ВЕРОЯТНОСТЬ РАЗУМА 9 страница

Как правило, сны Модели имели индивидуальный и несвязанный характер, но бывало и так, что они получали продолжение с теми же действующими лицами или в том же периоде истории. Звучавшие в них имена и названия были подлинными. Иногда это позволяло предвосхитить, как станут развиваться последующие события, только сообщить о своей догадке в ТАМОШНЮЮ Вселенную Модель какой-либо возможностью не обладала. В своей же — совсем другое дело.

" Вещие" сны заслуживали отдельного упоминания. В этом довольно редком случае Модели удавалось " подсмотреть" замысел Оператора, который ее сознание трактовало по-своему, воплощая в понятную для себя форму. Отсюда и происходили так называемые ясновидящие, пророки и прочие обладатели " дара предвидения", когда они не были банальными шарлатанами или жертвами собственных фантазий. Индивиды, наделенные столь уникальной чувствительностью, представляли наибольший интерес и вместе с тем были источником повышенной опасности. Получив не предназначенную для них информацию, они могли сорвать намерения лурианцев, а то и вовсе поставить весь Юнисанциум под угрозу. При особо неблагоприятном развитии событий вставал вопрос об их досрочном Извлечении.

Насыщенность снов характеризовала степень проникновения в Смещение. Чем большую они носили детализацию, тем увереннее Модель умела выходить за пределы своего трехмерного мира. Звуки, запахи и температура окружающей среды указывали на практически идеальное восприятие соседствующей фазы. Если оно было таким, что становилось неразличимо с собственной реальностью Модели, ее возможность оперировать Смещением сомнению не подлежала.

Подводя итог, можно было твердо обозначить признаки, по которым система, непрерывно анализирующая любое событие в симуляции, привлекала внимание Оператора. Умение воспринимать параллельные Вселенные де-факто означало восприимчивость к Смещению, а предрасположенность к волновым колебаниям в пространстве особенно наглядно характеризовало отношение к водной среде. Эти две особенности и служили отличительными чертами, без которых кандидатуры на лурианца даже не рассматривались.

Однако мало подходить как пригодный материал, обладающий желанными физическими свойствами. Сознательная деятельность тоже оценивалась по нескольким критериям, часть из которых Элайя уже упоминала. Предпочитая яркую индивидуальность в противовес безликому коллективу, лурианцы, тем не менее, высшей добродетелью считали не просто совершенную красоту, но красоту ради других. В глазах многих Моделей их социум выглядел как общество разрозненных эгоистов, однако это говорило лишь об ограниченности восприятия самих Моделей. Лурианцы представляли собой творцов, только творили они не лично для себя, в угоду собственному величию и ненасытному эго, а исключительно ради окружающих. Звезда, зажженная в небе, служила не памятником чьему-то персональному мастерству, а дарила свет и жизнь мастерству других.

Проекты Джулиана Слайдертона носили не только художественно оригинальный, но и лурианский характер. Воплощая свои архитектурные идеи, он стремился к совершенству в красоте, удобстве и рациональности единовременно, то есть достижения полной гармонии во всех проявлениях сразу. И стремился не ради собственной славы, но исключительно на пользу общества. Его работы призывали не восхищаться их создателем, а черпать и развивать новые идеи. Выставляя их в открытую, Джулиан желал быть не единственным на все времена уникумом, но первопроходцем, прокладывающим дорогу остальным. Сильнее всего это выражалось в его последнем проекте, который мог поставить симуляцию на грань разоблачения. То, что нащупал Джулиан, позволяло обернуть враждебный людям мир им во благо. Здание, возведенное против зловредных законов физики, в определенном сплетении их противоречий внезапно становилось не просто эффективным и надежным, но и отправной точкой для дальнейших нетрадиционных решений. Любой толковый ученый, математически просчитавший невозможный, но реально существующий парадокс, пришел бы к очень неожиданным для себя выводам. Они-то и грозили осознанием того, что Вселенная человечества — искусственная. И Лурианцы не могли этого допустить, окончательно сочтя Джулиана Слайдертона достойным Извлечения.

