Вон Кью-Кит 12 страница

Для Во Нгон Тхонга подходящий момент наступил, когда он вошел в зал созерцания и услышал наставление Байчжана; непосредственной причиной [пробуждения] было пришедшее к нему осознание того, что

дзэн, представленный как самопроизвольно, подобно солнцу, излучающая мудрость, не опирается ни на что (не привязан ни к чему), а случаем была выработанная прежними занятиями буддизмом проницательность ума.

Каким образом описание Байчжаном состояния дзэн помогло Во Нгон Тхонгу постичь, что такое дзэн? Ключевым здесь явилось слово «самопроизвольно», непосредственно указавшее на его собственное сознание, порвавшее все привязанности, вызванные неведением (заблуждением), так что его сознание, или природа Будды, смогло засиять, подобно солнцу, и прозреть, то есть обрести пробуждение дзэн.

Во Нгон Тхонг учился у Байчжана многие годы. Позже он вернулся в родную провинцию Гуандун и в 820 году перебрался в пагоду Киенше в Северном Вьетнаме [ныне провинция Хабак], где он продолжил медитацию перед стеной, как когда-то делал Бодхидхарма в Шаолиньском монастыре. Некий вьетнамский монах по имени Чан Тхань, припав к стопам Во Нгон Тхонга, умолял того взять его в свои ученики.

И вот однажды Чан Тхань спросил китайского наставника: «Где находится Будда? »

«Повсюду», — был ответ.

Чан Тхань удивился: «Что же тогда такое сознание Будды? »

«Оно неразделимо, неразличимо, беспредельно, не скрыто», — ответил Во Нгон Тхонг.

Чан Тхань еще более удивился и попытался вникнуть в смысл сказанного. И когда он исчерпал все свои умственные силы, но так и не смог отыскать причину, почему Будда вездесущ, неразличим, беспределен и не скрыт, наставник познакомил Тханя со знаменитыми строками из «Сутры о величии цветка» (кит. «Хуаянь-цзин», санскр. «Аватамсака-сутра»):

Сознание, Будда и живые существа; Среди троих нет никакого различия

И тогда монах интуитивно все понял и достиг пробуждения.

Чан Тхань стал Вторым патриархом школы Во Нгон Тхонг. Одним из выдающихся патриархов был государь Ли Тхань Тонг ([1000—1054], правил в 1028—1053 годах), который способствовал распространению учения дзэн школы Во Нгон Тхонг, возвел много храмов, включая знаменитую одноколонную пагоду в столице Тханг-лонге, ныне Ханой.

ДЗЭНСКИЕ САМОДЕРЖЦЫ, ЗАБОТЯЩИЕСЯ О НАРОДЕ

История третьей вьетнамской школы дзэн, именуемой Тхао Дыонг, полна ярких событий. Ее основателем был военнопленный, а пленивший его государь не только стал его учеником, но позже добровольно отрекся от престола, став таким образом следующим патриархом школы. Период, когда процветала школа Тхао Дыонг, был также периодом мира и процветания для вьетнамского народа. В то время все самодержцы покровительствовали буддизму, а некоторые отрекались от власти, чтобы стать патриархами школы Тхао Дыонг. Школа переняла практику моления (памятования) о будде Амитабхе школы Чистой Земли, что имело далеко идущие благоприятные последствия.

В 1069 году китайский наставник Цаотан (вьетн. Тхао Дыонг, что дословно означает «Зал с травяным ложем» [т. е. жилище отшельника]), проповедовавший синкретическую форму буддизма, включающую учение дзэн и Чистой Земли в государстве Тямпа, после нападения армии вьетского государя Ли Тхань Тонга на страну тямов оказался в числе пленных в столице вьетского государства Тханглонге [ныне Ханой], где вскоре привлек внимание двора, и государь определил его помощником верховного монаха страны вьетов. Позже, когда государь узнал, что Тхао Дыонг является прославленным

наставником, учившимся у Сюэдоу Минцзюэ (вьетн. Тьет Дау Мин Чак), представителя дзэн толка Юньмэнь (яп. Уммон), и убедился в глубоком понимании Тхао Дыонгом буддизма, он назначил его государственным наставником.

