А. В. ШИШОВ 24 страница

Императрица в принципе решила вопрос о посылке против Франции 60-тысячного экспедиционного корпуса. Русские войска должны были действовать с силами других союзных европейских монархий, то есть речь шла об общеевропейской антифранцузской коалиции.

Командующим экспедиционным корпусом предлагалось назначить генерал-фельдмаршала А. В. Суворова-Рымникского. Лучшей кандидатуры среди российского генералитета не могло быть на такую роль.

Только смерть Екатерины II положила конец намерению официального Санкт-Петербурга ввязаться в войну против революционной Франции на дальних от своего государста рубежах. Император Павел I на деле воплотит то намерение, которое задумывалось при его матери, но не успело осуществиться.

К году смерти Екатерины II и воцарения Павла I относится записка А. В. Суворова о международной обстановке и неизбежности войны России с Францией. В этом документе, датированном 1796 годом, но не имеющим адресата, излагаются мысли, которые занимали на то время полководца:

«...Г(раф) А(лександр) Анд(реевич) (граф А. А. Безбородко — тогда вице-канцлер и член Коллегии иностранных дел, ее фактический руководитель. — А. Ш.) мудро судит, чтоб 50 тысяч против французов не посылать. Генерал-казначей тож по деньгам: что таковое отделение прежде трех лет возвратитца не может; что турки, шведы, но и пруссаки подозрительны; что для того держать должно войски вместе, не ослабевая.

Прежде Рима прибавил я Кобенцелю (Людвиг фон Кобенцель, австрийский посол в России. — А. Ш.), их Гофкригсрат (придворный военный совет Австрии. — А. Ш.) скоро будет играть Римом и Веною. Вурмзер (австрийский генерал-фельдмаршал, командовавший Рейнской армией, был разбит затем Бонапартом в Северной Италии. — А. Ш.) древен и не над всем. Юный эрцгерцог (австрийский герцог Карл, на то время командовавший Рейнской армией. — А. Ш.) свитою ненадежен и боже избавь!

Были б успехи французам на Рейне, то перескочут они чрез Майн и Дунай, что предупреждая (свидетель тому король Сардинский) (сардинская армия в апреле 1796 года была разбита французами. — А. Ш.), император (Австрии. — А. Ш.) должен с ними помиритца и после гулять на их помочах. Не должны ли наконец и англичане последовать сему примеру, паче с авантажем?

Опасное для Европы французское правление без войны стоять не может, кто ж в предмете сея? Одни русские... Один карманьольский транспорт может туркам услужить 50-ю тысячами, а настоящего или будущего года для чего не удвоить? Не в Сардинию, а в Корсику они выходили, так и в Крым и на другие Черноморские берега.

Флот турецкий лучше нашего, они прибавят 40/50 своих.

Польша: их 100 тысяч и для чего ж не удвоить? А коли надобно, то и утроить и 100 ты(сячам) внутренним ружья. Кто смеет не пропустить? Шведы — тут высадки и не 10 тысяч, разве возжелают бомбардировать Ревель и на берега. Тогда только убавить для прочих из 40/50 для турков. Король прусский — на обмен Саксония, а курфюрсту — на обмен вся Польша. Королю обещать Лифляндию, а шведам довольно по Сконию, разве далее внутрь. Последняя лесть горше первой! И мудрость г(рафа) Але(ксандра) Анд(реевича) претерпеть кораблекрушение. Французы имеют к миллиону, армиев у нас довольно. Коли ж нет, то для чего не прибавить 50-ти тысяч?

Деньги у Англии».

Суворов дает на то время довольно ясную и правдивую раскладку ситуации в Европе, когда Франция перешла от защиты своих государственных границ к завоевательным устремлениям. Дается реальная оценка военным возможностям Австрийской империи в ее противостоянии с Францией, предсказывается будущая позиция Пруссии и Саксонии, указывается на реальную опасность участия Турции в будущей европейской войне против России.

Высказывая мысли о международной обстановке на континенте и неизбежности войны с Францией, Александр Васильевич взглянул в будущее дальше 1812 года. Говоря о возможности появления французских войск в союзе с турецкими — «карманьольский транспорт» «в Крым и на другие Черноморские берега» — он словно бы предвидел Восточную (или Крымскую) войну 1853–1856 гг.