Осталось прояснить лишь один момент. В целом, Элайя достаточно подробно ответила на вопрос своего подопечного. Выслушав ее более чем внимательно, тот выглядел вполне удовлетворенным, ограничившись несколькими небольшими уточнениями. Потребность в большом уточнении возникла вполне закономерно, когда он усвоил полученную информацию и сделал из нее выводы.

— С условиями для Извлечения — ясно. А каковы мотивы? — выразительно поинтересовался Джулиан.

— Я же говорила, что так мы пополняем свои ряды, — удивилась Элайя.

— Видимо, я неправильно сформулировал. КЕМ вы меня видите в этих своих рядах? — уточнил Джулиан.

— А, вы об этом, — протянула Куратор. — Что ж, должна признать, ответить на такой вопрос будет несколько сложнее.

Извлеченная Модель подходила на кандидатуру лурианца в принципе. Каким же именно лурианцам она в итоге становилась — наверняка никто утверждать не мог. Изначальная предрасположенность ничего не гарантировала. К примеру, гениальный композитор не обязательно творил именно музыкальные симфонии Вселенной, расходившиеся по ней животворящими волнами. Могло получиться так, что его подлинным призванием оказывалось создание новых звезд или иных источников энергии. Это относилось и к выдающемуся ученому, чей талант выращивать сады внезапно раскрывался куда ярче всей его научной деятельности. Джулиан Слайдертон был архитектором, однако в первую очередь он был творцом. Да, от него, конечно, ожидали поиска гармонии именно в его профессии, но по факту он мог внезапно раскрыть в себе совсем другую стезю. Ту, что приведет к шедеврам не в виде зданий, а воплощении жизни. Или чему-нибудь еще.

— Иначе говоря, ваш подлинный дар проявится по мере того, как ваше сознание будет расти и учиться, становясь настоящим лурианцем, — закончила Элайя. — Симуляция ограничивала вас определенными условиями. Вы проявили себя талантливым архитектором, но, быть может, ваше истинное призвание заключалось в чем-то ином, а вы даже не догадывались. Не знали потому, что так сложилась ваша жизнь, не дав вам на это надлежащего шанса. Таким образом, вы можете оказаться кем угодно, и даже я, со всем своим немалым опытом, не в состоянии утверждать что-либо наверняка.

— Но ведь у вас есть какие-то догадки? Догадки о моей наиболее вероятной предрасположенности? — не унимался Джулиан.

— Что ж, извольте, — помедлив, сказала Элайя. — Ваш макет, безусловно, хорош. Вы потрудились над ним на совесть, и продолжаете трудиться. Однако вон тот сиамский кот, сотворенный отдельно от всего остального, теперь качественно лучше любого из ваших зданий. И это наводит на определенные размышления.

Тут же раздавшееся " мр-р-р-мяу" означало, что упомянутый зверь разделяет это предположение. Ну, либо что-нибудь еще. Например, жажду внимания. Отмеченный Элайей, синеглазый кот тут же подбежал к ее ногам и принялся тереться о них с самым умильным видом.