Тхао Дыонг отстаивал объединенную практику дзэн-буддизма и буддизма школы Чистой Земли, известную по китайской доктрине Чанъ-цзин и чжи (совместные усилия чань-буддизма и Чистой Земли), пользовавшейся популярностью в период Сунской династии. На первый взгляд учения дзэн-буддизма и буддизма Чистой Земли диаметрально противоположны, поскольку дзэн-буддизм привлекает людей с живым, сообразительным умом, которые полагаются на собственные силы, тогда как учение Чистой Земли привлекает тугодумов, которые надеются на «чужую помощь». Согласно учению Чистой Земли, те из верующих, кто искренне повторяет как молитву имя будды Амитабхи, возродятся после смерти в западном раю вечного блаженства, в земле будды Амитабхи. В этих благоприятных условиях они смогут продолжить свое духовное развитие и тем самым обрести окончательное просветление [избежав участи дальнейших перерождений]. Последователи же дзэн-буддизма полагаются на собственную практику медитации, чтобы достигнуть духовного прозрения.

Но глубже вникнув в учения этих школ буддизма, мы увидим, что и школа Чистой Земли, и дзэн-буддизм располагают широчайшим выбором средств [достижения конечной цели], от упования на божественную благодать до надежды исключительно на собственные силы. Поэтому сочетание практик обеих школ предлагает людям с различными способностями и потребностями приемлемый способ достижения одной и той же духовной цели. Те, кто недостаточно развит духовно, чтобы непосредственно воспользоваться возможностями [учения] дзэн, могут многого добиться посредством сочетания практик обеих школ: с помощью моления об Амитабхе они смогут повысить свой духовный уровень до той отметки, которая позволит

им приступить к практике дзэн и обрести просветление уже в этой жизни, либо они возродятся в западном раю, где смогут продолжить свою попытку обрести просветление в следующей жизни.

Школа Чистой Земли и дзэн также символизируют собой два «столпа» буддизма [Махаяны] — каруну ([активное] сострадание) и праджню (мудрость-интуицию). Верующие, молитвенно повторяющие имя Амитабхи, рождаются в западном раю благодаря великому состраданию Амитабхи, будды прошлого зона, давшего обет спасти их по первому зову; последователи дзэн пробуждаются к трансцендентальной реальности благодаря их собственному постижению высшей мудрости. Оба подхода объединяет медитация. Способ «безмятежного сознания» (кит. исинь бу луань), практикуемый школой Чистой Земли, ничем существенно не отличается от «созерцания, ведущего к высшей сосредоточенности» (кит. чань-дин [санскр. дхьяна-самадхи])».

Объединенный подход обеих школ [в духовной практике] можно использовать по-разному, в зависимости от нужд и подготовительного уровня адепта. Он может стать на колени перед образом будды Амитабхи, сосредоточиться на нем либо же закрыть глаза и мысленно воспроизвести этот образ, прислушиваясь исключительно к звукам своих молитвенных причитаний, состоящих из фразы «Помилуй, будда Амитабха» (кит. «Намо Ами-тофо», вьетн. «Наммо Адидапха», яп. «Наму Амида Буцу»), повторяя сотни или тысячи раз до тех пор, пока сам адепт и его молитва не станут единым целым. Такое причитание называется «думание-об-Амитабхе» (кит. няньфо, вьетн. ньем-пхат, яп. нэмбуцу). Либо адепт может сесть, погрузиться в медитацию, медленно закрыть глаза, очистить сознание от мыслей, а затем повторять тихо или про себя фразу «Намо Амитабха Будда». Это и есть медитация на будде Амитабхе. На следующей, более продвинутой, стадии уже не повторяют имя Амитабхи, а вместо этого сосредоточиваются в собственном сознании на имени Амитабхи.

