ЧЕТЫРЕ ПИРАМИДЫ 14 страница

Миновав дорогу, Экбурн подошел к волнам, набегавшим на берег с тихим мелодичным плеском. Подняв глаза, он окинул взглядом их величественные просторы и замер. По реке, загребая веслами, скользили плоты и лодки, причем многие шли под парусом. Некоторые проплывали мимоходом, но большинство имело очевидное отношение к деревне, видневшейся ниже по течению. Раскинувшись на другом берегу, она состояла из множества неказистых, но крепких мазанок, сооруженных из глины и тростника. Их дополняла пара каменных строений, обтесанных хоть и грубовато, однако достаточно умело. Одно виднелось у длинного причала, где громоздились какие-то тюки, а другое возвышалось поодаль. Возвышалось там, у поля, через которое тащили плуг запряженные волы. Тащили, разумеется, не сами, ибо за плугом шел смуглый до черноты пахарь, одетый в легкую светлую юбку. Его голову закрывало хитро уложенное полотенце — или чем там оно было, — защищая своего владельца от солнечного удара. Похожая одежда виднелась и на других дикарях, занимавшихся каждый своим делом. Вот только подходило ли к ним теперь слово " дикари"? Изумленный Экбурн внезапно услышал странные звуки, разносившиеся над рекой, и понял, что это была песня.

Позади раздался шорох. Обернувшись, Экбурн увидел группу туземцев, смотревших на него как на чудовище с десятью головами. На него и на робота. Среди них были и мужчины, и женщины, и дети. Они кардинально отличались от прежних дикарей, обладая не только ткаными вещами, но и совсем другими чертами лица. У одних за плечами виднелись плетеные корзины, другие держали в руках кувшины и котомки. Просто невероятно! Если это и впрямь были прежние дикари, их цивилизация шагнула далеко вперед. Однако сколько же на это ушло времени? Экбурн пошевелился, приподнимая руку в приветственном жесте. Пошевелился и робот. Разразившись истошными криками, туземцы побросали свою ношу и пустились наутек.

Экбурн никуда не ушел, изучая разбросанные вещи и дожидаясь развития событий. Какой смысл ему ретироваться? От кого ему, собственно, прятаться, да и зачем? Научив дикарей выживать, теперь он должен был как-то выжить сам, а скитаться по зарослям, питаясь плодами и улитками — это уж точно не его выбор. Хочешь не хочешь, а ему следовало наладить контакт с местными жителями, уповая на то, что они еще помнят посланника Солнца, либо, хотя бы, не попытаются напасть.

Вода из разбитых кувшинов уже не растекалась, впитавшись в дорожную пыль. Ее набухшие хлопья выглядели как-то жирно, отдавая тусклым блеском. Присмотревшись, Экбурн сообразил, что в некоторых кувшинах было масло. Ну, вот вам и еще очко в пользу цивилизации, которых в брошенной поклаже очень даже хватало. Закончив ее осмотр, он принялся неторопливо бродить взад-вперед. Интересно, как скоро туземцы вернутся, и кого именно они с собой приведут?

В принципе, появление воинов было ожидаемо. Наблюдая, как к нему приближается вооруженный отряд, Экбурн сохранял спокойствие. Скафандр по-прежнему обеспечивал ему надлежащую защиту, да и в пистолете оставался почти полный заряд, однако лучше бы к их услугам не прибегать. Если знакомство начнется со схватки, ее последствия будут непредсказуемы.

Заметив чужака, одетого явно не по местным обычаям, воины замедлили шаг, а затем и вовсе остановились. Глядя на их вооружение, включавшее в себя немало металла, Экбурн констатировал, что здешняя цивилизация уже освоила переплавку руды. Вне всяких сомнений, мечи и наконечники копий были уж точно не из кремния, да и щиты не выглядели исключительно деревянными. Доспехов прибывшие не носили, однако их одежда заметно отличалась от одежды тех же рыбаков или землепашцев.

