ВЕРОЯТНОСТЬ РАЗУМА 1 страница

Стр 1 из 31Следующая ⇒

Оглавление:

ВЕРОЯТНОСТЬ РАЗУМА.. 3

– 1 –. 3

– 2 –. 29

– 3 –. 88

– 4 –. 146

– 5 –. 193

– 6 –. 235

– 7 –. 279

– 8 –. 325

Координаты для связи с автором:

http: //www. imi. su

E-mail: letter@imi. su

ВЕРОЯТНОСТЬ РАЗУМА

Разумная жизнь

в чужих интересах.

– 1 –

Мелкий моросящий дождь настроения не прибавлял. Промозглая сырость, пришедшая с затяжной непогодой, веяла дыханием поздней осени. Ее источал каждый опавший лист, вплетенный в орнамент газонов, каждая травинка, еще тянувшаяся к небу слабеющей зеленью, каждое дуновение ветра, визгливо налетавшего россыпью холодных капель. Рваные, дымчато-сизые тучи грозились могучими штормами, но только и огрызались, что редкими сиюминутными ливнями, уносимые к горизонту клочьями бесформенной ваты. Деревья, набухшие от влаги, качали незрячими ветвями, будто пытались нашарить, куда подевались их некогда пышные кроны. От влаги набухла и земля, сочась ей большими и малыми ручейками. Растекаясь по тротуарам, они собирались в лужи, хлюпающие под торопливыми ногами, а у ливневых стоков превращались в реки и водопады, старательно создававшие наводнение. Чернея на асфальте, лужи то подергивались рябью, мелко дрожавшей в свете уличных фонарей, а то отражали сами фонари, окруженные рассеянным желтоватым ореолом. Короткий день угасал оранжево-лиловой дымкой. Ему на смену наливалась россыпь городских огней, чье колебавшееся марево озаряло низко бегущие тучи.

Красный. Треклятый светофор был в своем репертуаре, усердно стараясь омрачить и без того унылый день. Впрочем, он всегда старался его омрачить, в любое время года и суток. Кто бы ни запрограммировал эту гнусную штуковину, он наверняка обладал даром ясновидения, иначе как объяснить, что та с непостижимой точностью включала запрещающий сигнал в самый неподходящий момент. Не просто включала — заставляла ждать полный цикл, который запускался аккурат на последних шагах у пешеходного перехода. Полный, ни больше, ни меньше. И лишь потом ненадолго даровала зеленый свет, позволяя миновать оживленную, регулярно погрязавшую в пробках улицу. Казалось бы, подобное поведение светофора объяснялось простой случайностью. Да, возможно. Вот только эта случайность с каждым годом вызывала все больше вопросов, поскольку те шли и шли, а он всегда вел себя вызывающе одинаково. Обмануть его можно было только одним способом — углядеть сигнал и таймер издали. Тогда, либо замедлив, либо ускорив шаг, удавалось подойти аккурат к зеленому свету. Во всех остальных случаях светофор заставлял ждать полный цикл до последней секунды. Заставил он ждать и сейчас. Задумавшись, Джулиан напрочь забыл про окружающий мир, отчего тот не преминул напомнить о себе вышеупомянутым образом.

Все-таки интересно, какая именно нечисть умудрилась сделать так, что дурацкий перекресток вел себя неизменно гадостно? Пятнадцать лет наблюдений — это вам не взятая наобум выборка, это кое-что. Созерцая светофор, лучивший душу насыщенно-красным индикатором, Джулиан размышлял, каких именно благ пожелал бы его создателю. Пожалуй, обычного пребывания в геенне огненной маловато — тут надо бы чего поизобретательнее. Например, заставить этого гения самолично страдать от собственной поделки до скончания времен, да так, чтобы ее работа всегда срывала жизненно-важную встречу. Или чтобы он переключал все сигналы вручную, и в жар и в стужу стоя на одном и том же месте. Само собой, тоже вечно. Согретый столь теплыми мыслями, Джулиан начал расплываться в улыбке, когда его охладила плеснувшая волна. Охладила в самом прямом смысле. Сток, обустроенный в придорожном бордюре, окончательно перестал справляться с набегавшей водой. Накапливаясь на проезжей части, она заливала колеса автомобилей. Один из них, спеша миновать копившийся затор, поддал газу, чем и вызвал целый веер леденящих брызг.

