День первый: пятница. 4 страница

— Мне, что, нужно привести сюда Грейди и узнать в чем дело?

— Нет, — слово так быстро срывается с моих губ, что у меня даже нет возможности себя остановить. А потом открывается водопад: — Я в порядке. Клянусь. Я буду больше следить за собой. Тейлор уже накричал на меня по этому поводу…

К счастью, тренер просто кивает:

— И правильно делает. Держи голову выше, сынок. Мне нужно, чтобы ты сосредоточился на учебе и футболе. — Он изучает мое лицо в течение минуты, прежде чем выражение его лица смягчается. — Но, пожалуйста, приходи ко мне, если тебе что-нибудь понадобится. Ты же знаешь, я на твоей стороне.

После этого я не стал тратить время и убрался оттуда к чертовой матери. Прежде чем тренер снова успел заговорить о Рейне или о гребаном шале.

Думаю, единственным положительным моментом во всем этом было то, что мы с Рейном никак не пересекались, если не считать того, что он искал меня в начале этой недели, после счастливой встречи в баре. В тот вечер я ушел с Эбби. Моей единственной целью было разозлить Рейна, но в итоге я откусил больше, чем смог прожевать, когда Эбби решила залезть ко мне в штаны.

Я просто благодарен за то, что не слишком увлекся, прежде чем мы полностью вышли из френдзоны. Эбби — моя лучшая подруга, и позволить ей прикоснуться ко мне после стольких лет разговоров о том, что мы только друзья, было не очень умным шагом с моей стороны.

Так что она имеет полное право на меня злиться.

Я никогда не вводил девушек в заблуждение, и чувствую себя из-за этого подонком. Я бы не стал винить Эбби за то, что она никогда больше не захочет со мной разговаривать, учитывая, как все оставил. Так или иначе я больше не могу терять важных для себя людей.

С тех самых пор мы с Эбби не виделись, и хотя мне это не нравится, я не совсем уверен, что ей сказать, не сделав еще хуже. Потому что, учитывая мое состояние в последнее время, все будет именно так.

— Рив? — зовет знакомый женский голос, выводя меня из состояния транса.

Черт. Помяни дьявола...

Я останавливаюсь на полпути и размышляю, как поступить дальше. Потому что, как только что сказал, мне не хочется терять Эбби, однако я не в самом бодром настроении, чтобы вести важные разговоры.

Однако Эббс не дает мне особого выбора, потому что отводит меня в сторону и разворачивает лицом к себе. Выражение ее лица настороженное, большие карие глаза с уязвимостью смотрят на меня из-под темных ресниц.

И я ненавижу себя за то, что ранил или разочаровал еще одного важного человека в своей жизни.

— Привет, Эббс, — говорю я, одаривая ее чем-то, что можно описать только как смесь улыбки и гримасы. — В чем дело?

Эбби меняет позу, переминаясь с ноги на ногу и прикусывая губу:

— Я надеялась, что у нас есть минутка, чтобы поговорить.

Черт, у меня нет сил на этот разговор.

Я пытаюсь придумать оправдание, но уверен, что Эбби что-то от меня нужно. Особенно после того, как она хлопнула дверью перед моим носом. Так что, как бы я ни страшился этого разговора, откладывать его нельзя.

Я вздыхаю и тащу Эбби вглубь менее оживленного коридора.

— Ладно, послушай. Возможно это прозвучит ужасно, но то, что произошло в моей машине…

— Ривер, пожалуйста, не считай это ошибкой, — шепчет она, глядя на меня с мольбой.

Но ведь все было именно так…

Мысленно издавая стон, я обхватываю ладонями ее щеки и смотрю в большие карие глаза, которые в девяти случаях из десяти делают меня счастливым.

— Эббс, послушай. Я никогда не хотел тебя обманывать. То, что я сказал — правда, я кое в кого влюблен. Вот почему ничего такого не должно было случиться.

Меня прерывает звук телефона Эбби, и, честно говоря, я благодарен за это.