В своей основе учение Тхао Дыонга есть учение о пустоте. Следующие строки из его «Предостережений», где подытожены его главные идеи, касающиеся [синкретического] буддизма, [представляющего собой сплав учений школ] дзэн и Чистой Земли, говорят о пустотности феноменов и собственного «я»:

Смотри на мир как на воздушный цветок,

что эфемерен.

Смотри на тело как на призрак,

что бесплотен

Все вещи текучи и независимы

Пока не узришь путь к очищению,

Многие жизни проведешь, словно во сне

Тхао Дыонг приобрел широкую известность как учитель, и большие толпы народа стекались к нему из Вьетнама и Китая. Его преемник и Второй патриарх школы Тхао Дыонг, государь Ли Тхань Тонг, был очень искренним буддийским монархом, о чем свидетельствует следующий отрывок:

В зимние месяцы в своих мыслях он часто возвращался к страданиям заключенных и бедняков Вызвав в один из промозглых дней своего приближенного, государь стал жаловаться «Хоть я и во дворце, и в теплых одеждах, и укрыт от непогоды, меня все же пробирает озноб А что творится с заключенными в темницу, у кого недостаточно хлеба или одежды Как они должны страдать от холода и голода! А что творится с подозреваемыми, ждущими дознания, — должны ли мы считать их виновными и обходиться с ними как с преступниками Им придется невинно страдать, пока их не допросят Все это очень печально Что-то необходимо со всем этим делать» И государь приказал обеспечить всех заключенных и подозреваемых одеждой, постелью и пищей

Хотя государь Ли Тхань Тонг не так хорошо известен в истории, как индийский царь Ашока или китайский

император У-ди династии Лян, он достиг более высокого духовного уровня. Ашока и Лян У-ди возродились в тех или иных небесных мирах благодаря своей хорошей карме, а Ли Тхань Тонг, вершивший тоже добрые дела, достиг большего, обретя просветление и тем самым преодолев феноменальный мир.

Случай с государем Ли Тхань Тонгом оказался не единственным, все последующие монархи могущественной династии Ли [1009—1225] следовали его благородному примеру и заботились о своем народе, двое из них, государь Ли Нань Тонг [1138—1175] и государь Ли Цао Тонг, также стали патриархами школы Тхао Дыонг. Назначение знаменитого преподобного Вьен Тхонга из школы Ти-Ни-Да-Лу-Чи государственным наставником говорит о его веротерпимости. Поэтому не удивительно, что в период правления династии Ли процветали также конфуцианство и даосизм.

ДЗЭН И ВЬЕТНАМСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ

История дзэнской школы Чук Лам изобилует яркими примерами того, как известные и влиятельные люди, много сделавшие для блага общества, отказывались от мирской славы, находясь на вершине своего поприща, ради духовного самосовершенствования. Чук Лам является также единственной из пяти основных вьетнамских школ дзэн школой местного происхождения. Из трех наставников, заложивших основы этой школы, двое были государями, а один генералом; все трое считаются национальными героями, которые не только остановили ужасное вторжение монгольских орд во Вьетнам, но и принесли своему народу мир и процветание. Это государь Чан Тхай Тонг, преподобный Туэ Чунг и государь Чан Нян Тонг.

Государь Чан Тхай Тонг ([1217—1277], правил в 1225—1258 годах), с которого началась династия Чан [1225—1400], был одним из наиболее почитаемых вьетнамским народом самодержцев И тем не менее главной

своей целью он считал служение буддизму. В предисловии к его «Руководству по буддизму» говорится о том мучительном выборе, который предстояло ему сделать:

С одной стороны, лежала ответственность за человеческое общество и страну, с другой — представление о вечных ценностях, самом смысле жизни и смерти. С одной стороны, был зов практической жизни, с другой — зов метафизической вселенной.

