в народе говаривали, что она спасала тех, кто заблудился в пути. У него перед глазами до сих пор стоял образ Элспет с васильковыми глазами, которая ответила согласием, еще до того, как произнесла это слово вслух.

Небо. Он вскочил, стул опрокинулся, когда он прижал ладони к окну. Все небо было исполосовано розовым. Папа говорил, что именно в такие потрясающие рассветы жемчуг приобретает уникальный розовый оттенок. Точно также как жемчуг становится белым, когда мидии раскрывают раковины во время снегопада. Его нос коснулся пыльного стекла. Наконец-то Вселенная прислушалась к нему.

Когда он поспешил к дому, трава была все еще в росе. Нужно будет взять с собой бутерброды. На полпути к хлебнице он остановился. Элспет. Она сидела за кухонным столом, сжимая в руках кружку. На ней была белая хлопковая ночнушка. Почему она не спит? Должно быть из-за ковра переживает.

— Я пришлю кого-нибудь осмотреть потолок в коридоре. Наверное, ему просто нужно высохнуть.

— Выпивка, Броуди. Ты обещал.

Вот. Он рывком распахнул холодильник.

— Ты купила еще оркнейского чеддера или мне это приснилось?

— Вчера пришел очередной счет за телефон. Просроченный. Если не заплатим, грозятся отключить. Что если Мэгги заболеет или случится что-нибудь? Мы не сможем вызвать скорую.

Он кивнул в сторону Дьюи и Шоны.

— Сбегаем к соседям. Воспользуемся их телефоном.

— Не для этого я получала красный диплом по истории.

Скоро все изменится к лучшему. Вечером она сама это увидит.

— Слышала прогноз на сегодня?

— Броуди, тебе придется найти работу. Одного жемчуга уже недостаточно.

Небо было такого же розового цвета, как и ее белые жемчужины. Сегодня он покажет ей, на что способен, и она поймет, что вышла замуж за того человека. Он вновь заглянул за яйца.

— Опять что-то лепила из сыра?

— Становится хуже, и тебе это известно. Почему ты думаешь остальные оставили это ремесло?

Он отодвинул латук в сторону, ну мало ли, может сыр прятался за ним.

— Потому что были так себе.

— Они не могли прилично зарабатывать на жизнь, вот почему. Их предупреждали о вымирании мидий еще в девятнадцатом веке. Помнишь, мы нашли в библиотеке газетные вырезки?

— Это было, когда на Тэйе добыча процветала. Этим можно было заниматься целыми семьями. А теперь остался только я. И значит все мидии в моем распоряжении. — Неужели она этого не видела?

— Ты и любители, которые по выходным истребляют мидий тысячами, не зная, что искать. Я уже вдоволь наслушалась про груды раковин, брошенных на берегу.

Он закрыл холодильник. Ее обручальное кольцо теперь болталось на пальце. Крошечный бриллиант все время прибывал в движении.

— Значит у нее будет банановый бутерброд.

— Я переживаю, — сказала она, все еще сжимая кружку. — Ты же знаешь, как плохо обстоят дела в кафе.

Ему было ненавистно то, что она работала здесь. Но это единственное место, что он смог найти для нее.

— Сколько ты вчера нашел? — Значит, она хочет продолжить муссировать эту тему.

— Нас только трое.

— И что это должно означать?

— Нам нужно было родить еще ребенка. — Ему потребовалось несколько лет, чтобы согласиться завести ребенка, и вот у них есть Мэгги, и теперь он знал, что не сможет жить, если они ее потеряют. — Мэгги... Это была ошибка.

— Что было ошибкой? Рождение Мэгги?

— Да как тебе в голову такое могло прийти? Я имел в виду, что было ошибкой не рожать еще одного. — Элспет боялась передать какой-нибудь дефектный ген, полагая, что с ней что-то не так, что врачи, конечно, сочли чепухой. Ничто из сказанного ими не убедило ее в обратном. Его внимание привлекло какое-то движение. Дочка стояла в дверном проеме. Она ведь не слышала, о чем они говорили, или слышала?

И зачем им понадобилось опять ругаться? Мэгги взглянула на отца. У него волосы как у волшебника.

— Когда мы едем?

— Ты берешь с собой Мэгги? — спросила мама. Он открыл хлебницу.

— Броуди, ты же не повезешь ее на Спей? С таким-то течением. Она пока еще плохо плавает.

Мэгги нахмурилась.

— Я нормально плаваю.

— Мы поедем к Айле. Я еще не видел ее такой спокойной.

Она поскребла ногтем краску на дверном косяке.

