«В Стране Выброшенных Вещей» 29 страница

– Ладно, только быстро. Будем ждать тебя у выхода. И помни, ты всех нас подвергаешь смертельной опасности!

Сказав это злой, как собака, Плутон направился к выходу из залы, а девчонки шустренько засеменили следом за ним. Оставшись наедине с Цербером, Сашка растерялся. Он хотел сказать очень многое, но никак не мог собраться с мыслями. Увиденное им в Маргаритином зеркале, шокировало парня. Почему-то никогда раньше ему и в голову не приходило, что все его друзья в Стране Выброшенных Вещей, также как и он пришли из нормального мира, оттуда, где он жил раньше. Ему всегда казалось, что они лишь его сон, мечта, плод его больного воображения. Но всё оказалось иначе… Девочки наверно стояли ближе всех, и потому зачарованное зеркало показало их истории первыми. А потом незаметно за их спинами появился Цербер и… У Сашки в голове не укладывалось, как вся эта грустная история про мальчика-инвалида из детдома может быть связанна с его блистательным самовлюблённым другом. А Цербер продолжал, молча, сверлить Сашку своими разноцветными глазами и выжидал. По его больному ехидному взгляду ясно, что он уже готов на любое Сашкино слово выдать сотню обвинений и отпустить массу злорадных беспощадных шуточек. Стоит парню только рот раскрыть, и Цербер тут же будет бить на поражение. Поэтому Саша решил, что резоннее будет начать с извинений – по его ведь вине они так не хорошо расстались в прошлый раз.

– Цербер, я хотел сказать… – смущёно промямлил он, всё больше теряясь под обжигающим взором наэлектризованного как оголённый провод Мастера. – Прости меня, пожалуйста…

– Ой, да брось! За что? – едва не срываясь на крик, прервал его Цербер, и на губах его заплясала безумная, жестокая и оскорблённая улыбка. – Может, ты хочешь извиниться за то, что разбил мне нос при нашей последней встрече? Но, как видишь, красоте моей это ничуть не повредило. Или ты хотел повиниться в том, что увёл у меня невесту? Но это тоже пустяки! Подумаешь – у меня таких кукол навалом!.. А возможно тебя терзает чувство вины за предательство? За это ты не хочешь извиниться? За то, что бросил меня здесь одного, наплевал на наши клятвы, поимел с меня всё что можно, наплёл мне сказок про нашу «вечную священную дружбу», а в итоге плюнул в меня и вышвырнул, как старый башмак?!.

Сашке умереть захотелось после всех этих обвинений. И главное совершенно нечем оправдаться.

– Прости, но всё не так… – вымученно выговорил он, боясь взглянуть Кукловоду в глаза. – Я не потому ушёл, что пренебрёг нашей дружбой… Но ты же сам понимаешь. Это Озарил, Маргарита, и Плутон… Я просто должен был сделать выбор.

– Плутон. – с ненавистью повторил Цербер. – И как тебе нравится служить в лакеях у братца? Ты у нас теперь кто – глашатай Глашатая Озарила? – усмехнулся он. – Или верный оруженосец – начищаешь его меч, носишь за ним знамя и прислуживаешь за обедом?

Чтобы хоть как-то сменить тему разговора, Саша несмело произнёс:

– Это зеркало… Я сначала ничего не понял. Неужели это правда? И ты… Тебе так несладко пришлось там. – с трудом подбирая слова, пролепетал Сашка и договорил, хоть и чувствовал, что не стоит этого произносить: – Мне так жаль…

– Да пошёл, пошёл ты со своей жалостью! – взорвался Цербер, будто с цепи сорвавшись. Глаза его налились кровью, он дышал тяжело, учащённо и говорил скороговоркой, истерично глотая слова и сбиваясь:

