ЧЕТЫРЕ ПИРАМИДЫ 13 страница

Экбурн, как обычно, задержался, планируя отправиться в анабиоз последним.

— Ну что, ты опять заступаешь на вахту? — усмехнулся Оклслад, последний раз выходя на связь.

— Естественно, — послышался невозмутимый ответ. — Надо же кому-то приглядывать за нашими дремучими бестолочами.

— Ты лучше за техникой пригляди, — очень серьезно присоветовал Оклслад. — Чтобы не получилось как в прошлый раз.

— Не волнуйся, я учел этот неприятный опыт, — успокоил его Экбурн. — Я лягу в капсулу не раньше, чем закончу программу для компьютера. Теперь я постараюсь задать в ней все, включая потенциальные проблемы с роботами и поведение самих роботов. Я ведь оставляю их в роли служителей Солнца, наместников его посланника, то бишь меня самого. Они должны соответствовать. Я программирую общий вектор развития, основанный на заложенной матрице поведения. Если что-то вдруг выбьется за ее границы, либо же существенно отклонится от вектора, компьютер меня разбудит.

— Тоже мне провидец! Смотри, как бы твой компьютер не превратился в ежедневный будильник, — расхохотался Оклслад. — Ладно, бывай, — добавил он, выключая связь.

Экбурн поморщился, задетый неверием в его способности. Его досада стала еще больше, когда вскоре выяснилось, что Оклслад оказался прав.

Побудки следовали одна за другой. Вылезая из анабиозной капсулы, Экбурн смотрел на табло и чертыхался. Неделя, три дня или даже сутки — это был совсем не тот период, на который он рассчитывал. Предполагалось, что компьютер станет его будить лишь по серьезному поводу, признаки каковых задавались в программе. Самообучающейся программе, в чем, собственно, и заключался весь смысл. К сожалению, треклятый алгоритм не придумал ничего умнее, как обучаться на реакции самого Экбурна. Учтя его решение, он продолжал мониторить обстановку, однако при первых же признаках отклонений начинал паниковать и вызывал менгира. Вылезая из анабиоза, Экбурн чертыхался, разбирался в ситуации и вносил надлежащие коррективы. Затем, тяжело вздыхая, возвращался спать, но только для того, чтобы вскоре пробудиться вновь.

На двадцать первый раз чаша терпения переполнилась. Во-первых, вскакивать настолько часто банально раздражало. Проще было бодрствовать, наставляя программу лично. Во-вторых, использование анабиоза имело свои ограничения, основанные на физиологии менгира. Входить в него слишком часто, нарушая безопасные временные промежутки, строго не рекомендовалось. Это грозило серьезными проблемами со здоровьем. Экбурн уже ощущал нарушение координации, умеренные головокружения и даже слуховые галлюцинации. Это означало, что вскоре появятся галлюцинации и зрительные, а затем возникнет реальная угроза необратимого повреждения нейронов головного мозга. Собственно, она бы уже возникла, не наведывайся он в медотсек, однако бесконечно долго так продолжаться не могло. Рано или поздно Экбурн проснется с умственным расстройством, если проснется вообще. Бродить по пирамиде дебилом, не способным воспользоваться медицинским оборудованием, ему не улыбалось, поэтому Экбурн взялся за программу всерьез.

На доработку ушло три месяца. Все это время Экбурн практически не вылезал из центра управления, поглощая цистерны ласкеля и делая перерывы только на короткий сон. Задача оказалась куда труднее, чем представлялась, а единожды взявшись, он отступать уже не хотел. В принципе, ему стоило поступить так с самого начала, а не ложиться в анабиоз, уверовав в собственную непогрешимость. Программа наглядно показала, сколько ошибок он наделал, и теперь Экбурн тестировал ее в хвост и в гриву, расширяя матрицу вероятных событий и совершенствуя алгоритм.