Эбби смотрит на имя на экране и хмурится, прежде чем перевести на меня взгляд.

— Чувствую себя паршиво за то, что притащила тебя сюда, но мне очень нужно ответить на звонок.

Я улыбаюсь и благодарю свою счастливую звезду:

— Все нормально. Просто знай, что мне очень жаль. Мы обязательно поговорим, ладно? — отвечаю я, но втайне надеюсь, что нам удастся притвориться, будто всего этого никогда не было.

Насколько помню, это был, максимум, двухминутный минет, и я просто хочу стереть его из памяти и вернуться к нашей полностью платонической дружбе. Даже при том, что с моей стороны несправедливо так думать, ведь именно я первым пересек черту.

В любом случае, я просто рад, что в данный момент нам не нужно выяснять отношения.

Эбби кивает:

— Ловлю на слове, Леннокс, — говорит она, вставая на цыпочки и целуя меня в щеку.

Затем Эбби отвечает на звонок и поворачивается, чтобы пойти дальше по коридору. До меня доносится ее тихий разговор.

Я вздыхаю с облегчением, как только девушка поворачивает за угол, но моя радость длится недолго, так как кто-то хватает меня за руку, и, прежде чем я успеваю увидеть, кто именно, меня тащат за угол и через дверь в помещение, которое напоминает кладовку.

Однако, как только оказываюсь в темной комнате со своим противником, то тут же осознаю, кто это.

Его запах, как мята, зима и мой собственный крах. Тот самый, что прочно укоренился в моей памяти — запечатлелся в моей душе с того времени в горах.

Рейн.

Он больше не прикасается ко мне, но даже в темноте я чувствую его присутствие. Комнатка не намного больше телефонной будки, так что нас разделяет всего каких-то несколько футов.

И эти футы — моя спасительная благодать.

Мы не находились так близко со времен шале. И я был осторожен тогда, на улице, стараясь держать между нами дистанцию, чтобы не наделать глупостей. Но сейчас его близость душит меня, и я чувствую, как мои стены начинают рушиться.

— Я знаю, что это ты, — тихо бормочу я, наконец нарушая молчание, прежде чем оно проглотит меня полностью. Притворяясь, что мне скучно, я смотрю на Кирана в темноте, прекрасно зная, что он чувствует мой взгляд, даже если не видит его. — Чего ты хочешь, Рейн? Что тебе нужно на это раз?

— Abhainn, — выдыхает он, врываясь в мое личное пространство. Киран находит мое лицо, обхватывает ладонями мой подбородок, и мне требуется вся сила воли, чтобы не поддаться его прикосновению. — Что с тобой происходит?

Он издевается?

— Что со мной происходит? Что, мать твою, происходит с тобой? — закипаю я, толкая Кирана в грудь и эффективно разрывая его хватку на мне. — Как только что-то происходит, и я пытаюсь быть рядом, ты закрываешься от меня и говоришь, будто я для тебя ничто. А потом ты видишь меня с Эбби и, что, начинаешь ревновать? В чем дело, Рейн? Я уже устал от этой игры в холодное и горячее.

— Так и есть, я ревную, — рычит Киран, притягивая меня к себе, чтобы прижаться лбом к моему. — Мне было ненавистно смотреть, как она обнимала тебя или ты обнимал ее. Твои руки на ее гребаном лице, губы на ее губах и вообще... черт. Ты принадлежишь мне. Ты…

— Заткнись, просто, заткнись, — обрываю я его. — Ты больше не можешь на меня претендовать. Я не твой. Я хотел им быть, но ты четко дал понять, что не желаешь этого. — Я прикусываю губу, затем перекатываю пирсинг между зубами, наслаждаясь намеком на боль.

— Ривер, пожалуйста, — вздыхает Киран, прежде чем потереться кончиком своего носа о мой. — Клянусь, я просто пытаюсь обезопасить тебя.

Мои зубы скрипят от его признания.

