Послесловие автора. 16 страница

Мое сердце бьется в груди. Я мысленно возвращаюсь к Эми, и говорю себе снова и снова. Это не просто обещание для нее; это клятва, которую я даю и себе.

Авто-шаттл замедляется, когда я попадаю на орбиту. Загорается плоский экран на панели управления. Красная полоса света освещает кривую планеты в нижней половине экрана и две мигающие точки над ней. Это должно быть какая-то система локаторов. «Станция межпланетной подготовки – Центавра-ФФР» - мигает под одной точкой. «Неопознанный орбитальный спутник» находится под другой.

Это должно быть Годспид. Понижен с корабля на спутник, без названия.

Я смотрю в окно моста. Когда шаттл от Годспида приземлился, я помню, как на горизонте вспыхнула яркая вспышка. Когда я всмотрелся в звездную темноту, я не увидел ни космической станции, ни Годспида. Судя по локаторам, я нахожусь между ними.

Панель управления снова загорается, мигает сообщение:

«Требуется ручной ввод»

Этим мне дали возможность направить авто-шаттл на Годспид или на космическую станцию. На миг я подумываю о полёте на станцию. Что там за оружие? Может ли оно действительно устранить инопланетную угрозу? Это, должно быть, далеко не так, несмотря на то, что сказал полковник Мартин.

Но потом я вспоминаю Барти и черные пластыри, и я знаю, даже если бы я мог уничтожить инопланетян и сохранить планету для себя, я должен сначала добраться до Годспида. Но перед этим у меня еще одна задача.

Корабль молчит, и это кажется уместным. Я открываю панель элементов управления. Она по-прежнему выглядит пугающей и сложной, но я ищу одну конкретную вещь.

Наконец, я нахожу ее. Крошечный ярлык. Эвакуация грузов.

Я закрываю глаза после прочтения слов. Эми когда-то была помечена как несущественный груз, и я обещал ей, что она намного больше. Но четыреста девяносто девять мертвых тел в моем грузовом отсеке теперь не могут услышать мое обещание.

Для начала, я переворачиваю переключатель, чтобы расстегнуть ремни безопасности вокруг каждого тела, затем открываю двери транспортных коробок в корпусе. Репликатор тяжести влияет только на рабочий уровень авто-шаттла, а тела под палубой легко проплывут в космос. Выпуск воздуха заставляет тела дрейфовать, как цветы лотоса, плавающие в воде. Невесомые тела поднимаются из недр корабля мимо окна передо мной. Я узнаю некоторые лица, когда они поднимаются вверх, прежде чем уплыть в бездну пространства. Я пытаюсь сказать молчаливое прощание каждому из них: фермерам, у которых было всего несколько месяцев без Фидуса, прежде чем их убили передозировкой, женщин, которые пришли сюда, чтобы дать детям, растущим внутри них, дом без стен, грузоотправителям, рабочим в городе, инженерам, все они – мои люди – ушли. Но я их не забуду. Я заставляю себя произносить их имена вслух, запоминать каждого из них - Рейн, Люсьен, Кесси и всех остальных. Я никогда их не забуду.

Четыреста девяносто девять человек.

Я наклоняюсь, прижимая лицо к окну, ища людей и умоляя каждого простить меня за свою роль в их катастрофическом конце.

Краем глаза я замечаю вспышку красных бликов, и моя голова поворачивается.

Мать Эми.

Ее бледная кожа и рыжие волосы похожи на Эми, и хотя ее глаза открыты, она слишком далеко от меня, чтобы увидеть в них зеленый, хотя я знаю, что он есть.

Эми почти вошла в пятисотую коробку. Если бы она была…

Тело матери Эми движется как танцор в невесомости пространства. Ее руки растягиваются, бледная кожа контрастирует с чернотой вселенной, и я представляю, что звездный свет делает золотые блики ее волос блестящими.

Я стою там, наблюдая, как тела проплывают мимо, пока последний не уходит, и все, что остается в небе - звезды.

