Лика Лонго 10 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 13Следующая ⇒

– Тебе лучше? – Саймон повернул ко мне влажное, прекрасное лицо.

– Мне очень хорошо! – кивнула я.

Он удовлетворенно кивнул и продолжил неожиданно жестко:

– Тогда скажи мне: что это было?

Я испугалась, что не смогу объяснить ему. Так трудно было произнести это вслух!

– Я хотела отдать тебе свою душу…

– Это Стоян уговорил тебя! – возмущенно перебил любимый. Его глаза засверкали гневом.

– Это было мое решение! Понимаешь, мое! – я почти кричала.

– Но… зачем? – голос Саймона срывался, это было так не похоже на него. Как будто он испытывал сейчас эмоции…

– Ты же отказался от тринадцатого контакта! И вряд ли станешь человеком!

– И ты приняла решение за меня? Зная, что я не могу без тебя! – он впился в меня взглядом. – Я не стал бы жить без тебя, понимаешь?

Я не могла говорить. Его глаза забрали всю меня без остатка. Я просто смотрела в них, лишенная воли. Любые слова были лишними…

Саймон прижал меня к себе и нежно поцеловал в губы. Потом еще и еще. Я закрыла глаза и отдалась прекрасным ощущениям. Но вдруг он отстранился.

– Они что‑ то говорили мне! – хрипло сказал он. – Но я разобрал только одно. Они сказали, случилось то, что должно было случиться…

Я с трудом разлепила веки. Так не хотелось возвращаться к действительности!

– Они – это голоса?

– Да, те, кто разговаривал со мной из бездны…

– Как ты думаешь, кто это?

– Не знаю, они говорили на разных языках, так трудно было понять их…

– Случилось то, что должно было случиться? То есть они сказали тебе, что я должна была прыгнуть в колодец? А ты должен был меня спасти! – дошло до меня.

– Мне плевать, что они сказали! – зарычал Саймон. – Если ты еще когда‑ нибудь так сделаешь! – тут он осекся. Он не знал, чем пригрозить мне. Подумав, любимый продолжил уже спокойнее: – Ладно. Обещай мне, что никогда больше не посягнешь на свою жизнь и не подвергнешь себя опасности!

– Обещаю. И ты обещай! – потребовала я.

– Нет! – отрезал он… – Хватит с меня того, что я обречен жить вечно!

– Тогда и я беру назад свое обещание!

– Ну хорошо. Обещаю, – недовольно пробурчал любимый.

Я искоса посмотрела на него. Мне кажется или в его лице появилось что‑ то новое? Во всяком случае, не припомню, чтобы Саймон раньше так разговаривал со мной. Обычно это я кипела эмоциями, а он лишь поддразнивал и подначивал меня, доводя до крайней точки кипения и потом мгновенно заглушая мою ярость нежным поцелуем. Я не знала, что и думать…

Саймон поймал мой внимательный взгляд, и я смутилась.

– А как ты догадался, что я там, в колодце? – спросила я, чтобы замять неловкость.

– Тебя спасла сумка! – улыбнулся любимый. – Я не нашел тебя на тропинке и стал звонить, но ты не отвечала. Мне показалось странным, что ты вышла из дома, оставив сумку. И тогда я решил, что ты никуда не выходила… Ну в общем, я догадался, что ты разговариваешь со Стояном. А когда не нашел тебя дома, сразу понял, где ты можешь быть…

– Все‑ таки хорошо, что ты быстро бегаешь!

– Хорошо, что я быстро соображаю! – возразил он.

Обсохнув, мы пошли вниз, обсуждая, что делать дальше. Оставаться в Бетте не было смысла, потому что здесь Саймона могли искать спецслужбы. Можно было уехать за границу – вернуться в Турцию, например. Но я очень соскучилась по маме, мне хотелось повидаться с ней. Хотя она ничего не знала о моих приключениях, я все равно чувствовала себя виноватой. Если бы я сегодня умерла, то причинила бы родителям страшное горе. Это было равносильно предательству – поступить так, зная, что они будут страдать. Недаром родители всегда опасались силы моих эмоций!

