Лика Лонго 5 страница

Сегодня я хотела поговорить об этом с отцом. Я собиралась попросить папу, чтобы он устроил меня на работу к себе, на Петровку, тридцать восемь. Услышав, что отец уже встал, я наскоро оделась в тонкий ситцевый халатик и вышла на кухню. Поставила чайник, заварила чай, сделала бутерброды. Отец вышел через несколько минут, приглушенно разговаривая с кем‑ то по телефону.

– Только через мой труп! – грозно шептал он. – Только через мой труп вы выпустите его из изолятора! На нем два убийства и… – тут он заметил меня и осекся, – в общем, я все сказал. Через час буду на месте, тогда и поговорим.

– Пап, а я как раз насчет твоей работы хотела спросить… – сказала я, пододвигая к нему тарелку с бутербродами. – Нельзя мне к тебе устроиться? Что‑ нибудь там на компьютере набирать… или как‑ то так… – я замялась, потому что не знала, чем я еще могу оказаться полезной на Петровке, тридцать восемь.

– На компьютере можно, – кивнул папа и внимательно посмотрел на меня усталыми глазами с красными прожилками в уголках. – Только это как‑ то совсем далеко от твоей этой психологии. Может, лучше тебе что‑ то другое поискать? – он пригладил взъерошенные волосы и потер глаза, отчего они еще больше покраснели.

– Ну, если честно, я не ради практики… Я денег хочу заработать…

Папа мгновенно просиял:

– Ты платье себе какое‑ нибудь присмотрела? Так я дам!

– Нет, пап, мне на поездку нужно. Ну, на море там, в Болгарию… Или еще куда‑ нибудь…

Взгляд отца вновь стал подозрительным.

– В Болгарию? Отдохнуть? Лучше ты в Бетту… – начал он и примолк, размышляя. После небольшой паузы папа сказал: – Так у нас ведь госструктура, дочка. Отпуск тебе только через полгода дадут, чтобы в эту самую Болгарию ехать…

– Н‑ да… – только и протянула я.

Ждать полгода я не могла и решила вечером посмотреть вакансии в газете " Из рук в руки" – может, получится устроиться куда‑ то временно, на месяц‑ два?

Я быстро убралась на кухне и стала собираться. " Продюсеров бездомных псов" ждали питомцы. Мы с командой – говорливой толстушкой Зоей и ее стеснительной подругой Анечкой – договорилась встретиться у метро.

До станции Коньково мы с девчонками доехали в полдень. Ждать автобуса не хотелось, и решили пойти пешком. Асфальт почти плавился под ногами, и от тени до тени мы перебирались короткими перебежками, таща в руках огромные пакеты с собачьим кормом, которым нас нагрузила Лиза. Не было сил ни смотреть по сторонам, ни разговаривать – хотелось как можно скорее добраться до места и спрятаться в спасительную тень. Только на неугомонную Зою жара не действовала, даже на бегу она ухитрялась терзать меня вопросами.

– Полин, а Полин! Мне идет эта прическа? – пробасила Зоя сзади, когда мы вышли на самый солнцепек.

Бесполезно делать вид, что я не слышу, – это же Зоя! Она повторит свой вопрос десять раз подряд! Поэтому я метнулась под дерево и, отдышавшись в тени, внимательно рассмотрела ее затейливо заплетенные белокурые косички, свернутые аккуратными улитками над ушами.

– Ну да, нравится! – искренне сказала я.

Мы пошли дальше. Но уже через минуту я вновь услышала;

– Полин, а Полин, а ты кого больше любишь из наших собачек?

" Наши собачки" – это псы, живущие в вольере лечебницы " Доктор Гав". Однажды в лечебницу привезли собаку, которую сбила машина. Хозяев у нее не было, заплатить за операцию было некому. Но доктор, дежуривший в тот день, пожалел пса и прооперировал. Потом " докторгавовцы" оставили его у себя – в вольере за лечебницей. Слух об этом тут же пронесся по району, и в " Доктор Гав" стали регулярно приносить, а иногда и подкидывать больных собак с улицы. Когда в вольере их собралось шестеро, медики поняли: надо срочно что‑ то делать – и связались с волонтерами. Те искали псам хозяев. Сначала через знакомых, потом через газеты, которые бесплатно размещали их объявления. Сейчас организуют все это " продюсеры бездомных псов" – то есть я и мои юные помощники.

