«В Стране Выброшенных Вещей» 10 страница

Будто ветром подхваченная маленькая королева взлетала, кружась, но не вокруг себя, а как спутник вокруг своей планеты, словно объяв кого-то незримого. Всем своим танцем она оберегает, прячет его – бестелесного. Выгибает тело, кажется, сейчас вывернет, переломит себе все кости, держит длани как Мария Оранта на иконах запястьями вперёд – они посинели от напряжения, все в сеточку исчерченные замысловатым узором ультрамариновых вен. Она двигалась ощупью как слепая, не открывая глаз, выставляя вперёд руки, будто ищет кого-то. В прыжке она сбросила, откинула свою мантию, и оказалось что никакое это не полотно, а рой крохотных тёмно-красных бабочек. Обнажилось её одеяние – какие-то серые лохмотья прикрывающие такое, измождённое на первый взгляд, тельце. И хоть она смотрелась довольно-таки жалко, как эдакий подросток-анорексик, нельзя было не приметить какая она всё-таки крепкая, жилистая – вся словно живая кость, лишённая плоти. Сотни бабочек-малюток, составляя собой единую живую ткань, будто бархатное полотно её королевской мантии вились за ней вслед в такт её движениям. Они трепыхались на устах и ресницах Навсикаи, и вот королева взлетает, оторванная от земли на крыльях бабочек – словно сорванный цветок объятый пламенем. Падая оземь, она продолжает свой танец, обхватив голову дрожащими руками. Не открывает глаз, как будто вслепую она лучше зрит. В её безумных песнях-танцах словно звучит нечто нездешнее, пророческое. Кажется, Навсикая вещает горькую судьбу своего рода. Она – провозвестница, провидящая всепотопляющее горе и торжество грядущей победы. И вот она вновь заводит свою песнь, а поднявшийся шквальный ветер вторит ей. Он обрушился ураганом, едва не сшиб с ног. Могучие стебли-стволы прогнулись под его натиском, ударили главами-бутонами оземь и как разбившиеся фонари выплеснули потоки света. Ноги поющей погрузились в эти журчащие ручейки – она словно потонула в свете. Корявенький нескладный голосок Навсикаи не мог заглушить даже вой ветра. Кто бы мог подумать, что в этой нелепости таится столько красоты. Даже ураганный ветер был не в силах сокрушить её, и когда все едва стояли на ногах, она оставалась непоколебима – даже волос не шелохнётся. Безумная королева изумительно изгибалась всем телом – и Сашка вспомнил кукол Цербера. Она как они, только живая. И вот, наконец, Навсикая распахнула глаза – они как распустившиеся ночные цветы, светящиеся ирисы – фиолетовые в желтоватых прожилках. На миг всё стихло, но после этого затишья снова взвыл ветер и раздался тревожный бой барабанов, а в чаще послышался страшный шум, словно топот слонов, будто гудящий поезд несётся где-то рядом. Саше в этих грохочущих звуках мерещились предбитвенные трубы, ужас погони, словно бежишь, бежишь, а спасения нет… А Навсикая всё танцевала, отплясывала как на углях, отбивая костяными ногами ритм. Она извивалась как змейка и в промежутках, меж ударов барабанов, как кукла на нитках земно кланялась, ударяя ладонями по земле. Что за лихо она пророчит, вещает своей песней?.. Лилейные стволы вдруг замерли, вытянулись строго вверх, как железные столбы и загудели, словно медные трубы своими лилейными головками. Они тоже кого-то отпевают… В их верхушках нарастал тысячеголосый священный хор, льющийся в Поднебесье. Так одинокий напев Навсикаи обратился дивным многоголосьем. В этой странном песнопении на тарабарском языке отчётливо повторялось несколько раз одно и то слово, уже знакомое Саше – Озариил. Поначалу парня охватил некий страх – ему показалось, что королева панд попросту шаманит, как вещунья какого-нибудь лесного племени. Однако он постепенно ощутил, что её песни и танец не таят в себе никакого тёмного колдовства, напротив всё это странно согревало сердце. Навсикая