Чертыхнувшись, Джулиан отскочил, да поздно. Теперь ему только и оставалось, что отряхивать с колен стекавшую воду, не отличавшуюся кристальной чистотой. Брюки основательно промокли. Песок, налипший на черную, в полоску, ткань, тоже удовольствия не доставлял. Пользуясь его замешательством, светофор любезно засиял зеленым светом. Джулиан едва не прозевал его коварный маневр, уловив какое-то движение, да и то краем глаза. Это пешеходы, прежде стоявшие рядом, гурьбой переходили улицу. Табло отсчитывало последние секунды, когда он, спохватившись, ринулся по залитой зебре. В ногах тут же яростно захлюпало, но Джулиан перебегал уж как придется, не горя желанием выжидать новый светофорный цикл. На противоположный тротуар он вылетел уже на красный, а за его спиной тут же двинулись машины. Мысленно погрозив перекрестку кулаком, он в очередной раз проклял его создателя и двинулся к метро.

Как и у многих, жизнь Джулиана Слайдертона носила размеренный характер. Будние дни посвящались работе, к которой, следуя неизменным маршрутом, удобнее всего было добираться на подземке. Выходные протекали более разнообразно, от беспробудного сна, отдававшего дань вселенской лени, до поездок за город для велосипедных прогулок и барбекю на свежем воздухе. Во всяком случае, когда это позволяла погода. К нынешней пятнице она не благоволила, поэтому Джулиан никуда не собирался. Выйдя из подземки, он направился домой, предпочитая немного пройтись даже в такую сырость. Точнее, в ближайший к дому магазин, чтобы пополнить продуктовые запасы. С набитым холодильником и спится спокойнее и работается лучше, а Джулиан собирался сделать и то, и другое. Субботнее утро он точно проведет в постели, а затем, раз уж дожди испортили уикенд, засядет за компьютер и неторопливо займется проектом. Ведь для этого ему совершенно необязательно посещать офис.

Профессия архитектора предполагала возможность заниматься делами удаленно, где угодно и когда угодно, а присутствие на рабочем месте больше зависело от прихоти босса, нежели прямой необходимости. К сожалению, босс Джулиана относился к тем руководителям, которые наглухо закоснели в нелепых часовых рамках. Для них показателем эффективности сотрудника считалось лишь время в стенах фирмы, и его следовало блюсти от сих до сих. Именно поэтому Джулиан проводил все будни в офисе, хотя по роду занятий мог появляться там куда реже и вообще нерегулярно. Кстати об архитекторах! Здание, чей первый этаж занимал магазин, не иначе проектировал тот же вредитель, на чьей совести был окаянный перекресток, либо его близкий родственник. Вход располагался крайне неудобно, что хорошо ощущалось в непогоду, а эффективность внутреннего пространства оставляла желать лучшего. Колонны, поддерживавшие свод, торчали к месту и не к месту, а комбинация стеллажей и полок окончательно превращала магазин в некое подобие лабиринта. Особенно тогда, когда его сотрудники за каким-то дьяволом меняли привычное расположение товаров, заставляя обходить все по нескольку раз.