Мои глаза горят и слезятся, когда я сажусь перед панелью управления. Я касаюсь точки неопределенного орбитального спутника на экране локатора. С края от окна кабины я вижу, как ракеты зажигаются по правой стороне авто-шаттла, когда он медленно поворачивается. Чем больше ракетных ударов, тем ближе и ближе я поднимаюсь к Годспиду.

Вскоре я вижу его.

Годспид выглядит опустошенным. Разумеется, шаттл отделился, а мост - это не что иное, как искореженные развалины. Тем не менее, мое сердце поет, когда я смотрю на корабль, я думал, что он всегда будет моим домом.

Авто-шаттл становится все ближе и ближе - так близко, что я начинаю волноваться, что он не остановится, и я просто врежусь в корабль. Вместо этого ракеты обращают удар, и авто-шаттл останавливается. Я все еще в нескольких метрах от Годспида, но я достаточно близко, чтобы заполнить окно его изображением.

Красно-белая система местоположения мигает сообщением: «Пункт назначения достигнут». Загорается другая панель: «Начало процесса высадки».

Черт. Я не думал об этом. Единственная дверь на Годспид – люк, из которого вылетел Харли, был частью шаттла, который приземлился на Центавра-Землю, тот же шаттл, что инопланетяне просто взорвали. Авто-шаттл предназначен для автоматической стыковки с космической станцией.

Вот уж проблема?

Я не на космической станции.

Бип, бип-бип! Мой Вай-Ком просто оживает, пока я размышляю, смогу ли подключиться к люку внутри пруда. Я прикасаюсь к своей шее. Я достаточно близко, чтобы поймать сигнал прямо с корабля, как я и надеялся.

- Установить соединение: Барти, - говорю я.

Я жду, глупая улыбка расплылась на моем лице.

- Старший?! - голос – голос Барти – говорит мне в ухо.

- Эй, Барти, - говорю я.

- Черт! Старший! Что? Как?!

Я так счастлив, что я смеюсь вслух. Барти был не просто повстанец, который взял под свой контроль корабль после меня. Он мой друг.

- Неважно, как, - говорю я. - Я просто хотел посмотреть, хочет ли новый лидер Годспида позволить старому вернуться на корабль.

После минутной паузы Барти смеётся.

- Неплохо! Знаешь что, ты сначала придумай, как попасть сюда, и мы закатим тебе вечеринку.

- Начинай печь торт, - говорю я, широко улыбаясь. - Потому что я уже здесь.

55. ЭМИ.

Папа держит нас близко к деревьям, когда сопровождает нас обратно в колонию. Часть меня хочет поспорить с ним по этому поводу, остаться в коммуникационной комнате. Что, если Старший нуждается в нас? Сейчас он находится от меня дальше, чем когда-либо, и наименьшее, что я могла сделать – это сохранить связь. Но папа оставляет там одного из своих военных охранников, а остальные возвращаются к руинам.

Хотелось бы, чтобы мы могли пройти короткой дорогой – прямо через луг и до зданий – но она выглядит такой незащищенной, в то время как деревья – темные и опасные – дают нам иллюзию безопасности. Я держу глаза опущенными. Каждая тень напоминает мне Старшего, каждый теплый ветерок, который касается моей кожи, заставляет меня хотеть, чтобы я могла взлететь к нему.

Легкие капли дождя начинают падать.

- Будь осторожна – цветы, - шепчет мне отец. Я почти забыла о вьющихся фиолетовых цветах. Я смотрю на них краем глаза. Как только вода касается тонких лепестков, цветы элегантно раскручиваются вверх, расцветая в красивое, почти прозрачное цветение. Как прекрасно… но я помню, как они заставили мой разум оцепенеть, как я не могла контролировать свое тело. Один из цветов висит низко, почти на уровне моего лица. Я хватаю его и раздавливаю в руке, пурпурные лепестки прилипают к моей коже.