То есть «русский Марс» предупреждал, что рано или поздно франко-турецкий военный союз оформится и обернется для России войной на ее юге — в Крыму и на Черноморье. Иными словами, полководец Суворов обладал даром стратегического предвидения и здесь он, чему свидетельство сама история, не ошибался.

Большой восторг у графа Рымникского вызвало известие о том, что цесарская (австрийская) армия, которая терпела на немецкой земле поражения от французов, после перемирия сумела нанести серьезные поражения генералам Журдану и Моро. В итоге французские войска были вытеснены из германских государств за Рейн и полностью оставили его правобережье.

Готовясь к отъезду из Тульчина в свое Кобринское поместье, Суворов написал письмо в Вену русскому послу при цесарском дворе князю Андрею Кирилловичу Разумовскому. В письме он выражает свой восторг тому, что австрийцы в лице эрцгерцога Карла наконец-то нанесли поражение неприятелю, а их главнокомандующий «командовал ключом Люксембурга и Парижем». Впоследствии полководец скажет, что союзники России не смогли и не решились воспользоваться благоприятной для них ситуацией и шагнуть за Рейн, на французскую территорию.

Это суворовское письмо интересно и другим. Полководец впервые рассуждает о военном искусстве генерала Бонапарта не как великий тактик, а как стратег, по достоинству оценивая полководческое искусство своего возможного противника:

«...Бонапарте концентрируется. Гоф-кригс-рехт его мудро охватывает от полюса до экватора.

Славное делает раздробление, ослабевая массу.

Не только новые, но и старые войска штык не разумеют, сколько гибельной карманьольской не чувствуют. Провера пропала, святейший и отец в опасности. Альвинций к Тиролю, доложу для Мантуи, ежели эрцгерцог Карл не поспеет. Но и сему не надобно по артиллерии строиться, а бить просто вперед».

Ссылка в Кончанское дала полководцу массу свободного времени на размышления о военном будущем России, которая, по его мнению, в конце концов должна стать главным препятствием на путях завоевательных планов «великого корсиканца», еще не объявившего себя императором французов, императором по конституции, но уже обладавшего реальной властью в Париже.

Больше всего в стратегических размышлениях Суворова в 1797 и 1798 гг. занимала проблема возможной коалиционной войны европейских монархий против Франции. Он считал такую войну полностью реальной и скоро осуществимой на полях Европы.

Когда с Александра Васильевича официально была снята опала, к нему в столичную резиденцию и село Кончанское наносили визиты вежливости немало влиятельных государственных лиц и военных деятелей, генералов русской армии. В таких частных беседах «военно-французская тематика» присутствовала довольно часто и была не случайной, поскольку официальный Санкт-Петербург с жадностью ловил любые известия о ходе войны на берегах Рейна.

В начале сентября 1798 года у Суворова в селе Кончанском произошла встреча с генерал-майором Иван Ивановичем Прево де Люмианом, состоявшим на службе в России. Александр Васильевич в беседе с французским аристократом (который записал ее по-французски, поскольку русским языком почти не владел) дал не только оценку военно-политической обстановки в Европе на тот день, но и «раскрыл» умеющему слушать собеседнику свой стратегический план войны против теперь уже наполеоновской Франции.

Этот план в немалой степени стал прообразом войн антинаполеоновских коалиций до и после 1812 года. Суть его в заметках состояла в следующем:

«Австрийцы должны держаться, не опасаясь за Рагузу, ни даже за Триест, даже в том случае, если бы и был поставлен вопрос о 30-летней войне. Обстоятельства меняются, так же как меняется и оружие...

Англичане слабы на суше, но не слабы в обороне своих берегов. Но какой перевес на море! Не высаживая десанта во Франции, они не должны прекращать занятий колоний. Они слишком распыляют свои силы... Они должны действовать настойчиво.

Саксония должна оставаться нейтральной, чего нельзя сказать про Баварию и прочих принцев империи до Ганновера.

Даже турки, теряя Грецию, будут тем самым еще более вынуждены вступить в войну, под призрачными обещаниями возврата Крыма и прочего...

Россия встретится с некоторыми затруднениями со стороны Персии, но эта последняя слаба. Постараются поднять против нее Кабарду, а также и черкесов.