Криво улыбнувшись тележкам, выстроившимся тремя чинными рядами, Джулиан вооружился корзинкой на колесиках. Знал он эти тележки. Надоело время терять! Вложенные одна в другую, они стояли в ожидании покупателей, вроде как обязанные выдвигаться легким движением руки. Их конструкция выглядела проще некуда, отчего было поистине загадкой, каким образом и за что она регулярно умудрялась зацепляться? Тянешь тележку, как дурак, хлопаешь глазами и никак не можешь понять, что там в сетке металлических прутьев ее держит, и держит намертво. С некоторых пор, умудренный опытом, Джулиан брал тележку только тогда, когда она стояла отдельно от остальных, либо же задвинутой не до конца. Во всех остальных случаях он обходился упомянутой корзинкой.

Раздвижная дверь раскрылась беспрекословно. Если ее не касаться, она никогда не вызывала нареканий, отчего Джулиан давным-давно зарекся попадать промеж смыкавшихся створ. Стоило вступить с ними в контакт — и они почти всегда выходили из строя, превращаясь в неподвижную, жаждавшую грубой силы преграду. Джулиан не знал, везет ли персонально ему, или дверь вела себя омерзительно со всеми покупателями. Он лишь научился избегать неприятных последствий, не желая расплачиваться за капризную технику. Джулиан вообще не ходил бы в этот магазин, предпочитая другой, где и тележки вели себя цивилизованней и двери проявляли куда больше радушия. Увы, он находился вблизи от дома, из-за чего плюсы перевешивали минусы.

Само по себе стремление мерчандайзера было понятно. Оно заключалось в том, чтобы выставить как можно больше продукции в заведомо ограниченной площади. К сожалению, эта ретивость регулярно оборачивалась неприятным побочным эффектом. Вытаскивая облюбованный товар, словно нарочно запрятанный глубже остальных, Джулиан цеплялся за соседние ряды, намеревавшиеся одарить его своим содержимым. Ну а не его, так хотя бы пол, куда они так и норовили осыпаться, вынуждая действовать с предельной осторожностью. Тут либо станешь акробатом, подхватывая все вот это вот на лету, либо обретешь ловкость карманника, умеющего аккуратно достать желаемое. Акробата из Джулиана не вышло, поэтому он пошел по второму пути, более осторожному и куда менее затратному. Сердце, конечно, екало, когда рука, запущенная глубоко в какой-нибудь ряд, пыталась извлечь оттуда желаемое и не обрушить с полки все окружающее, но обычно обходилось без последствий. Облегченно выдыхая, Джулиан укладывал в тележку бутылку пива или стеклянную банку с овощами, после чего неторопливо шагал дальше.

В принципе, курильщики такие же люди, как и все, как бы на них не ополчались сторонники здорового образа жизни. Они имели полное право на свою привычку, без разницы, вредная та или нет. И никто не смел им указывать. Джулиан не любил их отнюдь не за табачный дым, который ему ничуть не мешал. Складывалось ощущение, что они поголовно предпочитали исключительно дефицитные марки, а применительно к магазину это выглядело всегда одинаково. Продолжительно порывшись на стеллаже, продавец беспомощно разводил руками, после чего тратил еще несколько минут на поиски запрошенных сигарет. Все это время очередь терпеливо ждала, пока их отыщут, либо же курильщику объявят, что ему придется уйти с пустыми руками. Но сразу ли уйти? Не получив желаемого, иной из них начинал проявлять фантазию, а продавец снова перерывал прилавок, пытаясь ее удовлетворить. Ведь эта фантазия, само собой, опять выражалась исключительно в специфическом виде, требующем наличия чего-нибудь особенного. На черти какой по счету марке курильщик сдавался, приобретал любые предложенные сигареты и удалялся, согретый теплой и молчаливой ненавистью других покупателей. В том числе и Джулиана. Утомившись столь раздражающему однообразию, он взял себе за привычку спокойно задавать очереди вопрос, есть ли перед ним желающие купить табачные изделия. Если таковые выявлялись, он не ругался, а направлялся к соседней кассе. Само собой, предыдущая очередь двигалась без задержек, поскольку курильщик обычно сразу получал желаемое. Однако в конечном счете Джулиан все-таки выигрывал, принимая во внимание не частное, а среднее затраченное время.