Особое обновление досталось роботам-служителям. Их функционирование не должно было зависеть от команд из пирамиды, даже если та оставалась на связи. Иными словами, если компьютер вдруг отдавал приказ, который кардинально противоречил всем протоколам робота, он не должен был ему подчиняться. Автономный режим подразумевал полную самостоятельность, позволявшую исправно выполнять свои обязанности. Исправно — и неограниченно долго, пока у робота имеется доступ к источнику энергии. Ну а об этом источнике Экбурн позаботился отдельно, заменив все менгиры на их точные копии, в роли которых выступили солнечные батареи. Для полноценной работы машин их было недостаточно, однако накопленный заряд позволял им периодически выходить из спячки, чтобы напоминать о себе дикарям.

Процесс состоял из нескольких самостоятельных ступеней. Аналитика, которой занимался бортовой компьютер, служила основой для принятия решений. Она оперировала базой данных, куда все роботы регулярно отправляли информацию. Программа Экбурна не взаимодействовала с ними напрямую, а высматривала сигнатуры в аналитических выкладках. Эти сигнатуры были заложены в матрицах поведения дикарей, самосовершенствующихся по мере усложнения их социума. Там же предусматривались и триггеры, срабатывавшие при возникновении тех или иных событий. Вмешательство менгира требовалось лишь тогда, когда триггер вроде бы сработал, а надлежащей сигнатуры нигде не наблюдалось. И даже после этого программе надлежало трижды перепроверить данные, пересчитывая результат. Выявление отклонений трактовалось не в пользу побудки директора, а запрашивало углубленную аналитику, после чего цикл обработки запускался снова.

Еще один месяц ушел на тестирование. Экбурн буквально валился с ног, однако на сей раз в своем творении он был практически уверен. Его роботы превратились в идеальных служителей, вполне удовлетворявших чаяния дикарей. Программа же теперь не взбрыкивала по любому поводу, а уверенно отсекала зерна от плевел. И каждый раз, когда она выявляла некий инцидент, то посылала надлежащую команду роботам. Те реагировали, корректируя свои протоколы, то есть улаживали племенные конфликты, упреждали междоусобицы и наставляли дикарей, трактуя им волю Солнца.

Экбурн лично наведался к дикарям. Собрав всех жрецов, он объявил, что возвращается обратно на Солнце, откуда однажды вернется, дабы проверить, как исполняются его заветы. Жрецы поклялись чтить их беспрекословно. Также они поклялись оберегать и роботов, которые периодически транслировали на менгир лицо настоящего менгира. Его слова, звучавшие словно из камня, воспринимались как божественное откровение и служили путеводной вехой для всех племен.

Протестировал Экбурн и роботов, заведомо создав ситуацию, когда им поступает ошибочный приказ. Роботы ему не подчинились, продолжив служение автономно, но отреагировали на вмешательство директора, приняв секретный код доступа. Его волю они исполняли беспрекословно, что означало полный контроль над ситуацией. Даже если компьютер даст сбой, ручное управление позволит восстановить целостность системы. Удовлетворенный, Экбурн позволил дикарям проводить его в дальний путь и удалился под пиротехнические эффекты, театрально скрывшие его уход.

И вот снова побудка! Скрежеща зубами, Экбурн отметил, что в анабиозе он пробыл примерно год. Это было всяко лучше, нежели вскакивать каждый день, но все-таки недопустимо. Раздраженный дальше некуда, он явился в центр управления, чтобы уяснить, чего там опять произошло.

Как оказалось, жрецы устроили праздник. Пользуясь примитивным календарем, подаренным посланником Солнца, они отмечали его вознесение к светилу. Отмечали с должным размахом, устроив торжественные жертвоприношения. К счастью, с использованием животных, чему Экбурн решил не препятствовать. Пусть уж так, чем режут друг друга. Скорректировав программу, он зевнул во весь рот и поплелся к анабиозной капсуле.

