ВЕРОЯТНОСТЬ РАЗУМА 11 страница

— Ни в коем случае! — воздел палец Агнетто. — Мы стараемся не нарушать чье-либо уединение без веской на то причины! Даже ваш Куратор. Элайя может заглянуть к вам в бесплотной форме, но обязательно себя проявит. Полагаю, вы иногда примечали, будто она появляется там, где ее только что не было. Поверьте, она не стояла, наблюдая за вами, а воплотилась сразу, как пришла. Шпионаж означает отсутствие доверия, а если мы кому-то не доверяем, то говорим об этом открыто, и открыто же заявляем, что устанавливаем средства наблюдения.

— Вы про Нарушителей? — уточнил Джулиан.

— Да, вроде того, — немного помрачнел Агнетто.

Похоже, лурианцы и впрямь не любили эту тему. Что ж, хорошо. Выходит, за Джулианом никто круглосуточно не следит, хотя лично он ни на мгновение бы не оставил Извлеченные Модели без присмотра. С другой стороны, он еще и не лурианец.

— Значит, и вы ни за кем не подглядываете? — с какой-то хитрецой спросил Джулиан.

— Зачем мне это? — удивился Агнетто.

— Но вы же Оператор! Если я правильно понял, подглядывать — ваша работа! — с усмешкой заявил Джулиан.

Агнетто расхохотался. Расхохотался задорно и совершенно искренне. Впрочем, лурианцы все делали искренне.

— Но это же совсем другое! — воскликнул он, вдоволь отсмеявшись. — Наблюдение за Моделями преследует строго научный характер и служит очень важной цели. Какой? Вы сами ей живой пример.

— В юности я любил наблюдать за всякими букашками. Особенно через увеличительное стекло, — многозначительно сообщил Джулиан. — Наибольший интерес для меня представляли муравейники. Я все никак не мог понять, каким образом эти малыши умудряются построить себе такой дом, не умея взаимодействовать друг с другом так, как мы, люди. У них ведь не было ни чертежей, ни архитекторов, ни прорабов. Так откуда бы им знать, как и куда положить ту или иную веточку?

— Ну-ну-ну? — оживленно произнес Агнетто.

— Однажды я случайно поймал солнечный луч и ошибся с фокусом. И сжег многих из них. С тех пор я оставил эту затею, — сурово произнес Джулиан.

— Гм, — кашлянул Оператор. — Я никого не сжигаю, если вы об этом. Даже случайно. Обычно мы вообще не вмешиваемся в существование Моделей, если того не требуют особые обстоятельства. Наблюдение — совершенно безопасный процесс, никак не влияющий на того, за кем оно установлено. Хотите сами убедиться?

— Это в каком смысле? — насторожился Джулиан, мигом представив, как его разбирают на элементарные частицы и отправляют в симуляцию.

Оказалось, что в прямом. Сделав жест открытой ладонью, Агнетто пригласил его подняться на тумбу-трибуну.

Даже лурианское сознание было не в силах объять и отслеживать ВСЕ данные из Юнисанциума одновременно. А тех насчитывалось столько, что Джулиан и цифры-то такой не знал. Насчет природы Смещений он уже усвоил, а все остальное вроде спектров, полусфер и именной нумерации звучало для него как полнейшая околесица. Из этого набора только и становилось ясно, что Юнисанциумов в Институте хоть отбавляй, и следить за всеми сразу могла только армия Операторов. Либо же совсем немногие, если они поручали львиную долю работы автоматике, именуемой Система. Та выполняла все рутинные задачи, привлекая внимание лурианцев только в заранее предусмотренных случаях. Тогда Оператор лично просматривал какую-либо информацию, а при необходимости включался в процесс напрямую. Правда, Джулиану было не по силам и это. На нынешнем этапе развития он не мог охватить весь поток данных, да еще так, как Агнетто, фактически наполнявший им свое сознание. Тот, само собой, это учел и адресовал новичку только доступное его восприятию.

Нечто похожее Джулиан неоднократно наблюдал во снах, природу которых он недавно постиг. Только теперь он сам выступал инициатором трансляции, а кто-то другой, вполне возможно, сейчас принимал ее в виде сновидения.

