«В Стране Выброшенных Вещей» 15 страница

Собралась вся Сашкина компания, Якоб притащил гитару, а Дафна большущий бубен. Конечно, было бы не плохо, если бы и Плутон предложил свою помощь, но он категорически отказался участвовать в этом. Да, и Навсикая кстати тоже. Вечно они вредничают… Зато все остальные с жаром принялись помогать Сашке. Ему очень хотелось сочинить нечто красивое, на манер средневековой баллады. Якоб верно уловил Сашкино настроение, и умело прочувствовал ритм. Так потихоньку шаг за шагом у них сложилась довольно-таки недурная мелодия. Проблема была только в словах – Саша никак не мог придумать текст. Вот Георгий, например, изумительно владеет музыкальным языком, и ему вовсе не требуются слова, чтобы выразить свои чувства, а Сашке до такого, увы, далеко. Ему обязательно нужны слова. С горем пополам всем «колхозом» они всё же сумели доделать песню, правда, пришлось просидеть за этим занятием весь день. Пару раз прорепетировали, и, в общем, Саша остался доволен. Не так уж и плохо. Хотя если сравнивать эту самодеятельность с теми шикарными подарками, что преподносил своей невесте несравненный Кукловод, – Сашка явно проигрывал и смотрелся крайне бледно на его фоне. Цербер… Ну, вот опять Сашка пытается приударить за невестой друга. Как же всё это не по-рыцарски выходит…

Плутон, пропадавший где-то весь день, нарисовался только к вечеру и, хмуро покосившись на Сашкины репетиции, пробурчал:

– А всё забавляешься… Ну, с вами нам и цирк теперь без надобности.

– Тебе не понять. – обиженно отозвался парень. – Просто ты никогда не лю…

К счастью Саша во время запнулся и не усел договорить это запретное слово. Плутон ещё немного пофыркал и ушёл. Но, не смотря на все насмешки брата, Сашка решил идти до конца. От страха и смущения у него подкосились колени, он всё-таки очень боялся, что всё это будет смотреться слишком комично. Но отступать было уже поздно. Когда же ещё петь серенады и совершать прочие глупости, если не в этом безумном сне?..

Трясущейся рукой, Саша приложил смычок к струнам, и музыка сама заструилась из-под его пальцев. Он стоял во дворике перед Домом Инфанты, и первые самые ранние, самые нетерпеливые звёзды распахнулись лилейными бутонами на светлом ещё не переодевшемся к ночи небосводе. На звуки Сашкиной музыки на балкон выплыла сама Беатриче, а следом за ней на небо взошла полная Луна. И сиянье этих двух светил озарило всё вокруг. Слившись с музыкой, Саша закрыл глаза, но Инфанту он видел сквозь ставни век, через все эти прожилки, венки, как жаркое пламя свечи. Закончив своё скрипичное вступление, Саша собрался с духом и запел. Все собравшиеся монстряшки очень старались ему помочь и усердно подпевали и подтанцовывали, – впрочем, этим они только мешали ему. Удивительно как эта холодная строгая Луна не упала в обморок, глядя на всё это безобразие. Саша уже успел пожалеть о своей затее, но тут его взгляд встретился с Беатриче, и он к своему удивлению прочёл в её глазах радостное изумление. Допев последние строки, сыграв последний аккорд, он положил скрипку на землю и на зависть самому Ромео ловко взобрался по густо овитой плющом колонне прямо к перилам балкона. Получилось сравнительно не плохо – не зря всё-таки весь вечер репетировал этот акробатический номер. Перегнувшись через перила, он вручил смущённой Инфанте мятый букетик каких-то жухлых ромашек – другой собрать не успел, как-никак весь день на песню угробил. Оставалось надеяться, что его «серенада» компенсирует отсутствие приличного букета. Личико Беатриче сияло ярче Луны, а на ресницах даже блеснули слёзы. Не находя слов от восторга, она прошептала:

– Сейчас я спущусь. – и с этими словами убежала с балкона.