За очередным пробуждением не заржавело. Явившись на вызов, Экбурн узрел полыхавшее селение. В ночи, вздымая к небу снопы огня, факелами сгорали хижины. Среди них, спасаясь от жара, метались кричавшие дикари. Густой дым, заволакивавший все окрестности, мешал хоть что-нибудь рассмотреть. Компьютер, однако, рапортовал, что воины одного племени явились к другому. Затем, под покровом ночи, они напали на спящий поселок и стали сжигать его дотла. Пользуясь сумятицей, чужаки бросались на местных жителей и грабили их дома.

Сильный ветер поведал Экбурну о многом. Сдувая дым, он позволил разобраться в происходящем, а заодно и подсказал, что именно по его вине и произошло массовое возгорание. Дикари одного племени пришли в гости к другому — обменяться дарами и присмотреть себе жен. Упреждая кровосмешение, заключение межплеменных брачных союзов ввел лично Экбурн, а дикари развили их по-своему. Ночью, по вине какого-то ротозея, где-то что-то занялось, а сильный ветер, налетавший еще с вечера, быстро перекинул огонь на соседние хижины. Само собой, поднялась паника. Дикари не нападали друг на друга — они просто сталкивались и валились в кучу-малу, вопя и размахивая конечностями. Чего и удивляться, если из-за дыма они едва что-либо видели. Дома тоже никто не грабил. Из них выносили детей и имущество, причем чужаки помогали местным.

Чертыхаясь, Экбурн изрыгнул в адрес программы несколько нелестных слов. Затем он научил ее отделять пожар от намеренного поджога и уж тем более вооруженного грабежа. Не забыл он и о зоне бедствия. Получив приказ, все свободные роботы направились в пострадавший поселок. Отныне им вменялось поступать так всякий раз, когда дикарей постигнет подобное бедствие. Жаль только роботов было маловато, ну да пока их хватит, а со временем, глядишь, в них вообще отпадет всякая надобность. Если, конечно, дикари надлежаще разовьются, ради чего, собственно, Экбурн и лез из кожи вон. Убедившись, что инцидент благополучно разрешен, он отдал еще несколько приказов и вернулся в анабиоз, уверенный в отсутствии всякой угрозы. Что бы там ни померещилось компьютеру, дикари вели себя благоразумно, и воевать даже не планировали. Для того чтобы сцепиться всерьез, им требовалось нечто большее, нежели драка за невест, а ничего подобного изучение их общин не предвещало.

И все-таки Экбурн просчитался. Доверившись искусственному интеллекту, он недостаточно хорошо вник во многие процессы, часть из которых зарождалась впервые. То, что он упустил, упустил и компьютер, а появление множества переменных, доселе неизвестных и неучтенных, уже не вписывалось в матрицы сигнатур.

Война началась внезапно. Видимых предпосылок к ней просто не было, отчего ни роботы, ни бортовой компьютер не поднимали тревогу. Жизнь племен шла своим чередом, насыщенная бытовыми конфликтами, борьбой со стихией и даже боевыми столкновениями, которые неизменно улаживали служители. И вдруг на тебе! Как по команде, все племена словно взбесились, выслав навстречу друг другу внушительные вооруженные отряды. Их суммарная численность превосходила все прогнозируемые пределы. Геноцид, некогда постигший самый первый поселок, с нынешним противостоянием не шел ни в какое сравнение.

В голове у Экбурна еще не прояснилось, а мысли путались из-за анабиоза. Хлопая глазами, он растирал виски, силясь переварить тревожную информацию. Настолько тревожную, что программа посылала ее прямо в отсек, вещая со всех тамошних экранов. С трудом соображая, Экбурн не понимал и половины сумбурной передачи, однако чтобы уяснить очевидное ему хватило и этого. Ужасаясь и недоумевая, он припустил в центр управления, пока компьютер слал и слал ему пугающие сообщения.

