Table of Contents 44 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 44 из 54Следующая ⇒

символ утрачивал отличие от оригинала и притягивал те же самые кон

фликты и запреты, что и последний.

Сигал, как Кляйн и Ференци, признавала место идентификации в про

цессе образования символа. Когда становится невозможным провести раз

личие между символизируемой вещью и символом, это

«является частью нарушения отношения между Эго и объектом.

Части Эго и внутренние объекты проецируются во [внешний] объ

ект и идентифицируются с ним. Различение между самостью и

объектом теряет отчетливость. Поскольку часть Эго затем путает

ся с объектом, символ — который является порождением и функ

цией Эго — оказывается, в свою очередь, спутанным с символизи

руемым объектом» (Segal, 1957, р. 53).

Символическое равенство

Термин «символическое равенство» возникает из представления о защитном

слиянии самости и объекта и объекта и символа — слиянии, вызванном

патологической проективной идентификацией.

СИМВОЛЫ НА ДЕПРЕССИВНОЙ ПОЗИЦИИ. По мере того как депрес

сивная позиция сменяет параноидношизоидную, объекты становятся це

лостными объектами, более реалистично осознается их сущность. Таким

образом, объект все более отличается от Эго, и прогрессирует различение

внутреннего и внешнего миров, а также объектов. Это ведет к любопытно

му двойственному качеству символов, когда они распознаются в совокуп

ности собственных свойств, но в то же время воспринимаются представ

ляющими некий другой объект с совершенно другими свойствами и

отличительными признаками.

Наиболее значимыми шагами в подобном движении к распознаванию

отдельного существования символов являются:

(i) отказ от всемогущих форм идентификации, которые отрицают отдель

ность;

(ii) последующая скорбь об исчезнувших объектах, результатом чего долж

на стать переносимость их репрезентаций;

(iii) растущее понимание внутренней реальности и внешней реальности и

действительной идентичности объектов.

Таким образом, появляется возможность отличать репрезентирующий не

что объект от объекта, с которым всемогущим образом установлена иден

тификация.

Интернализация таких подлинных символов, отмечала Сигал, — заме

чательная ценность депрессивной позиции, поскольку они способствуют

воссозданию поврежденного внутреннего объекта и потому находятся

в ключевом отношении к репарации, помогая восстановлению внутренне

го мира, который в ходе депрессивной позиции радикально трансформи

руется во внутренний мир символов, а также вербального мышления и от

ношений. Теперь мы знаем, что на зрелый внутренний мир сильно влияет

структура языка.

Символическое равенство и контейнирование. В 1978 году Сигал ясно по

казала, каким образом подлинные символы и символическое равенство со

относятся соответственно с нормальной и патологической проективной

идентификацией, а также с успешным и несостоявшимся контейнировани

ем: «символическое равенство используется в целях отрицания обособлен

ности субъекта и объекта друг от друга. [В то время как подлинный] сим

вол используется в целях преодоления признанной утраты» (Segal, 1978, p. 316). Защитная (патологическая) проективная идентификация исполь

зуется в такой степени, что самость сплавляется с объектом, с последую

Б. Общие статьи

щим приравниванием символа к символизируемому объекту (символиче

ское равенство).

Сигал продолжала исследовать, как это затрагивает развитие вербаль

ных символов:

«Вербализацию можно рассматривать через призму отношения

между контейнером и контейнируемым. В отличие от других форм

символизма, речи нужно научиться. Ребенок начинает освоение

речи со звукоподражания, но, чтобы превратиться в речь, звукопод

ражание должно быть воспринято окружающими, и затем от них

же [младенцу] предстоит научиться словам. Младенец испытал

переживание, а мать предлагает слово или фразу, соответствующие

этому переживанию. Эта фраза контейнирует, охватывает и выра

жает значение. Младенец затем может интернализовать это слово

или фразу, контейнирующую значение» (Segal, 1978, p. 318).

Таким образом, вербальное контейнирование, которому научаются от со

циального окружения (матери), требует проецирования в него же ситуации, подлежащей символизации [см. ОБРАЗОВАНИЕ СИМВОЛОВ].