тянула тощие руки к небу, с улыбкой покачивая косматой головкой, как китайская куколка. Но вдруг неожиданно резко она помрачнела. Пала, держась за грудь, будто умерла – и так это смотрелось правдоподобно, что Сашка едва не кинулся к ней. Но вовремя остановился. Надо заметить, всё происходящее было явно не предназначено для их глаз. Навсикаю нисколько не заботило, что они тут стоят и изумлённо пялятся на её танец – не для них она старалась. Это был вовсе не спектакль, и их вообще-то никто не приглашал, Сашка с друзьями оказался невольным зрителем таинственного действия сокрытого от прочих смертных. Навсикая как будто и не замечала их, словно, прозрев духом и видя незримое, она ослепла физически. Лёжа, она выводит руками странные фигуры, сворачивается, как куколка-эмбрион, а бабочки покрывают её всю, кутая как одеялом, и взмывают ввысь, неся её на своих крыльях. Когда они бережно опустили её, королева уселась, вся сгорбясь, и продолжила петь, не поднимая головы. Она неестественно вывернула свои гуттаперчевые ноги и запустила длинные белые пальцы в густой мох, зарывая их в землю. Потом, скрестив руки у груди, качает как ребёнка кого-то незримого, проводит рукой, словно гладит по голове некого своего – очень дорогого. А песнь её уподобилась погребальному плачу. Наконец-то поднявшись на ноги, Навсикая подошла к Сашкиной компании. Не переставая танцевать, она прошла меж них, а Якоб зачем-то протянул к ней руку. Саша, увы, не успел его остановить, и лесная королева, не прерывая свой танец, крепко цапнула его за ладонь. Якоб заорал и отчаянно выругался, но Навсикая так же невозмутимо продолжала свои пляски. Приблизившись к Беатриче, она замерла, внимательно уставившись на неё. Сашка даже испугался за свою святую. Впрочем, святых обычно никто не трогает – их оберегают ангелы… Безумная куколка обнюхала Инфанту, пощупала её кружевной воротничок, подёргала за волосы. И вдруг резко вцепившись в её чистенькие светящиеся ладошки, уставилась в них – будто судьбу читает. А потом Навсикая принялась тянуть Беатриче за собой, и та безропотно нырнула, погрузилась с ней в этот дикий танец. И вот уже обе странные девочки-куклы дико пляшут, взявшись за руки, средь лилейной колоннады, как две принцессы на балу. Навсикая в танце больно неестественно заламывала, выгибала Инфанте руки, но та словно и не чувствовала ничего. Теперь Сашка забеспокоился, кабы и она не свихнулась на пару с этим маленьким рыжим чудовищем. Какие ангелы оберегут его ангела-хранителя?.. Беатриче тоже запела без слов. Её нежный лилейный голосок вторил диким визгам и хрипам Навсикаи и сливался с ними в странную завораживающую музыку. Скалясь и гогоча, королева отпихнула от себя белую девочку, и налетевшие бабочки подхватили Инфанту и принялись кружить в Поднебесье. Сашка крайне тревожно наблюдал за всеми этими плясками и полётами, а вот сама Беатриче вдруг расплакалась от восторга, от избытка чувств. А Навсикая тем временем одним прыжком подскочила к парню, и всё её востренькое личико страдальчески исказилось, при взгляде на него. Очень больно дёрнув Сашку за волосы, она запрокинула ему голову, пытаясь обратить его взгляд к небу. Замерев в таком вот неудобном положении, Саша узрел летящих вниз бабочек – будто красные падающие звёзды – они продолжали кружить Инфанту. Он так и не понял, что ему хотела показать эта чудная рыжая дикарка. А она всё поёт нечто бессвязное, тычет острым пальцем ему в грудь, будто продырявить хочет, корчит свою рожицу, едва не плача – словно она о нём сокрушается. Уставилась в упор. Так близко были её фиолетовые глазища – а там зрачок в зрачке, будто заключённый в кольцо, как спутник в орбите своей планеты. И Сашка понял, прочёл в её глазах. Да, она-то и знает ту самую главную ноту – георгиевскую ноту.