Мы договорились с Саймоном, что я поживу пару дней у мамы. Мне очень хотелось, чтобы и он остановился у нас, потому что возвращаться в свой дом ему было опасно. Но Саймон категорически отказался. Тоном, не допускающим возражений, он сказал, что ему удобнее ночевать в гроте у диких скал.

Тем временем мы почти спустились к морю. На диком пляже расположилась молодая пара на розовом надувном матрасе, поэтому мы предпочли обойти его стороной. Лучше, чтобы никто в поселке не знал, что мы вернулись.

Мы пробирались к моему дому через заросли ежевики, которую я так любила собирать в детстве. Давненько я не забиралась в эти кусты! Мне было очень жарко в спортивном костюме, но я так спешила увидеть маму, что не хотела тратить время на переодевание. Было около шести – скоро она придет из больницы. А бабушка, наверное, приготовила вкусный ужин и ждет ее на кухне…

Осторожно, как два разведчика, мы подобрались к моему дому. С замирающим сердцем я открыла старенькую калитку, и она поприветствовала меня до боли знакомым скрипом. На дорожке, ведущей к лому, лежали пожелтевшие листья – лето выдалось очень сухим и жарким. Я подошла к дому и услышала негромкие голоса мамы и бабушки – дверь была полуоткрыта. В волнении я замедлила шаги, и Саймон успокаивающе положил мне руку на плечо…

Когда мы вошли, мама выронила из рук букет полевых цветов, который собиралась поставить в вазу, и кинулась ко мне.

– Доченька! Что случилось? – страшным голосом закричала она.

Я сразу почувствовала, что нахожусь дома. Мои близкие при любой неожиданности всегда подозревают самое страшное – семья полицейского как никак! Так странно было ощущать это после всего пережитого: я повзрослела, наверное, лет на десять за последний месяц, а мама с бабушкой совсем не изменились.

– Мам, все нормально! – завопила я, изо всех сил обнимая ее.

Сзади меня обхватили крепкие руки бабушки. Я почувствовала знакомый с детства запах одеколона " Красная Москва", и слезы сами побежали по щекам.

– А почему ты плачешь? – спросила мама, не замечая, что у нее тоже текут слезы. – Почему она плачет? – грозно осведомилась она у Саймона, который молча наблюдал эту сцену.

– А ты почему плачешь? – сквозь слезы улыбнулась я.

– Кажется, теперь я знаю, в кого Полина такая эмоциональная! – улыбнулся Саймон.

Он подобрал с пола рассыпавшиеся цветы и стоял, не зная, куда поставить букет. Мама, чуть успокоившись, стала наливать воду в аляповатую большую вазу.

– Вот, пациенты подарили! – смущенно пояснила она, ставя ее на стол.

Я понимала, что маме больше всего хочется узнать, как я оказалась здесь, да еще вместе с Саймоном, но она изо всех сил сдерживает себя перед ним. Поэтому я начала сама:

– Мам, мы с Саймоном встретились в Турции и решили снова быть вместе.

– Да уж видим! – проворчала накрывавшая на стол бабушка.

– И ты ушла с этой своей работы? Ты больше не работаешь с Антоном Борисовичем? – не вытерпела мама. И тут же покосилась на Саймона: не сказала ли она лишнее?

– Нет. Там я больше не работаю.

– Полиночка! Как же это хорошо! – неожиданно воскликнула мама. – Я ведь нашла для тебя хорошее учебное заведение! В Сочи есть психолого‑ педагогический институт, туда еще можно подать документы… И главное, жить будешь рядом с нами! – я поняла, что это для мамы самое важное. Наверное, она очень скучала по мне.

– Спасибо, мам, я подумаю… – сказала я, принимаясь за еду.

