ПРИМЕЧАНИЯ 22 страница

— Уважаемый, уважаемый…

Он собирался уговорить хозяина псины вывести ее из зала, но едва она раскрыла пасть и загавкала, как банщик попятился со страху назад и пулей вылетел обратно в раздевалку. Воспользовавшись моментом, Чжоу Ю переполз к краю бассейна и поднялся на ноги. Собака обернулась и, заметив, что Чжоу уже стоит на ступеньках бассейна, залилась предостерегающим лаем. Чжоу, будучи не в силах ни отступить, ни продолжить движение, обернулся с заискивающей улыбкой к владельцу овчарки. Тот похлопал овчарку по спине, чтоб она опустилась обратно. Чжоу, задержав дыхание, с деланой непринужденностью спустился и, заметив деревянную дверцу, юркнул внутрь. Тогда Сун Ган тоже начал медленно перемещаться к краю — собака снова резво вскочила на ноги и залаяла. Мужик еще раз постучал ее по спине, и, когда овчарка улеглась на место, Сун Ган быстро сбежал вниз по ступенькам, увидел деревянную дверцу и нырнул за нее.

Так оба они оказались в финской сауне. Только внутри Сун Ган понял, что это жарко натопленная, обитая деревом комнатушка. Чжоу, еще не оправившись от потрясения, опустился на лавку.

— А это еще что такое? — спросил у него Сун Ган.

Тут Чжоу заметил, что Сун Ган последовал за ним, и, напустив на себя непринужденный вид, ответил:

— Сауна.

Сун Ган, шумно дыша, опустился рядом с Чжоу. Тот вылил на горячие камни черпак воды, и волна обжигающего пара поднялась к потолку. Сун Ган почувствовал, как у него перехватывает дыхание.

— Здесь слишком жарко, — сказал он.

Чжоу удовлетворенно ответил:

— Так на то и сауна.

Тут деревянная дверца раскрылась, и в сауну вошел тот самый крепкий парень. И Чжоу, и Сун Ган обмерли со страху, но, видя, что собака осталась снаружи, облегченно вздохнули. Здоровяк приготовился опуститься на лавку, и Чжоу с Сун Ганом вскочили на ноги, уступая ему место. Он удовлетворенно кивнул и улегся на самом верхнем настиле, а двое компаньонов сели на самый нижний. Попарившись какое-то время, Чжоу решил, что с него хватит, и сказал, что выходит. Он раскрыл дверцу и увидел, что овчарка лежит перед входом. Собака вскинулась с оглушительным лаем, и Чжоу с испуга быстро захлопнул дверцу, обернулся и, успокаивая сам себя, произнес:

— Еще попарюсь.

Он опустился рядом. Парень сверху скомандовал им:

— Подбавьте воды.

— Да-да, — Чжоу плеснул водой на камни, горячий пар окутал комнату, и Сун Гану показалось, что он сейчас хлопнется в обморок.

— Кажется, я спекся, — сказал он.

— Так выходи, — подтолкнул его Чжоу.

Сун Ган встал и, прекрасно зная, что у порога лежит свирепая овчарка, решительно распахнул дверцу. Псина вскочила на ноги и залаяла, словно бы намереваясь ухватить его за зад. Сун Ган мгновенно захлопнул дверь и, машинально прикрыв зад, попятился в сауну. Там он с горькой усмешкой занял свое место рядом с Чжоу. Оба они уже одуревали от жара, но собака у входа была страшней противопехотной мины. Чжоу с Сун Ганом продолжали сидеть в сауне, тихо плавясь и надеясь, что детина с верхней полки надумает выйти и заберет свою овчарку от дверей. Но парень лежал как ни в чем не бывало и даже начал насвистывать веселый мотивчик. Чжоу подумал, что так наверняка откинет в сауне копыта. Он поднялся, шатаясь, подошел к детине и зашептал ему на ухо:

— Уважаемый, уважаемый…

Парень распахнул глаза и смерил Чжоу взглядом. Тот бессильно пробормотал:

— Ваш телохранитель…

— Что еще за телохранитель? — непонимающе отозвался детина.

