ЧЕТЫРЕ ПИРАМИДЫ 8 страница

Ягуар, верно истолковав намерения странного существа, не стал дожидаться атаки, а напал сам. Быстрый и ловкий, он сжался в пружину и ринулся на менгира словно молния. Вот он только что рычал у поленницы, а вот уже распрямился стрелой. Промелькнув в свете огней, испускаемых машинами, его гибкое тело достигло врага и обрушило на него всю мощь когтистых лап. Своим пружинистым ударом хищник преследовал простую и убийственную цель — сбить жертву с ног и разорвать ей шею, как он всегда и поступал на охоте. Однако на сей раз охотник и жертва поменялись местами.

Тумвеоне не сплоховал. Ягуар и впрямь успел ударить его в прыжке, но на этом все и закончилось. Менгир устоял, отставив ногу назад и погасив энергию навалившейся массы. Он погасил ее не только стойкой, хорошо распределившей нагрузку, но и выставленным вперед оружием. Проворный хищник был поразительно молниеносен, однако и менгир отличался завидной реакцией. Да, он едва не опоздал, но все же успел вскинуть копье, пускай и в последний момент. Он вскинул его снизу вверх, отчего ягуар фактически сам на него и напоролся, стремительным прыжком и всем своим весом. Его лапы дотянулись до жертвы, но только и скользили по ее странному панцирю, не разрывая на кровавые лохмотья, а сжимаясь в смертельной агонии. Сделав резкий шаг, менгир опрокинул пронзенного ягуара на землю. Выхватив нож, он склонился над пятнистым телом и одним ударом пресек его мучения. Тумвеоне любил охоту, но страдания животного ему удовольствия не доставляли.

Ягуар затих. Опустившись на колено, менгир положил руку на его голову и сказал несколько ритуальных слов. Он всегда так поступал, отдавая дань поверженной добыче. Удовлетворяя свой охотничий инстинкт, Тумвеоне относился к ней с должным почтением и никогда не пренебрегал сраженным животным как презренной биомассой. Закончив короткую церемонию, он встал, выдернул копье, пробившее зверя почти навылет, и подозвал к себе поселенцев. Те, робея, приблизились, и Тумвеоне прочел свою первую лекцию о джунглях.

Для тренировок выстроили отдельное огороженное пространство. Там роботы установили чучела, имитирующие различных зверей. Там же разместили мишени и всякие тренировочные приспособления, а заодно и целый арсенал ножей и копий. Разграниченная на зоны, тренировочная площадка имитировала различные рельефы: простой учебный, полевой, у воды и в джунглях.

Первых охотников Тумвеоне отбирал лично, ориентируясь на личностные и поведенческие особенности. Тихони и послушные домохозяйки ему не годились. На роль добытчиков дичи претендовали самые напористые и бойкие поселенцы. Разницы между полами менгир не делал, поэтому в его группе оказались как мужские, так и женские особи. Ему были важны сноровка и врожденные таланты, за которые он как принимал, так и отсеивал.

Сначала поселенцы учились бить копьем в чучело животного, используя тот или иной подход. На нем же они отрабатывали удары ножом. Его же учились правильно связывать веревкой и тащить до условного лагеря. Это им далось не сразу, но постепенно они освоили непривычные навыки и демонстрировали известные успехи.

Следующим шагом стало метание копья. Поднаторевшие в прямых ударах, поселенцы наловчились довольно быстро, уверенно поражая мишени даже на приличном расстоянии. Здесь мужские особи несколько выигрывали за счет более развитой мускулатуры. Бросок у них получался дальше и сильнее. Женские, впрочем, отличались повышенной точностью, в результате чего Тумвеоне хвалил и тех и других. Убедившись, что группа достигла надлежащего уровня, он приступил к третьей фазе подготовки.