Патологическая проективная идентификация в мать сплавляет младен

ца с нею, и ее ответы (протестные действия, звуки и т. д. ) будут реинтер

нализоваться как враждебные объекты, приравненные самой ситуации.

Сигал сообщает об одной пациентке: «Нечто странное происходило с мои

ми интерпретациями. Они могли становиться болью в ее животе или сек

суальным возбуждением» (Segal, 1978, р. 318). Сбой контейнирующей

функции матери лишил переживание значения, и переживание было све

дено к телесному ощущению.

Психодинамически ситуация состоит в том, что отношение между

символом и символизируемым объектом крайне насильственно, и это раз

рушает их раздельность и значение, заложенное в символе. Для пациента

Сигал игра на скрипке была сведена к мастурбационному телесному ощу

щению, в котором сообщающее нечто звучание скрипки, значение этой

музыки, были насильственно стерты, чтобы ликвидировать границу меж

ду Эго и внимающим музыке окружающим миром.

ПАЛЕОЛОГИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ. Такое отношение между конкретной

репрезентацией и проективной идентификацией подверг сомнению Майс

нер (Meissner, 1980):

«Данный пример [в работе Сигал (Segal, 1957) — пример пениса, приравненного к скрипке, поскольку можно играть и с пенисом, и

на скрипке] может представлять собой случай проективной иден

тификации постольку, поскольку спроецированная часть (пенис) идентифицирована с объектом (скрипкой); но не обязательно все

Символическое равенство

обстоит именно так. Может быть, мы просто имеем дело со случа

ем того, что Ариети (Arieti, 1974) описал как форму палеологиче

ского мышления, логику предикатов, следующую принципу фон

Домаруса. Другими словами, пенис и скрипка приравнены друг

другу лишь потому, что они имеют общий атрибут, а именно пото

му, что и с пенисом, и на скрипке можно играть. Следовательно, можно усомниться в том, что каждый пример символического ра

венства можно считать (если нет доказательств обратного) призна

ком проективной идентификации» (р. 60).

Это интересное замечание.

Фон Домарус (Von Domarus, 1944) описал шизофреническую логику

как доаристотелевскую, при которой два субъекта с одинаковым предика

том расцениваются как идентичные: люди умирают, трава умирает, значит, люди — трава. Это отличается от нормально образуемых силлогизмов, опи

санных Аристотелем: живые организмы умирают, люди являются живыми

организмами, значит, люди умирают.

Идентификация, проистекающая из так называемой палеологической

(доаристотелевской) формы логики, очевидно, преобладает у шизофрени

ков. Но доводы Майснера не вполне уместны, так как Сигал описывает пси

ходинамическое производство данной формы мышления, а Майснер занят

формальной структурой палеологического мышления. Как говорит Арие

ти, «принцип фон Домаруса и другие палеологические законы, которые

будут указаны, не объясняют эти явления в их динамике, но только фор

мально» (Arieti, 1974, р. 235). Утверждение Майснера, что проективная

идентификация может не всегда быть психодинамическим объяснением

ситуации, — просто софизм, поскольку он не приводит альтернативных

случаев.

При обычных обстоятельствах принятая гипотеза считается верной, пока не находится ее опровержение.

Критика Майснера сталкивается еще с одним затруднением. Ариети, рассматривая такую примитивную разновидность логики, сравнивает ее с

так называемым примитивным мышлением детей и первобытных культур

и полагается на мнение антрополога Хайнца Вернера (Werner, 1940): «раз

витая форма мышления, характерная для западной цивилизации, являет

ся лишь одной формой среди многих, и /... / более примитивным формам

не так уж недостает логики, но они основываются на логике другого рода»

(Werner, 1940, р. 15). Это не превращает всех представителей первобытных

культур в шизофреников. Данный аргумент построен на стереотипных

представлениях о «первобытных». Многие антропологи более позднего

времени отмечают интересные формы логики в незападных культурах

(RadcliffeBrown, 1952; LeviStrauss, 1966), не считая эти культуры сообще

ствами психотических личностей. Дело в том, что палеологическое мыш

ление (подобно так называемому современному мышлению) само по себе

Б. Общие статьи

может быть двух типов: (a) шизофреническим или бредовым, (b) непсихо

тическим и мифическим; поэтому не лишено оснований утверждение, что

бредовый тип мышления предполагает именно действие патологической

проективной идентификации, как об этом и пишет Сигал.

