«В Стране Выброшенных Вещей» 4 страница

« …ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. »

Не удержавшись, Саша звонко, от души рассмеялся, как уже наверно лет десять не смеялся. Из-за его спины выплыла, вальсируя, белая Беатриче и озарила всё собой, сияя, как снежинка в ночи.

– Откуда он здесь? - спросил у неё парень, указывая на Лиса.

– Мы же в Стране Выброшенных Вещей. – отвечала Беатриче с нежной улыбкой, поглаживая Лиса по шёрстке. – Все вещи, в которые вы там, у себя вкладываете душу, а потом почему-то выбрасываете, оказываются тут. Страна Выброшенных Вещей – место средоточия всех потерянных и забытых фантазий, воспоминаний, идей и чувств…

Лис тем временем прыгнул на руки Инфанте и потёрся носиком об её руки. Она погладила его по макушке и тихонько, – будто бубенчики рассыпались, – рассмеялась.

– А люди?.. – задумчиво произнёс Саша, после некоторого молчания. – Откуда они здесь? Как вот ты сюда попала?..

Улыбка не покинула совсем тёмные губки Беатриче, но слегка померкла, как лампочка, которая вот-вот перегорит.

– …Ну, люди тоже ведь бывают выброшенными… – немного помолчав, промолвила она. И снова улыбнулась с прежней мощностью, как неугасимый светоч, опять набирающий силу.

Лис ловко перебрался с её рук на руки Сашке и, удобно расположившись у него за пазухой, вроде как уснул.

– Я долго жила здесь одна. – продолжала Инфанта. – Со мной рядом был лишь твой прирученный Лис. Но я знала: ты придёшь. И вот я дождалась тебя, Тристан…

– Я уже устал с этим бороться, – смеясь, развёл парень руками. – Ну, пусть я буду Тристаном. Если тебе это нравится….

Улыбчиво помолчав, Беатриче вышла из библиотеки в коридор, а Саша покорно следовал за ней, ну прям, как за путеводной звездой. Растревоженные их шагами светлячки разлетались прочь, но свет, излучаемой самой Инфантой, озарял путь, разгоняя всякую тьму. Так Беатриче вывела его на открытую галерею. Сашка опёрся на резные перила, блаженно вдыхая знобкий ночной воздух. Над головой по куполообразному небесному своду плыла Луна, подобная надкушенной дольке киви, и сеяла кругом зелёный свет. Внизу вдаль стелилась морская гладь, как перевёрнутая чаша Неба. Звёзды водопадом текли с небес в Море, а лента Млечного Пути смешивала вышние и земные воды – те, что под твердью и над твердью. Звёзды плескались в Небе. Звёзды блуждали в Море. Сплошь звёзды… У взморья от пристани стелилась железная дорога, будто радужное кружево, – она бежала в воду, рассекая морское полотно, и через Море соединяла Небо и землю. И там, в небесных далях она терялась за занавесом звёзд. А между небом и землёй парил остров. Он весь – сплетенье белых веток и корней в густой зелени, а над ними тонкие шпили стеклянных башен, на которых плескались реющие флаги. И такое оно щемящее – одиночество этих башенок, осеребрённых дождём.

– Что это за остров? Как его подвесили туда?.. – заворожено глядя вверх, спросил Сашка.

– Это Авалон. Отъятый от земли, отрешённый от зла. Говорят, Глашатай Озарила придёт оттуда… – промолвила Беатриче, тихонько напевая и вальсируя.

Взгляд Сашки упал на Море. По железной дороге убегал, казавшийся издали игрушечным, миниатюрный поезд, похожий на тот, что был у них с Георгием в детстве.

– А поезд… Куда он едет? – тревожно спросил парень.

Он, в общем-то, и сам дивился на свои тупые вопросы. Но внутри что-то защемило, как будто было жизненно важно знать, куда бежит этот поезд…

– В Никуда… – нараспев молвила Беатриче.

– То есть… Ты не знаешь? – уточнил Саша.

– Я знаю. – снисходительно улыбнулась Инфанта его наивности. – Каждый день от пристани отходит поезд в Никуда. Уходит и никогда не возвращается. По Морю вдаль, минуя водопад Млечного Пути, через Авалон и дальше… дальше… дальше… дальше… дальше… дальше… – дремотно и напевно, как в забытье мурлыкала куколка.

