Table of Contents 3 страница

(эгопсихологией):

1. Техника

I. Игровая техника

(1) игра детей считается эквивалентом свободных ассоциаций у взрослых; (2) интерпретации бессознательной тревоги очевидным образом ее моди

фицируют;

(3) игровая деятельность является формой экстернализации в психоана

литическом сеттинге внутреннего беспокойства, в частности, беспокойст

ва в отношениях с объектами, которые, по представлению ребенка, суще

ствуют внутри него.

II. Психоанализ

взрослых

(1) свободные ассоциации взрослых стали рассматриваться как игра с объ

ектами (с аналитиком или частями его психики);

(2) перенос стал пониматься как бессознательная фантазия (подчеркива

лось наличие ребенка во взрослом пациенте); (3) было выделено особое значение негативного переноса; (4) возникла идея о том, что «тотальная ситуация» (то есть все ассоциа

ции) отсылает к переносу на аналитика;

(5) отмечалось, что аналитик, части его тела и функции его психики мо

гут восприниматься как частичные объекты;

(6) внимание стало направляться на «младенца в пациенте».

ИГРОВАЯ ТЕХНИКА. Мелани Кляйн впервые увидела Фрейда

в 1918 году во время Международного конгресса в Будапеште, где он чи

тал доклад «Пути психоаналитической терапии» (Freud, 1919). Этот до

клад наверняка вдохновил Кляйн и дал импульс развитию ее работы.

Кляйн начала практиковать детский психоанализ по совету своего пси

хоаналитика, Ференци, в Будапеште, вероятно, в 1917 году — и первым

ее пациентом стал собственный ребенок (Petot, 1979). Сегодня это нас не

сколько шокирует, но тогда подобное было в порядке вещей: вспомним

анализ Маленького Ганса, проведенный его отцом, фрейдовский анализ

его дочери Анны (YoungBruehl, 1989), анализ Абрахамом своей дочери.

Первые пробы со временем привели Кляйн к специализации в детском

психоанализе.

Развитие техники. На протяжении приблизительно пяти лет Кляйн разви

вала особый подход, который назвала игровой техникой. С ее помощью

Кляйн могла анализировать детей моложе трех лет, и она чувствовала, что

сможет углубиться в сумерки раннего детства дальше, чем ее коллеги.

А. Основные статьи

Игровая техника возникла не сразу и целиком, а поэтапно. Кляйн на

чала с того, что оставляла время на разговоры с детьми, отвечала на их во

просы, особенно — касающиеся сексуальной жизни родителей. Она была

честной и открытой и следовала принципам, с которыми Фрейд подходил

к решению проблем в случае Маленького Ганса (Freud, 1909). Кляйн обна

ружила, что общение с открытым и абсолютно честным взрослым оказы

вает на ребенка в целом позитивный эффект, так что его игра и фантазий

ная жизнь явно обогащаются.

Но, когда она доложила о своей работе на собрании Венгерского пси

хоаналитического общества в Будапеште в 1919 году, ее коллега, Антон фон

Фройнд, заметил, что она затрагивает только сознательные вопросы, озада

чивающие ребенка, но не бессознательные. Ее интерпретации, отметил он, не являются психоаналитическими, хотя она излагает свои наблюдения

в психоаналитическом ключе.

После этого Кляйн стала обращать внимание на бессознательные во

просы [см. 2. БЕССОЗНАТЕЛЬНАЯ ФАНТАЗИЯ]. Сначала она давала

такие интерпретации крайне осторожно, но даже при этом подходе ее по

разил масштаб происходивших перемен. Возник просто удивительный

всплеск фантазий и игры: «... Вполне спонтанно он заговорил и впоследст

вии продолжал рассказывать более или менее длинные фантастические

истории. /... / До того ребенок был столь же мало склонен рассказывать

истории, как и играть» (Klein, 1920, p. 31). Кажется, она была почти обес

куражена неожиданным бесконечным производством фантазий — не в по

следнюю очередь, вероятно, потому, что очень часто они были бурными

и жестокими. Однако возможности данной техники она осознала сразу же.