Против Швеции она (Россия. — А. Ш.) должна иметь 24 000 чел. хорошо вооруженных и подвижных. На море она гораздо более сильна, сокрушит шведский флот... Дания более выиграет, схватившись со шведами, чем если будет рисковать в другом месте. Самым же лучшим для нее будет нейтралитет... В интересах прусского кабинета усилить ослабление Австрии и повергнуть русскую гидру. Король будет с французами...

Со времени последней войны у турок не хватает людей и, если только их не поддержит Франция, Россия победит их с 60 000 или 30 000 резерва...

Австрийцы и русские будут действовать против Франции с 100 000 чел. каждые, имея в принципе:

1) Только наступление.

2) Быстрота в походе, горячность в атаках холодным оружием.

3) Никакой методичности при хорошем глазомере.

4) Полная власть генерал-аншефу) главнокомандующему. — А. Ш.).

5) Атаковать и бить противника в открытом поле.

6) Не терять времени на осаду за исключением, например, Майнца, как основного пункта; иногда действовать обсервационным корпусом, блокадой, брать скорее крепости штурмом и сразу живой силой; так имеешь меньше потерь.

7) Никогда не распылять силы для сохранения различных пунктов. В случае если противник их минует, это тем лучше, ибо он приближается, чтоб быть битым.

8) Итак нужен только обсервационный корпус на Страсбург, еще подвижный корпус на Люксембург; его острие продвинуть с беспрерывными боями до самого Парижа... И никогда не следует перегружаться тщетными комбинациями для контрмаршей и для так называемых военных хитростей, которые хороши только лишь для академика (мыслимы лишь только в теории).

9) Италия, Нидерланды легко последуют за Парижем...

...Евгений Мальборо на положении Суворова и Кобурга».

К истории с суворовскими заметками по поводу возможного плана коалиционной войны против Франции можно добавить следующее. Генерал-майор Прево де Люмиан посетил село Кончанское не по своей прихоти. Француз был послан к кончанскому отшельнику самим Павлом I, который хотел знать личное мнение полководца о грядущих для Российской империи военно-политических событиях.

Вне всякого сомнения, многое из записанного французом по имени Иван Иванович всероссийский монарх взял на заметку. К тому же он мог лишний раз убедиться в нерасположенности все еще опального полководца к якобинцам и их революционным идеям.

Вряд ли в те годы среди русского генералитета находился другой человек, кроме Суворова, который бы столь пристально следил за полководческими успехами молодого генерала Бонапарта и присматривался к его военному искусству. Александр Васильевич хотел знать о будущем противнике русской армии как можно больше, стараясь проникнуть в «кухню» его побед и военной гениальности.

Известен такой случай. Однажды при дворе граф Ф. В. Растопчин спросил генерал-фельдмаршала, кого он считает лучшими полководцами в мировой военной истории. Суворов после недолгого размышления назвал трех: Гая Юлия Цезаря, Ганнибала и Бонапарта. Но последний из них только начинал свою полководческую карьеру и был еще далек от звездного часа — Аустерлицкого сражения.

Почему именно римлянина Цезаря, карфагенца Ганнибала и француза с острова Корсика? По всей вероятности потому, что своим полководческим искусством, далеким от шаблона, стратегическими решениями они импонировали Суворову и вызывали у него чисто профессиональное восхищение. Он восхищался не именами, а великими поступками на поле брани.

...Военные события в Европе развивались со стремительной быстротой. 16 июля 1794 года к власти в Париже пришло правительство в лице Директории. С якобинцами было покончено раз и навсегда. В 1796–1797 гг. генерал Наполеон Бонапарт блестяще проводит Итальянский поход французских войск.

Не генералы Ж -Б. Журдан, командовавший Самбро-Маасской армией, и Ж.-В. Моро, стоявший во главе Рейнско-Мозельской армии, нанесли губительный удар по Австрийской империи, а Наполеон Бонапарт в Северной Италии. Там он имел свой первый, чисто полководческий триумф. Когда Вена оказалось под ударом французских войск, Австрия признала себя побежденной.

Затем последовала наполеоновская Египетская экспедиция. И здесь-то генерал Бонапарт задел интересы Российской империи, вернее самого императора Павла I. Французский экспедиционный корпус, следовавший в египетский порт Александрию на кораблях эскадры адмирала Брюна, по пути остановился у острова Мальта. Он был владением Мальтийского ордена, покровитем которого официально являлся российский император и который этим немало гордился.

