День первый: пятница. 6 страница

— Зачем мне это?

Рейн наклоняется, изучая мое лицо с хитрой улыбкой.

— Потому что мое имя — это единственное слово, которое я хочу слышать, пока трахаю тебя.

У меня нет времени на протесты, Киран снова меня целует. Наш поцелуй пронизан похотью, нарушенными обещаниями и искалеченными сердцами. Тонкая грань здравомыслия, за которую я цеплялся, исчезает, оставляя меня в свободном падении, которое, несомненно, меня уничтожит.

— Дай мне смазку, mo grá, — требует Рейн, отстраняясь от меня и затаив дыхание. — Я умру, если не буду в тебе.

И как собака Павлова, которой и являюсь, я перекатываюсь на бок и достаю из тумбочки презерватив и тюбик смазки.

Рейн морщится, когда видит презерватив, хватая его так, словно тот является переносчиком чумы.

— Мне он нужен? — спрашивает Киран, прикусывая нижнюю губу.

Облизнув губы, я вздыхаю, поднимая взгляд, чтобы встретиться с его глазами.

— Не знаю, детка. Ты мне скажи.

Выражение боли на его лице посылает вспышку агонии в мой желудок, и вверх начинает подниматься желчь. Что если он… Боже, меня тошнит от одной этой мысли.

Не думай об этом. Не…

— Мой член не был ни в ком после тебя, Abhainn. Так что нет, не думаю, что он нам нужен, — произносит Киран, прежде чем отбросить пакет из фольги в сторону, наклоняясь вперед, чтобы нежно поцеловать меня.

От этого заявления мое сердце оживает, по крайней мере, на короткий миг.

Пока я не осознаю, даже сквозь туман, затуманивший мой разум... что Рейн не стал утверждать, что не был ни с кем другим. Однако у меня не так много времени, чтобы зацепиться за эти слова и позволить своим мыслям разгуляться. Потому что следующие слова из его уст полностью ломают меня.

— Но мы оба знаем, что ты не можешь сказать то же самое.

Весь мой мир ускользает у меня из-под ног. Внутренности завязываются в узлы, и весь воздух в легких исчезает в мгновение ока. Все становится только хуже, когда Киран откидывается назад, и я вижу муку, запечатленную на его красивом лице.

Это твоя вина. Из-за тебя он страдает, говорит мне мой разум, и я готов на все, лишь бы это исправить.

Даже на такую глупость, как снова заняться сексом с Кираном.

— Прошло не больше двух минут, и я даже не кончил, — слова срываются с моих губ сдавленным шепотом. Зарывшись пальцами в волосы Кирана, я притягиваю его обратно и прижимаюсь губами к его рту. — После всего этого мне было больно видеть тебя с ним. И я совершил ошибку.

Но мои слова… Они не ослабляют напряженного выражения его лица.

Мне так жаль, детка.

У меня перехватывает дыхание, я задыхаюсь от сожаления.

От любви к нему. От его потери.

От того, что моей любви недостаточно.

Рейн отстраняется и, не говоря ни слова, скользит собой между моих ног, открывая бутылку смазки и покрывая свой член. Мое сердцебиение учащается при виде этого зрелища. Даже сквозь туман в голове я знаю, сколько удовольствия он мне доставит.

И я хочу этого. Нуждаюсь.

Даже если сойду с ума, когда Киран уйдет.

Наклонившись надо мной, Рейн выравнивает наши члены, прежде чем взять их в руку. Смазка позволяет им легко скользить вместе, и ощущение того, что я снова с ним, убивает меня.

Все в нем меня убивает.

Киран не что иное, как ходячий, говорящий убийца моего сердца.

— Я не виню тебя, — бормочет он, неторопливо поглаживая нас обоих, отчего я уже отчаянно хочу кончить. — Я не сумасшедший, Abhainn. И не имею права злиться, ведь мы не вместе.

Его слова, честность в них и отстраненный тон его голоса отупляет меня больше, чем любые выпивка, таблетки или травка.