К сожалению, выявить всех проблемных покупателей было невозможно, и за примерами далеко ходить не приходилось. Несмотря на рост безналичных платежей, многие все еще расплачивались наличностью. Само по себе это не вызывало особых нареканий, но только до тех пор, пока не попадался очередной человек-барьер. Он либо мучительно долго рылся по карманам, пытаясь набрать мелочь на сдачу, либо со скоростью улитки отсчитывал требуемую сумму как таковую. Джулиан сохранял ледяное спокойствие, поскольку затянувшаяся заминка от него не зависела, а воспитание не позволяло ему проявить грубость. Ведь даже предложение оплатить чужой товар — лишь бы создатель затора побыстрее убрался восвояси, — могло быть воспринято резко отрицательно.

С возвратниками получалась отдельная история. Обнаружив в чеке некое несоответствие, обычно крайне незначительное, поборники справедливости немедленно начинали затяжную баталию во имя пресечения преступных обогащений. Очередь, томящаяся позади, радеющих за правое дело ничуть не смущала. Ведь ее интересы тоже отстаивались, поэтому и препирательства с кассиром, и вызов менеджера, и упоительно долгое переоформление товара — вся эта возня, безусловно, стоила потраченных на нее усилий. Вот только святые, кровью и потом выстраданные центы оборачивались сотнями, тысячами, десятками тысяч долларов, которые теряли другие люди, застрявшие из-за очередного крестоносца. Сам Джулиан, обнаружив какую-либо ошибку, никогда никого не задерживал. Как максимум, он обращался к свободному сотруднику, и то если неточность носила серьезный и потенциально намеренный характер. Увы, свихнувшаяся касса или повисший платежный терминал обезоруживали любую прозорливость и желание обойтись минимумом задержек.

Отдельную категорию составляли роботы, запрограммированные в примитивном доисторическом режиме. Не в силах нарушить заданный алгоритм, они покорно дожидались, пока кассир пробьет им весь товар, и только тогда, покончив с оплатой, начинали его упаковывать. Разумеется, неторопливо хватая предметы по одному и неторопливо же их укладывая аки величайшую во вселенной ценность. Кассир тем временем постигал дзен, выходя за пределы трехмерной реальности. Ему ведь приходилось пробивать товар следующего покупателя и ставить его туда, где благодаря устаревшему роботу не оставалось места даже для поздравительной открытки. Глядя на эти манипуляции, Джулиан только вздыхал. Лично он, памятуя о тех, кто стоял за ним, ловко и быстро паковал свои покупки, причем незамедлительно, а не дожидаясь, когда кассир посчитает их все до последней. Таким образом, он забирал пакеты сразу после оплаты, не задерживая очередь загроможденным прилавком. К сожалению, так поступали далеко не все, но поведение Джулиана от этого не менялось. Регулярно сталкиваясь с различными препятствиями, он старался делать так, чтобы не множить их самому.

Между прочим, хорошо уложить продукты в пакет — целое искусство, так что не стоит недооценивать услужливых работников гипермаркетов. Поверьте, если у пластиковой упаковки имеются выпирающие части, то существуют они только с одной целью — этот самый пакет продырявить, причем желательно так, чтобы он разорвался наиболее неприятным образом. Вершиной успеха считается прорезанное дно, куда благополучно вываливаются все покупки, а вишенкой на торте становится лестница, пешеходный переход или оживленная парковка, где сие знаменательное событие произошло. Умудренный опытом, Джулиан складывал продукты очень умело и рационально, но всякий раз убеждался, что как ни старайся, а что-нибудь все равно да торчит. Разумеется, это " что-нибудь" постоянно поддевалось ногами, отчего руки с пакетами приходилось разносить подальше от тела. Увы, подобный трюк кратно усиливал наступление усталости, и вскоре пакеты снова начинали цепляться за ноги, не предвещая своим разнузданным поведением ничего хорошего. Сколько там было пешком от магазина до дома? Три минуты? Когда дыхание сопит и сбивается, а мышцы ноют будто после долгой непривычной пробежки, они превращаются в целую вечность. Поистине, дотащить все до квартиры, причем в целости и сохранности, смахивало на настоящий подвиг.