Мы возвращаемся к руинам. Всё тихо. В воздухе висит ожидание, как будто тишина предсказывает что-то еще более худшее.

Папа не заговаривает со мной снова, пока мы не оказываемся в здании, в безопасности от птерос… и инопланетян, которые могут каким-то образом контролировать их. Крис следует за нами. Папа начинает возражать, но затем сдается, рухнув на тот же самый стул, на котором сидел сегодня утром, закидывая бисквитный сухарь в свой «кофе», как будто все было нормально.

И я думаю, что так всё и было. У нас все еще была мама.

И у меня всё еще был Старший.

Мои глаза горят. Я отвожу взгляд. Я не могу позволить себе сломаться.

- Нам придется скрываться, - тяжело говорит отец.

Я смотрю на него.

- Если мы ожидаем, что взорвем оружие, нам придется скрываться. Только на несколько дней, может быть, на неделю. Пока не придет помощь с Земли.

- А что не так с руинами? - спрашиваю я.

Папа качает головой.

- Пришельцы знают, что мы здесь. Они могут напасть на нас в любое время. Единственное оружие, которое у нас есть, это то, которое мои люди привезли с собой - и как только боеприпасы иссякнут, ничего не останется. - Как только папа договорил, он сразу же добавил: «Есть идеи?» - Я смотрю вверх, но папа спрашивает Криса, а не меня.

Крис качает головой. Я смотрю на свою руку, окрашенную в фиолетовый цвет из-за цветка, который я раздавила раньше.

- Цветы, - говорю я.

Они оба обращаются ко мне.

- Вьющиеся фиолетовые цветы, - повторяю я, в моем голосе растет волнение. - Папа, что, если мы будем использовать их, как оружие? Они вырубили меня в два счета! Мы могли бы использовать их, чтобы инопланетяне отрубились, если они приблизятся к колонии.

- Как? - спрашивает папа, явно разочарованный во мне. - Даже если у нас есть цветы, они расцветают только когда мокрые. И даже если бы мы их распустили, как мы можем заставить инопланетян нюхать их?

Я сбираю лепестки, прилипшие к моей руке, с моей кожи, сгребая их в кучку на колене.

- Мы могли бы измельчить их, - говорю я, думая вслух. - Бросать пыль в их лица.

- Пока они стреляют в нас разрывными пулями, - говорит папа.

- Мы могли бы повесить их поблизости, держать их влажными…

- И они увидят их и задержат дыхание, - отстреливается папа. - Или просто атакуют нас издалека. Эми, у нас нет времени. Мы должны придумать реальный план.

- Вы могли бы их курить, - говорит Крис.

На мгновение у меня в голове мелькает изображение скручивания вьющихся цветов в сигаретную бумагу и того, как их поджигают.

- Я имею в виду, мы можем использовать дым в качестве нашего оружия, - говорит Крис. — Не то, чтобы мы буквально курили цветы, но чтобы мы могли пустить дым на инопланетян. Им пришлось бы дышать, по крайней мере, хоть как-нибудь, и, надеюсь, свойства цветка так же будут работать - возможно, даже сильнее - в форме дыма.

- Но вы не можете контролировать дым,- протестует папа. - Это может так же легко вырубить и нас вместе с инопланетянами. И мы так же не знаем, реагируют ли эти существа на нейротоксины цветка.

Но я думаю об этом плане. Он вскакивает со стула и начинает ходить. Он останавливается, когда замечает, что я смотрю на него, а затем смотрит прямо в мои глаза - такого же зеленого цвета, что и у мамы, - и говорит: «Твоей маме понравился бы этот план».

- Это может сработать, - говорю я в надежде.

Голос отца полон сомнений.

- Твоя мама знала бы, как проверить цветки и дым, и выяснить, как это отразиться на инопланетянах. Если бы она была здесь…

- Этот план лучше, чем просто пытаться бежать, - тихо говорит Крис. - Подумайте о том, как инопланетяне напали на нас. Они знают, что делает нас слабыми - значит, они, вероятно, имеют те же слабые места.