Но благодаря ее задумке все наладится и будет как прежде, когда они вместе ужинали каждый вечер. А папа не готовил эту странную еду, а мама не занималась уборкой у посторонних людей.

Мама встала.

— Мэгги, что ты хочешь на завтрак? Тост?

У девочки в животе затрепетало, словно там завелась птица.

— Я не голодна.

— Тебе придется что-нибудь съесть перед уходом. Может кашу?

Она помотала головой.

— Нельзя же искать целый день жемчуг на пустой желудок.

— Фасоль из сада.

Папа открыл заднюю дверь.

— Я схожу.

Она посмотрела на маму.

— Когда у Фрэнка закончится наказание?

— Сегодня вечером.

Сев, она сунула палец в сахарную крошку на пластиковой скатерти. Сегодня вечером все снова будет хорошо. Она поднесла палец к языку и почувствовала вкус соли.

Броуди вставил ключ в замок зажигания. Он пытался заработать как можно больше денег. Для нее. Для Мэгги. Для них обеих. Неужели она не видит, сколько времени он тратит? Обычно он уходил из дома с рассветом, и не возвращался до глубокой темноты, пока уже совершенно невозможно было разглядеть русло реки. Часто вымокал до нитки. А потом ему приходилось мыть и сортировать жемчуг у себя в сарае и заполнять журнал. И если она убиралась, то он готовил. И у него это очень хорошо получалось, Мэгги всегда так говорила.

Лучше еще раз проверить, все ли он взял. На заднем сиденье лежали его стакан, стакан Мэгги поменьше, два мешка, обед, вода и его болотные сапоги. Палка для жемчуга лежала на крыше. Где его щипцы? Он сделал их из пары электрошокеров, когда был введен закон, запрещающий вредить или убивать жемчужную мидию. С помощью этих щипцов створки раковины можно было раздвинуть на сантиметр, а этого было достаточно, чтобы заглянуть внутрь и, если ничего в ней не обнаруживалось, вернуть в воду. Кое-кто из профессиональных ловцов тоже сделали себе такие, потому что, как и он были столь же решительно настроены не калечить мидии. Закон был введен еще в 1991 году, но вот спустя семь лет эти идиоты-любители до сих пор не сподобились заиметь такие щипцы. Ему хотелось плакать, когда он видел груды расколотых мидий, брошенных умирать на берегу.

Он отодвинул мешки. Щипцы на месте. Если повезет, Мэгги не попросит лишнюю пару, которую он специально оставил дома. Она придумала, как их использовать, держа раковину между ног. Это сделало его день, когда он впервые увидел ее за этим занятием. Если бы только папа мог ее увидеть. Проблема состояла в том, что на это всегда уходила целая вечность, а сегодня у нее не было времени на вскрытие мидий.

— Готова? — Он завел машину. Этот день они запомнят навсегда.

Она кивнула.

Стоило им только отъехать, как Мэгги вставила в проигрыватель кассету. Вот-вот вновь заиграет «Take It Easy»*. Он знал это. И само собой машину наполнила знакомый гитарный проигрыш. Она, как и он, также была без ума от Орлов. Ветерок уже согревал его щеку, и он наклонил голову, чтобы посмотреть на небо. По радио по-прежнему обещали дожди и грозы, но пока природа не подавала никаких признаков.

Когда он прибавил громкость, Мэгги как по команде начала петь. И всякий раз ее пение попадало в душу. Он не знал почему, но так уж повелось. Скорее всего Мэгги даже не догадывалась, почему на уме у кого-то семь женщин**. Ветер трепал ее волосы, когда она кивала в такт, постукивая пальцами по джинсовым шортам. Она пела не так громко, как обычно, но это не имело значения. Она запевала раньше, он подхватывал. Как всегда. Они пели вместе, от всего сердца. Вот оно, куплет, где он стоит на углу Уинслоу, штат Аризона. Запрокинув голову, и поет во весь голос.

Как только Броуди понял, что поет только он, то умолк. Мэгги смотрела прямо перед собой, плотно сжав губы. Что-то случилось.

— Не переживай, когда мы вернемся домой Фрэнк снова будет таскать уши по дому.

Молчание.

Всему виною банановые бутерброды? Но он же объяснил, что больше ничего не нашлось в холодильнике.

Как только они выбрались из машины, он, взяв дочь за руку, повел ее на мост, чтобы показать, какая красота простиралась вокруг.

— Есть нечто особенное в этом, первым увидеть реку утром, — сказал он, прислоняясь к каменной стене. — Словно Бог нарисовал эту картину специально для тебя.