– Да что ты в этом понимаешь?! «Жаль»?.. Знал бы ты, что это значит, когда она, ОНА – сама желает тебе смерти. Да, родная мать!.. Я родился каким-то уродцем с кривыми ногами, весь больной. И с этим – с врождённым пороком сердца. Ну, да – во мне от рождения какой-то порок, я опорочен, будто на мне клеймо… Меня нашли выброшенным на свалку. Почему я тогда не сдох?! Кто их просил – этих сердобольных придурков вытаскивать меня оттуда? Меня словно починили, залатали, как я чиню своих куколок, завели ключиком, и я ещё будто должен плясать вам всем на радость – кланяться и благодарить за то, что они спасли мою поганую ничтожную жизнь. А кто-нибудь спрашивал, нужна ли мне такая жизнь… Я был жалок, как червяк, барахтающийся в грязи. Но однажды ко мне явилась Маргарита и забрала меня сюда. И здесь я стал прекрасным принцем, воплотившим в жизнь все свои желания! – блаженно закатив глаза, воскликнул Цербер.

– Она же просто тебя ослепила. – грустно промолвил Саша. – Маргарита забросала тебя своими пластиковыми игрушками, заманила этим лживым всевластием. А ты как заигравшийся мальчишка покорился её воли, не замечая того, как она тебя использует. Она может дать тебе только дурную славу…

– Дурная слава – тоже слава. – неприятно оскалился Цербер. – Маргарита наделила меня силой, и я вправе творить, что вздумается.

– Но ты же не можешь теперь ненавидеть весь мир и мстить всем подряд. – робко заметил Сашка. – В том мире, откуда мы все пришли, наверно, всем пришлось несладко… Вот и Беатриче…

– Что Беатриче?! – грубо прервал его Кукловод и ядовито продолжил. – Брошенная невеста? С женихом не сложилось? Ну, зато здесь погляди – у неё отбоя нет от женихов. Выбор-то, какой! Мечется между нами, никак не определится, «бедняжечка»…

– Но её ведь тоже можно пожалеть… – скромно вставил своё слово Саша.

– Ой, да, пожалуйста – жалей её сколько тебе угодно! – гаркнул Цербер, отвратительно расхохотавшись, и с новой злобой и болью зашептал с нервной ухмылкой. – Может, расскажешь, мой дорогой, мой верный друг, как именно ты жалеешь и утешаешь мою невесту, оставаясь с ней наедине во время всех этих ваших романтических прогулочек по Лилейному Лесу. Наверно, вы от души смеётесь над этим идиотом – Цербером, который уже достал вас обоих своими ухаживаниями и подарочками.

– Цербер, пойми, я же не хотел! – отчаянно воскликнул Сашка, едва не хныча. – Прости, но я не думал, что всё так выйдет. Я просто хотел защитить Беатриче, увести её из того жуткого места. Но я, правда, не хотел причинять тебе боль… Не хотел отнимать у тебя дорогого человека…

– Да мне плевать на Беатриче! – безжалостно оборвал его оправдания Цербер. – Неужели ты ещё не понял? Если бы она была мне нужна, я бы боролся за неё. И будь уверен, тебя бы я попросту уничтожил. – глядя Сашке прямо в глаза, жёстко прошептал он. – Не обижайся, конечно, но ты для меня не соперник.

Сашка тяжело сглотнул и потупился. Собственно говоря, он и без того знал, что с Цербером ему не равняться.

– …Но Беатриче значит для меня не более чем любая кукла в моей коллекции. – равнодушно продолжал Кукловод. – Дело совсем в другом… Самое отвратительное – это то, что ты меня из-за неё предал. Оказывается, тебе попросту была нужна моя девка, моя слава и прочая мишура, что меня окружает. Я, впрочем, уже привык – все пытаются оторвать от Мастера хотя бы кусочек. Скоро меня разберут на сувениры. Вот и Тристанчику было от меня что-то нужно, сам же я тебе без надобности…

– Неправда, Цербер! – буквально простонал Саша. – У меня никогда прежде не было такого друга как ты. Я очень дорожу этим! Я не хочу, чтобы все эти войны разрушили нашу дружбу, мы не обязаны воевать друг с другом…

– Ах, он очень дорожит нашей дружбой! – язвительно отозвался Цербер. – Интересно, а вот если бы ты встретил на своём пути нищего уродливого инвалида – ты бы захотел с ним дружить? Уверен, что такой лощёный красавчик как ты и не заметил бы в толпе то ничтожество, каким я был… Тебе нравилось дружить с всеобщим любимчиком – придворным Кукловодом, но это не я. Такой, какой я есть на самом деле, я никому не нужен…