— Потому что ты меня не хочешь. — Я вздрагиваю от нужды в своем собственном тоне, пока Рейн продолжает работать с нами в тандеме.

По крайней мере, не так, как я хочу тебя. Не так, как ты мне нужен.

Без тебя невозможно дышать.

Рейн наклоняется надо мной и переносит свой вес на одно предплечье рядом с моей головой, все еще прижимая нас друг к другу. Его губы покрывают мои щеки и подбородок мягкими, нежными поцелуями, на которые я и не знал, что он способен.

— Меня бы здесь не было, если бы я тебя не хотел, — вздыхает Киран, утыкаясь носом в мой. — Но тебе нужно понимать, я никогда не должен был к тебе привязываться. — Запечатлев еще один поцелуй на моих губах, на этот раз более настойчивый, он отпускает наши длины и подтягивает меня в сидячее положение. Все еще находясь между моих ног, Киран снова тянется к бутылке, не сводя с меня глаз: — Перевернись и встань на четвереньки, — бормочет он, щелчком открывая крышку, чтобы добавить еще больше смазки на свой член.

Туман в моем сознании позволяет удовлетворить его просьбу, мое тело опускается на четвереньки, хотя рациональная часть меня все еще кричит о том, чтобы я это прекратил, прежде чем не смогу ничего исправить.

Впрочем, все это не имеет значения. Я хочу.

Его.

Потому что не знал, что последняя ночь в хижине действительно станет последней. Абсолютно. Поэтому я снова решаю подпитывать свою зависимость от Рейна, в этот последний раз.

Еще один раз.

Я чувствую как Рейн парит надо мной, но не прикасается. Тепло его кожи вызывает мурашки на каждом дюйме моей плоти.

Его губы мягко скользят по мышцам моей спины и плеч, прикосновения легче прикасается.

— Но я это сделал, mo grá. Привязался к тебе, хотя и сказал, что не буду.

Затем я чувствую его член, скользкий от смазки, и каждая частичка во мне жаждет, чтобы Киран скользнул в меня — туда, где ему самое место. В ту же секунду, когда Рейн толкает свои бедра вперед, и его головка проскальзывает внутрь, все мое тело воспламеняется вожделением.

В тишине комнаты раздается стон, но я не могу сказать, чей он, мой или его, или, может, обоих.

Просто знаю, что, когда Киран начинает двигаться, я чувствую себя цельным.

И это так, так неправильно.

— Не знаю, чего я больше боялся — оставить тебя навсегда или продолжать видеть тебя снова, каждый день, — шепчет он мне в кожу, продолжая скользить, пока его таз не оказывается на одном уровне с моими ягодицами. — Того, что ты рядом, но так далеко. Всегда рядом, но вне досягаемости.

Рейн двигается, создавая внутри меня изысканное давление. Одной рукой он сжимает мою талию, а другой легко скользит вниз по спине в порочной ласке, которая поджигает мои нервные окончания.

Его ладонь тянется к моей шее, чтобы слегка сжать переднюю часть моего горла. Используя свою хватку, чтобы поднять меня, так что я стою только на коленях, Рейн упирается мне в грудь предплечьем, чтобы прижать к себе. Под этим углом его член трется о мою простату, вызывая низкие стоны из глубины моей груди.

— Я не хотел причинить тебе боль, — тихо дышит Рейн мне в затылок. — Я никогда этого не хотел, Abhainn. Поверь мне.

Я морщусь от страсти, стоящей за его словами, от боли, которую в них слышу. Я знаю, что это правда, но от нее мне еще хуже.

Я сопереживаю ему, даже если он тот, кто оставил меня с разбитым сердцем.

— Ты не причинил мне боли, — шепчу я, поворачивая голову, чтобы найти его губы. Одинокая слеза скатывается по моей щеке, скрытая темнотой, и я произношу самые честные слова, которые когда-либо ему говорил: — Ты уничтожил меня…

Рейн прижимается губами к моему плечу, двигая бедрами, чтобы попасть в то место внутри меня, которое может зажечь только он.