А Сашка тем временем со стоном и кряхтением полез обратно вниз, ощущая себя улиткой ползущей по отвесной скале. Спускаться почему-то оказалось труднее, и для него это закончилось крайне неудачно. Неловко соскользнув, парень со всего маху шлёпнулся о землю – аж в глазах потемнело. В итоге набил пару шишек и вывихнул ногу. Спасибо, хоть Беатриче этого позора не видела. Однозначно, все эти подвиги крайне опасны для здоровья, не мудрено, что все рыцари вымерли… Но к тому времени, когда прекрасная Инфанта выпорхнула из дома, благородный сэр Тристан всё же успел кое-как подняться на ноги и привести себя в порядок. Оказавшись теперь вот так рядом с ней, Сашка как-то смутился, он, похоже, высказал в своей «серенаде» всё что мог и теперь лишился дара речи, совершенно растерявшись. На Беатриче в тот вечер было изумительное платье в елизаветинском духе – с высоким кружевным воротником, расшитое жемчугом и перламутровыми ракушками, а белое золото волос было уложено, как у древнегреческих цариц и всё осыпано маргаритками, словно маленькими звёздочками. Она – такая вот неземная – просто взяла его за руку и повела за собой. Ну, вот опять Сашка ходит с ней за ручку, как едва не потерявшийся мальчик со своей мамой… При падении он сильно подвернул ногу и теперь старался идти, как можно бодрее, чтоб Беатриче не заметила, как он хромает. Они вышли на залитый лунным светом луг на заднем дворе и тут же утонули в густых зарослях асфоделей танцующих на ветру.

– Я очень благодарна тебе, Тристан. – молвила Беатриче, возведя на него в упор свои широко распахнутые бескрайние как море глазки. – Мне никогда не дарили прежде музыки.

– Да, ладно. – смущённо пролепетал Саша. – Всего лишь какая-то корявенькая песенка…

– Нет, музыка – это самый прекрасный дар. Ты исполнил мою заветную мечту, я очень ждала, когда ты воскресишь свою скрипку.

– Что значит «воскресишь»? – спросил парень.

– Помнишь, мы говорили, откуда взялась Страна Выброшенных Вещей? Люди постоянно выбрасывают, предают забвению самое дорогое, что есть у них в жизни. Потом они зачастую жалеют об этом, пусть даже подсознательно, но ничего уже не изменишь – выброшенные вещи нельзя вернуть. Но ты, вновь заиграв на своей выброшенной скрипке, вернул её к жизни. Понимаешь, Тристан, она теперь не забыта, она словно родилась заново! – восторженно воскликнула Инфанта, едва не плача от возбуждения, и печально добавила: – Как прекрасно, когда ты не забыт, когда про тебя кто-то всё-таки вспомнил…

– Но, Беатриче, ты же тоже, тоже теперь не забыта! – заразившись от неё этим возбуждённым настроением, жарко молвил Саша дрожащим голосом. – Ты больше никогда не будешь выброшенной вещью!.. Я обещаю тебе.

По фарфоровым щекам Инфанты бежали ручейками ленточки слёз, она смотрела на парня с благодарностью, с нежностью. У Саши даже дух захватило. Беатриче – чужая невеста, навеки недостижимая нездешняя, хрустальная девочка из Сашкиных снов… Она как дрожащая бабочка на булавке, вся соткана из света, столь чистая, ясная, что её бессильно затмить даже лунное сияние.

– Ты прекрасна как мечта, как глюк… – с улыбкой произнёс Саша. – И если бы я знал, что на свете возможно встретить такую как ты, я бы не совершил многих глупостей. Я бы жил чище и мне бы не за что было краснеть перед тобой…

– Я всегда тебя ждала. – сквозь слёзы молвила Инфанта. – И я верила в тебя, знала, что ты не поддашься им. Даже Цербер не смог тебя обмануть, ты остался собой. Он так пугал меня… А ты совсем непохож на него.

Да, Цербер. Они всегда будут вспоминать о нём, едва оставшись наедине.

