Послесловие автора. 7 страница

- И гениев вроде меня, - падающих на землю, - говорю я с такой улыбкой, на какую только способна, чтобы разрядить атмосферу в комнате. Но это не срабатывает. Все просто смотрят на меня, серьёзно кивая в знак согласия.

- Именно, - добавляет доктор Ватас. Она гладит мою руку в старческой манере. Я хотела закатить глаза на неё, но похоже, это требует слишком много усилий.

- Я голодна, - говорю я.

- Как и мы все, - говорит папа, - Если шаттл не разблокируется, нам нужно выяснить, как добыть пищи на этой планете.

Я закрываю глаза – на Годспиде у нас, по крайней мере, была еда. Если мы все будем голодать до смерти, это будет отчасти моя вина.

- Сколько я проспала?

- Почти сутки, - отвечает доктор Ватас.

Мы провели практически целый день и ночь в руинах, и почти всё это время я проспала. Я осматриваюсь вокруг, пытаясь понять, что произошло, пока я была в отключке.

Все в здании - Земные. Похоже, все они в смятении, даже папа. Они спали в одежде. Никто не ел. Сомневаюсь, что кто-то вообще покидал здания.

Я встаю, моя спина хрустит. Словом, пол не самое удобное место для сна, несмотря на тот факт, что мои родители, похоже, подстелили мне запасные пальто, чтобы соорудить, своего рода, временную кровать. Сначала доктор Ватас и мама пытаются помочь мне ходить, но я просто хочу растянуть мышцы, оставшиеся эффекты цветка быстро испаряются.

Я брожу вдоль стен, мои пальцы касаются пыльных жёлтых камней здания. Комната таких же размеров, как и на Земле, окна и двери идеально подходят для людей. Ступени ведут на второй этаж.

- Странно, не так ли? - спрашиваю я.

Маме не нужно спрашивать, о чём я говорю.

- Да, это так, - её голос опускается на октаву. — Твой отец беспокоится.

Мы останавливаемся у окна, чтобы посмотреть на него. Он приглушённо разговаривает с Эммой. Они оба выглядят злыми и уставшими. Будто почувствовав наши взгляды, папа оборачивается и посылает нам слабую улыбку, улыбку, которая не касается его глаз.

Теперь я понимаю, что у папы есть свои уловки. Такой же взгляд был у Старшего, после смерти Старейшины. Полный призраков.

Папа возвращается к Эмме и продолжает разговор.

Я пальцем прослеживаю очертания каменной стены.

Теперь, когда я прямо перед ней, могу сказать, что здания фактически сделаны из больших кирпичей ручной работы, кирпичей того же цвета, что и земля. Было какое-то намерение в сотворении этих зданий, но теперь они пусты и заброшены настолько, что здесь нет ничего, кроме отголосков жизни, цепляющихся за камень.

Моя рука тянется к окну, пальцы погружаются в углубление каменного подоконника. Он идеально квадратный, каждая линия безупречно прямая и тщательно вырезанная в камне.

- Мы не знаем, для чего это нужно, - говорит мама, глядя на углубление в подоконнике, — но в каждом окне в каждом здании есть квадрат.

Доктор Ватас делает шаг вперёд.

- Кто бы ни построил эти здания, очевидно, они были сентиментальны, - говорит она. — Популярная теория среди учёных заключается в том, что у первоначальных жителей этого здания был какой-то идол, который они клали сюда. Возможно, их Боги связаны с солнцами; все окна смотрят на свет.

Эмма уходит, и папа провожает её взглядом. Я обхожу доктора Ватаса и направляюсь к нему, заключая его в объятья, как и всегда, когда я верила, что он может решить любую проблему. Суровость в его лице смягчается.

- Я рад, что ты в порядке, Эми, - говорит он, целуя меня в голову.

- Конечно, я в порядке. - Я выдаю такую широкую улыбку, какую только могу.

Он обнимает меня крепче.

- Я... не ожидал, что такое произойдёт.