Да, в создании кота Джулиан основательно преуспел. Когда-то тот только и умел, что шевелить хвостом, жмуриться и мурлыкать. Его нынешнее воплощение не шло с этим ни в какое сравнение. Более того, оно не шло в сравнение даже с типичным котом из симуляции Джулиана, успев перешагнуть его в развитии. Это был не просто кот — это был УМНЫЙ кот, обладавший собственным характером. Обычно ласковый, он мог показать и норов, если к нему лезли сюсюкаться в неподходящее время или будили. Насчет сна, впрочем, Джулиан дал маху. Предполагалось, что это пережиток более примитивного существа, вынужденного часть жизненного цикла отдавать особенностям физиологии. К такой же ошибке можно было отнести и охотничий инстинкт котяры, которого, кстати сказать, звали Сеймур. Джулиан как-то упустил из виду, что мышей в реальном мире не едят, да и птичек на перья не расфуфыривают. Правда, его было трудно в этом винить. Он же только осваивал воплощение живого существа, к тому же строго по детской памяти. Впрочем, благодаря именно ей кот и вышел невероятно правдоподобным. Охотником. К счастью, именно в живой добыче он потребности не испытывал, поэтому Джулиан выпутался за счет убедительных, но синтетических мышей и птиц. Сеймур гонялся за ними с превеликим азартом, а когда ловил, то подолгу играл в классические " кошки-мышки", пока не отправлялся блаженствовать на боковую.

— Здесь только часть моей заслуги, — самокритично признался Джулиан. — Без Радужной воды Синотеи и жизненной энергии Гизмунда ничего бы не вышло.

— Не стоит себя недооценивать, — нравоучительно произнесла Элайя. — Лурианцы никогда не отказываются от помощи. Даже если шедевр создается не без усилия других, заслуга его творца все равно первична и неоспорима. Художник, написавший прекрасное полотно, мог пользоваться чьими-то великолепными красками, да и отличные холст с кисточкой вряд ли сделал сам. И кто-то или что-то служило ему натурой. Скульптор тоже не собственноручно изготовил свой резец, а уж мрамор и вовсе выбрал готовый, созданный кем-то другим. Однако это ничуть не умаляет достоинства их творений, равно как и авторства.

Джулиан счел ее слова очень лестными, тем более что Гизмунду и Синотее кот очень понравился. Первому он показывал его объемное изображение, а вторая сама наведывалась в гости и видела все своими глазами.

— Итак, повторюсь. Ваше мастерство в воплощении жизни довольно примечательно, учитывая, что вы тут совсем недавно, — очень серьезно сказала Элайя. — И лично я уже отнюдь не уверена, что ваше призвание — архитектура.

Наклонившись, она погладила Сеймура, игриво прикусившего ее за палец, после чего наконец-то удалилась, оставив Джулиана размышлять над услышанным.

К восходу розовой звезды, второй из трех, объявилась Синотея. Занятый своими делами, Джулиан забыл ее проведать, поэтому она явилась сама. Перелучившись в его апартаменты, она покрутила головой и прошла на террасу, услышав доносившиеся оттуда звуки. Джулиан был там. Отпуская ругательства, он наседал на край навеса, увитый пышной цветущей зеленью. Протянувшись вдоль ажурной лепнины, зелень извивалась и гнусно шипела. Озадаченно изогнув брови, Синотея всмотрелась в непокорную флору и все поняла.

В переплетении крепких стеблей, составлявших живую гирлянду, имелся еще один, тоже в цветах и листьях, но с острыми зубами и раздвоенным языком. Раскрывая пасть, этот стебель издавал угрожающие звуки и норовил куснуть Джулиана. Растительная сетка, в которой он основательно запутался, не позволяла ему сей агрессивный маневр, а Джулиан, в свою очередь, не мог уничтожить гибрид змеи и плюща, не уничтожив заодно и все окружающее. Сфокусироваться на извивающемся чудище у него не получалось, а стереть красивое место целиком было банально жалко. К тому же навес относился к конструкции Института, а тот был явно против столь радикальных преобразований. Таким образом, ситуация выглядела довольно тупиковой, однако ни змий, ни Джулиан отступать не собирались.

— Развлекаетесь? — осведомилась Синотея, поставив на круглый мраморный стол какой-то большой, забранный тканью предмет.