— Ваша собачка у входа, — ответил Чжоу, — нам не выйти.

Здоровяк рассмеялся и приказал подбавить еще воды.

Чжоу отер горячий пот со лба, обернулся и снова плеснул воды на камни. Раскаленный пар взметнулся вверх. Сун Ган свесил голову на бок и вот-вот должен был грохнуться на пол. Чжоу, шатаясь, сделал шаг вперед.

— Добавили, — промямлил он.

— Ладно, — ответил здоровяк. — Выметайтесь.

— Но, — возразил Чжоу, — ваш телохранитель…

Тут мужик со смехом поднялся, раскрыл дверцу и, оттянув брешущую собаку в сторону, выпустил Чжоу с Сун Ганом и продолжил париться. А овчарка осталась нести свою вахту у входа. Компаньоны влетели в раздевалку, словно за ними гналась сама смерть. Чжоу одним махом выпил восемь стаканов воды, а Сун Ган — семь. Свесив головы, они просидели в раздевалке десять минут, и только после этого начали приходить в себя. Потом они натянули на себя казенные пижамы и, достав из черной сумки пилюли, вышли в зону отдыха.

Там лежало человек двадцать мужиков: кто-то просто отдыхал, кому-то массировали ступни. На экране крутили футбольный матч. Чжоу подмигнул Сун Гану, и они, разделившись, зашли с двух концов зала. Сун Ган опустился рядом с мужчиной среднего возраста, который смотрел футбол. Терпеливо дождавшись перерыва, он достал инструкцию от пилюлей и вежливо обратился к своему соседу:

— Уважаемый, не найдется ли у вас минутка прочесть?

Мужик опешил, но, взяв в руки инструкцию, погрузился в чтение. Когда он дочитал до конца «Чжан Фэя», Сун Ган протянул ему бумажку от «Аполлона». Добравшись до конца, мужик окинул взглядом зал и шепотом спросил Сун Гана:

— Сколько?

Чжоу сбывал свой товар куда решительнее. Сжимая в руках пилюли, он с улыбкой обратился к лежащему рядом парню:

— Ты хотел бы стать настоящим мачо высшего сорта?

— Что-что? — не сообразил тот.

Тогда Чжоу пустился в долгие объяснения. Парень посмотрел на баночки с таблетками, а потом развязал штаны и смерил взглядом свой прибор. Чжоу тоже поглядел за компанию и сказал:

— Ты уже настоящий мачо. Жаль, что не высшего сорта.

Парень с подозрением посмотрел на собеседника и спросил:

— А не подделка?

— А это, — улыбнулся в ответ Чжоу Ю, — как попробуешь, так и узнаешь.

Здоровенный детина с овчаркой тоже вышел в зону отдыха. Едва он победным маршем вступил в зал, как все в нем пришло в смятение. Навстречу выбежало несколько учтивых работников центра — они принялись упрашивать здоровяка. В итоге детина согласился, чтоб собака не входила в зал, и овчарка со зверским видом улеглась у входа. Оставшимся в зале не оставалось ничего другого, кроме как дожидаться, когда хозяин псины покинет заведение — никто из них не осмеливался выйти. Тут Чжоу с Сун Ганом почувствовали себя как рыба в воде и принялись неторопливо обрабатывать одного за другим. Хозяин овчарки заметил, что двое компаньонов шепчутся о чем-то с остальными, а ему не говорят ни слова, и, лопаясь от любопытства, подозвал Чжоу Ю, чтоб спросить, что он такое творит. Чжоу протянул ему баночки с «Чжан Фэем» и «Аполлоном» и почтительно произнес:

— Вам оно без надобности.

Прочтя инструкцию от таблеток, детина громко объявил:

— Кто это сказал, что без надобности? Силачу сила не помешает.

— Золотые ваши слова! — расцвел Чжоу и, ткнув пальцем в остальных посетителей центра, тихо добавил: — Они без пилюль как без рук, а вам эта штука только лоску придаст.

Хозяин собаки расплылся в довольной улыбке и, вытянув два пальца, произнес:

— Мне две банки.