– Зой, мне все собаки нравятся! – на ходу ответила я.

– А мне Рекс больше всех! Он такой умный! Как человек! Даже умнее! – тоненьким голоском проговорила вдруг молчаливая Анечка.

Мраморный дог Рекс и правда очень умный. Когда он смотрит в глаза, у меня даже мурашки по коже – кажется, что вот‑ вот заговорит. Но он лишь грустно вздыхает…

Наконец мы дошли до лечебницы. На лестнице аккуратного одноэтажного здания курила белокурая администраторша Алена.

– Привет, девчонки! – помахала она нам рукой с длинной тонкой сигареткой, зажатой между пальцев.

– Привет! Курить вредно! Мы к собачкам! – протараторила за всех Зоя, и мы отправились вдоль здания на задний двор. Оттуда уже слышались задиристый лай Жуки и басовитое погавкивание Малыша.

– Песики мои! – взвизгнула Зоя и принялась метаться между клетками, на ходу кидая туда гостинцы.

Собаки прыгали, как сумасшедшие. Поднялся такой гам, что я уже не слышала Зою. Только Рекс стоял молча и неподвижно, пристально глядя на меня. Я достала из сумки припасенную специально для него косточку и просунула ее между прутьями. Рекс деликатно взял ее, положил на пол клетки и снова поднял на меня грустные глаза. Я погладила его по большой голове. Рекс громко засопел, показывая, что ему очень приятно.

– Ага! Соврала! – крикнула мне прямо в ухо Зоя так, что я даже вздрогнула. – Ты его больше всех любишь!

– Зоя, как тебе не стыдно! – очень серьезно сказала Анечка. – Полина всех любит! – щеки ее вспыхнули ярким румянцем, как было почти всегда, когда она решалась заговорить.

– Ой, ну чего такого‑ то! Я вон Малыша больше всех люблю! – крикнула Зоя и завопила: – Малыш! Малыш! Малыш!

Черно‑ рыжую дворнягу не надо было звать, она и так готова была вылезти из собственной шкуры от распиравшей ее радости. Зоя полезла в свой рюкзачок и достала оттуда что‑ то, завернутое в салфетку. Она аккуратно развернула ее, и мы с Анечкой засмеялись: там лежало пирожное. Зоя, не обращая на нас внимания, принялась угощать Малыша.

А я пошла к Жуке. Это была очаровательная собачка – помесь фокстерьера с дворняжкой. Беленькая, с небольшими коричневыми пятнышками на носу и на ушах, с очень миленькой мордочкой – прямо как у фарфорового игрушечного песика, стоявшего на моем столе. Вот только хозяев ей найти никак не удавалось. У Жуки был врожденный вывих бедра, задние лапки ходили плохо.

Впрочем, это не мешало ей танцевать на месте от радости. Я открыла клетку и взяла Жуку на руки. Она прижалась ко мне и притихла.

– Вот они! Пришли! Продюсеры наших знаменитостей! – на заднем крыльце появилась коренастая фигура владельца лечебницы Игоря Анатольевича. – Сегодня Рекса заберут! – сообщил он нам, вытирая пот с круглой, как тыква, лысой головы. – Приезжали муж с женой – очень симпатичные, – (у Игоря Анатольевича все были " очень симпатичными" ), – наш парень им глянулся! Жена сказала, что это не пес, а прямо лорд какой‑ то! Вечером после работы приедут за ним…

Я посмотрела на Рекса: его умный, грустный взгляд говорил, что он все понимает.

Через минуту за спиной Игоря Анатольевича возникла аккуратная фигурка Алены – администраторша ходила за ним, как ниточка за иголочкой.