ARIETI, SILVANO (1974) Interpretation of Schizophrenia. New York: Basic.

FERENCZI, SANDER (1912) ‘Symbolism’, Imago 1: 276–84.

JONES, ERNEST (1916) ‘The theory of symbolism’, British Journal of Psychology 9: 181–229.

KLEIN, MELANIE (1930) ‘The importance of symbol-formation in the development of the ego’.

WMK 1, pp. 219–32.

LEVI-STRAUSS, CLAUDE (1966) The Savage Mind. Weidenfeld & Nicolson.

MEISSNER, W. W. (1980) ‘A note on projective identification’, J. Amer. Psychoanal. Assn. 28: 43–68.

MILNER, MARION (1953) ‘The role of illusion in symbol-formation’, Int. J. Psycho-Anal.

34: 181–95; republished (1955) in Melanie Klein, Paula Heimann and Roger MoneyKyrle, eds New Directions in Psycho-Analysis. Tavistock, pp. 82–108.

RADCLIFFE-BROWN, A. R. (1952) Structure and Function in Primitive Society. Cohen & West.

SEGAL, HANNA (1950) ‘Some aspects of the analysis of a schizophrenic’, Int. J. Psycho-Anal.

31: 268–78; republished (1981) in The Work of Hanna Segal. New York: Jason Aronson, pp. 101–20

SEGAL, HANNA (1957) ‘Notes on symbol formation”, Int. J. Psycho-Anal. 38: 391–7; republished (1981) in The Work of Hanna Segal, pp. 49–65.

SEGAL, HANNA (1978) ‘On symbolism’, Int. J. Psycho-Anal. 59: 315–19.

VON DOMARUS, E. (1944) ‘The specific laws of logic in schizophrenia’, in Jacob Kasanin, ed.

Language and Thought in Schizophrenia. Berkeley: University of California Press, pp.

104–14.

WERNER, HEINZ (1940) Comparative Psychology of Mental Development. New York: International Universities Press.

Симптом Кляйн больше всего интересовала тревога, и, когда Фрейд

написал работу «Торможения, симптомы и тревога»

Symptom (Freud, 1926), она почувствовала, что верно выбрала сре

ди других симптомов данный феномен как более непо

средственно связанный с инстинктами человека. Кляйн

анализировала своих пациентов и описывала свои находки в терминах объ

ектных отношений Эго, которое борется и пытается справиться с тревогой.

Поэтому другие симптомы отходят на второй план и интерпретируются в

терминах объектных отношений [см. ТРЕВОГА].

Решающий момент наступил в 1925 году, когда Кляйн вступила в про

тиворечие и с Ференци, и с Абрахамом в вопросе о природе такого симпто

ма, как тик. Они считали тик первичным нарциссическим феноменом

(Ferenczi, 1921; Abraham, 1921), а Кляйн спорила с ними, утверждая, что в

основе тика лежат объектные отношения [см. МАСТУРБАЦИОННЫЕ

ФАНТАЗИИ].

Символическое равенство — Скорбь

Когда Кляйн рассматривала симптомы, она обычно сосредоточивалась

почти исключительно на тревоге. Она считала, что симптомы символизи

руют лежащие в их основании объектные отношения, которые тревогу вы

зывают, а интерпретация требует «раскрытия объектных отношений, на ко

торых она основана» (Klein, 1925, p. 121). Соответственно, конкретный

способ формирования симптома был менее интересен, чем его скрытое зна

чение. Так и в психоаналитической практике интерпретировать следует

латентное содержание сновидения, а не его результирующие символы.

Конверсионные симптомы, ипохондрия и психосоматическое заболевание.