Наконечники стрел, положенных на тетивы луков, смотрелись не очень дружелюбно. Воины не стреляли, однако их настороженный вид доверия не внушал. Уставившись на Экбурна, они созерцали его во все глаза, не атакуя, но и не отступая. Гм. Пожалуй, пора как-то продемонстрировать свой особый статус. Достав пистолет, Экбурн направил его на ближайшую пальму и спустил курок. Гудящий заряд плазмы тут же разнес ее ствол. Пальма выразительно рухнула, дымясь обугленной древесиной, а Экбурн уже проделал дыру в придорожном камне. Большую такую дыру, и для туземцев крайне убедительную. Ниц они не простерлись, однако и не бросились наутек. Как по команде, они вдруг опустились на одно колено, почтительно склонив головы. Один из них — не иначе, как предводитель, — осмелился встретиться взглядом с Экбурном и заговорил.

Увы, менгир ничего не понимал. Наречие дикарей, освоенное в прошлом, теперь оказалось совершенно бесполезным. Нынешние туземцы говорили на каком-то своем языке, несомненно, весьма развитом и даже благозвучном, но Экбурну неизвестном. К счастью, воинов это не смутило. Кажется, они восприняли непонятливость менгира вполне благосклонно. Дополняя свою речь жестами, их начальник дал понять, что просит Экбурна следовать за собой. Почтительность, которую продолжали выражать его подчиненные, позволяла надеяться, что никаких неприятностей это не сулит. Степенно кивнув, Экбурн двинулся по дороге, позвав за собой робота. Глядя на ожившую машину, воины шумно выдохнули, но страха не показали. Повинуясь приказу, они выстроились подобием почетного караула, сопровождая Экбурна туда, куда повел его их предводитель.

Впоследствии Экбурн понимал, насколько благоприятно все тогда обернулось. Его появление могло вызвать нездоровый переполох. Смятенные и напуганные, с высокой вероятностью туземцы взялись бы за оружие, а ожесточенное столкновение окончательно сыграло бы не в пользу менгира. Единожды пролившись, кровь была способна заклеймить его навсегда. Заклеймить как чудовище — невероятно, божественно сильное, но при этом смертельно опасное. Чудовище, которое следовало уничтожить любой ценой. Многочисленные жертвы, растущие по мере охоты на Экбурна, только усилили бы этот пагубный эффект, не оставляя ему никаких шансов на примирение. Гонимый, вечно озирающийся, он расстрелял бы весь боезапас, а затем пал от руки какого-нибудь храбреца.

К счастью, ничего подобного не произошло. Экбурну откровенно повезло, что за ним явились не просто воины, а храмовые воины, то есть приписанные к религиозному учреждению. Тамошний жрец был по-своему осведомлен о таинственном пришельце, некогда посещавшем землю. Знали это и его воины, частенько внимавшие его речам. Услыхав крики простолюдинов, со всех ног бегущих по дороге, они спросили, в чем, собственно, дело. Сбивчивый рассказ привел их в немалое смятение. Старший доложил жрецу. Разволновавшись так же, как они, жрец велел привести странное существо к себе, если оно не окажет сопротивления. Привести, выражая ему должное почтение. Экбурн не оказал, в результате чего и очутился в храме, лицом к лицу со жрецом. Последний, уразумев, что древние легенды правдивы, проникся к посланцу небес искренним благоговением. Скрыв его от посторонних глаз, он запретил воинам всяческое упоминание об их необычном госте, а сам уединился с ним в подвалах старого храма, не забыв прихватить и робота.