– Девочки! Объявление про Жуку надо повторить! Не берет ее никто! – капризно сообщила Алена, надувая ярко накрашенные пухлые губы.

– Как со своими крепостными разговаривает! – недовольно пробурчала сзади меня Зоя и добавила громче: – Повторим!

У меня зазвонил мобильный. Лиза.

– Полина, ты мне говорила про больную собачку.

– Жучка, что ли, или как ее там?

– Жука…

– Привози ее к нам, нашлись для нее хозяева… А вы им сказали, что она совсем плохо ходит? А то мы сейчас потащим ее через весь город… – начала я.

– Знают. Везите. – Лиза отсоединилась.

– Жуку забирают, сейчас ее в офис повезем, – сказала я.

Алена хмыкнула, а Игорь Анатольевич засуетился:

– Ага, девочки, я вам корзинку дам для кошек, она туда как раз поместится…

Корзинка была как нельзя кстати. Жука ходила медленно, вести ее по улице по такой жаре было бы пыткой. Мы посадили собачку в корзину и пошли к метро. Выходя из лечебницы, я тихонько вздохнула – это было единственное место, где я чувствовала себя комфортно и спокойно. В городе любая мелочь могла вызвать воспоминания о Саймоне. Я никогда не знала, в какой момент меня настигнет острая боль и что станет ее причиной – пластмассовый дельфинчик в руках у девочки, сидящие на лавочке влюбленные, парень, умывающийся в фонтане. Иногда мне казалось, что это невозможно выдержать…

В офисе волонтеров как всегда царила неразбериха. Навстречу нам вывалились две толстые тетки, нагруженные картонными коробками с надписью " Гуманитарная помощь", на улице их ждала новенькая " Газель". В одной из комнат шло совещание – решали, как помочь погорельцам из деревни Малая Касьяновка. И только на кухне было относительно спокойно: там пили чай Лиза и… тот самый Антон Кинарь, с которым я встречалась по поводу Грасини. От неожиданности я плюхнула корзинку с Жукой прямо на стол, рядом с их чашками.

Зоя и Анечка завороженно уставились на гостя: такие парни в офисе обычно не появлялись.

Антон был одет в " жатую" белую рубашку и синие джинсы и выглядел, если честно, здорово. Сегодня он показался мне моложе, чем при нашей первой встрече Может быть, потому что тогда он держался уверенно и строго, а сейчас, похоже, был растерян не меньше меня. Он встал, потом снова сел, пригладил торчащий из прически упрямый хохолок и смущенно улыбнулся.

– Знакомьтесь – Антон Кинарь, – представила его тем временем Лиза. – Между прочим, Антон работает на Первом канале и делал передачу о нас!

– Я Зоя, а это Аня, мы продюсеры бездомных псов! А Полина – наша начальница! – пробасила моя коллега. – А вы нас тоже будете снимать? Мне тогда надо переодеться…

– Нет, девочки, Антон приехал за собакой! – разочаровала ее Лиза.

– С Полиной мы уже знакомы, – сообщил вдруг Антон. – Рад, что ты нашла себе нормальное занятие! – добавил он и заговорщицки подмигнул мне.

Я почувствовала, как щеки заливает румянец.

– Так это ты берешь Жуку? – быстро проговорила я, лишь бы что‑ нибудь сказать.

Собака, услышав свое имя, тихонько гавкнула.

– Да. Это мой пес? – кивнул на корзину Кинарь.

– Это Жука! – торжественно объявила Зоя, и мы открыли корзинку.

Жука радостно отряхнулась, потом чихнула.

– Зоя, опусти ее на пол – посмотрим, как она ходит! – сказала Лиза.

Внутри у меня все сжалось. " Как Лизе вообще пришло в голову, что этот холеный телевизионщик возьмет беспородную больную собаку? " – подумала я. Оказавшись на полу, Жука завертелась на месте, оглядываясь и принюхиваясь. Потом села и уставилась на нас, склонив очаровательную головку. " Сиди так! Не вставай! " – мысленно заклинала я ее.