Приблизившись к противникам, она легонько отстранила Джулиана и протянула руку к змее. Та немедленно успокоилась. Высвободив кольца из густой растительности, она переползла на Синотею и обвила ее шею наподобие ожерелья. Прикоснувшись к ней ладонями, Синотея сверкнула глазами. Повеяло водной свежестью, а в воздухе заискрили мельчайшие алмазные капельки. Змея окончательно успокоилась, а ее вид стал миролюбивее некуда. Цветы, торчавшие у нее за ушами, распустились не хуже майских бутонов, а листья, увивавшие тело наподобие чешуи, перестали топорщиться и улеглись в красивый узор.

— Зачем вы ее сотворили? — озабоченно осведомилась Синотея. — Не думала, что это в вашем стиле.

— И не собирался, — буркнул Джулиан. — Я хотел создать красивую витую гирлянду для спальни, чтобы цвела и кружила как заводная.

— Чего? Какой спальни? — откровенно не поняла Синотея.

— Ну, для моего макета. Я в тамошних домах квартиры украшаю, — поспешно пояснил Джулиан. — Мне пока проще делать все в натуральную величину, а уже затем уменьшать, нежели сразу воплощать что-то очень маленькое.

— Поняла, — улыбнулась Синотея. — Тогда, если вы не против, змею я заберу с собой. Кусаться она больше не станет, а в лесу ей будет привольнее. Надеюсь, мой подарок компенсирует вам эту утрату.

Повинуясь ее жесту, помесь флоры и фауны перекочевала с шеи на пояс, которому и уподобилась, трижды обвившись вокруг талии. Вернувшись к мраморному столу, Синотея потянула за край тонкой темно-серой ткани. Заструившись промеж ее пальцев, шелк немедленно опал и явил взору пузатый тонкостенный аквариум из тонкого хрусталя. Внутри, кружа возле кораллового куста, резвилось около дюжины миниатюрных Радужных рыбок.

Это была уменьшенная версия тех рыб, которые помогали Синотее творить новую жизнь. Уменьшенная, но не бесполезная. Во-первых, они все равно выглядели очень красиво. Во-вторых, рыбки умели излучать энергию. Не свою, разумеется, а ту, что проявлялась в воде, пронизанной мировым океаном энергии. Вода как бы становилась проводником, а Радужные красавицы — катализатором.

— Учитывая ваш энтузиазм в создании живых существ, я буду рада, если вы оцените этих милых крошек по достоинству, — пропела Синотея, пододвинув аквариум к лучу света.

Упав на коралл, он ярко подсветил его не хуже лампочки. Рыбки закружили еще шустрее, излучая насыщенный радужный спектр. Джулиану они очень даже понравились, но вот Сеймур их точно оценил. Подкравшись тихой сапой, он запрыгнул на стол и немедленно проявил к аквариуму неподдельный интерес. Усевшись вплотную пузом, он глянул на поверхность сверху вниз и тут же сунул внутрь правую переднюю лапу. И тут же отдернул, морщась и встряхивая. Да, кальмары вроде Фигги в этом мире не только плавали, но и летали, однако Сеймур унаследовал кошачьи привычки из симуляции Джулиана, и любовь к воде в них не входила. Стайка рыбок разволновалась и закружила пуще прежнего, чем немедленно спровоцировала кота на вторую попытку. А потом на третью, четвертую…

Убедившись, что ее маленьким друзьям ничего не грозит, Синотея откровенно забавлялась. Провальные потуги Сеймура выглядели невероятно уморительно. Нагибая ушастую башку то так, то эдак, кот даже нос себе от усердия облизывал, но лапа, неизменно намокая, моментально отдергивалась назад. В конце концов, Сеймур и сам основательно промок, начерпав зловредную жидкость на грудь и в уши. Сердито фыркнув, он степенно удалился — зализывать боевые раны и придумывать план мщения.

— Вот чего я никак в толк не возьму, — протянула Синотея, подытоживая эту комическую сцену. — Как вы умудрились сотворить такого замечательного котика при том, что до сих пор лажаете с простыми растениями? Змейка не даст соврать.

