А. В. ШИШОВ 29 страница

Так уж случилось, что не Вена развязала руки Суворову. Сделал это его супротивник в лице генерала Бартоломея Жубера — французская армия первой начала наступление.

Известие о начале наступления неприятеля Суворов получил с аванпостов своевременно. Было известно, что французы идут через горные проходы двумя колоннами, нацеливаясь на города-крепости Нови и Асти. 1 августа командующий союзной итальянской армией подписал диспозицию к отражению наступления войск генерала Жубера на Нови:

«Неприятель наступает чрез Акви, Сильвано, Гави, Арквату, С.-Себастиано. Аванпосты, стоящие на означенных дорогах, должны получить верные сведения о неприятеле; держаться лишь против слабых отрядов, но стараться захватывать пленных, а перед превосходными силами отступать; ибо никакого от армии подкрепления ожидать не должны, так как цель наша — выманить неприятеля на равнину».

Для генерального сражения это действительно было крайне важно. Суворов отдает приказ князю Багратиону оставить Нови и Серравеллу, то есть по своей воле отдать их подходившему неприятелю. Производится перегруппировка армейских сил, которые стягиваются по возможности поближе к северу от крепостного города Нови. Командующий мог в лучшем случае рассчитывать на 65 тысяч русско-австрийских войск.

3 августа войска Сен-Сира заняли Нови. Генералы Жубер и Моро провели рекогносцировку расположения передовых войск противника и убедились, что сведения о разбросанности суворовской армии не соответствовали истинному положению дел.

В штаб-квартире французской армии собрался военный совет. Большинство его участников высказалось за отступление к Генуе. Но командующий Бартоломей Жубер не мог с этим согласиться, поскольку парижская Директория ждала от него новых блестящих побед. Она выслала ему приказ: «Победить любой ценой».

Полководец Французской Республики считал позором отступление на глазах у сильного противника. Однако окончательное решение генерал Жубер отложил до утра.

Французские войска расположились на отрогах Апеннинских гор, выбрав достаточно сильную позицию. Ее фланги упирались в долины рек Орба и Скривия. Перед фронтом простиралась обширная равнина. Обилие на горных скатах виноградников и садов позволяло французам скрытно расположить войска и столь же скрытно маневрировать армейскими резервами. Продвижение же русских и австрийцев с гор просматривалось достаточно хорошо.

Поскольку равнина имела большое число оврагов, изгородей, ручьев в крутых берегах, союзники не могли удачно использовать свою многочисленную кавалерию. Неприятельская позиция простиралась на 8 километров и имела в тылу горы и крепость Нови, обнесенную высокой каменной стеной с башнями, что позволяло французам упорно и успешно обороняться от атакующих, превосходящих их численно.

В ночь на 4 августа генерал Жубер провел передислокацию армейских сил на позиции у Нови. Центр ее и сам город заняли войска генерала Сен-Сира. Они располагались следующим образом: дивизия Лабуасьера и бригада пьемонтского маркиза Луи Леонардо де Колли-Ричи (7,5 тысячи человек) — у самой крепости; дивизия Франсуа Ватрена (4,5 тысячи человек) — южнее Бетоледи-Нови; резерв Герена силой в 3,5 тысячи человек находился южнее Нови; остатки польской дивизии Домбровского (2 тысячи человек) — у форта Серравелле, на самом крайнем правом фланге позиции французской армии.

Группа войск маркиза Периньона (18 тысяч человек) должна была занять правое крыло позиции. Эти силы французов еще только выдвигались из Пастураны на север и часть их еще была на подходе. Поэтому генерал Жубер приказал дивизии Ватрена с рассветом расположиться правее от дивизии Лабуасьера.

Французская армия на день сражения у Нови насчитывала 35,5 тысячи человек. Союзники имели превосходство в силах, располагая 51,4 тысячи человек. Однако это превосходство «скрадывалось» большим числом кавалерии — 9 тысяч против 2 тысяч у французов. Местность просто не позволяла ее использовать в больших массах в то время какобороняющие моглися вести огонь сверху.

Все это позволило известному военному теоретику К. Клаузевицу сделать вывод о том, что «... позиция при Нови может быть причислена в фронтальном отношении к сильнейшим позициям».