Вечером я вышла в сад проводить Саймона. Я предупредила маму с бабушкой, что из‑ за недоразумения с журналистами Саймон пока не хочет, чтобы о нашем появлении знали в поселке. Бабушка посмотрела на нас недоверчиво, но согласилась. Мама тоже не стала спорить, ее гораздо больше волновало, соглашусь ли я поступать в сочинский институт.

Мы стояли у нашей калитки, подставив лица теплому ночному ветру. Я никак не могла отпустить руку Саймона – не хотелось, чтобы он уходил. После мучительного отчуждения последних дней я вновь чувствовала, что он мой. Это было опьяняющее ощущение. Даже мысль о том, что наши надежды не оправдались и Саймон не станет человеком, не причиняла мне сейчас боли. Свободной рукой любимый провел по моему лицу.

– Полина!

– Что?

– Ничего. Мне просто нравится произносить твое имя…

Я вспомнила, сколько раз я сама произносила " Саймон! ", только чтобы насладиться звучанием. Значит, он испытывает что‑ то похожее? И я задала вопрос, который уже несколько часов вертелся у меня на языке:

– Когда ты спас меня, мне показалось, что ты реагируешь очень бурно – Почти как человек – Может быть, что‑ то изменилось в тебе?

– Едва ли… Я по‑ прежнему не могу прожить без воды и сейчас чувствую, что мне пора к морю… – задумчиво произнес Саймон. – А тогда в колодце… Я злился на себя за то, что раньше не верил тебе. Я пережил ужасный страх за тебя и в то же время восхищался твоим поступком… Но ты ведь и раньше заставляла меня чувствовать, это твой дар! – кончики его четко очерченных губ дрогнули в улыбке.

Я заставила себя выпустить его руку.

– Тебе надо к морю…

– Да. Но я не уйду, пока ты не обещаешь мне серьезно подумать о сочинском институте. Ты будешь учиться, и я смогу быть рядом с тобой!

Последняя его фраза решила все.

– Конечно! Я буду учиться… Но ведь тебя ищут, ты не сможешь жить в Сочи! – спохватилась я.

– Я решу этот вопрос. Если ты обещаешь мне учиться…

– Обещаю!

Заходя в дом, я опасалась, что мама и бабушка начнут мучить меня расспросами, поэтому сразу объявила:

– Мам! Насчет института я согласна!

Наверняка они с бабушкой обсуждали мое предстоящее поступление допоздна. Я же уснула, едва оказалась в кровати. Впервые за последнее время – счастливая.

Последний шанс

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я очень удивилась, услышав низкий голос Магды:

– Полина, у тебя все хорошо?

– Ну да, нормально… – пробормотала я, не зная, как реагировать на ее интерес. Если в отношении профессора у меня не было сомнений, то с Магдой было далеко не все понятно. Знает ли она, о чем мы говорили со Стояном в лаборатории? И о том, что он замышлял?

– Анжей сказал мне, что ты вчера побывала в колодце Морских… – нерешительно произнесла Магда.

– И что? Вы с профессором разочарованы, что я еще жива? – не выдержала я.

– Нет, что ты, девочка, как можно! – искренне возмутилась она.

Я смутилась. Может быть, она ни в чем не замешана, а я так резко говорю с ней.

– Извините, Магда, я не хотела вас обидеть. Вчера я прыгнула в колодец, но Саймон спас меня.

– Но зачем же ты прыгнула? – ее голос звучал взволнованно.

– Меня убедил профессор. И зеркала…

– Когда дело касается науки, Анжей становится сумасшедшим! – с горечью воскликнула она. – Поверь, я не знала…

– Ничего страшного. Тем более это должно было произойти. Там, в колодце, Саймон услышал какие‑ то голоса. И они сказали ему, что это должно было случиться…

– Голоса? – недоверчиво переспросила она.

– Да, голоса. Это и правда особенный колодец… В общем, все нормально, – сухо закончила я.

– Я только и хотела в этом убедиться, девочка. Поверь, я очень хорошо к тебе отношусь! – заверила Магда.