Война! Обрабатывая поступавшую информацию, аналитика выдавала картинку за картинкой, моделируя видеопрогнозы. Они выглядели как фильм, только созданный по предполагаемому будущему. Сочетая действительность и вероятность, программа показывала то, что вот-вот должно было случиться. Компьютерная отрисовка представлялась безукоризненной. Смоделированные персонажи были практически неотличимы от подлинных и вели себя абсолютно правдоподобно. В качестве их действий выбирался спрогнозированный сценарий. Это позволяло определить, к чему идет дело, и определить очень даже наглядно.

Вооруженные отряды двигались в одно и то же место. Это стало очевидно, когда компьютеру удалось просчитать их путь, благо что в его распоряжении еще оставались роботы-скауты. Судя по всему, дикари собирались уладить какие-то давние распри. Уладить по-своему, выясняя отношения с помощью стрелы и топора, и отныне раз и навсегда. Видимых союзов не наблюдалось. Все племена шагали раздельно, не пытаясь образовать альянсы или сместиться к потенциальным союзникам. Они просто шли, потрясая оружием и периодически издавая боевые кличи. Это означало, что они не маскируются. Стало быть, грядущая битва и впрямь была спланирована заранее, а ее исход… Да, что должен был решить ее исход?

Хватаясь за голову, все еще пребывавшую в полусне, Экбурн таращился на обзорные экраны, мучительно соображая, как ему предотвратить грядущую бойню. Соображая и понимая, что ресурсов у него для этого, мягко говоря, недостаточно. Вмешаться лично? Если только так, однако прибыть к точке сбора он уже банально не успеет! Чертова программа разбудила его непростительно поздно, когда агрессивные намерения дикарей стали уж слишком очевидны. Впрочем, так ли уж очевидны, если и сам Экбурн до сих пор не мог уразуметь, что же они все-таки затеяли? В таком разе инерция мышления простительна и компьютеру.

Наиболее вероятной казалась идея доминирования. Решив обойтись без сожжения домов и убийства детей, дикари надумали выяснить, кто из них получит неоспоримый приоритет. Для этого они и выступали, отрядив своих лучших воинов. Кто уцелеет в побоище, кто возьмет в нем верх — тот и станет верховным племенем, а все остальные будут ему подчиняться. Уж в чем это конкретно выразится — дани или иных обязательствах — не так уж и важно, когда речь шла о насилии и множестве жизней. Экбурн мысленно холодел, честя недалеких служителей культа на все корки. Допустив подобное, они фактически провалили всю возложенную на них миссию. Впрочем, вскоре он признал, что технически был к ним несправедлив. В теории, замысел дикарей не противоречил заветам Солнца, позволявшим решать конфликты договорным путем. Увы, кто же знал, что они воспользуются им таким вот кровавым способом. Вот уж точно горбатого могила исправит!

Бормоча ругательства, Экбурн приказал готовить его грузовую платформу, заодно вызывая сопровождение из числа сервисных роботов. Пока они собирались, он продолжал смотреть на обзорные экраны, в ужасе ожидая начала масштабного сражения. Увы, оно началось гораздо раньше, чем он себе представлял. Аналитические видеофильмы, уже показывавшие смертоубийства, сменились подлинной картинкой, транслируемой с места событий. Один из роботов прибыл к месту назревавшего столкновения, откуда и вещал все происходящее.

Экбурн понял, что опоздал. Компьютер позвал его настолько поздно, что теперь он решительно ничего не успевал изменить. Длинные шеренги дикарей уже выходили из зарослей, ступая на ровную травянистую равнину. Продуваемая ветрами, практически лишенная деревьев она прекрасно подходила для открытого боя, в котором участвовало множество воинов одновременно. И вот раздался первый боевой клич. За ним последовал еще один и еще, превращаясь в перекатывающийся многоголосый рев. Затем воины воздели оружие. Потрясая им, они голосили и верещали, отчего по окрестностям раскатывалось гремучее эхо. Сигнал! Продолжая надрываться и махать, воины ринулись в бой, чтобы выяснить отношения раз и навсегда. Остолбенев, Экбурн безвольно смотрел, как толпы дикарей сталкиваются лбами, чтобы искрошить друг друга в кровавые лохмотья. Сталкиваются и…