- Не забывай, пап, - мягко говорю я. — Это был мой выбор. Я была той, кто решил присоединиться к миссии.

Он только открывает рот, а я уже знаю, что он хочет сказать: что это не должно быть выбором вообще, и что я не должна была лететь.

Я не даю ему шанса сказать.

- Я сейчас здесь, - говорю. - И я счастлива. С тобой и мамой.

Он сжимает меня ещё раз, а затем отпускает.

- О чём ты говорил с Эммой? - спрашиваю я.

- У нас есть пара проблем, над которыми мы работаем.

- Расскажи мне.

Он смотрит на меня, и я знаю, что он воспринимает меня только как свою дочь, своего ребенка.

- Скажи, - говорю я снова. - Может быть, я смогу помочь.

К его чести, он сдерживает свой скептический взгляд.

- Ну, во-первых, у нас проблемы с зондом. Мы не можем общаться с Землёй.

Моё сердце замирает.

- Ты имеешь в виду, что вы не смогли снова связаться с Землёй, верно? Вы общались с ними, когда мы только приземлились, да?

- Да, - говорит папа, а затем говорит, как будто сам себе. — Да, конечно. - Через минуту он добавляет. — Но система связи шаттла теперь полностью разрушена, и мы не смогли получить один зонд для работы.

- Что случилось? - Я прикусываю губу, ожидая ответа отца.

- Мы установили связь – но мы ничего не слышим с другого конца. - Внешний вид у него не утешающий.

- Что-то не так? - спрашиваю я, наклоняясь вперёд и уже догадываясь об ответе.

Папа пожимает плечами.

- Я думаю, что мы просто должны больше работать над этим. Он старый, Эми. - Он отводит взгляд от меня. — Но это лишь одна из наших проблем.

- Какие у нас ещё проблемы?

- Одна из рождённых на корабле пропала – и доктор Гупта. Мы думаем, что кораблерождённая заблудилась, и доктор Гупта пошёл за ней, но...

- Когда они пропали?

- Во время грозы. - Глаза папы направлены куда-то в пустоту. Я знаю: он обеспокоен, но его беспокойство не имеет тот же кислый вкус, как страх, поднимающийся в моём животе.

Уже прошли почти сутки.

- Кто - кораблерождённый? - спрашиваю я. Папа сказал «за ней» – значит, это не Старший, возможно, это Кит...

- Лаура? Лорен? - Папа качает головой.

- Лорин? - Спрашиваю я тихо.

- Да, она самая.

На Лорин был пластырь с Фидусом, и я направляла её перед штормом, прежде чем отпустила. Если она заблудилась в хаосе молнии и грома, это моя вина.

Он смотрит вниз и замечает моё лицо.

- Эми, не волнуйся, - говорит он, сжимая мою руку, - Вчера ночью было дождливо и темно, но Джулиана - хороший сыщик; Она найдет их сейчас, когда взойдут солнца.

Рация на плече папы начинает хрипеть. Он отходит от меня, нажимая на кнопку, чтобы подтвердить, что он готов принять сообщение. В рации слышится голос Эммы.

-...Нашла их, сэр. - Говорит она нечётким голосом.

- Гупту и кораблерождённую?

- Не Гупту, - говорит она. - А кораблерождённую и Джулиану.

- Хорошо. Приведи их обратно в руины.

- Сэр, я не могу.

- Что? - Спрашивает папа.

- Сэр, они мертвы. Обе.

20. СТАРШИЙ.

Первое, что я чувствую, когда вижу, как Эми поднимается по ступенькам к зданиям второго уровня, а ее рыжие волосы вьются за спиной, - это облегчение.

Она жива. Она бодрствует, она в порядке, и она жива.

Вторая вещь - это страх.

Её взгляд говорит мне, что что-то очень, очень неправильно.

- Что-то не так? - спрашиваю я.

- Папа только что ушел с мамой и некоторыми учеными, - говорит она, затаив дыхание. — Он сказал мне не уходить... Сказал мне не говорить вам...