Нетрудно быть слабым рядом с атакующими птерос, но интерес инопланетян к Фидусу заставляет меня считать, что Крис прав.

- Я не знаю… - Папа снова начинает шагать.

- Вы не думаете, что инопланетяне наблюдают за нами? - сердито говорит Крис. - Они следят. На данный момент они просто играют с нами. Ждут. Если мы попытаемся бежать, они будут уничтожать нас. Наше лучшее решение - быть агрессивными - они этого не ожидают. Сделайте что-нибудь, что угодно, чтобы выиграть нам время.

Папа бросает взгляд в сторону Криса. Я не думаю, что он привык, что кто-то младший управляет им, особенно, если этот кто-то – под его командованием. Но всё, что сказал Крис, начинает пробиваться сквозь сомнения папы.

- Я тоже считаю, мы должны остаться, - добавляю я. - У нас есть гора с одной стороны - вероятно, никто не будет атаковать оттуда. Они придут с фронта, и, по крайней мере, здесь у нас есть каменные стены, чтобы защититься.

- Против оружия, которое может взорвать стальной шаттл, - указывает папа, но он смягчает эту идею.

- Лучше, чем ничего, - говорю я в ответ. - Послушайте, они ненавидят нас. Они хотят нас убить. Их больше, у них больше припасов, и у нас ничего нет. У меня в пистолете пять пуль. А у вас сколько?

Папа хмурится, и я знаю, что выказала его самое большое беспокойство. Если мы убежим, мы не сможем защитить себя. Мы просто должны надеяться, что сможем быть на шаг впереди.

- Мы не можем сражаться. Но мы не можем и бежать, на самом-то деле. Мы должны спрятаться здесь, где мы, по крайней мере, имеем доступ к пресной воде и возможности пережить нападении.

Папа фыркает, издавая горький смех.

- Пережить?- Он оглядывается на старые пыльные желтые камни руин. - Хорошо же это помогло первой колонии.

Крис выглядит мрачно, и на мгновение мой отец, кажется, почти пожалел о том, что сказал.

Я очищаю ладонь от кусочков рваных фиолетовых лепестков.

- Это лучший шанс, который у нас есть, - говорю я. - Это наш единственный шанс.

56. СТАРШИЙ.

- Что? - Барти говорит так громко, что это отзывается болью в моей голове.

- Я в шаттле – не тот, который мы запустили из Годспида, шаттл с Центавра-Земли...

- Откуда, черт побери, взялся шаттл на Центавра-Земле?

- Слушай, это долгая история, но…

- О чем ты говоришь?

- Барти! Успокойся!

- Господи! Ты находишься в этом дурацком шаттле? И ты здесь?!

Я усмехаюсь.

- Технически, да.

- Технически? Что, черт возьми, происходит?!

- Барти, послушай. Я взял шаттл с Центавра-Земли – неважно, как мне удалось это, просто послушай – я здесь. Я прямо снаружи. Я могу видеть Годспид. Я почти так близко, чтобы подтолкнуть его.

- Черт! - Восклицает Барти. Я бы всё отдал, чтобы увидеть его лицо прямо сейчас.

- Теперь вот сложная часть, - продолжаю я. - У меня есть какая-то трубка, которую мне нужно подключить к кораблю. Она не совсем предназначена для Годспида, но думаю, что я смогу заставить ее работать.

- Как…? Старший, ты серьезно? - Голос Барти наполнился недоверием.

- Как никогда, - говорю я. - Убедись, что область вокруг люка у пруда свободна. Я собираюсь посмотреть насчет трубки.

Я отключаю соединениевай-кома и пробираюсь от моста к камере посадки, который, согласно картам и диаграммам на стене, должен иметь автоматизированный коннектор, который я могу использовать, чтобы добраться до Годспида. Мои шаги эхом раздаются по коридору, и я чувствую себя здесь очень одиноко.