— Две банки — всего один курс приема, — терпеливо объяснил Чжоу. — Нужно пропить два, а лучше три курса для полного эффекта.

Хозяин овчарки весело ответил:

— Тогда восемь банок.

— Отлично, — кивнул Чжоу. — Импортных или отечественных?

— Четыре таких, четыре других.

Чжоу заколебался и потом с видом знатока сказал:

— Импортные, они основаны на генных и нанотехнологиях, а наши — на императорских рецептах. Не очень сочетаются, в общем.

— Так импортные для меня, — сказал детина и, указав на пса, добавил: — А наши — для него.

Глава 41

Чжоу Ю с Сун Ганом продолжали странствовать по Фуцзяни, толкая свои таблетки по баням и спа-салонам, где выцепляли особо слабосильных и терпеливо обрабатывали обещаниями. Когда компаньоны, покинув Фуцзянь, оказались в Гуандуне, коробки с пилюлями были пусты. Чжоу, обобщая их опыт, заключил, что пять месяцев, потраченных на то, чтоб распродать содержимое коробок, в сущности, того не стоили, а уж прибыль вышла кот наплакал — если учесть затраты на еду, жилье и транспорт, то одни убытки получаются. Вспоминая свои триумфальные лючжэньские похождения, он решил, что продавать что-то для мужиков не имеет смысла, потому как бабы тратят деньги на всякую дребедень гораздо охотнее. Так и вышло: добравшись до Гуандуна, Чжоу с Сун Ганом стали продавать крем для увеличения груди под маркой «Супербюст».

Прошло уже полгода, как Сун Ган покинул дом. Из Фуцзяни он звонил жене три раза. Вечером, стоя в лучах закатного солнца перед лавкой табачника, покрытый пылью и окруженный со всех сторон прохожими, что громко говорили на своем наречии, он сжимал обеими руками трубку, будто боясь, что отнимут. По руке стекал пот, и голос Сун Гана дрожал, покуда он твердил что-то, не находя слов. На другом конце провода голос Линь Хун звенел и ревел, как буря, требуя, чтоб он немедленно возвращался домой. Между этими выкриками Линь Хун успевала задать тучу вопросов о его самочувствии, и Сун Ган отвечал, что все в порядке и болезнь отступила. Он говорил совсем тихо, не громче комариного писка.

— Я больше не кашляю, — сказал Сун Ган.

Линь Хун расслышала, о чем он, только когда Сун Ган повторил это еще несколько раз.

— Ты еще пьешь таблетки? — прокричала она.

Тут связь прервалась. Сун Ган положил трубку и тихо ответил:

— Нет.

Он стоял, словно громом пораженный, на освещенной фонарями улице, глядел на незнакомые лица и прислушивался к чужим словам. Потом, покачав головой, Сун Ган медленно поплелся в убогую гостиницу.

Тем временем Чжоу, скрестив ноги по-турецки, сидел на кровати и, растирая слезы, смотрел по телику корейский сериал*. В Фуцзяни он успел посмотреть три с половиной сезона и, добравшись до Гуандуна, облазил все каналы в поисках недосмотренного, но так ничего и не нашел. Тогда Чжоу, пораженный до глубины души, произнес длинную матерную тираду на местном диалекте и целиком погрузился в торговлю кремом «Супербюст».

Прошло несколько месяцев, покуда компаньоны проехали пятнадцать мест и фуцзяньский говор не сменился гуандунским. За это время они сумели продать немногим больше десяти упаковок. Когда они дошли до последней крайности, на Чжоу внезапно снизошло вдохновение — он придумал сбывать свой товар по сниженным ценам косметическим салонам. Однако оказалось, что такой крем и так продается повсюду. Тогда Чжоу нацелился на аптеки и торговые центры, но и здесь случился облом: сортов крема для увеличения бюста оказалось с целую сотню, да и стоили они дешевле, чем «Супербюст». Тут Чжоу окончательно зашел в тупик. Волоча за собой коробки, они с Сун Ганом кружились по незнакомым улицам, словно две мухи с оторванными головами. Особенно тяжко приходилось на перекрестках, где они принимались бросать вокруг потерянные взгляды и спрашивать друг друга, куда стоит пойти. Чжоу уже потерял всякую веру в свой товар. Заметив проходящую девку, он пихал в бок Сун Гана, чтоб тот резво выступил вперед, а сам оставался стоять на месте, как часовой. Сун Ган, понурив голову, подходил к девушке и вежливо спрашивал:

— Вам не нужен крем для увеличения груди?

