Два года спустя 9 страница

Солнце, отражавшееся от воды, больно резало глаза, и я перестала смотреть вниз.

– Значит, фотомоделью называют человека, который надевает на себя разную одежду и его в ней фотографируют? – спросила я Джека.

– Угу, – коротко ответил он.

– И за это им платят деньги?

– Кучу денег. Просто сумасшедшие деньги.

– Это унизительное занятие, – заявила с заднего сиденья Мерилл.

Похоже, она заняла место госпожи Брук и решила охранять мою нравственность.

– Не говори чего не знаешь, – бросил сестре Джек.

– А вот и знаю. Я читала книгу про девушку. Она устроилась моделью, а потом ее заставили позировать обнаженной!

– Это правда? – спросила я.

– Мало ли чего писатели насочиняют? В приличных агентствах такого не бывает.

– А вот и бывает! – стояла на своем Мерилл.

Честно говоря, мне вообще не хотелось позировать. Но как еще остаться здесь? Если, конечно, я захочу остаться.

Мы въехали в ту часть города, где улочки были узкими и людными, а дома покрашены в яркие цвета.

– Какое обилие цветов! Синьор Маратти был бы в восторге.

– Кстати, а ты знаешь, что этот Маратти жил в семнадцатом веке? – спросила Мерилл. – После того как ты рассказала мне про своего учителя, я погуглила его имя.

Я не представляла, какое действие скрывалось под словом «погуглить».

– Да, синьор Маратти был...

Тут Джек очень вовремя уперся мне локтем под ребра.

– Я хотела сказать, синьор Маратти был потомком того художника. У итальянских мастеров встречаются целые династии.

Кажется, такое объяснение вполне устроило Мерилл.

Еще я узнала, что в стране Джека бывает сложно найти место, чтобы, приехав куда‑ то, поставить свой автомобиль. Вот и сейчас Джек исколесил несколько улиц, пока не отыскал парковку.

– Здесь и остановимся, – сказал он.

– Я с вами не пойду, – сообщила Мерилл, заметившая на скамейке довольно привлекательного молодого человека в весьма откровенном купальном костюме. – Посижу, порисую.

Я засмеялась.

– Ты будешь работать с негативным пространством? Или с позитивным пространством того юноши?

– С обоими, – сказала Мерилл и пересела на переднее сиденье.

Мы с Джеком отправились к зданию модельного агентства. Мне сразу бросилось в глаза, что все женщины в Саут‑ Бич невероятно высокие и столь же непомерно худые. Возможно, они пережили голодные годы или эпидемию скарлатины. Я пыталась разглядеть следы сыпи на их груди и животе (естественно, эти части были выставлены па всеобщее обозрение), но ничего не заметила. Более всего меня удивило, что они ничуть не страдают от своей худобы и даже гордятся ею.

Наконец мы подошли к двери с надписью: МОДЕЛЬНОЕ АГЕНТСТВО «УИНИФРЕД».

– У меня была кузина по имени Уинифред, – сказала я Джеку. – Виконтесса.

– Замечательно. Только, пожалуйста, не рассказывай об этом в агентстве.

Мы вошли. Мое внимание сразу привлекло дерево, растущее в кадке. Рядом находилась дверь со стеклянными створками. Они были раскрыты. Джек завел меня внутрь небольшой комнатки и нажал кнопку. Створки закрылись, а когда открылись снова, никакого дерева уже не было.

– Мы переместились в другой город? – спросила я.

Неужели во время Джека и это возможно? Он усмехнулся:

– Я бы хотел так перемещаться. Но пока мы поднялись лишь на десяток этажей.

За окном ослепительно синело небо. Сейчас мы были к нему ближе. Я посмотрела вниз. Люди и машины казались совсем маленькими. У меня закружилась голова.

– Не бойся. Эта штука называется лифт. Удобно. Раз – и ты на нужном этаже. А иначе нам пришлось бы топать по лестнице.