Сама по себе эта фаза директору не нравилась, поскольку превращалась из охоты в жестокое убийство, граничащее с издевательством. Лишенная всяких шансов на спасение, добыча металась в обширном загоне, пока очередной ученик старался, так или иначе, поразить ее копьем. Увы, такая жестокость была технически необходима, чтобы поселенцы набили руку на настоящих животных до того, как выйдут в дикие джунгли. Там-то натаскивать их будет поздно. Само собой, в качестве живых мишеней Тумвеоне подбирал безобидную травоядную фауну, а не ягуаров и иже с ними. Даже поднаторевшие, один на один клоны почти наверняка погибнут, сраженные зубами и когтями хищников. Да, рано или поздно они столкнутся с ними в джунглях, но тут уж ничего не поделаешь. Готовя к подобной встрече, Тумвеоне тренировал их лично, однако большего он предложить не мог. Не станут же роботы ловить по всей округе ягуаров, чтобы те разрывали оплошавших охотников в качестве урока остальным. Так и от группы ничего не останется.

Четвертой фазы тренировок не было, как не было и выпускного экзамена. Установив, что его подопечные вполне готовы, Тумвеоне сам отворил ворота и повел их в лес. С ними следовали и роботы, помогавшие выслеживать дичь и защищавшие от потенциальной опасности, но только на первых порах. Оценивая реальное положение вещей, директор не решился вот так уж сразу предоставить охотников своей судьбе. Так или иначе, грядущие потери были неизбежны, однако несколько погибших клонов, причем за несколько же недель — это не то же самое, что потеря всей обученной группы.

Переложив все дела в поселке на машины, Тумвеоне натаскивал охотников прямо в джунглях, и натаскивал лично. Другие директора считали, что он уделяет этому слишком много времени в ущерб всему остальному, но Тумвеоне только отмахивался. Как результат, в его поселке и впрямь начались некоторые неурядицы, однако он с лихвой компенсировал их достигнутым результатом. Группа охотников потеряла четверть своего состава, но уцелевшие достигли такого уровня развития, что отныне могли отправляться в джунгли самостоятельно. Оценивая их достижения, Тумвеоне не скрывал своей гордости, ибо преуспел там, где его коллеги выражали изрядный скепсис. Воодушевленный дальше некуда, он отобрал еще одну группу. Продолжая выступать ведущим наставником, он привлек к ее обучению членов первой, и с удовлетворением наблюдал, как те передают свои навыки новобранцам. Ознакомившись с этим процессом, Экбурн, Доохил и Оклслад были вынуждены констатировать успех коллеги и последовать его примеру. Вскоре охотничьи группы появились в каждом поселке, а директора приступили к их обучению по методу Тумвеоне.

Было бы неверно утверждать, что в развитии поселенцев отличился только директор Красной пирамиды. Свою лепту вносили все четверо. Пока Тумвеоне сосредоточился на добыче дичи, Доохил сумел прорастить свой любимый рис. Уж как ему это удалось — осталось не то чтобы тайной за семью печатями, но даже Экбурн утонул в целой кипе научных выкладок. Сочетая данные из бортового компьютера и пищевого синтезатора, Доохил получил подходящие зерна. Это было вполне возможно, поскольку для многих блюд они воспроизводились не перемолотые, а в своем природном виде. Затем, изощряясь в биопрограммировании, он проявил незаурядные мастерство и упорство, результатом которых стал крохотный зеленый росток. Это была настоящая победа, не менее ценная, чем достижение Тумвеоне. Сделав несколько модификаций, Доохил сам обустроил делянку и засеял ее как положено, поручив заботам специально приставленного робота. Если все пройдет хорошо, следующий урожай станут выращивать сами поселенцы.

Директор Белой пирамиды извлек выгоду из реки, в излучине которой и возвел свой поселок. Зубастых рептилий в ней не водилось, как не водилось и вообще какой-либо опасной живности. А вот рыбы там оказалось хоть отбавляй, причем не только пригодной в пищу, но и весьма питательной, не говоря уже о вкусе. Оценив природный ресурс по достоинству, Оклслад решил научить поселенцев рыбалке.