- Скажи мне, что? - у меня внутри всё переворачивается.

- Они нашли Лорин.

- И? - спрашиваю я, уже опасаясь ответа. мы с Кит провели большую часть вчерашнего дня, составляя подробный список каждого человека с шаттла. Потеря Лорин в толпе мучила нас обоих; Мы не можем этого допустить, - Разве это плохо?

- Она мертва.

Мои глаза расширяются от шока, затем от гнева. Мертва?

- Как? - требую я.

Эми качает головой.

- Она мертва, и Джулиана Робертсон, которую отправили, чтобы найти ее и доктора Гупту. Я не знаю, как. Доктора Гупта все еще не нашли. Я только что слышала...

Она слышала о смерти, и хотя ее отец запретил это, первое, что она сделала, это рассказала мне о них.

- Где? - спрашиваю я.

Эми качает головой.

- Я не знаю. Думаю, у озера.

- Мне нужно идти.

Она хватает меня за локоть.

- Ты не можешь. Папа будет в ярости...

- Итак? - Мой разум мечется. Опасностей у этой планеты намного больше, чем я изначально думал. Рептильная птица, которая пыталась расцарапать мое лицо, омрачающие следы в лесу чего-то поблизости, что наблюдало за нами, цветы, которые едва не убили Эми, а теперь еще двое мертвы...

Мы так много не понимаем. Это наше невежество, которое убьет нас на этой планете.

Наше невежество...

Но кто-то знал. Здесь есть один человек, который знал, какие опасности поджидают нас в этом мире. И его знания могут спасти нас сейчас.

Мне вспоминаются последние слова Ориона о дискетах, которые он оставил для Эми. Его голос дрожал и трепетал от страха. Неужели корабль настолько плох, что вам хочется сталкиваться с монстрами внизу? Стоит ли рисковать своей жизнью – жизнью каждого человека?

Мои глаза встречаются с глазами Эми.

Он знал.

- Орион, - говорю я. Он может сказать нам. Мы не позволим ему говорить загадками, мы заставим его рассказать нам все, что он знает. Если он этого не сделает...

Лицо Эми меняет цвет.

- Орион, - шепчет она. Ее глаза сосредоточены на мне, - Старший, Орион. Мы не ... мы забыли... Его таймер.

Черт. Шаттл стал блокироваться, и мы вынуждены были бежать... Никто не сбросил его таймер.

Эми и я оба взлетаем на бегу, пробираясь сквозь деревья и даже не удосужившись посмотреть, есть ли еще какие-то птичьи существа, ожидающие нападения. На мгновение я волнуюсь, что мы не сможем найти путь назад к шаттлу, но вчера почти полторы тысячи человек оставили более чем достаточно следов для нас, чтобы мы могли вернуться назад. Поиск места для поселения казался целой вечностью, потому что нас было так много, и мы не знали, куда направляемся, - мы знали только то, что зонд указывает на воду. Но сейчас нас всего двое, и возвращение на шаттл занимает гораздо меньше времени, чем я ожидал.

Эми карабкается по трапу и пытается открыть дверь.

- Все еще заперта, - рычит она.

Я усаживаюсь в сиденье перед панелью управления. Должно быть что-то, что я могу сделать. Я провел рукой по бортовым элементам управления, установив компьютер шаттла, чтобы выполнить полное сканирование всех операций.

- Почему ты не был там? - спрашивает Эми, когда я откидываюсь назад, уставившись на панель управления, в отчаянии ожидая результатов.

- Там? - спрашиваю я. Датчики, кажется, хорошо теперь считывают, но почему же шаттл все еще находится в состоянии блокировки?

- Когда я проснулась.

Мои пальцы замирают над средствами управления шаттла. Скажу ли я ей, что провел ночь возле здания – где родители держали ее – пристроившись под окном, чтобы я мог услышать, если она проснется? Скажу ли я ей, что, когда солнца поднимались, первое, что я сделал, - прежде чем проверять моих людей, прежде чем пересматривать все с Кит, – это стоял на цыпочках, чтобы я мог взглянуть на ее лицо в утреннем свете? То, что я едва спал, терзаясь чувством вины, что это именно я ее чуть не убил... снова?