По обе стороны тянулись заросли малины, усыпанные ягодами. Вдалеке возвышались покрытые вереском холмы, раскрашенные в лиловый. Каждый год одно и то же чудо. Внизу на воде блестело робкое сияние раннего солнца, рассыпавшись золотой пылью. Это место и зимой выглядело не менее волшебным, когда клочья тумана висели над Айлой призраками цапель.

— Папа говорил, что все реки пахнут по-разному. А те, что текут в Шотландии лучше всех. — Он втянул носом воздух. — Полевые цветы и олово.

Немудрено, что монахи выбрали именно это место для строительства своего аббатства. Когда они с Элспет проводили исследование для ее книги, то нашли гравюру шестнадцатого века, на которой был изображен монах. Он стоял в Айле и придерживал одной рукой подол рясы, а в другой — открытую мидию с огромной жемчужиной.

— Что ж, приступим, — сказал он и широко зашагал обратно к машине. — Не забудь крем от загара нанести. Он в бардачке.

Как только Броуди натянул болотные сапоги, они побрели вниз по травянистому берегу. Именно здесь он впервые сказал Элспет, что любит ее. Ну не то чтобы сказал. В пятнадцать лет, он был слишком застенчив для этого. Он выложил признание камнями на дне реки. На следующий день, когда они пересекали мост он на всякий случай опустил голову, из страха, что она посмеется над ним. Она замерла. Наступила оглушающая тишина. Затем ее мягкая, теплая рука потянулась к его руке и держала ее всю дорогу до ее дома. Никто не стоял рядом с ним так, как она. С тех пор как она вернулась к нему после тех ужасных пяти месяцев с Кэмероном Уоллесом, она каждый день спасала ему жизнь.

Он не сводил глаз с Мэгги, пока она, войдя в реку, размахивала здоровой рукой и культей, в попытках поймать равновесие. Когда они собирались на поиски жемчуга, она никогда не брала с собой протез, ей и без того, было что мочить. Мешок, перекинутый через плечо, был таким длинным, что почти доставал до розовых сапог. Тут она еще могла сама дотянуться до мидий, а чуть глубже и ей понадобится палка, а для этого нужно одной рукой держать палку, а другой снимать с ее конца мидию. А она пока еще не придумала как это делать.

— Держись ближе к берегу, — крикнул он.

— Да знаю я.

Он шел к середине реки — вода приятно давила на ноги. Держа стакан за ручку, он начал обыскивать каменистое дно. Ничего. Шагнув вперед, он поднял голову. Мэгги была достаточно благоразумна, чтобы не лезть глубже, но дети есть дети, и за ними надо присматривать. Как следует. Он знал о двух жемчужных заводях, где резко становилось глубоко. Вот вы в одно мгновение захвачены азартом поиска, а в следующее из-под ваших ног уходит дно и конечности начинают судорожно дергаться как у висельника, в сапоги заливается вода, утаскивая вас вниз. И как бы вы хорошо не плавали, обратный путь вам заказан.

Несколько минут он шел вверх по течению, потом снова посмотрел на нее. Она просто стояла и выглядела такой несчастной.

— Папа, здесь нет ничего!

Он рванул к ней по воде, создавая свирепые волны на блестящей поверхности.

— Мы стоим слишком близко к мосту. Здесь же парк для отдыхающих. Должно быть они всех здесь выловили. Давай пройдем дальше.

В залитой солнцем тишине они продолжали идти вдоль берега. Он уставился на сапоги, то и дело мелькавших в траве. Что-то там бишь говорилось про мосты. В одной из статей девятнадцатого века, найденных им в библиотеке, утверждалось, что строительство мостов сокращало количество жемчуга в шотландских реках. Это были времена, когда люди считали, что жемчуг производил крупный рогатый скот, когда пересекал реки и давил мидии.

Она взяла его за руку. Ему нравилось, когда она так делала.

— Попытаем счастье там. — Он дернул подбородком. — На третьей излучине.

В конце концов, они вновь вошли в воду.

— Мэгги, держись берега.

— Пап! Да знаю я!

Он опустил стакан в воду и склонился к нему. Где-то здесь должна быть колония. У него сжалось сердце. Вот. За камнем. Вон сколько их, жались друг к дружке, как монахи. Когда он выпрямился, Мэгги улыбнулась и помахала раковиной. Ему даже со своего место было видно, что у нее в руке хорошая мидия. Старая и уродливая, как раз такая, которую он всегда говорил ей искать.

У его ног лежали еще, зарытые в гравий. Заведя руку назад, он прицелился жемчужной палкой. Наконец, он набрал полный мешок и окликнул дочь:

— Давай вскроем и попьем.