Наконец оставив Сашу в покое, Навсикая отступила в сторону, принялась плясать со своими пандами. Похоже, для неё панды были вполне равные ей существа – как братья. С одной из них королева возилась больше всего, перешёптывалась с ней, водила с собой за лапу – наверно это была её любимица. Хотя Сашка не понимал, как их вообще можно различить, для него они все были на одно лицо… ну, морду, точнее. Бабочки вернули Беатриче земле, а сами кругом уселись на огненной копне волос Навсикаи – будто увенчали её багряной короной. Танец был завершён. Словно возвещая о завершении этого загадочного празднества, прогрохотали небеса, и молнии стрелами ударили оземь. Навсикая и сама как небесный молот, как гром – стоит чистая, грозовая вся освящённая пламенем молний. Музыка смолкла, лишь странный восточный мотив ещё звучал, затухая где-то в чаще. У Сашки внутри защемило. Цербера бы сюда. Бабочки, музыка в его духе – Кукловоду бы понравилось. Это и есть настоящая, живая Красота, столь желанная им.

Окончив свои пляски, Навсикая будто бы и позабыла о Сашке и его компании. Она продолжала копошиться со своими пандами, и её, похоже, совсем не интересовали всякие там назойливые пришельцы. Саша подошёл к ней, и на сей раз, не решившись её трогать, осторожно позвал:

– Навсикая!.. Навсикая!

Та нехотя покосилась на парня и едва удостоила его взглядом. Всем своим видом королева словно показывала, что о нём она не особо-то высокого мнения.

– Навсикая, помнишь меня? Я Тристан. – продолжал Саша. – Мы с друзьями пришли из Полиса. У нас там… э… так сказать – проблемы… небольшие. В общем, я слышал, тебя все зовут королевой, это ведь твоя земля? Ты позволишь нам пожить пока здесь?

Навсикая выслушала его безо всякого интереса и осталась так же невозмутима. Пожав острыми плечиками, она снова залепетала что-то на своём чудном наречии.

– Эй, стой, стой! – перебил её Саша. – Я ничего не понимаю. Но ты ведь понимаешь по-нашему, просто говорить не умеешь по-людски, так?

Навсикая кивнула.

– Ну, так это проще простого. Надо научить её нормально разговаривать. – обратился Сашка к остальным.

– Тебе время девать не куда, что ты решил заняться образованием всяких дикарей? – проворчал Якоб. – Ты что поселиться здесь решил? Да, я и не понял – какие у тебя «проблемы» в Полисе? По-моему, наоборот, у нас только появятся проблемы, если мы тут будем торчать. Ты должен поговорить с Цербером.

– Поговорю. Но… потом. – задумчиво произнёс парень. – А пока я останусь здесь. Не нравится – иди, куда хочешь. – отрезал Саша и вновь обратился к Навсикае. – Но, по крайней мере, одно слово на нашем языке ты знаешь. Я слышал, как ты пропела «Озариил». Может это и есть самое главное?..

Навсикая снова кивнула, оскалившись по-звериному – это она, видать, так улыбается.

– Так, девчонки!.. – кивнул Сашка Дафне с Беатриче, впрочем, тут же осёкся. Как-то грубовато такое обращение прозвучало в адрес его эфемерной беленькой Инфанты. Дафна кстати тоже не особо на «девчонку» походила. Она ж дерево как-никак.

– Ну, то есть… Я хотел сказать… – замялся парень, подбирая нужное слово. – Короче, вы обе – займитесь Навсикаей. Попытайтесь научить её изъясняться по-нашему. Девочки с девочками обычно хорошо ладят… Так, а вы, товарищи. – обратился он к Якобу и Синей Кошке. – Сообразите-ка что-нибудь насчёт ужина. А то с провиантом у нас явно не густо… А я пока осмотрюсь. Подумаю…

– Ну-ну. – хмыкнула Кошка.