- Я должен был, - говорю я, - Прости.

Эми фыркает. Я смотрю на нее. Она смотрит не на меня, а на запертую дверь.

- Давай откроем ее, - самое большее, что она говорит в знак принятия моего извинения.

Я опускаюсь под панель управления, ища маленькую коробку с надписью ПРЕДОХРАНИТЕЛИ И ДАТЧИКИ. Провода, соединяющие датчики давления воздуха, покрыты черной лентой. Они, должно быть, потерлись или что-то еще, давным давно, а затем их поспешно отремонтировали - неудивительно, что они неисправны. Я удивлен, обнаружив, что лента все еще липкая; Что ремонт, должно быть, сделан не так давно.

Но в любом случае они кажутся рабочими. И если датчики работают - черт его знает, почему они не сработали в первый раз, - тогда я должен иметь возможность отменить процедуру блокировки.

Военный запрос кода авторизации мигает на экране компьютера, когда я выползаю из-под панели управления. Дерьмо. Я не знаю десятизначного секретного кода полковника Мартина. Я пытаюсь обойти запрос. Должен быть какой-то путь. В конце концов, сам Орион выяснил способ, как открыть любую дверь на Годспиде, в том числе и на этот шаттл.

Если Орион смог это сделать, то и я смогу. Я поворачиваюсь обратно к компьютерам, на этот раз глядя на ключевые журналы, хранящиеся в архивах компьютера. Это довольно простая задача - кроме меня и Эми, очень немногие люди когда-либо приходили на шаттл, пока он все еще был прикреплен к кораблю. Через мгновение я обнаружил, что один и тот же код вводился снова и снова - K-A-Y-L-E-I-G-H. Не надо долго думать, что это команда переопределения Ориона, запрограммированная на компьютере. Он хотел выбрать ее имя, маленькой Келли, чье мертвое тело было найдено плывущим над местом в пруду, где скрывался потайной люк в шаттл.

Эми отходит, когда я вскакиваю и бегу к клавиатуре у двери. Я пробиваю код, и замки блокировки ломаются.

Я открываю дверь и собираюсь пройти через нее, когда Эми хватает меня за руку.

- Если он проснулся, - говорит она, - мы должны его заморозить.

Я качаю головой.

- Черт, нет! Если он проснулся, нам нужно расспросить его. Эми, он единственный - единственный, кто знает, что здесь внизу. Он знал о монстрах; Он должен знать, какие монстры. Он мог бы нам помочь в борьбе с ними.

- Спроси его, а потом заморозь, - возражает Эми. Ее голос все еще холодный, но в ее глазах я вижу страх и боль, - Мы не можем позволить ему остаться здесь. Представь, какой хаос он принесет... Представь, что он сделает с Земными, сейчас, когда они проснулись.

Я не хочу ничего говорить. Эми никогда не сможет увидеть в Орионе ничего, кроме зла. Она не видит того, что вижу я. Она не видит в нем себя.

Эми позволяет мне уйти, и я отпираю дверь дальше.

- Ты ведь не собираешься меня снова оставить, да?

Я замер. Ее голос был тихим и спокойным, почти шепотом, и он был наполнен грустью, большей, чем я когда-либо слышал из ее уст.

Не дожидаясь ответа, Эми проталкивается мимо меня и заходит в шаттл.

ужасно тихий. Частицы пыли движутся в воздухе. Даже наши шаги приглушены.

Я почти ожидаю, что Орион будет небрежно сидеть в крио-комнате, ожидая нас.

Но, конечно, нет.

- Здесь, - говорит Эми, шепотом, приближаясь к дверям лаборатории. Воздух внутри шаттла затхлый и душный. Как мы могли вообще подумать о том, чтобы жить здесь, а не снаружи?

Эми прижимает большой палец к биометрическому замку. Она выпускает дыхание, которое задержала, когда открываются двери.