Змея, уже проникшаяся к новой хозяйке, согласно кивнула головой. Джулиан же только руками развел. Своя теория у него была, но он предпочитал держать ее при себе, имея на то определенные основания.

В принципе, основой для эскалации событий послужила банальная ошибка. Впоследствии Джулиан намеренно стал соваться куда не просят, но в самый первый раз он просто глубоко задумался и ошибся дверью. Пространственной дверью. Направляясь к мерколитам, он прошел немного дальше нужного Луча и поначалу даже не понял, что произошло.

Вокруг было темно. Решив, что в исполинском гроте зачем-то выключили свет, Джулиан сделал несколько шагов и остановился, озираясь. Несмотря на свою яркость, дверной проем озарял только ближнее пространство, да и то самую малость. У лурианцев какой-либо объект вполне мог быть очень светлым и при этом практически не освещать ничего вокруг. В симуляции Джулиана свет подразделялся по длине волны, а в реальном мире делился еще и по принципу природы. К примеру, Луч мгновенно переносил лурианцев куда угодно, но в качестве лампочки для комнаты решительно не годился. Он светил, но не освещал и даже не оттенял.

Присмотревшись, Джулиан заметил слабые искорки, видневшиеся где-то в темноте. Там, сям, и вообще довольно много где, но в основном вдали. Предположив, что это фосфоресцируют цветы, грибы и лишайники, Джулиан неторопливо прошел вперед, высматривая дорожку, и внезапно коснулся лицом чего-то тугого, но податливого. От неожиданности он отпрянул, заподозрив, что вляпался в гигантскую паутину, сплетенную одним из обитателей пещер. Резкое движение произвело обратный эффект. Запнувшись, Джулиан качнулся, взмахнул руками и, пытаясь удержать равновесие, сделал стремительный шаг вперед. И тут же, пройдя сквозь какую-то оболочку, очутился в чем-то очень мокром и холодном. Очутился целиком и полностью, от макушки до пят. Там, за чем бы это ни было, находилась вода.

Испуг заставил Джулиана пережить несколько крайне неприятных мгновений. Их пережил бы любой, кто внезапно очутился на дне океана, в толще темных леденящих вод, и еще не забыл опыт прошлой жизни в симуляции. Вопя и трепыхаясь, он ударился в панику, отчаянно загребая руками. Пинать неумолимого врага было совершенно бесполезно, однако беспорядочные движения ногами развернули тело в другую сторону. Сумев сориентироваться, Джулиан ринулся на свет Пространственной двери. Упругая субстанция впустила его так же, как и выпустила, и он, проливая потоки воды, свалился обратно на сухую площадку.

Привлеченная движением, откуда-то приплыла огромная рыба. Ну или что это вообще было. Похожая на акулу-молот, она изучала Джулиана россыпью глаз, собранных в виноградные кисти на длинных, как у краба, подложках. Акула фосфоресцировала. Когда к ней присоединилось еще несколько крупных рыбин, то совместными усилиями они достаточно осветили окрестности, чтобы Джулиан понял, где находится.

Океан не океан, но это было подводное дно, куда вел один из Лучей. Вероятно, на большой глубине, поскольку тепло и свет с поверхности сюда не проникали. Пространственная дверь вела на маленькую круглую площадку, окруженную чем-то вроде воздушного пузыря. Лурианец проходил сквозь него беспрепятственно, а вот вода не протекала, оставаясь там, где ей и полагалось. Там же плавали глубоководные рыбы, лавируя между песчаных дюн и дремучих зарослей темных, в мерцавшую крапинку, водорослей. Не обошлось и без головоногих. Пока Джулиан, придя в себя, глазел по сторонам, из холодного мрака вынырнул огромный осьминог. Точнее, десятиног. И тут же, проникнув сквозь защитный пузырь, протянул к нему здоровенные хищные щупальца.