Дом, милый дом. Поставив пакеты в прихожей, Джулиан замкнул входную дверь, после чего разулся и отнес их на кухню. Есть такая старинная игра под названием " Тетрис". Там спускаются различные геометрические фигуры, а задача играющего расположить их наиболее эффективным образом. В случае с холодильником ее вполне можно было назвать " Холодетрис". Двустворчатый, обладающий внушительным внутренним объемом, он вдруг становился необычайно тесным при попытке уместить в нем не так уж и много продуктов. Хуже того, любое нагромождение сулило настоящий оползень, начинавшийся сразу после открытия дверцы. Казалось бы, не так уж и сложно расставить все аккуратно и компактно, особенно если обладать хорошим пространственным чутьем. Увы, на практике выходило иначе. Что бы вам ни понадобилось в холодильнике, оно обязательно заставит вас вынуть половину содержимого полки, а то и больше. Джулиан давно усвоил эту нехитрую истину и поступал соответствующе, найдя золотую середину между заполнением полок и удобством их опустошения. Жертвуя общей вместимостью, он сохранял себе душевное здоровье, когда практически сразу доставал желаемое, а не вытаскивал все подряд в поисках какой-нибудь запропастившейся банки. Вот и на этот раз он разложил все так, чтобы впоследствии не пожалеть о проявленной недальновидности.

Со стороны могло показаться, что Джулиан Слайдертон — зацикленный педант, обуянный каким-то психологическим расстройством. Такое предположение было в корне не верно. Он не боролся с физикой вещей, поскольку с годами уяснил, что это заведомо провальное дело. Та всегда побеждала. Он лишь нащупывал обходные пути, но не в силу какого-то заскока, а для оптимизации собственной жизни. Так или иначе, вокруг все традиционно цеплялось, падало, куда-нибудь закатывалось или норовило любым другим способом доставить побольше неприятностей. Джулиан их минимизировал, что шло на пользу как его нервам, так и свободному времени. Из его холодильника не сыпались бутылки с молоком, заставляя проводить уборку кухни, в раковине не бились тарелки, и уж тем более не слетали с полки при попытке достать одну из них. Ковер лежал на полу таким образом, что споткнуться о него становилось в принципе невозможно. Шампунь в ванной не провоцировал тянуться за ним с риском для жизни, а растения в горшочках располагались очень удобно для полива, не вынуждая демонстрировать чудеса эквилибристики. Ну и кружка никогда не проливалась, заботливо поставленная так, чтобы не опрокинуться даже при очень неосторожном жесте.

Нет, Джулиан не был педантом и не страдал каким-либо расстройством. Спокойно и осмысленно он облегчал себе жизнь в мелочах, чтобы с большей энергией и желанием посвящать ее чему-то более важному. Хлебнув горячего, свежезаваренного чая, он поставил любимую кружку недалеко от ноутбука, ничуть не боясь ему навредить. Именно с этой целью любой другой расположил бы ее иначе, и добился как раз обратного результата. Джулиан не шел на поводу у того, что казалось естественным и само напрашивалось как решение. Обычно именно такие поступки и приводили к возникновению проблем. Наученный наглядной практикой, он не боролся с ними так, как большинство сограждан. Пока те проявляли феноменальную изобретательность, предлагая различные варианты их устранения, Джулиан старался не допускать проблемы в принципе. Это напрямую отражалось и на его работе. Будучи архитектором, он прилагал все усилия, чтобы воплощенные им проекты не заставляли людей вспоминать их автора недобрым словом.