– Спасибо. Я понял. – как можно вежливее оборвал её Сашка. – « И дальше»…

А то она, похоже, могла бы так и до утра продолжать.

Взгляд Сашки блуждал по спящему Полису. С балкончика кукольного дома Беатриче всё было, как на ладони. Посреди города, в самом его центре шла стройка, и даже в ночи не смолкал шум работы. Оттуда доносился музыкальный перестук маленьких неусыпных молоточков, который как ни странно совсем не раздражал, а даже напротив создавал настроение. Там за оградой строилась многобашенная стройная цитадель. И хоть издали она, и казалась игрушечным домиком, но было что-то в её облике не по-детски строгое и грозное.

По аллее блуждали огни. Фонари, видать, никак не угомонятся, – танцуют. Беатриче тоже не переставала тихонько вальсировать, держа прозрачные ручки на плечах невидимого партнёра. Конечно, как тут было не танцевать – откуда-то сверху лилась нежная мелодия. Перегнувшись через перила, Сашка извернулся и, весь выгнувшись, поглядел наверх. На крыше грустный Волчек играл на скрипке, мимоходом насвистывая что-то в такт песням Беатриче. Совсем какая-то незнакомая, озарённая улыбка покривила губы Саши… Вздохнул и сладко зевнул. Инфанта, молча, взяла его под руку и повела с балкона вниз. Вальсируя, они кружили по галереям, пока Беатриче не привела его в маленькую, уютную кукольную комнатку. Посередине, подвешенная к потолку, располагалась колыбелька, застеленная шёлком, как раз в пору по Сашке. Он, было подумал, что спать в этих кружевных тряпочках, будет как-то уж совсем не по-мужски, но устал он так, что заснул бы наверно и на гвоздях. Смущённо скинув фрак и аккуратненько

сложив его рядом, парень не без труда залез в колыбельку и наконец-то удобно устроился на перинке. Инфанта заботливо укрыла его одеялкой – прям, как мама – и, качнув колыбельку, погасила свет. В темноте сиял её лик – она навеки Сашкина святая, сошедшая с иконы в чадном свете церковных лампад. Покачивая кукольной головкой, Беатриче тихо напела колыбельную, почти без слов, одно её дыхание наполняло воздух музыкой. А засыпающий Сашка с тоской подумал: какая всё-таки жалость, что всему конец. Ведь проснувшись утром дома, ему придётся навсегда распрощаться с этой безумной эфемерной куколкой. А в Сашкином-то мире девки пляшут только на дискаче, да и то под градусом. И от святости никто там не светится….

Спалось Сашке нынче на диво крепко. Обычно со сном у него была напряжонка. С одной стороны Саша был довольно-таки прилежным студентом, хотя при этом любил и, как следует, погулять. И как следствие после всех этих гулянок – его неизменно терзали угрызения совести, в отличие от его друзей, и он отчаянно пытался не отставать в учёбе. Ну, и от друзей тоже отставать не хотелось… Понятно, что с таким образом жизни выспаться никогда не удавалось. Тяжело всё-таки живётся чересчур совестливым людям…

Но на этот раз Сашка отоспался, как следует. Не открывая глаз, он блаженно нежился в постели, вставать ему совсем не хотелось. Он наконец-то отдохнул и чувствовал себя словно заново рождённым. Правда его всю ночь преследовали странные, если не сказать – страшные сны… Впрочем, с его перегрузкой в институте это и не мудрено.

Тем временем неподалёку послышался надоедливый гитарный перебор, которому вторил какой-то хриплый напев. О, вечно Георгий не даёт ему покоя со своей музыкой! Сквозь дрёму Сашке захотелось запустить в брата подушкой… Да, нет же! – они ведь с Георгием уже давно не живут под одной крышей. Саша резко подскочил, распахнув глаза, и едва не вывалился из кровати. Вернее из колыбельки… Да, он сидел, укутанный в шёлковое кружевное одеялко, рядом бренчал на гитаре Якоб, а Солнечный Заяц подвывал ему своим отвратительным голосом. А вот и Беатриче кружит, вальсируя по комнате. Сама с собой, как это у неё заведено… Саша обречённо откинулся на спину и вздохнул:

– А таблеточки-то сильнодействующие попались…

– Ты там о чём? – поинтересовался Якоб.