Введение игрушек (1923). Чтобы способствовать выражению этих фантазий, Кляйн стала предлагать детям набор игрушек, каждому ребенку — исклю

чительно его собственный:

«На одном из сеансов, когда девочка снова замкнулась в себе, я ее

оставила, сказав, что вернусь через минуту. Я прошла в нашу дет

скую, собрала несколько игрушек, машинок, фигурок, несколько

кубиков и поезд, сложила их в коробку и возвратилась к пациент

ке. Девочка, которую не увлекало ни рисование, ни другие виды

деятельности, заинтересовалась игрушками и сразу начала играть»

(Klein, 1955, p. 125).

Кляйн взяла за образец интерпретации Фрейда в отношении полутораго

довалого ребенка, игравшего с катушкой ниток (Freud, 1920).

(1) Игра как свободные ассоциации. Подход Кляйн к анализу детей очень

раннего возраста был простым и новаторским: свободная игра способна за

1. Техника

менить свободные ассоциации и выражаемые фантазии — «это тот же язык, тот же архаический, филогенетически обретенный способ выражения, с ко

торым мы знакомы по сновидениям» (Klein, 1926, p. 134). У каждого ребен

ка был свой собственный ящичек с замком, что остается важной характе

ристикой игровой техники. В ящичке хранились маленькие игрушки, вода

и миска, бумага, ножницы, клей и т. д. Кляйн наблюдала и по необходимо

сти принимала участие в игре ребенка.

Новый сеттинг. Это был новый сеттинг, включающий в себя игрушки и ре

альные объекты. Поэтому в перенос включались все объекты сеттинга, а не

только аналитик [см. ниже раздел «Тотальная ситуация»]. Кляйн исполь

зовала строгий ортодоксальный метод. Это значило, что она только интер

претирует бессознательное и воздерживается от иных вмешательств, кото

рые в то время пропагандировали ХугХельмут и Анна Фрейд.

Кляйн интерпретировала элементы игры и видела их символическое

значение, как если бы они были элементами сновидения. Она пользовалась

теми словами, которыми обычно пользуются дети, но говорила прямо и от

кровенно о сексуальности, о частях тела и о заметных агрессивных и сади

стических отношениях так же, как и об отношениях любовных и сексуаль

ных. Похоже, Кляйн довольно активно играла со своими маленькими

пациентами: она хотела принимать участие в их фантазиях, разыгрывая

с ними те же драмы, что были представлены с помощью игрушек. Она ин

терпретировала отношения между объектами как психологическое содер

жание психики. Оглядываясь назад, она противопоставила этот подход

стандартной технике:

«... согласно общепринятому принципу, интерпретации давались

очень скупо. Лишь очень немногие аналитики исследовали глубо

кие слои бессознательного — подобная работа с детьми считалась

опасной» (Klein, 1955, p. 122).

Игра и объектные отношения. Объекты маленького пациента в рамках ана

литического сеттинга оставляли свой след не только на технике детского

психоанализа, но и на типах наблюдений, которые стала накапливать

Кляйн, и впоследствии — на разрабатываемых ею теориях. Комната для

игр — это сцена, где манипулируют игрушками, и они неизбежно вступа

ют в пространственные отношения друг с другом. Ощущение набора актив

ных отношений между объектами в рамках четко размеченного простран

ства уже присутствует в изобретенном Кляйн сеттинге. Сам выбор сеттинга

уже наводил на идею внутреннего мира [см. 5. ВНУТРЕННИЕ ОБЪЕК

ТЫ]. По счастливой случайности, Кляйн натолкнулась на среду, идеально

подходящую для развития подхода к человеческой психике в духе объект

ных отношений [см. ОБЪЕКТНЫХ ОТНОШЕНИЙ ШКОЛА].