С одной стороны, творческая профессия давала свободный полет фантазии. С другой, она накладывала и серьезные обязательства. Во всяком случае, с точки зрения Джулиана. Вдумчиво изучая проект, он примечал такие детали, которые его коллеги оставляли без внимания, а то и вовсе о них не догадывались. Он же прямо-таки видел, насколько эти детали важны, и каким образом способы проявиться не только в процессе строительства, но и эксплуатации. Видел словно неким внутренним взором. Его решения казались спорными и порой вызывали недоумение, но впоследствии всегда себя оправдывали, даже если это прямо не бросалось в глаза. А иногда и вовсе не бросалось, оставаясь никем не замеченным. И люди даже не знали, насколько им облегчала жизнь дальновидная прозорливость неизвестного архитектора. Но трудно было их в этом винить, поскольку зачастую не знал об этом и сам архитектор. Он лишь следовал своему врожденному чутью, будто вникавшему в исконную суть вещей, и позволял избегать конфликтов с их неумолимой физикой.

Непродолжительная вечерняя работа традиционно затянулась далеко за полночь. В отличие от светофоров, тележек и холодильников, происходило это исключительно по собственному желанию. Не завершив поставленную себе задачу, не пройдя намеченную на пути веху, не додумав некую пришедшую в голову мысль, Джулиан просто не мог остановиться. И выключи он компьютер, творческий порыв не прекратится и будет томить до самого утра, не давая заснуть с незаконченным делом. Так лучше уж постараться на совесть и поставить условную точку, чтобы отправиться в постель с чувством выполненного долга. Джулиан давно привык к подобному укладу вещей и ничуть не раздражался. Как раз наоборот — он злился тогда, когда этому что-нибудь мешало. Тогда, когда в жизнь вмешивались не зависящие от него обстоятельства. Например, излишне назойливый шум на улице, вызываемый чьим-нибудь тарахтящим мотором, либо же причуды техники. К последним относился и экран ноутбука, внезапно замерцавший без всякой видимой на то причины. Джулиан как раз нащупал любопытную идею, прежде не приходившую ему в голову, и собирался проверить ее на виртуальной модели. Не получилось. Изображение на экране пошло рябью и полосами, да так, что работать стало попросту невозможно.

Ноутбук — не системный блок, то есть устройство максимально компактное, не изобилующее проводами и раздельно установленными элементами. В случае чего, проверять и поправлять в нем будет особо нечего. Все, что оставалось Джулиану, это легонько постучать по дисплею, надеясь на его исключительную сознательность. Не помогло. Полос меньше не стало. Более того, рябь, теребившая изображение, окончательно стала невыносимой. Досадуя на неполадку, приключившуюся чрезвычайно некстати, Джулиан встряхнул экран куда сильнее, а затем крепко приложил ладонью его тыльную сторону. Обычно спокойный, теперь он выходил из себя, поскольку был не в состоянии сладить с непослушной электроникой. Ноутбук, не иначе как приняв рукоприкладство близко к сердцу, объявил забастовку и полностью отключил картинку. Застыв неподвижно, она драматически угасла, уподобившись последнему кадру какого-нибудь кинофильма.

Прошипев ругательство, Джулиан взъерошил умеренно-длинные волосы, спускавшиеся на виски темными прядями. Не выдержав накала страстей, он вскочил со стула и принялся метаться взад-вперед по комнате, соображая, что ему предпринять. Непродолжительный рейс к холодильнику немного освежил его разгоряченную голову стаканом воды с лимоном, позволив мыслить несколько продуктивнее. Подтащив ноутбук к телевизору, Джулиан перевернул полквартиры, но отыскал подходящий шлейф. Приладив его в соответствующий разъем, он чуть не своротил телик, но и там отыскал нужное гнездо. Вуаля! Трясущиеся пальцы, сбившееся дыхание и красное от натуги лицо не прошли втуне. Большая жидкокристаллическая панель ожила, демонстрируя изображение с ноутбука. Стало быть, если что и накрылось, то его дисплей, а не какая-нибудь критически необходимая составляющая. Возрадовавшись, Джулиан переместил ноутбук на табуретку, уселся рядом по-турецки и продолжил прерванную работу. Разбирательство с электронным предателем можно было отложить на потом.