Орден святого Иоанна Иерусалимского — Мальтийский военно-монашеский орден возник во время крестовых походов в Святую землю, в 1048 году, в Иерусалиме. По воле судьбы, изгнанные из Палестины мальтийские крестоносные рыцари стали обладателями Мальты и ряда соседних островов, составлявших небольшой архипелаг в самом центре Средиземного моря, между Сицилией и современным государством в Северной Африке Тунисом. Орденские братья всегда нуждались в высоких покровителях, и в конце XVIII столетия им стал монарх Российской империи Павел I Романов.

Избранный великим магистром мальтийских рыцарей он стал награждать своих подданных, в том числе и женщин, орденом Святого Иоанна Иерусалимского (Мальтийским орденом), высочайшим указом введя его в российскую наградную систему. В 1800 году магистр учредил для нижних чинов русской армии так называемые «донатские» знаки ордена в виде медных номерных крестиков. Ими удостаивались рядовые и унтер-офицеры за многолетнюю «беспорочную» службу. После убийства Павла I награждение в России орденом Святого Иоанна Иерусалимского и его «донатскими» знаками прекратилось.

Остров Мальта в Средиземноморье занимал стратегическое положение. Поэтому генерал Бонапарт, полный завоевательных замыслов, одним росчерком пера присоединил Мальту к Французской Республике. Так великий магистр и братья-рыцари ордена Святого Иоанна Иерусалимского остались без владений.

Личный престиж всероссийского императора оказался ущемленным самым беспардонным поступком парижского генерала. Против того уже ополчился Стамбул, поскольку завоеванный французами Египет и часть палестинских земель с крепостью Яффой принадлежали Оттоманской Порте. 23 декабря 1798 года Россия и Турция подписали союзный договор, направленный против Франции. Через два дня ко второй антифранцузской коалиции присоединилась Великобритания. Несколько позднее — Австрийская империя и Неаполитанское королевство (Королевство обеих Сицилий).

Коалиция поставила перед собой цель — «возвращение» Франции в ее прежние границы, (до революцией 1789–1794 гг.). Но это можно было сделать только силой...

Российская империя выставляла для совместных действий с австрийцами три корпуса: 27,3-тысячный генерала Федора Михайловича Нумсена (его вскоре сменит генерал Александр Михайлович Римский-Корсаков), 19,7-тысячный генерала Андрея Григорьевича Розенберга и 10,5-тысячный (вспомогательный) генерала Ивана Ивановича Германа.

К тому времени в России был сформирован отдельный 7-тысячный корпус французских монархистов под командованием принца Конде Луи-Жозефа де Бурбона. Корпус входил в состав русской армии, а после окончания коалиционной войны вместе с принцем крови перешел на службу английской короне.

Эти четыре корпуса являли собой только авангард русской армии, которая по воле императора могла оказаться на театре военных действий. На западной границе России, от Балтики до Черного моря, разворачивались две полевые армии под командованием опытных полководцев — литовского генерал-губернатора Бориса Петровича Ласси и Ивана Васильевича Гудовича, прославившего себя взятием турецкой крепости Анапы. Общая численность этих двух приграничных армий составляла около 90 тысяч человек.

Россия, как морская держава, выделила для ведения войны с Французской республикой большую часть своего корабельного флота: из флотов Балтийского и Черного морей 32 линейных корабля, 14 фрегатов и 7 малых судов. Их экипажи насчитывали вместе с десантом 25,6 тысячи человек.

Основная тяжесть войны на суше ложилась на плечи Австрии. Венский двор, имевший немалый опыт войны с французами, развернул 3 армии общей численностью в 255 тысяч человек. Первая армия под командованием фельдмаршала эрцгерцога Карла-Людвига-Иоанна, брата императора Франца I состояла из 80 тысяч человек. Ее левый фланг прикрывал в Богемии 15-тысячный корпус фельдмаршал-лейтенанта Антона Старрая, правый, в Швейцарии, — 26-тысячный корпус барона Фридриха фон Готце.

Вторая австрийская армия численностью в 48 тысяч человек расположилась в горном Тирольском крае. Ею командовал граф Генрих Бельгард. В Северной Италии цесарцы имели третью, 86-тысячную армию генерал-фельдцейхмейстера барона Михаила-Фридриха-Бенедикта Меласа, главнокомандующего армией Австрийской империи.