Джулиан не слишком-то приветливо орал, прежде чем сообразил, что " десятиног" просто здоровается. В голове, все еще звеневшей от собственных воплей, раздавался чей-то миролюбивый голос. Спрут общался с ним ментально, и в мыслях не имея схватить и причинить какой-либо вред. Сообразив, что к чему, Джулиан страшно устыдился и рассыпался в извинениях, поскольку Спрут, смущенный его реакцией, уже собирался ретироваться.

Головоногого звали Аскин. Во всяком случае, здесь, в реальном мире, поскольку имя из прежнего оказалось для иных форм жизни совершенно непроизносимым. Ведь Джулиан еще не освоил мысленное общение лурианцев, позволявшее передавать суть без точного наименования. Например, транслировать образ дерева, не называя его деревом, или воспроизводить вид на здание вообще не обмолвившись каким-либо термином. До определенного момента словесная речь развивает сознание, но потом становится для него оковами. Мгновенную искру мысли оно вынуждено трансформировать в заумные фразы, которые, помимо длины, еще и снижают точность ее передачи. Удлинняя и огрубляя мыслительный процесс, сознание здорово тормозит в развитии, и может вообще в нем остановиться, если означенные оковы не разрушит.

Несмотря на условное сходство, Аскин не был родичем Синотеи. Он происходил из другого Юнисанциума, тоже водного, но со своими особенностями. Именно поэтому Рыба-Русалка заправляла там, в свете трех звезд, у Радужного водопада и пресного озера, а Спрут колдовал на дне глубокой, в несколько миль, расщелины, оперируя жизнью тяжелых, лишенных солнца соленых вод. Разумеется, они были знакомы, как и многие обитатели Колыбельной Локализации, еще не завершившие свое превращение в лурианца, но общались редко и без особого энтузиазма. Аскин находил Синотею талантливой, но слишком молодой и наивной, разбазаривающей свой дар по пустякам. Она же, в свою очередь, считала его старым ворчуном, несомненно мудрым, но предпочитающим сидеть в холодной тени, когда жизнь бьет ключом в ярком сиянии звезд.

В ходе беседы акулы, отнюдь не желавшие попробовать Джулиана на зуб, расплылись кто куда. Аскин же перебрался на площадку, приняв облик лурианца. Правда, эдакого склизкого и желеобразного лурианца, покрытого множественными присосками и пупырышками, но все же не огромного спрута, чьи глаза будили воспоминания о фильмах ужасов. Аскин не обижался. В своей симуляции он был древним и чрезвычайно опасным существом, с одинаковой легкостью возводившим развитые города и пожиравшим любую подходящую по размеру добычу. Здесь, в глубокой расщелине, он учился строить новый мир, в котором было место и его представлениям о форме жизни. Как уже упоминалось, лурианцы не зацикливались в каких-либо рамках, а искали гармонию в бесконечном разнообразии не только самих себя, но и всего, что их окружало.

Как выяснилось, творения Аскина выглядели не тем, чем кажутся. Точнее… Точнее он показал сам. Беседуя с новым знакомым будто заправский лорд, он провел его через пару Лучей в пустоту. Самую настоящую Пустоту, поскольку в ней не было ничего кроме небольшой каменной поляны, где топорщилось несколько зубчатых скал. За ней, куда ни глянь, расстилалась беззвездная ночь. Впрочем, не совсем беззвездная. Какие-то искорки в ней все же были, и принадлежали они созданиям из морских глубин.

Глубоководная живность, обитавшая в довольно экстремальных условиях, внезапно как никто другой оказалась способна заселять пустые просторы. То есть такие, где лурианцы еще не создали ни единой нити. Выпущенная в никуда, она летала там вполне вольготно, самостоятельно обживая лишенную всего среду. Разумеется, ей тоже требовались источники энергии, каковыми выступали удильщики, неторопливо бороздившие просторы океана Пустоты. Огонек, прежде служивший приманкой для добычи, теперь излучал живительные волны, позволявшие другим существам получать необходимую подпитку. В свою очередь, они трансформировали ее в излучение для целой цепочки флоры и фауны, образуя полноценный и эффективный энергообмен.