В космическом вакууме неторопливо плыл по своей орбите газовый гигант. Один его бок, отливавший голубым, ярко озаряла лучистая звезда, составлявшая основу этой системы, а другой скрадывала темнота. Планета медленно поворачивалась вокруг оси, находившейся под довольно крутым углом. Вокруг нее, держась несколько поодаль, кружили многочисленные небесные тела, еще не тянувшие на метеоритный пояс, но сформировавшие подобие кольца.

Объемная и живая картинка приблизилась. Джулиан, будто лично там находясь, колоссально ускорился, миновал все орбитальные объекты и нырнул в стратосферу. Заполонив весь горизонт, газовый гигант раскрывался ему навстречу своими тайнами. Модели людей, ограниченные собственной симуляцией, наивно воображали, что непременным условием для жизни, помимо прочего, должна быть твердая поверхность или водяной океан. Ее наличие в планете из газа, да еще и бескислородной, они в принципе не предполагали. Не предполагал бы ее и Джулиан, кабы не убедился в обратном собственными глазами.

Они напоминали медуз. Больших и малых, широких и узких, длинных и коротких медуз. Переливаясь внутренними огнями, эти существа неторопливо перемещались в газовой среде, не испытывая какой-либо необходимости в более плотной опоре. Иные парили на месте, расправив мерно шевелившиеся щупальца, пока другие стремглав проносились мимо. Их размеры, форма, узор и даже свечение отличались по возрастным, половым и национальным признакам. Поодиночке и группами, они вели свой привычный образ жизни, даже не догадываясь, что за ними кто-то наблюдает. Малыши обыкновенно держались стайками под присмотром кого-нибудь из взрослых. Взрослые же, как выяснилось, занимались не только бесцельными перелетами туда-сюда.

Это был город — самый большой пузырь, внутри которого бурлила настоящая жизнь. Похожий на тот, что надувают дети, он свободно парил в атмосфере газового гиганта, колыхаясь прозрачными стенками. Его структуру поддерживали тонкие нитевидные дорожки, сплетавшиеся в обширную сеть. Пузыри поменьше виднелись рядом своеобразными пригородами, а в главном они сгрудились исполинскими сотами, соединяясь между собой цепочками гирлянд и россыпями бусинок. Каждый из них служил кому-нибудь домом или хранилищем, либо же выполнял различные социальные функции.

Внутренняя среда пузырей существенно отличалась от внешней. Там присутствовала некая масса. Легкая, пластичная, желеобразная, но — масса, а отнюдь не газ, составлявший саму суть планеты. Медузы придавали этой массе любую форму, подстраивая под свои нужды, в том числе меняя ее свойства и цвет. Каждый малый пузырь надежно хранил заключенное в нем убранство, а большой защищал их скопления от всякого воздействия извне. Ветра, гулявшие в слоях атмосферы, могли переносить город с места на место, но его внутренняя структура оставалась нетронутой.

Хлоп! Джулиан как раз призадумался, каким образом Медузы перемещаются на дальние расстояния, особенно с учетом ураганов, присущих газовым гигантам, и вдруг получил ответ на свой вопрос. К тому моменту он уже очутился возле сот, составлявших городские кварталы, и приблизился к внушительному скоплению малых пузырей. Возле одного из них появилась воронка с вьющимся хвостиком, откуда с легким хлопком вылетела крупная Медуза. Вылетела — и тут же нырнула в свой дом, беспрепятственно пройдя через полупрозрачную оболочку. Судя по оживлению, там ее немедленно окружила малышня, а затем и кто-то из взрослых особей. Еще один рывок-увеличение — и Джулиан оказался внутри этого жилища.

Обстановка выглядела довольно незатейливой, если не сказать простой. В ней прослеживался определенный художественный стиль, но количество и качество объектов оставляло желать лучшего. Впрочем, у Медуз могли быть свои взгляды на красоту и практичность, не слишком совместимые с представлениями человека из другого Юнисанциума. Джулиан успел об этом подумать, однако студенистое вещество, которым они оперировали, все равно не произвело на него особого впечатления. Само по себе оно, безусловно, заслуживало внимания, как универсальный строительный элемент в газовой, лишенной всякой твердости атмосфере, но на великое достижение цивилизации все-таки не тянуло. Или тянуло? Медузы явно обладали разумом, иначе лурианцы не уделяли бы им внимания, но таким ли уж развитым? Агнетто, направлявший передвижение Джулиана в его умозрительном путешествии, ответил на все ключевые вопросы.