В начале 1799 года общая численность шести французских армий — генералов Брюна, Журдана, Бернаддота, Массены, Шерера и Макдональда — достигала 237 тысяч человек, в число которых входило 56 тысяч так называемых вспомогательных войск Батавской, Гельветической и итальянских республик. Последние 3 французские армии действовали на территории Швейцарии и Италии.

Франция первая перешла в наступление. В январе 1799 года Директория предъявила Вене ультиматум — в самый короткий срок вывести со своей территории русский корпус генерала А. Г. Розенберга. Он состоял из двух дивизий — генералов Я. И. Повало-Швейковского и И. И. Ферстера. В то время русский корпус находился на зимних квартирах на Дунае у Кремса и Санкт-Пельтена.

Русская корабельная эскадра Черноморского флота под флагом адмирала Федора Федоровича Ушакова еще с августа 1798 года вела успешные действия, освобождая от французов Ионические острова. Под командованием Ушакова находилась турецкая эскадра Кадыр-бея.

Когда до Суворова в селе Кончанском дошло известие о взятии Ушаковым крепости Корфу на одноименном острове Ионии, он в порыве гордостной радости воскликнул: «Великий Петр наш жив... Ура русскому флоту! Я теперь говорю самому себе: зачем я не был при Корфу, хотя мичманом!»

Австрия на выполнение такого требования не пошла и не могла пойти. Во второй половине февраля французские войска (по заранее намеченному плану) перешли в наступление и в самый короткий срок заняли почти всю Швейцарию и большую часть Северной Италии.

Правящим кругам союзных держав стало ясно, что главная причина этих серьезных неудач в отсутствии единого главнокомандующего у Австрии и России. Венский император предложил на эту должность эрцгерцога Иосифа, но тот по своей молодости никак не подходил к такой полководческой должности.

Помог союзникам разрешить проблему Вильям Питт-младший, в то время глава правительства Великобритании в ранге первого министра. Он назвал кандидатуру генерал-фельдмаршала Суворова, графа Рымникского.

Для венского двора это не стало неожиданностью. Еще в ноябре 1794 года екатерининский вельможа Павел Васильевич Завадовский писал: «Австрийцы же, между тем, просят нелепого, чтобы мы дали 40 тысяч войск и генерала Суворова на чужую издержку, против французов... Замашка ни с какой стороны ни у места».

К тому времени среди многих монархических дворов Европы сложилось мнение, что единственно русский полководец Суворов может достойно и успешно противостоять французским генералам, поднявшимся «из ничего» на гребне революционных войн. В январе 1795 года надворный советник гессенского монарха Бердье высказался так:

«Русские только одни могут переменить нашу в немецкой земле войну. Суворова с 30 тысячами довольно; без него 60 000 мало...

Фабий (Фабий Максим, полководец Древнего Рима, пять раз избиравшийся консулом и два раза диктатором. — А. Ш.) побеждал, удаляясь от сражения, а Суворов побеждает, наступая на неприятеля. Если бы наши немецкие войска имели начальником своим пол-Суворова, французы не прогнали бы их до Майнца...

Суворовские курьеры всегда привозят известия о победах, а курьеры императорские (то есть императора Австрии. — А. Ш.) спрашивают о позволении побеждать».

Предложение Питта-младшего в Вене встретило одобрение, и австрийский император Франц I обратился к императору Павлу I с просьбой поставить во главе русских экспедиционных войск полководца, «коего мужество и подвиги служили бы ручательством в успехе великого дела», то есть генерал-фельдмаршала графа Суворова-Рымникского. В австрийской армии были еще свежи воспоминания о блистательных победах союзного оружия над турецкой армией при Фокшанах и особенно на реках Рымна и Рымник.

Александр Васильевич в то время после трехнедельного пребывания в столице в 1798 году проживал в селе Кончанском приучая себя к мысли, что его военная карьера завершилась. Он даже подумывал провести остатки своих дней в стенах известной и почитаемой им Ниловской пустыни на Новгородщине.

