ВЕРОЯТНОСТЬ РАЗУМА 5 страница

Метаморфоза с подушкой тоже легко объяснялась. В одном из детских мультиков Джулиан как-то видел очень милую хрюшку, волей обстоятельств забравшуюся в наволочку. Воспоминание о ней вылезло весьма кстати. Спасибо, что сотворенная подушка хотя бы не хрюкала, но витой хвостик у нее был, да и без рыла не обошлось. Что же касалось спинки стула, то ее упругие нити, по которым крошка Джулиан когда-то водил пальцами как по струнам, еще не скоро позволят ему перестать глумиться над арфой. Да, вся эта дичь действительно легко объяснялась, только вот легче от этого не становилось.

Периметр комнаты был защищен от фантазии Джулиана, поэтому он не рисковал соорудить в нем вселенскую воронку. Внутреннее же пространство целиком и полностью принадлежало ему, выполняя все прихоти сознания. Стараясь воплотить привычный интерьер, Джулиан порождал уродца за уродцем, и чем усерднее это делал, тем в большее ошеломление приходил. В конце концов, заставив все вокруг шедеврами взбесившегося абстракциониста, он фигурально пожелал себе застрелиться и тут же воплотил шестизарядный кольт, смотревший ему точнехонько в лоб. Лурианцы бессмертны, но Джулиан по старинке испугался, в том числе того, какие еще опасности способна материализовать его фантазия. Результат не заставил себя ждать. Рядом с кольтом последовательно объявились дробовик, автомат, снайперская винтовка и ручной пулемет, с ленты которого тут же посыпались крупнокалиберные патроны. Следом за ними посыпались апельсинами и ручные гранаты, звеня выпадавшими кольцами. В паре ярдов от Джулиана объявилась пухлая ядерная бомба, подмигивая ему желтым трилистником радиации. Табло ее таймера бодро отсчитало красные цифры от трех до нуля. Первобытный вопль Джулиана утонул в ослепительной термоядерной вспышке.

Оглядевшись, вошедшая Элайя спросила, почему комната пуста, а ее подопечный сидит в уголке, обхватив руками колени, и нервно стучит зубами. Восстановить хронологию событий ей не составило особого труда.

— Впечатляет, — улыбнулась она. — Это отличный способ очистить всю комнату разом. Грубый, но действенный.

— Я предпочел бы обойтись без него, — речь Джулиана напоминала звуки гвоздя, царапающего грифельную доску.

— Тогда учитесь контролировать свое сознание, — предложила Элайя. — В симуляции, будучи младенцем, вы, поди, не сразу освоили свои конечности, а потом хватали все подряд и тянули в рот. Сейчас происходит примерно то же самое, только инструментарий и возможности другие.

— Что-то мне неохота взрывать бомбы до тех пор, пока однажды не получится нечто менее разрушительное, — не слишком мелодично проворчал Джулиан.

На его счастье, ядерное чудовище испепелило только других чудовищ, а помещение и своего творца оставило нетронутым. Во всяком случае, физически. В сознании же до сих пор стоял адский жар и рев атомного пламени, отпечатавшись в нем как пятно от лампочки.

— Позвольте дать вам совет, — присела рядом Элайя. — Вы же архитектор. Представьте в уме привычную рабочую среду. Вносите в свой проект все необходимые детали, а когда закончите — нажмите фигуральную кнопку пуск. И поступайте так до тех пор, пока не научитесь фильтровать мысли и правильно воплощать предметы налету.

Уже с третьего раза получилось. Джулиан воссоздал виртуальную модель, с которой он будто бы работал через компьютер, и отправил ее в трехмерную печать. То есть претворил в жизнь. Протянув ладонь, он со смесью удивления и радости изучал миниатюрную копию Триумфальной арки, выполненную из светло-синего мрамора с белыми прожилками.

— Красиво. Изящно, — удовлетворенно констатировала Элайя, отбросив свои длинные волосы цвета морской волны.