После ее звонка я еще долго не решалась встать с кровати, зная, что бабушка ждет меня на кухне для допроса. Предвидя многочисленные вопросы – как получилось, что мы с Саймоном снова вместе, что мы собираемся делать дальше и так далее, – я проворочалась с бока на бок часов до одиннадцати. Наконец бабуля, устав ждать, начала делать намеки, что пора бы уже вставать. Сначала она изо всех сил гремела посудой, потом громко включила приемник. Дальше делать вид, что я сплю, было невозможно. Я вздохнула и поднялась с кровати.

На кухне меня ждал сюрприз: за столом сидел Саймон. Все в той же белой борцовке и голубых джинсах, что и вчера, Саймон старательно помогал бабушке вытирать посуду. По его осторожным движениям я догадалась, что делает он это первый раз в жизни. Надо же! После нескольких столетий на земле нашлось что‑ то, чего он еще не пробовал! Эта мысль показалась мне настолько смешной, что я фыркнула. И тут же нарвалась на замечание бабули:

– Нечего смеяться! Труд, между прочим, превратил обезьяну в человека!

Конечно, ей было не понять, почему я так долго и истерично хохотала над этой фразой о превращении в человека. Она надулась и проворчала:

– Вижу, ты совсем от рук отбилась в этой своей Турции! Вот погоди, отец приедет, разберется с тобой!

– Папа едет сюда? – мне было уже не до смеха.

– Через час будет, звонил из аэропорта, – подтвердила бабуля, ставя перед нами тарелку с оладьями.

– Ну зачем?!! – заорала я.

– Дмитрий Павлович волнуется за тебя… – вмешался Саймон, накрывая мою руку своей прохладной ладонью.

Я мгновенно притихла. Допросы бабушки – ничто по сравнению с тем, что может устроить папа. И все же приятно было знать, что совсем скоро я увижу его.

Саймон слегка поглаживал пальцами мою кисть. Я посмотрела на него – он был невозмутим. Похоже, приезд майора Романова совсем не пугал любимого…

Бабушка еще немного поворчала, что всего только неделю я поработала на телевидении, уже совсем распоясалась. После чего ушла готовить комнату для отца. Мы с Саймоном вышли в сад и направились к старому гамаку. Саймон с сомнением оглядел потрепанные, потемневшие от времени веревочки, которые не раз рвались и связывались вновь, но послушно сел рядом со мной. Я положила голову на плечо любимого, вдыхая аромат его свежего парфюма. Над нами колыхались зеленые ветви, защищая от августовского яркого солнца. Было тепло, но еще не жарко.

– Полина, нам придется сказать твоему папе правду, – сказал вдруг Саймон.

Я так и подскочила. Сказать отцу, что Саймон – не человек? Я повернулась и встретила его смеющийся взгляд:

– Не всю, конечно! – успокоил меня любимый. – Что ты сказала про меня Антону?

– Ну… Я сказала, что ты стал жертвой экспериментов Грасини и не можешь прожить без воды больше нескольких часов.

– Он поверил?

– Конечно, он ведь и сам пострадал от них…

– А что с ним? – поинтересовался Саймон.

– Антон делал репортаж о Грасини – ну там известные ученые и все такое… И попросил их увеличить ему работоспособность. Теперь он действительно может работать сутками, не уставая. Только появился побочный эффект…

– Какой? – с любопытством спросил Саймон.

– Когда он злится на кого‑ то, этот человек видит страшные галлюцинации. Антон думает, что Грасини изменили ему биоритмы мозга и он излучает какие‑ то волны, которые вызывают у людей страшные видения… А разве ты не знал об этом? – сообразила вдруг я.

– Ну, Александра черпала из твоих снов самую общую информацию… – уклончиво пояснил Саймон. – Но почему все‑ таки Грасини не помогли ему? Я же видел: вы вышли от них разочарованные…

– Не знаю… Когда мы с Антоном пришли к ним, они подняли нас на смех. Сказали, что давно уже не занимаются наукой, разрешили посмотреть лабораторию – там правда ничего особенного…

– Но у Антона действительно, – Саймон замялся, – проблема?