Саша едва мог вынести этот давящий безнадёжный взгляд Цербера в упор. Но отводить глаза было нельзя. Если вдуматься, то Сашка наверно и вправду никогда не знал настоящего Цербера. За всем этим блеском, за пёстрой маской самовлюблённого блистательного принца скрывался его истинный лик, его душа, о которых никто и не догадывался. Но всё же Цербер был неправ. Саша очень искренне от всей души сожалел о том, что многое о друге было ему неизвестно.

– Думай, что хочешь. – тихо произнёс Саша, не сводя с него глаз. – Но я, правда, ценю в тебе не тот внешний лоск, которым ты окружён. Меня восхищает твой талант. Я очень бы хотел узнать тебя, то, что ты ото всех скрывал. И я верю, и буду твёрдо стоять на этом до конца, – можешь смеяться сколько угодно, – и всё равно ты хороший человек. Один из лучших. И я навсегда останусь твоим другом.

Нервно косящие глаза Цербера удивлённо округлились, а на впалых щеках даже заиграл непривычный смущённый румянец. Впрочем, он быстро встряхнулся и с прежним ехидством развязно бросил:

– Фу, какая сентиментальщина!.. Тристан, тебе надо писать романы. У тебя талант сочинять всякие там сопливые монологи.

Цербер как-то притих, задумался и тихонько с грустной улыбкой проговорил, устремив незрячий взор куда-то в пустоту:

– Там было так одиноко, так холодно. Я рисовал, вырезал по дереву и постоянно мастерил что-то. Одна сердобольная повариха как-то притащила мне сломанную флейту своего сына. Она была вся растрескавшаяся и погнутая, но я ликовал, как последний идиот, будто мне самолёт подарили. – Цербер неожиданно рассмеялся глухим, тоскливым смехом, который Сашка не слышал прежде. – И представляешь, я смог-таки научиться играть, даже на этой рухляди. Все удивлялись, как такое возможно. Я творил красивую музыку. Во всяком деле я привык уже тогда стремиться к совершенству. В компенсацию за больные ноги мне были даны умелые руки. Хоть какое утешение…

Кукловод помолчал и так же резко взахлёб продолжил свой рассказ:

– А ещё там была восхитительная библиотека. Детдом располагался в какой-то старинной усадьбе, и в подвале хранилось великое множество всяких редких книг. Вообще-то нам туда было запрещено лазать. Но я нашёл способ. – с лукавой улыбочкой поведал Цербер. – Таким образом, я потихоньку таскал оттуда книги и предавался запретному чтению. Если быть честным, эти книги, безусловно, не предназначались для детей. Встречались там мудрёные научные труды, а также книги таааакого содержания!.. – многозначительно вскинул брови Кукловод и звонко рассмеялся. – Короче говоря, я рос не по годам развитым мальчиком. Развитым во всех отношениях.

Он отсмеялся и, снова помрачнев, промолвил:

– Вообще-то этот детдом был предназначен для больных детей. И больше всего там было больных на голову. Представь, какого мне было… У меня только с ногами проблемы, а вокруг эти психи. Они постоянно меня доставали, и пакости всякие творили. Это был какой-то зверинец, в котором я был обречён безвылазно жить. На красивых иллюстрациях в тех книгах, что я читал, все люди были такие красивые, неземные. А меня окружали сплошные уроды… И тогда я сделал куклу. Стащил где-то кучу свечей, плавил воск и лепил втихаря – всю кожу на пальцах спалил за этим занятием. – с весёлым беззаботным смехом вспоминал Цербер. – Отрезал кусок от занавесок на платье, на шею повесил крестик, который раньше на полу нашёл. Я её как будто окрестил.

На лице Цербера неожиданно появилась нежная тёплая улыбка, безо всякой злобы и ехидства. Это было удивительно, так не похоже на него.