Поведение жреца объяснялось просто. Если пришелец тот, за кого его приняли, то это была уникальная возможность прикоснуться к божественному, приоткрыть для себя тайны мироздания, узнать о прошлом, настоящем и будущем. Верховные жрецы только о них и говорили, однако никакими реальными доказательствами не располагали. Здесь же, в храме простого жреца, вдруг объявился гость из иного мира, посланник со звезд. Объявился живой и во плоти, и он, жрец, просто не мог ни возвестить об этом простолюдинам, ни доложить " наверх". И в том и в другом случае он лишился бы всякой монополии на общение с высшим существом. Более того, он лишился бы его навсегда. А жрец этого не хотел. Сгорая от прилива чувств, он преклонялся перед небесным пришельцем и желал услышать все, что тот пожелает ему поведать.

Рассудив по уму, против добровольного заключения Экбурн не возражал. Пожалуй, ему и впрямь стоило не высовываться, а пожить в подвале храма, под опекой почтительного жреца. Во всяком случае, до тех пор, пока он не освоит здешнюю речь и обычаи, а заодно и не узнает историю этого народа. Тогда, обладая всей полнотой информации, он сориентируется, как поступить дальше. Уяснив, чего хочет жрец, Экбурн дал ему понять, что согласен. Затем, поставив на страже робота, он попросил еды и воды. Общение знаками вполне это позволяло, как позволяло договориться и о ближайшем будущем. Как и Экбурн, жрец быстро сообразил, что продуктивного общения у них не выйдет, если пришелец не будет знать языка. Великие ведь не обязаны априори владеть наречием простых смертных. Накормив и напоив своего священного гостя, он тут же дал ему первый урок, за которым последовали и другие.

Полгода. Полгода с небольшим хвостиком — ровно столько понадобилось Экбурну, чтобы сносно освоить незнакомую ему речь. К тому моменту он и жрец уже довольно хорошо общались, что позволяло говорить не только об окружающих предметах, но и вести достаточно сложные разговоры. Его происхождение, неоднократно доказанное техническими способами, давно не вызывало ни малейших сомнений. В принципе, оно не вызывало их с самого начала, однако возможности робота и амуниции гостя произвели на жреца неизгладимое впечатление. Чем больше они общались, тем сильнее распалялся его интерес, и тем охотнее он обучал собеседника, угождая ему и повышая к себе расположение. Ведь это расположение дарило ему знания, обширность и подробность которых напрямую зависела от степени владения языком.

Жрец прекрасно понимал, что и впрямь имеет дело с пришельцем со звезд, хоть и интерпретировал это по-своему. Экбурн, уже усвоивший принципы здешней религии, его особо не разубеждал. Солнцу тут тоже поклонялись, и даже дали ему отдельное имя, особо выделяя среди других божеств. Наблюдая очевидную схожесть, присущую пришельцу и земному народу, жрец причислял его к народу небесному, живущему среди звезд. Живущему там, наравне с богом солнца. Как и простым смертным, гостю требовались еда и питье, однако он обладал великим могуществом, неоднократно подтвержденным самым наглядным образом. Обладал он и великими знаниями, которые жрец мечтал постичь, задавая вопросы о жизни и смерти, о подземном царстве и небе, и особенно о прошлом и будущем. Экбурн же хитрил, не торопясь удовлетворять любопытство собеседника. Узнать о прошлом он хотел бы и сам, но для этого ему требовалось кое-что сделать. Кое-что такое, что ему одному было просто не по силам, а вот с помощью жреца вся затея выглядела куда оптимистичнее. Хорошенько освоившись, Экбурн посчитал, что теперь он вполне в состоянии ее воплотить.

Каменный храм, воздвигнутый как раз в честь бога солнца, давал понять, что в строительном искусстве здешние жители неплохо поднаторели. Изучая фрески, Экбурн наткнулся на упоминания о самом себе, выполненные в виде изобразительной письменности. Упоминания в том виде, в каком они дошли до нынешних дней, повествуя о великом госте с небес. Также их содержали глиняные таблички и текстильные листы, используемые вместо бумаги. Показывая все это Экбурну, жрец надеялся выведать, как оно обстояло на самом деле. Тот ведь открыто признавал, что речь и впрямь шла именно о нем. Тогда-то, поглядывая на каменные стены, Экбурн и решил, что сперва уговорит жреца помочь себе. Если туземцы сумели возвести все это, конкретно его задача будет им вполне по плечу.