Джек ввел меня в какое‑ то помещение.

– Здравствуйте. У нас назначена встреча с Ким Стюарт, – сказал он и назвал наши имена.

Молодая женщина, сидевшая за письменным столом (она тоже была высокой и худой), даже не взглянула в нашу сторону и лишь бросила:

– Присядьте.

Вскоре в эту же комнату вошел молодой человек. Его походка была танцующей, словно он находился не на работе, а на балу. Но еще сильнее меня поразили его светло‑ зеленые волосы. Помню, еще маленькой девчонкой я часто думала: а есть ли в других странах люди с разноцветными волосами? Оказалось, что есть. Зеленовласый юноша провел нас в другую комнату со сверкающим белым полом и обилием окон. Я давно обратила внимание: во времени Джека все окна обязательно имеют стекла. У нас оконное стекло стоило очень дорого, и его могли позволить себе только богатые люди.

– И кто из вас хочет быть моделью?

– Эта девушка, – ответил Джек, указывая на меня. – Простите, а вы кто?

Молодой человек взглянул на Джека так, будто тот задал ему неприличный вопрос, но все же ответил:

– Я – Рафаэль. Правая рука миссис Стюарт.

Потом он стал разглядывать меня с ног до головы. Мне стало холодно и стыдно, словно я стояла совершенно голая. Мне хотелось закрыться руками, но я боялась пошевелиться под взглядом этого Рафаэля.

– Нет. Спасибо, – наконец сказал он.

Я не поняла, к кому из нас он обращается и о чем говорит.

– В настоящее время мы не можем вас взять. Спасибо, что нашли время приехать сюда.

Он повернулся, намереваясь уйти. Не знаю почему, но я была обрадована его отказом. Если меня каждый раз будут так рассматривать, честное слово, лучше работать в автомобильной закусочной, чем в модельном агентстве.

– Постойте, – сказал ему Джек. – Но у нас была назначена встреча не с вами, а с Ким Стюарт.

– Ким поручает мне делать отбор, чтобы она не тратила время на неподходящих кандидатов.

– Почему вы считаете ее неподходящей? – не унимался Джек.

– Джек! – Я дернула его за рукав. – Нам лучше уйти.

Зеленовласый молодой человек снова повернулся к нам. Он глядел куда‑ то вбок. У себя в замке я не потерпела бы такого обращения с принцессой. Но, как я уже не раз убеждалась, учтивость в нынешнее время перестала быть обязательной.

– Ну, если говорить с жестокой прямотой... – Он по‑ прежнему избегал глядеть на нас. – Ваша девушка слишком низкорослая. И слишком толстая.

– Толстая? – одновременно воскликнули мы с Джеком.

– Вот это... – Он подошел ближе и провел рукой в непосредственной близости от моей груди. – Об этом вообще не может быть и речи. У нас есть модель по имени Тайра. Ее грудь меньше вашей, но и то ей приходится тщательно упаковывать свои округлости. Некоторые модельеры отказываются с ней работать из‑ за ее бедер. А они тоже меньше ваших.

– По‑ вашему получается – у девушек не должно быть ни груди, ни бедер, – ехидно усмехнулся Джек. – Но грудь и бедра – самое красивое в женской фигуре.

Рафаэль поморщился:

– Это ваше мнение. Но агентство не выживет на соблазнительных купальниках, а высокая мода диктует свои законы. И они не совпадают с пристрастиями озабоченных подростков. Попробуйте обратиться в «Плейбой».

Я ничего не поняла. При чем тут какие‑ то подростки? И чем они озабочены?

– Нет уж, спасибо, – покачал головой Джек.

– К сожалению, я сказал вам не все. Взять хотя бы волосы вашей девушки.

Он бесцеремонно тронул рукой мою прядь, словно это был парик.

– Времена локонов в стиле «Домика в прерии» безвозвратно прошли. Да и с кожей у нее проблемы.

– Чем вас не устраивает моя кожа? – не выдержала я.