– Я и вправду не такой как Цербер. – глухо проговорил парень, потупив взгляд. – И я никогда не смог бы поступать, так как он… Но знаешь, что самое страшное? Я не потому не стал бы творить все эти ужасные вещи, что я лучше его. Я ни капли не лучше его. Я просто трусливее. Я всю свою жизнь мечтал быть именно таким как он. Просто мне не хватало смелости. Но в своей душе, в своих мыслях я совершил все самые страшные грехи…Беатриче, ты отпустишь мои грехи?

– Это не в моей власти. – тихо улыбнулась белая девочка. – Но я знаю того, кто тебе поможет. Он уже скоро придёт к нам… Главное не то, каким ты был раньше, важнее кем ты станешь в будущем. Всё в твоих руках.

– Но я не хочу, чтоб ты совсем плохо обо мне думала! Я, конечно, не очень правильно жил, но не настолько. – спохватился Сашка, а то уж слишком он увлёкся этими исповедями. – Надеюсь, Плутон ничего тебе про меня не рассказывал… А если он что-то успел ляпнуть – это всё неправда! Ну, конечно, мы с друзьями не хило тусовались и пили, и курили… и девушки, ну да… было конечно. Но всё совсем не так как Плутон хочет сказать! И никакой я вовсе не бабник. Просто он вечно на меня наговаривает…

Саша вконец смутился и запнулся. Вообще зря он этот разговор затеял. Но Беатриче смотрела на него также по-доброму с теплотой, по-видимому, ни за что не осуждая. Как же так могло выйти, что она всё же предпочла непутёвого Сашку, отвергнув изысканные ухаживания всеобщего любимчика – Кукловода?.. И как же его всё-таки угораздило украсть невесту у лучшего друга? От этих мыслей у Сашки заныло под ложечкой. Цербер не простит. Просто из принципа, из вредности, из жадности – не простит. Теперь они точно выйдут на тропу войны.

Но, переведя взгляд на синеглазую Инфанту, Саша подумал – может оно того и стоило. Всё равно сейчас в этом не разберёшься…

– Теперь ты можешь не бояться Цербера. – твёрдо произнёс он. – Я всегда буду рядом и защищу тебя ото всех.

– Скоро бал. – прошептала Беатриче. – Все должны явиться, у нас нет выбора.

– Ничего страшного. – храбро молвил парень. – Сходим ненадолго, покажемся Маргарите и всё. Не бойся. Я не думаю, что Королеве есть до нас какое-то дело. Главное чтобы Плутон не заартачился, а то он вечно что-то из себя строит…

Но как ни странно вопреки Сашкиным опасениям, брат «артачиться» не собирался и смело заявил, что на бал они, конечно же, пойдут.

– А чего нам бояться. – так прокомментировал это Плутон. – Я гордо заявлю о себе, как о посланнике Озарила перед лицом этой развратной лгуньи. Пусть знает своё место.

Это высказывание резануло Сашку по ушам. Речь-то как-никак шла о Маргарите. Несмотря на некоторые неясности и ещё неразрешённые вопросы, Саша не смел дурно судить о Королеве, да ещё и в таких резких выражениях. Эта топорная Плутоновская логика конкретно раздражала его.

Незаметно подошла пора собираться на бал. И, похоже, только Сашка с Якобом были искренне рады этому. Они изголодались по красивой жизни при дворе Её Величества, и теперь со всем усердием наряжались, чтобы как следует блеснуть в этом изысканном обществе. Беатриче тоже принарядилась и даже, как следует, одела Навсикаю. Сама «Инфанта» Веласкеса позавидовала бы Сашкиной Инфанте – так Беатриче была хороша. Дикую рыжую «панду» она обрядила в платье как у Наташи Ростовой, только чёрное с красной кружевной опояской. Это было очень даже в тему – у Навсикаи это тоже первый бал. Правда, платье было в пол, и она с непривычки спотыкалась, путаясь в нём, и поэтому жутко ругалась. Плутон даже рассердился и грозно поинтересовался, кто её научил стольким нехорошим словам. Заслышав это, Саша покраснел и чисто инстинктивно попятился от брата. Но Навсикая его к счастью не выдала…

А вот сам Плутон, кстати говоря, даже и не подумал одеться поприличнее. До дыр затёртые штаны и мятая футболка – о, как же это в духе Георгия!.. Всю дорогу Сашка хмуро косился на брата – ещё придётся за него краснеть в приличном обществе.