— Мне очень жаль, ужасно жаль, — дышит он мне в кожу. — Позволь показать тебе, как сильно я хотел бы все исправить.

Каждая частичка моей души кричит мне, чтобы я сказал ему, что ты уже это делаешь, чертов идиот. Если бы ты только ответил мне взаимностью. Но я держу рот на замке, зная, что Рейн не заслуживает от меня этих слов. Учитывая он уже обошелся с моим сердцем достаточно беспечно.

Вместо этого я обеими руками хватаю его за запястье, которое сжимает мое горло, и дергаю вниз, чтобы можно было свободно двигаться. Выгнув шею, я обхватываю одной рукой его шею и притягиваю Рейна к себе.

— Я тебе не марионетка, которой ты мог бы управлять, — рычу я ему в губы за мгновение до того, как они врезаются в меня в ярости, страсти и похоти.

Мой язык у Рейна во рту, сплетается с его языком в эротическом танце.

Одной рукой Рейн обхватывает мой член и поглаживает его, сжимая при каждом движении вверх, а другой скользит вверх, чтобы обхватить мою щеку. Его ласка настолько нежная и любящая, что от этого мне кажется, будто кто-то вонзил в меня нож.

Я люблю тебя, и это меня убивает.

Но вместо того, чтобы дать Кирану знать, вместо того, чтобы сказать слова, которые я никогда не осмелюсь произнести первым, я открываю рот и выдаю самую злую фразу, на которую способен. Его собственные слова, обращенные к нему же:

— Ты мне не нужен, Рейн. Я не какой-то там блядский проект, который ты пытаешься исправить. Типа сломанной игрушки, которую можно починить.

Губы Рейна словно замерзают, бедра заикаются в толчке, а рука, работающая над моим членом, дрожит, прежде чем полностью остановиться. Киран отстраняется достаточно, чтобы встретиться со мной взглядом в тусклом свете, и в его глазах заметна вспышка боли.

— Думаешь, ты единственный, кто помнит слова, которые мы сказали друг другу? — шепчет он, касаясь пальцами моих волос. — Потому что это не так, mo grá. Совершенно. — Рейн быстро отстраняется, прежде чем перевернуть меня на спину, и это движение меня пугает. Снова оказываясь между моих ног, он скользит своим членом обратно, отчего пальцы моих ног скручиваются от удовольствия, а с губ срывается стон. — Твои слова крутятся в моей голове, как твои песни звучат в твоей. Постоянно на повторе. И я уверен, что сейчас в твоих мыслях играет одна из них.

Он прав.

Black abd White от Band Camino.

Рейн прижимается ко мне бедрами, выдыхая мне в шею.

— Раньше я этого не понимал, но теперь знаю. Потому что так было каждый божий день с тех пор, как мы покинули горы. Твои слова — это все, что я слышу.

Рейн начинает скользить длинными, медленными толчками, позволяя изливаться страсти, когда берет под контроль мое тело. Мои руки взлетают к его волосам и крепко сжимают их, отчаянно пытаясь удержать, чтобы остаться в здравом уме.

— Я привлекаю тебя, и неважно, что ты этого не желаешь, — повторяет он слова, которые я произнёс у магазина в Вейле, его дыхание обдувает кожу моей ключицы.

Затем Рейн грубо меня целует, проскальзывая языком внутрь, чтобы трахнуть мой рот в тандеме с тем, как его член трахает меня.

Покусывая мои губы, он мягко тянет за одну зубами, по потом снова хватает мой член, поглаживая его в такт своим безжалостным толчкам.

— Я здесь и обещаю всегда быть твоей тихой гаванью, пока тебе это нужно.

Мое сердце сжимается от мыслей о том времени, когда Рейн впервые впустил меня в свое тело. Ту ночь, которую легко можно было бы назвать самым прекрасным моментом в моей жизни. Когда он доверился мне.