На мгновение мне захотелось, чтобы Эми была со мной сейчас. Авто-шаттл настолько массивный и, после отправки мертвых к звездам – настолько пустой. Но я также знаю, что это то, что я должен сделать сам: Годспид – это моя ответственность, а не ее, – и она единственная, кто может успокоить гнев в сердце своего отца, успокоить его желание моментальной мести. Это оружие от ФФР заставляет меня нервничать. Мы не знаем, что это такое; полковник Мартин сказал, что его можно взорвать удаленно, и он уничтожит чуждое население. Я полагаю, что ФФР так же захочет вытеснить и нас, просто чтобы сократить жалобы.

Посадочная камера находится за мостом, как и указала маленькая карта на стене у двери. Дверь имеет изолирующий слой замка, но она раскрывается нажатием одной кнопки. На стене справа находится небольшой шкаф, заполненный аварийными кислородными баллонами. Слева находится панель управления. И прямо через дверь – мой билет с этого шаттла.

Я вхожу внутрь. Посадочная камера маленькая, с круглым иллюминатором, запечатанным металлическими закрылками, занимающими почти всю стену. Диаграмма рядом с большим иллюминатором иллюстрирует, как трубка, выполненная из какого-то металлического материала.будет стрелять из иллюминатора в космос и запираться на стороне космической станции с помощью магнитных замков.

Но я не пытаюсь добраться до космической станции. И Годспид не был предназначен для работы с авто-шаттлом.

Я касаюсь своего вай-кома и снова подключаюсь к Барти.

- Ты в люке? - спрашиваю я.

- Да, - говорит Барти. - Старший, ты действительно…

- Да, я здесь. Если все пойдет хорошо, вы сможешь открыть люк через несколько минут, а я буду на другой стороне.

- Если? - спрашивает Барти.

- Не обрывай связь, хорошо? - Я провел пальцами по своим волосам. - Мне нужно, чтобы ты открыл мне дверь, если я окажусь на другой стороне.

- Если? - Повторяет Барти.

- Будь готов, хорошо? - Я отключаю его, не дожидаясь ответа. Мне нужно сосредоточиться.

Я включаю панель управления трубой. Экран загорается немедленно. Как только я выясняю элементы управления, я включаю механические рычаги.

Раздаётся звук, и трубка начинает простираться от автоматического шаттла. На экране отображается изображение области за пределами корабля; в дверцу трубки должна быть встроена маленькая камера. Труба растягивается, все ближе и ближе к Годспиду.

Соответствующий замок уплотнения не обнаружен, на дисплее отображается: «Автоматическое соединение не обнаружено».

Конечно, не обнаружено; мы не на космической станции, мы на Годспиде, у которого нет соответствующего замка. Я молюсь, чтобы мои догадки были правильными, и магнитов на этой стороне будет достаточно, чтобы закрепить их в люке Годспида.

Требуется ручное подключение.

Я пытаюсь нажимать кнопки, чтобы управлять руками, но одно и то же сообщение отображается по всему экрану: «Требуется ручное подключение».

Я проверяю дисплей снаружи. Похоже, что механические рычаги удлинили трубку, но конец трубки все еще находится в нескольких ярдах от люка Годспида.

Я возвращаюсь к панели управления. Ничего не работает. Каждая кнопка, которую я нажимаю, чтобы переместить трубку, просто заставляет экран мигать одним и тем же сообщением.

- Как, черт возьми, сделать ручную связь с этой дурацкой штукой? – Бормочу я, глядя на экран.

Конец трубки не так уж и далеко. Если бы я только мог хорошенько толкнуть трубу вправо…

Я подхожу к иллюминатору. Металлические закрылки для двери надежно закрыты. Если я открою дверь, камера будет разгерметизирована, и меня засосет в космос. Нельзя переместить трубу отсюда.