Минутку, а куда подевались золотистые? Прежде напоминая ангела, теперь она больше походила на русалку. Изумрудные топ и специфического покроя штаны, сменившие белое одеяние, еще больше усиливали это сходство. Прежними остались только сандалии, но и они поменяли оттенок. Цвет губ тоже преобразился, что и не преминул заметить Джулиан.

— А что вас удивляет? — осветилась голубым Элайя. — У вас что, было не принято перекрашиваться или переодеваться?

— Но ВАМ-то это зачем?! — выразительно подчеркнул Джулиан. — Вы мне все уши пропели о своем совершенстве, чуждом материальных страстей — и вдруг такие примитивные поползновения.

— Это просто красиво, — пожала плечами Элайя. — Да, формально одежда нам не нужна, да и сами тела не очень. Мы действительно не нуждаемся в материальных ценностях, но нам не чуждо и чувство прекрасного. А выражаться оно может в любой форме: шумящей роще, журчащей речушке, увитой зеленью террасе или новом платье, не говоря уже о прическе. Любуясь очередным творением, мы порой не делаем разницы между дивной туманностью и оперением птицы, восходом звезды и заколкой в волосах.

Слушая эти речи, Джулиан невольно загляделся на Элайю, наглядно сменившую несколько образов не хуже сказочной феи.

— А вы и сами очень красивы, — не удержался он и зарделся, а затем и вовсе пошел переливчатым отсветом смущения.

— Не волнуйтесь, ваши мысли я не читаю. Хотя и догадываюсь, о чем они, — лукаво прищурилась Элайя.

Джулиан зарделся еще больше, но на смену разгоравшемуся стыду внезапно пришло недоумение. Он отметил, что его интерес к этой женщине носил несколько иной характер, существенно отличавшийся от прежнего.

— Это оттого, что ваше тело больше вами не управляет, — спокойно пояснила Элайя, которая, видимо, поднаторела в общении с Извлеченными Моделями. — Нет ни гормонов, ни инстинкта, ни запрограммированного механизма на размножение. Теперь вами владеют исключительно разумные чувства, вызванные чистой симпатией одной сущности к другой. Ведь чувства рождаются не в теле, а в сознании, и в первую очередь ощущение прекрасного. В том числе любовь, которая у лурианцев в большом почете. Вы бы видели, какие изумительные творения выходят у тех наших счастливчиков, кто достиг друг с другом полной душевной гармонии.

— Кое-кто из моих знакомых утверждал, что любовь — это всего лишь коктейль из химических соединений, — машинально припомнил Джулиан. — Говорил, что это физиология, уловка природы — и ничего больше.

— Ну и глупец тот, кто так говорил, — фыркнула Элайя. — Циник, невежа и приземленный глупец. Даже применительно к симуляции в Юнисанциуме. Ваши дочери. Какая уж тут физиология? Да и природа ни при чем. В нее еще хоть как-то вписывается инстинкт заботы о потомстве, но вам, поди, довелось испытывать и нечто большее, не так ли? И ни к какому " химическому коктейлю" это отношения не имело.

— Кстати о моих дочерях! — враз посерьезнел Джулиан. — Что с ними? Вы обещали рассказать!

— Вообще-то я обещала не это. Я обещала прояснить обстоятельства вашего Извлечения, но позднее, когда вы будете готовы, — уточнила Элайя. — Вы еще недостаточно владеете своим телом и эмоциями. Помните, как вы начали перекраивать Инкубатор, где впервые увидели реальный мир? Признаться, я впечатлена. Если бы не защитные барьеры, там бы сейчас шумел океанский прибой. Вероятно, пляж с белым песком и голубыми волнами — ваше мысленное место успокоения.

— Прекратите ходить вокруг да около! Я желаю знать, что случилось! — твердо заявил Джулиан. — Или рассказывайте все начистоту или возвращайте меня обратно! Лучше я буду жалкой симуляцией, зато с Амандой и Сесилией, нежели здесь, среди великих небожителей, но один!