– Жука! Ко мне! – энергично скомандовала Лиза.

Собака послушно поднялась и засеменила передними лапками. Но задние плохо поспевали за ними, неловко подворачиваясь и скользя по линолеуму. Зрелище было жалкое, я не решалась взглянуть на Антона, боясь увидеть на его лице разочарование.

– Ах ты, Жучара! Молодец! – услышала я его голос. – Мама у меня ходит медленно, ей как раз такой компаньон и нужен…

– Ура! Жука будет компаньоном! – радостно завопила Зоя и, встретившись взглядом с Антоном, густо покраснела.

Антон наклонился, чтобы взять Жуку, но та вдруг зарычала и даже клацнула в воздухе зубами. Такого поведения я за ней еще ни разу не замечала.

– Фу, Жука! Фу! – истошно завопила Зоя. Антон помрачнел и отошел от собаки.

– Не кричи на нее, не надо… – остановил он Зою. – Она ко мне не пойдет.

Но упрямая Зоя схватила Жуку на руки и поднесла к Антону:

– Пусть привыкает… – начала было она, но собака издала такой истошный вой, словно ее рвали на части.

– Не надо! – почти закричал Антон. Зоя испуганно прижала к себе пса, а Анечка смущенно сказала:

– Жука к вам не хочет…

– Да уж вижу! – через силу улыбнулся Антон. Вид у него был огорченный.

На кухню заглянули две заплаканные женщины:

– Лиза, мы с вами на пять договаривались… – сказала одна из них.

Лиза посмотрел на нас рассеянно:

– Девочки, вы уж сами с псом разберитесь, ладно? А мне работать надо.

Мы посадили собаку в корзинку и вышли из офиса.

– Я пока Жуку к себе возьму, чтобы в приют ее обратно не тащить, – пробасила Зоя, и они с Анечкой направились к метро.

Мы с Антоном стояли друг напротив друга. Похоже, он не спешил уходить.

– Что, Полина Романова? Как твоя курсовая? – усмехнулся он.

– Ладно, я соврала, – честно призналась я. – Мне нужны Грасини по другой причине.

Антон показал жестом на лавочку.

– Садись, времени у меня сегодня полно…

Я набрала воздуха в легкие и выпалила на одном дыхании:

– Я думаю, что Грасини проводили эксперименты над парнем, которого я люблю…

Антон так и впился в меня взглядом:

– Ты хочешь сказать, что он теперь не такой, как все? – спросил он очень тихо. Я похолодела – неужели он знает о Морских?

– Ты что‑ то знаешь об этом? – хрипло спросила я.

– О том, что они могут делать с людьми? Немного. Я снимал передачу о них. Наши редакторы выкопали интересную информацию об этой семейке. У них огромная частная лаборатория в Турции. Было что посмотреть и о чем рассказать, сюжет вышел неплохой. И они действительно гениальные ученые, я сам в этом убедился…

– Что они могут? – теперь я уже допрашивала его.

– Грасини предложили мне поучаствовать в эксперименте. В общем, они кое‑ что во мне изменили…

Я замерла, услышав это, сердце билось где‑ то в горле.

– Я хотел повысить работоспособность, и мне ввели какой‑ то препарат. В общем, все почти законно, я сам их об этом попросил. И я теперь действительно могу работать по двадцать часов в сутки и совсем не устаю… Только одна проблема: я перестал спать…

Я едва сдержала разочарование. Мне хотелось крикнуть: " И это все? " Но я смолчала, и телевизионщик продолжал:

– Об этом они меня не предупредили. Я теперь как дурак лежу всю ночь, уставившись в потолок… Или книги читаю, или за комп сажусь… Вообще забыл, что такое сон!

Мне это показалось сущей мелочью по сравнению с тем, что происходит с Морскими, которые лишены чувств и не могут прожить без воды несколько часов.

– Ну, может, это и не так страшно? При твоей профессии, наверное, много приходится тусоваться, так что даже здорово, когда не хочешь спать… – равнодушно протянула я.