А. Основные статьи

(2) Интерпретация как модифицирование тревоги. Кляйн обнаружила, что

интерпретация модифицирует тревогу. В анализе, датируемом 1924 годом, Руфь (возраст — четыре года и три месяца) отказывалась реагировать на ана

литика и оставалась в комнате только вместе со своей старшей сестрой. В те

чение многих сеансов Кляйн не удавалось установить положительный кон

такт с ребенком: «Поэтому я почувствовала себя вынужденной предпринять

другие меры — меры, которые снова убедительно подтвердили эффектив

ность интерпретации в ослаблении тревоги пациента и негативного перено

са». Далее идет описание того, как она использовала материал нескольких

предыдущих сеансов для формулирования интерпретаций тревоги ребен

ка, относящейся к внутреннему содержанию тела матери, и страха появле

ния новорожденного. Кляйн поразила мгновенная перемена: «Эффект моей

интерпретации был удивительным. Впервые Руфь обратила на меня внима

ние и стала играть иначе, не столь скованно» (Klein, 1932, pp. 26–27).

Тревога и негативный перенос. Негативные аспекты отношений ребенка

с аналитиком (негативный перенос) имели существенное значение, по

скольку наблюдаемая Кляйн игра была переполнена агрессивными фанта

зиями, страхом и смятением, которое они, повидимому, вызывали. Ей ста

ло ясно: акт интерпретации в первую очередь затрагивает негативные

аспекты фантазий ребенка, потому что здесь располагается точка макси

мальной тревоги и потому, что Кляйн установила: в результате подобной

интерпретации чувства к аналитику определенно сдвигаются в позитивном

направлении. Айзекс (Isaacs, 1939) подтвердила эффект интерпретирова

ния в точке максимальной тревоги. Однако другие детские аналитики того

времени, напуганные откровенными и глубокими интерпретациями, этот

подход категорически не одобряли (Anna Freud, 1927) [см. ниже; также

ДЕТСКИЙ АНАЛИЗ].

(3)

Игра как исторжение (expulsion). Значимость игры привела Кляйн

к рассмотрению ее природы: путем исторжения внутренние конфликты экс

тернализуются и таким образом становятся лучше переносимыми. Сёрл

(Searl, 1929) отмечала, что «фантазии всегда лучше или хуже реальности»

(p. 289); так что, поскольку мы склонны осознавать те, что лучше (грезы), те, что хуже, скорее будут экстернализованы ради их смягчения. Таким

образом, в игре присутствует аспект отчаяния, и фактически она является

формой защиты — исторжением или проекцией [см. ПРОЕКЦИЯ].

Эта функция игры довольно мрачная и пессимистическая. Здесь нет ра

дости. Она призвана обеспечивать избавление от преследующих внутрен

них состояний:

«Распределением ролей ребенок добивается выталкивания отца и

матери, которых в ходе переработки Эдипова комплекса он абсор

1. Техника

бировал в себя, — и теперь они мучают его изнутри своей сурово

стью. Результатом такого исторжения становится облегчение, что

в немалой степени обусловливает удовольствие от игры» (Klein, 1926, p. 133).

Экстернализация и бессознательная вина. Фрейд (Freud, 1916) показал, каким образом экстернализуют персекуторное состояние преступники, испытывающее сильное бессознательное чувство вины. Это было связано

с завершением разработки его позднейшей теории СуперЭго. Фрейд рас

сматривал и детскую игру и описывал ее сходным образом: «Когда ребе

нок переходит от пассивности переживания к активности игры, он переда

ет неприятное переживание одному из своих товарищей по игре» (Freud, 1920, p. 17). Кляйн считала, что значительно продвинулась в понимании

экстернализации бессознательной вины, поскольку она анализировала де

тей в том возрасте, когда, по мнению Фрейда, формируется СуперЭго

(от четырех до шести лет), а также более раннем [см. СУПЕРЭГО].

II. КЛЯЙНИАНСКАЯ ТЕХНИКА РАБОТЫ СО ВЗРОСЛЫМИ.

В кляйнианской технике психоанализа взрослых пришедшая из детского

анализа идея экстернализации внутреннего состояния получила дальней

шее развитие. Применение Кляйн игровой техники и сами ее предпосыл

ки повлияли на развитие техники психоанализа взрослых.

(1)

Свободные ассоциации как игра. Игра ребенка первоначально пони

малась как эквивалент свободных ассоциаций взрослого, затем она полу

чила новое значение, когда свободные ассоциации взрослых стали рассма

триваться, обратно, как аналогичная игре экстернализация при участии

аналитика. Сами свободные ассоциации могут быть формой отыгрывания

(исторжения) внутренних конфликтов, состояний психики и частей са

мости.