— Вне зависимости от ваших желаний, я не могу вернуть вас к прежнему существованию, даже если бы очень захотела, — отстраненно произнесла Элайя. — Технически, вы давным-давно мертвы.

Эмоциональная стабильность Джулиана и впрямь оставляла желать лучшего. Он то закипал, а то успокаивался. Взбудораженность сменялась флегматичностью. Какая-нибудь мысль, только что взвинчивавшая его до крайности, в следующее мгновение казалась ничего не значащей. Этим и объяснялись перепады в отношении ко всей былой жизни в целом и аварии в частности. Джулиан не забывал ни о драматизме произошедшего, ни о дочерях. Пребывая в стадии адаптации, он словно бултыхался на штормовых волнах своеобразным буем, который то засияет, а то притухнет. Он менялся даже физически, порой наливаясь чрезмерной, будто у скалы, массой, но только для того, чтобы затем стать полупрозрачным не хуже призрака. Иногда сознание Джулиана разгоралось мощью сверхновой. Временами же оно тлело оплывавшей свечой. Пики его умственной активности чередовались с инертным полусуществованием. Взрывной интерес к жизни сменяла полнейшая апатия. В симуляции, хорошо известной ему по прошлой жизни, так вели себя подростки, чья сущность подвергалась гормональной бомбардировке. В реальном мире Джулиан и был условным юнцом. Модель из Юнисанциума засеяли на ниву лурианца. Из бактерии стремительно развивался высший разум, в кратчайшие сроки проходя миллиарды миллиардов лет эволюции. Поведение Джулиана носило спонтанный и плохо предсказуемый характер. Неоднократно намереваясь узнать про свое Извлечение, он регулярно откладывал эту тему в долгий ящик, переключившись на что-нибудь другое. Однако теперь он проявил настойчивость. Настойчивость поистине упертую и даже фанатичную, которой Куратор была вынуждена уступить.

Итак, Джулиан был мертв. Его сознание извлекли в точности до последнего штриха, но хрупкая оболочка симуляции канула в лету. Элайя не просто так упоминала всю уникальность Юнисанциумов. Они представляли собой не жалкую компьютерную программу в духе тамошних Моделей. Набор нулей и единиц можно было копировать сколько угодно, что бы там ни плели про криптографию и прочую примитивную ерунду. Джулиан Слайдертон существовал в единственном экземпляре, и даже лурианцам было не под силу клонировать его тем или иным образом. В этом, собственно, и заключался весь смысл. Извлечение порождало новую личность, по самой своей сути не похожую на остальные.

Как только Джулиан покинул свой Юнисанциум, взирать на него он мог только со стороны. Так, как делали это Операторы и Кураторы. И не только потому, что для его физического воплощения требовалось тело. Допустим, лурианцы предоставили бы ему новую оболочку, чтобы он вновь вошел в свой мир максимально похожим человеком. Похожим на себя прежнего. Загвоздка заключалась в том, что Вселенная Юнисанциума не поддерживала всю сложность сознания лурианца. Воплотившись в человека, даже та же Элайя стала бы таким же, как любой из них; из состояния небожителя вернулась бы на уровень амебы. Хуже того, этот процесс не имел обратной трансформации. Все уникальные черты навсегда утрачивались. Модель Элайи, Извлеченная из симуляции, к прежней Элайе никакого отношения уже бы не имела. Таким образом, формально Джулиана могли вернуть назад, сохранив ему надлежащие воспоминания, но он стал бы другой личностью, имевшей собственное сознание. В глазах лурианцев это смахивало на убийство, которым, строго говоря, технически и являлось. Извлеченный из Юнисанциума, Джулиан сохранил свое " Я" неизменным, как растение, пересаженное из тесного горшка в плодородные земли. Обратный процесс означал необратимое исчезновение его сознания, то есть настоящую смерть.