— От чего обезопасить? Ты даешь мне уклончивые ответы, которые лишь приводят к новым вопросам. А поскольку твоих секретов становится все больше, мне все труднее доверять любым твоим словам. Так почему же я должен им верить?

Рейн отстраняется, и я чувствую, как он на меня смотрит.

— Я знаю. Черт, знаю.

Я кусаю внутреннюю часть щеки, тая от того, как его слова обжигают мое сердце, и дергаю цепочку, чтобы включить свет и встретиться с его янтарным взглядом.

— Если знаешь, тогда перестань смотреть так, будто хочешь меня. Потому что ты совершенно ясно дал понять, что все наоборот. Просто избавь меня от страданий раз и навсегда, и дай мне возможность жить дальше.

Это наполовину мольба, наполовину требование, смешанные с абсолютным отчаянием.

Однако эмоции во взгляде Кирана не уменьшаются, и я начинаю сходить с ума. Они наполняют меня таким количеством неконтролируемых чувств, что мои руки начинают дрожать, пока я удерживаю взгляд Рейна.

Потому что не собираюсь отступать. Не в этот раз.

Я ощущаю, как Киран проводит пальцами по моим волосам, и на его лице написана борьба. Я знаю, потому что чувствую то же самое. Мы оба устали. Сражаться друг с другом, бороться с этим опьяняющим желанием, которое переполняет нас каждый раз, когда мы оказываемся в одной комнате.

И, как и раньше, начиная с первого раза в шале, мы оба проигрываем.

В тот же миг его губы прижимаются к моим. Я не успеваю возразить, хотя знаю, что должен. Каждый раз, когда я передаю Рейну контроль, он никогда не упускает возможности использовать его, чтобы разорвать мое и без того искалеченное сердце.

Тем не менее, я ловлю себя на том, что целую Кирана в ответ с тем же жаром, словно человек, умирающий от жажды. Словно Рейн — вода, которая нужна мне, чтобы выжить.

Киран скользит языком в мой рот и, в тот момент, когда касается моего пирсинга, из глубины его груди поднимается низкий рокот. Лаская шарик языком, он крепче сжимает мои волосы.

— Это что-то новенькое, — выдыхает Рейн, прежде чем провести губами по линии моего подбородка, его шепот скользит по моей коже. — Мне нравится. Могу только представить, какие ощущения мне подарит твой минет.

Его комментарий вынуждает меня задуматься. Ни за что в жизни я не доставлю Рейну такого удовольствия. Ни сейчас. Ни потом.

— Жаль, что ты никогда этого не узнаешь, — выдыхаю я и провожу руками по джинсам, быстро отодвигаясь, чтобы освободиться от их оков.

По вдоху я могу сказать, что у Рейна имеется наготове ответ, поэтому я затыкаю парня обжигающим поцелуем, шарик моего пирсинга еще немного дразнит его язык.

Я, наверное, сумасшедший, потому что без всякой мысли с моих губ срываются слова:

— А теперь встань на свои гребаные колени, — рычу я, стягивая с себя штаны и нижнее белье и толкая Кирана в плечо, чтобы заставить его опуститься передо мной.

Он не слишком сопротивляется при виде моего члена.

Опускаясь на колени под давлением моей руки, Рейн обхватывает ладонью мою длину и дарит мне несколько нежных поглаживаний, прежде чем облизать мою головку.

Из меня вырывается стон, потому что мой разум пронзает чувство вины, от того, что недавно там был чужой рот.

Нет, к черту все это.

Наверняка у них с Ромэном было намного больше того, что сделали мы с Эбби. Рейн сам признался, что был влюблен в того парня. И нужно быть дураком, чтобы считать, будто между ними ничего не произошло за те недели, что мы были в разлуке.

Образы заполняют мой разум — то, как Ромэн скользит руками по твердому телу Кирана — и волна ярости затягивает меня в воды отчаяния.

Я могу желать тебя трахнуть, но мой член в этом вопросе не главный. Даже если и так, все, что ему нужно — тесная задница и теплый рот. А это я могу найти где угодно.