До Дворца они добрались на незатейливом пёстром трамвайчике, оказывается он ходил сюда регулярно раз в пару месяцев и причём – в один конец. Обратно значит, придётся тащиться пешком… Как же у них тут всё не организованно!

Впервые Саша отправлялся на бал без сопровождения Цербера, и ныне лишённый его опёки и покровительства ощущал себя крайне потерянно. Всё теперь смотрелось иначе. Оказавшись в бальном зале, Сашка со всей своей компанией усердно пытался затеряться в толпе. Все чувствовали себя крайне неуютно. Один лишь Плутон был по-царски спокоен, хотя судя по острому взгляду исподлобья и плотно сжатым кулакам – настроен он был очень воинственно. Эх, кабы чего не вышло! За брата Сашка ручаться не мог. От одной Навскикаи вечно приходилось терпеть всякие выходки, а теперь вообще, словно по минному полю ходишь… Чего от них обоих можно ждать?

Но впрочем, Саша вскоре обо всём позабыл. Эта тревожная заставляющая сердце биться чаще музыка, эти нахально красивые гости бала и вся ужасающе прекрасная атмосфера, царящая во Дворце – заставила его обо всём позабыть. Разве можно было это сравнить с простенькой и скромной жизнью в домике Инфанты, тем более с той поры, когда Плутон навёл там свои армейские порядки? А ведь Сашкина тонкая душа так жаждала этого шика и блеска – ну, конечно же, брату его не понять… И вот Она сама – волоокая Королева, восседающая на своём высоком престоле. Ныне она была подобна роскошной бабочке – её одежды, словно гигантские бархатистые крылья обвивали тело, и сквозь полупрозрачное полотно прорисовывались золотые чешуйки корсета. Шлейф её платья цвета спелой вишни в соку стелился кругом престола, ниспадая по ступеням, – и издали казалось, что Маргарита погружена в море крови, которое ручьями бежит по всей зале. Складки её пышных юбок при всяком движении Королевы как-то невзначай развивались, на миг, оголяя стройную голень, перевитую золотой цепочкой в зёрнышках рубинов. Саша не мог не отметить, что весь облик Маргариты несколько почти неуловимо переменился с того времени, как он был здесь в последний раз. Её наряд, сама её поза, жесты – всё стало ещё более прекрасным, манящим, более свободным. От неё невозможно было оторвать глаз. Сашка почувствовал, как внутри всё всколыхнулось – будто Сад Королевы расцветал прямо в нём. По венам словно растекался огонь, и бабочки порхали в душе, и всё цвело, струилось, пылало – даже дыхание спёрло… Каким же он был дураком, что не пришёл сюда раньше! Вот она – жизнь и истинное блаженство. Ну, что за глупости выдумал Плутон – чем Она может быть плоха?! А Сашка, как нашкодивший мальчишка прятался в Лесу, отсиживался в скучном Доме Инфанты, и всё из-за пустых страхов, наговоров на Цербера. Да, он же сам себя обманул, сбежав от Нежной, Всеблагой Мамочки…

Прекрасная Королева тем временем привстала со своего престола и провозгласила медовым текучим голосом:

– Мир вам, мои добрые детки. Ныне я даю вам Великую Заповедь – возлюби. И да будут благословенны, преумножены и восполнены все желания ваши! Так следуйте же моему примеру…