Девица шарахалась в сторону, сжимая сумку, словно столкнувшись с грабителем. Какая-то не расслышала, что сказал Сун Ган, остановилась и переспросила:

— Что-что?

Сун Ган изобразил руками перед грудью два полушария:

— Крем для увеличения груди. Чтоб сделать грудь больше и выше!

— Подонок! — взвизгнула девица и бросилась прочь, рассыпая по дороге ругательства. Прохожие останавливались и смотрели на Сун Гана. Он покраснел до ушей и с горькой улыбкой вернулся к Чжоу Ю, стоявшему поодаль как ни в чем не бывало.

За время, проведенное в Гуандуне, Чжоу отыскал на местном телевидении новый сериал и теперь, весь день промаявшись в городе, к вечеру становился сам не свой от возбуждения. За час до начала он уже усаживался на кровати, как примерный ученик, и с пультом в руках требовал, чтоб Сун Ган отправлялся куда-нибудь погулять и не мешал ему смотреть. Если Сун Гану была неохота выходить, он мог, конечно, остаться в комнате, но… тут Чжоу решительно произносил:

— Молча.

Но Сун Ган не задерживался в номере. Он отправлялся бесцельно скитаться по чужому городу, заглядывая в бесконечные окна бессчетных домов. Потом, прислонясь к дереву у дороги, он обращал взгляд на видевшееся ему в окне семейство — молодых супругов, которые бродили там, внутри, по дому. По временам перед окном появлялся один силуэт, а порой — два; иногда ничего не было видно, только свет в комнате. Сун Ган долго-долго стоял, как зачарованный, пока муж с женой не подходили к окну, чтоб задернуть шторы — каждый со своей стороны. Когда полотнища ткани встречались, они целовались. От этой сцены семейной нежности на глаза у него наворачивались слезы. Его пронзала тоска по оставшейся за тысячи километров Линь Хун. Ему хотелось полететь обратно в Лючжэнь, но он не знал, когда сумеет заработать достаточно, и в тоске Сун Гану казалось, что день возвращения уходит от него все дальше и дальше.

А Чжоу все смотрел свои сериалы. Всего он успел посмотреть четыре штуки, и после этого уже не мог разыскать их ни на одном из каналов. Из-за этого он страшно бесился. К тому времени они с Сун Ганом уже спустились к морю и поселились на втором этаже обшарпанной гостинички. На шоссе напротив торчал рекламный плакат средства для увеличения груди. На нем красовалась вовсе не грациозная красотка, а накачанный мужик с неожиданно выпирающей грудью, угрожающе одетой в красный бюстгальтер. Под бюстгальтером сверкали красные стринги. Разбушевавшись, Чжоу не заметил этой рекламы. Когда злость прошла, он остался потерянно сидеть на кровати, и мысли его потихоньку вернулись к крему для увеличения бюста. Обманщик Чжоу достал калькулятор и стал тыкать в него пальцем. Через полчаса он поднял голову с самым скорбным выражением лица и произнес:

— Полный капец!

Сун Ган давным-давно понял, что наступил полный капец. За шесть месяцев странствий они сумели продать немногим больше десяти упаковок. Все это время Чжоу, словно развратный император, поглощенный своим гаремом, был полностью поглощен корейскими сериалами. Когда же они закончились, он наконец столкнулся с суровой реальностью. Он поведал Сун Гану, что если не распродать весь крем за месяц, то придется идти в суд. Сун Ган не понял, какого черта нужно будет делать в суде. Чжоу затянул обеими руками свой галстук и, словно директор госпредприятия на грани банкротства, произнес:

— Требовать признания несостоятельности.