Во-первых, Джулиан хоть и отдал должное желеобразной субстанции, но недостаточно. Ее гравитационное свойство имело переменный характер, что как нельзя кстати подходило к планете из газа. Иными словами, Медузы регулировали не только плотность, но и вес этого вещества, получая от него желаемые характеристики и одновременно не позволяя ему стать слишком тяжелым. Ведь в разряженной атмосфере это оказалось бы той еще проблемой.

Во-вторых, Медузы умели практически мгновенно перемещаться в пространстве. Их города могли показаться Джулиану примитивными, пребывавшими где-то на уровне медного века его собственной симуляции. На первый взгляд, так оно и было, однако означенное перемещение его согражданам даже не снилось, оставаясь смелыми мечтами научной фантастики.

В-третьих, Медузы общались без всяких звуков, используя колебания электромагнитных волн. Это было не прямое ментальное взаимодействие, но и от речевого аппарата людей они не зависели. Рот, язык, легкие, голосовые связки и прочие физиологические атрибуты стандартного разговора у них заведомо исключались. Умение Медуз оперировать энергетическими полями ставило их к лурианцам гораздо ближе, нежели человека с космической ракетой. И кстати о ракете! Медузам она, видимо, тоже окажется не нужна. Ведь та из них, на кого навел Джулиана Оператор, в данный момент близилась к пониманию того, как перескакивать сквозь пространство не только на собственной планете, но и далеко за ее пределы.

У выдающейся Медузы не было имени. Точнее, не было имени в понятной Джулиану форме, и даже с лурианским уклоном. Как уже упоминалось, эти удивительные существа общались друг с другом посредством электромагнитных волн. Трансформировать ее имя из последовательности определенных колебаний возможным не представлялось. Превратившись в лурианца, Медуза, разумеется, назовет себя в соответствии с новым обликом, но до тех пор обозначать ее приходилось только условно. Впрочем, лурианцем сперва требовалось стать, то есть как минимум получить добро на Извлечение, а его пока никто не давал.

Перемещая точку обзора, Агнетто показывал Джулиану домашний уклад Медузы, одновременно давая различные пояснение. Самое важное касалось Извлечения. Гениальное существо, стоявшее на пороге открытия межзвездной транспортировки, одним лишь этим лурианцам не подходило. Невероятно одаренное в науке, во многих других своих качествах оно проявляло себя не лучшим образом. Медуза очень плохо уживалась с соплеменниками, а дома так и вовсе была тираном. Нет, она не держала семью в страхе и не злоупотребляла насилием, но ни к кому не прислушивалась. У нее на все имелось собственное мнение, что, в общем-то, хорошо, вот только не тогда, когда мнения остальных начисто игнорируются. Медуза единолично принимала решения за всех домочадцев вместе и каждого в отдельности, а лурианцев такой подход, мягко говоря, не устраивал. И даже ее научный энтузиазм зиждился на том неприглядном факте, что Медуза банально хотела убраться подальше от сородичей. То есть улететь, в буквальном смысле, на другую планету, а соплеменники пусть и дальше творят что хотят. Возьмут и передохнут? Она по ним скучать не станет!

Сводя характеристику к минимуму, можно было заключить, что эта Медуза — гениальный, но автократичный эгоист, не чуждый любви в частных случаях, однако далекий от сострадания в целом. Качества, из-за которых система обратила на нее внимание, перекрывались такими личностными характеристиками, каковые считались препятствием для Извлечения. Ну а в подобных случаях принималось Соломоново решение. Оператор держал потенциального кандидата в поле зрения, пока Куратор не вынесет однозначный вердикт. И если он не скажет " да", то чрезвычайно одаренная Медуза, даже если ей удастся совершить феноменальное открытие, так и не покинет своего Юнисанциума.

В представлении Джулиана это было очень странно — терять настолько уникальные умы. А недостатки есть у всех.

— Когда-то мы тоже так полагали, — вздохнул Агнетто, прекрасно уловив суть его недоумения. — Увы, горький опыт научил нас не принимать в сообщество злого гения, даже с колоссальными перспективами.

— Вы считаете, что гений и злодейство несовместны? — уточнил Джулиан, употребив слышанную где-то фразу.