Сашка лишь рукой махнул.

– Ну, раз уж ты встал, пора в путь, – сказал тот. – Сейчас на ходу чего-нибудь перекусим и в Полис. Я хочу тебе тут всё показать.

Услышав это, Саша заметно оживился. Раз уж он здесь застрял, будет неплохо хоть как-то поразвлечься. Беатриче принесла ему обильно убранный поднос с завтраком. Напихав себе в рот на скорую руку чего-то сладкого и рассыпчатого, он вприпрыжку, торопливо натягивая на себя фрак, отправился следом за Якобом – тот уж слишком спешил. На бегу, он поблагодарил Беатриче, – так вежливо, насколько это было возможно сделать с набитым ртом. Но при этом он не мог не заметить её чуть опечаленный взгляд.

– Идём-идём, – подтолкнул его к выходу Якоб, заметив, что Сашка сбавил шаг. – Девочки и зверюшки нам сегодня не компания.

Сашка уж как-то совсем без энтузиазма покинул скорбные покои Беатриче, впитавшие запах шоколада, пропитанные прошлым. Её Кукольный Домик навсегда останется временным пристанищем странствующего рыцаря. Однако он обо всём позабыл, как только выпорхнул из дома на улицу, залитую солнечной свежестью, или точнее свежей солнечностью. Так вольно, так легко не дышалось с самого детства. Полной грудью он глотал озарённый кислород большими порциями и быстро шагал следом за смеющимся Якобом. Такое могло быть только в первый день весны после долгой болезни, после успешной сдачи выпускных экзаменов…

Отполированное колесо солнца, подобно дольке свежего лимона, брызжет сочным светом – оно, как начищенная до блеска монета. А рядом кружатся курчавые сахарно-ватные облака, ажурные как чулочки Беатриче. Смеясь, перешучиваясь, они бодро шагали с Якобом по свежему утреннему Полису. Никогда ещё в жизни Сашка не находил друзей с такой лёгкостью.

– А повязку на лице так – для фасона носишь? – осмелев, поинтересовался Саша.

– Да, нет… – криво усмехнулся Якоб. – У меня реально одного глаза нет. Хочешь, покажу?

– Ой, не надо. Извини, пожалуйста… Я такой дурак, – смущённо пролепетал Сашка, ужасно расстроенный своей глупостью. Он всегда так боялся показаться неучтивым.

Но весь внешний вид Якоба – его задорное веснушчатое лицо и его весёлый нрав уж совсем никак не вязались с отсутствием глаза.

– Да кончай ты извиняться! – беззаботно махнув рукой, оборвал он Сашу и хлопнул его по плечу. – Сам знаю, странновато это на мне смотрится. Не ты первый спрашиваешь. Я, знаешь ли, по глупости лишился глаза… – задумчиво обмолвился Якоб, но тут же с прежним задором продолжил, – Пришлось продать глаз за одну секретную информацию. Хотел душу продать, да не взяли – видать не понравилась им моя душа. Зато у меня есть стеклянный глаз. Ношу его, как талисман. И храню, ну как… зеницу ока. – расхохотался парень. Ему, похоже, всё было по приколу, хоть Саша и удивился его неожиданно мрачноватым шуточкам. – Вот надумаю жениться – тогда-то он мне и пригодится. Но можно ведь жить и так. Я теперь даже более меткий стал. Ну, типа, вписываюсь в дверной проём с первого раза… – снова заржал Якоб.

Саша лишь несмело улыбался его шуткам. Хотел бы он суметь относиться к себе с такой самоиронией. Сам-то он всегда боялся выглядеть смешно.