Антон как‑ то странно на меня посмотрел – в его взгляде была беспомощность. Потом пригладил упрямый хохолок на голове и вздохнул:

– И собаки на меня плохо реагируют!

Мы оба рассмеялись. Это было неожиданно для меня самой, ведь я не смеялась уже несколько недель.

– А что они сделали с твоим другом? – вдруг спросил Антон. Но после того, что я услышала, речи не могло быть о том, чтобы сказать ему правду.

– У него схожие проблемы, – ответила я и перевела разговор: – А зачем ты ищешь информацию о них?

– Ну, во‑ первых, я предположил, что эти люди далеко не все о себе рассказали. Знаешь ли, всегда лучше понимать, с кем имеешь дело. Я ведь хочу наведаться к Грасини еще раз и заставить их вернуть все на свои места.

– Ты поедешь в Турцию? – спросила я, чувствуя, что сердце вновь бешено забилось и кровь прилила к щекам.

– Да.

– И тебе помогла как‑ то моя информация?

– Пока не знаю. Жарко здесь сидеть, – заметил Антон, пристально вглядываясь в мое лицо. – Ты вон красная вся… У меня кондиционер в машине. Давай подвезу тебя куда‑ нибудь, по дороге и поговорим…

Я послушно встала, и мы пошли к его автомобилю. В салоне серебристой " Мицубиси" действительно было гораздо прохладнее.

– Куда тебе? – спросил Антон, и я назвала адрес.

– Это будет часа полтора по пробкам, – прокомментировал он. Наверное, он не ожидал, что ехать так далеко.

– Тебе, может быть, некогда? – смутилась я. Он посмотрел на меня долгим взглядом. И вдруг выпалил:

– У меня полно времени: я сегодня уволился с Первого канала!

Сначала я даже не поняла, о чем он.

– А что случилось? – ошарашенно спросила я. Такой неожиданный переход на другую тему совсем выбил из колеи.

– Ничего. Просто понял, что не могу больше там работать! – он пристально смотрел на меня, ожидая моей реакции.

– А почему? – тупо промямлила я.

– Понимаешь, я должен видеть смысл в том, что делаю! – заговорил Антон, отвечая каким‑ то своим мыслям.

– Вот сегодня мы должны были снимать женщину, которая попала под трамвай. Ей отрезало ноги, и муж ее бросил. И теперь она его приглашает в студию, чтобы сказать все, что о нем думает. И так каждый день, понимаешь?

– Но у вас на телевидении вроде каждый день что‑ то новое… – вяло возразила я, не зная, как реагировать.

– Новое? Да все одно и то же! Как будто в мире нет ничего, кроме жадности и предательства!

– Но ты же и про волонтеров снимал. Они‑ то точно хорошее делают!

– Сюжет так и не вышел в эфир! – отрезал телевизионщик. – Редактор счел, что это " слишком пресно", не цепляет зрителя! Вот ты, Полин, собачий продюсер, – Антон произнес это так, словно сказал: " Ты, Полина, помощник президента! " – Ты что‑ то меняешь в этом мире! А я каждый день рассказываю миллионам людей новую грязную историю! – Похоже, Антон много разговорил это сам себе, потому что не подбирал слов и был очень убедителен. – Я убеждаю их в том, что в мире одна грязь, А я хочу совсем по‑ другому! Хочу каждый вечер, закончив работу, знать, что сделал что‑ то хорошее…

Я слушала Антона ошарашенно. Его мысли в чем‑ то перекликались с моими. Я тоже иногда не могла найти смысла в том, что делают люди изо дня в день. Мне требовалось выйти за рамки однообразного круга амбиций, стремления заработать деньги и жить " не хуже других". Я хотела видеть смысл в своей жизни. Таким смыслом стала для меня любовь к Саймону – как знать, может, Морской привлек меня как раз потому, что я могла ему помочь? Я задумчиво смотрела в окно, поглощенная раздумьями. Антон покосился на меня.