Сун Ган горько усмехнулся и подумал, что все зашло слишком далеко, а Чжоу по-прежнему говорит одни громкие слова. В этот самый момент, когда оба решили, что дело уперлось в тупик, Чжоу вдруг увидел рекламу напротив. Пристально уставившись на угрожающего мужика в стрингах, он взвизгнул:

— Бикини!

Сун Ган тоже заметил рекламу. У него отвисла челюсть, да так и не вернулась на прежнее место. Ему и во сне не могла присниться такая шокирующая штукенция. А Чжоу с расстановкой проговорил:

— Кто б мог подумать, что у мужика тоже могут быть такие булки…

Тут на него снизошло вдохновение, и, отведя взгляд от плаката, он с на редкость похабным выражением направил его на Сун Гана. Тому стало не по себе от этого взгляда.

— Ты чего это? — спросил он.

Чжоу вздохнул:

— Если б у тебя были такие сиськи, то весь наш крем ушел бы влет.

Сун Ган покраснел. Чжоу заметил, как на лице у его компаньона появилось стыдливое, совершенно женское выражение, и глаза его зажглись. Он тут же пустился расписывать свой грандиозный план. Суть его сводилась к тому, чтоб сделать Сун Гану операцию по увеличению груди, и тогда, заимев пару завидных буферов, он сможет привлекать народ не хуже мужика с плаката. Чжоу во всех подробностях расписал Сун Гану, что такая операция — дело плевое, ее можно провести даже на амбулаторном приеме.

— Так же просто, как целку пришить, — заключил он.

Сун Ган потерянно уставился за окно на рекламный плакат. Его взгляд заскользил вверх, на высотку над плакатом, и уперся в небо. Все его отчаяние и горечь устремились через этот взгляд и растаяли далеко-далеко. Обернувшись, он решительно кивнул в знак согласия и добавил:

— Если так мы сумеем заработать, то я на все согласен.

Чжоу и представить не мог, что Сун Ган так легко согласится. Он аж подпрыгнул от возбуждения и заходил туда-сюда по комнате, выискивая лучшие слова, чтоб похвалить Сун Гана. Потом он заверил его, что заработанные деньги впредь будут делиться из расчета пятьдесят на пятьдесят, а не двадцать на восемьдесят, как было раньше. В конце он растроганно произнес:

— Уже в Лючжэни я понял, что ты за меня и в огонь, и в воду пойдешь.

— Не за тебя, — покачал головой Сун Ган. — За Линь Хун.

Чжоу, с окончательно промытыми за год просмотра корейских сериалов мозгами, привел Сун Гана в клинику пластической хирургии и соблазнился некой операцией «по корейской технологии». Врач порекомендовал три возможных вида: корейский безоперационный способ, корейские грудные импланты и наполнение груди собственным жиром. Безоперационный способ сводился к использованию революционной технологии UN-TOUCH и гарантировал отсутствие шрамов, так что даже самые близкие люди ничего бы не заметили. К тому же он позволял создать совершенно естественную, каплеобразную форму (кстати, мягкую и гладкую на ощупь) и обеспечивал легкое покачивание при ходьбе и изменении положения тела — суперсексуально и очень, очень женственно. Дослушав до конца, Чжоу с улыбкой заметил:

— Давайте так и сделаем.

В тот вечер Сун Ган испытал самые тяжелые мгновения в своей жизни. Понурив голову, он молча сидел в приемной, слушая краснобайство Чжоу Ю, который расписывал, как он с детства мечтал сделаться девочкой. Врач, общаясь с Чжоу, все время поглядывал на Сун Гана. Тот, то бледнея, то краснея, переваривал их разговор про то, как сначала увеличить грудь, а потом отрезать весь прибор с яйцами, переместить мочеточники и уж потом сделать искусственное влагалище. Врач клялся и божился, что в итоге все получится совсем как настоящее, даже влагалище будет нужной длины и ширины, а еще пришьют весьма чувствительный клитор. Сун Гану от всех этих слов стало тошно, а Чжоу совсем раздухорился: он то кивал врачу, то бросал Сун Гану восторженные взгляды, словно бы тот и впрямь задумал поменять пол. Потом врач оценивающе смерил глазами Сун Гана и сказал, что нужно будет еще поправить форму носа, скул, лба и еще кое-чего по мелочи.