Вообще-то мало кому понравится, когда его разбудят неурочной возней, включением света и хождениями туда-сюда, однако ночные метания Джулиана никому не помешали даже тогда, когда он обшаривал все комнаты. Уже больше года он жил один, поставив точку в многолетнем разводе. Чего поделывала бывшая супруга — его абсолютно не интересовало. Прекратив с ней всякие контакты, он искренне надеялся, что и та ни о каком возобновлении отношений даже не помышляет. Другое дело — их общие дочери, которых Джулиан очень любил и всячески о них заботился. Само собой, он не стал бы мешать им спать без веской на то причины, но обе были достаточно взрослыми, чтобы жить отдельно от отца. Жить и учиться. Университетский кампус их вполне устраивал, да и в остальном у дочек все складывалось хорошо. Порой они навещали отца, выкраивая подходящую неделю, но в основном все трое поддерживали связь по интернету. Таким образом, Джулиан мог беспрепятственно устроить полуночный кавардак, налаживая прерванную работу. К сожалению, польза от его усилий носила чрезвычайно непродолжительный характер.

Телевизор, благословенный за свою радушную помощь, внезапно заартачился. В моделирование потребовалось внести важные коррективы, когда он моргнул и стал выдавать одну черноту. Красноречивая надпись, объявившаяся в углу экрана, заявила об отсутствии сигнала. Опешив, Джулиан потыкал в кнопки пульта, пошевелил видеокабель, а затем и вовсе переключил его в другое гнездо. Никакого эффекта. Телевизор исправно показывал что угодно — спутниковые каналы, игровую приставку, меню и даже фотографии со смартфона, но только не изображение с ноутбука. И на сей раз никаких тузов в рукаве у Джулиана не осталось. Промучившись около часа, он покрыл окаянную технику заковыристой бранью и отправился спать. Разумеется, номинально. В реальности же он ворочался с боку на бок, одолеваемый нерешенной проблемой, и лишь под утро ненадолго забылся беспокойным сном. Будильник, пропиликавший в заданный час, поднял его злым, всклокоченным и не выспавшимся.

Субботние планы вторично пошли под откос. Экстренно вызванный мастер только развел руками. Согласно тестам, телевизор был в полном порядке, и загвоздка заключалась непосредственно в ноутбуке. А вот с ним сладить не удалось. Какой бы ни оказалась неисправность, диагностировать и устранить ее могли только в сервисном центре.

Оставшись без рабочего места, Джулиан сгоряча чуть не купил другой компьютер, который, по-хорошему, давно стоило бы приобрести хотя бы во избежание таких вот случаев. Отдав ноутбук в ремонт, он уже направился в магазин, как на полпути передумал. Пока он, весь на взводе, настраивает под себя новую систему, наступит понедельник, а тогда проще приехать в офис, благо что проект сохранен на тамошнем сервере. Сейчас же, учитывая неожиданную смену погоды, лучше опять пересмотреть идеи на уикенд.

Погода и впрямь сменилась. Уж на какой кофейной гуще гадали синоптики — Джулиан и понятия не имел, однако вместо затяжного дождя на небе светило по-осеннему робкое солнце. Его бледные лучи золотились к земле, подергивая ее белокурой дымкой, а слабое тепло пусть и едва согревало тело, зато куда значительнее грело душу. Ведь как отрадно узреть не мрачные тучи, давившие на мир свинцовой тяжестью, а ласково струящийся свет, озарявший бледную небесную лазурь. Ощутить не шквалистый ветер, привносящий с собой отголоски ледяного шторма, а легкое мимолетное дуновение, насыщенное запахом подсохшей листвы. В таком свете даже лужи, по-прежнему блестевшие на асфальте, представали не средоточием сырости, но тончайшими зеркалами, отражавшими далекий сказочный небосвод. Махнув рукой на препоны с проектом, Джулиан проникся чарами природы и отправился прямиком за город.