Акт интерпретации сам по себе может дать пациенту возможность ис

пользовать защитные маневры, на этот процесс кляйнианцы стали обращать

все больше внимания в последнее время (Joseph, 1975; O’Shaughnessy, 1981; RiesenbergMalcolm, 1981; Brenman, 1985) [см. СТРУКТУРА; ПЕРВЕР

СИЯ]. Это отыгрывание в ситуации переноса — функция проективной

идентификации, при которой определенные аспекты переживаний и им

пульсов пациента проецируются в аналитика, на что аналитик может от

кликаться, либо (а) на них реагируя, либо (б) их вербализуя. Исследова

ния этой стороны контрпереноса продолжились и существенно повысили

чувствительность аналитика к невербальным аспектам сообщений пациента

[см. КОНТРПЕРЕНОС; также см. ниже].

А. Основные статьи

(2) Перенос как бессознательная фантазия. Кляйн сформулировала гораз

до более строгое, чем было ранее, понимание переноса:

«Мои наблюдения и выводы при работе с детьми в некоторой сте

пени повлияли на мою технику анализа взрослых. Обратимся сна

чала к переносу. Я обнаружила, что у детей перенос (позитивный

или негативный) вступает в силу с самого начала анализа, посколь

ку, например, даже безразличная установка скрывает тревогу

и враждебность. И у взрослых, по моим наблюдениям, ситуация пе

реноса так или иначе представлена с самого начала, и поэтому я ре

шила применять интерпретации переноса сразу же, как только

приступаю к анализу» (Klein, 1943).

Отношение к аналитику рассматривается как значимое для пациента в со

ответствии с теми активными импульсами, которые в нем действуют в дан

ный момент [см. 2. БЕССОЗНАТЕЛЬНАЯ ФАНТАЗИЯ].

Экстернализация бессознательной фантазии. Таким образом, это не про

сто воспроизведение старых установок, событий и травм прошлого; это

экстернализация бессознательной фантазии «здесь и сейчас». Первичность

(проективных) процессов экстернализации привносит как пространствен

ное, так и временное значение в понятие переноса, в отличие от сугубо вре

менного его понимания [см. ПЕРЕНОС].

Кляйнианская традиция подчеркивает важную роль в переносе трево

ги и негативных установок «здесь и сейчас». На основании теории внутрен

них объектов и СуперЭго Стрэйчи (Strachey, 1937) дает этому теоретиче

ское обоснование [см. 5. ВНУТРЕННИЕ ОБЪЕКТЫ; 7. СУПЕРЭГО].

«Предположим, что аналитик дает пациентке такую интерпрета

цию: в некоторых случаях она хочет смерти своего мужа. Резуль

татом (согласно нашей теории интерпретации) должно стать следу

ющее: пациентка, которой помогли осознать этот конкретный

импульс Ид, окажется в состоянии распознать свой актуальный

объект (вероятно, имаго отца) и потому сможет откорректировать

свою установку по отношению к внешней реальности и в конечном

итоге произвести внутреннюю перестройку (readjustment).

Но в действительности происходит нечто совсем иное. После ин

терпретации весь конфликт в целом переносится с ситуации, о ко

торой говорит аналитик, на другую ситуацию, о которой он не го

ворит. Пациентка действительно может согласиться, что хочет

смерти своего мужа, но эмоционально она автоматически переклю

чится на другую проблему — на этот раз касающуюся аналитика

и его интерпретации. Теперь ее наполняют противоречивые чувст

ва по отношению к аналитику — гнев, страх, настороженность,

1. Техника

благодарность и многое другое. И этот новый конфликт в целом те

перь оказывается вне зоны ви´ дения и досягаемости аналитика»

(Strachey, 1937, pp. 142–143).

Эти взгляды в свою очередь усилили внимание Кляйн к внутренним объ

ектам и совпали с ее пониманием депрессивной позиции [см. 10. ДЕПРЕС

СИВНАЯ ПОЗИЦИЯ].