Цивилизованные менгиры, освоив путешествия среди звезд, давно уже не зависели от пойманной рыбы или выращенного урожая. Нет, урожаи, само собой, всходили на планетарных полях и космических станциях, а рыбу разводили в исполинских океанариумах, наземных и орбитальных. Речь шла о другом. О том, что менгиры не трепетали над каждым колоском, боясь потопа или засухи, и не сидели на берегу с удочкой в ожидании поклевки. Они даже не забрасывали сети и не прибегали к волновому излучению. Рыбалка превратилась для них исключительно в хобби, причем улов, пойманный в естественном водоеме, обычно отпускали восвояси. Для этого процесса использовались различные технические ухищрения, чтобы и рыбу изловить, и не причинить ей губительных повреждений. Само собой, в случае с клонами такой подход не годился. И располагай Оклслад любительским снаряжением, он не стал бы его внедрять никоим образом. Поселенцы должны были оперировать тем, что способны изготовить самостоятельно. Значит, в их арсенале могли находиться только простейшие удочки. Как максимум — небольшие сети, сплетенные из растительных волокон. Однако до создания таких веревок поселенцы еще не доросли, поэтому Оклслад научил их изготавливать костяные крючки. В качестве наживки использовались черви и различные насекомые, поплавком выступал кусочек обработанной коры, а леской служила толстая нить. Увы, пока еще синтетическая, но позднее поселенцы заменят ее на рукотворную.

Важным инструментом добычи стала острога. Учитывая, что на мелководье частенько полеживали здоровенные рыбины, Оклслад ввел ее в обиход наравне с удочками. Мостки, выстроенные вдоль берега, оказывали поселенцам существенное подспорье. Приметив крупную добычу, беспечно шевелившую плавниками, острогой они били оттуда. Оттуда же забрасывали снасти, регулярно приносившие хороший улов. Река настолько изобиловала рыбой, ходившей внушительными косяками, что клевало даже на такой примитивный инвентарь. Не просто клевало, а наделяло поселенцев стабильным источником питания.

Побочным продуктом рыбалки оказались иглы. Швейные иглы, изготавливаемые из костей самых крупных рыб. Высушенные и обработанные, они протыкали любую материю, доступную поселенцам. Протыкали они и кожу, когда первые охотники стали обеспечивать сородичей шкурами. Тогда же пригодились и жилы. Недолго думая, Оклслад научил поселенцев плести кожаные веревки, а заодно изготавливать и нити для шитья. Довольно грубые и толстые, они все же справлялись со своей задачей. Теперь, поймав рыбу и притащив дичь, поселенцы, худо-бедно, сумеют одеться и обуться. Стало быть, от холода не помрут, а на подиум их никто и не звал.

Заимствуя достижения коллег, Экбурн добавил кое-что и от себя. Полноводная река, протекавшая меж плодородных берегов, годилась не только для рыбалки. Облюбовав самые толстые пальмы, он отобрал несколько поселенцев и велел им срубить их топорами. Затем собственноручно показал, как надо правильно выдолбить стволы, чтобы получилась примитивная, однако пригодная к плаванию посудина. С веслом вышло куда проще, чего нельзя было сказать про обучение им пользоваться. Однако, в конце концов, терпение и упорство победили. Поселенцы, освоившие пустотелое бревно, научились перебираться на нем на другой берег, перевозить грузы, и даже передвигаться вверх и вниз по реке.

Коллеги поздравляли Экбурна с успехом, но сам он отнесся к нему довольно скептически. Тяжелые бревна были слишком неповоротливы, не очень устойчивы, и имели ряд других недостатков, не говоря о продолжительности изготовления. Лодки стоило делать из другого материала, но где же взять нечто целое и водонепроницаемое? Размышляя на эту тему, Экбурн бродил по берегу реки, когда услышал громкие крики. Бросившись на шум, он увидел огромного крокодила, схватившего одного из поселенцев. Остальные, размахивая палками и копьями, пытались хоть как-то помочь, но с бронированной тушей у них ничего не выходило.