Ривьер (Riviere, 1952) и Хайманн (Heimann, 1952) рассматривали определен

ные телесные симптомы в контексте нарциссизма. Взаимоотношение с вну

тренним объектом может достигать уровня бреда, когда индивид выдумывает

причудливые идеи относительно своего тела, основанные на бессознатель

ных фантазиях о находящемся внутри злонамеренном объекте. Подобное

развитие основывается на идентификации части тела с интроецированным

«плохим» преследующим объектом. Мельтцер (Meltzer, 1987), различая пси

хосоматическую болезнь (когда происходят реальные патологические изме

нения в самом теле) и два других состояния (ипохондрию и конверсионные

симптомы), предположил (следуя Биону) существование связи между опре

деленными психическими феноменами (накоплением непереработанных

чувственных данных) и телесной патологией. Расстройство, считал он, про

исходит на уровне перевода телесного инстинкта в психическое представле

ние, когда альфафункция не срабатывает [см. АЛЬФАФУНКЦИЯ].

ABRAHAM, KARL (1921) ‘Contribution to a discussion on tic’, in Karl Abraham (1927) Selected Papers on Psycho-Analysis. Hogarth.

FERENCZI, SANDOR (1921) ‘Psycho-analytic observations on tic’, in Further Contributions to the Theory and Technique of Psycho-Analysis. Hogarth.

FREUD, SIGMUND (1926) Inhibitions, Symptoms and Anxiety. S. E. 20, pp. 77–175.

HEIMANN, PAULA (1952) ‘Certain functions of introjection and projection in early infancy’, in Melanie Klein, Paula Heimann, Susan Isaacs and Joan Riviere, eds (1952) Developments in Psycho-Analysis. Hogarth, pp. 128–68.

KLEIN, MELANIE (1925) ‘A contribution to the psychogenesis of tics’. WMK 1, pp. 106–27.

MELTZER, DONALD (1987) Studies in Extended Metapsychology. Perth: Clunie.

RIVIERE, JOAN (1952) ‘General introduction’, in Melanie Klein, Paula Heimann, Susan Isaacs and Joan Riviere, eds (1952) Developments in Psycho-Analysis. Hogarth, pp. 1–36.

Скорбь

См. 10. ДЕПРЕССИВНАЯ ПОЗИЦИЯ; УТРАТА

Mourning

Б. Общие статьи

В ходе развития понятия бессознательной фанта

Сновидения зии неявным образом происходило переосмысле

ние природы сновидений. В классической теории

Dreams Фрейда сновидения рассматриваются как деятель

ность охваченной беспокойством души. Чтобы

поддерживать состояние сна, спящий конструирует, в замаскированной фор

ме, воображаемое решение доставляющего беспокойство конфликта. Таким

образом, сновидения представляют собой исполнение желаний. Однако тре

вожные сны, которые пробуждают спящего, видимо, являются сбоем этого

процесса, наступающим вследствие слишком интенсивного беспокойства.

Кляйнианское представление о бессознательной фантазии как везде

сущем основании всех психических процессов позволяет поновому взгля

нуть на природу сновидений. Кажется достаточно очевидным, что снови

дение — это выражение (в замаскированной форме) бессознательной

фантазии, а также защит от ее восприятия сознанием. С этой точки зрения, тревожные сны не выглядят большой проблемой для психоаналитической

теории. Итак, сновидение представляет собой бессознательную фантазию

объектных отношений, вызванную активными в данный момент импуль

сами (хорошими или плохими).

Мельтцер (Meltzer, 1983) считал сновидения и бессознательную фан

тазию синонимами и полагал, что сознательная жизнь, бодрствование — это

проявление содержания сновидения. В этом он следовал Биону (Bion, 1962), который считал мысли сновидения первым психическим продуктом

всего опыта, что выводится из необработанных чувственных данных в ре

зультате действия альфафункции [см. АЛЬФАФУНКЦИЯ]. В этом смыс

ле сновидения — это внутреннее пространство, «в котором порождается

значение» (Meltzer, 1981, p. 178).

BION, WILFRED (1962) Learning from Experience. Heinemann.

MELTZER, DONALD (1981) ’The Kleinian expansion of Freudian meta-psychology’, Int. J.

Psycho-Anal. 62: 177–85.