Я вкратце просчитываю все возможные варианты переместить корабль. Но трубка находится у люка не более чем на несколько ярдов в лучшем случае, и я не думаю, что могу контролировать движение корабля в таком маленьком пространстве.

Мне просто нужно немного подвинуть мост, чтобы закончить встречу с люком Годспида. Люк на стороне корабля намного меньше, чем отверстие на трубе моста. Все, что мне нужно сделать, это получить больший конец трубки моста, чтобы покрыть меньшее отверстие люка Годспида, а магнитный замок создаст печать на металлической поверхности корабля.

Я посмеиваюсь.

Все, что мне нужно сделать, это как-то переместить трубку на несколько ярдов вправо. В космическом вакууме. Без костюма.

Просто чтобы быть уверенным, я проверяю остальную часть транспортного шаттла, ища аварийный скафандр. Самое близкое, что я могу найти, - это банки с кислородом, привязанные к стене камеры посадки, но это не приносит мне никакой пользы. Если я попытаюсь войти в космический вакуум, дыша кислородом, мои легкие взорвутся, как воздушные шары, вместе с телом.

Однако, глядя на цистерны с кислородом, я понимаю.

Опасная идея.

Глупая идея.

Но идея.

Я знаю, что мне нужно делать.

Я нажимаю на свой вай-ком.

- Барти, ты там?

- Я здесь, старший, - говорит Барти. - Ты в люке?

- Еще нет, - говорю я. - Послушай, это немного сложнее, чем я думал. Мне нужно… во всяком случае, слушай. Мне нужно, чтобы ты оставался очень сосредоточенным и не прерывал связь. Я собираюсь кое-что попробовать. Когда я скажу, начинай подсчет. Если все пойдет хорошо, прежде чем ты досчитаешь до тридцати, я попрошу тебя открыть люк.

- Что произойдет, если я досчитаю до тридцати, а ты не скажешь мне открыть люк? - спрашивает Барти.

- Ничего, говорю я. - Держи люк закрытым.

- И мы попробуем что-нибудь еще?

- Больше ничего. У меня есть только один шанс на это, - говорю я. Барти начинает протестовать, и если Эми была здесь, она бы убила меня, но я все же добавляю: «Пожалуйста. Мне нужно сосредоточиться. Я говорю, иди, сосчитай до тридцати. Открыть, когда… если я что-нибудь скажу».

Я направляюсь к аварийному кислороду. Резервуары под давлением соединены с трубами и масками для лица. Я хватаю кислородный баллон и вытаскиваю трубку, но оставляю клапан закрытым. Я не смогу дышать этим в космосе, но мне не нужен кислород для дыхания. Я обвязываю свое тело четырьмя баллонами, по два на каждом бедре. Каждый баллон указывает на пол.

Возвращаюсь к панели управления.

Есть одна кнопка, которую я не нажимал. Открыть главный вход.

Нажатие этой кнопки заставит круглые металлические откидные створки отодвинуться. Далее откроется дверь, и я буду втянут в космос. У меня будет, может быть, полминуты, но, вероятно, меньше этого, чтобы схватить одну из петель внутри трубки и переместить мост через люк. Не будет кислорода - никакого воздуха вообще - и у меня не будет защиты. И я знаю, как быстро кто-то может умереть от пребывания в космосе без костюма.

Я видел, как это происходит.

Я глубоко вздохнул. Закрыл глаза. Сдул весь воздух в моих легких. Подсчитал, как долго я могу обходиться без дыхания.

Двадцать секунд.

Мое сердце бешено колотится.

Я вдыхаю. Выдыхаю. Успокаиваюсь. Подсчитываю.

Двадцать восемь секунд.

Я молча извиняюсь перед Эми.

Это нужно будет сделать.

57. ЭМИ.