Врач с Чжоу уговорились, что через три дня можно будет сделать операцию. Когда компаньоны покинули клинику, Чжоу с сияющей физиономией обратился к Сун Гану:

— Если б ты правда стал женщиной, я б на тебе непременно женился. Я б любил тебя, как герой сериала любит героиню — до смерти.

И тут отродясь не матерившийся Сун Ган проревел:

— Иди ты на хер!

А потом одним дождливым утром Сун Ган последовал за Чжоу Ю прочь из обшарпанной гостиницы вдоль по мокрым улицам. Чжоу то и дело махал проезжающим мимо такси, а Сун Ган смотрел на окутанное дымкой море, слушал крики морских птиц, хотя ни одной не было видно в небе. Через три часа он уже лежал на операционном столе. Врач нарисовал у него на груди два фиолетовых полукружия. Сун Ган закрыл глаза под бестеневой лампой и погрузился под наркозом в глубокий сон. Перед этим ему привиделась одинокая птица, скользившая над дымным морем. Она летела совершенно беззвучно.

Хотя врач и сказал Чжоу, что строение груди у мужчин отличается от женского, а потому весь процесс будет более сложным, операция прошла успешно. Не прошло и двух часов, как все закончилось. Сун Гана оставили в клинике под наблюдением на сутки. На следующий день, когда он покинул палату, по-прежнему моросил дождь. Грудь еще болела. Он сел в такси и вернулся в их маленькую гостиницу на берегу моря. Пока Чжоу платил таксисту, Сун Ган вышел из машины и снова зачарованно уставился на туманную морскую гладь. Больше не было ничего: ни птичьих криков, ни движения птичьих крыльев.

Всего Сун Ган отдыхал в гостинице шесть дней. Все это время снаружи моросило. Мужик в красных стрингах то заглядывал в окно с плаката, то пропадал в пелене дождя. Всякий раз, натыкаясь на него глазами, Сун Ган испытывал чувство стыда, словно на плакате был он сам. Чжоу Ю обихаживал Сун Гана самым трепетным образом: каждый день выспрашивал в подробностях, чего бы тому хотелось поесть. В конце концов он просто переписал меню окрестных заведений, чтоб Сун Ган сам мог выбирать себе еду. Тот заказывал всегда самое дешевое. Чжоу набирал номер закусочной и велел приносить все прямо в номер. По телефону он всегда начинал придумывать всякие истории и важно заявлял:

— Нашему господину директору всякие там акульи плавники да прочие деликатесы уже осточертели. Давайте-ка тофу и что-нибудь из овощей…

Так Сун Ган одним махом превратился в господина директора с двумя роскошными полушариями вместо плоской груди. Когда сняли швы, Чжоу, сияя, отправился в магазин и вернулся с красным бюстгальтером. Он поведал Сун Гану, что взял чашку четвертого размера, как у настоящей секс-бомбы. Потом он заискивающе добавил:

— Как у тебя.

Увидев, что Чжоу купил бюстгальтер точь-в-точь как на рекламном плакате, Сун Ган швырнул его на пол. Чжоу подобрал бюстгальтер и сказал:

— Красный — красиво и внимание привлекает…

— Иди на хер! — проревел Сун Ган.

— Ну, я схожу поменяю, — осклабился Чжоу. — Сун Ган, я знаю, что ты человек скромный. Схожу поменяю на белый.