На бегу, глядя по сторонам, Сашка едва успевал дивиться окружающему. Под нарисованным небом, обтянутым плотной тканью мельтешили чудные жители Страны Выброшенных Вещей за своими обыденными занятиями и развлечениями. Полис казался прекрасной декорацией Сашкиного сна. Но более всего его взгляд привлекало Море. Железная дорога, виденная им вчера с балкона Беатриче, – это отражение сочного солнечного света на шёлковой поверхности воды. Мерцающий железнодорожный путь радужным мостом перекинут через Море к Авалону и дальше… На перроне у пристани стояли, как зыбкие тени, некие размытые образы с тюками и чемоданами. Они ждали свой поезд…

– Зачем они садятся на этот поезд, если знают, что он заведомо ведёт в Никуда? – задумчиво спросил Сашка у Якоба, будучи не в силах оторвать завороженный взгляд от простёршейся в бесконечность дороги. – Что они там ищут?

– Да, неймётся некоторым… – пренебрежительно махнул рукой Якоб. – Не обращай на этих дураков внимания. Полис – это рай! Всё, что нам нужно есть здесь. Зачем куда-то ехать?..

И не давая Саше, как следует, рассмотреть перрон, неугомонный рыжий мальчик потащил его дальше. Казалось, будто он побаивается этого места, бежит от него как от чумы. Ну, может человек просто не любит море…

– Идём скорее, – тянул он Сашку за собой. – Сейчас я познакомлю тебя с таким классным парнем! Это он, кстати, сделал для меня стеклянный глаз. Он вообще шикарный малый и Мастер на все руки. Так, что ты сразу забудешь про свой дурацкий «поезд в Никуда»…

Так за болтовнёй Якоб привёл Сашу к стройке, что он видел прошлой ночью из домика Инфанты. За оградой высилась внушительных размеров Башня. Закручиваясь спиралью, со своими колонами она уже сейчас, казалось, царапает конусом тряпичный купол неба, хотя, похоже, она была ещё и вполовину не достроена. Её украшали резные, стрельчатые арки, мрачноватые барельефы по стенам и витые колонны. Столь величественной и грозной крепости Сашка в жизни не видал, даже на картинках.

Работа шла полным ходом. Всюду сновали, как заведённые странного вида куколки и игрушки. И работали они, стоит заметить, не по-детски. Но особенно в глаза Саше бросился стоящий особняком в этой суете долговязый мальчик-куколка. Он стоял, полуприсев на стальной конский скелет на шипованых колёсах – эдакое подобие мотоцикла. Длинный, тощий, наряженный в косуху и сапоги со шпорами, он странно привлёк внимание Сашки своей аристократичной бледностью и изысканной болезненной жестикуляцией. Ветер путал его поразительно седые, лохматые волосы, не шедшие к его свежему юному облику, и тревожно прятал его лик – будто занавешенную сцену перед бурным спектаклем. Когда мальчик резко вскинул голову, ветер сорвал этот занавес – так срывается листва, обнажив беззащитные, уже неживые ветки. Оголился по-мальчишечьи худенький и бледный лик, словно написанный очень суровым иконописцем, придерживающимся строгих канонов. Черты его очень тонкие, чуть неправильные. Заметно выпирали кости, обтянутые тонким саваном полупрозрачной кожи, а синенькие прожилки вен у виска рисовали узорчатые тени. Глаза с раскосом, – правый был мутно-синий с золотым ободком, левый – нефритовая рябь на воде, болезненно яркая средь серого хлама стройки, – они были очерчены ниточками чернющих острых ресниц. В них блуждали нездешние, сумасшедшие звёзды. Долгопалые ладошки, закованные в броню скрипучей чёрной кожи его перчаток, нервно теребили какие-то большие листы, наверно с чертежами башни. Его диковатый взгляд блуждал туда и сюда, а тоскливый напряженный изгиб его маленьких тонких губ кривила чуть безумная улыбка Чеширского Кота. Наверно, очередной здешний сумасшедший. Хотя Саша к этому уже стал привыкать и даже почти вошёл во вкус…

– Здравствуй, Цербер. – вкрадчиво обратился к парню Якоб.

На удивление Сашке, Якоб как-то весь словно переродился. Откуда ни возьмись, явились осторожные лисьи повадки. Он разве что хвостом не завилял перед Цербером, и не сделал это видимо только по причине отсутствия хвоста…

Парень, не поднимая на него глаз и не отрываясь от своих бумаг, капризно поморщился и развязно промолвил:

– А, опять ты! Ну, чего тебе?..