Папа консультируется с горсткой ученых, которые работали с мамой, чтобы узнать, сработает ли теория Криса об использовании дыма из фиолетовых цветов против пришельцев. Хотя дым кажется еще более эффективным для того, чтобы заставить людей терять сознание, их исследование на самом деле ничего не говорит нам. Инопланетяне - это не люди. Они имеют странные кристаллические чешуйки и оставляют странные следы. Это все, что мы знаем. Мы даже не видели их, не говоря уже об анализе их слабостей и восприимчивости. Может быть, они даже не дышат. Возможно, фиолетовые цветы делают их сильнее, а не заставляют их терять сознание. Мы не знаем.

И это худшая часть всего этого.

Мы даже не знаем, с кем или чем... мы боремся.

Они все знают о нас, и уж точно знают, как нас убить.

- Мне это не нравится, - рычит на меня отец, отправляя пять своих военных в лес, чтобы собрать волокна фиолетового цветка. - Мне не нравится строить защиту колонии с помощью цветов.

- Бежать и скрываться - это не защита, - говорю я. - Мы должны попробовать.

- Это сработает только один раз, если вообще сработает, - говорит папа. - Как только они увидят, что мы делаем, они узнают, как избежать дыма в следующий раз.

- Это и должно сработать один раз, - отвечаю я. - Нам осталось только выжить еще несколько дней до прибытия помощи с Земли, верно?

- И мы могли бы взять несколько заложников. - Голос папы мягче, чем его мысли вслух.

Я не думала о заложниках.

Я смотрю на папу. Я не думала о папе, как о человеке, который берет заложников.

Как только у нас будет достаточно вьющихся фиолетовых цветов, мы будем загружать цветы в траншею вместе с предохранителем, и если мы увидим приближающихся пришельцев, мы зажжем предохранитель и выкурим их.

Мы разорвали все, что было бы легковоспламеняющимся: бумагу, ткань, сухие листья, и обваляли в липких фиолетовых цветах. У одного из фермеров есть небольшая банка вазелина, и мы используем его экономно, нанося тонкий слой на легковоспламеняющуюся смесь, чтобы огонь горел сильнее и быстрее распространялся. Требуются часы, чтобы все сделать и поместить в траншею.

Мы надеемся, что если инопланетяне уж и будут следить за нами, - давайте посмотрим правде в глаза, они, вероятно, будут... они предположат, что мы просто делаем запасы или что-то подобное. Мы также надеемся, что предохранитель быстро загорится, ветер не ударит в нас дымом, и план действительно сработает.

По правде говоря, мы надеемся на чудо.

58. СТАРШИЙ.

- Барти? – Говорю я через свой вай-ком.

- Да, Старший?

- Начать подсчет.

Я отвинчиваю верхние части кислородных емкостей, чтобы они сдували кислород прямо вниз. Я надеюсь использовать их в качестве реактивных двигателей, чтобы помочь продвинуть меня туда, куда мне нужно, но мощность не достаточно сильная, и декомпрессия посадочной камеры, вероятно, будет больше, чем та, с которой я могу справиться. Я ухмыляюсь, представляя, как много было бы у Эми способов назвать меня идиотом, если бы она видела меня сейчас.

Теперь пути назад нет. Вдох-выдох.

О, звезды! Эми, прости меня.

Я хлопнул кулаком по кнопке ОТКРЫТЬ ПОРТАЛ.

Металлические панели на проеме моста молниеносно открываются, и я врезаюсь в космос. Перед моим взором мелькают хаотические вспышки блестящей металлической ткани трубы. Я проваливаюсь через нее, ударяясь о сторону трубки, молясь, чтобы я не сделал все хуже. Вещи врезаются в мою голову - петли веревок вдоль верхней части трубки, используемые для поручней. Мой мозг играет со мной злую шутку: я бьюсь, размахиваюсь во всех направлениях, но чувствую только, как постоянно падаю, в животе болезненное ощущение. Несмотря на то, что я вижу рябь ткани и чувствую петли, звука нет. Мой мозг кричит на меня: Это неправильно! Все неправильно!