– Она какая‑ то... странная. Вы когда‑ нибудь пользовались увлажняющими средствами? Такое ощущение, что вы не применяли их лет десять.

Лет триста!

Дверь распахнулась, и в комнату влетела Мерилл.

– Джек! Ты здесь?

В стенах родного дома неуклюжесть Мерилл не так бросалась в глаза. А здесь... Эти болтающиеся худосочные руки, похожие на веревки. Тонкие ноги, которые она постоянно изгибала. Эти зубы с металлическими обручами, нечесаные волосы и обилие веснушек на щеках. Уж если здешний «вершитель приговоров» Рафаэль посчитал уродливой меня, какие жестокие вещи он скажет этой несчастной девочке?

Мерилл уперла руки в несуществующие бедра и заявила:

– Джек, пора двигать. Ты забыл оплатить стоянку, а там коп поблизости ошивается.

Джек стал рыться в карманах, но ничего оттуда не достал.

– Идемте, – бросил он нам.

Я с громадным облегчением пошла за ним.

– Постойте!

Зеленовласый человек догнал нас.

– А это кто? – спросил он, указывая на Мерилл.

– Моя младшая сестра.

– Она обворожительна. Такая свежая! Такая... костлявая! Вот этот типаж мы можем использовать.

– Для чего? – скорчила гримасу Мерилл.

– Ее? В качестве модели? – удивился Джек.

– Да. Разумеется, нужно убрать металл изо рта и веснушки с лица. Но это все решаемо. А так – просто загляденье. Вы посмотрите на ее грудь. Это же совершенно мальчишеская грудь!

Мерилл глядела в пол. Волосы закрывали лицо.

– Ну да, – пробормотала она.

– Так это же совершенство! – продолжал восторгаться Рафаэль.

– Нет, спасибо, – засмеялась Мерилл.

Но невзирая на ее ухмылку, я чувствовала, что она польщена. Чему тут удивляться? Удивляться нужно было мне. Этот странный юноша с зелеными волосами заявил что я, принцесса Талия, которую феи наделили безупречной красотой... не подхожу под их нормы, а угловатая плоская девочка – само совершенство.

Однако Мерилл не забывала, зачем сюда пришла.

– Джек, ты слышал? Они сейчас увезут твою машину на спецстоянку.

Мы покинули владения Рафаэля и стали спускаться по лестнице (я все‑ таки боялась лифта). Мерилл шла впереди, пятясь задом.

– Нет, вы только послушайте! – не могла успокоиться она. – «Вы посмотрите на ее грудь. Это же совершенно мальчишеская грудь! » Он просто спихнутый!

– Я так не думаю, – сказала я, когда мы спустились и вышли на улицу.

В дверях я столкнулась с невероятно высокой и костлявой молодой особой – наверняка моделью. Она наградила меня презрительным взглядом.

– Ты – очень привлекательная девочка, – ободрила я Мерилл.

Она скорчила гримасу, но потом довольно заулыбалась.

– Дженнифер с Габи поплохеет, когда они узнают... Да, а что он сказал тебе?

– Что я слишком толстая.

– Ты не шутишь?

– Они там все повернутые, – поморщился Джек – Даже не понимаю, почему так изменились каноны красоты. На картинах, которые я видел в Европе, многие женщины просто жирные.

Я знала, о каких картинах шла речь. Его слова меня задели.

– Знаешь, я тоже не сошла с полотна Боттичелли!

– Я не это имел в виду.

– А что?

Он начал что‑ то говорить, потом махнул рукой:

– Я хотел сказать, что ты – настоящая красавица, а они просто свихнулись на своей «высокой моде». Давай поищем другое агентство.

– Что‑ то не хочется, – призналась я.

– О'кей. Тогда поедем на пляж.

– Только сначала заплати за стоянку, – напомнила брату Мерилл.