Пути назад не было. Уничтожение личности с подменой на ближайший альтернативный образ к таковым не причислялось. Роль отца играл бы кто-то совсем другой, пусть и очень похожий на Джулиана Слайдертона, и даже считающий себя таковым. Но ведь он хотел быть с дочерьми САМ, а это было принципиально неосуществимо.

Джулиан пригорюнился. Только теперь он по-настоящему осознал, что в той аварии умер для дочерей навсегда. Умер в момент Извлечения, когда удар грузовика сделал его дальнейшее человеческое существование невозможным. И теперь он не увидит, как Аманда и Сесилия создают семью, растят детей и проживают отпущенную им жизнь, пусть даже в рамках симуляции. Или увидит?!. Операторы и Кураторы! Они же наблюдают за Вселенными Юнисанциумов и даже общаются с тамошними Моделями! Охваченный этим соображением, Джулиан тут же насел на Элайю.

Все оказалось еще хуже, чем выглядело до сих пор. Умер не только Джулиан. Аманда и Сесилия тоже не существовали. Причем давно. Миллиарды лет назад, если судить по привычному для него времяисчислению. В Юнисанциуме, откуда извлекли Джулиана Слайдертона, уже погасла последняя звезда. Галактики, слетевшись обратно, были поглощены Черными дырами, а те, слившись воедино, сжались до одной бесконечно малой точки. Отработав полный цикл, Юнисанциум ожидал загрузки новых директив и перезапуска, чтобы вновь породить очередную Вселенную очередным же Большим взрывом, стартовавшим по команде Оператора.

— Я так понимаю, мои дочери оказались недостойны милости Извлечения, — выдавил убитый горем Джулиан.

— Я искренне сожалею, — судя по световой волне, ничуть не слукавила Элайя. — Сожалею и о вашей утрате и о том, что ваши дочери не последовали за вами. В основаниях для Извлечения родственные связи ничего не значат.

— Да что вы можете об этом знать! — вспылил страдавший отец. — У вас же никогда не было детей!

— Ошибаетесь, — внезапно возразила Элайя.

— Как? — невольно растерялся Джулиан. — Вы же говорили, что утратили возможность к воспроизводству.

— Я прекрасно помню, что вам говорила. И там не было ни слова о том, что я не стала матерью ДО того, как Энергетика Воплощения Жизни создала Институт Моделирования Разума, — с каким-то необычным излучением неторопливо произнесла Элайя.

Седая горная вершина, видавшая рождение и закат цивилизаций, в сравнении с Элайей не тянула даже на зародыша. Ее возраст исчислялся поистине запредельным промежутком, каковой Джулиан все еще не в состоянии был постичь. Ведь только такие лурианцы и допускались до работы Куратором. Такие, какие лучше других знали и помнили, что значит давать жизнь. Джулиан пребывал под обманчивым впечатлением, которое производил на него вид красивой женщины. Фактически же перед ним витала чистая энергия, принявшая таковую форму, и эта энергия была стара как само мироздание. Когда-то, давным-давно, она породила несколько других энергий, живущих и поныне. Дети Элайи разлетелись по всему сущему и занимались своими делами в таких измерениях, о которых Модели из симуляций и слыхом не слыхивали.

Услышав это откровение, Джулиан оторопел и даже устыдился. Устыдился того, что Элайя выглядела немного грустной из-за слов, которые он бросил ей в лицо.

— Я и подумать не мог… — пробормотал он, испытывая растущую неловкость.

— Ваша реакция естественна, — прояснив затуманившийся взор, улыбнулась Элайя. — Не переживайте, вы не сказали ничего плохого. Но одновременно усвоили важный урок. Не беритесь судить о том, чего не знаете. И даже когда узнаете — постарайтесь обходиться без осуждения. Это, кстати, два разных понятия.

— Не суди — да не судим будешь! Где-то я это уже слышал, — не удержался Джулиан.