— Не в этом дело, — качнул головой Оператор. — Тот, кто с легкостью может создать целую Вселенную, безусловно, феноменален, но держитесь от него подальше, если он же способен по своей прихоти ее и уничтожить. Уничтожить вместе со всеми, кто в ней живет. Понимаете, о чем я?

— В принципе, да, — протянул Джулиан. — Но это же только теория, разве нет?

— Если бы, — помрачнел Агнетто. — Горький опыт я ведь упомянул не для красного словца.

Он уже пожалел о своей болтливости, особенно тогда, когда Джулиан насел на него с расспросами. Лгать и изворачиваться было как-то не по-луриански, как и грубо осаживать собеседника или открыто отправлять его восвояси. Пришлось объясниться.

Львиную долю Нарушителей составляли те, кто не вписался в мировоззрение лурианцев, но по достаточно безобидной причине. Апеллируя к симуляции Джулиана, это были мелкие хулиганы, забияки, тролли, воришки и угонщики. В общем, неприятный, но не слишком опасный контингент. В общество их не пускали, однако и крест на них не ставили, рассчитывая на постепенное перевоспитание. Что обычно и происходило. Исключение составлял самый незначительный процент Нарушителей, таивших в себе подлинную угрозу. Угрозу как социуму лурианцев, так и существующему порядку вещей.

Наиболее опасные Нарушители относились к категории пресловутых злых гениев. Условные убийцы, террористы и насильники с ними и рядом не стояли. Их таланты и возможности поражали, при этом способы их воплощения были далеки от всяких приемлемых границ, а цели порой приводили в ужас. Некоторые Злые гении в принципе ни с кем не считались, исходя исключительно из видения собственного " Я". Предоставить им свободу в мироздании было бы, мягко говоря, опрометчиво. Другие формально преследовали высшую и благую цель, но на пути к ней они уничтожили бы любого, кто не вписывался в их идеальную картину мира. Имелись и такие, кто видел красоту только в разрушении, что, увы, открылось лурианцам слишком поздно. То есть тогда, когда Модель была уже Извлечена и достигла довольно высокого уровня развития.

До убийства лурианцы не опускались, однако и оставить все как есть не могли. Сделав надлежащие выводы, они скорректировали условия для Извлечения, впредь стараясь не допускать былых ошибок. Злодеев же изолировали в особых Смещениях, продолжая изучать, но максимально ограничив их творческие возможности.

* * *

Визит на газовый гигант оставил у Джулиана двоякие ощущения. С одной стороны, он пребывал под изрядным впечатлением, будто лично побывав там, на неведомой планете. Впечатлением от какой-то поистине удивительной, фантастической истории. С другой, он испытывал чувство некой незавершенности. Ему приоткрыли завесу захватывающего действия, но только ненадолго, показав волнующий фрагмент, однако опустив занавес до финала. В конце концов, Джулиан не выдержал и снова явился к Агнетто, спросив, как дела у Медузы.

— А никак, — пожал плечами тот. — Его Юнисанциум свое отработал. Вы же вроде бы в курсе, что в нем все происходит в миллиарды раз быстрей.

— Ну и-и-и? — выжидающе протянул Джулиан.

— Извлечение не санкционировали, — терпеливо вздохнул Оператор.

— Однако! — прищурился Джулиан. — Вы тут жалуетесь на недостаток молодежи, сами разбазариваете столь ценные кадры!

— Ценные? — как-то невесело произнес Агнетто, окинув его долгим, изучающим взглядом. — Что ж, давайте-ка я покажу вам кое-что.

На сей раз Джулиан словно увидел кино в перемотке. Фильм, протяженностью в миллионы лет, пронесся перед ним наиболее яркими, ключевыми эпизодами.

Медузе удалось воплотить свой замысел. Собрав родню и близких, она покинула родную планету, прихватив с собой немногочисленных последователей и единомышленников. Тех, кто безоговорочно разделял ее убеждения и даже не помышлял оспаривать главенствующий авторитет. До остальных же ей просто не было дела. Основав самостоятельную колонию, Медуза разорвала всякие связи с родным миром, не желая иметь с ним ничего общего. Она появлялась там лишь изредка, сообразно своим авторитарным задачам, и по большей части ограничивалась презрительным наблюдением.