Суворов ожидал, что генерал Жубер начнет наступательные действия 3 августа, но тот не стал преследовать отступивший перед ним отряд князя Багратиона и французы не спустились от крепости Нови на равнину. Таким образом, он отдавал противной стороне право на ведение инициативных действий.

Суворовская диспозиция на битву у Нови не сохранилась. Но документы, дошедшие до нас, позволяют ее реконструировать. Удар по центру вражеской позиции наносился от Поццоло-Формигаро отрядами Милорадовича и Багратиона. Им ставилась задача ударом по городу и его окрестностям сковать французскую армию. Одновременно сильный «Мантуйский» корпус генерал-фельдцейхмейстера Края наносил удар по левому флангу неприятеля с целью отбросить его к Скривии

Командующий союзной армией предполагал, что генерал Жубер, поставивший дивизию Ватрена на левом берегу реки Скривия, задумал наступать здесь на равнину от форта Серравелле. Поэтому войскам Меласа, Дерфельдена и Розенберга ставилась задача не допустить на этом направлении вражеского продвижения вперед.

Суворов 3 августа предписал Павлу фон Краю атаковать французов утром следующего дня всеми корпусными силами. В тот же день командующий подтвердил свой приказ:

«Да здравствует сабля и штык. Никакого мерзкого отступления.

Первую линию уничтожить штыком, других опрокинуть».

Отдавая такое распоряжение, русский полководец, думается, достоверно знал, что походная колонна генерала Периньона еще не в полном составе вышла из Апеннинских гор к Нови. Поэтому он и решил нанести здесь фланговый удар большими силами, то есть корпусом фельдмаршала-лейтенанта Края.

На рассвете 4 августа корпус Края, построенный в две развернутые атакующие линии, начал наступление на левое крыло неприятельской позиции. Оно велось тремя отрядами — Отта, Бельгарда и Секендорфа. К этому времени от войск маркиза Периньона здесь находилась только дивизия генерала Луи Лемуана. Она смогла скрытно расположиться в виноградниках перед речкой Риаско.

Под самое утро левее этой дивизии стала разворачиваться только подошедшая дивизия генерала графа Эммануэля Груши, будущего наполеоновского маршала Франции. Отставшие дивизии Л. Партоно и Клозеля были еще только на подходе к полю битвы.

Около 6 часов утра австрийский фельдмаршал-лейтенант Генрих Бельгард атаковал передовые пехотные батальоны дивизии Лемуана, которая еще не успела развернуться в боевой порядок. Части атакующим удалось взойти на гребни высот и потеснить там французов.

Полководец Бартоломей Жубер в это время находился в дивизии Лемуана. С первыми выстрелами он на коне, в сопровождении штабных офицеров помчался к месту начавшейся схватки и оказался в первой цепи французских стрелков, которые вели беглый ружейный огонь по атакующим австрийцам. В эту минуту шальная пуля сразила Жубера, и его последними были слова: «Наступайте! Всегда наступайте!»

Генерал Жан-Виктор Моро принял командование французской итальянской армией на себя. Смерть популярного Жубера было приказано скрыть от сражавшихся войск, чтобы известие о ней не сломило дух солдат-республиканцев.

Моро сумел сразу схватить картину разворачивающейся у Нови битвы. Чтобы отразить главный удар союзной армии, который наносился корпусом Края, он приказал Сен-Сиру перебросить на помощь дивизиям Груши и Лемуана бригаду маркиза Колли-Ричи.

Первая атака австрийцев на левый неприятельский фланг была отражена. При этом генерал Моро категорически запретил преследование отступивших, чтобы не нарушить целостность занимаемой позиции. Когда об этом донесли Суворову, он похвально отозвался о французском полководце: «Моро понимает меня, старика, и я радуюсь, что имею дело с умным военачальником...»

В это время к месту битвы подошли дивизии Клозеля и Партона — резерв французской армии. Моро ввел их в дело, подкрепив кавалерией Ришпанса. Французы на своем левом фланге провели сильную контратаку и к 8 часам сбили австрийскую пехоту с высот, не позволив ей там закрепиться.

Так в самом начале сражения при Нови четыре дивизии и бригада французских войск оказались стянутыми на левое крыло своей позиции. Центр же ее оказался ослабленным, что не могло укрыться от глаз опытнейшего русского полководца. Около 9 часов утра он приказал атаковать вражескую позицию в Нови и на ближайших подступах к городу.