Сидя на берегу, он вытряхнул промокший мешок. Мидии, некоторые размером с ладонь, с грохотом посыпались на землю. Прошу, Боже, пусть жемчужина окажется в какой-то из них. Он вынул из кармана щипцы.

— А где вторая пара?

Мэгги, он почти забыл, что и она здесь.

— Я их дома оставил.

— Ну папа!

Он выбрал раковину с парой параллельных линий, по краю. Во рту пересохло. Он готов поставить любые деньги, что в ней-то точно найдется порядочная жемчужина.

— Можно, когда ты закончишь, я возьму твои?

— Не сегодня. — Когда она сжал ручки, чтобы разомкнуть зубцы щипцов, его дурацкие руки начали дрожать.

— Но я хочу открыть свою мидию.

Это должно было наконец случится, мучения должны закончится.

— Пап?

Створки раковины начали открываться.

— Пап, ну пожалуйста, я очень хочу сама какую-нибудь открыть.

Он поднес мидию к глазам. Он не мог в это поверить. Черт, он просто не мог в это поверить.

Прим. переводчика: *песня, написанная Джексоном Брауном и Гленном Фреем. Это был первый сингл группы Eagles, выпущенный 1 мая 1972 года. Он достиг 12-места чарта Billboard Hot 100 от 22 июля 1972 года. Это также был первый трек на дебютном альбоме группы Eagles, и он стал одной из их фирменных песен, вошедших во все их живые и сборники. Причислена к одной из 500 песен Зала славы рок-н-ролла.

**Отсылка к первому куплету

Даже намека на жемчужину. Броуди стало плохо, когда он бросил раковину в траву.

— А можно?

— Что можно?

— Мою открыть.

А она все про то да потому же. Он выбрал другую мидию с горбатой раковиной. Вот эта точна та самая.

— В другой раз.

— Но ты же всегда разрешал.

Вдавив щипцы в раковину, он сжал ручку и выдохнул. Пустышка.

— Папа!

Резкость в ее голосе заставила его обернуться. Она смотрела на него так, словно он только что разрушил ее жизнь.

— Мы еще поедем на следующей неделе за жемчугом и тогда ты сможешь сама открывать раковины. Возьмем с собой пончики и поглядим сколько сможем съесть, не облизывая губ. Спорим, я выиграю.

С горечью, он пригоршнями вернул мидии в Айлу. А после подойдя к Мэгги, он потянулся к ее кучке.

— Выловим еще. Ты лучший ловец жемчуга.

Она отвела взгляд.

Ближайшая раковина идеально вписалась в его ладонь, и он посмотрел вверх по течению, когда начал поворачивать крошечную ручку. Они почти добрались до того места, где дедушка нашел жемчужину весом в двадцать один грамм. И жемчужина Элспет ждала его там, наверняка. Как только он расправится с раковинами Мэгги, они пойдут дальше и найдут ее.

Когда он заглянул в раковину, сердце ёкнуло. В мантии была выпуклость. Он никогда не думал, что найдет жемчужину в одной из раковин Мэгги. Из кармана джинсов он достал спичку, и осторожно сдвинул плоть мидии в сторону. Что-то упало ему на ладонь, заставив вздрогнуть. Зеленая и крошечная. Вот и все.

— Хочешь оставить ее себе? — спросил он, протягивая жемчужину дочери.

Она уставилась на свои розовые сапоги.

— Тебе же нравятся зеленые.

Она продолжала отмалчиваться.

— Я думал, это твои любимые.

Она поднялась.

— Можешь продать ее Максвити. — Обычно она так себя не вела. Он молча закончил с ее мидиями, а потом побросал их в воду, наблюдая как они ножами разрезали водную гладь русла. Наверное, ей хотелось сейчас играть с Элис. Или с Фрэнком. Неужели время не может замедлить свой бег, чтобы оттянуть то мгновение, когда она вырастет и уйдет от него?

Когда они вернулись к реке, он оглядел берег. Они прошли мимо рябины Элспет. На обратном пути он покажет ее Мэгги и расскажет, как однажды опустился на одно колено, и они пообещали друг другу никогда не расставаться. Возможно это поможет искупит их вину за утреннюю ссору, которую она услышала.

Наконец его сумка снова наполнилась, и он побрел к берегу, глядя на стальное небо. Он бросил щипцы на траву рядом с мокрым мешком.

— Я вернусь через минуту. Держись подальше от воды.

Он остановился и подождал, пока она, нехотя шаркая по дну реки, выбиралась на берег. Как только она благополучно добралась до травы, он спрятался за дубом. Она же будет послушной? Обычно она бродила возле воды, но все всегда случалось впервые. Ребенку понадобится всего каких-то пару минут, чтобы утонуть. Кошмар.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