Мы перешли дорогу и оказались на пляже. Там было очень людно. Я почти привыкла, что во времени Джека обнажение тела не считается чем‑ то постыдным и достойным осуждения. Меня теперь удивляло другое: в этом веке загар стал признаком красоты. Люди мучились под обжигающим солнцем, чтобы придать своим телам бронзовый оттенок. В наше время загар говорил о принадлежности к низшему сословию. Но даже у крестьян загорелыми были только лицо и руки.

Мы нашли свободное местечко. Джек разделся, и я невольно залюбовалась им. Одно могу сказать с уверенностью: он действительно красив и ладно сложен.

Мерилл уговорила меня надеть майку и шорты. Это позволяло Джеку разглядывать мое тело, что он делал уже не раз. Он расстелил покрывало. Я уселась в удобной позе и стала любоваться океаном. Точнее, делать вид, что любуюсь. Мерилл села рядом. Она рисовала небо. Джек тоже что‑ то чертил в альбоме, похожем на альбом сестры. Мне хотелось спросить, но я не решалась. Постепенно океанский простор вытеснил из головы все прочие мысли. Водная гладь успокаивала. В Эфразии для меня не было места привлекательнее, чем морское побережье. Я помнила каждое возвращение отца из дальних путешествий.

Опять мысли привели меня к отцу!

На берег накатывали легкие волны. Их шум навевал сон. Мне захотелось спать. Спать.

И вдруг пространство вокруг меня свернулось в странный кокон, а я оказалась в середине. Волны поднялись до облаков, и из них вышла Мальволия. Ее темный силуэт отбрасывал длинную тень на песок.

– Ну что, принцесса? По‑ прежнему не везет в любви?

Я взглянула на Джека. Он смотрел на меня. Точнее, рассматривал мои ноги. Он откровенно восхищался мною.

Мальволия прочла мои мысли.

– Как же! Парень засмотрелся на красивую девчонку. Редкость, да и только, – засмеялась она. – Но любовь... настоящая любовь – это совсем другое.

Мне требовалось время. Побольше времени. Я знала, что сумею заставить Джека меня полюбить.

– Ты должна была пробудиться от первого поцелуя своей настоящей любви. Этого не произошло, а потому тебе пора отправиться со мной.

Нет! Она не могла забрать меня отсюда. Не сейчас.

– Идем со мной.

Вокруг вздымались волны. Облака потемнели. Я видела протянутую руку Мальволии, слышала ее увещевающий голос:

– Идем со мной. Вскоре ты убедишься, что я права. Ты же знаешь: он тебя не любит.

Да, она права. Джек меня не любит и никогда не полюбит.

– Тогда что тебе здесь делать? Зачем оставаться, если он никогда тебя не полюбит?

Не для чего.

– Да, не для чего. Родная семья тебя ненавидит, королевство разрушено. Принцесса, для чего тебе дальше жить?

Не для чего.

– Идем со мной.

Рука Мальволии была все ближе.

– Я пойду с тобой.

Я встала с покрывала и шагнула к ее руке.

– Талия!

Я сделала еще шаг.

– Талия!

Я оглянулась. Джек меня звал. Волны, облака и Мальволия сразу исчезли, будто их умчал вихрь. Теперь рядом был только Джек. Он озадаченно глядел на меня.

– Куда ты шла?

Я сообразила, что шла к воде. Мальволия бесследно исчезла.

– Мне захотелось... смочить ноги.

– Тогда вначале надо снять туфли.

Он встал на колени, будто собирался просить моей руки. Нет, он всего лишь развязал шнурок сначала на одной туфле, затем на другой. Мне вспомнилась сказка моего времени про девушку, которую звали Золушкой. Однажды она отправилась на бал в хрустальных башмачках. Только вряд ли Джек знает эту сказку. Наверное, за триста лет она давно забылась. Но когда его рука коснулась моей лодыжки, я вся задрожала. И это – на жарком солнце!

– Идем вместе, – сказал Джек и встал.

Он взял меня за руку и повел к сапфировым волнам.