Добиться своего оказалось гораздо проще, чем представлялось. Обращаясь к жрецу по имени, Экбурн льстил его самолюбию. Звали его Хотеп, и он прямо-таки млел, когда пришелец со звезд общался с ним как с равным. Используя сей нехитрый прием, Экбурн сообщил, что ему необходимо содействие, дабы раскопать кое-что в пустыне.

— Зачем вам это? — подумав, спросил жрец. — Не подумайте, я не намерен вам перечить. Просто люди еще не готовы к вашему появлению. Такая экспедиция потребует немалых усилий. А вы не можете появиться среди рабочих в своем звездном одеянии. И даже без него вы разительно отличаетесь от нас чертами лица. До сих пор я думал, что самая благородная внешность у наших царей. Теперь я вижу, как ошибался.

— В том месте погребены остатки моей пирамиды, — подумав, пояснил Экбурн. — Вместе с ними погребены и многие знания, которые вас так интересуют.

— Неужели ТОЙ САМОЙ пирамиды? — пораженно выдохнул жрец.

Экбурн кивнул. Да, той самой. Он уже знал, что строительство пирамид у туземцев было очень даже в ходу. Эти исполинские сооружения, имевшие особый сакральный смысл, они возводили с незапамятных времен, а прообразом им послужило таинственное сооружение в пустыне, обросшее многочисленными легендами. Отраженные во фресках, эти легенды и говорили, что оно принадлежало пришельцу со звезд, однако проверить их достоверность возможным не представлялось. Его непроницаемый монолит однажды исчез, и с тех пор никто даже не знал, правда это или выдумки. Туземцам ведь и в голову не приходило, что пирамиду окончательно разобрали роботы. Когда от нее остался только внешний корпус, скрывавший всего несколько отсеков, они управились с ним очень даже быстро. Остальное же засыпали пески.

— Я пойду с вами! — аж затрясся жрец.

— А кто останется в храме? — возразил Экбурн.

— Найдется кому. Это уж моя забота, — отмахнулся жрец. — А так я лично смогу обеспечить вам инкогнито.

— Хорошо, — поразмыслив, согласился Экбурн. — Когда выступаем?

— Если позволите, у меня есть еще один вопрос, — несколько смущенно произнес жрец. — Зачем эти знания именно вам? Если это ваша собственная пирамида, как вы можете чего-то в ней не знать?

— Она хранит то, чего я и впрямь не знаю, — помедлив, ответил Экбурн, сочтя вопрос не лишенным смысла. — Я прибыл не один. Нас было четверо. Я хочу выяснить, что случилось с остальными. Если я и найду ответ, то только там.

В процессе раскопок Экбурн оценил, насколько полезным оказалось присутствие жреца. Во-первых, тот и впрямь оберегал великого гостя от посторонних взглядов. Одной лишь ткани, из-под которой выглядывали только его глаза, было бы недостаточно, не маячь рядом грозная фигура Хотепа. Рабочие нашли бы способ выяснить, кто скрывался под плотным одеянием, а по ночам удалялся в отдельный шатер. Жрецу же они повиновались беспрекословно, даже и не помышляя взглянуть на его загадочного спутника.

Во-вторых, наткнувшись на высокотехнологичные конструкции, они ударились бы в религиозную истерию, разбежались кто куда, и разнесли по окрестностям совершенно дикие вести. С непредсказуемыми последствиями. Жрец помог всего этого избежать. Экбурн слышал, как он проникновенно плетет что-то про волю богов и небесную кару, ослушников и безропотное подчинение. Это подействовало. Рабочие исправно трудились, раскапывая в песке остатки пирамиды и не задавая вопросов. Кому же хотелось испытать на себе божественный гнев?