– Но они, конечно же, её увидели, отобрали и сломали. – потупившись, договорил Кукловод. – Потом все эти наши училки всполошились – мальчик в куклы играет. Отклонение от нормы. – язвительно изрёк он. – А я же не играл в куклы, я просто хотел сотворить истинную красоту. Меня окружали какие-то чудовища, и я мечтал увидеть совершенство хоть в ком-то. Пусть даже в кукле… Сами они – «отклонение от нормы»! – с ненавистью гневно воскликнул Цербер и с прежней холодностью, злорадством, язвительно скривив губы, усмехнулся. – Так что как видишь – куклы это моё призвание из прошлой жизни.

Он умолк, губы его продолжали нервно дрожать. С трудом Саша обратился к нему, чтоб хоть как-то развеять, разрядить эту тишину:

– А как ты попал сюда?

– Когда я хотел прыгнуть, мне явилась Маргарита. – отвечал Цербер.

– Прыгнуть? – осторожно переспросил Саша.

– Ну, да. Из окна. – пояснил тот с кривой ухмылкой. – Это был мой единственный шанс оборвать нескончаемую пытку моей никчёмной жизни. Организовать повешение с костылями было бы проблематично. А острые предметы от меня уже давно прятали. Впрочем, наверно они больше боялись, что я не себя, а кого-нибудь другого порежу… Всё, что я мог сделать – это выпрыгнуть из окна. Четвёртый этаж, внизу груда булыжников. Я надеялся, что всё пройдёт удачно, и я не выживу… И в тот самый миг явилась Она – моя Мамочка Маргарита. Она отнесла меня сюда в Страну Выброшенных Вещей, где я обрёл эту восхитительную силу и власть! – упоённо воскликнул Цербер, словно в забытьи.

– Цербер… – осторожно попытался вставить словечко Саша, но его жалкая попытка была оставлена без внимания.

Распылившийся Кукловод от перевозбуждения истерично принялся расхаживать из стороны в сторону по залу, надрывно размахивая длинными руками. Он не слышал Сашку, может даже уже и не замечал его присутствия. Злобно хохоча, Цербер запальчиво продолжал произносить свою резкую высокомерную речь:

– О, да! Я стал всемогущ! Здесь мне нет подобных. Я наконец-то смог воплотить в жизнь все свои самые запретные, страшные и даже порочные фантазии и желания. А те жалкие ублюдки, что смели издеваться надо мной в той прежней жизни – они так и остались ничтожествами! А Цербер стал королём в роскошном царстве его грёз. Знаешь ли ты, мой любезный Тристанчик, куда подевались мои искалеченные больные ноги? Можешь ли ты предположить, что я сделал?.. – вдруг обратился он к Сашке с безумной улыбкой на омертвелых слегка подрагивающих губах.

От этого сумасшедшего взгляда Цербера на Сашку повеяло жутью. Выдержав небольшую паузу, Кукловод тихо и чётко проговорил:

– Я избавился от этого бремени. Своими собственными руками я отрезал те мёртвые ноги и, обретя чудодейственную силу Матери, сделал себе другие. О, да! Сталь и пластик, вот так-то мой милый! Я же говорил, что природа несовершенна. Но истинный Мастер может это исправить.

Заливаясь звонким истеричным смехом, Цербер отвесил изящный поклон и притопнул ногой, словно демонстрируя своё совершенное творение. Саша изумлено вылупился на друга. Так вот откуда этот стальной скрежет в его коленях!..

– Ты восхищён? – самодовольно улыбнувшись, кокетливо прищурившись, поинтересовался Кукловод. – Теперь Цербер танцует, бегает. Теперь Цербер совершенен. Вот что называется – self made man!.. Всё это Я! Всё это Я!.. И мне плевать на этих уродов! Они думали… Они… – Цербер говорил, задыхаясь, едва выговаривая слова ломким сдавленным голосом.

Но неожиданно его холёное личико искривила горькая боль и страдание. Он с ужасом зажмурился, будто прячась от ночного кошмара, замотал головой, рассыпая седые пряди по пронзительно белому лику – словно пытаясь прогнать жуткое видение. Обхватив голову полиловевшими руками, он медленно раскачивался из стороны в сторону и дрожал всем телом.