– Да вот хотел посмотреть, как продвигается стройка. – пытался заглянуть Церберу в глаза Якоб. Он так и лез ему под нос, откровенно лебезя… – И вот… друга привёл.

– Друга? – переспросил Цербер, поднимая жадный взор.

Он буквально впился в Сашку своими разноцветными глазами и пренебрежительно, даже не глядя, отбросил за спину бумаги, что недавно его так занимали.

– Так, это уже интересно. И кто это у нас? – любопытно разглядывая Сашу, вопросил он со смачной улыбочкой, как вампир, нашедший новую жертву.

Сашка аж растерялся. Он никак не мог привыкнуть к столь повышенному вниманию, что оказывалось его персоне последнее время. Скромно, как бы нехотя, он представился, обречённо смирившись со своим новым именем:

– Ну… я… я – Тристан.

– А я Цербер. – радостно представился тот, горячо пожимая ему руку.

– Он нездешний. Свалился откуда-то. Вчера только из Лилейного Леса пришёл. Я его в числе первых нашёл. – вставил своё слово Якоб, тщетно пытаясь обратить на себя внимание Цербера.

– А я вот строю Башню. – гордо сообщил он Сашке, игнорируя Якоба. – Да… да… – закивал он лохматой головой, как китайский болванчик. – …До самых небес! – театральным жестом вплеснув своими длинными руками, он едва не зашиб Сашу. Будто сошедший с кельтских манускриптов или готических витражей, Цербер болезненно, изящно изгибался всем телом и просто неподражаемо махал руками.

« Это Англосаксонский Гонец со своими англосаксонскими позами».

Сашка даже осторожно отступил на шаг подальше, чтоб Цербер не свалил его с ног.

– Сделаем себе имя. – продолжал тот заливаться. –И прославим Маргариту.

– Маргариту? – переспросил Сашка. – Я уже не первый раз слышу это имя. Кто она?

Цербер, округлив свои стеклянные косые глазки, удивлённо отступил от Сашки с растерянной улыбкой.

– Ну, он реально не знает. – снова нашёлся рыжий. – Я же говорю, он не местный.

Однако Цербер и на сей раз оставил его замечание без внимания. Приметив это, Якоб надулся. Похоже, он конкретно приревновал к Сашке своего кумира.

– Маргарита – наша Королева. Наша Мамочка… – странно хохотнув, ответил Цербер. – Ну, впрочем, сам увидишь. Я отвезу тебя на бал. И ты должен придти ко мне – в мой Кукольный Театр. Знаешь, ведь я Кукольных Дел Мастер. Я их Создатель, Отец. Творю – лечу – чиню. Смотри, всё это мои творения. – гордо развёл вокруг себя руками маленький безумец.

И вправду, приглядевшись, Саша увидел, что все рабочие на стройке – это не те полу-куклы, похожие на детей какими были он сам и Якоб, и Беатриче. Эти были натуральные фарфоровые игрушки с зомбированными личиками, движимые чьей-то единой волей. Сделаны они были на совесть. Сразу чувствовалась рука Мастера.

– Но сейчас, извините, работа, – разочаровано вздохнул Цербер. – Ещё увидимся.

– Завтра зайдём. – оживился Якоб, протягивая ему руку.

– Убери свои вонючие лапы. – процедил сквозь зубы тот и с нервном улыбкой, крепко, до боли пожав руку Саше, порывисто развернулся и как солдатик, широко шагая, скрылся в толпе своих рабочих.

Саша покидал стройку, находясь под сильным впечатлением от этого очаровательного безумца. А вот Якоб всю обратную дорогу обиженно молчал, наверно его и вправду задело поведение Цербера. Но всё же под конец их пути, у самого дома Инфанты он, похоже, отошёл и разговорился.

– Наверно, вскоре состоится бал в твою честь. – сообщил он Сашке.

– В мою честь? – изумился тот.

– Ну, да. – невозмутимо ответствовал Якоб. – А ты везунчик! Дружба Цербера дорогого стоит. Он проведёт тебя в высшие круги. – уже улыбаясь, сказал он, похлопав парня по плечу. – А что?.. – Мы ещё завоюем этот город!