Предисловие Чан Тхай Тонга содержит бесценный совет всем нам — к сожалению, многие прислушиваются к нему слишком поздно. Следующие строки могут показаться вам банальными или «мягкотелыми», но они написаны основателем династии, государем-солдатом, который отбросил [за пределы страны] сильную монгольскую армию, ранее покорившую могущественную Китайскую империю.

Мои мысли постоянно заняты любовью, которую испытывают родители к своим детям, и той великой жертвенностью, которую они проявляют, дабы их вырастить. За всю свою жизнь, какие бы жертвы они ни приносили, дети все равно не смогут заплатить свой долг перед родителями.

Великий государь продолжает, касаясь своей любви к собственному народу:

Я думал о том, сколь успешно справлялся мой отец с трудной задачей управления государством и обеспечения процветания своему народу. С того времени, как я получил от него власть еще в юные годы, я нахожусь в постоянных заботах и никогда не был покоен. Прежде всего потому, что я остался без родителей, на которых мог бы опереться, а еще я боялся не оправдать ожиданий моего народа.

Однажды ночью [восемнадцатилетний] государь тайком покидает дворец и подымается на гору Иенты к

монастырской обители Фыван (монастырь Плывущих Облаков), чтобы встретиться с наставником Чук Ламом (чье имя означало «Бамбуковая Роща») и «принять обет стать буддой». Наставник ответил:

Здесь на горе нет будды, будда находится в самом сознании. Если твое сознание покойно и всепонимающе, это и есть будда; если ты пробудишься к такому сознанию, то станешь буддой. Так что тебе не нужно еще где-то искать [будду].

Первый министр, сам возглавивший поиски государя, отыскал его, умоляя вернуться. Чук Лам сказал государю:

Наследник престола должен научиться отождествлять себя с волей народа и с каждым ударом его сердца. Сейчас народ просит тебя вернуться во дворец. Как ты можешь отказать? Но и среди своих государевых забот продолжай поиски духовной истины.

Государь Чан Тхай Тонг так и поступил. Однажды ночью при чтении «Алмазной сутры» его поразили следующие строки: «Обрети сознание, ни на что не опирающееся, ни к чему не привязанное». Государь медитировал на этих строчках, и неожиданно наступило просветление. Он постиг, что ничего не существует вне сознания. Это было то же самое место из «Алмазной сутры», услышав которое, обрел просветление и Хуэйнэн, Шестой патриарх.

Свершения Чан Тхай Тонга в государственных делах были значительными; в управлении страной он руководствовался конфуцианскими принципами. Государь полагал, что «буддизм нуждается в мудрости конфуцианства, чтобы успешно действовать в человеческом обществе». Он перестроил административную систему, провел социальные реформы на благо народа и мирно утрясал все разногласия с соседней Тямпой. Он также поддерживал даосизм и был известен как Великий государь-монах. В 1258 году, через год после разгрома [вторгшихся] монголов, видя свою страну процветающей, он оставляет трон, чтобы все свое время посвятить дзэн-буддизму. Его сын и наследник, государь Чан Тхань Тонг ([1240—1290], правил в 1258—1278 годах), последовал его достойному примеру.

Во многом сын государя Чан Тхань Тонга, принц Кань, походил на своего деда. Еще в раннем возрасте он стал проявлять живой интерес к буддизму и противился тому, чтобы стать наследным принцем. Но отец упирал на то, что тот должен стать правителем ради блага собственного народа. Позже он убежал из дворца в монастырь Донг-Чу на горе Иенты, но был возвращен обратно посланной за ним экспедицией, а затем коронован как государь Чан Нян Тонг ([1258—1308], правил в 1278— 1293 годах).