Однако судьба оказалась еще раз благосклонной к великому полководцу. Она явилась к нему в лице царского флигель-адъютанта Толбухина, который неожиданно предстал перед Суворовым в его скромном кончанском доме. Посланец из Санкт-Петербурга доставил ему высочайший рескрипт — «командировочное предписание» на большую европейскую войну.

В павловском рескрипте в самых доброжелательных тонах говорилось о назначении Суворова командующим союзной русско-австрийской армией, действовавшей в Италии:

«Сейчас получил я, граф Александр Васильевич, известие о настоятельном желании венского двора, чтоб вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и мой корпус Розенберга и Германа идут. И так по сему и при теперешних европейских обстоятельствах почитаю не от своего только лица, но и от лица других предложить вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезду в Вену.

За тем есм вашим благосклонным

Павел».

К рескрипту император приложил частное письмо, которое для адресата значило больше официального предложения, прежде всего тем, что оно было искренним:

«Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого бог простит. Римский император требует вас в начальники своей армии и вручает вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а ваше спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей времени, а у меня удовольствия вас видеть».

Суворов прибыл в столицу без промедления и сразу же был принят государем. Самым любопытным в его последней поездке из Кончанского в Санкт-Петербург была не скорость, с какой летела дорожная карета, а то, что у графа не оказалось денег на дорогу и ему пришлось занимать 250 рублей у собственного крепостного — кончанского старосты. Сборы были коротки и Александр Васильевич на сей счет распорядился письменно:

«...Час собраться, другой отправляться. Еду с четырьмя товарищами. Приготовь 18 лошадей. Денег взять на дорогу 250 рублей. Егорке бежать к старосте Фомке, и сказать, чтобы такую сумму поверил. Еду не на шутку, да ведь я служил здесь дьячком и пел басом, а теперь еду петь Марсом».

При дворе уже все знали, какая новая должность по милости двух императоров уготовлена престарелому генерал-фельдмаршалу, не растерявшему ни бодрости духа, ни полководческих способностей, ни желания повоевать с французскими якобинцами. Однако Суворов остался глух и холоден к тому почету, который ему стали вдруг оказывать при дворе. Он знал цену таким почестям.

О том, как проходила аудиенция полководца у императора, содержание их продолжительной беседы, для истории остались неизвестны. Но современники утверждали, что Павел I сказал собеседнику на прощание: «Веди войну по своему, как умеешь...»

О новом суворовском назначении и начинающейся войне с Французской Республикой в одночасье стало известно столице. Историк А. Ф. Петрушевский писал:

«Прием его петербургской публикой был самый восторженный. За ним теснились толпы, раздавались приветствия и пожелания; почтение, уважение выражались при всяком случае самым разнообразным образом... В армии весть о назначении Суворова главнокомандующим произвела электрическое действие, особенно в войсках, которые назначались на войну».

В высочайшем рескрипте, в котором говорилось о подчинении генерал-фельдмаршалу А. В. Суворову-Рымникскому всех русских войск, уходивших в поход против Франции, полководцу давались самые широкие полномочия на самостоятельность в действиях:

Первое. Оба корпуса — генерал-лейтенантов А. Г. Розенберга и И. И. Германа переходили в его полное подчинение.

Второе. Корпусные командиры по всем, даже важнейшим, вопросам обращались только к командующему и только с его разрешения могли доносить о чем-то императору.

Третье. Все просьбы Суворова об увеличении численности экспедиционных войск адресовались только императору Павлу I, минуя Военную коллегию.

И четвертое. Генерал-фельдмаршал получал право выдавать подчиненным ему военачальникам так называемый «ордер де батайль» — инструкцию о маршевом движении войск и способе ведения предстоящего сражения.

Венский двор, приглашая на главные роли русского полководца, все же с небольшой охотой отдал ему командование союзными войсками в Италии. Император Франц I не сразу отменил назначение эрцгерцога Иосифа главнокомандующим. Но по прибытии Суворова на театр войны все же пришлось это сделать.

Российская общественность, русская армия с одобрением отнеслись к созданию коалиции европейских монархий против революционной Франции, которая дестабилизировала обстановку на континенте. У писателя Н. А. Полевого есть рассказ русского солдата о тех событиях:

«...Но ни об чем не говаривал Зарубаев (фельдфебель, один из героев рассказа. — А. Ш.) столь хорошо, как о графе Суворове, с которым служил долго, которого видел в Польше и в Туретчине... Но полно пересказывать вашему благородию чужие рассказы; лучше скажу о том, что сам я видал. Вот изволите видеть, прошу о внимании: однажды сижу я в канцелярии; слышу такой шум, крик; бегу, смотрю: толпой все высыпали из казармы; офицеры обнимаются, солдаты в кружке около Зарубаева.