Через пять дней дождь закончился, Сун Ган надел под рубаху белый бюстгальтер и вместе с Чжоу сел на паром до Хайнаня. Проведя семь безрезультатных месяцев в Гуандуне, Чжоу решил, что это место несчастливое и нужно свалить оттуда на остров, чтоб там проводить в жизнь свои великие планы. А Сун Ган с приставными сиськами совсем потерял при ходьбе ощущение центра тяжести — его тело само собой клонилось вперед, и через пару месяцев он стал ходить сгорбившись. Когда он, ссутулившись, вступил на паром, ухватился за перила и остановился на палубе, глядя на удаляющийся берег и ощущая тяжесть искусственной груди, на сердце у него стало тоскливо и пусто. Он не знал, что ему еще предстоит. Под шум волн, в сверкании солнца он увидел между небом и морем птиц и услышал их крики. Сун Ган вспомнил, как звала его в телефонной трубке Линь Хун, как она требовала, чтоб он немедленно возвращался. Корабль закачался на волнах, и соленый ветер растрепал ему волосы. Призывы Линь Хун растаяли в синеве, словно крики морских птиц. Сун Гану стало горько, и на глаза у него навернулись слезы. Он вытер их и сказал себе, что с отъезда прошло уже больше года. Покидая поселок, он представлял себе в мечтах этот день — и вот год пролетел, а он стал только дальше от дома.

Вскоре Чжоу с Сун Ганом начали сбывать свой крем на острове. Делали они это точно так же, как год назад продавали в Лючжэни знаменитые импланты: встав вдвоем посреди улицы, ждали, пока вокруг соберется толпа. Сун Ган молчал, как манекен. Расстегнув пуговицы на рубашке, он выставлял напоказ белый бюстгальтер с чашками четвертого размера. А Чжоу и так и сяк трепал своим неутомимым языком, нахваливая крем для увеличения бюста всеми возможными способами. Он говорил, что формула включает натуральные витамины и стимуляторы роста: тридцать пять процентов — витамины, а остальное — стимуляторы, выделенные методом генной инженерии. Благодаря ним грудь способна пройти за несколько дней n стадий развития и стремительно увеличиться в размерах! Скорость роста при этом в n раз больше, чем у весенней травы. А витамины не только обеспечивают упругость, но и делают поверхностный слой кожи более нежным и гладким, к тому же…

— Продукт не содержит абсолютно никаких гормонов, безопасность и надежность гарантированы.

Закончив распинаться про крем, Чжоу переключился на бюст Сун Гана. Он поведал разношерстной толпе зевак, что перед ними стоит директор фирмы по фамилии Сун. Потом Чжоу рассказал, что сейчас на рынке разных притирок и присыпок для увеличения груди пруд пруди, однако ж по-настоящему действенных из них единицы. Господин директор, желая проверить эффективность «Супербюста», опробовал его на себе. Кто б мог подумать, что через каких-то два месяца… Дойдя до этого момента, Чжоу принялся размазывать прочувствованные слезы.

— Наш господин директор утратит свое атлетическое телосложение, и вместо этого станет выглядеть, как какая-нибудь похабная девка… — завершил он тираду, указывая на Сунгановы сиськи.

Народ заржал так, что не мог остановиться. Пихая друг друга, все устремились к Сун Гану с любопытными взглядами, словно он был инопланетянин. Каждый хотел протиснуться вперед и рассмотреть получше такое чудо. Несколько близоруких чуть не ткнулись носом в Сунгановы полушария, как грудные младенцы. Сун Ган покраснел до ушей. Вдруг какая-то миниатюрная девица протянула руку и принялась наминать ему сиськи. Сун Ган рассердился и отвел ее руку. Тут же нашелся какой-то мужик, который набросился на нее с увещеваниями:

— Ты чего это щупаешь мужику половые органы?

— Это, что ли, половые органы? — удивилась девица.

— Большие сиськи, ежели через них возбуждаются, считай, все равно что половые органы, — отрезал мужик и ткнул пальцем в худосочную грудь своей собеседницы. — Это у тебя разве не они самые?

Сказав это, борец за справедливость тоже начал мять Сунганову грудь. Тот взбесился и, откинув его руку, толкнул настырного мужика. Столпившиеся бабы возликовали. Все принялись говорить, что с такими сиськами Сун Ган, почитай, почти женщина.

— Ты чего это щупаешь женские груди как тебе заблагорассудится? — накинулись они на нахала.

— Он что, баба, что ли? — визгливо возразил мужик.

— Да если не баба, откуда у него такие сисищи? — в один голос прокричала толпа.