– Я тебя загрузил? – виновато спросил он.

– Нет. Я размышляю над тем, что ты сказал… – честно ответила я, и мы замолчали.

На Садовом кольце мы встали в пробку. Через окно я видела усталые лица водителей в соседних рядах. Женщина справа от нас достала косметичку и начала неторопливо красить губы, видимо, она привыкла стоять вот так часами. – Ты сейчас будешь искать другую работу? – спросила я.

– Уже нашел! Я с сегодняшнего дня сотрудник фирмы " Инкорпорейтед‑ фильм‑ старз"! – гордо сообщил Антон.

– Так ты не ушел с телевидения? – удивилась я.

– Я ушел с Первого канала. А в " Старзе" у меня серьезный проект, – он повернулся ко мне. – Буду снимать фильм о добровольных помощниках полиции!

– Я думала, ты совсем бросил это дело… – протянула я несколько разочарованно.

– Ты не понимаешь! – возмутился Антон. – Это огромная разница! Это все равно что… – он замялся, подыскивая сравнение, – все равно что сниматься в рекламе в роли врача или действительно спасать жизни в реанимации! Есть разница?

– Ну да… – хотя я не очень понимала, о чем он.

– Я же сказал – это серьезный проект. Мы не " клубничку" ищем, а снимаем объективную документальную картину! Не для того, чтобы развлечь кого‑ то, а чтобы реально что‑ то изменить! Мы хотим рассказать о том, как простые люди помогают государству бороться с преступностью. В пяти странах снимаем. Между прочим, начинаем с Турции… Видишь, как я подгадал – заодно навещу семейку Грасини! – вдруг повернулся он ко мне.

При очередном упоминании Турции и Грасини у меня кольнуло в сердце. На секунду словно исчезла унылая пробка на Садовом, и я увидела сверкающие на солнце волны и прекрасный силуэт на берегу… Усилием воли я вернулась в настоящий момент.

– В Турции, наверное, хорошо сейчас… – прошептала я.

– Да, наверное. Впрочем, если захочешь, можешь сама узнать… – сказал Антон, лукаво покосившись на меня.

Я не верила своим ушам. Что?

– У меня свободна ставка ассистента. И ты можешь со мной поехать, – заявил телевизионщик как о чем‑ то само собой разумеющемся.

– Зачем я тебе там нужна? – нетерпеливо бросила я.

– Понимаешь, я звонил Грасини. Но разговор не получился. Они сделали вид, что не понимают меня. Так что в Турции мне не так‑ то легко будет к ним прорваться.

– А чем я смогу помочь?

– Ты – человек, который что‑ то знает о них. Вероятно, они тобой заинтересуются… – сказал он и задумчиво добавил: – Хотя я сам не уверен, что тебе стоит ехать. Все‑ таки это небезопасно…

– Я поеду! – перебила я.

Мы наконец выехали из пробки и свернули ко мне во двор.

– Тебе восемнадцать есть? Мама‑ папа не будут возражать? – спросил Антон.

– Есть. С родителями проблем не будет, – решительно заявила я.

– Вижу, для тебя очень важен твой друг… – задумчиво проговорил Антон и продолжил деловито: – Паспорт давай – буду бронировать тебе билет. Послезавтра мы должны быть в Турции, – с этими словами он достал из бардачка небольшой айпад.

– А… сколько это стоит? – напряглась я.

– " Старз" оплачивает, ты ж теперь их сотрудник…

– Подожди пять минут, я принесу загранник!

Через полчаса билеты на мое имя были забронированы, и я пошла собирать вещи. Конечно, я преувеличила, сказав Антону, что " с родителями проблем не будет". Мне предстояло как‑ то объяснить все отцу. Поднявшись в квартиру, я первым делом позвонила ему на работу.

– Романов слушает! – гаркнул папа, и я поразилась тому, как смягчился его голос, когда он узнал меня. – Полина, доченька, слушаю!