Атаку начали войска генерал-майора Петра Ивановича Багратиона. Милорадовичу было приказано держать свои силы в полной готовности поддержать атакующих багратионовцев. Одновременно фельдмаршал-лейтенант фон Край должен был возобновить наступление против французского левого фланга.

Суворов все рассчитал правильно, получив в только начинающейся битве хороший шанс прорвать центр позиции вражеской армии. Действительно, ее силы в Нови оказались после ухода бригады генерала Колли-Ричи невелики. В самом крепостном городе стояла пехотная бригада Клода-Маттея Гарданна, недавнего коменданта Алессандрийской крепости. К западу от крепости на высотах расположились батальоны бригады Кенеля.

Резерв защитников города-крепости Нови находился поблизости от нее. Он состоял из 4 пехотных батальонов и 6 кавалерийских эскадронов под начальством генерала Герена. Резерв находился в полной готовности вступить в дело.

Генерал-фельдмаршал Суворов приказал начать атаку Нови только в 9 часов утра, когда получил сообщение о том, что французы на своем левом крыле отразили повторный натиск австрийского корпуса Края. Так исчезли последние сомнения в том, что большая часть сил армии Моро оказалась именно там, а не под стенами Нови.

Князь Багратион отлично знал окрестности и подступы к крепости. Со своим отрядам он уже дважды за лето стоял здесь. Поэтому ему не понадобились ни рекогносцировка, ни проводники из местных жителей. Своим греналерам и егерям он приказал наступать на город, старательно укрываясь по пути в овражках и виноградниках.

Атака Нови проходила при жаркой артиллерийской перестрелке сторон. Генерал Гарданн попытался было вылазкой из-за крепостной стены остановить продвижение русских, но был отброшен сперва в городское предместье, а затем в саму крепость.

Атакующие, оказавшись перед крепкой каменной стеной, обнаружили, что легкие русские орудия не причинили ей заметного вреда и брешей не оказалось. Тогда Багратион повел четыре пехотных батальона в обход Нови с запада. Но здесь французы встретили их картечными выстрелами в упор, а затем перешли в штыковую контратаку.

Ее поддержали своим огнем 14 батарей, расположенных на высотах за городом, с которых хорошо просматривалась большая часть поля битвы. Одновременно крепостной гарнизон — бригада Гарданна — предприняв вылазку, ударила во фланг русского авангардного отряда.

В такой ситуации, чтобы не нести неоправданные потери, генерал-майор Багратион приказал вернуться на исходные позиции. Их прикрыли донские казаки, отбив у французов охоту преследовать отступивших. Вскоре защитники Нови отбили и вторую атаку.

По приказу командующего генерал Франсуа Ватрен приблизил свою дивизию к Нови. Видя, что неприятель усиливает свою позицию у крепости, Суворов в ответ двинул отряд Милорадовича, одновременно приказав Дерфельдену спешить к месту боя. Вновь в атаку пошел князь Багратион, стремившийся во чтобы то ни стало овладеть городом.

В ходе третьей атаки на Нови Суворов появился в рядах войск Дерфельдена, одним своим видом воодушевляя бойцов. Но и третий приступ города-крепости французы отразили, хотя это обошлось им дорогой ценой.

Бригадный генерал Гарданн, начальник крепостного гарнизона, демонстрировал самое высокое мужество и примерную распорядительность. Его солдаты встречали русских в штыки и картечью. Батареи на высотах за городом хорошо пристрелялись к ближайшим подступам к городу. Республиканские батальоны дрались с поразительной стойкостью и храбростью, чего не было на реках Адда и даже Треббии. Генерал Моро показывался в день битвы на самых опасных участках, пуля прошила его мундир, под ним была убита лошадь.

Ожесточенность и кровопролитность сражения при Нови позволила Клаузевицу назвать ее «великой трагедией». Это была не только одна из самых значительных битв в суворовской биографии, но и в мировой военной истории XVIII столетия.

Подход войск Дерфельдена начал изменять ход сражения в пользу союзников. Удар с ходу в штыки, проведенный с большой яростью, отбросил дивизию Франсуа Ватрена от Нови. В победной реляции Суворов так писал об этом эпизоде сражения: «Солдаты, как бы ослепленные исступленной храбростью под смертоносным огнем орудий, казалось, не замечали преимуществ позиции неприятельской; они презирали неминуемую смерть и не было возможности удержать их».