Мы входим внутрь.

- Где он? - Спрашивает Эми. Она смотрит на крио-камеру. Раньше лицо Ориона было за застывшим стеклом. Но теперь - теперь за маленьким окном ничего нет. Нет крио-жидкости. Нет Ориона.

- Это невозможно, - говорю я.

Эми оглядывается вокруг по генной лаборатории, как будто думает, что Орион сейчас выпрыгнет из-за насоса Фидуса и скажет: «Бу!» Но я иду к крио-камере, страх скручивает меня изнутри. Счетчик на крио-камере мигает 00:00:00. Время истекло.

Дверь открывается со свистом и шипением выпускаемого воздуха и давления.

Орион согнулся на полу комнаты. Его кожа красная и сырая, и он похож на кусок мяса, а не на человека. Но он дрожит, и это единственный способ узнать, что он жив.

Эми задыхается, и я смотрю на нее. Ее глаза широко раскрыты от ужаса, рука прикрывает рот. Она ненавидит Ориона, но она не бессердечна. Никто не мог бы смотреть на эту оболочку человека и не жалеть.

- Орион? - тихо говорю я.

Одна трясущаяся рука протягивается, все еще влажная и мерцающая, как синяя крио-жидкость.

Я беру за руку. Она мягкая. Не мягкая, всмысле, нежная, а мягкая, как влажная губка. Когда я пытаюсь помочь ему встать, потянув его за руку, Орион открывает рот, и из его уст исходит сырой, запыхавшийся, задыхающийся крик. Это похоже на предсмертный хрип.

Он умирает.

Идея поражает меня так резко, что внезапно я заглушаю эту мысль, но я знаю, что это правда.

Он умирает.

Когда Орион изо всех сил пытается встать, все его мышцы слабые и атрофированные, мой мозг вспоминает тот момент, когда мы его заморозили. Мы... я... просто толкнул его в крио-камеру и включил. Мы не готовили его тело. Нет электрических импульсных сканеров на его коже, чтобы помочь ему приспособиться к реанимации. Никаких капель в его глазах или крио-жидкости в его крови. На нем его обычная одежда.

Кровь течет из манжеты его рубашки. Его кожа слита с его одеждой, и она отрывается так же легко, как влажная бумага.

Эми толкает к нам колесный металлический стол, и как только Орион полностью выпрямляется в вертикальном положении, я помогаю ему передвинуть ноги на два шага, чтобы он мог сидеть на низкой столешнице.

Его спина сгорбилась. С волос, все еще капает искрящаяся голубая крио-жидкость и они свисают клочьями. Его грудь вздымается, как будто он пробежал большое расстояние, всасывая воздух с каждой унцией энергии, которую он тратит. Пальцы скребут, как когти, и он поднимает их к лицу.

Вот тогда я замечаю его глаза.

Они открыты и выпучены, точно так же как, когда он был заморожен. Тем не менее, на его радужной оболочке бледно-голубая пленка, как водопад, но более светлого цвета, с синими пятнами от крио-жидкости. Он водит своими когтистыми руками по лицу, поверх закрытых глаз, останавливаясь у рта.

Он что-то бормочет в свои пальцы.

Эми дрожит рядом со мной. Ее собственные глаза широко раскрыты, глядя на эту животную тень человека.

Руки Ориона падают по сторонам.

Я наклонился, пытаясь встретиться с его глазами. Но я не могу. Его глаза не фокусируются.

Он слепой.

Он слепой, ему больно, и он умирает.

И мы ничего не можем сделать, чтобы остановить это.

Не имеет значения, что я не хотел этого. Это уже происходит.

И я был тем, кто сделал это.

21. ЭМИ.

Я хочу, чтобы он бушевал.

Я хочу, чтобы он ревел, сражался, чтобы перевернул стол и напал на нас.

Это Орион, которого я понимаю.

Я не знаю, что почувствовать в отношении Ориона, которого пытали, - само существование которого является пыткой - кто умирает на моих глазах.