Когда поделился со мной своей болью и позволил мне исцелить его.

Рейн ускоряет темп, откидываясь назад, хватая меня за бедра и трахая с той самой силой и доминированием, к которым я привык за такое короткое время. И честно говоря, я этого жажду. Не знаю, смогу ли выбрать, какой сценарий мне нравится больше: я в Киране или он во мне.

Мой взгляд останавливается на его прессе, и я тяну, чтобы коснуться его. Словно Рейн мой, и у меня есть право к нему прикасаться.

— Я с тобой. Я всегда буду с тобой. Пока не погаснут все звезды на небе. — Киран тяжело дышит, впиваясь в меня своим взглядом цвета виски. — А может быть, и даже тогда.

Этих слов достаточно для того, чтобы туман от кайфа немного рассеялся, позволяя мне увидеть все как есть.

Необузданную, неукротимую страсть.

Каждое невысказанное слово между нами выливается с потом и удовольствием, как и в последнюю ночь в шале. Вот на что похож гребаный рай. И, черт возьми, я бы хотел, чтобы мне не было так хорошо. Что у меня было какое-то чувство самосохранения, когда дело касается Рейна.

Ведь теперь я знаю... В этот самый момент, эти самые слова… Они погубят меня.

Потому что слова, которые я сказал ему в минуты любви и счастья... Несут в себе опасность. Потому что я уже вижу, как влюбляюсь в Кирана еще сильнее.

Потому что он, черт возьми, помнит слова, которые я сказал, даже когда я еще не знал, что они исходили из самых глубин моей души, которая отчаянно желала соединиться с его собственной.

И в этот момент, когда Рейн находится глубоко во мне, доводя до экстаза, я чувствую себя так, как ощущал в том проклятом шале.

Почитаемым. Любимым.

— Я сейчас кончу, Abhainn, — говорит мне Киран, сдвигая мои бедра так, что с каждым толчком головка его члена трется о крошечную точку внутри, посылая искры вверх по моей спине.

Рейн двигает рукой все сильнее и быстрее. Ощущение его страсти, желания, просто его... переполняет меня, и я не могу удержаться от того, чтобы не выплеснуть свое освобождение. Моя сперма покрывает его руку, но это не мешает Кирану продолжать дрочить мне, пока он не выходит из меня и берет свой член в руку.

Я наблюдаю, как Рейн гладит себя во время оргазма, его сперма покрывает мой пресс и грудь.

А затем, как только Киран истощает себя до последней капли, он падает на предплечья по обе стороны от моей головы. Когда его лоб прижимается к моему, и наш пот смешивается, я снова ощущаю то самое чувство.

Любовь.

Я знаю, что мой разум играет со мной злые шутки.

Потому что Рейн меня не любит.

Он любит мое внимание и мою щедрость. Ему нравятся слова, которые я охотно произношу, искорка надежды, которую я могу дать ему в темноте его прошлого. Ему нравится любовь, которую я дарю ему, удовольствие, которое доставляю.

Он никогда меня не любил.

Но, о боже, как же люблю его я…

— Как бы ужасно это ни звучало, — выдыхает Киран мне в губы, его голос рваный и опустошенный. — В глубине души я знаю, что ты всегда будешь моей слабостью. Черт, Ривер. Я бы оставил весь мир ради тебя. — Он мягко меня целует, прежде чем полностью отстраниться.

И будь Киран проклят за то, что сейчас мне кажется, будто он меня любит.

Потому что. Это... не так.

Он не любит тебя, Ривер.

Рейн садится, глядя на сперму, покрывающую мой живот. Облизывая губы, он кружит двумя пальцами по липкой жидкости, смешивая ее вместе, как делал бы с краской для своих картин.

И я сразу вспоминаю о том холсте, и о том, как я размазал нашу сперму по Кирану. Пометил его и заявил, что он мой, даже если Рейн об этом не догадывался.

Вот только он не хочет быть твоим.