Чтоб меня. Я для него ничто. Как он и сказал.

Пришло время Рейну на собственном опыте узнать, каково это.

Бархатистое тепло рта Кирана обволакивает мой член, и прежде чем ангел на моем плече может отговорить меня, я двигаю бедрами вперед, отчего длина входит глубже. Головка попадает Рейну в горло, вызывая у него легкий рвотный позыв. Его руки взлетают к моим бедрам, и кончики пальцев впиваются в мои обнаженные ягодицы.

Я двигаюсь быстрыми, доминирующими толчками, погружая свой член глубже в его рот. Киран сглатывает, сдавливая гортанью мою длину. Я цепляюсь руками за дверь по обе стороны от себя и меняю наше положение. Когда Киран откидывается назад, прижимаясь спиной и головой к стене позади, я упираюсь ладонями в гипсокартон и начинаю трахать его рот с нулевым изяществом или заботой.

Потому что хрен ему, если он считает, будто у него есть право голоса. Будто имеет право что-то от меня требовать, учитывая, что Рейн ничего не сделал, кроме как разорвать мое сердце.

Врезаясь в него снова и снова, я наслаждаюсь исходящими от него звуками. Прерывистое дыхание через нос, стоны, которые вибрируют на моей члене, посылают разряды удовольствия прямо в пах.

— Вот как это было для меня в тот первый раз, в душе. Тебе нравится?

Я продолжаю толкаться в рот Кирана. Наши глаза инстинктивно встречаются, и от вида Рейна, стоящего передо мной на коленях, по моему телу пробегает волна удовольствия.

— Что такое? Из-за того, что мой член в твоем горле, ты не можешь говорить? Не можешь дышать? А теперь умножь это на сто. Потому что то, что ты сделал со мной, было намного хуже. — Я продолжаю насмехаться над Кираном, сжимая пальцами темно-каштановые пряди его волос, пока вгоняю свой член в его горло.

Ненавижу себя за то, какие слова слетают с моих губ, но не могу их остановить. Мне нужно, чтобы Рейн все понял. Почувствовал. Осознал.

Его янтарный взгляд не отрывается от моих, когда Рейн ударяется головой о стену.

Я замечаю, как из его глаз вытекает пара слезинок и почти кончаю на месте.

— Тебе стоило попробовать свое «лекарство» на вкус. Вот каково это, когда с тобой обращаются как с ничтожеством.

Ненавижу то, что чувствую из-за тебя.

Толчок.

— Довериться кому-то только для того, чтобы это доверие предали.

Ненавижу, что ты имеешь надо мной такую власть. Ненавижу, что у меня нет сил с тобой бороться.

Толчок.

— Быть униженным тем, кто, как ты думал, заботился о тебе.

Я ненавижу тебя за то, что ты сделал. И ненавижу себя за то, что позволил этому случиться.

Толчок.

— Быть искренним только для того, чтобы твою искренность приняли как должное.

Ненавижу себя за то, что, несмотря на произошедшее, я все еще тебя люблю.

Толчок.

Я скалю зубы и произношу слова, которые больше всего должны ранить Рейна:

— Ну и как тебе? Быть не просто использованным подобным образом, но еще и ненавидеть себя за то, что тебе это нравится. Как тебе на вкус, детка? Тем более, что твой рот был не последним, который сосал мой член.

Рейн закрывает глаза. Слезы свободно текут по его лицу, и я знаю, что они уже не только из-за того, что я трахаю его рот, хотя именно так и начались. Во всем виноват яд, который я извергаю, насмешки, которые разрушают его стены.

Чтобы сломить его.

Точно так же, как сломил меня он.

У меня даже нет сил на ощущение вины, которую я должен чувствовать. Не тогда, когда мучения, которые причинил мне Рейн, оставили сомнения и неуверенность в каждом дюйме моего разума, тела и души.

И я не думаю, что эти шрамы когда-нибудь заживут.