— Между прочим, я отнюдь не подразумевала всепрощение, — наставительно заметила Элайя, прекрасно поняв, откуда был брошен камень. — Более того, его нет и в ваших религиях. Да, они его проповедуют, вот только их высший судия сам всепрощения не придерживается. Иначе пресловутый ад был бы пуст.

— В ад вы сейчас превратили мою жизнь, сказав, что моих дочерей больше нет, и я их никогда не увижу. Я вот, вашими стараниями, здесь, а они… — вернувшись к своему горю, тихо произнес Джулиан.

— Смириться с утратой всего, что было вам прежде дорого — непростая, но обязательная веха на пути вашего рождения, — так же тихо сказала Элайя, положив ладонь ему на плечо. — Прошлое должно остаться в прошлом, каким бы важным оно ни казалось и сколько бы чувств не вызывало. Только так вы сможете двинуться дальше.

— Я совсем не могу их увидеть? Сесилию и Аманду. Хотя бы на видео, фото или чем вы тут пользуетесь? — шмыгнул носом Джулиан.

— Не стоит. Поверьте моему опыту, вам станет только хуже, а процесс адаптации замедлится, — вздохнула Элайя.

Дышать, кстати, лурианцам было совершенно не обязательно, как и осуществлять какие-либо другие физиологические потребности. Жесты тела они использовали как эмоциональную составляющую, особенно в общении с Моделями или недавно Извлеченными. Элайя выражала Джулиану свое сочувствие, искренне разделяя его горе, и ее вздох очень гармонично дополнял игру света фигуры и глаз.

Фотография появилась из ниоткуда. Только что ее не было — и вот она прямо-таки просится в руку, возникнув перед вспыхнувшим взором Джулиана. Он воплотил ее сам, припомнив о своих новых способностях. Воплотил — и тут же испустил вздох разочарования. Аманда и Сесилия получились только частично. Их улыбавшиеся лица затуманила размытость, похожая на ту, которой веет дыхание осени, плачущей за окном косыми слезами дождя. Джулиан попробовал снова — и снова не вышло. Причем не вышло даже в пресловутой " компьютерной мастерской", породившей Триумфальную арку. Заскрежетав зубами, он принялся клясть свою дефективную фантазию.

— Не надо себя ругать. Вы тут ни при чем, — слегка сжала его плечо Элайя. — Разве вы не чувствуете? Это работает тот же защитный механизм, который не позволял вам запоминать мое лицо. Вы очень живо воскрешаете в памяти своих дочерей и воплощаете их невероятно искусно — не чета всем вашим прежним опытам. Просто вам не позволяют надлежаще завершить этот процесс.

Она тут же ойкнула. Боли лурианцы не испытывали, но определенное давление, сообщавшее о мере взаимодействия с окружающим — очень даже. Схватив Элайю за предплечья, Джулиан принялся выпрашивать у нее отключение фильтра. Точнее, едва ли не вытрясывать.

Не выдержав прочувственных словесно-физических уговоров, Элайя сдалась. Ворча, что еще об этом пожалеет, она протянула руку перед собой и посмотрела куда-то в пространство. Ее глаза засветились особым образом, а пальцы совершили легкое мановение, словно отметали какой-то невидимый барьер.

— Готово, — констатировала она. — Касательно ваших дочерей фильтр снят. Система больше не станет вам мешать воплощать их образы. Однако все остальное она по-прежнему сверяет с архивом, так что не пытайтесь воссоздать здесь подобие своей прежней жизни.

Джулиан тут же проверил ее слова на практике. К его величайшей радости очередная фотография вышла лучше некуда, да еще и с объемным эффектом. Мгновенно сделав ее больше, он силой мысли переместил ее на стену и закрепил там как центр экспозиции.

— Хочу вас еще кое о чем предупредить, — наставительно сказала Элайя. — Сейчас я дала вам больше свободы, чем планировала. Постарайтесь все не испортить.

— Что могут испортить фотографии? — пожал плечами Джулиан, умиротворенно созерцая дорогие ему образы.