– Да, нет же! Нет! – сдавленно вскрикнул он, будто ему перехватила глотку чья-то крепкая рука. – Никогда этого не было! Нет!.. Этот идиотский детдом, эти костыли – просто сон. Я всегда жил здесь – в Стране Выброшенных Вещей! Это мой дом, мой мир, моя единственная реальность. Это был дурной сон, сон…

Истерично пошарив в карманах, Цербер достал свои любимые «успокоительные» конфетки. Производя какие-то механические движения, устремив опустошённый взор в пол, он поглощал их одну за другой. Показалось, что его дыхание сделалось ровнее, но Сашка видел, как тревожно подрагивают кончики его искусных пальцев и уголки губ. Даже его излюбленное «лекарство» уже бессильно ему помочь. Ничто больше не может успокоить Цербера, развеять его смертную тоску. Всё это время он тщетно пытался забыться, сбежать от преследовавших его тягостных воспоминаний. Но образы его прежней жизни, его боль и унижение не оставляли его ни на миг. Вся эта безумная игра, весь пёстрый маскарад, которым он окружил себя – это просто попытка забыть прошлое. Маргарита дала ему множество игрушек, чтоб поразвлечь своего мальчика, но исцелить его она бессильна. Впрочем, ей это видимо совершенно безразлично.

– Цербер, неужели ты не видишь – Маргарита просто использует тебя, твои способности. Но ей совершенно наплевать на то, что ты чувствуешь. – с жалостью глядя на друга, молвил Саша и тихонько, будто боясь спугнуть маленького дикого зверька, договорил. – Может, тебе стоило бы уйти… с нами.

– С вами? – презрительно откликнулся Цербер, поднимая на него воспалённый взор, обжигающий своей могильной пустотой и отчаяньем. – С вами – то есть с шайкой оборванных «лесных разбойников» во главе с твоим оголтелым братиком, которого ты сам едва терпишь?.. «Заманчивая» перспектива. – хмыкнул он.

– Но не Плутон стоит во главе нас. – возразил Саша. – Мы следуем за Озарилом – Он наша надежда. Маргарита предала его постыдной горькой казни, свидетелем которой был ты сам. Но Озарил воскрес и вернулся к нам преображённым возмужалым юношей. Он больше не ребёнок – Он истинный Король.

– Что-то у вас неувязочка выходит. – ехидно усмехнулся Кукловод. – На казни был мальчишка, а теперь он уже взрослый. Если уж надумали сочинять красивую сказочку, то хоть врите более складно.

– Ты просто не хочешь понять! – раздосадовано воскликнул Сашка. – Разве ты не видел, сколько зла сотворила Маргарита?! Как ты можешь продолжать верить ей? Разве не она призвала тот ужасный беспросветный мрак и лютую нескончаемую зиму…

– А что плохого в зиме? – равнодушно пожал плечами Цербер и, обратив на Сашку пронзительный взгляд – так что парню даже стало не по себе, проговорил. – Да и что плохого во тьме? В темноте, зато не видно разницы. Во мраке мы все равны. Что ты вообще можешь знать о тьме и свете, о боли, о жизни и смерти? Ты тот сладенький маменькин сынок, которому мамочка собирала рюкзачок в школу и наглаживала беленькие рубашечки. Да и сейчас наверняка, даже когда ты стал жить отдельно, она втихаря пихает тебе денюжку, которую ты тратишь на элитные сигареты и девочек. Не так ли? – едко с фирменной гадкой ухмылочкой проговорил Кукловод, склонив на бок лохматую седую голову, как поникший лилейный бутон.

Сказал и как в рожу плюнул. Саша насупился и поджал губы. Обидно. И ведь самое противное то, что всё это сущая правда…

– Да мне просто жаль тебя. – не оставаясь в долгу, язвительно откликнулся Сашка. – Да ты не кукловод – ты сам просто кукла, марионетка на ниточках у Маргариты. Она тобой вертит, как хочет, а ты в упор ничего не видишь. Но мне наплевать. Можешь оставаться у неё на поводке, раз тебе нравится такая жалкая жизнь!