MELTZER, DONALD (1983) Dream-Life. Perth: Clunie Сопротивление Кляйн описывала сопротивление в анали

зе как манифестацию негативного перено

Resistance са. В классическом же психоанализе сопро

тивление рассматривалось как вытеснение

либидо. Это решающее расхождение во

взглядах приводит к совершенно различным типам интерпретаций и пред

ставлениям о терапевтической эффективности. С точки зрения Кляйн, со

противление проявляется как уклонение от отношений с нею или же укло

нение от игры с игрушками:

Сновидения — Состояние спутанности

«На опыте я убедилась, что если истолковываю неприязнь прежде

всего как тревогу и как негативные переносные чувства и интер

претирую ее в этом духе в связи с материалом ребенка, а затем

прослеживаю ее обратно к исходному объекту — матери, я тут же

наблюдаю ослабление тревоги. Это проявляется в развитии более

позитивного переноса и вместе с тем — более энергичной игры. /…/

Разрешая определенную часть негативного переноса, мы получа

ем, как и со взрослыми, увеличение позитивного переноса, и это, вследствие амбивалентности в детском возрасте, вскоре приводит

к повторному возникновению негатива» (Klein, 1927, pp. 145–146).

Подобные интерпретации шли «вразрез с обычной практикой» (Klein, 1955, p. 124), и Кляйн вела дискуссию с Анной Фрейд о том, как поступать с со

противлением и негативным переносом [см. ДЕТСКИЙ АНАЛИЗ].

Кляйн подробно исследовала торможения и поняла, сколь сильно вли

яние агрессивных чувств на развитие символизации и потому — на интел

лектуальное функционирование в целом [см. ОБРАЗОВАНИЕ СИМВО

ЛОВ]. Когда Кляйн выяснила, что происходит персонификация внутренних

объектов, и в конечном итоге — частей Эго [см. 13. ПРОЕКТИВНАЯ ИДЕН

ТИФИКАЦИЯ], она поняла, что имеет дело с типом защищенности, свой

ственным психотикам. Психотическое сопротивление — это нападение на

способность психики мыслить и познавать (эпистемофилический инстинкт), которое Бион (Bion, 1959) называл «нападением на связь» [см. СВЯЗЬ; ЭПИСТЕМОФИЛИЯ].

Сопротивление, приравненное к негативному переносу, рассматривалось

в качестве клинических манифестаций инстинкта смерти [см. 3. АГРЕС

СИЯ]. Эта концепция оказалась болееменее соединенной с представлени

ем о негативной терапевтической реакции [см. НЕГАТИВНАЯ ТЕРАПЕВ

ТИЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ].

BION, WILFRED (1959) ‘Attacks on linking’, Int. J. Psycho-Anal. 30: 308–15; republished (1967) in W. R. Bion, Second Thoughts. Heinemann, pp. 110–19.

KLEIN, MELANIE (1923) ‘The role of the school in the libidinal development of the child’. WMK

1, pp. 59–76.

KLEIN, MELANIE (1927) ‘Symposium on child analysis’. WMK 1, pp. 139–69.

KLEIN, MELANIE (1955) ‘The psycho-analytic play technique: its history and significance’.

WMK 1, pp. 122–40.

Состояния спутаннос

Состояния спутанности ти типичны для паци

ентов, страдающих от

Confusional states шизофрении; проис

хождение этих состоя

Б. Общие статьи

ний описано Розенфельдом (Rosenfeld, 1965). Он показал, что может наблю

даться первичная спутанность инстинктов, чреватая прискорбными по

следствиями. Если инстинкт смерти преобладает над либидо, хороший объ

ект возбуждает ненависть и уничтожается как бы по ошибке, что ведет к

выраженному ощущению небезопасности и неспособности упорядочить

внутренние состояния и импульсы. Эта спутанность инстинктов жизни и

смерти — пагубный результат действия зависти, когда хороший объект не

навидят за то, что он хороший [см. 12. ЗАВИСТЬ].

Спутанность самости и объекта. Розенфельд описывал различные формы

спутанности, которые образуют защиты от зависти; эту сложную ситуацию

приходится разбирать в психоанализе больных шизофренией. Эго оказы

вается спутанным с объектами в результате действия всемогущих форм

проекции и интроекции, направленных на отрицание отдельности и зави

симости [см. НАРЦИССИЗМ]. В частности, значительные части самости

помещаются в объект посредством массивного и насильственного функци

онирования механизма проективной идентификации.

Одна из форм слияния самости с внешним миром может достигаться

в некоторых аутистических состояниях бегства в сосредоточенность исклю

чительно на телесных ощущениях [см. АУТИЗМ].