— Не фотографии. А подобия ваших дочерей, — очень серьезно произнесла Элайя. — Если я увижу здесь их псевдоживые куклы, всякому исключению с фильтром придет конец.

— Простите, что? — откровенно не понял Джулиан.

Процесс его адаптации предполагал получение теоретических сведений, выстроенных в надлежащем порядке. Сейчас, создав незапланированную ситуацию, он вынудил нарушить этот порядок и услышал то, что предназначалось для его ушей гораздо позднее.

Лурианцы не творили себе подобных, но создавать жизнь как таковую очень даже могли. Это происходило повсеместно, от галактических масштабов до обычного окружения. Иную беседку или террасу увивала настоящая цветущая зелень, подлинная до самой микроскопической частицы. Сады и аллеи представляли ее во всей красе воплощающего искусства. Каждый листик, каждый лепесток был живым, и дыхание этой жизни ощущалось абсолютно во всем. В долинах, где шумели леса, качая исполинскими кронами, на лугах и холмах, чей травяной ковер усеивали полевые цветы, в реках и озерах, плескавшихся упоительной свежестью, и горных кручах, чьи замшелые громады светились своей неотразимой прелестью. Лурианцы не разменивались на иллюзии — они воплощали жизнь натуральнее некуда. И каждое их творение поднималось на очередную ступень бесконечного пути к совершенству.

Как Модель, еще не прошедшая все этапы Извлечения, Джулиан был ограничен в своих возможностях не только институтскими барьерами безопасности, но и собственным неразвитым сознанием. Создать поистине живое существо он пока не мог. Чего не скажешь о ПОДОБИИ живого существа, по сути синтетической копии, но копии очень правдоподобной и даже ведущей себя довольно убедительно. Пример? Робот. Обычный робот или андроид, как его именовали люди из Юнисанциума Джулиана. То есть человекоподобная машина, призванная имитировать реального человека. Но вы только представьте себе, ЧТО ЭТО получится за машина, если ее породит разум лурианца, пусть даже на самой заре своего развития. Тот, прежний Джулиан Слайдертон если бы и отличил родную дочь от подделки, то уж точно не сразу.

Вид у Элайи, изучавшей, как повлияли эти сведения на Джулиана, был довольно скептический. Она откровенно подозревала, что он предпримет какую-нибудь нежелательную попытку материализации, но вслух этого не говорила. Лурианцам было присуще доверие, даже если оно касалось древней, как мироздание, высшей формы жизни к тому, кто сейчас уподоблялся шкодливому и непослушному ребенку. Говоря иным языком, даже придвидя будущее, Элайя не отчитывала за то, чего еще не совершено. Вероятность того, что подопечный пренебрежет всеми рекомендациями, она оценивала как высокую, но не стопроцентную. Причем и в последнем случае она позволила бы ему наступить на фигуральные грабли. На некоторых ошибках лучше учиться самому.

— Я могу на вас положиться? — спросила Элайя, мерцая глазами так, будто пыталась проникнуть в самые глубины сознания Джулиана.

— Вполне, — лаконично ответил тот.

Вероятность потенциального нарушения, мысленно просчитанная Элайей, тут же заметно возросла, но она не подала и виду.

— Пожалуй, пока что с вас хватит, — дружелюбно пропела она, озаряясь приятным бежевым светом. — Давайте-ка отложим все заумности на потом и займемся вашим внешним видом. Так сказать, совместим приятное с полезным.

Видок у Джулиана и впрямь был не очень. Взрыв ядерной бомбы, успешно смоделированный его взвинченным сознанием, всклокочил волосы и опалил одежду. Похожая на больничное облачение, лучше она от этого ничуть не стала, зияя до сих пор тлевшими прорехами. Оглядев себя в зеркало, Джулиан признал необходимость косметической перемены. Поведя руками, Элайя быстро вернула ему нормальный вид, а затем предложила совместно соорудить приличный гардероб. За этим занятием они и провели остаток ее нынешнего посещения.