Никаких убийств не произошло. Экбурн не сразу понял, что все это представление оказалось ничем иным, как приветствием, которым дикари обменялись при встрече. Они не собирались воевать. Они пришли сюда для того, чтобы блеснуть удалью своих воинов. Календарь, не такой точный, как у Экбурна, сообщал им, что посланник Солнца ушел двенадцать лет назад. В его честь они и устроили этот праздник, благословенный жрецами, которые явились вместе с ними. Устроили подальше от женщин и детей, ибо тем было негоже взирать на чисто мужские ритуалы.

Дикари разделили равнину на участки, носившие некий сакральный смысл. Ярко вспыхнули костры, взметая языки пламени чуть ли не до небес. Кругом разбивались стоянки и раскладывались вещи. Животные, которых несли в клетках или тащили на поводке, оказались вовсе не для еды. Они пошли на ритуальные жертвоприношения, приносимые как в честь Солнца, так и ради его благоволения. Получив напутствие от жрецов, дикари приступили к своим боевым забавам.

Смысл в мирном противостоянии все же был. Победители получали определенное влияние, позволявшее вести промысел на спорных территориях. Они приоритетно могли выбрать себе жен. Также им полагалось символическое подношение. Конечно, совсем без кровопролития не обошлось. Жертв среди воинов очень даже хватало, но это были случайные жертвы, поскольку техникой безопасности дикари не владели. Оружие ведь разило не только в бою, но и во время забав, не говоря уже о грубых да еще массовых соревнованиях.

Все это Экбурн установил позднее, когда как следует разобрался в происходящем. Он разобрался бы в нем куда раньше, если бы не туманящие последствия анабиоза и чертов компьютер, сбивавший его с толку видеопрогнозами. Кляня окаянную технику, Экбурн заодно ругал и себя, ибо это он сам натаскал ее на столь правдоподобное воображение. Занимаясь самообучением, программа достигла немалых успехов, побочным эффектом которых стали такие вот художества. Предположив, что к чему, она разбудила директора, попутно демонстрируя ему свою версию событий. Тот же еще толком не проснулся, чтобы сходу обнаружить в ней явные нестыковки.

В сердцах чего только в голову не придет! Будучи все еще на взводе, Экбурн испытал желание взять кувалду и вправить компьютеру мозги. Преодолев соблазн, он засел за пульт управления и принялся вносить очередные коррективы.

Хватит! Вот серьезно — хватит! Алгоритмы Экбурна, позволявшие эффективно присматривать за дикарями, заслуживали всяческих похвал, однако их периодические сбои доводили его до белого каления. Если так пойдет и дальше, он скончается гораздо раньше, нежели у пирамиды иссякнет физический ресурс. Скончается просто от возраста и нервного истощения, постоянно проверяемый компьютером на прочность. Копаясь в разросшихся матрицах, Экбурн перестраивал их таким образом, чтобы праздники дикарей больше не воспринимались за тотальное уничтожение; чтобы за конец света уже вообще ничего не воспринималось, пока не произойдет нечто и впрямь очень неординарное. Произойдет по-настоящему, а не в прогнозах!

Напоследок Экбурн перестроил триггеры. Теперь, даже если компьютер надумает его будить, они запускали независимый процесс. Сверяя причину со следствием, этот процесс изучал основные вехи, отмеченные в истории дикарей. Их житейский уклад, меняясь по мере развития культуры и быта, формировал ключевые амплитуды, чьи всплески и становились своеобразными маяками. Критическое событие должно было полностью из них выпадать, не соответствуя ни одному математическому ожиданию. В структуре прогнозов это подразумевало некое значение, которое не попадало в них даже близко. Образно говоря, таковым бы оказалось падение метеорита, кардинально повлиявшее на поведение дикарей, приземление звездолета, либо же доселе неизвестная угроза, не предвиденная никакими расчетами. Теоретическое отклонение оценивалось в процентном соотношении. Если оно было достаточно велико, директора выводили из анабиоза. Если же нет, включался счетчик, который накапливал потенциально тревожные события в заданный период времени. По истечении определенного срока он либо обнулялся, либо директора опять же будили, поскольку критических событий фиксировалось подозрительно много.