Как и его дед, Великий государь-монах, государь Чан Нян Тонг управлял страной, проявляя сострадание к своему народу. Но по вечерам он удалялся в обитель Ти-фыть, чтобы заниматься медитацией под руководством государственного наставника, знаменитого дзэнского учителя Туэ Чунг Тхыонг-Ши [1230—1291]. Туэ Чунг сам был принцем и генералом, добровольно отказавшимся от мирской славы ради духовной жизни. Он был известен своей непосредственностью, естественностью. Однажды, когда один из учеников поинтересовался, что же такое жизнь и смерть, тот ответил1

К чему беспокоиться о бурунах в океане, Облаках, гонимых ветром по вечернему небу'

Успешно отразив попытку монгольских орд завоевать Вьетнам в 1285 и 1287 годах, государь Чан Нян Тонг целиком отдался делу укрепления единства и процветания своей страны, включая создание вьетнамского национального письма тьы-ном, приспосабливая китайскую иероглифику к звуковому составу и особенностям вьетнамского языка. В это время вьетнамский буддизм и вьетнамское самосознание означали одно и то же

Государь в течение пяти лет обучал своего сына-наследника монаршим обязанностям, а затем, после отречения в 1293 году, он принял постриг в 1299 году и удалился на гору Иенты (современная провинция Куанг-нинь) в находившуюся там обитель, а в 1304 году предпринял поездку по различным провинциям страны с целью распространения идей дзэн-буддизма. На горе Иенты он воздвиг храм Нгуаван (храм Почивающих Облаков), где он был известен под именем Чук Лам Дайсы, т. е. Великий Учитель из Бамбуковой Рощи. (Наставник дзэн, который дал просветление его деду, Великому государю-монаху, на этой горе, звался также Чук Ламом. ) Здесь Чук Лам кодифицировал доктрины и установил практику школы дзэн, известной как Чук Лам (1299 год).

Учение школы Чук Лам впитало в себя идеи трех наставников: буддийское сострадание в сочетании с конфуцианским прагматизмом государя Чан Тхай Тонга, буддийское представление о пустоте, выраженное в даосской естественности [монаха] Туэ Чунга, и учение об активном участии в повседневной мирской жизни государя Чан Нян Тонга. И в возникшем на этой основе учении в школе Чук Лам практика дзэн не обособ-ливалась от [забот] бренного мира. И все же, несмотря на свою деятельную и действенную вовлеченность в повседневную жизнь, сам дух спонтанно проявляемой радости [существования] наряду с непривязанностью [к чему-либо], присущий дзэн, угадывается здесь во всем, что можно видеть из следующих строк Первого патриарха школы, государя Чан Нян Тонга, незаурядного поэта

Ивы столь величественны, что даже птицы умолкают. Вечерние облака вот-вот сорвутся

с края крыши в затененный зал. Друг приходит не для беседы, А, прислонясь к перилам,

наблюдать бирюзовое небо.

КУДА ВСЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

Пятой основной школой дзэн во Вьетнаме является Ламте, так на вьетнамский лад звучит китайское Линьц-зи и японское Риндзай. Однако, как подчеркивает Тхить Тхиен АН, школа Ламте не то же самое, что дзэн толка Линьцзи либо Риндзай, поскольку, несмотря на то что и вьетнамская, и японская разновидности знаменитого дзэн берут начало в Китае, принесенный во Вьетнам в XVII веке дзэн толка Линьцзи в своем развитии впитал в себя к тому времени некоторые черты учений и практик школ Чистой Земли, Тяньтай и Хуаянь и отличался от дзэн толка Линьцзи, принесенного в Японию в XII веке. Он замечает, что дзэн [наставника] Обаку [кит. Хуанбо], который попал в Японию из Китая в XVII веке, похож на современный вьетнамский дзэн, который в своей основе произошел от дзэн Ламте.