Крокодил, не выпуская добычу из пасти, уже отступил в воду, и вот-вот был бы таков, когда подоспевший Экбурн выхватил пистолет. Один точный выстрел — и в голове крокодила задымилась дыра, а сам он, глухо прохрипев, обмяк на песке. Кричащего от боли клона освободили и отправили в медпункт, где специальный робот учил поселенцев перевязывать раны и останавливать кровотечение. Экбурн же сперва велел разделать крокодила как обычно, но затем внезапно отменил приказ. Громадная, бревноподобная рептилия навела его на одну мысль, сочетавшуюся с прерванными размышлениями. Бегло прикинув технологию и размеры, Экбурн решил, что дело того стоит, и взялся за работу. Провозился он довольно долго, чертыхаясь и поругивая бестолковых клонов пополам с не более башковитыми роботами, но, в конце концов, преуспел. Как результат, он продемонстрировал другим директорам новую лодку. В сравнении с выдолбленным бревном, она была легкой, устойчивой и удобной в управлении. Шкура крокодила, натянутая на деревянный каркас, полностью себя оправдала.

Опыт Экбурна быстро перенял Тумвеоне. По крайней мере, с деревянными лодками, ибо подходящей живности в его краях не водилось. Во всяком случае, в окрестностях. А вот Оклслад тут же обратил внимание на ластоногих морских обитателей, заплывавших в реку из холодного океана. Вот из них, пожалуй, выйдет толк! Вооружившись гарпунами, его охотники провели несколько рейдов, и в итоге сумели добыть четырех крупных особей. Помимо мяса и жира, тут же нашедших свое применение, они снабдили поселенцев отличными шкурами. Следуя технологии Экбурна, Оклслад вскоре изготовил две легкие лодки, а еще немного погодя на них уже уверенно плавали самые толковые клоны.

К сожалению, сам по себе вопрос плавания оставался весьма проблематичным. Плавания, в смысле, самостоятельного. Многим поселенцам оно попросту не давалось, то ли из-за недостаточного развития, то ли еще почему. Одни из них наловчились держаться на воде, в то время как для других падение за борт означало верную гибель. Число утопленников было невелико, но никуда и не исчезало, регулярно фигурируя в еженедельных сводках. Самым незначительным оно оставалось у Доохила, поскольку в его краях ни больших рек, ни обширных водоемов не было. Именно поэтому он и не стал возиться с лодками — по крайней мере, пока, — а сосредоточился на выращивании риса.

Успех был налицо. Доведя численность поселенцев до восьми тысяч, менгиры уже распланировали, когда откроют и все остальные инкубаторы. Машины отстроили поселки на две трети, инфраструктура была оптимизирована и налажена, окружающие территории — освоены. Клоны уверенно демонстрировали самостоятельность и все меньше нуждались в опеке. Таким образом, предыдущие " поколения" сами обучат молодых, практически без участия менгиров и роботов. Последним только и останется, что следить за порядком и вмешиваться в случае непредвиденных ситуаций. Первые же, опустошив последний инкубатор, смогут вернуться к своим собственным проблемам, и в первую очередь к вопросу об анабиозе.