Отправляясь в очередной анабиоз, Экбурн был уверен, что на сей раз он проснется только тогда, когда произойдет нечто и впрямь из ряда вон. Так оно и получилось. Вот только он никак не ожидал, что этим из ряда вон окажется полное израсходование пирамиды, а в себя он придет в глубине песков.

– 5 –

Определить прошедшее время возможным не представлялось. Таймер на табло капсулы показывал какую-то ахинею, то ли выйдя из строя, то ли перейдя на иную систему счисления. Других же источников информации под рукой не было. Бортовой компьютер пирамиды молчал. Молчали и роботы, не откликаясь ни единой действующей единицей. Анабиозный отсек уцелел, но в него больше не поступало никаких сигналов извне. Не поступало в него и энергии, раз аварийный режим вывел Экбурна из сна. Судя по индикаторам, реактор все еще соединялся с ним цепью питания, но без какой-либо активности. Иными словами, он тоже уцелел, да только полностью разрядился.

Снаружи был песок. Один сплошной песок, тут же хлынувший в буферную зону, едва Экбурн открыл шлюзовую дверь. Закрыть ее он уже не сумел, не в силах сдержать сыпучий напор. Тут бы ему и конец, не сообрази он метнуться обратно в отсек и заблокировать переборку. Вскоре шум прекратился. Буферную зону полностью засыпало, и теперь она превратилась в песчаный могильник. Не понимая, что вообще произошло, Экбурн сознавал лишь одно: в могильник скоро превратится и отсек для анабиоза, если он не придумает, как отсюда выбраться.

Открывая вторую буферную зону, Экбурн мелко дрожал. Если там песок, то ему конец. Переборка надсадно скрипнула, резанув по сердцу ржавой пилой, однако ничего страшного не произошло. Пройдя в безопасный коридор, перпендикулярно разветвлявшийся надвое, Экбурн внимательно огляделся. И тут же понял, какая вокруг стояла гробовая тишина. Все технические звуки Обсцеллы исчезли. Теперь единственный шум, разносившийся среди пластика и металла, производил он сам. Шум, который никуда не раскатывался, ибо больше некуда было раскатываться.

Звонкий стук — безопасно, глухой — лучше отступиться. Стук вышел глухой. Экбурн отшатнулся от двери так, словно за ней притаилась сама смерть. Другая дверь внушила больше оптимизма. За ней, если память ему не изменяла, находилось какое-то служебное помещение, где иногда объявлялись роботы. Открыв ее, он ступил было внутрь, и тут же шарахнулся назад, да так, что споткнулся и упал, едва не раскроив себе затылок. Песок! Там был песок! У Экбурна сердце чуть не выскочило, прежде чем он понял, что этот песок лежит там уже давно. Засыпав помещение наполовину, он остановился, то ли создав где-то пробку, то ли перекрытый возникшим давлением.

Внутри не оказалось ничего интересного. Обесточенное оборудование не работало и, судя по внешнему виду, не работало уже давно. Под ногами скрипела песчаная крошка, наметенная из общей кучи. Аварийное освещение, тускло озарявшее пустое пространство, выхватывало из темноты полузасыпанного робота. Дальше пути не было.

У Экбурна оставалась еще одна буферная зона, ибо именно столько проходов насчитывал анабиозный отсек. С четвертой стороны была глухая стена. Не преуспев уже дважды, все надежды он возлагал на третью попытку, страшась даже подумать о последствиях неудачи. Высунув нос в коридор, он прошел в путепроводную секцию, где находились лестницы и лифт. Сама секция, погруженная в полумрак, была доступна. Увы, сказать того же об остальном не получалось.