Я чувствую, как мои яички напрягаются, посылая всплеск удовольствия вверх по спине, как раз в тот момент, когда Рейн практически заглатывает мой член целиком. Меня накрывает это ощущение, и я проливаюсь в горло Кирана. Но он не останавливается, продолжая сосать и лизать, поглощая каждую каплю спермы, прежде чем, наконец, отпустить меня.

Я все еще могу видеть слезы, когда Киран смотрит на меня своими янтарными глазами, которые захватили каждую частичку моего существа.

Наклонившись, я провожу большим пальцем под уголком его глаза, собирая подушечкой влагу. Именно этот жест возвращает меня к тому дню в раздевалке. В первый раз, когда я прикоснулся к Рейну руками и ртом. Тот самый раз, когда пятнышко его спермы покоилось на моем пальце.

Я подношу палец ко рту и слизываю слезинку. Соленый вкус скользит по моим рецепторам, обжигая в тысячу раз сильнее, чем слезы Кирана после нашего первого поцелуя, тогда, у сарая.

Перестань думать о шале. Те дни не были реальностью. Реально то, что происходит сейчас.

Боль в груди только растет, когда я смотрю на Рейна сверху вниз, ощущая себя разбитым. Когда он откидывается назад к стене, на его лице написано раскаяние.

— Когда-то я считал, что твоя сперма была самой сладкой на свете, — выдавливаю я, отчаянно пытаясь контролировать бурю, которая бушует внутри. Поддаться желанию начать целовать, обнимать и любить Кирана — последнее, что мне нужно. — Но я ошибался, детка. Похоже, мне больше по вкусу твои слезы.

Во сне кипит гнев от того, что я позволил такому случиться и мне хочется кого-нибудь ударить. Эмоции быстро сменяют друг друга, накрывая меня сильнее, чем в тот вечер в баре или после в моей квартире.

Рейн сглатывает, прежде чем привести меня в порядок и застегнуть мои джинсы, как будто произошедшее между нами было не более чем плодом моего воображения. И когда он молчит целых пять минут, просто прислонясь к стене и глядя на меня, я не могу этого вынести.

— Похоже, ты был прав с самого начала. Нам лучше остаться врагами, — грустно смеюсь я. — Оказывается, ненависть даже не описывает того, что я чувствую к тебе, — повторяю я слова Рейна, которые тот однажды сказал мне, полностью осознавая, кем становлюсь.

Лжецом, как и Киран.

Потому что мои чувства к нему совершенно далеки от ненависти.

Какое бы слово ни было сильнее слова «любовь», именно это я и чувствую.

Рейн — моя одержимость, гравитация для моей орбиты, каждая звезда в ночном небе, которая напоминает мне, что я не одинок.

Он — центр моей проклятой вселенной.

И я только что морально его убил.

Так что нет, человек, которого я ненавижу… это не Рейн. Даже и близко.

Настоящий человек, которого я ненавижу — это я сам.

Глава 7

РИВЕР

— Ривер? — зовет мамин голос с лестницы нашего дома.

Черт, значит, я не сумасшедший. Потому что слышал, как открылась дверь гаража.

Я быстро прячу примерно десять таблеток, которые взял из аптечки Уиллоу. Закрывая дверцу шкафчика в ванной как можно тише, я окликаю маму, прежде чем спустить воду в туалете и вымыть руки, потому что, давайте будем честными, у меня начинается паранойя из-за того, что меня вот-вот поймают на краже таблеток от СДВГ, выписанных на имя моей сестры.

Не краду, а беру в долг, пытаюсь убедить я себя. Вот только все это чушь собачья.

Закрыв за собой дверь, я спускаюсь вниз к маме, которая должна была вернуться с работы только через час. Вот почему я решил отправиться в свой дом за добычей. Потому что думал, что он окажется пустым, ведь мама работает, а сестра все еще в школе.

— Почему ты так рано вернулась? — зову я, сворачивая за угол на кухню и ожидая найти ее именно там, потому что, клянусь, моя мать постоянно на кухне.