Наблюдая за тем, как разрастается кратер, а в его глубине объявляются заветные отсеки, Экбурн радовался как ребенок. Анабиозный отсек, доступный ему с самого начала, был совершенно бесполезен и никакого интереса не представлял, в отличие от центра управления Обсцеллой. Антенный блок, раскопанный вместе с реактором, молчал, но когда-то он функционировал, и вся информация поступала в бортовой компьютер. Если он не поврежден, Экбурн подключит к нему робота, чтобы прочитать хранившиеся там данные. Затем… Затем и видно будет.

Натыкаясь на машины, засыпанные вместе с пирамидой, рабочие не отделяли их от всего остального, чего были не в состоянии постичь. Экбурн же каждый раз проверял, не осталось ли хоть в одной немного энергии. Его робот, сокрытый под пологом шатра, бесконечно долго функционировать не будет. В конце концов, ему потребуется подзарядка, и лучше бы о ней позаботиться до того, как он отключится. Увы, все раскопанные машины полностью разрядились, что было, в принципе, логично, раз они спонтанно лежали в глубине песка. К сожалению, надежд не оправдал и технологический отсек, служивший им чем-то вроде гаража. Не имея активного задания, сервисные роботы собирались там. Закончив разбирать Обсцеллу, они должны были направиться именно туда. Во всяком случае, те из них, кто уцелел и не разрядился. Увы, таковых совсем не оказалось, и Экбурн довольно быстро понял, почему. Когда-то он сам отрядил почти всех роботов к дикарям, восполняя потери после сбойной прошивки. В пирамиде их осталось очень мало, и это, кстати, объясняло, отчего они немного не довели ее утилизацию до конца. Просто не успели. Когда реактор перестал обеспечивать их питанием, обесточив все, кроме анабиозной капсулы, машины работали до последнего, а затем отключились где попало. Отключились там, где их теперь и нашли туземцы, извлекая из песков обратно на свет.

Вот медицинский отсек стал настоящим подарком. Тамошнее оборудование еще хранило автономный заряд, вполне достаточный для обслуживания одного менгира, и этим зарядом можно было распорядиться как угодно. Экбурн прямо-таки просиял, когда установил, что его робот теперь обеспечен энергией довольно надолго, а сам он не загнется от здешних вирусов и бактерий. По крайней мере, в ближайшие годы, ибо сможет поддерживать свой искусственный иммунитет на должном уровне. Жрец был под изрядным впечатлением, когда пришелец со звезд прикоснулся к чему-то рукой, и все вокруг ожило, озарившись таинственными огнями. Послышались мелодичные звуки, испускаемые невесть чем и откуда. На мертвых доселе объектах возникли движущиеся картинки, в том числе объемные и очень реалистичные. Тихий гул, издаваемый блестящими непонятными тумбами, вводил его в трепет, как вводил и мягкий голос медицинской станции, с которой разговаривал Экбурн.

Центр управления не пострадал. Надежно запечатанный, он выглядел так же, как и в тот день, когда Экбурн покинул его в последний раз, чтобы отправиться в анабиоз. С тех пор минули сотни тысяч лет. Огладив главную консоль, он занял директорское кресло и немного в нем посидел, словно собираясь с мыслями. Затем встал и проследовал вглубь отсека, даже не попытавшись оживить аппаратуру.

Включать все оборудование не было никакого смысла. Более того, это предполагало излишний расход энергии, которую всячески следовало экономить. Подключив робота к компьютеру, Экбурн использовал его как мобильную консоль, чтобы изучить нужную информацию. Попутно, разбираясь, что к чему, он также выяснил, отчего проспал до самого конца пирамиды.