Лифт не работал. Его шахта больше никуда не вела, поэтому платформа просто стояла в ее остатках, не реагируя не вызовы. Некуда было вести и лестницам. Они оказались перекрыты. Разбирая Обсцеллу, роботы блокировали все проходы, которые уже ни с чем не соединялись. Это, правда, несколько не вязалось с песком, попавшим в две буферные зоны, но там, вероятно, что-то банально прохудилось.

Вернувшись в анабиозный отсек, Экбурн подавил нараставшую панику. Если он утратит над собой контроль — пиши пропало! Воздуху ему надолго не хватит, и чем дольше он бездействует, тем меньше у него шансов выбраться. Однако есть ли они вообще? Стараясь отнестись к этой мысли с хладнокровием, Экбурн прикинул расположение пирамиды и пришел к выводу, что есть. Высота песка не могла превышать разумных пределов. Приземлившись, Обсцелла покоилась на твердой поверхности. Песок, оплавленный дюзами двигателей, застыл, превратившись в подобие толстой стеклянной плиты. Следовательно, провалиться ниже нее было невозможно. Когда структура пирамиды ушла на переработку, все оставшиеся модули переместились в самое основание. Их и засыпало песком, ибо пустыня явно никуда не делась, однако засыпало на вменяемый уровень. Песок же не разрастается, как грибы, и не всходит подобно дрожжевому тесту. Там, наверху, все еще гуляет ветер, наметая длинные ребристые барханы. Все, что требуется от Экбурна — это придумать, как ему пробить путь на поверхность. Путь достаточно короткий, при наличии технических средств, однако бесконечно длинный для того, кто станет проделывать его голыми руками и задохнется.

Робот выглядел невредимым. Откопав его из песка, Экбурн чуть не надорвался, прежде чем усвоил, что он не в состоянии оттащить эту тяжелую махину в анабиозный отсек. Лишенная подвижности, та вообще не передвигалась, и ему даже не удавалось сдвинуть ее с места. А сдвинуть было необходимо, иначе как он включит полностью разрядившегося робота?

На изготовление кабеля ушло около двух часов. Экбурн срывал все, что срывалось, сооружая жилу питания уж как получится. Тем временем воздух свежее не становился. В отсеке стало откровенно душно, когда он, наконец, воткнул один конец кабеля в анабиозную капсулу, а другой — в обесточенную машину. Не сработало! Капсула все еще хранила небольшой заряд, поэтому могла отдать его периферийному устройству, однако — не сработало! Экбурн чуть с ума не сошел, прежде чем успокоился и проверил все контакты. Кабель-то был скручен да перекручен из чего попало. И вдруг посыпались искры! Значит, питание есть. Дрожа как в лихорадке, Экбурн перебрал все грубые скрутки, обеспечивая какую-никакую изоляцию. Есть! На контрольной панели робота появился, замерцал огонек. Подскочив к капсуле, Экбурн убрал защиту, предостерегавшую о полной отдаче энергии. Капсула ему была уже не нужна. Отныне все надежды возлагались на оживавшего робота.

Аварийное освещение еще держалось. Как долго оно протянет — Экбурн не знал. Запитанные откуда-то извне, осветительные панели не иначе как черпали энергию из реакторного отсека, снабженного аккумуляторами. Возможно, они проработают еще лет сто, либо же выключатся в любую минуту. Проверять это не стоило, тем более что и остатки воздуха не позволяли. Подзарядив робота, Экбурн привел его в анабиозный отсек и направил к глухой стене. Следуя приказу, тот зажег плазменную горелку и принялся резать тугоплавкую сталь.