Так оно и есть, однако последнее, что я ожидаю увидеть — это то, что оба моих родителя стоят возле кухонного островка и, похоже, ведут бурную дискуссию. Но останавливаются, как только замечают меня, стоящего в дверях.

— Что происходит? — медленно спрашиваю я, беспокойство покалывает затылок, а таблетки прожигают дыру в кармане.

Мама нервно мне улыбается, а отец... ну, он просто смотрит на меня. Я впервые вижу его после Дня благодарения, потому что избегаю отчего дома, как чумы, на случай, если он решит неожиданно заехать.

Очевидно, интуиция меня не подводила.

— Ничего, милый. Мы с твоим отцом как раз обсуждали подарок Уиллоу на выпускной, — натянуто улыбается мама.

Что ж, я не собираюсь испытывать судьбу.

— А, ладно. Я кое за чем заезжал, так что не буду вас задерживать.

— Почему бы тебе не остаться на ужин? — спрашивает мама, словно в мольбе склоняя голову. — Уиллоу собирается пойти с друзьями в кино. Так что мне бы не помешала компания.

Я тяжело сглатываю, потому что ненавижу отказывать матери, особенно когда она пытается наладить отношения.

— На самом деле…

— Мы оба с удовольствием останемся на ужин, Кэтлин, — говорит мой отец, приглашая сам себя и в то же время пристально на меня глядя, потому что я совершенно не согласен. — Нам троим не помешало бы наверстать упущенное, учитывая, что Ривер провел половину зимы в Вейле, отбывая свое... наказание. Мы могли бы провести некоторое время с семьей.

Забавно, папа. Мы не были семьей с тех пор, как ты решил бросить нас, потому что я не подчинился твоим правилам.

Одарив маму своей лучшей фальшивой улыбкой, я киваю:

— Конечно, мам, я с удовольствием останусь. Тебе с чем-нибудь помочь?

Покачав головой, она ставит сумочку на островок и начинает доставать из холодильника ингредиенты для энчилады.

— Я справлюсь, милый. Можешь пока посмотреть телевизор или заняться чем-то еще. Ты принес с собой какие-нибудь домашние задания? Уверена, скоро у вас промежуточные экзамены.

Да, но я определенно не брал с собой тетради с лекциями. Не то чтобы я собирался озвучить это перед отцом.

— Нет, я просто посижу в своей комнате. Уберусь там и все такое, — говорю я, направляясь обратно к лестнице.

Но, конечно же, как только выхожу из кухни, тот, кто может быть только моим отцом, хватает меня за бицепс и тащит через гостиную в комнату, которая раньше являлась его кабинетом.

Он толкает меня внутрь и следует за мной, со щелчком закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной.

— Объяснись, — требует отец, его тон жесткий и обвиняющий.

Я хмурю брови:

— Что ты хочешь, чтобы я объяснил, папа? Чем я обидел тебя на этот раз? Кроме того, что нахожусь рядом?

К его чести, он даже бровью не ведет в ответ на мою необычную реакцию. Я никогда в жизни не бросал ему вызов, за исключением той ночи, когда сказал, что не буду притворяться тем, кем не являюсь. Но могу сказать наверняка: отец удивлен, потому что ему требуется мгновение, чтобы ответить:

— Где находится твоя голова? Быть исключенным из игры, которая может привести вашу команду к национальному чемпионату? Отбываешь дисквалификацию все зимние каникулы, чтобы пропустить отпуск с семьей? И теперь еще я слышу от твоей матери, что звонил тренер Скотт и говорил о твоей успеваемости?

Мое сердце ухает вниз.

Черт, я в курсе, что тренер недавно высказал свои опасения по поводу пропущенных мной занятий в университете и тренажерном зале. Но я никогда бы не подумал, что он решится сказать об этом маме. Хотя, если учитывать, что они знают друг друга целую вечность… можно не удивляться.

— Так вот почему ты здесь. А не из-за подарка Уиллоу на выпускной.