Произнеся это, парень резко развернулся и направился к выходу. В тот же миг в его спину ударил пронзительный вопль задыхающегося от гнева Цербера:

– Не смей!..

Страшная и прекрасная музыка его ядовитого, пропитанного болью, наркотического голоса поразила Сашку в самое сердце, и следом за ней прозвучал выстрел… Острая боль прожгла плечо парня. Пробив кожу, плоть, едва не задевая кость, пуля со свистом прошла на вылет. Коснувшись окровавленного плеча, Саша медленно обернулся и с удивление воззрел на Цербера. Нет, его больше всего поразило не то, что Кукловод стрелял в него, а то, что он намеренно нанёс ему столь незначительную, неопасную рану. С такого расстояния Цербер ни за что бы не промазал, и при желании он бы запросто размозжил Сашке голову – не зря ж он Мастер на все руки. Это он, таким образом, просто накаляет атмосферу, играет. А может быть Цербер попросту не способен убить человека, выстрелив в спину, наверно ему важно посмотреть в глаза своему врагу перед концом.

– Да кто ты вообще такой, чтобы тут мне вякать? – с ненавистью прошипел Цербер, держа пистолет на вытянутой недрогнувшей руке, направив его в упор на друга. – Как ты смеешь?!. Да ты!.. ты…

И он снова нажал на курок. Пуля ужалила скулу Сашки, просвистела где-то над ухом.

– Вот тебе воздушный поцелуй от Мастера, мой драгоценный дружок и братик. – со смачной улыбочкой причмокнул Цербер губами.

Саша, не мигая, смотрел в его замечательные беспокойные глаза – правый бездонный колодец густой синевы, обрамлённый золотым кольцом, левый – зеленый, как нефритовые стены кукольных комнаток в доме Мастера, зеленый как густая трава нездешних бескрайних полей, куда им наверно не суждено попасть… Кровь сочилась из ранки и ручейком струилась, стекала по щеке. Саша смотрел, не мигая. Облизав пересохшие губы, он с улыбкой молвил – так же легко и весело как это было прежде, когда он жил у Цербера, когда ещё их игры не стали столь кровожадными:

– Я надеюсь, твой следующий выстрел придётся мне в голову. Выстрел на поражение. Пора кончать эту комедию.

– Ты прав. Я не люблю дешёвых спектаклей. – тоскливо ответил Цербер.

Он получше прицелился, и Сашке даже перехватило дыхание, но Кукловод неожиданно опустил пистолет и, закрыв лицо рукой, измученно пробормотал:

– Нет, всё не так! Она обещала, что больше не будет боли, не будет горя и мук. Но всё враньё. Боль стала лишь ещё острее. Ты прав, мой добрый друг. Пора заканчивать это. И следующий выстрел будет в голову. На поражение…

Сашка только теперь понял и отчаянно кинулся вперёд, пытаясь опередить Цербера. Всё поплыло перед глазами, всё смешалось. Как трудно было преодолеть это коротенькое расстояние, разделяющее двух друзей, словно они погрязли в непроходимом болоте, сковывающем все их движения. Если бы суметь двигаться со скоростью света, со скоростью мысли!.. Прежде чем Цербер успел поднести дуло пистолета к своему виску, Саша каким-то чудом всё же успел подлететь и со всей силы заломить ему руку. С трудом выворачивая ловкие цепкие руки друга, Саша, пыхтя, пытался отобрать у него пистолет. Цербер, едва не рыча, боролся как дикий зверь, и стоило больших трудов пересилить жилистого Кукловода, которого ярость сделала во стократ сильнее.

– Да пошёл ты! – гневно шипел он, извиваясь как угорь. – Убирайся прочь! Это вообще не твоё дело. Катись к своему дорогому братцу и оставь меня в покое!..