Шли годы. Колония Медузы развивалась, а сама она окончательно стала диктатором, заодно заложив и основу монархии. Общество, которое она построила, основывалось на власти одного, якобы лучше остальных знающего, что им нужно. И до поры к этому терпеливо относились даже лурианцы, все еще не оставляя надежды на перемены к лучшему. Такие случаи бывали, хоть и редко, но все-таки. На склоне лет иные индивиды серьезно переосмысливали свои жизненные ценности. Для симуляции это было запоздало и даже бессмысленно, поскольку обычно они уже ничего не могли изменить. Но не для Извлечения. Медуза все еще сохраняла шансы показать себя с лучшей стороны, отринув все наихудшие помыслы. Однако дальнейшее развитие событий окончательно развеяло иллюзии лурианцев.

На родной планете Монарха случился катаклизм. Глобальный, которые обычно уничтожают все живое. В его преддверии можно было многое предпринять, в том числе спасти немало жизней. Однако Монарх и щупальцем не пошевелил. Секрет межзвездной транспортировки он держал при себе и доверил только своим наследникам. Он бесстрастно наблюдал, как атмосфера газового гиганта превращается в сущий ад, и не сделал ничего, чтобы переместить оттуда хоть кого-нибудь.

Джулиан парил в атмосфере, невольно ощущая дрожь и ужас. Они пронизывали его насквозь, и хотя он пребывал в полнейшей безопасности, эти чувства навеивались эмоциями миллионов медуз, передававшихся ему через канал Оператора. Укрывшись в домах, медузы в страхе теснились друг к дружке, прижимая к себе малышей. Город замер, готовясь к смертельному удару. Его огромный пузырь, разделенный на слои, стягивали дополнительные стеклянистые сети. За ним виднелись ячеистые заслоны, создававшие подобие амортизационных подушек. Кварталы соединяли спешно наведенные конструкции, предполагавшие дополнительную защиту. Предполагавшие…

Вдали, у линии горизонта, показалось насыщенное красное зарево. Оно росло и приближалось, несясь через атмосферу планеты со скоростью экспресса. Все живое попряталось, надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Волна ревущего огня достигла города, и стены пузыря не выдержали. Огонь хлынул внутрь, сжигая его жителей заживо. И повезло тем из них, кто погиб в мгновение ока. Схоронившиеся в малых пузырях умирали куда мучительнее, вскипая в них будто ингредиенты для супа. А пламя неумолимо неслось дальше, пожирая поселок за поселком, город за городом. И вскоре оно заполонило всю планету.

Джулиан думал, что и сам горит, настолько реалистично передавались ему все ощущения и образы. Он прямо-таки взрывался огненными вихрями, пылая каждой частичкой своего разума — и вдруг все переменилось. Пришли холод и пустота. Но в этой пустоте распространялась жизнь.

Монархия, основанная Медузой, разрасталась, колонизируя одну звездную систему за другой, и однажды окончательно превратилась в Империю. Перелетая из одной звездной системы в другую, Джулиан видел огромные города и орбитальные поселения. Мимо проплывали исполинские транспортники, похожие на морские огурцы, только с прозрачной оболочкой. Возле планет стремглав проносились целые ульи икринок, то есть космических кораблей. Открывались и открывались межзвездные воронки. Достигнув невиданных высот, цивилизация Императора активно осваивала просторы Вселенной.

Однако история циклична. Небывалый взлет сменился эпохой продолжительного застоя, а впоследствии и начавшейся деградацией. Империя Медузы была большой и могучей, но она больше не развивалась, паразитируя на достигнутом и постепенно разрушаясь изнутри. Старые ценности и идеалы больше не работали, а новых это авторитарное и довольно жестокое общество не знало. Мало-помалу Империя вырождалась, и, в конце концов, ее ждала либо революция и новый взлет, либо окончательное угасание и небытие. Однако произошло то, чего уж точно никто не ожидал.

К звездам вышло новое поколение Медуз, более совершенное и развитое. Откуда? С того самого газового гиганта, где несколько поселений, заброшенных катаклизмом в глубины планеты, не погибли, как должны были, а наоборот — сохранились за счет изменений во внешней среде. Там Медузы выжили и развивались, а затем, постигнув межзвездные перемещения, стали расселяться по Вселенной. Джулиан видел их города и корабли. Они отличались изяществом и воздушностью, легкими цветами и гибкостью очертаний. В них сквозило много света, а социум выживших Медуз носил органично свободолюбивый характер. Ему были присущи ценности, которые Император начисто искоренил в своих последователях и потомках. И однажды уцелевшие Медузы столкнулись с теми, кто некогда бросил их предков на произвол судьбы.