Сделав ментальный призыв, Аскин показал одного из удильщиков. У Джулиана аж волосы на голове зашевелились, когда он узрел эту исполинскую громаду, приплывшую из неведомой дали. Ее огонек разгорался по мере приближения, превращаясь из далекой искры в небольшую лучистую звезду. А вокруг удильщика кого только ни кружило!.. Разинув рот, Джулиан созерцал самый настоящий биом, свободно перемещавшийся в бесконечной Пустоте. И таких биомов, стараниями Аскина, становилось все больше, а их наполненность и разнообразие — совершеннее.

Эта случайная встреча даровала Джулиану ответ на еще один важный вопрос. Таланты Синотеи, Оо-т-Ира и даже Аскина не были для лурианцев уникальными. Точнее, сами по себе они считались яркими индивидуальностями, но под землей и в озерах давно процветала жизнь, а пустоту вовсю колонизировали миллиарды различных существ. Вклад новичков состоял в увеличении разнообразия. Каждый из них привносил что-то свое, индивидуальное и присущее лично ему, как привносил это и любой лурианец, внося лепту в бесконечное совершенство мироздания.

Итак, случайно зайдя не туда, Джулиан повидал немало нового и совершил интересное открытие. А заодно и выяснил, что Пространственные двери его, кажется, не особо в чем-то ограничивают. К Оо-т-Иру он все же сходил, как и планировал, но затем, обуянный нездоровым любопытством, принялся соваться во все Лучи подряд. И в итоге, запутавшись в массе безликих переходов, напрочь заплутал.

На поверку Институт оказался намного больше, чем выглядел снаружи. До сих пор Джулиан знал это теоретически. Теперь, растерянно бродя из Луча в Луч, он постигал сию премудрость на практике. Описать, что он видел, привычными ему же словами было просто невозможно, причем фильтр восприятия и так блокировал немало преждевременной информации! Институт Моделирования Разума представлял собой сложнейший комплекс, до отказа набитый такими вещами и явлениями, о которых Джулиан и понятия не имел. И существовал этот комплекс столько условных лет, что в симуляции людей и цифры-то для них не водилось! Однако кое-чего не водилось и в самом Институте. А именно, лурианцев. Давно пожалев о своей затее, Джулиан мечтал найти хоть кого-нибудь, кто вывел бы его из лабиринта бесконечных Транспортных Узлов, связывавших один технологический кошмар с другим, и одно бионаваждение со всеми прочими. И вот, когда надежда на возвращение домой уже растаяла, он наконец-то увидел лурианца. Стоя у какой-то тумбы, большой и черной, тот внимательно изучал что-то сокрытое от постороннего взора. Тумба солидно гудела, а за ней, сколько хватало глаз, рядами тянулось оборудование, напоминавшее горизонтальные шпалерные сетки для винограда. Вот только вместо лозы в их ячейках парили обширные непроницаемые сферы.

Обернувшись на зов, лурианец, облаченный в сплошной светло-коричневый комбинезон, поднял глаза, и их цвет тут же сменился с раздраженно-оранжевого на любопытствующий зеленый.

— Чем могу помочь? — осведомился он, рассматривая взлохмаченного визитера.

Джулиан вкратце изложил суть своего затруднения.

— А что, вас еще не научили напрямую соединять Лучи? — удивился лурианец. — Впрочем, извините за глупый вопрос. Разумеется, нет, иначе бы вы не оказались в такой ситуации.

Версию о том, что Джулиан умел да забыл в силу собственного кретинизма, он явно не допускал.

— Позвольте, я покажу, — предложил он, протягивая ладонь в направлении Двери.

Джулиан не возражал.