Цербер сопротивлялся изо всех сил, пару раз он всё же пальнул из пистолета, едва не прострелив ноги себе или Сашке. Эта борьба продолжалась ещё с минуту, но всё-таки Саша сумел вырвать у друга пистолет и отшвырнул его подальше. Цербера нещадно колотило, он болезненно сотрясался всем телом и с отчаянной мольбой бормотал:

– Да уйди же ты!.. уйди…

Саша держал руки на его дрожащих костлявых плечах, крепко прижав друга к себе. Он уже ничего не мог сказать, ничего сделать. Просто не отпускал его, чтобы тот снова чего не сотворил над собою. И вдруг Саша изумлённо увидел, как по остреньким холёным скулам Цербера побежали бисером слёзы. Кукловод отчаянно пытался прятать лицо, отводил глаза, весь скорчившись как от боли. Он дёргался, пытаясь вырваться, отворачивался, но уже не мог сдержать рыданий. Горячие дождинки слёз капали с его иконописного лика Сашке на губы, на грудь. Так горько мог плакать лишь ребёнок, стоящий у границы рухнувшего в бездну мира. Казалось, все эти лезвия, булавки, и ножи, из которых состояла извращённая душа Кукловода, неожиданно повылазили наружу. Он словно жил, ничего не чувствуя, как под действием наркоза, а теперь вдруг очнулся, ощутил свои переломанные руки и ноги, будто ему заново пришлось резать на живую свою плоть. На какой-то миг Цербер опустил голову, прислонившись лбом к Сашкиной щеке. Его кожа – такая обжигающе холодная, словно ты касаешься мертвеца пролежавшего в могиле уже целую вечность. Лучший друг, родной как брат – это неисцелимая привязанность. И никакая Маргарита, и никто другой не смогут этого отменить.

– Тёплый… Горячий… – едва слышно шептал Цербер, щекоча своим морозным дыханием Сашкин висок. – И почему ты такой тёплый? Такой живой, такой добренький?..

Нервное прерывистое дыхание Цербера успокоилось. Он притих, слегка всхлипывая и шмыгая носом после этих истеричных рыданий. Давненько он, похоже, не плакал, и уж тем более такое никогда не случалось на людях. Наверное, по этой причине его обычно отдающие в синь худые щёки вдруг заалели, зажглись лёгким румянцем.

– Ну, всё – кончай со мной обниматься. – сердито проворчал Цербер, легонько отталкивая Сашку. – Я ж тебе не баба. Иди вон к Беатриче жмись…

Сконфуженно не поднимая от пола глаз, Кукловод отошёл от друга, оправил слегка помявшийся костюмчик и причёску. Смущаясь своей неожиданной слабости, Цербер выглядел сердито, как капризный надувший губки ребёнок. Впрочем, быть может он и имеет право немножко покапризничать. Что с ним поделаешь? Саша с тревогой наблюдал за тем, как Цербер подобрал с пола свой пистолет и убрал его за пояс. Кукловод поймал его взгляд и насмешливо бросил:

– Не бойся. Пока что я не буду ничего такого творить. Слово Мастера.

Подняв на друга заплаканные покрасневшие глаза, Цербер отчего-то вздрогнул и спешно подошёл к нему.

– Рука. – тревожно округлив свои раскосые глазки, печально прошептал он.

Саша вначале и не понял о чём он, но, проследив за его взглядом, вспомнил про своё простреленное плечо. Ну, да конечно! А он всё не мог понять, что это за острая ноющая боль не даёт ему покоя. Но если честно, было довольно забавно смотреть, как испугано Цербер хлопает своими длиннющими чёрными ресничками, грустно поджав губы, будто это не он только что чуть не угробил Сашку. С ним впрочем, всегда так. Мастер на истерике вечно творит невесть что, а потом сокрушается.

– Ладно, хоть левая рука. – не весело вздохнул Кукловод. – Меч-то тебе держать в правой. Битва как-никак не за горами, и не хотелось бы, чтобы по моей вине ты оказался безоружным. Но надеюсь, твой славный братец мигом тебя залатает.

Длинные и сильные, будто стальные, пальцы Цербера неожиданно больно впились Сашке в лицо. Кукловод досадливо покачал головой и снова вздохнул:

– А вот личико я тебе порядком подпортил. Будем надеяться, ранка быстро заживёт.

Вдруг резким движением Цербер оторвал кусок ткани от своей изысканной шёлковой рубахи и, лёгко касаясь щеки друга, принялся утирать набежавшую кровь. Сашка зарделся от смущения и сдавленно пробормотал:

– Э…Цербер… Да не стоит. К чему это… Ещё и рубашку из-за меня испортил.