Этот тип спутанности самости и объекта вторичен и служит целям за

щиты. Он отличается от первичного состояния слияния и регрессивной

спутанности, которые описывают эгопсихологи (см., например, Mahler et al., 1975) в соответствии с ортодоксальной теорией первичного нарциссиз

ма [см. НАРЦИССИЗМ]. Первичный нарциссизм — совершенно другая

теоретическая конструкция, построенная на том, что не существует первич

ного переживания «я» и «нея», врожденной границы Эго, и потому Эго нет

с самого начала жизни. Кляйнианцы не признают такого подхода и счита

ют, что Эго, эгофункции и граница Эго существуют и действуют с самого

рождения. Поэтому для них спутанность Эго и объекта вторична и являет

ся результатом действия всемогущих примитивных защитных механизмов.

MAHLER, MARGARET, PINE, FRED and BERGMAN, ANNI (1975) The Psychological Birth of the Human Infant, Hutchinson.

ROSENFELD, HERBERT (1965) Psychotic Slates. Hogarth.

Социальные защитные системы

Social defence systems

В 1940х годах, в ходе мобилизации британского общества перед лицом

войны, возник значительный интерес к социальной психологии. Некоторые

Состояние спутанности — Социальные защитные системы

аналитики заинтересовались тем, как проявляют себя открытые психоана

лизом феномены в поле социальной психологии. В их числе Бион, Брид

жер, Фоулкс, Мейн и Рикман.

После войны развитие их идей привело к созданию группового анали

за (Pines, 1983, 1985), подхода терапевтического сообщества (Main, 1946, 1977) и школы исследований организаций, базирующейся в Тэвистокской

клинике (позднее — Тэвистокском институте) (Rice, 1963, 1965).

Проблема социальной психологии, основанной на понятиях психоло

гии индивидуальной, обычно состоит в том, что социальная группа воспри

нимается как некий индивид. Например, в ранней модели Фрейда (Freud, 1913) общество понимается как объединение (aggregate) индивидов, некий

сверхиндивид, сцепленный воедино фантазиями, типичными для индиви

дов; однако позднее Фрейд (Freud, 1921) стал видеть объединяющие связи

(aggregating bonds) в индивидуальной психологии, которые дают начало

социальным феноменам (Gabriel, 1983). Джейкс (Jaques, 1953) подхватил

представления Фрейда об объединяющих связях: «одним из первичных

элементов, которые связывают индивидов в институциализованные объе

динения, является защита от психотической тревоги» (Jaques, 1953, p. 4).

Он показал, как это происходит на основании идентификаций интроектив

ного и проективного типов:

«Индивиды могут помещать свои внутренние конфликты в тех, кто

находится во внешнем мире, могут бессознательно следовать тече

нию конфликта с помощью проективной идентификации и могут

реинтернализовать ход и итог этого конфликта, воспринимаемо

го как внешний, с помощью идентификации интроективной»

(Jaques, 1953, p. 21).

Труды Элиота Джейкса были очень важны для развития Тэвистокского

института, так же, как труды Биона [см. БАЗОВЫЕ ДОПУЩЕНИЯ]

и Изабель Мензиес. Эти авторы опирались на идеи Кляйн (Klein, 1946) о примитивных защитных механизмах проекции и интроекции в их связи

с идентификацией.

Коллективные защиты. Джейкс (Jaques, 1953) описывал, каким образом

индивиды могут использовать общественные институты для поддержки

собственных психических защит, так что эти институциональные методы

оказываются коллективными формами защиты, которую Джейкс назвал

социальной защитной системой. Эти формы инкорпорируются в обыден

ную жизнь данного института. Таким образом, общественные институты

обладают субкультурой, бессознательной в истинно фрейдовском смысле, которая решающим образом определяет, как данный институт выполняет

свою функцию и насколько эффективно индивиды добиваются своих осо

знаваемых целей.