– Да. Я сама видела, как это происходит! – кивнула я.

Любимый слушал меня очень серьезно. Он сосредоточенно смотрел прямо перед собой и даже ни разу не улыбнулся, когда я рассказывала, как выскочил из квартиры Коржан и как испугался несуществующей змеи Мехмет. Когда я закончила, он повернулся ко мне:

– Полина, может быть, Грасини действительно… – и тут нас прервали: к калитке подъехало такси. Я вскочила.

– Папа!

– Полина! – отозвался отец, стремительно вылезая из машины.

Я бросилась к нему. Отец через мою голову кинул на Саймона подозрительный взгляд и заключил меня в свои крепкие объятия.

– Ну, как тут у вас дела? – спросил папа, отстраняясь. Я увидела, что лицо у него усталое, под глазами залегли тени.

– Все нормально! – бодро сообщила я.

На крыльце уже появилась бабушка. Она всплеснула руками:

– Что же вы стоите? Чай уже вскипел!

Мы пошли к дому. Папа на ходу сурово бросил Саймону:

– Вас это приглашение тоже касается, молодой человек! – как будто мой любимый собирался убежать. От возмущения я вся так и вспыхнула, но Саймон лукаво ухмыльнулся мне, и всю злость как рукой сняло.

Бабушка выставила на стол наш лучший сервиз – с толстыми розовыми ангелочками на чашках. В детстве папа пугал меня, что, если не буду заниматься физкультурой, стану как они. И я послушно делала зарядку, показывая язык раскормленным малышам с крылышками.

– А где Таня? – тихо спросил папа у бабушки.

– Где ей быть? В больнице! – ответила бабуля, ставя перед нами свежеиспеченный яблочный пирог. Мне показалось, что папа чуть погрустнел при этом известии.

Папа пил чай, а бабушка все подкладывала и подкладывала ему куски пирога: наверное, она думает, что в Москве он голодает.

– Ты почему такой усталый, Дмитрий? – строго спросила она, присмотревшись к его лицу.

– Работа… – папа развел руками.

– Ты хоть на выходные‑ то останешься? Отдохнул бы у нас, в море искупался… – предложила бабуля.

Отец как‑ то виновато посмотрел на нее.

– Не могу. Собака у меня там одна осталась.

Что? Мы с бабушкой обменялись изумленными взглядами: у папы – собака?! Сколько себя помню, отец был категорическим противником животных в доме, и на этой почве они часто ссорились с мамой – она мечтала о собаке.

– А что за пес? – полюбопытствовала я, стараясь скрыть свое удивление.

– Твоя бывшая питомица – Жука, – смущенно буркнул отец и уткнулся в чашку.

– Зоя всучила тебе Жуку?

– Ну почему всучила… – еще больше смутился он. – Просто предложила завести собаку…

Саймон мало что понимал в нашем разговоре. Он не знал, что Жука – беспородный пес с больными лапами и, конечно, не мог понять моего удивления из‑ за того, что папа завел собаку.

– Ну да! Зоя умеет уговаривать… – фыркнула я и переглянулась с бабушкой. У нее был очень довольный вид: как будто папа сообщил, что его выдвинули на Нобелевскую премию.

После чая отец выразительно посмотрел на нас с Саймоном.

– Я пойду в отдел, не проводите меня? – предложил он, поднимаясь.

– Ты нас в отделе допрашивать будешь? – ужаснулась я. – Вообще‑ то мы не преступники!

Бабушка замерла у раковины и навострила уши, видимо, готовясь вступиться за меня если что.

– По дороге поговорим! – буркнул отец. – Много чести в отделе вас допрашивать!

Мы вышли на дорогу и направились вдоль утопающих в зелени заборов к центру поселка. В каждом садике цвели цветы, то и дело на нас волнами накатывал их сладкий аромат. Становилось жарко. Папа в своих плотных брюках и рубашке с длинным рукавом сразу вспотел и стал еще недовольнее.