- Что случилось? - Слова, скрипя льются изо рта. Открываясь, его губы слегка кровоточат, совсем немного, крови едва хватает, чтобы капать вниз, на подбородок.

Голос Старшего спокоен, как будто он разговаривает с пугливым животным.

- Ты был заморожен.

Тело Ориона вздрагивает, и мне требуется время, чтобы понять, что это была попытка рассмеяться.

- Браво. Сколько?

- Три месяца.

Я смотрю, как эта информация проникает в его мозг. Кажется, он переживает эти три месяца в одно мгновение.

- Где мы?

Он не имеет в виду, в какой комнате он. Он хочет знать, живем ли мы еще на Годспиде, или мы на Центавра-Земле.

- Мы приземлились, - говорит Старший.

- Почему? - спрашивает Орион. Никакого гнева в его голосе, никаких обвинений.

- Нам пришлось, - говорит Старший, но я начинаю задаваться вопросом, так ли это на самом деле.

Улыбка Ориона горьковата, как будто он тоже сомневается в необходимости. Он поднимает голову.

- Почему мне так больно? - Его голос был едва слышен, - Почему я не вижу? - Теперь в нем появляется страх и ужас.

Что-то трескается в моем сердце.

- Ты был неправильно заморожен.

- Я не… - Он сглатывает, и даже это действие выглядит болезненным. — Я плохо себя чувствую.

- Я знаю, - мягко говорит Старший, - Я знаю. - Через мгновение он добавляет: «Извини».

Лицо Ориона наклоняется в направлении Старшего - и моего. На мгновение его выразительные глаза, похоже, смотрят на меня, но нет, они слепы.

- Я не обвиняю тебя в этом, - говорит он голосом сильнее, чем раньше.

Старший опускает голову. Орион не может винить его, но он обвиняет себя.

- Возможно, я заслужил это. Я не виню ее.

Мое сердце останавливается. Меня. Он говорит обо мне.

- Эта девушка… Я рад, что ты нашел ее. Рад, что она проснулась. Ты уже знаешь, я пробовал восстание. Но не было такой девушки, как она. Только что получил больше шрамов. - Он прикоснулся к шее, - Я, кажется, накопил много. - Его рука приближается к глазам. Он закрывает их ладонями, а голова опускается.

- Мы не должны быть здесь, - говорит Орион.

— Мы должны были... - Старший снова начинает говорить, но Орион прерывает его.

- Нет, нет. - Он кашляет, влажным, отрывистым звуком, - Ты видел эту планету, и ты не мог остаться в стороне. Я знаю. Я тоже ее видел. Но у меня хватило ума, чтобы держать наших людей на Годспиде, в безопасности. - Он снова кашляет, кровь брызгает по его опухшим губам, - Полагаю, я не достоин видеть её сейчас, когда мы здесь.

В его голосе так много тоски.

И в первый раз, я понимаю, что у меня есть что-то общее с Орионом.

- У меня есть свои причины, чтобы сожалеть, - говорит Орион. Старший выглядит так, как будто хочет сказать, но не может произнести ни слова.

Кровь свободно катится по подбородку Ориона, а его глаза слезятся. Он разваливается перед нами.

- Я никогда не видел, как они умирали, - хрипит он, повторяя мои прежние мысли, - Может быть, если бы я был там, я бы не позволил им утонуть.

- Орион, - наконец говорит Старший, - Нам нужна помощь.

Рука Ориона похлопывает по столу, ощупывая края.

- Так… устал…

- Что ты можешь рассказать нам о монстрах на планете? - спрашивает Старший с настойчивостью в голосе. Орион умирает, но мы не можем позволить ему, его тайны все еще скрыты.

- Рабы или солдаты, - говорит Орион. Он опускается на стол, ложится, его ноги свисают с одной стороны, - Я говорил тебе… Рабы или солдаты.