Хмурый взгляд отца становится глубже, когда он скрещивает руки на груди.

— Верно. Твоя мать позвонила мне, когда увидела, что это ты отключил сигнализацию, чтобы войти в дом, и мы оба приехали, чтобы поймать тебя до того, как уйдешь.

Я закатываю глаза и усмехаюсь:

— Ну и что, что сейчас у меня нет идеального среднего балла? С чего бы вдруг вы решили вмешаться?

— Мы бы и не стали, если бы тренер Скотт не упомянул, что ты провалил тест на наркотики. — Черт, я и забыл об этом. — Чему я, конечно же, не поверил. Но сразу понял, что ты куришь травку, как только вошел на кухню. У тебя глаза красные, и ты воняешь. — Отец озвучивает каждый мой провал, словно те являются преступлениями, в его тоне прекрасно ощутимо отвращение. В конце концов, так оно и есть.

Ты отвратителен. Именно это отец и сказал мне на День благодарения.

Качая головой, я изо всех сил стараюсь не морщиться, когда улыбаюсь ему:

— Отвали. Ты ни хрена не знаешь. К чему все это, если ты уже много лет не участвуешь в моей жизни?

— Не смей так со мной разговаривать, — глядя на меня, кипит отец.

— И что дальше, а? — усмехаюсь я, моя ярость клокочет на грани взрыва. — Я взрослый человек и абсолютно свободен от твоей тирании, папа. Надеюсь, что Уиллоу удастся сбежать от тебя подальше, чтобы ты не испортил ей жизнь, как и мне.

— Мой сын никогда бы…

— Я тебе не сын! — кричу я ему в лицо. — Я тебе не сын. Ты все сделал для этого! Или уже забыл, как практически отрекся от меня за то, что я не соответствую твоим стандартам, потому что бисексуален?

— Ривер Кристиан…

— Нет! — снова кричу я, прежде чем понизить голос. — У тебя нет права унижать меня из-за того, что я верен себе. И, конечно же, у тебя нет права приходить сюда и внезапно попытаться воспитывать меня после стольких лет тишины!

Отец смотрит на меня со стоическим выражением на лице. Я вздрагиваю, когда отец поднимает руку, увеличивая расстояние между нами тем, что толкает меня в плечо. Его глаза остаются бесстрастными, когда он, казалось бы, оценивает каждую мою черту, вероятно, отмечая те, что презирает.

Слишком эмоциональный. Слишком ленивый. Слишком, блядь, гей.

Тяжело сглотнув, я смотрю на него и произношу слово «дай пройти».

Но отец стоит на месте. Просто продолжает пристально на меня смотреть.

Напрягаясь, я рычу и хватаюсь за дверную ручку за его спиной.

— Отойди, или я сам тебя подвину.

— Возьми себя в руки, Ривер, — рычит отец, убирая мою руку с двери и открывая ее сам. Протиснувшись мимо него, я поднимаюсь по лестнице. До меня доносится его отклик о том, чтобы через полчаса я спустился к ужину.

Пошел ты на хер, мудак.

В истинном акте неповиновения я вытаскиваю траву из своего тайника в ванной и курю, прежде чем спуститься к ужину через сорок пять минут.

Ужин оказался прекрасным, а вот компания, мягко говоря, не очень. Пока я был наверху, отец умудрился вонзить свои когти в маму, очевидно, настроив ее против меня. Конечно же, она все еще ему потакает, даже учитывая, что он нас бросил.

Я люблю свою мать, но, черт возьми, зачем ставить на карту счастье своих собственных детей ради ублюдка, который бросил тебя только из-за того, что ты за них заступилась? Какой в этом смысл? Какой пример эти действия подают мне и Уиллоу?

Они просто показывают, что, хотя у родителей есть возможность превратить нас в удивительных людей, у них также есть сила, чтобы безвозвратно испортить нас всего несколькими словами или действиями. Или, в данном случае, их отсутствием.