Обсуждая сроки, Доохил и Тумвеоне уже прикидывали дату, когда наконец-то отойдут от дел. На сей раз Экбурн им не препятствовал, вполне удовлетворенный результатом, а уж Оклслад — и тем более. Не сговаривались, эти двое подумывали задержаться, наблюдая за жизнью поселенцев, но пусть поступают как хотят. Свое Доохил и Тумвеоне отработали на славу, а если коллеги решат прожить свою жизнь здесь и сейчас — это личный выбор каждого. Пусть только разбудят их в случае чего, а в остальном директора Красной и Желтой пирамид больше никому ничем не обязаны. Когда роботы доставят последние инкубаторы, они обождут еще пару недель, а затем отправятся в анабиоз. Бортовой компьютер уже получил надлежащие указания, чтобы менгиры периодически просыпались — узнать новости и побывать в медотсеке. Роботы — тоже. Часть из них останется в поселках, чтобы приглядывать за поселенцами. Другая же вернется в пирамиды, обеспечивать безопасность своих хозяев. Потирая руки, Тумвеоне и Доохил считали дни, остававшиеся до заветного рубежа, когда разразилась настоящая катастрофа, перечеркнувшая все их надежды.

Сперва это выглядело как легкое недомогание. Поселенцы и прежде чихали и покашливали, то один, то другой, однако недолго и незначительно. Периодически кто-то из них страдал расстройством пищеварения, а иные жаловались на слабость и слегка измененную температуру. Но это было дело житейское, поправимое и непродолжительное. Увы, на сей раз все вышло иначе, и директора не сразу осознали масштаб постигшего их бедствия.

Поселенцев лихорадило. Две трети слегли с высокой температурой, сопровождавшейся ломотой, головной болью и прочими удручающими симптомами. У многих стала появляться сыпь, отеки и одышка. Воспалилась носоглотка. Оставшаяся треть тоже захворала, просто в меньшей степени. Среди них были и такие, кого недуг словно и не задел, но большинство все-таки страдало, хоть и сумело сохранить некоторую трудоспособность. Директора сбились с ног, оказывая поселенцам всю возможную помощь, которую оказывали и роботы, но толку было мало. Медотсеки остались в пирамидах, а портативная аптечка просто не могла помочь тысячам больных. Впрочем, учитывая их численность, медотсеки им бы тоже не помогли, просто не рассчитанные на такое количество пациентов. А без надлежащих анализов и лечения результат получился закономерным. Начался мор.

В первые дни умирало всего по десятку поселенцев — видимо, самых слабых, наименее адаптированных к самостоятельной жизни. Увы, вскоре смертность резко возросла, а затем стала прирастать ежедневно. В один из дней скончалось больше сотни клонов. Потом еще сотня с лишним, а потом, в какие-то считанные часы, менгиры потеряли триста с лишним подопечных. КАЖДЫЙ! Именно каждый, поскольку бедствие поразило все четыре поселка, причем примерно в одно и то же время. Этот факт никак не мог получить должного объяснения, пока Экбурн, валившийся от усталости, наконец-то не разобрался, что к чему. Погрузив нескольких больных на грузовые платформы, он отправился с ними в пирамиду. Медицинская станция не была знакома с организмом клона, однако ДНК, сходное с менгирским, все-таки сыграло свою роль. Проведя серию тестов, Экбурн быстро докопался до истины.

Иммунитет. Ответ заключался в иммунитете. Едва покинув инкубатор, клон обладал надежной защитой от любых болезней. В его крови циркулировали миллиарды крошечных роботов — примерно таких, как и у менгиров. Этот искусственный иммунитет уничтожал любые чужеродные образования, начиная от опухолей и заканчивая микроорганизмами. Бактерии и вирусы просто не успевали расплодиться в теле, своевременно выявленные и обезвреженные. Но этот иммунитет не был бесконечным. Работая на хозяина, клоны регулярно проходили курс медобслуживания, чтобы оставаться в строю не только живыми, но и здоровыми. Здесь, на дикой неизвестной планете, такой курс с ними никто не проводил. В конце концов, численность микророботов критически упала, и организмы клонов атаковало все, что они успели подцепить из окружающей среды. Именно поэтому они заболели практически в одно и то же время. Что же касалось тех, кто не слег и не скончался, то либо их капсулы были открыты позднее, то есть микророботы еще функционировали, либо в дело вступил природный иммунитет, присутствующий у каждого клона. Неразвитый, неопытный, но все же присутствующий. Ну а законы природы таковы, что при любом заболевании всегда хоть кто-то в популяции да выживает.