Сашка задумался было над причиной Церберова презрения к Якобу, но всё же решил, что не стоит соваться в чужие отношения. Якоб был на удивление лёгкий, позитивный человек, но рядом с Цербером выглядел как-то жалко и убого, так что становилось противно смотреть. Впрочем, не Сашкиного это ума дело…Себя-то он теперь ощущал буквально звездой. Столько внимания, столько дружелюбия он за всю свою жизнь не встречал. Наверно, такое бывает только во сне…

Торжественный ужин у Беатриче, как и вчера проходил в суетливой возне и беспорядке. Всё это напоминало благотворительные обеды в княжьих палатах. Инфанта царственно спокойна и любезна средь этого безумия – сегодня вся укутана в лиловое с дымчато-серыми кружевами.

– Как погуляли? – мило улыбаясь, поинтересовалась она, расставляя приборы на стол.

– О, просто замечательно! Были на стройке. Цербер – просто супер! – восторженно воскликнул Сашка, усаживаясь и спешно набивая рот. На него напал зверский голод, – такой он и наяву никогда не испытывал, не то, что во сне.

– Ах, ну… Да? – странно промолвила Беатриче и померкла, как гаснут звёзды на рассвете.

– Что-то не так? – заметив это, удержался от своих дальнейших восторгов Саша и обеспокоено спросил. – Ты что-то имеешь против него?

– Да, что она может иметь против? – вмешался Якоб, услышав их разговор. – Цербера все обожают. Он самый-самый! Видал его стального коня? А куклы-то его! И какие он устраивает спектакли! Всегда при лучшем костюмчике. И сама Маргарита в нём души не чает. Беатриче просто ревнует тебя. Девчонки всегда хотят, чтобы мы безвылазно сидели рядом с ними.

Беатриче промолчала с покорной улыбкой, но Сашке стало как-то не по себе.

Их вечерняя трапеза вскоре завершилась и Якоб, как и прочие гости Инфанты захрапел рядом с тарелкой. Они тут все будто невоспитанные дети, рано оставшиеся без родителей – творят, что в голову взбредёт.

Уже в коридоре Саша нагнал Беатриче. Восковое личико на миг лишившееся своего сияние, обратилось к нему с нежной и кроткой улыбкой.

– Тебе, что не нравится Цербер? – тревожно спросил Саша.

– Он…меня пугает, – потупившись, прошептала Инфанта.

– Ну, если честно есть в нём что-то такое… – задумчиво согласился он. – Но это даже прикольно. Вот от твоего присутствия у меня тоже мурашки бегут… Какой же это восхитительный, безумный сон!.. – закатив глаза, парень расплылся в блаженной улыбке.

– Всё думаешь, что это сон? – тихонько рассмеялась, – как ручеёк бежит, – вновь озарённая Беатриче.

– Боюсь, что да… – грустно улыбнулся Сашка и провёл чуть дрогнувшей рукой по снежной охапке волос Беатриче.

При этом прикосновении от напряженья, от нахлынувших чувств он даже ощутил покалывание в кончиках пальцев. Такая чистая – словно током бьёт… Хотя быстро спустившись с небес на землю, Саша понял, что это было всего лишь статическое электричество…

– Ну, да ладно. Ступай отдыхать. Притомился, небось, весь день гулять. – прервала Сашкины размышления строгая куколка. – Добрых снов, Тристан.

– Сны во сне? – усмехнулся Саша и отвесил Беатриче поклон.

Похоже, он принял правила их игры и заразился местной любовью к театральным эффектам…

Спалось ему в этот раз так же сладко и бестревожно. Пробудившись, Сашка с блаженством осознал – праздник безумия продолжается, он всё ещё в Стране Выброшенных Вещей. Весь день он снова пропадал с Якобом в Полисе, – похоже, к неудовольствию Беатриче, – а вечером отправился проведать Цербера. Он буквально выбежал им на встречу, – весь такой мажорный, – видимо и вправду ждал. Тощий, как жердь он сутулился на ходу, как и все долговязые, а при каждом его шаге слышался странный скрип суставов – кость о кость, подобно скрежету стали о фарфор. Интересно, а из чего сделан сам Кукольных Дел Мастер?..