Мотель, размещавшийся у озера, привлекал не удобством номеров, а свежим воздухом и дополнительными сервисами. К нему, в частности, относился прокат велосипедов. Припарковав машину, Джулиан занес дорожную сумку в комнату, после чего тут же арендовал один из них и был таков. До конца светового дня у него оставалось часа три, не больше, отчего времени терять уж точно не стоило.

Излюбленный маршрут пролегал вдоль береговой линии, периодически ныряя под сень не густого, но обширного леса. Где-то там, подальше от дороги, перестукивались дятлы и подавали голоса невидимые птицы. Не так, конечно, как по весне или летом, но все же их щебетание приятно радовало слух, напоминая, что даже с приближением зимы жизнь отнюдь не заканчивалась. Крутя педали, Джулиан дышал полной грудью и отрешался от всего городского, оставляя за плечами нервотрепку и заботы. Оставляя ее там, позади, суетливым жителям мегаполиса, снующим как муравьи и не ведающим прелестей размеренной сельской жизни. Он позабыл даже текущий проект, застопорившийся из-за взбунтовавшегося ноутбука. Он просто ехал и наслаждался голубым небом, шуршавшей дорогой и умиротворяющей тишиной.

Ничто, как говорится, не длится вечно. Особенно если речь о чем-то хорошем. Затяжной подъем требовал усилий, а лужи и песчаные наносы, сооруженные недавними дождями, вынуждали маневрировать. Джулиан, поднаторевший в обращении с велосипедом, справлялся с препятствиями вполне уверенно, но шум мотора заставил его спешиться. Лавируя по дороге, можно было загреметь под колеса, а это в его планы отнюдь не входило. Остановившись на обочине, он обождал, пока автомобиль проедет мимо, провожая его недружелюбным взглядом. В памяти тут же всплыл ненавистный светофор. Почему? Эта горка, растянувшаяся на четверть мили, вела себя точно так же. Когда бы Джулиан ни поехал, в какое бы время не очутился на ее склоне, тут всегда появлялась какая-нибудь машина, мешавшая безопасному подъему. Формально такая встреча выглядела совершенно естественной, но только не на фоне многих лет, уделенных этому замечательному краю. С годами, как и в случае с тем перекрестком, Джулиан стал примечать необъяснимый факт. В самый безлюдный день он мог вообще никого не встретить, ни навстречу, ни по пути, но только не на заколдованном склоне. Здесь ВСЕГДА кто-нибудь проезжал, стоило ему очутиться в наиболее неудобном для этого месте. Иногда — целой гурьбой, после чего автомобильное движение исчезало, будто его никогда и не было.

Однажды Джулиан не выдержал и пустился в эксперименты, надеясь отработать хоть какой-нибудь обманный алгоритм. Не вышло. Приснопамятный светофор можно было углядеть издали. Здесь, в лесном массиве, оставалось уповать лишь на наблюдение сверху, чтобы отслеживать дорожное движение при помощи вертолета или хотя бы квадрокоптера. Подобным сопровождением Джулиан не располагал, отчего все его уловки неизменно терпели неудачу. Он спешивался, проходя некоторые участки пути на своих двоих, ускорялся, делал остановки и по-всякому пытался перехитрить загадочную горку. И ни разу не преуспел. В какое бы время он на ней ни оказался, хотя бы одна машина объявлялась тут как тут. Затем же — езжай в свое удовольствие, когда продолжительный подъем оставался позади. Кстати сказать, работало это только в одну сторону. Если Джулиан возвращался в мотель той же дорогой, он съезжал с заколдованной горки абсолютно беспрепятственно, хоть посередине проезжей части. Машины в таких случаях почти никогда не появлялись.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