Успех пришел и к австрийцам фельдмаршала-лейтенанта фон Края. В новой атаке они смогли достигнуть скатов высот, на которых закрепилась дивизия Луи Лемуана. Отряд Бельгарда заставил было отступить батальоны дивизионного генерала Груши. Но Моро вновь проявил завидную распорядительность, ввел на левом фланге резервы и отразил обещавшую быть успешной атаку австрийского корпуса, солдаты которого гордились взятием крепости Мантуя.

В 12 часов дня победная чаша весов так и не склонилась в какую-либо из сторон. На генерал-фельдмаршала окружавшим его людям было страшно смотреть. Небывалая неудача «чудо-богатырей», сражавшихся под его личным руководством, была для него не только оскорбительна, но и позорна. Еще не в одном сражении его войска не находились в таком тяжелом положении. Даже в тех случаях, когда неприятель имел многократное превосходство в силах.

Суворов выходил из себя, говоря, что не переживет такого дня. Офицеры, прибывавшие к командующему, голопом возвращались назад только с двумя словами суворовского приказа: «Атаковать! Победить!»

В час дня сражение начинало затухать на всей линии противостояния. Измученные яростной схваткой люди стали искать хоть какого-то укрытия от палящих лучей жаркого летнего солнца. Большинство испытывало страшную жажду, которую было почти невозможно утолить.

Александр Васильевич Суворов в сложившейся ситуации у Нови не смог бы победить, не будь он действительно великим, победоносным полководцем. Своим мысленным взором он смог охватить всю картину дня и понял, что неприятелькое командование уже израсходовало все свои немалые еще утром резервы. Полководец Суворов в отличие от генерала Моро их имел, и немалые — войска генерал-фельдцейхмейстера Меласа и русский корпус Розенберга. Командующий союзной армией берег их для решающей минуты битвы. И, как оказалось, не зря.

Суворов послал Меласу приказ, что он ждет помощи от его резервов. Удар предписывалось нанести по правому флангу вражеской позиции. Одновременно генерал Розенберг должен был придвинуться к Ривальте и ждать там распоряжений на последующие действия.

В 4 часа пополудни начался общий штурм всей французской позиции 46- тысячными союзными войсками. Генерал Моро отражал его всеми имеющимися у него силами.

Но перед этим Суворову пришлось откорректировать действия Меласа, который решил наступать по обеим берегам реки Скривия, имея перед собой лишь две тысячи польских легионеров генерала Домбровского, защишавших замок Серравалле. Приказ генерал-фельдмаршала требовал от австрийцев подхода к Нови. Получив его, Мелас двинул к городу войска А. Митровского и Г.-Э. Лаудона, оставив на правом берегу реки только бригаду И. Нобили. Сам же с батальонами Ф.-И. Лузиньяна и кавалерией князя Лихтенштейна примкнул к левому крылу русских войск.

Но в этом «движении» австрийских союзников был эпизод, который никак не делал чести Меласу. Когда в критический час битвы при Нови он попытался своевольничать то генерал-фельдмаршал Суворов послал к нему графа Комаровского, адъютанта великого князя Константина Павловича с угрозой расстрелять его за невыполнение приказа командующего армией.

С подходом союзных резервов французский правый фланг оказался под сильным ударом. Прискакавший сюда Сен-Сир уже не смог организовать отпор атакующим австрийцам. Батальоны Багратиона и Дерфельдена ворвались в Нови и захватили его. Бригада фельдмаршала-лейтенанта Митровского сумела удачно обойти правый фланг дивизии Ватрена и заставила французов отступить. Видя их отход, польские легионеры оставили замок Серравалле.

Суворов стремился опрокинуть неприятельскую армию постоянно угрожая охватом флангов и этому генерал Моро не смог ничего противопоставить. Особенно после того, как атакующие союзники заняли батарейные позиции на высотах за Нови.

Общее отступление французов началось только в 6 часов вечера. Большинство исследователей считают, что 4 августа генерал Моро допустил стратегическую ошибку будучи окрыленным успешными действиями республиканской армии в первой половине дня. Это помешало ему трезво оценить сложившуюся ситуацию. Он не воспользовался полуденной передышкой и не отвел войска от Нови, отдав город противнику.