Саша усмехнулся и покосился на брата. А вот Маргарита нисколько не боится произносить это их «запретное» слово. Пока Плутон, со своими подопечными краснея, комкает это стыдливое «лю…», Маргарита даёт своим детям право говорить о своих чувствах и желаниях совершенно откровенно без тени смущения. Сашу только очень заинтересовало, что за пример хочет показать им Королева. Но то, что он увидел, очень его удивило, если не сказать – смутило. Маргарита приблизилась к своему верному Меченосному и, обвив его руками, слилась с ним в долгом жадном поцелуе. И это было уже совсем не похоже на то, как прежде она сдержано холодно касалась устами его щёк, будто настоятельница монастыря, раздающая благословения. И вся прежняя строгость, смешная невинность испарились, как рассветный туман в жаре полуденного солнца. Саша смотрел во все глаза, почти не дыша, пока ему не перехватило дыхание, и сердце не свела судорожная сладкая боль. Это был всего лишь обычный поцелуй, но в слиянии, в блаженном единении Королевы и Палача была какая-то дикая пугающая красота, что Сашка не выдержал и почему-то потупился, как послушник монастыря, ненароком узревший жуткое непотребство. Щёки его пылали, но окружающие, похоже, ничего странного в этой сцене не узрели. Повсюду в зале раздавались радостные возгласы, изящные куколки обменивались дружескими объятьями и поцелуями, все закружились в дивном танце, словно слившись воедино. Это было довольно-таки трогательно. Здесь все собратья, все семья – это и есть Царство этой самой… Лю… Лю… Любви.

Стоявший всё это время рядом с братом, Плутон, не отрывая глаз от пола, процедил сквозь зубы:

– Ну, я надеюсь, ты доволен, что вернулся в этот бордель?

– У тебя просто комплексы на этот счёт. – как можно холоднее бодренько ответил Саша, стараясь не показывать брату своё собственное смущение.

И хоть «пример» показанный Маргаритой несколько озадачил Сашку, всё остальное было вполне мило и пристойно. Ну, разве что ещё Графини Вишни смотрелись несколько странно, обмениваясь друг с дружкой неоднозначными жаркими поцелуями, да ещё Джокер всё любезничал с некой симпатичной куколкой неопределённого пола – для девочки слишком угловата, для мальчика слишком очаровательна. Джокер вообще несколько выделялся на этом балу – начать с того, что он был крайне непривычно для себя одет. Вместо строгой почти военной формы на нём было длинное одеяние, напоминающее рясу священника, расписанное цветами в лиловых тонах. В талии его перехватывал кожаный пояс в заклёпках, за который была убрана плеть-семихвостка со стальными наконечниками. Он вышел в центр зала и, изящно взмахнув своей тонкой почти прозрачной дланью, промолвил:

– Приветствую вас, о блаженные чада Маргариты! Ныне, с вашего позволения, я был бы рад представить вашему вниманию новый спектакль моего скромного балаганчика. Мои мальчики трудились денно и нощно над этой драмой. Так давайте же, вознаградим их за труды и поприветствуем их аплодисментами.