– Пап, у меня хорошие новости! – бодро начала я. – Машка нашла мне потрясающую работу! В " Инкорпорейтед‑ фильм‑ старз"!

– Поздравляю, доча! – сдержанно ответил папа. Он явно ждал подробностей.

– Пап, это очень хорошая работа! Очень! – тут я приоткрыла главный свой козырь. – И я знаю, что ты не успокоишься, пока не проверишь их по базе данных…

Папа кашлянул и промолчал.

– Так вот, моего работодателя зовут Антон Борисович Кинарь, запиши. – Судя по паузе, отец уже записывал. – Как проверишь, позвони мне, пожалуйста…

Я положила трубку и уселась за компьютер. Нужно было попробовать еще раз поискать название турецкой деревни, о которой говорил Саймон. В электронном почтовом ящике меня ждало письмо от Нелли – девушки, с которой я познакомилась на турецком русскоязычном форуме.

" Полина, а это случайно не Кумалыкызык? " – писала Нелли. Я так и подскочила на стуле. Конечно! Это Кумалыкызык! Я ведь еще тогда придумала рифму " Кумалыкызык – сломаешь язык! "

Зазвонил телефон.

– Полина? Я проверил… – сказал отец.

– И как? – замерла я.

– Антон Борисович – сын знаменитого хирурга, достойный и образованный человек. Я не только не против вашего сотрудничества, а даже настоятельно его рекомендую! От этого человека ты можешь многому научиться… – папа, наверное, представлял Антона солидным мужчиной в очках и с бородой, потому что говорил о нем очень почтительно.

– Пап, тогда ты не станешь возражать, если мы послезавтра уедем в Турцию? – быстро спросила я. – Я там буду ассистентом Антона Борисовича на съемках документального кино. Это очень важное кино! Оно о том, как простые люди помогают полиции в ее работе! – по наступившей паузе я поняла, что отец в шоке.

– Ну… что сказать… Тебе восемнадцать уже. А " Инкорпорейтед‑ фильм‑ старз" – солидная фирма… – проговорил он наконец. – Езжай, доча!

Сторожевые крысы и волк‑ телепат

Это был первый в моей жизни полет на самолете. При взлете, когда на развороте самолет дал крен, душа у меня ушла в пятки. Я вся сжалась, ладони тут же вспотели.

Антон бросил на меня удивленный взгляд карих глаз:

– Ты первый раз без родителей летишь за границу?

Мне очень хотелось соврать и прикинуться бывалой путешественницей. Но я понимала, что обман наверняка вскроется в ближайшие несколько часов, поэтому честно сказала:

– Я вообще первый раз лечу за границу. И впервые в самолете…

– Ого! – оживился Антон, откладывая свои бумаги. – Тогда тебя ждет масса впечатлений. А кстати, с английским у тебя как?

– В школе была твердая четверка… – неопределенно сказала я, не вполне уверенная, что с такими знаниями легко смогу объясниться в Турции.

– Тогда запомни два слова: " Туристик полис! " Это будет твоя палочка‑ выручалочка во всех ситуациях…

– В каких ситуациях? – Только сейчас я осознала: вся моя подготовка к поездке свелась к тому, что я нашла название деревни, о которой говорил Саймон, и по рекомендации Антона взяла одежду с длинным рукавом и длинные юбки.

– Полин, в Измире – не как в Москве, Ты не сможешь спокойно ходить по улицам – будут приставать. Причем иногда довольно агрессивно. Но полицию они боятся, так что во всех сложных ситуациях говори громко и уверенно: " Туристик полис! " И беги что есть сил!

Я ошалело уставилась на Антона, и он расхохотался.

– Я пошутил! Бежать не надо, и так сработает. А вообще‑ то, если серьезно, постарайся сейчас расслабиться и отдохнуть. С завтрашнего дня мы должны приступить к работе, поэтому к Грасини поедем сегодня вечером…

Я послушно закрыла глаза. Но о том, чтобы расслабиться, и речи не было – я испытывала сильное возбуждение, думая, что уже сегодня мы встретимся с людьми из клана Грасини и может быть я смогу узнать что‑ то о Саймоне. Антон тем временем включил нетбук, готовясь к предстоящей работе. Он с головой ушел в свои записи и на меня не обращал ни малейшего внимания. Я же вздохнула с облегчением, лишь когда капитан объявил, что мы идем на посадку и за бортом нас ожидают тридцать два градуса тепла. Антон захлопнул нетбук и потянулся.