Алгоритм, заложенный для присмотра за дикарями, оказался слишком мудреным. Экбурн, что называется, переборщил. Технически, со своими обязанностями он справлялся вполне исправно, однако в какой-то момент просто запутался в матрицах, сигнатурах, инструкциях и триггерах. Запутался — и ушел в бесконечный перерасчет. В грубом приближении это напоминало рекурсивную процедуру, которая, не закончив вычисление, вновь и вновь вызывает сама себя. Она сворачивается в бескрайнюю спираль и уже не может найти оттуда выхода. Алгоритм и не нашел. Он не завис, но его расчеты потеряли всякий смысл, давно уйдя от исходной точки и не имея конца. Менгир сумел бы их остановить, выведя программу из ступора, однако он спал, а разбудить его уже никто мог. В конце концов, энергии осталось настолько мало, что компьютер выключился, так и не отправив директору сигнал побудки, а тот продолжал лежать в анабиозе, на который уходили последние ресурсы реактора.

Итак, собственная история Экбурна стала ему предельно ясна, но только собственная. А что же случилось с другими менгирами? Спали ли они до сих пор или пробудились в схожих обстоятельствах? Живы ли, или уже провели свою жизнь под небом этой дикой, так никем и не посещенной планеты? Копаясь в памяти компьютера пирамиды, ответы на эти вопросы Экбурн действительно нашел, и ответы более чем исчерпывающие.

* * *

В отличие от Экбурна его коллеги никаких заумных алгоритмов не практиковали. Более того, уповая на его добровольную вахту, они не выставляли и какие-либо таймеры. Уходя в анабиоз, они не удосужились запрограммировать собственную побудку через сколько-то лет. Зачем? Если надо, Экбурн всех разбудит, а если нет, они проспят ровно столько, сколько смогут, а там и видно будет. Они и проспали, поскольку Экбурн так никого и не разбудил. Проспали до возможного предела, когда проснулись и внезапно выяснили, что сами они его разбудить не в состоянии. Впрочем, последнее обстоятельство особо ничего не меняло. Даже оставайся кто на связи, чем он поможет, пребывая на непреодолимом расстоянии? Уж точно ни энергией, ни другими ресурсами, а одним лишь набором слов дела не поправишь.

Первым проснулся Оклслад. Оставаясь на дне океана, его пирамида была частично затоплена, что в итоге и сказалось на ее ресурсе. Роботы не смогли разобрать ее до конца. Часть из них увязла в придонных отложениях, а часть сгинула в самой пирамиде. Не сумев своевременно подзарядиться, там они и остались. Остались навсегда, ибо сей критический момент Оклслад проспал, а потом он уже никак не мог повлиять на ситуацию. Выйдя из анабиоза, он разобрался, что произошло, ибо связь с Обсцеллой у него все еще сохранялась. Тогда же ему стало ясно, что отныне он сам по себе.

Формально, Оклслад все еще имел возможность достигнуть пирамиды, пользуясь легким скафандром. Увы, это ничего ему не давало. Обесточенные, неподвижные роботы превращались в неподъемную тяжесть, а без них Обсцеллу хоть зубами грызи, а толку не прибавится. Затопленная и полуразобранная, она превратилась в монумент самой себе, без всякой пользы для менгира.

От связи, сохранявшейся с центром управления, толку оказалось не больше. Другие директора не отвечали, а разбудить их удаленно Оклслад не мог. В отличие от Экбурна, он не обладал такими полномочиями, и все его запросы оставались без ответа. Компьютеры Красной и Желтой пирамид его принимали, однако своих директоров не тревожили. Возможно, компьютер Черной пирамиды отреагировал бы иначе, однако он уже увяз в дебрях бесконечных вычислений, поэтому не сумел решить, сообщать Экбурну о вызове или нет. Ведь именно проблемой этого вызова он и занимался. Так и не дождавшись ответа, Оклслад окончательно уяснил, что остался в полном одиночестве. И в этом одиночестве ему теперь предстояло выживать.