Сможет ли Джек меня полюбить? И смогу ли я его полюбить, прежде чем Мальволия осуществит свой замысел?

Глава 21

ДЖЕК

– И что теперь? – спросила Талия, когда мы возвращались с Саут‑ Бич. – Если я недостаточно красива, чтобы быть моделью...

– Ты потрясающе красива, – сказал я.

– А тебе все равно не понравилась бы эта работа, – успокоила ее Мерилл. – Модели – дуры набитые и завистливые.

Между прочим, после комплимента придурка Рафаэля моя сестрица удосужилась причесаться и все время смотрелась в зеркало заднего обзора.

– Но чем еще я могу заниматься? – захныкала Талия.

– Ты говоришь на четырех языках, – напомнила ей Мерилл. – Разбираешься в искусстве и, В общем‑ то, настоящий эксперт по части дипломатии.

– Только для шестнадцатилетней девчонки, у которой нет аттестата средней школы, найти такую работу практически невозможно, – сказал я.

Когда мы ехали по мосту, Талия пристально смотрела на воду.

– Какая у вас синяя вода. Совсем как сапфиры на бабушкином ожерелье. Когда я была маленькая, иногда тайком пробиралась в мамины покои и примеряла это ожерелье. И мечтала: вот вырасту и буду его носить. Но вряд ли это случится. Наверное, мне нужно вернуться в Эфразию, – вздохнула она, взглянув на меня.

– Куда? – насторожилась Мерилл.

– Домой, – сказала Талия. – В... Бельгию.

– А зачем ты вообще оттуда уехала? Мы с Талией переглянулись.

– Это долгая история.

Я выразительно на нее посмотрел. «Только не вздумай рассказывать это Мерилл».

– Я нарушила правило, – сказала Талия, сумев вместить весь рассказ в одно предложение. – Это вызвало ужасные последствия. Мой отец невероятно на меня рассердился. Он сказал, что лучше бы я не появлялась на свет.

– Ну, жесть, – резюмировала Мерилл. – И что за правило? На танцы сбежала? Или в школе экзамен провалила? Нет, с твоей головой экзамен не провалишь.

– Нет, не это, – сказали мы с Талией.

– Отправилась на пикник с каким‑ нибудь парнем? – продолжала гадать Мерилл.

– Я не могла покинуть дом. За мной постоянно следили, чтобы я не укололась о веретено.

Я снова выразительно поглядел на нашу гостью.

– Это такое выражение у нас, – быстро нашлась она. – За мной следили, чтобы не пострадала моя... репутация.

– Может, ты разбила родительскую машину? – не успокаивалась моя настырная сестрица.

– Нет, что ты, – засмеялась Талия.

– Курила «травку»? Напилась?

– Нет, и хватит приставать к Талии, – отрезал я.

Но Мерилл, которой сегодня сделали комплимент, не обращала на меня никакого внимания.

– Надеюсь, ты никого не убила?

– Мерилл! Она же приличная девушка!

– А знаешь, чего только Джек не вытворял! Все, кроме убийств. И родители его каждый раз прощали.

– Это правда? – оживилась Талия.

– Однажды Джека с Трэвисом сцапала полиция. Они бросались яйцами в машины на Восемьдесят второй улице. Самое смешное – в одной из машин, которую они обстреляли, ехала президент маминого садового клуба.

– Мерилл, рассказывай про свои подвиги!

– Представляешь, Талия. Полночь – вдруг звонок в дверь. Мамочка в халате пошла открывать. На пороге двое копов. Ну, полицейских. Им позвонила кассирша из супермаркета. Двое мальчишек купили у нее десять дюжин яиц. Она сомневалась, что яйца пойдут на суфле для школьного праздника, и на всякий случай сообщила в полицию.

– Мерилл, ты заткнешься?

– Вы с Трэвисом бросались едой в проходящие машины? – спросила Талия.

– Обыкновенными яйцами, – пожал я плечами. – Все мальчишки любят это делать.