– Быстро как долетели!

Я поняла, что работа сильно его увлекает – мне полет не показался коротким…

В Измире нас ждали. Немного в стороне от стоек регистрации, где волновались бледные туристы, жаждущие поскорее погрузиться в автобус с кондиционером, стоял парень в белоснежной рубашке и бежевых хлопковых брюках. Увидев Антона, он расплылся в широкой улыбке и приветственно замахал руками. Парня звали Коржан. Он проводил нас к темно‑ зеленому чистенькому " Ниссану". Антон сел вперед, я устроилась сзади и прилипла к окну.

– Ёр лав? – заговорщицки спросил Коржан, кивком указывая в мою сторону. Я поймала в отражении зеркала его темные глаза и метнула в ответ сердитый взгляд.

– Ноу, ноу! – замахал руками Антон. – Ворк! Ворк, понимаешь? Работа!

Мы неслись по гладкому шоссе. Мимо пролетали домики и коттеджи, шикарные отели и мечети с резными шпилями. Пересекая какое‑ нибудь курортное местечко, Коржан сбавлял скорость, и я могла разглядеть отели, голубые бассейны, где плескались загорелые люди, пестрые лавки с сувенирами. На шоссе наш водитель снова прибавлял газу, и с двух сторон начинал мелькать однообразный пейзаж.

Минут через тридцать мы въехали в сверкающий город, а когда высотные дома закончились, шоссе вывело нас на побережье Эгейского моря. У меня перехватило дыхание. Мы проезжали округлую бухту. Морская вода в ней была спокойной, нежно‑ голубой, с белыми барашками. Тут и там возникали пальмы с пушистыми макушками, справа вверх ползла гора, обсыпанная у подножья домами с разноцветными крышами. Я напряженно смотрела в окно, заставляя себя привыкать к виду моря, вызывающему у меня столько воспоминаний. Радость и боль нахлынули одновременно, заставляя сердце бешено биться. В какой‑ то момент, не в силах бороться с эмоциями, я откинулась на спинку и отвела глаза от окна. Неожиданно мой взгляд столкнулся с пытливым взглядом Антона. Я почувствовала, что краснею. Сколько времени он вот так рассматривал меня? Антон ничего не сказал и равнодушно отвернулся. Я вздохнула с облегчением: наверное, мне показалось это особое внимание с его стороны.

Я снова посмотрела в окно. Мы уже оставили море позади и углубились в город. Наконец, остановились около пятиэтажного белого дома с большими широкими балконами. Поднявшись на пятый этаж, мы очутились в небольшой и очень светлой однокомнатной квартире.

– Коржан, вай онли ван рум? – нахмурился Антон, оглядев помещение.

Коржан что‑ то горячо затараторил в ответ, и Антон смущенно обратился ко мне:

– Он говорит, я слишком поздно сообщил, что буду не один. Двухкомнатную квартиру от фирмы нам предоставят только через три дня. Если хочешь, можем поехать в гостиницу…

– Н‑ нет, наверное, не стоит… Ничего страшного, – промямлила я, не зная, что сказать. Мне было неудобно, что я доставляю Антону столько хлопот.

Я заглянула в комнату и охнула от удивления – кроме шкафа‑ купе здесь не было никакой мебели.

– А где кровать? – повернулась я к Антону. Он густо покраснел:

– Понимаешь, в прошлый раз я спал как настоящий турок, – он показал на пушистый ковер на полу, – на циновке. Это очень удобно, – виновато добавил Антон, – поэтому я сам попросил такой вариант… Ну, когда еще не знал, что мы едем вдвоем…

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