Саша проигнорировал её саркастическую ухмылочку. Пусть поработают, не всё ж ему за них делать. Постепенно входя в роль «главнокомандующего», Саша умело раздал поручения каждой малявке и ползучке, стараясь занять их хоть каким-нибудь делом, чтоб они опять не устроили бедлам. В конце концов, они сами назначили его старшим – так что пусть теперь не жалуются. Все разбрелись по полянке, исполняя Сашкины поручения, а сам он уединился в дальнем тихом уголке, чтобы поразмыслить. Спросите о чём? Да всё о том же… Цербер. И что ему там Сашка нагородил про «зло»? А можешь Цербер всё же прав? Вообще что такое «добро», что такое «зло»?.. Ни в одной книжке из тех, что читал Саша толком про это не написано. Это только у Маяковского всё так просто: спросила кроха «что такое хорошо и что такое плохо», и папа всё крохе объяснил. А вот Сашке никто ничего не объясняет… Может извращённые игры Цербера с куклами – всего лишь безобидная забава? Отчего же на Сашу нахлынул этот иррациональный страх, будто свершается нечто ужасное? Как же, в конце концов, научиться различать добро и зло, как научиться называть вещи своими именами?!. Вот попробуй сказать своим пьяным вдрызг, матерящимся друзьям, что, мол, водить машину в нетрезвом состоянии или снять вон ту девку, а потом другую – это всё как-то не хорошо, ну и, в общем-то… даже наверно… плохо. Ну, вот почему, например, брать то, что плохо лежит это неправильно? Один Сашкин друг постоянно с работы шпингалеты и мебельные замочки тащит. Уже всю родню снабдил и Сашу, кстати, тоже… Сашке вообще-то такая фигня без надобности, но было как-то неудобно отказываться, да и к тому же в хозяйстве всё сгодиться… Где-то в глубине души он понимал, что это попахивает откровенным воровством, но ведь Сашка даже и шёпотом не подумает, что друг поступает «плохо». Однако что-то постоянно ёкает внутри, не даёт покоя. И сколько не дрыгайся на дискотеках с друзьями, сколько не заливай глотку и совесть водкой, Саша знал – даже в пьяном угаре на него вдруг нахлынет эта тоска, что-то засвербит внутри – мол, что же ты творишь? И как-то это всё не хорошо, мелко, грязненько – вовсе не так как мечталось жить в детстве… Но ведь друзья тоже заржут до коликов в животе, как и Цербер, если Саша поделиться этими мыслями, если кто-то окрестит их забавы злом. Да, и вправду нельзя же, нельзя быть идеалистом в ХХI веке! Эти чистоплотненькие викторианцы вымерли вслед за динозаврами. Святые теперь глядят на нас с укором только со своих икон, да и даже они как-то измельчали. Пора уже Сашке стать нормальным парнем и откинуть это просроченное и вышедшее из моды рыцарское благородство!.. И всё же совесть-зараза не смолкает и всё так же неустанно твердит: нет. Это всё же зло, зло, ЗЛО!..

Саша с досады аж сплюнул. Добро и зло, люди и куклы, Цербер, Маргарита и этот неведомый Озарил – как тут не сойти с ума? Парень уже пожалел, что пустился в эти размышления – лучше бы он с остальными занимался устройством их «лагеря». Пытаясь отвлечься от своих мыслей, он прошёлся по полянке и с интересом понаблюдал, как девочки пытаются угомонить дикую Навсикаю, чтоб заняться с ней уроком русского языка. Главное не подпускать к процессу её обучения Солнечного Зайца – второго картавого Сашке не надо. Впрочем, Навсикая довольно быстро сбежала с «урока», похоже, ей это порядком наскучило. Укрывшись под сенью разросшегося ириса, кудристые лепестки которого свисали почти до земли, она принялась выстругивать копья из сучковатых деревяшек и мастерила стрелы, прилаживая к деревянным прутикам наконечники из шипов некого гигантского растения. Было совсем непонятно к чему ей такое вооружение. Тем более у неё уже имелся каменный нож и два небольших боевых топорика, с которыми она никогда не расставалась.

Время, проведённое в Лилейном Лесу, пролетало незаметно – Саша и опомниться не успел, как подкрались вечерние сумерки. К счастью на этот раз, благодаря стараниям Беатриче им удалось устроить трапезу получше, чем накануне. За ужином все собрались на поляне, усевшись в тесный кружок, одна лишь Навсикая всё ещё держалась особняком. Королева панд устроилась средь россыпи разноцветных камушек – они были очень красивыми, похожие на прозрачный кварц, посыпанные искрящимся песком, словно сахарной пудрой. Недолго думая, рыжая девочка схватила один из них и запихнула себе в рот.

– Навсикая, фу! Не бери это в рот!.. Плюнь сейчас же! – завопил Сашка, подскочив на ноги.