Дзэн школы Ламте привез из Китая во Вьетнам китайский наставник Юаньшао, или, по-вьетнамски, Нгуен Тхиеу (ум. 1712), прибывший в Центральный Вьетнам морем в 1665 году. Перед своей паринирваной он завещал ученикам следующие строки:

Никакой образ не возмущает природу зерцала; Никакая пыль не затмит красоту бриллианта Дхармы предстают как не-дхармы, Покойная шуньята [санскр пустота] не пустотна

Гатха показывает, что сам наставник не только преуспел в медитации, но и был сведущ в писаниях, особенно в «Ланкаватара-сутре» и «Сутрах о праджня-парамите», поскольку содержание стихотворения отражает философию текстов данных сутр. Подобное сочетание медита-ционной практики и изучения канонической литературы было отличительной чертой буддийских наставников в период династии Мин [1368—1644].

Учитель Нгуен Тхиеу передал по наследству монашескую рясу другому китайскому наставнику, Минхуану

Цзыжуну (Мин Хуанг Тьы Дынг), как Второму патриарху дзэн толка Нгуен Тхиеу. Одним из учеников Минхуана был вьетнамский монах Тхие Диеу Лиеу Куанг, изучавший буддизм с ранних лет у многих наставников. Расспросив Лиеу Куанга о его прежних занятиях буддизмом, Минхуан заключил, что наибольшую пользу тот извлечет из практики с коанами. Таким образом, наставник научил Лиеу Куанга медитировать на коане «Все дхармы возвращаются к Единому, куда возвращается Единое? ».

День за днем, месяц за месяцем Лиеу Куанг работал над этим коаном. Однако у него ничего не выходило; его охватило уныние, даже стыд за собственное невежество. И вот однажды в полдень, после восьми лет непрестанных поисков ответа, читая «Записки о передаче светильника», он натолкнулся на следующие строки:

Передача сознания дзэн посредством предметов Выходит за рамки понимания обычных людей

Неожиданно Лиеу Куанг осознал, что ни предметы, ни мысли не мешают мудрости раскрыться, что приводит к освобождению сознания. Он отыскал, куда же «возвращается Единое»; он обрел просветление. Оглядываясь назад, он понял, что восемь лет работы над коаном были самыми прекрасными годами в его жизни. Он ощутил такое блаженство, что бросился искать учителя, дабы выразить ему свою признательность. Увидев просветленного Лиеу Куанга, наставник поинтересовался:

«Будды наследовали один другому, как патриархи Так что же они передавали друг другу»

«Вы интересуетесь тем, как долго прорастает росток бамбука на камне, или желаете знать, сколь тяжела метла из перьев черепахи'» — спросил Лиеу Куанг

«Воды текут вспять, кони скачут в океанских глубинах, лодка плывет по горе», — ответил Минхуан

«Гитара без струн день напролет звучала, безрогий скот трубил всю ночь», — добавил Лиеу Куанг

Наставник был счастлив. Он передал «печать ума» своему ученику, и объявил его своим преемником. Будучи вьетнамцем Лиёу КуангСмог обогатить свое учение многими вьетнамскими чертами. Сформировавшаяся школа, известная как дзэн толка Лиеу Куанг, является наиболее популярной в настоящее время во Вьетнаме буддийской шкойбй. Та же школа, что получила развитие у других учеников наставника Нгуен Тхиеу, продолжает именоваться дзэн толка Нгуен Тхиеу.

Для непросветленного [ума] вышеприведенные высказывания Лиеу Куанга и его учителя представляются бессмыслицей. Как вода может течь вспять или бесструнная гитара звучать день напролет? Тем не менее эти строки вовсе не загадка, не шутка и не игра слов. Как только вы нашли опытным путем, что «все дхармы возвращаются к Единому», и то, «куда возвращается Единое», вы достигли такого состояния сознания, где все вышесказанные утверждения наполняются смыслом.

Во второй части данной книги предлагаются методы, которые вы можете ввести в вашу практику обретения пробуждения и даже просветления. Вам потребуется потратить для этого собственные усилия и время: Лиеу Куанг провел восемь лет, работая над коаном; Гаутама Будда шесть лет провел в созерцании, а Бодхидхарма — девять лет. И конечно, несбыточны и несостоятельны ожидания людей меньших способностей достичь подобного результата в более сжатые сроки.