Зал огласился бурными овациями, свет слегка пригасили, так что освещённой оставалась только площадка, где разворачивалось представление. Прежде всего, явились музыканты в одеяниях бродячих менестрелей, неся в руках редкие музыкальные инструменты средневековья, Саша такое видел только на картинках. Но игру музыкантов предварил нежный напев одного из мальчиков, поющего фальцетом. К нему присоединились и другие столь же хрупкие, ломкие голоса, сливаясь воедино, они сотворили ангельское созвучие, напоминающее григорианский хорал. Вторя хору, вступили робкие колокольчики и бубенцы, а следом за ними и ожили все остальные инструменты. Пока эта священная музыка овладевала воздухом зала, душами слушающих, в круг света вступили и актёры. Присмотревшись, Саша заметил странную особенность – здесь были одни мальчики. Мальчики – актёры, музыканты и жонглёры – все как на подбор удивительно красивые, утончённые, отличающиеся даже некоторой женственностью. Их ангельские личики были отрешенны от реальности, веки полуприкрыты, движения меланхоличны, болезненны, под стать самому Джокеру. Даже женские роли здесь исполняли всё те же мальчики – прямо как в шекспировском театре. В такт восхитительной музыке они двигались всё ритмичнее, все их движения были на диво слажены – они танцевали, покачиваясь как лилейные бутоны на ветру. Их гибкие фигурки переплетались, изгибались как цветочные стебли, и казалось, они вот-вот переломятся. Это был и своеобразный балет – мальчики легко поднимали друг друга в воздух, парили как бестелесные призраки, их грации, их возвышенной красоте могли позавидовать ангелы Фра Анжелико. Отчасти это представление напоминало и цирк с его жонглёрами и грустными клоунами. Пестры были их страшные и печальные маски, бархатные костюмы украшали яркие перья и бутафорные драгоценности, а грим на лицах был, не отличим от масок – он такой шутовской, готический – смотрелся одновременно комично и трагично. Казалось было слышно их учащенное сердцебиение, слившееся в единый музыкальный ритм. Всё это очень походило на средневековую литургическую драму, разыгрываемую на паперти. Вперёд вырвался мальчик с бубном, он словно стрекоза, лишённая крыльев двигался как на ниточках – весь такой стройный, ладненький. Глаза его были закатаны, бледные уста приотворены, сведены судорогой желания, словно он испытывал нестерпимую жажду. Да и каждый из этих мальчиков двигался так исступлённо, надрывно, как под действием наркотиков. Всё что здесь творилось, напоминало некое священнодействие, эдакую пародию на богослужение. Сюжет их представления постепенно закрутился вокруг истории напоминающий то ли миф о Персее, то ли легенду о святом Георгии. Роль царевны исполнял самый миловидный из всех, тоненький, как тростинка мальчик с девственно-лазурными, густо подведёнными глазами и чувственными губками. Пурпурное платье на его болезненной фигурке сидел как влитое, и он довольно ловко держался, совсем не ощущая никаких неудобств, в отличие от той же Навсикаи, – ему видать такое не впервой. По сюжету «царевну» привязали к столбу, как бы принеся в жертву дракону – его изображал самый рослый мальчик в жутковатой маске. На его голой груди наколот затейливый узор, а по хребту и на животе, и даже на руках было вдето множество стальных колец и игл. Такого чудовищного количества пирсинга и татуировок на одном теле Саша отродясь не видывал – хорошо ещё не видно, что у него там, на лице… «Дракон» ревел нечеловеческим голосом и, залив себе в глотку какое-то пойло, извергал огонь на все стороны. Но тут к Сашкиной радости, как и положено, явился рыцарь на коне – белокурый мальчик, гордо восседающий на шее другого – на том была надета маска, напоминающая конский череп. Под грозное пение серебряных труб они начали своё сражение. «Рыцарь» и «дракон» словно в танце обходили друг друга кругом, делали резкие выпады, снова замирали. Но Джокер, по-видимому, решил предложить свою довольно-таки оригинальную версию классической сказки – «дракон», особо не церемонясь, стащил «рыцаря» вниз, а его «коня» отшвырнул со всей силой куда-то за границу света. Саша искренне посочувствовал исполнителю этой незавидной роли – таким ударом можно было запросто переломать все рёбра. А «дракон» тем временем занялся поверженным «рыцарем». Их битва завершилась в пару мгновений, и «дракон», торжествуя победу, склонился над проигравшим, как бы перегрызая ему глотку. Мальчик-«рыцарь» вытащил из-за пазухи целую охапку красных ленточек и разбросал их вокруг. «Дракон», ведя в танце, старательно опутывал его этими лентами, подбрасывал его в воздух, красиво изгибаясь всем телом, а «рыцарь» смирённо позволял творить с собой, что угодно и кланялся, припадая к его ногам. Наконец, его – поверженного, тщательно закутанного в алое и по сюжету уже, похоже, давно «мёртвого» убрали прочь. Но самым большим сюрпризом этого представления стала реакция самой «царевны» на всё происходящее. «Она» с радостью встретила победу «дракона», словно только того и ждала. И они, недолго думая, решили сочетаться браком. Под общее ликование «царевну» обрядили в невестин убор, надели ей венок из маргариток и под руки повели к «жениху», осыпая их бутонами сладко пахнущих цветов. Мальчик, играющий царевну, пропел красивую песнь своим мелодичным, почти девичьим голоском. Под звуки торжественного марша один из актёров в безобразно смехотворной маске провёл обряд, отдалённо напоминающий венчание, или точнее было бы сказать антивенчание – здесь всё было шиворот-навыворот. Этот хрупкий мальчик, наряженный в платье, с измученным личиком танцевал, обречёно падая на руки «дракона», а тот всё впивался в него своими сильными руками, отталкивал, притягивал, терзал как злой ребёнок любимую куклу. И в финале «царевну» усадили на плечи «жениху» – исступлённо откинувшись назад мальчик, казалось, едва не теряет сознание, венок слетел на пол, до неприличия вздёрнутые юбки оголили колени. Наконец, они ушли в тень, а прочие актёры пустились в дикий пляс. Музыка, дошедшая в своей красоте до ужаса, вдруг резко оборвалась. В круг света вошёл сам Джокер, и все его мальчики вмиг притихли, замерли, словно даже перестали дышать – теперь они напоминали грустный ряд безжизненных мраморных статуй. Впрочем, через миг они уже ожили – и одни, сжавшись в комок, пытались незаметно спрятаться от его глаз в тень, а другие напротив сами к нему льнули, пытаясь привлечь его внимание. Со всех сторон слышались восторженные возгласы и аплодисменты. Джокер со своими актёрами отвешивал самые изысканные поклоны, положив свои красивые руки на плечи двоим мальчикам. По одну его руку стоял бледный актёр игравший царевну, а по другую солист хора – его лицо скрывала грустная маска, расписанная золотой краской.