– Авантюристы! – вдруг рявкнул он, поворачиваясь к нам.

– Па‑ ап! – возмутилась я.

– А как вас еще назвать? Одна летит в Турцию снимать кино, а оказывается в Бетте! Другой вообще в розыске! – отрезал папа.

Мы уже почти дошли до центра. Я увидела, что на лавочке у дома культуры сидят две пожилые женщины.

– Пап, Саймону нельзя здесь появляться! – спохватилась я.

Если те две тетки увидят меня, отца и Саймона, минут через пятнадцать о нас будет судачить весь поселок!

Отец остановился и стер пот со лба.

– Я же говорю – авантюристы… – произнес он уже без прежнего пыла. – Что дальше‑ то делать собираетесь?

– Вот об этом мы и хотели с вами поговорить, Дмитрий Павлович. – вмешался Саймон. – Нам нужна ваша помощь.

– Вот как? – папа вложил в это восклицание всю иронию, на которую был способен. Но Саймон был невозмутим. Правда, мне показалось, что он немного бледен.

– Полина хочет остаться здесь и поступить в сочинский психолого‑ педагогический институт. – Отец заинтересованно вскинул голову. – И я хочу, чтобы вы знали: я тоже буду здесь. Мы теперь всегда будем вместе! – Саймон крепко взял меня за руку и решительно посмотрел на отца.

Повисла пауза. Папа обдумывал услышанное.

– Так, – сказал он наконец.

– Но вы знаете, что меня ищут. И наверное, я должен объяснить вам почему. – Отец так и впился в Саймона глазами. – Дело в том, что я стал жертвой неудачного эксперимента. Я не могу прожить без воды больше нескольких часов. Не знаю, за кого там меня приняли люди из спецслужб, но кроме этого ничего особенного во мне нет…

Отец молчал, и я не выдержала:

– Пап, Антон Борисович Кинарь может это подтвердить! Эти эксперименты с людьми проводят ученые по фамилии Грасини. Антон делал сюжет о них! И он тоже стал жертвой их опытов! – я почти кричала.

– Хорошо. Я проверю, – коротко и недоверчиво бросил папа.

– Когда вы убедитесь, что это правда, не могли бы вы объяснить своим коллегам из спецслужб, что я не представляю для них интереса? – попросил Саймон.

Папа пожал плечами:

– При условии, что вы не врете… Пожалуй.

Я кинулась к нему:

– Папочка! Спасибо!

– Пока не за что… – буркнул отец. И добавил: – Будем считать, что вы ответили на мои вопросы. Вы свободны. Пока… – И он энергично зашагал по солнцепеку.

– Саймон! Как хорошо ты это придумал! – завопила я, кидаясь любимому на шею.

Тут я заметила, что он действительно сильно побледнел и выглядит устало. Казалось, он собрал все силы, чтобы улыбнуться мне.

– Тебе надо к морю? – догадалась я.

– Да, – тихо сказал Саймон. – И иногда я сам себя ненавижу за эту слабость!

– Не смей так говорить. Я тебя люблю таким!

По счастью, на диком пляже никого не было. Купаться вместе с Саймоном – сплошное удовольствие. Мы поплыли вдоль берега к пещерам в диких скалах. Я слышала о них, но никогда не была там, потому что сама никогда не доплыла бы. С Саймоном это оказалось легче легкого: он закинул меня к себе на спину, и уже через пять минут мы карабкались среди скал к узкому входу в пещеру. Внутри было чуть прохладнее, чем снаружи. Своды пещеры – неровные, влажные – уходили куда‑ то наверх, откуда проникали тонкие солнечные лучи. Внизу стояла вода, и через нее смутно виднелись какие‑ то ходы в скале, уходящие далеко вниз.

– Полин, иди сюда, – позвал Саймон, заходя в воду.

Я спрыгнула к нему.

– Хочу показать тебе кое‑ что… Набери побольше воздуха!