ГЛАВА 15

ПОСТИЖЕНИЕ ДЗЭН В ИСКУССТВЕ И КУЛЬТУРЕ

КОСМИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ В ВОИНСКИХ ИСКУССТВАХ И ПОЭЗИИ

Вы сами, вероятно, неоднократно сталкивались с дзэн, даже не подозревая об этом.

ДЗЭН В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ И КУЛЬТУРЕ

Влияние дзэн на нашу повседневную жизнь довольно обширно, хотя зачастую оно столь неуловимо, что большинство людей, возможно, не осознают этого. Все великие открытия и изобретения в искусстве, науке и философии совершались под воздействием дзэн, выражающегося в данном случае глубоким медитативным состоянием сознания, отличным от его обычного состояния. К примеру, когда Микеланджело создавал свои творения, когда Крик и Уотсон мысленно представляли двойную спираль ДНК или когда Платон писал свой труд «Государство», их сознание контактировало с космической реальностью в том состоянии, которое описывается как дзэн.

Даже обычные люди сталкиваются с проявлениями дзэн разных уровней, к примеру, когда студент забывает обо всем, готовясь на экзамене к ответу, когда биржевой маклер продает и покупает среди той толчеи, которая сопровождает совершение сделок, или когда исполнитель демонстрирует сложную технику в своем концерте. Вы сами, вероятно, неоднократно сталкивались с дзэн, даже

не подозревая об этом. Когда вы наслаждаетесь едой, поглощены своим хобби, с головой уходите в работу, восхищаетесь закатом солнца, захвачены музыкой, тронуты волнующей сценой, переживаете красоты природы или испытываете глубокую связь с Богом, вы находитесь в состоянии дзэн.

Для многих восточных обществ дзэн стал неотъемлемой частью их культуры. Когда японские производители делают упор на доступность и эффективность своей продукции или когда вьетнамские крестьяне всем сердцем привязываются к своим рисовым полям и неутомимым буйволам, все они по-разному, часто бессознательно, выражают саму роль и влияние дзэн на их мировосприятие.

В некоторых случаях воздействие дзэн более заметно, хотя многие по-прежнему могут не осознавать этого. Всякий, кто знаком с современным китайским языком — иначе байкуавэнь (разговорный язык), и с классическим — иначе вэньяньвэнь (литературный, письменный язык), может поведать о разнице между этими видами одного и того же языка. Современный китайский язык, с его простым, непосредственным стилем выражения, развился из гунъаней, или публичных записей дзэнских историй.

Сегодня, когда мы говорим о китайской живописи, многие имеют в виду китайскую акварельную живопись «горы и потока» (иначе пейзажную), но это лишь один из многочисленных жанров китайской живописи. Он также порожден влиянием [учения] дзэн. Преподобный Цзиньмин говорит:

Поскольку дзэн наделен трансцендентальным сознанием, зеленые просторы гор и чистота потоков легко сливаются с дзэн в одно целое, в живописи «горы и потока» просматривается иной мир, так что сам дух живописи и существо дзэн суть одно и то же

Влияние дзэн на эти культурные формы и сами плоды этой культуры, на мгновения космических прозрений,

приводящих к необычным творениям, как и на неуловимые проявления дзэн в нашей повседневной жизни слишком сложно и многогранно, чтобы обсуждать в данной главе; сама проблема затронута здесь мельком, чтобы показать воздействие дзэн на все стороны нашей жизни, даже на тех, кто, возможно, и не слышал о таком понятии, как «дзэн». Те виды искусства, где влияние дзэн более непосредственное и ощутимое, весьма разнообразны: сюда входят воинские искусства, живопись, литература, архитектура, интерьер жилища, аранжировка цветов, японский театр масок Но и чайная церемония.

