Московская сага

Московская сага

...Через три года, в 1954-м, дела Бекоева и других членов «Растдзинада» были пересмотрены. Их оправдали «за отсутствием состава преступления». И Георгий вновь вернулся на работу в родной Юго-Осетинский театр. «Из песни слова не выкинешь: иные «доброжелатели» и несколько десятков лет спустя язвили за глаза в мой адрес: «Каторжник»... — горько улыбается он...

А уже в 1956-м его в составе группы таких же молодых ребят, которые должны были пополнить свежей кровью труппу Юго-Осетинского госдрамтеатра, посылают учиться в Москву — в школу-студию имени Немировича-Данченко при МХАТе. «Это было счастье. И это были, наверное, лучшие пять лет в моей жизни», — вспоминает Георгий Иосифович. Студийцев-целевиков из Южной Осетии завертела в своем вихре напряженная, интереснейшая, до предела «заряженная» веселой жадной энергией познания и творчества столичная студенческая жизнь: лекции, спецкурсы, репетиции, «вылазки» на спектакли во все знаменитые московские театры (куда, кроме разве что одного Большого, студенческую молодежь из МХАТа пускали бесплатно)... Худруком их курса был прославленный Василий Топорков. Выпало ребятам из Осетии счастье увидеть в Москве своими глазами игру и таких титанов русской сцены, как Пашенная, Яблочкина, Гоголева, Ильинский, Царев, Любезнов... «А на премьеры во МХАТ всегда приходила Ольга Книппер-Чехова, на которую мы смотрели, как на живое божество. У нее была в театре специальная «именная» ложа, и когда она в нее входила и садилась, зал взрывался овациями. А когда ее хоронили, на траурной панихиде во МХАТе мы, студен-ты-осетины, по просьбе руководства театра пели «Додой» Коста...» — рассказывает Георгий Бекоев.

А еще вместе с моим собеседником во МХАТовской студии учились молодые таланты, которым суждено было стать кумирами миллионов зрителей Советского Союза: Олег Табаков, Игорь Ква-ша, Вячеслав Невинный... И — вихрастый, взрывчатый, подвижный как ртуть темноволосый парнишка, о котором педагоги говорили: «Дьявольски талантливый, но трудный юноша, непросто у него сложится судьба и в жизни, и на сцене»... А звали этого паренька Володей Высоцким.

— Мы проучились с ним вместе четыре года. Какой он был, Володя? Рубаха-парень, широкая, чистая и неуемная душа. И уже с первого курса он не расставался с гитарой, был «звездой» всех студенческих вечеров самодеятельности и посиделок в дружеском кругу. Правда, пел тогда в основном еще не свои песни, — голос Георгия Иосифовича наливается теплотой. — А в последний раз нам с ним довелось увидеться в Тбилиси, куда Театр на Таганке приехал с гастролями. Я пробился к Володе в гримерку, за кулисы — они в тот день как раз давали Брехта, «Доброго человека из Сезуана». Он меня узнал сразу, несмотря на то, что мы не виделись больше восьми лет. Искренне обрадовался. Мы посидели, тепло поговорили по душам, потом я его проводил до гостиницы «Иверия», где остановились москвичи. Володя предложил подняться к нему в номер, продолжить вечер за бутылкой хорошего грузинского вина, но мне пришлось с сожалением отказаться: меня ждала еще обратная дорога в Цхинвал... Конечно, это был большой талант. Большой поэт. И — бунтарь...

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 91011 Следующая ⇒