Поднимая руку, Рейн смотрит на сперму, капающую с его пальцев, прежде чем положить средний в рот и высосать его дочиста. Его взгляд вспыхивает, наблюдая за моей реакцией на поступок, который, по моему мнению, он никогда бы не совершил.

А когда Киран заканчивает, он делает еще кое-что. Поднимает ту же руку к моему лицу и проводит указательным пальцем по моей нижней губе. Покрывая ее тонким слоем нашей спермы.

Его взгляд остается прикован ко мне, наблюдая, как я инстинктивно высовываю язык облизывая губу. Киран внимательно следит за моими движениями, пока я не сглатываю, а соленый привкус нашей сущности не разрывает меня надвое.

Мы смотрим вниз, все еще тяжело вздыхая, пока Рейн не открывает рот, чтобы снова заговорить:

— И именно поэтому я знаю, что между нами еще не все кончено, — продолжает он, и что-то похожее на надежду мелькает на его лице.

Мой желудок скручивает, а грудь сжимает.

— Почему?

Я едва шепчу это слово, потому что ужасно боюсь его ответа. Я в ужасе от того, что моя душевная боль только начинается.

Но Рейн просто снова наклоняется ко мне и без возражений скользит языком в мой рот. На вкус он все еще как наше пьянящее освобождение. Вкус переплетается до такой степени, что я снова становлюсь твердым и готовым ко второму раунду.

Наконец, Киран отвечает, после того как отстраняется, в последний раз касаясь языком моего пирсинга.

— Люди одержимы друг другом только тогда, когда что-то между ними остается незавершенным.

Глава 10

КИРАН

Меня будит солнечный свет, льющийся в комнату, и на мгновение я теряю ориентацию, издавая стон и протирая сонные глаза. Ожидая, что окажусь в своей постели, я слегка вздрагиваю, осознав, что нахожусь в чужой квартире. И в чужой постели.

И не один, потому что на моем животе лежит теплая мускулистая рука.

Оглянувшись, я вижу, что Ривер все еще спит, и во сне он выглядит гораздо более умиротворенным, чем, когда я появился у него на пороге.

Прошлой ночью.

Чтоб меня.

Я не собирался появляться здесь без предупреждения, как какой-нибудь секс-вызов. Не собирался заниматься сексом, просто хотел убедиться, что с Ривером все в порядке, после того, как узнал, что он приходил ко мне домой. На самом деле, упасть в постель с Ривером — последнее, что должно было произойти прошлой ночью.

Но это произошло.

И у меня не было сил сожалеть об этом. Даже в те моменты, когда я чувствовал каждую унцию его боли и эмоционального смятения, как свои собственные. Зная, что Ривер борется со мной, с нами, на каждом шагу, потому что я вселяю в него сомнения.

И все же быть с ним, даже если это разрывает нас обоих на части всеми немыслимыми способами, лучше, чем альтернатива. Боже, прошлая ночь была одной из немногих ночей после шале, когда я спал без своих проклятых кошмаров.

Простой факт заключается в том, что… Ривер мне нужен. Не думаю, что с этого момента в моей жизни наступит момент, когда это будет не так. Я просто гребаный идиот, что не понял этого раньше.

Осторожно приподняв его руку, я выскальзываю из-под него и снова влезаю в нижнее белье, отчаянно нуждаясь в кофе, хотя все, чего я действительно хочу — крепче прижать его к себе и никогда не отпускать.

Пробираясь на кухню, я оглядываю его квартиру, рассеянно потирая запястье, там, где на моей коже чернилами написано его имя, и осматриваю окружающую меня катастрофу, которая так не соответствует Риверу. Совершенно, учитывая, в какой чистоте он содержал свою комнату в шале. Это у меня всегда был вечный бардак.

Неприятно сознавать, что я играю не последнюю роль в изменениях Ривера.