- Не замороженные, - говорит Старший, - Я не говорю о замороженных. Я знаю, как они опасны. Мне нужно знать, что насчет существ на планете? Твои мысли по поводу того, что ждало бы нас, если бы мы приземлились?

Орион хрипит - еще один смешок? Или что-то хуже?

- Скажи нам! - говорит Старший, его голос становится громче, - Ты должен сказать нам! Нам нужно знать, с чем мы столкнулись! Люди умирают.

- Итак? - хрипит Орион, - Я умираю.

- Ты должен сказать нам! - Рука Старшего хватает Ориона.

Он держится под его хваткой, и его рот всасывает воздух, чтобы закричать, но голосовые связки не могут этого сделать. Старший хватает ориона за руку, когда его тело пронзает спазм.

После того, как Орион успокоился, он начинает говорить. Его голос слабее, чем раньше.

- Не говори мне, что вы их не нашли? - Он кашляет, сухим, бумажным звуком. - О, маленький принц, не говори мне, что вы не следовали всем подсказкам.

- У нас нет времени для подсказок. - Голос старшего умоляет; Он звучит так, будто парень вот-вот заплачет, - Просто скажи мне.

Орион изо всех сил пытается сесть, но не может. Вместо этого он поворачивает свое лицо к Старшему. Его слепые глаза закрыты, усилий для того, чтобы их открыть, требуется слишком много.

- Покажи мне мир, - говорит он, прилагая усилия, чтобы слова стали звучнее, - Пожалуйста. - В его голосе нет попрошайничества, просто заявление.

Старший выглядит растерянным, ошеломленным. Но я знаю, что означают слова Ориона. Он не будет говорить, если мы не вывезем его на улицу.

Я подхожу к двери так тихо, как только могу, указывая, чтобы Старший последовал его словам. Старший ставит колесный стол перед собой. Единственные звуки в крио-комнате – наши шаги и грохот стола по металлическому полу.

И Орион, задыхаясь, лежит на столе, цепляясь за жизнь ради этого момента.

Когда Старший толкает стол по коридору к двери, тело Ориона скользит по металлической поверхности. Он задыхается, что-то грохочет в его груди, его слепые глаза широко раскрываются, когда он сплевывает кровь. И сейчас у него не просто кровотечение, внутри него что-то сломалось.

Когда мы вошли, мы оставили дверь открытой, но я должна пройти первой, чтобы поднять край стола, потянув его за дверь с замком. Если Орион догадался, что с ним есть кто-то еще, помимо Старшего, он не упоминает об этом.

Как только мы оказываемся на улице, он наклоняет свое лицо к солнцам. Они возвышаются высоко в небе, прямо над деревьями. Его тело кажется маленьким, съежившимся в облегчении на сером металлическом столе, но глаза его по-прежнему широко раскрыты и дрожат, пытаясь разглядеть, что происходит. Мне жаль его в этот момент, но потом я вспоминаю, как глаза Тео Кеннеди были раздуты и выпучены при смерти, и жалость омрачается в моем сердце.

Орион поднимает руку.Он глубоко дышит, пробует свежий воздух. Его тело, по-видимому, является продолжением ноздрей: всё сосредоточено на его обонянии. Теплый ветерок обдувает нас, и Орион наклоняет голову к нему. Ветер заставляет листья деревьев шевелиться и шелестеть, а Орион прислушивается к звуку.

Его тело сосредоточено на каждом чувстве, оставленном ему, он поглощает этот мир настолько, насколько может.

Его рука и уголки рта медленно опускаются.

Он вздыхает – и с этим вздохом ускользает последняя капля жизни.

Маленький свет в его выцветших глазах медленно гаснет.

22. СТАРШИЙ.

- Он ушел. - Эми говорит слова, но они до сих пор не укладываются у меня в голове.

Он не может уйти. Его слепые глаза всё еще смотрят, всё еще пытаются поглотить мир, который он никогда не увидит.

У меня не хватает смелости, чтобы закрыть их.