Но Навсикая продолжала невозмутимо жевать булыжник и смотрела на парня так сердито, словно не понимая, чего он вообще расшумелся. Закончив с этим, она принялась спокойно грызть второй камень – и только тогда Саша понял, что для неё это привычное дело. Похоже, камни составляли её каждодневный рацион – ну не удивительно, что она так больно кусается, такими зубками можно мечи точить…

Когда их трапеза почти подошла к концу, сверху на них вдруг посыпались какие-то мелкие светящиеся пушинки едкого кислотного цвета. Сашка, обеспокоено озираясь, подскочил на ноги. Весь воздух был наполнен разноцветными хлопьями, источающими неоновое сияние – будто внезапно повалил снег.

– Это ещё что такое? – изумлённо произнёс парень.

– Это споры здешних цветов. Такое часто здесь бывает. – пояснила Дафна. – Нам надо найти укрытие, пока не началась пурга. Для меня это привычно, а вот вам вряд ли такое понравится…

– Ещё бы! – воскликнул Якоб, пытаясь стряхнуть со своей рыжей шевелюры целую шапку цветных спор. – Чего нас вообще сюда понесло? Не сиделось в Полисе… Ну и на кого я теперь похож?

Вид у него и вправду был какой-то жалкий. Впрочем, не у него одного. Мало того споры прилипали к волосам и одежде, лезли в рот и глаза, так они ещё и выделяли сок, который оставлял яркие следы на руках и лице. Так что все жутко вывозились и перепачкались, пока бежали прочь с поляны, пытаясь укрыться под сенью огромных лилий. Сбившись в тесную кучку, они спрятались в листве, и такие они были чумазые, что их можно было принять за толпу грустных клоунов, сбежавших из цирка. Но Навсикая опять отбилась от коллектива и принялась голосить, бегая туда-сюда по поляне. От её зычной песни-клича у Сашки заложило в ушах.

– Навсикая, слышь, кончай уже дурью маяться! – крикнул ей парень. – Ты и так уже вся перепачкалась – хуже нет. Иди сюда!

Но та даже и не подумала обратить на него внимания. Она в отличие от остальных, похоже, совсем не считала Сашку за главного. Его даже как-то оскорбило то, что она так в наглую подрывает дисциплину и совсем не признаёт его авторитет.

– Ну и чего она творит? – сердито пробурчал парень.

– Навсикая пытается угомонить цветы. – начала Дафна. – Когда лилии принимаются спорить с ирисами о всяких пустяках, их бутоны начинают выделять споры. Иногда они до того доспорятся, что несут такую пургу! – вот тогда-то в Лилейном Лесу и случаются целые бури. А Навсикая следит здесь за порядком. Она говорит с цветами и камнями, знает языки и наречия всего сущего…

– Кроме людей. Почему она по-людски-то не умеет говорить? – спросил Саша.

– Она – охранительница Леса и общается только с его жителями. – принялась рассказывать Дафна. – Когда-то прежде Лес был повсюду, в нём жили свободные счастливые дети Озарила, не знающие зла. Лилейный Лес был Первым Садом нашего Царя, в нём была сокрыта Его благодать. Но со временем люди отвергли благодать и предпочли познание. Тогда они принялись уничтожать Лес и возводить свои железобетонные города. Ты видел башню, которую строит Цербер? Они хотят, чтобы так было повсюду. Им больше не нужен Лес. Но если не станет Лилейного Леса, исчезнет последняя надежда. Скоро всё пожрёт эта…как её? Слово есть такое – индастия?.. индрустия?

– А – индустрия, что ли? – подсказал Сашка.

– Вот-вот, индустрия. – кивнула Дафна. – И слово-то какое! Будто ругательное… Так что пойми, Тристан, люди – враги Леса, поэтому Навсикая не хочет знать людского языка. Она, между прочим, ещё делает тебе одолжение, раз не гонит тебя отсюда.

Саша задумчиво поглядел на Навсикаю, не перестающую скакать средь радужного ливня спор. Оказывается он ещё и должен быть благодарен этой дикарке за оказанное им гостеприимство…

Вскоре Сашка заметил, что пёстрый «снегопад» стал стихать, словно цветы и вправду вняв песням Навсикаи, решили угомониться. Наконец пурга окончилась, и они смогли выйти из своего убежища обратно на поляну. Вид у них у всех был, откровенно говоря, просто кошмарный. Больше всего на свете Сашка мечтал принять душ. И главное, обидно до слёз – он ужасно вывозил в грязи свой лучший нарядненький костюмчик. А тут ещё Якоб снова принялся причитать:

– Ну и что нам теперь делать? Тут даже вымыться негде! Мы что так и будем до скончания века ходить грязные?!.