Но что меня действительно бесит, так это, что мама сидит и спрашивает, что с тобой происходит? А мне приходится улыбаться и отвечать ничего, потому что я не могу разбить ей сердце, как это сделал отец.

Таким образом, пока я сижу, наслаждаясь энчиладой, чтобы обуздать свой аппетит, мне приходится терпеть самый неловкий ужин в жизни. Это почти часовая лекция о том, что нужно быть внимательным, исправить оценки и усиленно заниматься в тренажёрном зале, а не шляться по вечеринкам. И выбирать правильную компанию.

Этот комментарий был от папы, и я знаю, что он на тысячу процентов нацелен на Рейна. Отец не в курсе, но ему больше не нужно беспокоиться, потому что Рейн тоже не хочет быть рядом.

Я просто благодарен, что успел покурить, потому что так легче справляться со всеми этими оскорблениями и осуждением. Ну, и еще джин с тоником, который я сам себе налил под неодобрительным взглядом отца.

Ужасно, я знаю.

Как только чувствую, что сыт по горло — их отношением в том числе — и мой стакан пустеет, я вздыхаю:

— Мне нужно идти, мама. Я должен встретиться с друзьями, чтобы… — Я перевожу взгляд на отца, взвешивая свои слова. —... повторить кое-какой материал. Ну, знаешь, скоро ведь промежуточные экзамены.

Конечно же, все совсем не так. У меня нет никаких планов, но я не собираюсь торчать здесь дольше необходимого, с дьяволом и его... бывшей женой. Черт, я просто счастлив, что припарковался у подъездной дорожки, а не на ней, так что не заблокирован их машинами без возможности побега.

— Хорошо, милый. — Мама улыбается и встает со стула. Она обходит стол, чтобы обнять меня, и я отвечаю ей тем же, потому что она моя мать. Конечно, мне не нравится, как она нюхает мою футболку, когда я обнимаю ее, или как сжимает меня чуть крепче обычного. — Мы просто хотим для тебя лучшего, Ривер. Мы любим тебя.

На глаза наворачиваются слезы, но я их сдерживаю.

Как бы мне хотелось верить тебе, мама.

— Я знаю, — шепчу я в ответ, прежде чем отпустить ее. — Я тоже тебя люблю.

Отступая назад, я направляюсь к двери, когда слышу, как отец говорит, что тоже уходит, поблагодарив маму за ужин.

Я быстро обуваюсь и надеваю куртку, надеясь сбежать до того, как произойдет еще одна конфронтация, но неудивительно, что в эти дни удача не на моей стороне.

Отец хватает меня за руку, как только я выхожу на террасу. Нас обдувает прохладный ветер, и я смотрю в зеленые глаза, которые в эти дни смотрят на меня лишь с отвращением.

— Хватит искать внимания, Ривер. Прекрати накуриваться. Перестань пропускать занятия и тренажёрный зал. Приведи свою жизнь в порядок, или тебе не поздоровится.

Чувак, пошел ты к черту вместе с той лошадью, на которой приехал.

Я поднимаю бровь и улыбаюсь:

— И что же ты сделаешь, папуля? Посадишь меня под замок? Заберешь мою машину? Скажешь, что мне нельзя видеться со своими друзьями?

Да, возможно, это ребячество — препираться с отцом. Но я давно не ребенок. У него был шанс в свое время. А теперь этот корабль уплыл.

Папа насмешливо качает головой, на его лице написано смятение.

— Я совершенно не понимаю, как ты успел стать таким разочарованием.

Я усмехаюсь, благодарный за туман в голове, потому что мог бы рассказать ему про нас с Рейном, чтобы уж точно шокировать. Однако туман не отменяет того, как его слова снова умудряются достичь цели. В моей голове постоянно звучит единственное слово. И всегда тоном его голоса.

Разочарование.

Я чувствую гримасу на своем лице, когда смотрю отцу в глаза, и, хоть убей, совершенно не понимаю, что такого сделал, чтобы это заслужить.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