– Но сто двадцать яиц могли бы спасти от голода десять семей. Особенно зимой, когда с едой плохо. Ты представляешь, сколько кур должны были потрудиться, чтобы снести сто двадцать яиц?

– В самом деле, Джек, – спросила сияющая Мерилл. – Ты сосчитал кур?

– Это невероятно расточительно и крайне неразумно – уничтожать пищу. Да еще портить чужую собственность, – продолжала Талия.

– Так это же мой братец – мистер Безмозглый Расточитель.

– Пойми, я не отнимал эти яйца у голодных, – попытался объяснить я Талии. – У нас в стране не бывает голода. Иногда яйца перележат свой срок – их все равно выбрасывают. И потом, я за них заплатил.

Раньше мне в голову не приходило, что яйца для кого‑ то могут быть основной едой. А Талии это виделось по‑ другому. Странно, даже мои родители не говорили мне, что я испортил еду.

– В общем, согласен: это была глупая затея.

– Очень глупая, – согласилась Талия.

– Если бы это была его единственная глупость, – по‑ взрослому вздохнула Мерилл. – А родители вечно его прощают.

– Прощают? – засмеялся я. – Они даже не замечают, что я делаю. У них на меня нет времени.

– Все‑ то они замечают, – возразила Мерилл. – Была бы твоя комната рядом с их спальней, ты бы слышал. Только и разговоров, что о тебе. Спорят, отправить ли тебя к подростковому психологу или в военную школу.

– В военную школу?

От этих слов меня пробрала дрожь.

– А миссис Оуэне – президент садового клуба... ну, та тетка, чью машину обгадил Джек... она каждый раз спрашивает мамочку, оказала ли она своему дорогому сыночку «помощь, в которой он нуждается и которую заслуживает». Мать как‑ то сказала: каждая встреча с миссис Оуэне – как пощечина.

– Могу себе представить, – вздохнула Талия. – Бедная ваша мама.

– Ну сколько можно говорить о том, что было давно? – не выдержал я. – И уж если ты решила рассказать о моих ляпах, давай вспомни и свои.

Зачем этой малолетней дуре понадобилось выставлять меня перед Талией полным кретином? Я бы не стал позорить Мерилл перед ее подругами. Конечно, если бы у нее были подруги.

– Меня копы не сцапывали.

– Мала еще. Подожди, доживешь до моих лет. И потом, ты учишься на моих ошибках. Спасибо бы сказала.

– А ты горд тем, что служишь мне дурным примером?

– Успокойся!

Раньше мне Мерилл про это не рассказывала. Я всегда думал, что родителям на меня наплевать. Главное, чтобы я не мешался у них под ногами. Неужели я настолько ошибался?

– Родители тебя простят, – с уверенностью сказала Талии Мерилл. – Тут, знаешь, по телику показывали чувака. Прямо шкаф. Убил в супермаркете не то кассиршу, не то дежурную по залу. Видеокамеры все записали. Не отвертишься. Так его мамочка слезы размазывала. Говорила: «Быть такого не может. Мой сынок – смирный. Мухи не обидит... » А если ты родительскую тачку не разбивала и никого не убивала, они тебя обязательно простят.

Талия смотрела в окно. Мы пересекли мост, и смотреть было особенно не на что: по обеим сторонам тянулись серые здания офисов. Мне вспомнился замок и красивая природа Эфразии.

– Джек, ты тоже думаешь, что они меня простят? – спросила она.

– Не знаю.

Я вспомнил, как отец кричал на Талию. Хоть и единственная дочь, но королевство она ему разрушила. Но может, Мерилл права (впервые завею жизнь)? Может, родители действительно простят Талию? Если принц не разбудил ее раньше, время все равно упущено, и им придется приспосабливаться к новым условиям жизни. Наверное, первая злость прошла, и теперь они гадают, куда принцесса подевалась. А ведь у них ни телефона, ни электронной почты. Даже радио нет. Для них она словно провалилась в черную дыру. Но мне не хотелось, чтобы Талия уезжала.