Кот был как настоящий. Во всяком случае, пока полеживал на подоконнике, блаженно жмурясь и тихонько мурлыкая. Кремовая шерстка прекрасно сочеталась с темной мордочкой и лапками, отсвечивая каждой пушинкой. Порой он шевелил хвостом, словно играя с невидимым котенком, а временами приоткрывал синие глаза и зевал, топорща усы. Большего он пока не умел, но и это произвело на Элайю немалое впечатление. Другое впечатление на нее произвела стена, превращенная Джулианом в мемориал Сесилии и Аманде. Кота Элайя похвалила, насчет стены промолчала. В глубине души она оценила все качество экспозиции, выглядевшей невероятно натурально и прямо-таки светившейся запечатленной там жизнью. Многочисленные фотографии воссоздавали сцены из былой жизни, а на некоторых девушки даже двигались, как в зацикленном коротком видеоролике. Их дополняли барельефы и даже скульптурная композиция, пристроенная на отдельной полочке. Творческий талант Джулиана, полет его мысли и мироощущение были на высоте. Вот только это была экспозиция не жизни, а боли. Той боли, которая разрывала Джулиана и будет разрывать, пока он не смирится с потерей и не отпустит прошлое. Однако Элайя оставила все как есть. Страдая у своей стены, Джулиан раскрывался сильнее и быстрее, чем ожидалось. Как многоопытный Куратор, Элайя не могла этого не отметить, отчего пока и не приняла решение, как ей следует поступить.

Комната качественно соответствовала коту. Следуя рекомендации, Джулиан не создавал примитивных вещей, концентрируясь на чем-нибудь хотя бы условно полезном. К примеру, зубная щетка не вписывалась в его новое амплуа, а вот каминная полка, заставленная прелестными безделушками — очень даже. Она отдавала дань красоте, которую Джулиан постарался воплотить во всем, что сумел воспроизвести. Воплотить с элементами новых возможностей. Ковер, устилавший кленовый пол, обладал очень затейливым узором, и этот узор периодически менялся, перестраивая пушистый ворс. Кораблик в бутылке был выполнен с подлинным мастерством, и в первую очередь оно проявлялось не в корпусе или такелаже, а волнах, бушующих вокруг качавшегося на них парусника. Парящая люстра изображала Солнечную систему, пусть и смоделированную с ошибками, но простительными архитектору, а не астроному. Игра ее подвижного света, менявшаяся от положения небесных тел, закономерно меняла и освещение комнаты. Подходящее применение нашел и стол, больше не сквозивший первобытным примитивизмом. Нет, сам по себе он выглядел довольно простым, однако это не относилось к его убранству. Там, протянувшись от края до края, воплотилась подлинная фантазия архитектора.

Джулиан всегда любил модели. Любил их с раннего детства и ничуть не разлюбил позднее, когда стал маститым профессионалом. Свои проекты он неизменно дублировал в миниатюрном виде, не ограничиваясь трехмерным изображением в компьютере. Макет мог создаваться как до, так и после претворения проекта в жизнь, но создавался всегда, отдавая дань страсти Джулиана. Теперь, обретя новые возможности, эта страсть выходила на новый уровень. Изучая то, что она породила, Элайя одобрительно кивала, оценивая прогресс своего подопечного.

На столе выстроился целый город. Точнее, один из его кварталов, представлявший собой единый архитектурный ансамбль. Постаравшись на совесть, Джулиан уделил внимание даже самым мелким деталям. Его бывшие коллеги, доведись им увидеть такое, наверняка бы решили, что это настоящий ландшафт, просто транслируемый с высоты птичьего полета. Гармоничный комплекс зданий не менее гармонично комбинировался с дорожками и лужайками, а деревья в зеленой зоне удачно сочетались с несколькими каналами. Крыши высоток были оборудованы соцветием коптерных площадок, а выезды из подземных паркингов располагались таким образом, чтобы беспрепятственно вливаться в транспортные потоки. Не менее продуманно разместились и парковки наземные, включенные в сеть дорог и мостов. Многоярусность, спроектированная довольно эффективно, оптимизировала перемещение условных жителей, делая для них равнодоступными все зоны квартала. Самих жителей, как и автомобили, представляли миниатюрные модели. Подвижностью их не наделили, но выглядели они очень натурально, будто и впрямь были живыми, но застывшими во времени.