(3) Значимость негативного переноса. Насколько важны текущие конфлик

ты в отношениях с аналитиком, дополнительно прояснилось позднее, когда

в 1940х годах была разработана техника психоанализа шизофреников.

Розенфельд (Rosenfeld, 1947) и другие обнаружили, что при работе с пси

хотиками можно применять подлинно психоаналитическую технику, если

переносу, особенно в негативных фазах, немедленно и достаточно серьез

но уделять должное внимание.

Негативный перенос настолько явно проявлялся у детей, что Кляйн

обеспокоил его зачастую скрытый характер у взрослых, на что время от

времени обращали внимание Абрахам (Abraham, 1919) и другие. Негатив

ный перенос также важен с теоретической точки зрения. Поскольку дери

ваты инстинкта смерти представляют собой существенную проблему, агрес

сию и деструктивность необходимо вовлечь в перенос для исследования

и интерпретации.

(4) Тотальная ситуация как ситуация переноса. Внимание к скрытым про

явлениям как глубоко негативных, так и позитивных его сторон раскрыва

ет перенос в целом:

«Мы привыкли говорить о ситуации переноса. Но всегда ли мы по

мним о фундаментальной значимости этого понятия? На своем

опыте я убедилась, что для выявления всех деталей переноса важ

но мыслить в терминах тотальных ситуаций, переносимых из

прошлого в настоящее, а также в терминах эмоций, защит и объ

ектных отношений» (Klein, 1952, p. 55).

Кляйн утверждала, что все свободные ассоциации пациента в целом мож

но относить к переносу, сколь бы эта связь ни была далека от сознания:

«На протяжении многих лет под переносом понимались прямые

указания на аналитика в материале пациента. Моя концепция пе

реноса, согласно которой он уходит корнями в ранние стадии раз

вития и глубокие слои бессознательного, гораздо шире и влечет

за собой технику, с помощью которой из всего представленного

А. Основные статьи

материала выводятся бессознательные элементы переноса»

(Klein, 1952, p. 55).

Это привело к акценту на тотальной ситуации. Классический анализ, наоборот, осторожен в отношении подобных «глубоких» интерпретаций

[см. ниже].

Здесь кроется важная особенность подхода Кляйн, к которой она воз

вращалась снова и снова:

«Данный принцип сводится к фундаментальному, решающему по

стулату о значимости бессознательного в сознательной жизни.

Выявив это базовое различие во взглядах, мы начинаем понимать, почему некоторые аналитики видят так мало в материале своих

пациентов, столь скупо интерпретируют и даже не распознают си

туацию переноса, пока пациент сам ее не выразит в какойто сте

пени путем осознанного и непосредственного упоминания аналити

ка» (Riviere, 1952, p. 17).

Кляйн отмечает, как пациент уводит от аналитика свои агрессивные и не

гативные импульсы и фантазии и обращает их на другие фигуры, которые

в его описании (или игре) оказываются внешними:

«... пациенту приходится справляться с конфликтами и тревогами

(вновь переживаемыми — теперь по отношению к аналитику) с по

мощью тех же методов, что он применял в прошлом. То есть он как

бы отворачивается от аналитика, стремясь отвернуться от своих

первичных объектов; он пытается расщепить свое отношение к ана

литику, фиксируя его либо как хорошую, либо как плохую фигуру: он перенаправляет некоторые чувства и тревоги, переживаемые по

отношению к аналитику, на других людей в своей текущей жизни, что составляет часть “отыгрывания”» (Klein, 1952, pp. 55–56).

Таким образом воспроизводится первичная расщепляющая деятельность

инфантильного Эго [см. РАСЩЕПЛЕНИЕ]. Поэтому все фигуры, возни

кающие в игре или свободных ассоциациях, следует рассматривать как ас

пекты аналитика, от него отщепленные и спроецированные [см. ПРОЕК

ЦИЯ]; это расщепление призвано отрегулировать отношение с аналитиком, сведя тревогу к контролируемому уровню. В этом заключается значимость

понимания переноса как тотальной ситуации (Joseph, 1985).