Поднимая свою одежду с пола у двери, я быстро одеваюсь, ожидая, пока сварится кофе, но окружающий бардак не дает мне спокойно сесть. Осторожно, чтобы не наделать слишком много шума и не разбудить Ривера, я складываю пивные бутылки и коробки из-под пиццы в мусорное ведро, а затем собираю его одежду и бросаю ее в корзину, стоящую в углу возле дивана.

Как только комната выглядит немного менее похожей на катастрофу, я принимаюсь рыться в его холодильнике, надеясь, что там может быть что-нибудь на завтрак. Я не очень хорошо готовлю, но легко могу приготовить омлет.

Вот только в холодильнике у Ривера лишь пиво. То есть он совершенно пуст.

Мой желудок ноет от того, что с Ривером что-то серьезно не так, потому что он не может так жить, учитывая каким был в шале.

Возможно, Ривер был прав. Может, ты его совсем не знаешь.

Выбросив эту мысль из головы, потому что отказываюсь в это верить, я снова сосредотачиваюсь на кофе, как только слышу, как скрипит дверь в его спальню. Наполнив две кружки кофе, я оборачиваюсь и вижу Ривера в проеме коридора. Он одет лишь в пару баскетбольных шорт, которые низко висят на бедрах и при этом адски дразнят. Я замечаю сонный взгляд Ривера, когда он проводит рукой по своим непослушным волосам.

— Доброе утро, — говорю я и ставлю кружку на стойку, пододвигая ее к нему.

Ривер щурится, протирая сонные глаза, прежде чем взять кофе и сделать глоток. Мой взгляд фиксируется на том, как он облизывает губы, прежде чем сделать глоток горькой жидкости, а затем на том, как движется его кадык, когда он сглатывает. Отсюда заметен легкий засос, который я оставил у Ривера на шее, и который вызывает у меня улыбку.

Возможно, сейчас между нами нет солнечного света и гребаных радуг, но Ривер снова меня впустил. И я все еще не могу в это поверить. Даже после всего того, что мы оба сделали или сказали. Даже зная, что нам предстоит взобраться на гору, чтобы все исправить.

Ривер открыл дверь, впустив меня в свою квартиру. А потом и в себя.

Я не совсем его потерял. Даже если не могу действовать прямо сейчас, у меня все еще есть надежда.

За исключением того, что Ривер на меня не смотрит, отчего мой желудок снова начинает ныть.

— Привет, — наконец отвечает он, встречаясь со мной взглядом. — Спасибо за кофе.

Спасибо за кофе?

С минуту я ошеломленно смотрю на Ривера, размышляя о том, что он пытается этим сказать. Что это был случайный секс? Что мы друзья с привилегиями?

Что это была лучшая ночь в жизни?

Потому что Господь не описывал это по-другому. Потому что термин «заниматься любовью» очень походит к нашей ситуации, как бы неловко он ни звучал. Кажется, это единственный способ описать то, чем мы занимались прошлой ночью.

Я отдал Риверу все, что у меня было. Любил его всем своим телом, разумом, душой.

Единственное, чего я не сделал, так это не произнес особые слова. Но только потому, что я не могу, а не потому, что не чувствую их каждой клеточкой своего существа. Потому что, несмотря на то, что я хочу попытаться наладить отношения между нами, зная, что больше не смогу держаться от Ривера подальше, я все равно хочу, чтобы он был в безопасности. Защитить человека, которого люблю больше всего на свете.

Прочистив горло, я пытаюсь стряхнуть с себя беспокойство, которое нарастает внутри.

— Слушай… Прошлая ночь…

—... Была ошибкой, я знаю, — обрывает меня Ривер.

Мою грудь сдавливает так сильно, что мне кажется, будто мое сердце просто остановилось. Потому что это полная противоположность тому, о чем я думал. Приходить сюда было глупо и импульсивно, зная, что Тед может скрываться за любым углом.

Но чтобы это была ошибка?