– О, а вот и мой Тристан! – радостно воскликнул он. – Ликуй! Бал в твою честь – завтра. Маргарита крайне тобой заинтересовалась. Так что надевай свой лучший костюмчик – завтра твой Звёздный Час!

– Бал?!. Костюмчик?.. – растеряно и испугано пролепетал опешивший Сашка. – Да, у меня, в общем-то, и нет другого костюма… – совсем уж смутившись, кончил он.

– Как? – изумился Цербер. – Ну, не беда! Мой лучший портной сошьёт специально для тебя та-а-кой нарядец – ахнешь. Да, и не один. Ты же теперь мой Друг.

Цербер свистнул, и к ним подбежала пара куколок из его мастеровых, которые тут же принялись снимать мерки с окончательно застеснявшегося парня. А довольный Цербер, стоя рядом, давал им какие-то указания:

– Красненькое и беленькое…Бархат, атлас и золотые пуговки… Будешь сиять! – рассмеявшись, он потрепал раскрасневшегося Сашку по макушке. – Упакуем тебя, как вкусную конфетку в хорошенькой обёртке. Не бойся, уж я-то представлю тебя во всём блеске.

– А нельзя ли и мне… ну… по знакомству… приглашение на завтра? – вкрадчиво начал Якоб. – В конце концов, это же я его привёл…

– Не лезь. – огрызнулся Цербер, махнув на него рукой. – А то и второго глаза лишишься.

От такой откровенной грубости Саша опешил. Хотя в данный момент он был настолько озабочен собственной судьбой, так что скажем откровенно – чужие беды его сейчас мало заботили. Уж больно его растревожило это известие о завтрашнем бале в его честь. Наяву ведь Сашка ни разу не был на балу, ну если не считать выпускной. Всё что он с того «бала» запомнил – пьяные вдрызг, по-лошадиному ржущие одноклассницы в безвкусных платьях, похожие на некачественно сделанных кукол Барби, тупые попсовые пляски до рассвета и как итог в финале – купание в фонтане с последующим убеганием от ментов. Ну, да ещё заляпал салатом свой лучший костюм и порвал штаны, когда перелазил через забор, убегая от собак в каком-то вонючем дворе… Он тогда настолько переел и перепил, что на школу и смотреть противно стало. На трезвую голову с Сашкой-эстетом такое никогда не могло приключиться. Теперь душу его грела надежда, что завтрашний бал будет всамделешним и затмит прежние дурные воспоминания.

До Дома Инфанты он добрался словно во сне. Опомнившись, он подумал, что конечно было бы неплохо сделать что-нибудь для понурившегося Якоба и хоть как-то его подбодрить. Но он так и не нашёл слов. Хотя, похоже, Якоб был довольно-таки отходчив и, невзирая на их странные отношения с Цербером, не держал обид на Сашку. Ну, разве что завидовал чуток, да и то по белому… И единственное о чём он буквально молил Сашку – это, чтобы тот рассказал ему во всех подробностях, как пройдёт этот бал. Но вот Беатриче молчала и более того отводила глаза. Как-то совсем поникла и увяла её лилейная белая головка на лебединой шейке… Саша хотел было и ей сказать что-то доброе, но потом как-то забил на это. Ну, нельзя же из-за ложного чувства вины перед Якобом и Беатриче лишать себя всех радостей жизни! Сколько можно отсиживаться в пыльных кукольных комнатках взаперти с игрушками Инфанты?..

В предвкушении бала больше всего Сашка боялся, что ненароком проснётся в такой вот не подходящий момент. Весь вечер он ходил, чуть ли не на цыпочках, боясь делать резкие движения – словно, чтоб не разбудить себя самого. С трудом он заставил себя улечься в кровать и долго не мог заснуть. Ну, прям первый бал Наташи Ростовой, блин!..

Под вечер следующего дня наконец-то заявился принаряженный Цербер. Облаченный в чёрный кожаный фрак с длинными полами поверх безукоризненно белого кимоно, расшитого шёлком, – он был на диво хорош. Голову его венчал мрачный, будто стальной цилиндр весь в клёпках и цепях. Это был истинный наряд безумного аристократа – во всей его готической красоте и гротескной нелепости. Костюм, сшитый на Сашку сел, как влитой. Он и сам залюбовался тем, как он теперь нарядненько смотрится – вполне годится в компанию Церберу.