Когда корпус Края усилил натиск, французы стали отступать по единственной дороге через селение Пастурана. Сразу образовалась многотысячная людская толчея. И теперь ни Моро, ни другие военачальники не могли навести порядок в своих дивизиях, бригадах, полках, батальонах и эскадронах. Подошедшие сбоку к Пастуране австрийские пехотинцы заняли соседние высоты и открыли частый ружейный огонь по сплошной толпе заполнившей узкие улочки. В рядах отступавшей республиканской армии оказавшейся под угрозой полного окружения началась паника.

К южной оконечности Пастураны подошел отряд австрийцев под командованием Секендорфа (3 батальона пехоты и 3 эскадрона кавалерии). Русские пехотные батальоны появились на горных склонах к востоку от селения, подойдя сюда из Нови.

Республиканская армия стала разбегаться кто куда. Солдаты старались укрыться в оврагах и виноградниках, многие бросали оружие. Только части Сен-Сира отступали в относительном порядке, отбиваясь от преследователей.

Дивизионный генерал Эммануэль Груши с одним батальоном пехотинцев попытался остановить бегущих, чтобы отстоять Пастурану и прикрыть отступление. Но героический батальон был атакован со всех сторон и разбит. Сам Груши получил в схватке четыре ранения и оказался в плену.

Суворов приказал начать преследование бегущей вражеской армии, поручив это свежему резервному корпусу Розенберга. Однако одна-единственная дорога не позволила преследователям довершить полный разгром французов. Суворов так писал о заключительной фазе выигранной им очередной битвы:

«Нападение от каждого и всех вообще началось с беспримерною решимостию и мужеством; неприятель был повсюду опрокинут; замешательство его в центре и на левом крыле было свыше всякого выражения; он выгнан был из выгоднейшей своей позиции, потерял свою артиллерию и обращен в бегство...

Все соединенные войски... гнали его, брали в плен, разили за восемь верст и далее от Нови».

Сражение при Нови прекратилось в 8 часов вечера, когда темнота стало почти темно. Ночь спасла побежденных от полного истребления.

В ходе 18-часового сражения французская итальянская армия оказалась полностью разгромленной. Военный историк Д. А. Милютин так описал окончание «великой» баталии:

«...Наступила тихая, прохладная ночь. Шум битвы мало-помалу стих; войска союзные, утомленные до изнеможения, расположились на высотах впереди Нови; вдали, в горных ущельях, изредка раздавались еще выстрелы передовых отрядов, следивших за бежавшими толпами неприятельскими. Воздух был пропитан пороховым запахом. Месяц, поднявшись над вершинами гор, озарял печальную картину: окрестные поля усеяны были мертвыми телами; местами слышались еще стоны раненых».

Сам граф Рымникский, князь Суворов дал более возвышенное описание последним минутам выигранного им очередного сражения. В победной реляции императору Павлу I он писал: «...Мрак ночи покрыл позор врагов, но слава победы, дарованная всевышним оружию твоему, великий государь, озарится навеки лучезарным немерцаемым светом».

Французская армия в сражении при Нови потеряла убитыми своего командующего Жубера, генералов Ватрена и Гаро (слухи о их гибели оказались ложными) и до 7 тысяч бойцов. Число раненых приближалось к 5 тысячам. Более 4 тысяч неприятельских солдат разбежалось по окрестным горам, превратившись в дезертиров.

В плен попало свыше 4,5 тысячи человек. Среди них оказались генералы маркиз Периньон, граф Груши, пьемонтский маркиз на службе у республиканской Франции Колли-Ричи и Партоно, 3 шефа полубригад и 81 штаб- и обер-офицер.

Следовательно, общие потери французской армии составили свыше 20 тысяч человек, то есть почти шестьдесят процентов личного состава. Уцелевшая часть армии генерала Моро была надолго деморализована и серьезной военной силы уже собой не представляла.

Победители захватили всю артиллерию вражеской армии — 39 полевых орудий и 54 зарядных ящика. К этому следовало добавить почти весь неприятельский обоз и только 4 знамени. Остальные французские знаменосцы смогли спастись от бесчестия.