Оплавленные края еще дымилась, когда робот проник в проделанную брешь. Вслед за ним прошел и Экбурн, возблагодарив свою лень, из-за которой он когда-то оставил скафандр не в центре управления, а прямо здесь, недалеко от капсулы. Велев продырявить стену, песка он не боялся. С другой стороны к отсеку примыкала магистраль пневматического подъемника. Эти магистрали проходили через всю структуру Обсцеллы и располагались возле всех отсеков, которые однажды потребуется переместить. Не роботам же это делать! Те лишь разбирали пирамиду, последовательно утилизируя ее узлы, включая двигатели. Отсеки перемещались подъемниками. Разумеется, их магистрали тоже разбирались, и теперь за стеной от нее оставалась лишь малая часть. Сама по себе она была совершенно бесполезна, но только не для того, что задумал Экбурн.

Да будь благословенен тот, кто сконструировал эту штуку пневматической! Лишенная энергии, она превратилась бы в груду бесполезного железа, однако сжатый воздух все еще позволял ей сделать пусть и только одно, но самое важное действие. Управляющая электроника была мертва, отчего в ход пошла грубая сила. Запуская механизм напрямую, Экбурн выбил литые предохранители и сорвал контрольный рычаг, высвобождая поршневую мощь.

Подъемник завибрировал. Он напоминал атлета, присевшего перед рывком со штангой, и именно этот рывок он и готовился сделать. Дрожь усилилась, а по всему не засыпанному пространству прокатился гулкий скрежет. Скрежет, удары и такие звуки, будто где-то что-то лопалось — не то пружины, не то пустые железные бочки. Вся конструкция прямо-таки налилась чудовищной силой, которая ощущалась даже в воздухе. Перепуганный до смерти, Экбурн юркнул обратно в анабиозный отсек, не забыв прихватить и робота. Он понял, что либо у него все получится, либо остатки пирамиды обрушатся ему на голову.

И вот еще один гулкий удар, сопровождавшийся поистине сумасшедшим скрежетом. Подъемник вздрогнул так, как вздрогнул бы мифический великан, перед тем как уронить со своих плеч небосвод. Но он не уронил. Протяжно ухнув, он превозмог великую тяжесть песка. Выжимая пневматические поршни, разрывавшиеся от запредельного давления, подъемник все-таки распрямился и вытолкнул отсек на поверхность. И тут же стал разваливаться, осыпаясь гремевшими частями. Если бы не песок, немедленно заполонивший огромную яму, отсек рухнул бы обратно, и похоронил в себе Экбурна уже навсегда. Когда он все же упал, лишившись последней опоры, то упал на свежую насыпь и с небольшой высоты. Экбурн набил себе знатную шишку, но на этом его борьба за жизнь окончилась. Накренившись, отсек последний раз вздрогнул и благополучно замер, наполовину засыпанный песком. Над ним, полноправно властвуя на знойном небе, ярко сияло солнце.

Пустыня никуда не делась. Вокруг, сколько хватало глаз, тянулись привычные барханы, по которым стелилась гонимая горячим ветром поземка. Сориентировавшись в сторонах света, Экбурн развернулся и зашагал к реке, искренне надеясь, что она все еще там. Оставаться в пустыне — теперь, без всяких ресурсов — было смерти подобно. За ним, плавно покачиваясь на песке, следовал единственный уцелевший робот.

Река и впрямь никуда не делась. Ее берега изменились, как изменился и ландшафт, однако она все еще катила свои воды из глубины континента к соленому морю. Окрестная зелень по-прежнему отличалась сочностью, а в зарослях щебетали птицы. Оглядываясь по сторонам, Экбурн приблизился к берегу и увидел, что вдоль него проходит широкая и очень даже сносная дорога. Ее пыль хранила многочисленные отпечатки, в которых он, не будучи следопытом, тут же запутался. Что это? Ноги? Копыта? Колеи? Или все вместе? Неужели здесь проезжали какие-то повозки, ведомые пешими или даже кого-то оседлавшими дикарями? Но как же они тогда продвинулись в развитии! Это был и вопрос, и одновременно предположение, и ни с тем, ни с другим долго гадать не пришлось.

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