Поначалу она меня немного раздражала. Даже в тупик загоняла. Но это оттого, что она не похожа на других. Таких девчонок я еще не встречал. Чтобы всерьез задуматься о каких‑ то яйцах...

Если она уедет, я буду скучать.

Может, я рассуждал эгоистично. Но я сказал:

– Я пока не знаю. Но у нас еще есть шесть дней, и ты как следует все обдумаешь.

– Наверное, ты прав, – согласилась Талия.

Глава 22

ТАЛИЯ

Я – трусиха. Трусливая трусиха, полная трусости.

Часть меня признавала справедливость слов Мерилл. Эта часть хотела сообщить родителям о себе и вернуться домой, чтобы их успокоить.

Но что касается остальных частей – они были не настолько уверены, что отец мне все простит. Мать Джека – добрая и отзывчивая женщина. Вероятно, таков же и его отец. Но они – люди другого сословия. Им не приходилось силами всего народа оберегать их сына от беды. Все беды в жизни Джека случались по его вине, из‑ за его легкомысленных ошибок. И сколько бы яиц он ни бросил в проезжающие машины, это не разрушило его семью, не говоря уже о государстве.

Обо всем этом я говорила Джеку, когда мы ели картофель по‑ французски и выпалывали сорняки. По моей просьбе мы поехали в сад, который Джек помогал создавать, будучи... бойскаутом. Нынче сад являл собой печальное зрелище. Там властвовали сорняки и колючки. Цветов было совсем мало. Но с нашей помощью все вокруг чуть‑ чуть преобразилось. Я даже потрогала руками землю! Джек был прав: она пахнет чистотой, как и воздух. Поработав час, мы пошли в близлежащий «Макдоналдс» и запаслись большими порциями картофеля по‑ французски. Обожаю эту еду!

– Кто знает, вдруг Эфразия перестала быть государством? – сказала я, вытаскивая длинный стебель сорной травы. – А если нет государства, мой отец – больше не король. Такого он мне ни за что не простит.

– Может, он придумает себе другое занятие, – сказал Джек. – Скажем, пойдет на компьютерные курсы.

Но я видела: Джек сам не верил тому, о чем говорил.

На другом конце парка дети во что‑ то играли. Одна половина ребят была в рубиново‑ желтых рубашках и штанах, а другая – в изумрудно‑ оранжевых. Они перебрасывали пятнистый мяч через ветку, стараясь помешать противникам завладеть этим мячом.

В замке я часто стояла у окна и смотрела за играми крестьянских детей. Нет, они не играли целыми днями. С ранних лет им приходилось помогать семье. Мальчики работали с отцами на поле. Девочки доили коров и собирали яйца из‑ под кур. Но когда работа была сделана, взрослые разрешали им поиграть. Они бегали с веселыми криками, а я вздыхала и завидовала им.

В саду росло большое дерево с корой, покрытой мхом.

– Слушай, научи меня влезать на дерево! Я никогда не лазала по деревьям.

Джек повернулся к дереву:

– Туда не так‑ то просто влезть.

– Что, даже тебе?

– Нет, я‑ то могу.

‑ ‑ Так покажи мне, как это делается. Я сильнее, чем кажусь.

Он кивнул, и мы пошли к дереву.

– Прежде всего, нужно научиться цепляться. Проще всего цепляться за ветки. Но здесь внизу веток нет. Значит, нужно хвататься прямо за кору, за все ее неровности и выступы. Когда уцепишься руками, ищи, куда можно поставить ноги.

Я попробовала. Оказалось, это труднее, чем я думала.

– А вдруг я упаду?

– Я буду сзади и сумею тебя поймать.

Это мне помогло. Я нашла в коре выступ, затем другой, и ухватилась за них руками. Потом чуть подтянулась и поставила ноги.