Стоит заметить, что, хотя некоторые из этих искусств могут использоваться как вспомогательные, а иногда даже как и основные средства достижения пробуждения дзэн, такая цель не является первоочередной для практикующих эти виды искусства; также сами эти искусства, за некоторым исключением, адепты дзэн могут использовать в своей духовной практике по их прямому назначению.

К примеру, знаменитая техника письма «одной линией, единой чертой» [кит. и би хуа] в китайской живописи (еще один жанр, испытавший большое влияние со стороны дзэн) и японская чайная церемония — все пропитаны [идеями] дзэн, но художники или любители чая, даже если они дзэнские монахи, в общем-то, не рассматривают рисование либо чаепитие частью своей практики дзэн.

Можно сказать, что влияние дзэн проявлялось в философском, жизненном и духовном планах. К примеру, становление неоконфуцианской литературы в значительной мере определялось философией дзэн, поведение самурая — жизненным подходом дзэн, а фабула пьесы Но — духом дзэн. Такое тройное разделение произвольно, эти стороны дзэн не только часто накладываются друг на друга, но порой бывает трудно выделить одну из них, не упомянув другую. И все же, прибегнув к такому условному делению, мы сможем разобраться в некоторых весьма противоречивых проблемах. К при-

меру, часто задаются вопросом, как это вообще можно говорить о том, что поведение самурая, чья единственная цель состояла в том, чтобы без всяких колебаний убить врага своего господина (сюзерена), во многом определялось влиянием [учения] дзэн, где категорически отвергается убийство. Ответ состоит в том, что самурай руководствовался самим подходом дзэн к непосредственности и эффективности действий, а не его философией, выступающей против лишения жизни [кого бы то ни было].

ШАОЛИНЬСКИЕ КУНГ-ФУ И ТАЙ-ЦЗИ ЦЮАНЬ

Своей историей, равно как и методологией, наиболее тесно связаны с дзэн шаолиньское кунг-фу и шаолиньс-кий цигун. Действительно, кунг-фу (китайские воинские искусства), цигун (искусство [владения внутренней] энергией) и [учение] дзэн являются тремя сокровищами монастыря Шаолинь. Когда Бодхидхарма стал наставлять монахов [учению] дзэн, он увидел, что они слишком слабы для занятий медитацией. Тогда он научил их двум комплексам упражнений, известным как «движения рук восемнадцати архатов» и «перемены в сухожилиях», которые позднее развились соответственно в шаолиньское кунг-фу и шаолиньский цигун. Занятия этими двумя видами искусств являются фактически подготовкой для [дальнейшей практики] дзэн, ведущей к духовному пробуждению и просветлению; поэтому они были упомянуты выше как те исключения, которые можно было непосредственно использовать для целей практики дзэн.

Однако и шаолиньское кунг-фу, и шаолиньский цигун в своем развитии достигли такого уровня и проявили такую эффективность при выполнении иных задач, что большинство людей считают их независимыми от дзэн или даже вовсе не связанными с ним. И действительно,

даже среди современных наставников шаолиньских кунг-фу и цигун немногие осведомлены о кровных узах, связывающих эти три шаолиньских искусства, или о том, что исходной первоначальной целью шаолиньских кунгфу и цигун было не усовершенствование бойцовских навыков или улучшение самочувствия, а укрепление физического, эмоционального и духовного состояния шаолиньских монахов для того, чтобы у них появилось больше возможностей обрести духовное совершенство. Стоит напомнить, что Бодхидхарма, которого как последователи кунг-фу и цигун, так и адепты дзэн считают Первым патриархом, являлся бодхисатвой, чья миссия в Шаолиньском монастыре состояла в помощи людям не просто стать хорошими бойцами, обрести хорошее здоровье, а достигнуть высшей цели, к которой может только стремиться человечество, — актуализации (воплощения) их космической реальности. Шаолиньские кунг-фу и цигун подробнее будут рассмотрены в отдельных главах.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