Якоб как обычно поднял самую больную тему и добил Сашу окончательно. Сашка настолько расстроился, что готов был плюхнуться на землю и разреветься, хотя «главнокомандующему» и не полагается так себя вести. Все столпились вокруг него в ожидании его распоряжений. Одна лишь Навсикая не теряла присутствия духа – ей-то, похоже, к этой грязюке не привыкать. Возведя на неё взгляд полный надежды, Саша произнёс:

– Навсикая, пожалуйста… можно что-нибудь придумать? Нам бы помыться, ну и одежду выстирать… Может тут есть какая-нибудь река, что ли? Я не хочу тебя обременять. Я понимаю, наверно, я не очень-то тебе симпатичен… Но это ведь не только ради меня.

И Саша перевёл взгляд на Беатриче. Его беленькая девочка уже не была такой беленькой. Её пушистые волосики и кружевное платьице – всё было в жутких грязно-пёстрых разводах. Инфанта жалостливо сопела носиком и едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Навсикая тем временем сморщила свою корявую мордочку, видимо о чём-то задумавшись, и, крепко схватив Сашку за руку, потащила его за собой в чащу.

– Эй, Навсикая, стой! Куда ты меня тащишь? – воскликнул парень, едва поспевая за ней.

Впрочем, сопротивляться было бесполезно – из её цепких лап всё равно не вырвешься. Все остальные – даже самые мельчайшие из самых мелких ползучек – заспешили за ними следом. Наконец рыжая королева вывела их на небольшую прогалину среди лилейных дебрей.

– Ну и что дальше? – недовольно спросил Саша, озираясь по сторонам в надежде увидеть хоть какой-нибудь водоём.

Но ничего подобного явно вблизи не было. Может Навсикая попросту не поняла, чего он от неё хотел. Догнавшие, наконец, Сашку друзья со всеми этими малявками облепили его тесной толпой. А рыжая куколка тем временем принялась проворно карабкаться вверх по толстенному лилейному стволу. Парень внимательно наблюдал за всеми её действиями, впрочем, совершено не видел в них никакого смысла. Навсикая вскоре скрылась из вида, затерявшись где-то в верхушках цветов. И вдруг безо всякого предупреждения на них сверху обрушился мощный поток, будто водопад, срывающийся с обрыва. Доселе сомкнутые лилейные бутоны раскрывались, распахивались, словно лопающиеся мыльные пузыри и извергали из себя нескончаемый ливень студеной воды.

– Ах ты, зараза! Ну, что ты творишь?! – едва не захлебнувшись, воскликнул Сашка, наконец, поняв, что это дело рук Навсикаи.

– Да эта дура утопить нас, что ли решила? – раздался неподалёку истеричный вскрик Якоба.

Саша ругал себя последними словами – чего ему вздумалось просить о помощи эту сумасшедшую?.. Наконец лилейные воды иссякли, и этот ужас окончился. Парень едва стоял на ногах. Отплёвываясь и отфыркиваясь, он заплетающимся языком промолвил:

– Ё-моё… Ну и откуда там вода?..

– Навсикая собирает в бутонах дождевую воду и росу. – бодренько сообщила Дафна. Ей, похоже, всё было нипочём. Она после этого «душа» только посвежела и развеселилась пуще прежнего. – Похоже, она истратила на нас все свои запасы, опорожнив главные хранилища.

– Ой, как мило с её стороны. – съязвил Сашка.

С трудом отдышавшись, он принялся разглядывать свой костюмчик. Он был уверен, что вещи его вконец испорчены, что всё полиняло, а цветочный сок оставил грязные подтёки. Однако к своему удивлению он приметил, что поток смыл всю грязь с его одежды, не оставив разводов – как будто Сашку с головой запихнули в стиральную машинку и стирали с отбеливателем. Да и посмотрев на своих друзей, он увидел, что все они стали такие же чистенькие, на диво свежевымытые. Одна беда – все были мокрые до нитки, хоть выжимай.