Я послушно надула щеки и опомниться не успела, как он потащил меня под воду. Когда я открыла глаза, то поняла, что мы плывем к самому нижнему ходу. Я задергалась: а вдруг мы застрянем там, ведь отверстие узкое! Но Саймон оглянулся и помахал рукой – дескать, все нормально. Он двинулся вперед, держа меня за руку. Ход оказался не таким уж и тесным, я даже не поцарапалась о скалы. Через полминуты мы вынырнули в соседнем помещении. Я протерла глаза и осмотрелась – эта пещера была гораздо больше и красивее первой. Откуда‑ то сверху падал солнечный свет, подсвечивая зеленоватые рельефные стены. Вода под нами была прозрачной, виднелось покрытое разноцветными камнями дно. Саймон взял меня за руку и помог выбраться из воды на почти ровный пол.

– Как тебе мои хоромы? – лукаво улыбнулся он.

– Да… Ты – настоящий морской царь! – восхитилась я. Любимый и впрямь был похож сейчас на божество: в полутьме его прекрасное лицо казалось загадочным, а тело выглядело так, будто веками обтачивалось водой до идеальной формы. Он был рядом, в двух шагах от меня, но мне казалось, что красота делает его недоступным, я даже не смела дотронуться до него…

– Сейчас морской царь покажет тебе свои сокровища, добытые со дна! – он направился в дальний угол пещеры, где в стене темнело небольшое углубление. Саймон достал оттуда какой‑ то предмет. Когда он поднес его к свету, я увидела, что это удивительной красоты серебряный ларец, инкрустированный огромными, сияющими камнями.

– Ух ты! – выдохнула я, когда Саймон открыл его. В глазах зарябило от золота и камней.

Чего там только не было: старинные золотые монеты, фигурки из золота и камня, браслеты, кольца, ожерелья, серьги! Я перебирала эти удивительные старые вещи, восхищенно вскрикивая, а Саймон внимательно смотрел на меня.

– Как тут всего много! Это же огромные деньги! Можно построить стадион и бассейн! И новый дом культуры!

– Ты имеешь в виду – в Бетте? – спросил любимый после паузы.

– Ну да! Знаешь, как малышня обрадуется!

Саймон вдруг прижал меня к себе.

– Первый раз вижу, чтобы человек так реагировал на драгоценности… – тихо вымолвил он, гладя меня по мокрым волосам.

– Как? – не поняла я.

– Ты ничего для себя не хочешь…

Я подставила ему губы: раз я такая хорошая, значит, он просто обязан меня поцеловать! Саймон легко коснулся меня губами и отстранился. В его глазах было сомнение, казалось, он хочет спросить меня о чем‑ то… Я впилась в него отчаянным взглядом. Наверное, мои глаза сказали ему все. Он взял меня за руку и потянул в воду. Она была прохладной, но мне казалось, что тело жжет огнем. Любимый властно сжал меня в объятиях. Я замерла, приготовившись к повторению того, что произошло в гостинице. Было и страшно, и приятно одновременно.

Его губы прильнули к моим. Поцелуй был долгим и нежным, у меня даже закружилась голова. Он легко и осторожно гладил мое тело. Я ждала, когда же прорвется та животная страсть, которая так поразила меня в прошлый раз. Я и хотела ее и боялась вновь пережить чувство опустошения после всего. Но Саймон медлил…

Было очень тихо, лишь плеск воды и наше дыхание. Я чувствовала, что дышу все глубже и быстрее.

На секунду приоткрыв глаза, я увидела его лицо – загадочное и в то же время нежное. Его прикосновения стали смелее, настойчивее. Я запрокинула голову назад и полностью отдалась ощущениям, ритмичные движения Саймона казались движением волн. Сегодня все было по‑ другому – любимый обращался со мной нежно и бережно…

Лицо у меня было мокрым – то ли от слез, то ли от морской воды. Я лежала в воде рядом с любимым и смотрела на затейливо изрезанные своды пещеры. Действительность постепенно возвращалась. Я поняла, что под нами уступ, уходящий в воду – что‑ то вроде кровати, только вместо одеяла нас прикрывала морская вода.