–‑ Хорошо, – похвалил Джек. – Теперь ты можешь дотянуться до ветвей. Влезь на ближайшую к тебе ветку. Потом на следующую.

Я влезла. Влезла! И сама удивилась, что уже сижу на ветке.

– Лезь дальше, – подзадорил меня Джек.

Теперь меня было не остановить. Я лезла все выше и выше. Вскоре я забралась так высоко, что видела весь сад. От высоты немного кружилась голова. Джек карабкался следом. Наконец я достигла ветки, забираться выше которой мне было страшно. Там я села, прислонилась спиной к стволу и посмотрела вниз.

Ветка слегка покачивалась. Голова кружилась, но я была довольна собой. Ну и пусть меня не взяли в модели. Пусть Мальволия стремилась меня поймать. Я научилась лазать по деревьям! И я могу делать это вместе с Джеком.

Он тоже выбрался и сел на соседней ветке.

– У тебя получилось.

– Да.

Мы сидели и смотрели на играющих детей.

– Как ты думаешь, почему все произошло именно так? – спросила я.

– Что?

– Почему именно ты нашел дорогу в Эфразию? Ведь многие могли проникнуть через ежевичный лес. Запастись этими... бензопилами и проделать дорогу. Почему меня разбудил ты?

– Я уже извинялся перед тобой за то, что я не принц.

– Я не об этом. Как все странно получилось. Если бы вы с Трэвисом не попали в Бельгию, если бы вам не надоели экскурсии, если бы вы не решили сбежать на пляж, если бы не сели не на свой автобус... я бы, наверное, до сих пор спала. А может, меня нашел бы какой‑ нибудь бельгийский парень, и я бы не попала сюда.

– Цепочка случайностей – вот как это называется.

– Да. Ты знаешь легенду о короле Артуре и мече, вонзенном в камень?

– Я видел фильм с Кирой Найтли. Но там не было эпизодов с камнем. Там эта актриса красовалась в доспехах. Она играла Гиневру.

«Гиневра в доспехах? Очень интересно! » – подумала я.

Мне показалось, что Джек почти не знает этой легенды, и я стала рассказывать:

– Отец Артура умер, когда тот был еще маленьким. Мальчика вырастил рыцарь, сэр Эктор. Никто не знал, что Артур – наследник престола. И вдруг однажды во дворе возле церкви появился камень. Оттуда торчал сверкающий меч. А на камне золотом было написано: «Кто вынет меч из этого камня, тот и станет законным королем всей Англии».

Я немного поболтала ногами (что мне запрещалось в детстве) и продолжала:

– Многие рыцари пытались вытащить меч, но у них ничего не получалось. И тогда решили устроить рыцарский турнир, после которого каждый желающий мог попытаться извлечь меч из камня. Сэр Эктор отправился на турнир со своим сыном Каем. Артур тоже поехал. Но когда настало время состязаний, Кай вдруг увидел, что его меч сломан. Он попросил Артура съездить в замок и привезти другой. Артур поехал, но никак не мог отыскать подходящий меч. Тогда он вспомнил про меч в церковном дворе. Обычно возле камня стояли стражники. Но в тот момент во дворе было пусто. Артур думал только о том, чтобы найти подобающий меч для своего брата (он считал Кая братом). Он взялся за рукоятку и вытащил меч из камня.

Я очень любила эту легенду.

– Не понимаю, почему ни у кого не получалось, а у Артура получилось? – спросил Джек.

– Потому что ему было суждено стать королем. Судьба. Джек, ты веришь в судьбу?

– Не знаю.

– А разве ты сомневаешься, что это судьба привела тебя в замок? Может, тебе было суждено разбудить меня?

Я ждала его ответа. Если он поверит в судьбу, то поверит и в то, что сам является моей судьбой. Я сидела, подставляя лицо ветру. Дети закончили свою игру. Вдруг кто‑ то из них заметил, что сад преобразился.

– Надо же, а там сорняки выпололи, – удивился один мальчик.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