– Что удивлён? – усмехнулась Дафна, глядя, как он осматривает свой наряд. – Лилейная вода – самая чистая, лучше всякого мыла и стирального порошка. Навсикая знает, что делает.

– Я убью, убью эту гадину! – завопил Якоб, придя в себя.

– Да, ладно тебе! Успокойся. – попытался одёрнуть его Саша. – Она ведь не со зла. Просто хотела помочь…

– Помощница, блин – едко отозвался Якоб. – Что теперь-то делать будем? С меня вода ручьём течёт.

Сашка и сам задумался, что делать. Как-никак ночь на носу, а с приходом темноты в Лесу становится довольно-таки прохладно. Как бы кто простуду не подхватил. Ещё лечи их потом…Беатриче вон уже зашмыгала носиком. Тем временем рядом нарисовалась Навсикая. Вид у неё был очень довольненький, будто она совершила большое благодеяние. Несмотря на ворчание Якоба, и на то, что ему самому такие методы были не по душе, Саша всё же решил отблагодарить её за… помощь.

– Э… Ну, спасибо, Навсикая. Я отлично искупался… Никогда в жизни мне не приходилось принимать столь бодрящего душа. Однако нам надо срочно придумать, как согреться, пока все не разболелись.

Взъерошенные монстряшки и ползучки принялись чихать и кашлять наперебой – так что Сашка понял дело и вправду худо.

– Нюйзно уйстрать Бик па круку! – воскликнул вдруг очумелый Солнечный Заяц.

– Чего? – переспросил Саша, обращаясь главным образом к Дафне – она ведь была единственным «переводчиком» этого картавого чудовища.

– Точно-точно! – закивала она головой и пояснила парню. – Он говорит, что нужно устроить Бег по кругу.

Сашка задумчиво почесал затылок. Где-то он уже это слышал. В книжке, что ли какой читал?

– «Бег по кругу»? Что за бред?.. Нам бы костёр развести, да разве Навсикая позволит. – вздохнул Саша.

Однако шумно чихающие и кашляющие зверюшки подхватили идею Зайца и принялись носиться кругами, по ходу затеяв игру в чехарду. Саша в ужасе обхватил голову руками и закрыл глаза, лишь бы не видеть этого безумия. Но тут его подхватила за руку Беатриче и потащила за собой.

– Ну же, Тристан, присоединяйся! Ты ведь тоже должен высохнуть, не то простудишься.

– Ну, нет. Я в этом безумии участвовать не собираюсь! – возразил парень. – Я и не болею никогда – мне это не страшно…

Не успел он это сказать, как тут же шумно чихнул.

– Ну, вот! Что я говорила. – укоризненно покачала головой Инфанта. – Идём-идём. Пока не согреешься, я от тебя не отстану.

Саша в ужасе зажмурился, и сам, похоже, плохо понимая, что он делает – поддался уговорам Беатриче и принялся вместе со всеми носиться кругами по прогалине. Как же всё-таки хорошо, что никто из Сашкиных друзей наяву никогда не увидит, как он будто угорелый носился по Лесу в компании безумных зверюшек!.. Впрочем, эти оголтелые твари, кого хочешь, закружат – они даже втянули в свой хоровод не перестающего ворчать Якоба. Неизвестно, сколько времени продолжалось это сумасшествие – однако все и вправду вскоре просохли и отогрелись.

– Ой, отпустите меня! Я уже запарился бегать с вами. – пролепетал измученный Якоб.

– Ну, то ты промок, то ты запарился – ты когда-нибудь будешь доволен? – строго промолвила Синяя Кошка.

– Я доволен. – сквозь зубы процедил обиженный Якоб. – Просто у меня уже отдышка начинается от этой беготни…

– Я же говорила – пора начинать делать зарядку. – продолжила нравоучительным тоном Кошка. – Ты совсем уже обленился. Забыл: в здоровом теле – здоровый дух.

Якоб тяжело брякнулся на траву и пробормотал:

– У нас – у интеллектуалов с духом и так всё в порядке. Интеллигенция спортом не занимается. Ну, разве что фигурное катание по телеку смотрит. Правда, Тристан? – усмехнулся он, подмигнув Сашке.