Открытие Экбурна проливало свет на происходящее, только легче от этого ничуть не стало. Более того, директора приуныли дальше никуда, поскольку столкнулись с неизбежностью. Все, что им теперь оставалось — это сидеть сложа руки, не имея возможности хоть как-то повлиять на ситуацию. Или имея? Медицинская станция, формально бесполезная, кое-что все-таки могла. Например, вколоть какое-нибудь противовирусное лекарство или антибиотик. Проблема заключалась в том, что ни она, ни директора не знали, какое именно. Патогенные микроорганизмы были не изучены, а универсальное средство, пригодное для менгиров, клонам, увы, не подходило. Собственно, именно поэтому, не подозревая о смертоносности эпидемии, о возвращении в Обсцеллы никто поначалу и не помышлял.

Первым не выдержал Экбурн. Ресурс медотсека был ограничен, но безучастно смотреть на гибель поселенцев он не мог. С тяжелым сердцем он отбирал среди них самых полезных и одаренных, фактически решая, кому жить, а кому умереть. Он бы с удовольствием избежал такого страшного арбитража, только деваться было некуда. Сотню-другую пациентов медотсек еще как-то обслужит, однако потом ему понадобится продолжительная дозаправка. И это при том, что никаких гарантий грядущее лечение не предполагало. Экбурн рискнул. Рискнул, даже понимая, что медицинская станция может как вылечить клонов, так и убить их, а сам он, в случае чего, останется без ее помощи. Отдав распоряжения роботам, он стал грузить больных на платформы и перевозить в Черную пирамиду.

Скрепя сердце, примеру Экбурна последовал Доохил. За ним — Оклслад, которому пришлось тяжелее всего. Обратная транспортировка по дну океана представлялась той еще задачей, с которой он все-таки справился. Дольше всех не решался пойти на такой шаг Тумвеоне, однако и он, в конце концов, сжалился над умиравшими поселенцами.

Микророботы, предназначенные для менгиров, клонам решительно не годились. Не знакомые с их ДНК, они станут воспринимать их организм как чужеродную структуру, со всеми вытекающими. Проведя надлежащие анализы, директора загрузили работой бортовые компьютеры, велев ему вычислить необходимые изменения. Сами же стали искать подходящее лекарство.

Проблема усугублялась тем, что поселенцы не страдали от какой-то одной болезни, а их поразило сразу множество. Тем и объяснялось разнообразие симптомов, часть из которых проявилась у всех, а часть — индивидуально, выборочно. Универсальный препарат ожидаемо не помог. Уверенно спасая менгира, он вызывал у клонов сильнейшую аллергическую реакцию, способную привести к летальному исходу. Чертыхаясь, директора стали экспериментировать с различными лекарствами, вводя их как раздельно, так и смешанным образом. А поселенцы продолжали умирать, и теперь уже не только в поселках, но и пирамидах.

Действенное средство разработал Доохил. Именно ему удалось нащупать комбинацию, составленную из разных, на ходу модифицированных снадобий. Стопроцентной гарантии оно тоже не давало, однако половина больных, которым ввели его изобретение, почувствовала себя заметно лучше. Другие директора, получив от него формулу коктейля, проверили ее на своих пациентах и подтвердили результат. Недолго думая, Доохил ухватился за эту соломинку. Выжав все возможности медотсека и тамошних синтезаторов, он изготовил несколько ящиков препарата и понесся с ним в поселок. Раздав ампулы роботам, он велел им колоть больных поселенцев три раза в сутки, после чего снова отбыл в пирамиду — продолжать исследовательскую работу.