В северных краях, и без того весьма суровых, совсем похолодало. Океан сковали льды, а снега местами наметало так, что в нем можно было скрыться с головой. Когда Оклслад выглянул наружу, он быстро усвоил, насколько мало у него шансов уцелеть. Убежище, доселе неприступное и надежное, без энергии превращалось в могильник. Освещение, отопление, фильтрация воздуха и производство пищи — все это не будет работать само по себе. Тот же синтезатор материи требовал зарядки, а без него он не производил даже пищевые брикеты. К счастью, у Оклслада оставался аварийный запас еды, созданный на всякий случай, и вот теперь этот случай настал. Поглощая питательный, но безвкусный паек, он запивал его водой и размышлял, как поступить дальше.

Судя по всему, на этой чертовой планете началось нечто вроде ледникового периода. В краях Экбурна или Доохила, находившихся не так уж далеко от экватора, он сказывался умеренно, и даже у Тумвеоне дела обстояли более-менее приемлемо. Увы, регион Белой пирамиды прямо-таки сковали лютые морозы. Здешние дикари уцелели, охотясь на различных животных, однако выживали с трудом, ведя непрерывную борьбу за существование. Если им удавалось добыть какую-нибудь мохнатую громаду, избежав ее огромных бивней — племя выживало. Если же с добычей не везло, его численность резко сокращалась, вплоть до полного исчезновения.

Дикари больше не строили дома. Во всяком случае, оседлые. Они расселились по пещерам, где укрывались от гнева стихий, кучкуясь у пламени костра. Их быт, примитивный и однообразный, сводился к цивилизованному минимуму, практически не выходя за рамки естественных потребностей. Кому бы они теперь ни поклонялись, но капище Оклслада уже никто не навещал. Заброшенное, оно заросло густым лесом. От резных столбов не осталось и следа, а камни, некогда покрытые ритуальными засечками, вросли глубоко в землю. Мегалиты, то есть солнечные батареи, развалились и давно вышли из строя. Замшелые, расколотые ударами молний, они громоздились бесполезными валунами, да и те едва угадывались среди деревьев и наметенных сугробов. Холм, возвышавшийся над бункером, уже ничем не выделялся, превратившись в естественную часть дикого ландшафта. Дикари, иногда проходившие мимо, не обращали на него ни малейшего внимания.

Окружающий мир, погруженный в колючий холод, открывался Оклсладу не лично, а с экрана, подключенного к центру управления пирамидой. Компьютер накопил все данные, которые успели загрузить в него роботы, и теперь предъявлял их по запросу директора. С помощью этих данных тот установил, что происходит снаружи. С их же помощью он сумел отыскать и восстановить одного робота.

Положение спасла ячейка. Одна-единственная энергетическая ячейка, не успевшая разрядиться до конца. Оклслад обнаружил ее в шлюзе. Поддерживая функционирование убежища, роботы исправно доставляли их из реакторного отсека, пока отлаженный процесс не прервался. Установленная с крохотным перекосом, она так и осталась в гнезде, а как " пустышку" ее уже не забрали. Некому оказалось забирать. Постепенно теряя заряд, она и впрямь превратилась бы в " пустышку", учитывая, сколько лет прошло, и было просто чудо, что Оклслад нашел в ней остатки энергии. С ее помощью он не мог ни совершить промышленную революцию, ни восстановить доступ к Обсцелле, а вот робота он оживить сумел. По здравому размышлению, Оклслад остановился именно на этом варианте. Взвесив все за и против, он нашел, что даже от одной машины будет куда больше толку, чем от полностью заряженного пищевого синтезатора и уж тем более анабиозной капсулы.