Кукловод с ехидным коварством сверкнул своими искристыми глазами и со своей неизменной, неоднозначной ухмылочкой прошептал:

– Ну, безусловно, я мог бы и языком слизать кровь… Но боюсь, в таком случае ты бы сразу брякнулся в обморок от такого шока.

Так, отлично. Если Цербер опять принялся отпускать свои двусмысленные пошленькие шуточки – значит с ним всё в порядке, по крайней мере, сегодня он вряд ли предпримет ещё одну попытку совершить самоубийство. Впрочем, сию же секунду на него вновь наплыла какая-то тёмная туча, и Цербер, грубо пихнув Сашку в грудь, прорычал:

– Ну, проваливай!..

Вот и попробуй поспеть за его переменчивым настроением. То он готов пристрелить лучшего друга, то плачет и бьётся в истерике, то любезничает, а то снова гонит от себя. И всё-таки характер у Кукловода – дрянь.

– Но, Цербер… – попробовал хоть слово вымолвить Саша. Он ведь так и не успел ничего толком сказать в промежутках между всеми этими его истериками. Но Кукловод не дал ему продолжить:

– Ты что глухой? – раздражённо прервал его Цербер. – Я же сказал – вали отсюда немедленно! Мы наделали столько шума, что в любой миг сюда могут заявиться Меченосный или Джокер. Так что беги, давай к своему братику. Или тебе пинка дать?..

Ну, и что тут скажешь? Сашке ничего не оставалось, как только уныло направиться к выходу. А ведь ещё столько всего осталось невыясненным, непонятым. Но Цербер, безусловно, прав – нельзя же тут сидеть целую вечность, и выяснять отношения. Сашка как-то чересчур расслабился и, похоже, совсем позабыл, где он находится. Вообще-то в присутствии Цербера всё всегда забывается и теряет своё значение. После этого душераздирающего изматывающего общения Сашка с трудом как оглушённый возвращался в реальность – так бывает после шумного бала или новогодних праздников. Цербер он и есть – какой-то нескончаемый сумасшедший праздник… Но прежде, чем Саша успел покинуть зал, ему в спину ударил этот насмешливый негромкий голос:

– В полночь приходи на главную аллею… Если не испугаешься, конечно. – с усмешкой добавил Цербер.

Саша нервно обернулся, но Кукловод, уже не глядя на него, шёл по проходу прочь от него, и невозможно было увидеть его лицо – всерьёз он говорил или нет. Сашка помчался по коридору в поисках выхода из Башни, а внутри его всё трепыхалось. Неужели это ему не послышалось?

Едва Саша успел подбежать к башенным вратам, на него накинулся разъярённый как бешеный бык Плутон. С разбегу он вмазал брату крепкую оплеуху и злобно прошипел:

– Ты вообще соображаешь, что творишь? Я уже подумал, что тебя схватили, и собирался идти за тобой.

– Ну, извини, я… – начал было оправдываться Сашка, но Плутон его резко перебил:

– Да уж заткнись и просто чеши вперёд!..

И с этими словами – видимо для ускорения – он дал Сашке хорошего пинка.

– Ты чего – ошалел? – обиженно буркнул парень.

Цербер обещал дать пинка, а Георгий воплотил в жизнь его угрозу. Как же они гармонично друг друга дополняют по части всяких пакостей! Изверги, блин…

– Я думал, ты задержишься на минутку, чтоб перекинуться со своим дорогим дружочком парой фраз. – продолжал возмущаться Плутон. – А ты пропал минут на сорок, наверно. И чем вы там занимались?! Ты понимаешь, где мы находимся сейчас? Так, и что это у тебя на роже? Дружок что ли тебя укусил?..

Саша на бегу, опасливо пересекая предбашенную площадь, коснулся кончиками пальцев ранки на скуле. Кровь уже остановилась, но вся щека горела огнём. Всё за что берётся Цербер, получается чересчур…

⇐ Предыдущая 24 25 26 27 282930 31 32 33 Следующая ⇒