Усовершенствование стало заслугой Оклслада. Поступив точно так же, как и Доохил, то есть снабдив лекарством еще живых пациентов, он хорошенько разобрался в его действии. Разобрался непосредственно на себе. Устроившись на медицинском ложе, он вколол себе всю заразу, бушевавшую в крови одного из клонов, а затем препарат Доохила. При этом его искусственный иммунитет был принудительно отключен, получив надлежащую команду от медицинской станции. Оставшись без защиты, с черти чем в крови, Оклслад едва концы не отдал, однако добился своего. Компьютер, бдительно отслеживая его состояние, зафиксировал все взаимодействие заразы и препарата. В отличие от клона, он знал организм менгира назубок, отчего опасный замысел сработал очень даже успешно. Анализируя полученные результаты, Оклслад тут же подключил к вычислениям все бортовые мощности Обсцеллы. Затем, получив надлежащие выкладки, произвел модификацию препарата. Результат не заставил себя ждать. Более эффективный, он воздействовал на восемь пациентов из десяти, быстро облегчая их состояние. Оставшимся он тоже хоть как-то, да помогал, пусть и в меньшей степени.

По-своему расстарался и Тумвеоне. Отдав изобретение лекарства на откуп коллегам, он сосредоточился на поддерживающей терапии. С его подачи поселенцам вводился коктейль из витаминов, наскоро состряпанных в виде ампул, и дефицитных микроэлементов. Это позволило больным протянуть подольше — до тех пор, пока им не начали вводить изобретенное снадобье. Обычно эгоистичный, Тумвеоне не пожалел ресурсов медотсека, чем спас немало угасавших жизней.

Известную лепту внес и Экбурн, только лепту весьма специфическую. Ему удалось изменить микророботов, адаптировав их к ДНК клонов, но только теоретически. Бортовой компьютер, хорошенько все просчитав, выдал точную инструкцию, с помощью которой можно было перепрограммировать искусственный иммунитет. Увы, на этом идея и закончилась. Практическая реализация оказалась невозможной. Обсцелла попросту не располагала надлежащим оборудованием, поскольку медицинская станция обслуживала только менгиров, а инкубаторы подобным функционалом не обладали. Таким образом, директора установили, что искусственного иммунитета поселенцам не видать, и уповать им придется только на свой собственный. На него, и на лекарства, которые им успеют ввести менгиры.

Ни одна эпидемия не длится вечно. Так или иначе, она идет на спад, а потом и вовсе заканчивается, забрав всех, кто не устоял перед ее свирепым натиском. Иногда это и впрямь ВСЕ, когда в сообществе не остается ни единой живой души, однако обычно хоть кто-нибудь да выживает. Директора не знали, что произошло бы, не брось они все силы на спасение поселенцев. Возможно, из них уцелели бы считанные единицы, а может и никто, включая первоначально стойкую треть. Они лишь подвели итоговый результат, когда выздоровел последний больной. Из восьми тысяч поселенцев, приходившихся на каждый поселок, в живых осталось немногим более тысячи шестисот.

– 3 –

Тихо зашипев, капсула открылась. Зевая во весь рот, Экбурн спустил ноги на пол и прислушался к внутренним ощущениям. Кажется, все в норме, в отличие от предыдущего раза, когда он проспал миллионы лет. Голова, правда, соображала плохо, но то было естественное следствие любого анабиоза, даже непродолжительного. Именно поэтому Экбурн не сразу посмотрел на таймер, выведенный на боковую панель, а вспомнил о нем только погодя. Пять лет прошли как один день. Нет — как одно мгновение. Удостоверившись, что техника сработала правильно, Экбурн потянулся и побрел в центр управления пирамидой.

Пробудившись, Тумвеоне сперва решил, что его пребывание на планете наконец-то закончено. Побудка прошла без всяких сирен и даже тревожных сигналов, сообщавших об очередных неприятностях. Значит, она не связана с какой-нибудь проблемой, а вызвана более оптимистичным событием. Воодушевленный, он проследовал на рабочее место директора, где тут же лицезрел голограмму Экбурна.

— Прилетели?! — с жаром спросил Тумвеоне, подразумевая спасателей.