Вовсе нет. Прямо сейчас все, что я чувствую, это разрываюсь между тем, что хочу сделать — а именно, отвести Ривера обратно в постель и послать к черту все, что нас разделяет — и тем, что должен. То есть согласиться с Ривером и списать все на единственную ночь, когда мы не смогли удержаться от того, чтобы не предаться старым привычкам.

Только я не знаю, какой вариант выбрать.

— Abhainn, это... — начинаю я, но не успеваю закончить.

Ривер вздыхает и морщится, массируя висок указательным и средним пальцами. Вспышка раздражения и... сожаления мелькает на его лице, прежде чем оно становится нечитаемым.

— Слушай, тебе лучше уйти.

— Подожди, Рив…

— Уходи, Киран, — рычит он, звук вырывается из его горла с горьким безразличием. — Я не хочу, чтобы ты здесь находился.

Слышать и видеть от него незаинтересованность — это как нож в сердце. Но мне стоит быть благодарным. Ривер дает мне выход. Делает выбор за меня, когда просит уйти.

Я его не виню. Нужно быть слепым и тупым, чтобы не понять, почему Ривер хочет, чтобы я ушел. На его месте я бы тоже не хотел себя видеть. И все же его реакция добавляет остроты к осознанию того, что между нами ничего не будет простым.

Поставив кружку на стойку, я прикусываю губу, продолжая размышлять о том, как поступить. Уйти или остаться. Сражаться или бежать.

Любить или ненавидеть.

Самое смешное, что в ту секунду, когда Ривер попросил меня уйти, я осознал, что собираюсь пойти по пути желания, хотя и не должен. Но по выражению его хмурого лица понимаю, что это бессмысленно. Ривер имеет в виду именно то, что сказал, и не желает слышать мой ответ.

— Хорошо, я уйду, — говорю я, спокойно кивая, хотя я совсем не такой.

Кажется, что мир ускользает у меня из-под ног с каждым шагом, который я делаю к двери.

Мой разум кричит мне, что это неправильный шаг, и на этот раз он солидарен с моим сердцем.

Но я все равно делаю то, о чем меня просит Ривер. Надеваю ботинки и куртку, все это время не глядя ему в глаза. Я чувствую, что он наблюдает за мной. Каждый дюйм моей кожи горит от его взгляда.

Ривер ничего не говорит, и на этот раз моя интуиция подсказывает, что мне нужно что-то сделать или сказать, прежде чем я уйду отсюда, оставив его вариться в любом чертовом настроении, в котором он находится.

Повернувшись лицом к двери и обхватывая ручку пальцами, я вздыхаю.

Не оглядывайся. Иначе не сможешь уйти.

Поэтому я открываю дверь, бормоча себе под нос, когда переступаю порог:

— Это была не ошибка, mo grá. Ни одно мгновение с тобой нельзя считать ошибкой.

Я едва помню дорогу домой. Настолько я не в себе. Все, о чем могу думать — это последние двадцать четыре часа и то, что они значат для нас. Боль, написанная на лице Ривера этим утром... и в языке его тела, в его поцелуе… Прошлая ночь с каждой секундой ранит меня все глубже и глубже.

И я ненавижу это. Потому что знаю, что Ривер не слепой. Я знаю, что он должен быть в состоянии понять то, о чем я пытался ему показать, не только словами, но и действиями. Я также знаю, что при любых других обстоятельствах мне бы удалось добиться успеха.

Ривер не позволяет себе в это поверить. Вот как сильно я его ранил. До такой степени, что Рив потерял надежду в нас.

Качая головой, я тянусь к ручке двери своей квартиры и нахожу ее незапертой, что означает, что Ромэн дома.

Здорово. Как раз то, что мне нужно. Прийти домой на допрос о том, почему я провел ночь в квартире Ривера, когда должен был держаться от него подальше.

Замечательно.

Я поворачиваюсь и закрываю за собой дверь в ту же секунду, как вхожу, прижимаясь лбом к прохладной поверхности и пытаясь понять, когда все покатилось к чертям.

— Рейн? — зовет Ромэн, и я издаю стон.