- Он был как я, ты знаешь. - Я – тот, кто сам по себе искал правду. Я – тот, кто сделал то же самое, что сделал он, чтобы защитить своих людей. Всё хорошее в моей жизни пришло от него, и я не дал ему ничего взамен, - Технически, я имею в виду.

- Я знаю, - отвечает Эми.

- Мне жаль, - шепнул я Ориону, потому что, хотя он и был убийцей, он этого не заслужил. Он не заслужил того, чтобы планета была отнята у него так быстро.

Я не встречаюсь с её глазами, когда опускаюсь на землю и облокачиваюсь головой о твердый металл шаттла. Это безнадежно. Нам никогда не приходило это в голову. Мы должны были остаться на Годспиде.

- Мы это выясним, - говорит Эми. — Мы не позволим всем умереть. - Она садится рядом со мной и кладет голову мне на плечо. В течение нескольких минут мы просто сидим в тишине - я понимаю, что не могу спасти своих людей, если не знаю, что мне нужно, чтобы защитить их, Эми прислонилась ко мне, служа напоминанием обо всем, чего не было у Ориона.

- Старший, - сказала Эми через некоторое время, — как он тебя назвал?

- О чем ты говоришь?

- Он дал нам ключ, - говорит она. Удивление звучит в её голосе. - Перед тем, как он умер... - Её голос обрывается, когда она взволнованно вскакивает.

- Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я, сердце колотится. Мои колени слабы, с надеждой я встаю.

- Ключ! Я не знаю, хотел он или нет, но он дал нам ключ.

- Ключ? Какой ключ?

- Подумай об этом, - говорит Эми, ее глаза сверкают. — Подумай о том, как мы дошли до конца.

В это время в моей голове проносятся: Картина Харли. Вай-ком Эми. Шекспир и Данте. И еще одна книга...

- Ты забыл – конечно, ты забыл, в то время тебя отвлекли космические скафандры. - Её глаза широко раскрылись и засверкали.

- Космические скафандры?

Эми хватает мою руку и тащит меня обратно к двери шаттла.

- Помнишь, когда мы обнаружили комнату со скафандрами? Там была книга, такая же как и другие, которые Орион оставил для нас, но в ней не было никакой подсказки. Ты помнишь, что это за книга? - Её голос был взволнованным.

Я качаю головой. Моя единственная мысль заключалась в том, чтобы выйти за пределы Годспида и увидеть вселенную, которая была заблокирована стальными стенами всю мою жизнь.

- Я помню, - говорит Эми, ухмыляясь, - Эта книга - «Маленький принц». - Она крутится вокруг меня, - И что он сейчас тебе говорил?

- «Маленький принц», - отвечаю я автоматически. В течение одного короткого момента надежда, которую распространяет Эми, заражает и меня. Но нет ... - Это не может быть ключом, - говорю я. Я бросаю взгляд на тело Ориона, все еще незаметно глядящего в голубое небо, - Он просто высмеивал меня, говоря, что я был, ты знаешь, лидером, но не очень-то хорош в этом. Кроме того, мы уже нашли эту книгу и ключ к ней.

Эми хмурится, думая.

- Что это за ключ? - спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

- Только какой-то подчеркнутый текст.

- Нет, я имею в виду, что эта подсказка показала нам? У каждого ключа, оставленного для нас Орионом, была причина. Каждый из них привел к чему-то еще, каждая деталь была важна. Как и эта важно?

- Это были скафандры для выхода в космос.

Эми качает головой.

- Но мы не нашли скафандры - этот ключ пришел из сонета.

- Так?

- Итак, мы что-то пропустили, - говорит Эми. - Орион знал что-то еще, что-то о корабле или миссии, что мы должны были открыть... Но мы этого не сделали. Мы пропустили ключ.

Она права. Когда мы обнаружили эту маленькую книгу, меня отвлекли космические скафандры, а затем и планета. И Эми была отвлечена тем, как я чуть не умер. Все произошло так быстро... И мы что-то пропустили. Какой-то последний ключ, что-то, что объяснит, с чем мы столкнулись на Центавра-Земле.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