Саша стоял как оглушённый, не веря, что эта безумная мистерия подошла к концу. Это было так жутко, так красиво, что он никак не мог прийти в себя. Он и сам бы с радостью присоединился к аплодирующему залу, но, столкнувшись с убийственно суровым взглядом брата, Сашка буквально поперхнулся всеми этими своими восторгами и сник. Плутон никогда особо не разбирался в искусстве…

Джокер со своими мальчиками удалился, и бал вновь пошёл своим чередом. Саша уже начал надеяться, что всё обойдётся, и они так и останутся никем не замеченные. Но едва он успел немного расслабиться, как его обжёг ищущий призывный взор Маргариты, что остановился именно на нём.

– А вот и мой милый Тристан! Ну же, подойди ко мне. – проворковала Королева, сложив свои бархатные губки в сладкой улыбке.

Сашка вздрогнул и, неуверенно косясь на Плутона, чуть-чуть подался вперёд. Он словно боялся слишком сильно приблизиться к трону.

– Ну, где же ты пропадал, деточка? Я так переживала! – продолжила Маргарита. – И даже голубчик-Цербер ничего про тебя не рассказывал. Я лишь утешала себя мыслию, что наш дорогой Тристан отправился на поиски своего братика, поэтому так давно и не показывается… Кстати, ты его ещё не отыскал?

– Да, в общем-то… Вот он. – потупив взор, кивнул Саша сторону Плутона.

– Так этот белокурый мальчик и есть твой братец? – нежно разулыбалась Королева, переведя алчный взор на хмурого Георгия, и мягче елея сделалась речь её. – Как же тебя зовут, очаровательное дитя?

– Плутон – имя мне. – чему-то поморщившись, отвечал тот. – А зовусь я – Глашатай Озарила.

Как показалось Сашке, пленительно-прекрасное личико Королевы на миг омрачилось, но впрочем, она тут же улыбнулась и простёрла руку к Плутону. И словно мёд источали её уста:

– Ну, иди же ко мне на руки – отведай моего угощения.