За роботом дело не стало. Архив базы данных послужил инструментом следопыта. Проследив, откуда прерывались ближайшие трансляции, Оклслад отыскал одного из них прямо возле капища. В сугробах и льдах он едва не застрял, однако его старания все-таки увенчались успехом. Неподвижный, наполовину вмерзший в землю робот оказался цел, и даже не пострадал от лютых морозов. Его спас толстый снежный покров. Пользуясь грузовой платформой, все это время остававшейся в убежище, Оклслад доставил его к анабиозной камере. Метод прямого подключения не подкачал. Немедленно ожив, робот восполнил заряд, окончательно опустошив последнюю энергетическую ячейку. С ним Оклслад и покинул свое убежище, составив план собственного выживания. С тех пор все записи, поступившие в центр управления пирамидой, транслировал именно этот робот.

Оклслад двинулся на юг. Туда, где солнце было достаточно жарким, чтобы пальмы плодоносили круглый год, а теплый океан никогда не замерзал. Объемная карта планеты, составленная еще во времена приземления Обсцелл, служила ему вполне сносным ориентиром. Да, формально она устарела, однако нынешние данные, поступавшие от Черной и Желтой пирамид, доказывали, что путешествие не лишено смысла. Вот только проделать его в одиночку Оклслад не мог, и робот тут был не в счет. Грузовую платформу, способную довести его практически куда угодно, пришлось оставить. Она потребляла слишком много энергии, и отдавать ей то, что ушло роботу, не имело смысла. Миновав лишь часть маршрута, платформа превратилась бы в груду бесполезного железа, приземлив Оклслада прямиком в сугроб. И там бы он остался наедине с ледяными просторами, не имея возможности добраться до теплых краев самостоятельно. Там бы он и сгинул. Таким образом, Оклслад изначально мог рассчитывать только на пешее путешествие, однако для этого ему требовалось сопровождение, которое обеспечит его в долгом пути. Пути, грозившем растянуться на годы. С этой целью он и явился к дикарям, чье племя до сих пор проживало недалеко от оставленного убежища.

Вероятно, какая-то память о священном холме у дикарей все же сохранилась. Иначе зачем бы они строили мегалиты, то и дело имитируя вход в подземный мир? Конкретно у этого племени, которое посетил Оклслад, никакого входа не было, однако какой-никакой мегалит все-таки имелся. Не понимая дикарской речи, менгир объяснялся знаками, а для пущей убедительности шарахнул из плазменного пистолета. Робот тоже поучаствовал в представлении, затеянного с целью убедить, что Оклслад — божество. Как же иначе заставить племя сделать то, чего оно вряд ли бы захотело? В частности, покинуть насиженное место и отправиться в далекие края, о которых оно даже не знало.

Расчет удался. Конечно, не сразу. Нет, в божественную сущность Оклслада дикари уверовали немедленно, однако сама сущность справедливо рассудила, что сперва освоит их язык, а уже затем реализует все остальное. Много толку от помощников, которые тебя просто не понимают!

Несколько месяцев прошли в пещере, где Оклслад прекрасно играл свою роль. Благодаря ему, быт дикарей значительно улучшился. Во-первых, его плазменный пистолет ни разу не оставил их с пустыми животами. Во-вторых, он наделил их новыми вещами, изготовленными при помощи робота. Инструменты, одежда, покрывала и различные предметы обихода — он не обошел вниманием ничего. Дикари были довольны, однако Оклслад все это делал отнюдь не по доброте душевной. Он не собирался вернуть им преимущества самого первого поселка, тем более что и не мог. Он обеспечивал грядущее путешествие на юг.

Последним штрихом стали мобильные дома. Когда-то Оклслад уже создавал их, заложив основу будущих кочевых племен. Теперь пришло время соорудить их вновь. Овладев здешней речью, он отдавал дикарям приказы, натаскивая собирать и разбирать переносные жилища. Он же смастерил простые, но вполне пригодные сани, существенно облегчавшие транспортировку тяжелой поклажи. Ее ведь хватало. Чего стоила одна мохнатая громадина, подстреленная на радость всему племени. Она обеспечила его достаточным количеством мяса, чтобы путешествие не началось с мыслей о еде.

⇐ Предыдущая 26 27 28 29 303132 33 34 35 Следующая ⇒