(5) Частичные объекты в переносе. Многие стороны переноса, особенно его

бессознательные элементы, можно упустить, если не интерпретировать весь

материал пациента в целом как существенное высветление переноса: «мы не

1. Техника

слишком далеко продвинемся, если выясним, что аналитик заменяет собой

реального отца или мать, но не разберемся, какие аспекты родителей воскре

шает пациент» (Klein, 1952, p. 54). На самых глубоких уровнях психики

ребенок переживает обособленные друг от друга материнские функции —

кормление, уход, поддержка и т. д. — так, как будто они осуществляются обо

собленными друг от друга объектами [см. ЧАСТИЧНЫЕ ОБЪЕКТЫ].

И в частности хорошие аспекты матери (которая, например, кормит) и ее

плохие аспекты (например, она удерживает ребенка в состоянии отчаянно

го желания пищи) приписываются обособленным друг от друга объектам.

Какую функцию мать выполняет или не выполняет в каждый конкретный

момент, проясняется в переносе. Аналитик «заменяет собой не только реаль

ных людей в настоящем и прошлом пациента, но и те объекты, которые па

циент интернализовал за все время своей жизни» (Klein, 1943). Интернали

зованный родитель искажается в психике пациента вследствие «проекции и

идеализации и зачастую во многом сохраняет фантастический характер»

(Klein, 1952, p. 54).

Именно благодаря технике восприятия каждой ассоциации в цепи

мыслей пациента как бессознательного указания на аналитика, кляйниан

цы совершили прорыв в области лечения шизофреников. Фрейд полагал, что шизофреники не поддаются лечению анализом, поэтому он пытался

анализировать Шрёбера на основании его опубликованных мемуаров

(Freud, 1911). Фрейд так считал, поскольку не возникало ситуации, когда

он мог бы осмыслить идею отщепленных аспектов переноса. Феномен

расщепления он понастоящему осознал гораздо позже. Но и Кляйн до

1946 года не говорила, насколько этот феномен важен для понимания ши

зофреников [см. ПСИХОЗ].

(6) Младенец в пациенте. Эти идеи стали более ясными, когда Бион (Bion, 1959; 1962) ввел различие между нормальной и анормальной проективной

идентификацией [см. 13. ПРОЕКТИВНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ; КОН

ТЕЙНИРОВАНИЕ] и показал, что «отыгрывание» в переносе соотнесено

с контейнированием инфантильных страхов и зависимости. В нормальной

форме проективная идентификация выполняет коммуникативную функ

цию на несимволическом уровне. Этот подход к драме переноса как к от

ношениям, разыгрывающимся между матерью и младенцем, в последние

годы привлек внимание к контрпереносу [см. ниже и КОНТРПЕРЕНОС].

Благодаря материнскому пониманию и контейнированию, младенец (и па

циент) способен накапливать опыт понимания его кемлибо, и это, как

формулирует Сигал, «становится началом психической стабильности»

(Segal, 1975, p. 135). Модель материнского контейнера, описывающая те

рапевтическое действие психоанализа, отдает предпочтение пониманию

младенца во взрослом пациенте [см. РЕБЕНОК].

А. Основные статьи

ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ. Кляйн обосновывала свой

метод поразительными результатами его применения, что выражалось в ос

лаблении тревоги — устранении торможений в игре, ослаблении непосред

ственной тревоги, переходе к более позитивному отношению к аналитику:

«Снова и снова я наблюдаю, насколько быстро интерпретации ока

зывают свое воздействие, /... / хотя налицо многочисленные безо

шибочные признаки этого воздействия: развитие игры, укрепление

переноса, ослабление тревоги и т. д., — все же довольно длитель

ное время ребенок сознательно не перерабатывает интерпретации.

/... / У меня создается впечатление, что интерпретации усваиваются

в первую очередь бессознательно. Лишь позже это отношение к ре

альности постепенно проникает в понимание ребенка, /... / первое, что происходит в анализе, — это улучшение эмоциональной связи

с родителями; сознательное понимание приходит только после это

го» (Klein, 1926, p. 137).