– Правда. – кивнул парень и плюхнулся рядом с ним.

Друзья переглянулись и захохотали в голос. Всё-таки не смотря на все свои недостатки, Якоб чем-то притягивал Сашку. Уж, по крайней мере, никто из Сашкиных знакомых не смеялся столь заразительно, как он.

Тем временем подсохшие малявки одна за другой повалились в кучу на поляне. Время уже было позднее, да и вся эта беготня их порядком вымотала, поэтому к счастью на сей раз их не пришлось долго уговаривать улечься спать. Все потихоньку стали устраиваться на ночлег – те, кто помельче принялись рыть себе норки в рыхлой земле, а тварюшки покрупнее стали карабкаться вверх по лилейным стеблям, похоже вознамерившись провести ночь там. К удивлению Сашка заметил, что даже Инфанта под чётким руководством Навсикаи поползла вверх, с трудом передвигая фарфоровыми ручками и ножками.

– Ну, а ты чего ждёшь? – пихнув его в бок, спросила Дафна. – Полезли скорей!

– Э, нет. Спасибо. – усмехнулся Саша. – Я уж как-нибудь тут устроюсь. Я вам не скалолаз. Да и к тому же там всё равно невозможно спать.

– Да ты что! – воскликнула Дафна. – Ты даже и не представляешь насколько там здорово! А на земле оставаться никак нельзя. А ну-ка не ленись! Или ты что – высоты боишься?

– Да не боюсь я высоты! – с чувством собственного достоинства соврал парень. – Просто это какое-то безумие! Я и так устал. Оставьте меня в покое.

С этими словами он уселся обратно на траву, однако приставучая Дафна похоже вовсе не собиралась оставлять его в покое. Она принялась тормошить его и назойливо повторяла:

– Нет, Тристан! Надо встать. Вставай сейчас же! Нельзя, нельзя здесь оставаться. Ты слышишь? Навсикая! – наконец воскликнула она, видя, что её уговоры нисколько не действуют на Сашку. – Навсикая, Тристан раскапризничался и не хочет лезть на цветок. Помоги мне его уговорить!

Навсикая высунула свою сердитую рожицу из листвы и недовольно воззрела на Сашу. Она, похоже, уже помогла Беатриче устроиться наверху и теперь проворно спускалась вниз, чтобы «помочь» Сашке. Честно говоря, ему совсем не хотелось, чтобы она ему помогала – он уже был знаком с её методами. Глядя на то, с каким воинственным видом она к нему приближается, парень сам поднялся на ноги и попытался, опережая её, объяснить ей, что он не собирается заниматься этой ерундой. Однако это мало ему помогло. Королева панд в наглую его пару раз укусила и чуть ли не пинками погнала на стебель. Делать было нечего – Сашке пришлось карабкаться вверх. Это было просто неописуемо тяжело, он буквально возненавидел Навсикаю за время тягостного подъёма по цветку. Когда он, наконец, словно в страшном сне преодолел это, Навсикая чуть ли не за шкирку втащила его внутрь лилейного бутона. Ему показалось, будто он очутился в роскошной миниатюрной спаленке обитой белым атласом. Это было поистине неописуемое блаженство – вот так вот, откинувшись, разлечься на дне лилейной чашечки средь мерцания душистой пыльцы. Тем временем откуда-то снизу, с поляны послышались вопли сердитого Якоба. Похоже, он о чём-то спорил с Навсикаей – наверно не хотел лезть наверх. Ну, чего ещё от него можно было ожидать? Впрочем, Сашке до них уже не было никакого дела. Он настолько вымотался, что, едва устроившись в своей удивительной колыбельке, сразу же погрузился в глубокий сон без сновидений. Роскошный лилейный шёлк обволакивал его тело, словно вторая кожа, будто он и сам подобно Навсикае был рождён из цветка. Сквозь сон он смутно ощущал, как бутон колышется на ветру, он словно покоился на борту ладьи бегущей по волнам. И хоть он крепко спал в ту ночь, странное, совершенно новое чувство зародилось в его душе. Именно тогда Саша перестал бояться высоты. В ней, оказывается, таилась какая-то своя прелесть, как и в безалаберных Сашкиных прогулках под дождём.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