Счастливого воссоединения не получилось. Медузы давно почившего Императора генетически отличались от тех, кто уцелел в пылающем аду. Происходя из одной колонии, они прошли такой генеалогический отбор, какой лишил их определенных качеств на физическом уровне. Выжившие же развивались самостоятельно, во всем природном и социальном многообразии, не отсекая какие-либо неугодные ветви, а производя их в великом множестве. Это были два разных вида, внешне похожие, но не имеющие ничего общего ни на клеточном уровне, ни в социально-политическом устройстве, ни во взглядах на Вселенную как таковую. И они не нашли общий язык.

Имперские Медузы восприняли Выживших как саму угрозу своему существованию. Ведь те жили совсем по другим принципам и верили в диаметрально противоположные идеалы, вроде свободы, совести и прочей чепухи. Император взрастил себе достойную смену. Она просто не могла выносить инакомыслие; кого-то, кто отличался от них по образу мышления и подобию поступков. И вся угасающая Империя встрепенулась. Смертельно возненавидев восходящую Республику, она сплотилась в последнем порыве, объявив ей войну. Тотальную войну на уничтожение. Выжившие не желали такого развития событий, но выбора им не оставили. И они вступили в схватку не на жизнь, а насмерть, в которой не было победителей.

Это была затяжная война, растянувшаяся на тысячи лет и постепенно охватившая половину Вселенной. В своей безграничной, безудержной ненависти Империя получила новый толчок в развитии. Не отставали и Выжившие, отчаянно сражавшиеся за свое право на существование. Глазам лурианцев предстало поистине страшное зрелище, где жизнь росла и развивалась только для того, чтобы сеять хаос и убивать. Пока одни звездные системы заполонялись цивилизацией, другие пожирал атомный огонь. Его вспышки возникали и множились по всем галактикам, охватывая Вселенную свирепым всепожирающим пожаром. И в какой-то момент их стало больше, чем новых освоенных миров, знаменуя собой скорый конец всему живому. Однако Выжившим удалось переломить ход войны. Ценой немыслимых жертв они сумели остановить Империю и нанести ей сокрушительное поражение. После этого ее разгром стал лишь вопросом времени.

Перемещаясь по космосу, Джулиан видел гигантские ряды космических кораблей, россыпь форпостов и исполинские звездные крепости. Освоенные планеты чередовались с уничтоженными, выжженные — с процветающими. На условной линии фронта, представлявшей собой как глобальную сеть, так и отдельные очаги, по-прежнему бушевали свирепые бои, однако с некоторых пор они приняли упорядоченный характер. Одна сторона уверенно теснила другую, и этот процесс ускорялся по мере ее продвижения.

Конец страшной войны близился. Остатки Империи, огрызаясь, сжимались в центральное ядро. Каждый их выпад уничтожал целую галактику, но таких выпадов становилось все меньше. Выжившие ощущали, что победа близка, и рвались к ней как никогда, мечтая покончить с вселенским ужасом и зажить в мире и процветании. Однако погибающая Империя не предоставила им такого шанса. Сказалась наследственность Злого Гения, позволившая его далекому потомку сотворить оружие Судного Дня. И когда пробил час, когда армия Выживших готовилась обезвредить столицу Империи, чтобы навсегда положить конец кошмару наяву, он привел его в действие. Это оружие не ведало пощады и не делило жертв на правых и виноватых, своих и чужих, взрослых или детей. Оно не просто уничтожало все на своем пути — оно искривляло суть самой Вселенной. Свернуло пространство и остановило время.

Джулиан ощутил, словно его разрывают на части, ибо то разрывалась сама материя мироздания. Клеточные соединения утрачивали структуру, атомы рассыпались. Любое вещество, органическое или нет, физически прекращало существовать, разлетаясь на хаотично перезаряжавшиеся элементарные частицы. Сталкиваясь друг с другом в нескольких невозможных состояниях одновременно, они породили такой парадокс, что мир Медуз попросту исчез в едином глобальном искривлении.