– Ты… здесь сегодня спал? – несмело спросила я, боясь как в прошлый раз столкнуться с холодностью и безразличием.

Саймон повернул ко мне влажное лицо. Тени пробегали по нему, рисуя причудливый узор.

– Да, – тихо ответил он. – Сегодня я ночевал здесь. Но когда‑ нибудь у нас будет собственный дом с огромной спальней, Полина! – он прижал меня к себе. – С гостиной, с детскими… И бассейн для жителей Бетты тоже будет, не волнуйся, – поспешно прибавил он.

Я ужасно смутилась.

– Вообще‑ то мне и здесь нравится! – пробормотала я. На самом деле мне было очень приятно это слышать. Сказать по правде, я была на седьмом небе от счастья.

Домой мы вернулись часам к шести. Отца еще не было, а мама вот‑ вот должна была вернуться из больницы. Я принялась помогать бабуле готовить ужин, для Саймона тоже нашлось дело – полить сад. Я резала сочные южные помидоры для салата, когда бабушка повернулась ко мне с таинственным видом.

– Поля! Ты ни о чем не догадываешься? – тихо спросила она.

– Не‑ ет. А что?

Бабуля покосилась в сторону двери.

– А как ты думаешь, почему отец‑ то собаку взял? А?

– Не знаю. А что? – прошептала я, поддаваясь ее тону.

– С мамой он помириться хочет, вот что! Это он ей показывает, смотри, дескать, Таня, я изменился…

Тут мы услышали голос мамы из сада. Бабушка грозно нахмурилась и прижала палец к губам, как героиня советского плаката: " Не болтай! "

Когда мама зашла, бабуля попросила меня позвонить отцу. Но он был занят и обещал прийти позже. Ужинали мы вчетвером, папа так и не вернулся. Я решила, что бабуля ошиблась в своих предположениях. Потом я помогла ей убрать со стола, и с Саймоном пошли ко мне в комнату. На улице было очень хорошо, и мне хотелось прогуляться, но в поселок было опасно – сейчас, когда жара спала, все соседи возятся в своих двориках. Мы с Саймоном принялись рассматривать старинную книгу об обитателях моря, как вдруг под окном послышался знакомый хриплый голос.

– Теть Тань, к вам можно? – Это была Надя!

Хлопнула входная дверь, и я услышала, как подруга разговаривает с мамой на кухне.

– Теть Тань, а можно, я посижу у вас? К матери хахаль приехал, второй день гужбанят. Я весь день на пляже просидела, обгорела, как головешка! И в кино уже все фильмы пересмотрела…

– Посиди, конечно, чего уж там… – нерешительно сказала мама. И тут же раздался властный голос бабушки:

– Курица только из духовки, очень вкусная! Никаких таких " я не буду"!

И звякнула тарелка.

Я сидела, прижавшись к Саймону и почти не дыша. Сердце щемило от жалости к подруге. Ну почему так? Я даже не могу выйти и поговорить с ней. Невольно я вздохнула… Саймон крепко сжал мое плечо.

– Полин, мне не нужна конспирация такой ценой! – тихо сказал он. – Если ты не против, давай поздороваемся с твоей подругой…

Конечно, я была не против!

Когда мы вышли на кухню, Надя так и замерла с куском курицы во рту. Я заметила, что за лето она похудела и очень сильно загорела – наверное, много времени проводила на пляже. Мама ужасно смутилась и сказала скороговоркой:

– Не успела тебе сказать – Полина приехала.

– Да уф фижу… – с набитым ртом произнесла подруга.

Все рассмеялись, и неловкости как не бывало.

Когда Надя допила чай, мы отправились ко мне в комнату поболтать.

– Значит, вы вместе… – протянула Надя, покосившись на Саймона. Его присутствие немного смущало ее, но любопытство было сильнее.

Я только кивнула в ответ. Надеюсь, что мой счастливый взгляд говорил сам за себя.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 91011 12 13 Следующая ⇒