— Что такое сделалось?

— Ура! — кричит он. — Радуйся, Сидор! Давно хотел ты понюхать из пушечной табакерки солдатского табаку да померяться лбом с ядром, кто крепче — радуйся! Мы идем в поход!

Тут узнали мы, что приехал курьер, и через три дня мы выступаем, и что батюшка наш граф Александр Васильевич нами начальствует. Вечером Зарубаев уже все узнал и рассказывал нам, что мы не за себя будем драться, а за цесарского императора, и с таким народом, с которым еще не дрались, — с французом! Не успел он растолковать, за что дело стало, а только слышал, что французы, невесть с чего, вдруг разъярились, начали всех колотить, и пруссаков, и англичан, и цесарцев, так что не взмолился никому белый свет. И цесарский император взмолился нашему императору:

— Ой, батюшка, отец родной, Павел Петрович, государь всероссийский! Смилуйся! Еще-таки управлялся я с французом, пока не было у него генерала Бонапарте, а этот меня совсем загонял. А теперь Бонапарте уехал за море бить эфиопов (в Египет. — А. Ш.); а у тебя есть старик Суворов; пришли его, ради Христа!

Император и позвал тотчас Суворова и сказал:

— Ну, Александр Васильевич! Виноватого бог простит. Поди, спасай царей! Вот тебе моя армия. Надеешься ли?

— Попытаюсь, — отвечает старик, — да с таким царем, как ты, почто не спасти!

Вот Суворов поклонился, велел заложить кибитку и поехал и нам велел идти на французов за цесарскую страну в итальянскую землю.

Не стану вам рассказывать, ваше благородие, как мы радовались, как мы пошли, шли, шли, всю цесарскую землю прошли. Нагляделся я чудес и диковинок. Города каменные, домов по семи один на другой настроены, улицы узкие, сивухи русской и в помине нет, все виноградное вино да пиво; дороги, как улицы, мощеные — и грязи-то бог им не дает. Ну, а народ добрый, простой — только захоти, так и обманешь; и все бормочут по-своему — чудный такой язык! Хорошо еще, что Зарубаев нас научил их языку, и мы так, бывало, и режем. Слышишь: «тринкать» и укажешь на рот — и несут тебе вина; выпьешь, слышишь: «гут!», а немец и рад, и смеется, и начнет тебе лепетать; а ты только подговариваешь ему: «гут я» — то есть: «хорошо я»; да уж если надоест очень, так и промолвишь:

— Ты, немец, гут, а я, русак, гутее, а Суворов еще гутее.

Тогда, бывало, немец снимает шляпу и поклонится:

— О, Суворов.

Но итальянская земля, ваше благородие, еще мудренее: у них вместо нашей березы и сосны — лимоны да померанцы; и зимы нет — такая земля, что не благословил ее бог снегом, и прокатиться на санях некогда и негде — и все такая теплынь, что потеешь, потеешь, бывало, да и тьфу ты, пропасть какая. Девки у них хороши, только все басурманки, поклоняются римскому папе и против русских дородностью не будут.

Вот мы ждем не дождемся, когда встретимся с французами; и потрушивали мы немного, хоть надеялись на бога и на Суворова.

— Не знаю, ребята, — говорил нам Зарубаев, когда мы у него спрашивали, — нечего на душу греха брать, не знаю, что за народ, не случалось драться. А уж что они хуже русских, за то голову прозакладаю, хоть они матушку-репку пой!

Кручинило нас и то, что мы еще не видали нашего Суворова...»

Русские войска походным маршем шли назначенным маршрутом, стараясь нигде не задерживаться в пути. Генерал-фельдмаршал покинул Санкт-Петербург в конце февраля. Путь его в Вену лежал через прибалтийские губернии. В городе Митаве он имел встречу с проживавшим там временно претендентом на французский престол — будущим королем Людовиком XVIII. Тот впоследствии много рассказывал о причудах посетившего его полководца российского императора.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