С этими словами Маргарита сорвала яблочко с дерева позади её престола и поманила Плутона своим обворожительным пальчиком к себе на колени. Яблоко пленительно алело в её льдисто-белой гибкой руке, а из-под томно полуприкрытых век, из-за вороха шёлковых ресниц завораживающе поблёскивали зрачки её глаз, отражающие рубиновый блеск ароматного плода. Да, Сашка бы сам с упоением кинулся на её руки – позови она его. Но Плутон остался стоять, как стоял и вдруг ответил противным резким голосом, который теперь напоминал звук электропилы после нежной музыки Маргаритиного голоса:

– Благодарю, сударыня… (sic! Он даже не обратился к ней как положено – «Ваше Величество»!.. ) Но я не желаю приближаться к вам, дабы не подхватить заразу вашего разврата, да не пристраститься к вашим сластям.

Саша от стыда за брата покраснел и готов был сквозь землю провалиться.

«Ах, почему я не складываюсь, как подзорная труба! »

Ну, что Георгий за дурак-то такой?! Неужели трудно посидеть на коленях этой роскошной Венеры и сожрать несчастное яблоко – вреда ведь никакого – а он всё выставляется. Так ведь и проблемы нажить недолго. Вон, как Меченосный кровожадно сверкнул глазищами, заслышав ответ Плутона, – обиделся, небось, за Королеву. Сама же Маргарита изумлённо вздохнула и вскинула брови, на её лице нарисовалось очаровательное удивление. Она явно такой бред услышала впервые.

– Но, милый, ты, наверное, не понял. – снисходительно улыбнувшись, молвила она. – Я просто хочу стать тебе Мамой. У меня никогда ещё прежде не было столь удивительного сыночка. Эта твоя не детская суровость так трогательна. Не бойся, подойди поближе – я хочу тебя получше рассмотреть. Неужели ты отвергнешь Маму? Идём же … поиграем.

И с обворожительным прищуром Маргарита вновь простёрла к Плутону свою хорошенькую ручку с жадными манящими пальчиками, унизанными рубиновыми перстнями.

– А я и не боюсь. – криво усмехнулся он. – Мне просто отвратительна близость столь неприлично одетой, необузданной и лживой «королевы». Не знаю, что у вас там за игры. Только такая мать мне не нужна.

Протянутая рука Маргариты дрогнула и резко пала ей на колени, а сама Королева устало откинулась на престол. Вся страсть и огонь в её взгляде угасли, и из самой глубины её глаз дохнуло жутким холодом, таким стылым, таким сырым – словно из вскрытой могилы. Никогда прежде Сашка не видел Королеву такой. Презрительная усмешка на миг искривила совершенные черты её точёного лика, и она со слегка обиженным вздохом равнодушно промолвила:

– Ну, сыграй тогда с моими Валетами, детка…

И словно по её приказу, – хотя она на него даже и не взглянула, – Меченосный, широко шагая, через весь зал подошёл к их компании и прежде, чем они успели опомниться, схватил Навсикаю за волосы и поволок в центр зала, другой рукой держа её малютку-панду за шкирку. Плутон, невольно вскрикнув, метнулся в их сторону, но их с Сашкой сию же секунду окружила целая толпа мальчиков из Маргаритовой свиты. Они обнажили свои мечи, заключив их в кольцо, и при этом противно гоготали, кружась, будто в танце. Оторопевший Сашка отчаянно вертел головой, пробегаясь взглядом по их нахальным смеющимся лицам. Нет, всё это было просто немыслимо!.. Навсикая орала как бешенная, ругаясь самыми худшими словами, которые она успела узнать благодаря Сашке. Она извивалась всем телом в могучих руках Меченосного, махала острыми кулачками и кусалась – впрочем, всё было тщетно. Палач лишь смачно улыбался, глядя на неё – на сей раз, его руки были надёжно защищены плотными перчатками до локтей, отливающими стальным блеском – их даже её крепкие клыки не могли прокусить.

– Итак, златоголовый. – обратился Меченосный с хищной усмешкой к Плутону. – Смотрю, у тебя на поясе кинжальчик болтается. Обычно-то мы во Дворец, кого попало, при оружии не допускаем, но я сразу решил, что у нас выйдет славная потеха. Если конечно ты умеешь своей сабелькой пользоваться, а не просто для красоты её носишь…

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