А вот и мы.

— Да? — отвечаю я, поворачиваясь и ожидая увидеть своего друга буквально где угодно, но не на кухонном островке с гребаным виски в руке до полудня, развалившимся на барном стуле с большим конвертом, лежащим перед ним.

Какого хрена?

Направляясь прямо к Ро, я хватаю стул и выдвигаю его, чтобы сесть. Ромэн пододвигает конверт ко мне, не поднимая глаз, и делает глоток своего напитка.

Черт, он что, уже пьян?

— Как давно ты пьешь?

Ро тяжело сглатывает, бросая на меня взгляд, прежде чем сделать еще один глоток. Затем в течение доброй минуты смотрит перед собой на шкафчики, прежде чем ответить:

— Не останавливался с тех пор, как ты ушел прошлой ночью.

Черт.

Выдохнув, я протягиваю руку и хватаю стакан, который держит Ро, прежде чем выдернуть его из его хватки. К счастью, мой друг не сопротивляется, просто смотрит мне в глаза, и в них заметна мука.

Я никогда не видел его таким, таким… потерянным.

Мой взгляд перемещается на конверт, цепляясь за надпись на внешней стороне. Это просто мое имя, но оно написано аккуратным почерком с заглавной буквой, который я мог бы сравнить с почерком Теда.

— Откуда он у тебя?

Ромэн проводит языком по зубам и говорит:

— Сегодня утром кто-то постучал в дверь. Когда я подошел, чтобы открыть, конверт был приклеен к двери.

Я издаю стон, потому что мне совсем не нравится эта новость.

Тед знает, где меня искать, а вот мы до сих пор понятия не имеем, где он и каковы его планы. Но чем бы ни было последнее, готов поспорить на то, что оно имеет какое-то отношение к содержимому этого конверта.

— Ты уже открыл его? — спрашиваю я, подтягивая конверт к себе.

— Да, — шепчет Ро, уронив голову на руки. — И я уже вызвал подкрепление.

По моей спине бегут мурашки, когда я медленно открываю конверт, вытаскивая стопку гигантских глянцевых фотографий. Нужно отдать Теду должное, у него всегда была страсть к театральности.

— На обратной стороне последней есть надпись, — бормочет Ромэн, вставая, хотя и немного неуверенно, и снова хватая свой стакан, прежде чем направиться к дивану. Он плюхается на него, янтарная жидкость выплескивается через край на пол и на ткань. Не то чтобы мне было все равно, я больше беспокоюсь, что Ро так пьян, что мне придётся промывать ему желудок или что-то в роде того.

Посмотрев на верхнюю фотографию, я нахожу увеличенное изображение нас с Ромэном, выходящих из бара в ту ночь, когда Ривер поцеловал Эбби. Тот факт, что Тед преследует нас, не является беспрецедентным, однако заставляет меня нервничать.

Следующее изображение из Вейла. В тот день, когда мы с Ривером катались на сноуборде. На ней мы, Тейлор и Сиена сидим ужинаем после дня, проведенного в горах. Затем на следующей фотографии мы с Сиеной обнимаемся и смеемся в домике, и выглядим при этом... ну, немного уютнее, чем следовало бы.

Мое сердце колотится от того, что здесь могут быть какие-то фото меня с Ривером. Что Тед мог узнать о нас. Но я почти уверен, что никто не смог бы найти нас в горах. Это было бы почти невозможно, учитывая, насколько велик курорт.

Я пытаюсь напрячь свой разум в поисках любых проявлений привязанности, которые я мог бы проявить в Вейле, и вспомнил лишь одно, когда Ривер подошел ко мне сзади, наблюдая за новостями о самом Теде. Но, кроме этого, ничего такого не было. Да?

Вскоре после этого мы столкнулись с Сиеной и Тейлором, а затем вернулись на гору.

Блядь, блядь, блядь, неужели я все испортил еще до того, как начался этот хаос, если Тед следил за мной с самого Вейла?

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