Б. Общие статьи

Мензиес (Menzies, 1960) применила представление о социальной за

щитной системе в «психоанализе» больничной системы и показала, как

определенные механизмы были закреплены в процедурах ухода за пациен

тами, принятых в данной больнице ( защитных техниках), которые должен

был освоить каждый новый работник. Эти механизмы, защищающие от

тревог в ходе работы, зачастую подрывают терапевтические задачи инсти

тута, в данном случае — уход за пациентами. Идея коллективной защищен

ности оказалась плодотворным приложением кляйнианского подхода (Rice, 1963; Miller and Gwynne, 1973; de Board, 1979; Hinshelwood, 1987; Menzies Lyth, 1988, 1989). «Социальная защитная система» — это важное понятие, описывающее внедрение индивидуального бессознательного, бессознатель

ной фантазии и защитных механизмов в социальные процессы без редуци

рования этих процессов к индивидуальной психологии.

DE BOARD, ROBERT (1979) The Psycho-Analysis of Organizations. Tavistock.

FREUD, SIGMUND (1913) Totem and Taboo. S. E. 13, pp. 1–162.

FREUD, SIGMUND (1921) Group Psychology and the Analysis of the Ego. S. E. 18, pp. 67–143.

GABRIEL, YANNIS (1983) Freud and Society. Routledge & Kegan Paul.

HINSHELWOOD, R. D. (1987) What Happens in Groups. Free Association Books.

JAQUES, ELLIOTT (1953) ‘On the dynamics of social structure’, Human Relations 6: 3–23; republished (1955) as ‘Social systems as a defence against persecutory and depressive anxiety’, in Melanie Klein, Paula Heimann and Roger Money-Kyrle, eds New Directions in Psycho-Analysis. Tavistock, pp. 478–98.

MAIN, THOMAS (1946) ‘The hospital as a therapeutic institution’, Bulletin of the Menninger Clinic 19: 66–70.

MAIN, THOMAS (1977) ‘The concept of the therapeutic community: variations and vicissitudes’, Group-Analysis 10, Supplement; republished (1983) in Malcolm Pines, ed. The Evolution of Group-Analysis. Routledge & Kegan Paul, pp. 197–217.

MENZIES (LYTH), ISABEL (1960) ‘The functioning of a social system as a defence against anxiety’, Human Relations 13: 95–121; republished (1970) as Tavistock Pamphlet No.

3. Tavistock Institute of Human Relations.

MENZIES (LYTH), ISABEL (1988) Containing Anxiety in Institutions. Free Association Books.

MENZIES (LYTH), ISABEL (1989) The Dynamics of the Social. Free Association Books.

MILLER, E. and GWYNNE, G. V. (1973) A Life Apart. Tavistock.

PINES, MALCOLM (1983) The Evaluation of Group-Analysis. Routledge & Kegan Paul.

PINES, MALCOLM (1985) Bion and Group Psychotherapy. Routledge & Kegan Paul.

RICE, A. K. (1963) The Enterprise and its Environment. Tavistock.

RICE, A. K. (1965) Learning for Leadership. Tavistock.

Структура Фрейд разработал несколько моделей структуры пси

хики, из них наиболее важны две: (i) топографическая

Structure модель, включающая в себя бессознательное, предсоз

нательное и сознание; (ii) структурная модель, вклю

Социальные защитные системы — Структура

чающая в себя Ид, Эго и СуперЭго. После создания Фрейдом структурной

модели (Freud, 1923) эгопсихологи сосредоточились на структуре защитных

(Anna Freud, 1936) и адаптационных (Hartmann, 1939) механизмов Эго.

Кляйнианская структурная модель. В противоположность эгопсихологам, Кляйн меньше использовала фрейдовскую структурную модель: Эго, Ид и

СуперЭго. Представление Кляйн о нормальной структуре личности каса

ется популяции внутренних объектов, что слабо соотносится с отношени

ями между Эго и СуперЭго, которые рассматривал Фрейд. Хайманн

(Heimann, 1942, 1952) начала исследовать процесс структурирования это

го внутреннего мира, отмечая степень ассимиляции — или недостаточной

ассимиляции — объектов в Эго [см. АССИМИЛЯЦИЯ]. В норме личность

имеет текучую структуру, в которой самость (Эго) вступает в отношение

со своими внутренними объектами, идентифицируясь с ними на какоето

⇐ Предыдущая 39 40 41 42 434445 46 47 48 Следующая ⇒