Усевшись позади Цербера на его стального коня, Саша задумчиво окинул взглядом незрячие окошки кукольного домика Инфанты. Даже не вышла проводить… Женщины вообще такие собственницы! Все Сашкины девчонки наяву всегда его зверски ревновали к его друзьям. Вот и тут, похоже, то же самое…

Но мысли эти почти сразу вылетели из его головы. Цербер гнал, как безумный, вздымая клубы пыли на дороге. Тут не то, что мысли вылетят – спасибо, если голова не отвалится. На крутых поворотах Сашка едва не слетал с Церберова «коня». На такой скорости расшибёшься ведь в лепёшку. А такая «роскошь», как защитный шлем на голову в Сашкиной галлюцинации явно не усматривалась. Интересно, а что вот будет, если он сейчас голову об асфальт размозжит? Смерть во сне? Может тогда он, наконец, проснётся… И вдруг Сашку пронзила некая дикая мысль: а может он уже умер?.. « Вот это упала, так упала! » Что это за безумная фантасмагория событий, смешение яви и сна? Кстати, а что там ждёт после смерти? Бесконечная череда перевоплощений, блаженная нирвана, вечное мучение или вот такой бесконечный кошмар, где сны неотличимы от реальности? Вдруг мальчик-Георгий, которого он встретил вначале и был его проводником в мир иной, и Сашкины блуждания в Лилейном Лесу это и есть переход в вечность?!.

« Может имя лодочника – Харон, а твоя переправа – смерть? »

Сашка в ужасе помотал головой, чтоб прогнать эти бредовые мысли. Ну, нет! Это вон Георгий умирает в больнице, а он-то ещё вполне здравствует. Нет, однозначно пора кончать рефлексировать!.. Вот же он Цербер – рядом и никакой он не призрак, даже не смотря на свою мертвенную бледность и костлявость. Он живой и даже более настоящий, чем все Сашкины друзья из реальности. И ветер бьёт в лицо – он такой свежий, что изгоняет всякую мысль о смерти. На душе полегчало. Однако Цербер продолжал нестись на такой бешеной скорости, что с ним, похоже, ещё не раз о смерти задумаешься…

Тем временем они выехали далеко за город. Кругом стелились мрачные заброшенные земли. Сашка и не ожидал увидеть такое в этом весёленьком, пёстреньком мирке. Дорога стала заметно хуже – вся вывороченная, словно изъедена гигантскими стальными червями. Мимо проносились вымершие пустыри в руинах. Безрадостные места. Цербер умело лавировал меж ямин и ухабов по щебню – видать для него это знакомая, накатанная дорога. Стальной конь нёсся, как стрела, спущенная с тетивы. Откуда-то повеяло холодом. Промозглый ветер забирался под воротник, пронизывая до костей, – он раздувал полы Церберова фрака, словно крылья летучей мыши, и они едва не хлестали Сашку по лицу.

Впереди чуть выше уровня земли показались льдисто сверкающие шпили башен, – казалось, оттуда и валил мороз клубами, как валит дым из печи. Когда они подъехали ближе, Сашка от изумления ахнул. Такое он и не мог себе представить. Дорога плавно винтом спускалась вниз по сводам огромного колодца, конусом уходящим в землю. Ров вёл вглубь и на самом дне воронки стоял замок, вернее там виднелась только верхняя его часть – башенки со шпилями, сам же дворец похоже располагался под землёй. Миновав девять кругов по винтовой дороге по стенам рва, они спустились ко входу внутрь. Резную арку ворот украшал барельеф – пугающие и манящие образы, подобия людей и животных. Створки огромных врат были распахнуты. Вся эта картина производила крайне подавляющее впечатление. У Сашки сердце ёкнуло и шумно рухнуло в пятки. «Входящие, оставьте упованье». В сравнении с этим Лилейный Лес, что ещё совсем недавно так пугал Сашу – просто весёленький садик.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