Подойдя к Лучу, лурианец повел в воздухе пальцами, и возле светящегося проема появилась объемная схема с массой хитросплетенных элементов. В представлении Джулиана это оказалось нечто вроде консоли, куда можно было задать код доступа к пункту назначения. Само собой, он и понятия не имел, откуда прибыл, но лурианец не увидел в этом проблемы. Вернувшись к тумбе, служившей ему рабочим местом и терминалом, он забрался в ее центр как на трибуну и вызвал целую серию объемных изображений.

— Так, посмотрим из какого вы Юнисанциума, — пояснил он, перебирая сведения из базы данных.

— А вы можете вот так запросто это узнать? — удивился Джулиан.

— Конкретно я — да. Я же все-таки Оператор, — усмехнулся лурианец. — Кстати, разрешите представиться. Меня зовут Агнетто.

После этого он умолк, сосредоточенно копаясь в таком обилии информации, крупинка которой была больше, чем вся симуляция людей за миллиарды лет существования.

Джулиан деликатно молча, не столько не мешая мастеру, сколько собираясь с мыслями. Теперь он понял, что это были за сферы позади тумбы, и в его сознании зарождался всепожирающий смерч вопросов.

— Нашел! — удовлетворенно констатировал Оператор. — Джулиан Слайдертон, архитектор. Юнисанциум Сумени Триста четырнадцать, сиреневый в Ахроновом спектре правой полусферы, Смещение два миллиона три тысячи восемьсот четыре. Симуляция — Человечество, версия… Э-э-э. Маркировку, что ли, обновили?..

Из всей этой научно-технической ахинеи Джулиан только и уловил, что его родная дыра, искусственная и весьма недружелюбная к своим обитателям, была затеряна где-то у черта на рогах. Причем так основательно, что всю информацию по ней не сумел выудить даже здешний специалист. Во всяком случае, сразу. Тот повозился еще немного, прежде чем повел рукой и Джулиан узрел набор собственных движущихся изображений. Витая вокруг трибуноподобной тумбы, они сопровождались примечательными комментариями. Вообще-то лурианцу все это транслировалось прямо в сознание, но Джулиан, еще не готовый к такому восприятию данных, видел их в более привычном ему варианте.

— Что еще интересного обо мне в вашей базе? — без всякой задней мысли спросил он, глядя на самого себя и отчетливо испытывая эффект дежавю.

— А причем тут база? — удивился Агнетто. — Я вывожу сведения из вашего Юнисанциума.

— Как? — опешил Джулиан. — Мне же сказали, что его Вселенная давным-давно угасла! Причем вскоре после моего Извлечения! Угасла и готовится к перезапуску, который наверняка уже произошел сотню-другую раз.

— Да, это так, но сам-то Юнисанциум никуда не делся, — озадаченно протянул Оператор. — Мы перезапустили его в новом Смещении, а оригинал хранится там, где и был. Поднимая сведения о вас, я как бы отматываю временной журнал назад. Изображения, которые вы сейчас видите — фрагменты из вашей подлинной жизни с точностью до последнего атома, потому что это ЕЕ НАСТОЯЩИЕ атомы. Постойте, вам что, об этом совсем ничего не говорили?!.

Джулиан по-лошадиному помотал головой.

— Странно, — заметил Агнетто. — Но только если… — он снова сделал паузу, вглядываясь в потоки информации видимые ему одному. — А! Теперь все ясно! Ваш Куратор — Элайя. У нее свои подходы к работе с Моделями. Она берет на себя особые случаи среди Досрочно Извлеченных.

— Постойте-постойте! ДОСРОЧНО Извлеченных?! — живо навострил уши Джулиан, ибо припомнил суть этого обозначения.

Оператор смутился, подозревая, что ляпнул сейчас нечто очень лишнее. И не только ляпнул, но и показал. Неосведомленность, в которой Элайя держала подопечного, могла быть преднамеренной.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