— Нет. Они так и не появлялись, — мотнул головой тот. — Да и с чего бы им появиться, если прошло всего пять лет, — тут же добавил он.

— Тогда какого хрена ты меня разбудил?! — вскипел Тумвеоне. — Спал бы я себе и спал!

— Да, действительно, какого хрена? — раздался более спокойный голос Оклслада.

Подойдя к своему центру управления, он услышал начавшийся разговор, к которому тут же и присоединился.

— Вам надо кое-что увидеть, — каким-то загадочным тоном произнес Экбурн.

— И что же это такое? Сверхновая? Звездолет? Черная дыра? Падающая комета или грядущий конец всего сущего? — хмуро осведомился Доохил, также недовольный пробуждением.

Все трое выражали ярко-выраженное недовольство и требовали объяснений.

Взяв на себя роль дежурного, на которую никто не претендовал, Экбурн собирался приглядывать за поселенцами, периодически выходя из анабиоза. Его побудка произошла штатно, когда минули заданные пять лет. Вот побудку остальных директоров он инициировал самостоятельно. Бортовые компьютеры Обсцелл, по-прежнему считая его главным, выполнили указание беспрекословно.

— Нет. Это касается наших поселенцев, — пояснил Экбурн, отвечая на ироничные слова Доохила.

— А пошел бы ты знаешь куда?! — вконец осерчал Тумвеоне. — Ты, и твои поселенцы! Я уже достаточно для них сделал, чтобы возиться с ними и дальше!

— И все же вам надо это видеть, — совершенно спокойно ответил Экбурн.

— Да что там, метеорит мне на голову, случилось?! — раздраженно осведомился Доохил.

— Давай уже говори, не томи! — поддакнул ему Оклслад.

— У них дети, — коротко сообщил Экбурн.

В центрах управления пирамид воцарилось ошеломленное молчание. Потеряв дар речи, директора хлопали глазами, соображая, верно ли то, что они сейчас услышали. А если да, то как может быть верно то, чего произойти как раз таки и не может.

— Какие дети? Ты чего несешь?! — пришел в себя первым Доохил.

— Ты бредишь! — согласился с ним Оклслад.

— Еще одна такая шутка, и клянусь — я тебя придушу, если мы хоть когда-нибудь встретимся! — прошипел Тумвеоне.

В перепалку Экбурн вступать не стал. Вместо этого он вывел несколько видеоизображений, записанных дежурными роботами и переданных на борт пирамиды. Бросив на них беглый взгляд, директора разинули рты. Экбурн не шутил и даже не спятил, а всякие сомнения в его словах исключались. Разъезжая по поселку, роботы фиксировали все происходящее, запечатлевая повседневную жизнь поселенцев. В кадре появлялись и водоносы с котлами, и охотники с добычей, и огородники, несущие корзины с корешками. Виднелись там и уборщики, выносившие мусор, и кожевенники, занимавшиеся шкурами, и строители, тащившие куда-то камни и бревна. Отдельно выделялась группа, где у большого костра, разведенного на открытом воздухе, собралось множество поселенцев. Обычно директора игнорировали их пол, однако сейчас не обратить на него внимание было невозможно. Некоторые женские особи держали на руках орущих младенцев.

Ошеломленное состояние, поразившее директоров как от удара дубиной, было вполне объяснимо. Клоны не размножались! Во избежание проблем, сопутствующих этой природной составляющей, корпорация-производитель обо всем позаботилась заранее. Базовое половое различие, согласно исходной ДНК, она оставила неизменным, а вот возможность приносить потомство отключила. У клонов не только отсутствовало либидо, но и фертильность, отчего произвести на свет детей они физически не могли, хотя формально обладали для этого всем необходимым. Так как же прикажете это понимать?! Это, что неопровержимо транслировалось на больших обзорных экранах! Транслировалось у всех, ибо в поселках Красной, Желтой и Белой пирамид обнаружилось все то же самое.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