Лурианцы нечасто наблюдали, как Юнисанциум самоуничтожался изнутри. Самоуничтожался целиком и полностью, задолго до того, как его Вселенная должна была прийти к своему естественному концу. Само собой, Медузы не могли разрушить свою симуляцию так, чтобы у лурианцев не осталось по ней никаких данных. В известном смысле, она была необратимо уничтожена только для самих Медуз, канувших в небытие, но специалисты Института имели все возможности для их изучения. Лучшим подтверждением тому служила трансляция, организованная Оператором.

Джулиан зашатался. Когда " фильм ужасов" прекратился, он спустился с трибуны и сел прямо на пол, хватаясь за голову. Перед глазами все еще стояли атомные вспышки, пожиравшие целые созвездия, а в каждой частичке сознания пульсировала боль миллиардов живых существ, погибающих в ревущем пламени, и разорванных распадавшейся Вселенной.

— Полагаю, теперь вы переменили свое мнение насчет Извлечения ТОЙ Медузы, — негромко произнес Агнетто, усаживаясь рядом. — Трудно представить, но все эти кошмары были порождены всего лишь одним Злым Гением. И только представьте, на что он был бы способен, доведись ему вырваться в реальный мир и обрести возможности лурианца. Да, не он начал ту страшную войну, однако сделал все, чтобы таковая стала не просто возможной, но и развивалась по наихудшему сценарию.

— Но почему вы не вмешались? Почему не остановили этот чудовищный процесс? — выдавил Джулиан.

— Кажется, вы до сих пор не поняли саму суть, — неторопливо изрек Оператор. — Модели созданы для того, чтобы самим вершить свою судьбу. И мы даем им полную свободу, иначе изначально сотворили бы для них райские кущи, где они и нежились бы подобно цветам под лучами теплого солнца. Только и пользы от них было бы не больше, чем от растений. Причем искусственных. Лурианцы ищут ЛИЧНОСТИ. Сознания, достойные занять место в их рядах, а не тепличные мимозы, пусть и красивые, но ни на что не способные. Таких вполне хватает на подоконниках.

— И в надежде отыскать кого-нибудь одного вы обрекаете на страдания миллиарды миллиардов. М-да. Теперь я даже не знаю, когда оправлюсь от всего вот этого, — помолчав, буркнул Джулиан. — Ведь это было так натурально, словно я и в самом деле там побывал!

— Потому и натурально, что по-настоящему. Вы видели подлинник. Настоящие события в настоящей симуляции, — неожиданно сказал Агнетто.

— Позвольте! Вы же говорили, что Юнисанциуму конец! — опешил Джулиан.

— Да. Но это не отменяет нашей возможности перемотать его на любую точку в истории и проанализировать все досконально, — пожал плечами Оператор.

Это было очередное откровение. Юнисанциум не просто никуда не исчезал, хотя его Вселенная вроде бы и умирала навсегда. Отправленный в архив, для Оператора он уподоблялся видеопленке, которую можно прокрутить к произвольному событию. Только вместо магнитной ленты прокручивались элементарные частицы, составлявшие всю симуляцию. Они восстанавливали свое расположение на тот момент, который интересовал Оператора, с абсолютной точностью. Лурианцы не записывали события на какой-либо носитель — они их подлинно воспроизводили. В известном смысле, это была самая настоящая машина времени.

Джулиан не сразу усвоил отличие условной перемотки от реальности. Кардинальная разница заключалась в том, что Модели уже не жили и никаких решений не принимали. Все их действия носили заранее известный, будто запрограммированный характер, и ни одна элементарная частичка в симуляции не могла повести себя как-нибудь иначе. Однако, с точки зрения Джулиана, это все равно была жизнь, просто Модели не знали, что проживают ее снова и снова, причем без всякой альтернативы. Они двигались, думали, разговаривали, и все это происходило по неизменному сценарию, по прихоти пересматривавшего какие-то моменты Оператора.

— Да поймите, — увещевал Агнетто, — вам только КАЖЕТСЯ, что это жизнь. Но это всего лишь запись, просто самая совершенная из вам известных. Точнее, доселе вообще неизвестных. Не можете осознать — хотя бы поверьте мне на слово. Когда ваше сознание выйдет на более развитый уровень, это понимание придет само собой.

— Возможно, — холодно отозвался Джулиан. — Однако сейчас я вижу что-то очень похожее на настоящий ад. Ад для тех, кто в нем застрял, и застрял навечно. И нечто подобное творится у меня в душе.

— Они не страдают, — привел еще один аргумент Агнетто. — Ведь их давно не существует.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