Потери победителей составили почти 6 тысяч человек, в том числе 1250 убитыми. Среди раненых оказалось много офицеров; генерал-лейтенант Яков Тыртов, шеф Тульского мушкетерского полка, в ходе штыковой атаки получил пулевое ранение в голову.

У побежденного при Нови французского командующего Жана-Виктора Моро в дальнейшем сложилась удивительная судьба. Вступив в личное соперничество с Наполеоном, он был изгнан из отечества и удалился в Америку. В 1813 году вернулся в Европу и поступил на службу в русскую армию. В бою с наполеоновской армией под немецким городом Дрезденом генерал Моро был убит.

Спустя много лет после сражения при Нови изгнанник Жана-Виктор Моро высказал свое мнение о русском полководце: «Что же можно сказать о генерале, который обладает стойкостью выше человеческой, который погибнет сам и уложит свою армию до последнего солдата, прежде чем отступит на один шаг.»

Суворов-Рымникский также оставил для истории отзыв о генерале Моро: «Он меня несколько понимает, но я его лучше...»

Битва при Нови — последнее большое сражение де суворовского Итальянского похода — пополнила мировую сокровищницу военного искусства. Она стала вровень со штурмом Измаила и сражением на реке Рымник. Многие военные историки дали этой битве самую высокую оценку, как, например, Д. А. Милютин:

«В сражении при Нови полководец наш показал себя таким же точно, каким бывал во все продолжительное свое поприще боевое: твердым и непреклонным...

Никакие препятствия, никакие жертвы не могли отклонить его от исполнения задуманного предприятия. Позиция при Нови могла почесться почти неприступною; республиканские войска были полны воинской отваги и мужества; молодые генералы жаждали славы, лично водили полки в битву, старались речами и собственным примером воодушевить солдат, и бесспорно армия французская при Нови дралась превосходно. Но все усилия республиканцев одолела железная воля русского полководца».

Победитель Суворов признавал, что в ходе сражения решающее слово оставалось за рядовыми тружениками войны — нижними чинами, которых он благодарно называл «чудо-богатырями». О том, как они держались на поле битвы при Нови, полководец писал в реляции на имя императора Павла I, зная, что об этом будет известно не только всей российскйо столице, но и матушке-России:

«Все воинство вашего императорского величества от каждого генерала до последнего солдата подвизалось в сем сражении единым духом храбрости, мужества, неутомимости и неустрашимости; все они совокупно одушевлялись великими монаршими милостями и щедротами, вашим величеством к ним ниспосылаемыми, и охотно приносили на жертву служению престолу и живот (жизнь. — А. Ш.) и кровь свою».

Полководец по традиции отметил подвиги многих своих офицеров и генералов прославившихся в этом сражении. Среди них были штабс-капитан 7-го егерского полка Львов и генерал-майор князь Багратион:

«...Багратион с полком имени своего, с двумя баталионами подполковника Дендригина и майора Калемина пошел в средину неприятельской позиции, послав вперед для открытия его полку штабс-капитана Львова с 30-ю стрелками егерей, на коих сначала напала неприятельская кавалерия; штабс-капитан Львов, храбро защищаясь с егерями, поколол до 20 кавалеристов, убил одного полковника и генерала Гаро штыками; но сам он убит на месте сражения».

Император Павел I, восторженно встретивший сообщение о новой победе союзной армии двух монархов на земле Италии над республиканской Францией, вновь не поскупился на награды. Еще бы: всего за четыре месяца почти вся итальянская земля оказалась избавленной от французских войск. Суворову он писал, что полководец новой большой победой поставил себя «выше награждений». Все же награда за Нови Александру Васильевичу была.

Высочайшим указом полководцу повелевалось «быть и писаться князем Италийским графом Суворовым-Рымникским». Так в истории государства Российского появилась еще одна княжеская фамилия — Суворовы.

С награждениями Суворова вставали для российского двора немалые проблемы. Великий воитель России получил все высшие орденские награды и титулы, существовавшие в то время. Император говорил, что «не знает, что уже и давать» графу Рымникскому, князю Италийскому. Но новые почести все же «выискивались».

24 августа 1799 года всероссийский государь подписал очередной приказ «по Суворову», который гласил:

«...В благодарность подвигов князя Италийского графа Суворова-Рымникского... гвардии и всем Российским войскам даже в присутствии государя отдавать ему все воинские почести, подобно отдаваемым особе его императорского величества».