— Вы делаете успехи, — изучив детализованный макет, констатировала Элайя.

Кружа вокруг стола, она хорошенько рассмотрела все до последней мелочи. Джулиан отчего-то беспокоился, но, вероятно, ввиду ожидаемой критики. Услышав вердикт, он сразу посветлел лицом.

— Вот только с парковками вы зря, да и местами для летательных аппаратов — тоже, — заметила Элайя. — Для вашего ПРЕЖНЕГО мира задумано очень даже неплохо, но для реального вся эта транспортная инфраструктура не имеет смысла.

— Почему? — машинально осведомился Джулиан.

— А как, по-вашему, перемещаются в пространстве те, кто создает Юнисанциумы? Неужели на колесном, винтовом или реактивном транспорте? — задорно рассмеялась Элайя.

— Понятия не имею! Вы же мне не сказали! — не без досады парировал Джулиан.

— Ваша правда, — кивнула Куратор. — Что ж, давайте я вам наглядно это покажу, чтобы впредь ваши мысли текли по более продуктивному руслу.

Джулиан не возражал. Взяв его за руку, Элайя направилась к выходу из комнаты — туда, где виднелся дверной барьер, который ничуть не препятствовал ей, но до сих пор не пропускал Извлеченную Модель непроницаемой дымкой золотистого света. На сей раз он вообще никому не помешал. Ступая в дверь вслед за Элайей, Джулиан прикрыл глаза, невольно ожидая привычное упругое сопротивление. И тут же исчез. В комнате остался только кот, проводивший хозяина взглядом синих глаз. Кот, и тот, кто шевельнул занавеску в одном из окон смоделированной высотки. Впрочем, она, должно быть, колыхнулась совершенно случайно.

Большое круглое помещение, мягко отсвечивающее белым, опоясывало множество дверей, похожих друг на друга как близнецы. Джулиан не успел прикинуть, сколько их там насчитывалось хотя бы приблизительно, как Элайя увлекла его в один из залитых светом проемов. В отличие от него, она прекрасно ориентировалась в однотипной структуре и вполне понимала, куда шла. Точно так же она повела себя и дальше, когда оба очутились в длинном коридоре с шеренгами боковых проходов. Джулиан вроде бы увидел кого-то впереди, но Элайя утянула его в восьмую по счету арку. Пройдя сквозь очередную световую дымку, Джулиан невольно сдержал шаг, а потом и вовсе остановился, жадно озираясь.

Вокруг расстилалась зелень. Круглую, похожую на арену площадку окружал изумрудный газон, где колыхалась невиданная трава, усеянная искорками крошечных цветов. За ней покатыми шеренгами возвышались кусты, чередовавшиеся различными оттенками листьев. Они, в свою очередь, сменялись деревьями, по мере удаления превращавшимися в настоящий лес. Что-то мелодично журчало. Проморгавшись, Джулиан узрел фонтан, бьющий из загадочной красивой структуры. Его многочисленные струи неторопливо перемещались в пространстве, а вода, падая в неглубокий бассейн, колыхала листы цветущих кувшинок. Он тут же уяснил, отчего вся панорама медленно сдвигалась. Бассейн с фонтаном поворачивался вокруг своей оси, и поворачивался он вместе с теми, кто выходил из его центральной части, снабженной световой дверью. Прямо от нее, протянувшись до края бассейна, вела дорожка из гигантских водяных лилий. На одной из них и стоял ошеломленный Джулиан, созерцая все это сверкающее великолепие.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