Зияющая малая часть конца трубки мчится ко мне. Черт! Черт! Декомпрессия в камере была гораздо более сильной и быстрой, чем я думал. Труба действует как аэродинамическая труба, так как воздух из посадочной камеры выливается одновременно. Я скручиваю свое тело, и воздух, мчащийся с кислородных баллонов, привязанных к моим бедрам, замедляет меня настолько, что я могу обвести пальцы вокруг одной из петлеобразных веревок…

Мое тело опухает, суставы болят. Из моей хватки выскользнула веревка.

Я борюсь, пытаясь схватить еще одну петлю.

Мои легкие сдавливает. Кислород!

Я чувствую холод, и мой рот, кажется, онемел. Мое зрение размывается.

Мои руки хватаются за еще одну петлю веревки.

Нет.

Мои плечи болят. Мне кажется, будто меня разрывают на части.

Я бросаюсь, выкручиваясь. Я чувствую как кислородные баллоны, все еще наливая воздух мне на ноги, помогают продвинуть меня до самой последней петли. Я протягиваю руку к ней и прижимаю ладони к огромному металлическому краю магнитной печати. Я почти не вижу; мое зрение расплывчатое.

Но я почти в люке.

Я перемещаюсь, направляя бедрами кислородные балоны вниз. Конец трубки перемещается вправо. Люк. Я могу… почти… Мое тело чувствует, будто оно ломается пополам, но я все равно дохожу до люка.

Я не могу слышать щелчок металла на металле, потому что в космосе нет звука, но я знаю - магнитное уплотнение фиксируется на месте.

Но в трубке нет воздуха.

Во мне нет воздуха.

59. ЭМИ.

Осталось только ждать.

Это мы и делаем.

Папа раздает воду – по ведру каждому зданию, предупреждая о том, что ходить в уборные может быть опасно. Мы приканчиваем последний из пайков, что хранились в колонии, к полудню - всё остальное было в шаттле. Мы думали, что запечатывание вещей, в которых мы нуждались больше всего, таких как еда и лекарства, за стальными дверями шаттла будет более безопасным решением наряду с другими. Теперь же, осознавая всю иронию, мне хочется рвать и метать.

В первом здании только я и папа. Без мамы оно не имеет шансов стать настоящим домом, поэтому сейчас это наша операционная база. Все военные запрашивают здесь новые задания или разрешение на отдых после патрулирования.

Напряжение, висящее в воздухе, удушает.

Мы все ждем нападения, в котором даже не уверены, что оно будет на самом деле, против врага, которого мы никогда не видели, используя оружие из цветов.

И, несмотря на ожидание, никто из нас не оказывается готов, когда рация на плече папы оживает.

- Мы их видим, - говорит патрульный солдат по рации.

Папа тут же вскакивает и выбегает из здания уже с биноклем в руке. Он осматривает лес, но мне не нужен бинокль, чтобы увидеть вспышки чего-то, появляющегося в лесу.

Они идут.

Я щурюсь, стараясь изо всех сил увидеть их. Они зеленые с головы до ног, настолько темные, что сливаются с деревьями. Я не знаю, сделаны ли они из темно-зеленой кожи или они носят что-то для маскировки. Искры золота сияют вокруг их талии - чешуйки, как описывал Старший. Пришельцы высокие, но не выше Старшего, с гладкими луковицеобразными головами и большим круглым глазом, который вспыхивает, когда ловит солнечный свет.

- Живо внутрь, - приказывает папа. По рации он рявкает: «Приготовьтесь зажечь предохранитель! Снайперам быть на крыше. Они здесь!».

Я захожу внутрь, как и сказал папа, но как только я добираюсь до своего окна, я поднимаюсь на подоконник и выпрыгиваю с другой стороны здания, точно так же, как когда я пробиралась к Старшему. Мысль о тех ночах заставляет меня остановиться. Если бы он был со мной сейчас, как тогда, не думаю, что мое сердце билось бы так сильно от страха.

Я заставляю себя сосредоточиться на происходящем, пробираясь к стене. Я не намерена отсиживаться.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