Всем участникам сражения при Нови были пожалованы царские награды. Семьям погибших офицеров назначалась ежегодная пенсия.

Как ни странно, но полный разгром французской итальянской армии вызвал новый всплеск противоречий между Суворовым и венским гофкригсратом. Полководец, как стратег, ясно понимал, что надо начать преследование разгромленного неприятеля, «на его плечах» захватить итальянскую Ривьеру, и встать на государственной границе Французской Республики.

16 августа генерал-фельдмаршал отдает предписание Иоганну фон Кленау продолжить преследование французов вплоть «до капитуляции Генуи». То есть австрийскому военачальнику приказывалось войти в Лигурию и овладеть портовым городом Генуей, который, по сути дела, некому было защищать. Взятие ее не представляло большого труда: британский флот блокировал морское побережье Лигурии, местное население открыто выражало недовольство властью французских республиканцев.

Суворов понимал и другое. Адда, Милан, Треббия, Нови сделали его полководческое имя устрашающим для французских республиканцев, для парижской Директории. И этим надо было воспользоваться на войне монархической коалиции против якобинцев. Д. А. Милютин писал:

«Немногим полководцам суждено было при жизни своей пользоваться такими почестями, какие заслужил Суворов в последний год своего высокого поприща...

Время это было самое блестящее для славы Суворова. Имя его гремело в целой Европе. Одни произносили его с глубоким чувством благодарности, надежды, благоговения; другие со страхом и бешенством отчаяния. В самой Франции были так уверены в скором и неизбежном вторжении полководца нашего в пределы республики, что бились даже о заклад, во сколько времени достигнет он Парижа».

Энергичное преследование разгромленной армии генерала Моро действительно могло бы стать прологом похода союзной русско-австрийской армии через итальянскую Ривьеру на сам Париж. Во всяком случае, в 1799 году такая идея витала не только в уме самого Суворова. Но продолжение войны с Французской Республикой решала не сколько российская столица, сколько близкая Вена.

На следующий день после победы при Нови генерал-фельдцейхмейстер Мелас доложил командующему о том, что армия имеет хлеба всего на два дня. О том, что мулов для перевозки провианта через Апеннинские горы тоже нет, Суворов знал уже давно. Поэтому идти с армией в приморскую Лигурию, не имея даже самых малых запасов продовольствия, было бы безрассудным решением.

Затем гофкригсрат своим приказом, минуя Суворова, отправил отряд Кленау, которому предстояло идти в итальянскую Ривьеру, в область Тоскану. Там австрийцы овладели небольшой крепостью Леричи и обложили форт Санта-Мария. Два этих французских гарнизона были настолько малочисленны, что никак не могли повлиять на общее положение дел в Северной Италии.

Вену стали заботить слухи о том, что русский полководец хочет овладеть Генуей для Российской империи. Действия русского флота под флагом адмирала Ф. Ф. Ушакова пугали не только Париж, Стамбул и Лондон, но и далекую от Средиземноморья столицу Священной Римской империи Вену.

После приказа Кленау гофкригсрат именем императора Франца I отдал еще ряд приказов по союзной армии, о чем Мелас ставил Суворова только в известность: «Так как означенное высочайшее повеление должно быть исполнено безотлагательно, то я прямо уже сообщил о нем по принадлежности и сделал надлежащие распоряжения».

Это было прямое игнорирование командующего союзной итальянской армией. Суворов писал императорскому генерал-адъютанту Федору Васильевичу Ростопчину, начальнику военного департамента, первоприсутствующему в Коллегии иностранных дел:

«После кровопролитного боя мы одержали победу, но мне все не мило. Повеления, поминутно присылаемые из Гофкригсрата, расстраивают мое здоровье. Я здесь не могу продолжать службу».

Поскольку Суворов не отказывался от замысла вторжения на территорию самой Франции через Геную и Ниццу, австрийский император Франц I, больше всего заинтересованный в присоединении к своим владениям Тосканы, прислал ему свой рескрипт. В нем самым категорическим образом запрещалось предпринимать поход на юг Франции:

⇐ Предыдущая 24 25 26 27 282930 31 32 33 Следующая ⇒