— Женщина ли, мужчина — не важно, — вскинул руку с кремом Чжоу Ю, — а важно, что при втирании этого средства любой может стать настоящим секс-символом эпохи.

Первой среагировала та самая миниатюрная девица: она робко нашарила деньги, схватила две банки и была такова. Еще несколько банок унесли тетки в возрасте. Все они говорили, что берут чудо-средство для дочерей. Потом за деньгами полезли и молодые девушки — эти утверждали, что покупают для подружек. За ними потянулись мужчины, которые говорили, что им крем понадобился для знакомых невесты или для своячениц. Чжоу улыбался во всю пасть, одной рукой собирая деньги, а другой протягивая товар. Не прошло и часа, как они сумели продать тридцать семь банок. Чжоу радостно поднял в воздух коробку с кремом и заорал:

— Тридцать семь баночек обрели хозяев, а кому достанутся эти сокровища?

Когда он опустил коробку, вперед протиснулся какой-то любопытный и, ткнув Сун Гана в ширинку, шепотом спросил:

— А если там натереться? Подействует?

— Имеешь в виду промеж ног? — громко протрубил Чжоу. — Ну, разумеется.

— Эй, что ты, — прошептал мужик, — тише.

— Понял, — кивнул в ответ Чжоу, вскинул вверх коробку с кремом и громогласно обратился к своей аудитории: — Этот крем также обладает свойствами средства для увеличения клитора! Он увеличивает длину и толщину, а также продлевает время возбуждения. Однако применять его следует с осторожностью, строго следуя инструкции. В противном случае — при чрезмерном увеличении — это будет уже не клитор.

— А что ж тогда? — со смешком спросил любопытствующий.

— При чрезмерном увеличении… — задумался Чжоу, — выйдет сиська!

Одержав сокрушительную победу, Чжоу на радостях распродал в первый же день пятьдесят восемь банок крема. Для Сун Гана этот день стал настоящим испытанием. Незнакомые мужчины и женщины пялились на его искусственную грудь, а некоторые даже распускали руки, обсуждая на разные лады, мужик он или баба. В какой-то момент он едва не свихнулся от этого, но, стиснув зубы, продолжил терпеть. На закате Чжоу собрал свои коробки, а Сун Ган, будто изнасилованная девушка, мучаясь унижением, застегнул рубашку и с мрачным лицом побрел за компаньоном в гостиницу. Чжоу понял, что у Сун Гана паршиво на душе.

— Здесь никто тебя не знает, — утешал он его.

На следующий день с утра оба пришли на прежнее место и снова взялись за свое представление. На сей раз Чжоу удалось сбыть с рук шестьдесят четыре банки. На третий день, как заведено, следовало бы сменить место, но Чжоу, окрыленный успехом, снова окопался там же. К обеду на горизонте показалась выступавшая в первый день миниатюрная девица в компании здоровенного бугая. Этот здоровяк с разбойничьей мордой подошел к Сун Гану и внимательно изучил содержимое его бюстгальтера. Чжоу был полностью поглощен описанием достоинств крема «Супербюст» и не обратил внимания на этого мужика с налитыми кровью губами. Осмотрев Сунгановы сиськи, тот сгреб Чжоу всей пятерней и обрушил на него целую лавину отборных ругательств, вопя, что в крем подмешан яд. Эта внезапная атака застала Чжоу Ю врасплох. Он слушал, как рассерженные крики вылетают из нацеленной на него огромной пасти, и лишь через какое-то время понял, о чем тот толкует. Опухшие, красные губы несчастного были намазаны «Супербюстом». Чжоу рывком освободился от его захвата и с полным сознанием своей правоты накинулся на нападавшего:

— Так какого черта ты стал использовать крем как гигиеническую помаду, вот придурок…

— Иди ты в жопу! — проревел красногубый молодчик. — Какого хрена бы я стал твоим говном мазаться.

— Так чем ты мазался? — окончательно запутался Чжоу.

— Да я…

Тут здоровяк замялся, а его жена, заливаясь краской, ответила:

⇐ Предыдущая 34 35 36 37 383940 41 42 43 Следующая ⇒