Кляйн отмечает, что реакции пациента более значимы, чем его сознатель*

ный отклик. Бессознательное значение ассоциаций, приходящих сразу по

сле интерпретации, важнее, чем сознательное согласие или возражение.

Кляйн постепенно определила терапевтические эффекты следующим

образом:

(і) развитие понимания субъектом его психической реальности; и

(іі) уравновешивание в нем потоков любви и ненависти.

Она выражала это в терминах тех тревог, от которых страдает субъект:

«... мой подход к проблеме завершения как детского, так и взрос

лого анализа можно определить так: персекуторные и депрессив

ные тревоги должны быть в достаточной мере ослаблены, и таким

образом — на мой взгляд — появляется условие для анализа пер

вых переживаний скорби» (Klein, 1950, p. 45).

В терминах ее позднейших теорий депрессивной и параноидношизоидной

позиций это означает установление более надежного внутреннего хорошего

объекта.

Мутационная интерпретация. Стрэйчи (Strachey, 1934) значительно по

влиял на развитие идеи о том, что причиной терапевтического эффекта

является удовлетворительная интернализация хорошего объекта. Вследст

вие расщепления аналитик может оказаться одной из двух архаических

фигур — исключительно хорошей или же фантастически плохой. Интро

екция аналитика в какойлибо из этих форм не оказывает терапевтическо

1. Техника

го воздействия. Она усиливает расщепление внутренних объектов на эти

исключительно и нереалистично хорошие или плохие формы.

Стрэйчи разработал теорию непосредственной интерпретации «здесьи

сейчас», выводящей аналитика за рамки этих искажений переноса и позво

ляющей пациенту интроецировать более реальный образ — смесь хорошего

и плохого. Так аналитик посредством интерпретации начинает оказывать

смягчающее воздействие, что способно улучшить внутреннюю ситуацию

и стать связующим звеном между нереалистическими архаическими внутрен

ними объектами, закладывая основание нового внутреннего объекта: менее ар

хаического, более реального. Эти интерпретации мутационны.

В сущности, Стрэйчи принадлежит идея того, каким образом внешний

объект может модифицировать первичную суровость СуперЭго: фактиче

ски он указывает на аналитика как на «вспомогательное СуперЭго». Это

структурная модель внутрипсихического изменения, противостоящая

модели экономической [см. СТРУКТУРНАЯ МОДЕЛЬ].

Подход Стрэйчи целиком и полностью вписывается в рамки идей Кляйн

и демонстрирует, как сильно Кляйн повлияла на аналитиков Британского

психоаналитического общества. Фактически его статья является существен

ным вкладом в систематизацию кляйнианской теории и в некотором роде

сравнима с теорией депрессивной позиции, над которой Кляйн размышляла

в это же время. Эта работа до сих пор считается одной из основ понимания

терапевтического действия психоанализа (Rosenfeld, 1972; Etchegoyen, 1983).

Контрперенос. Внимание к переносу набирало силу долгие годы, получая

поддержку и подкрепление со стороны растущего понимания контрпере

носа. Джозеф (Joseph, 1985) в своем исследовании тотальной ситуации

переноса раскрыла значимость реакций аналитика на пациента — она описа

ла даже реакции участников аналитического семинара на пациента, о кото

ром им рассказали!

Кляйн не разделяла этот интерес к контрпереносу, но тем не менее те

ория контрпереноса базируется на ее описаниях параноидношизоидной

позиции и проективной идентификации в особенности. Аналитик, находя

щийся в контакте с пациентом, в большинстве случаев принимает проек

ции переживаний пациента в себя и затем переживает либо спроецирован

ные чувства, либо результаты своих защит от таких чувств. Например, если

пациент проецирует вину, аналитик может сам ощущать вину, ответствен

ность, неадекватность или, поскольку действуют его защиты, заниматься

самооправданием и протестовать [см. КОНТРПЕРЕНОС].

Аналитик имеет возможность «из первых рук» получать знание о пе

реживаниях своего пациента, хотя оно легко затуманивается его собствен

ными защитными искажениями:

«На протяжении последних пятидесяти лет психоаналитики

изменили отношение к своему методу. Теперь многие признают,

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