А. В. ШИШОВ 14 страница

Об успешном бое на реке Путне Суворов отправил 21 июля генерал-аншефу Репнину донесение:

«Путна от дождей глубока. Тысячи две-три турков нам ее спорили часа три. Побитых оставили на месте в полях ста три, особливо убитых у них много чиновников (офицеров, начальников. — А. Ш.). Мы потеряли против того почти сотую долю. Легкие войска поступали очень храбро».

От прошедших накануне проливных дождей уровень воды в реке повышался прямо на глазах. О переходе ее вброд пехотой, орудийными расчетами и обозами уже не могло быть и речи. Тогда австрийцы подвезли понтоны, и началось устройство моста через взбухшую реку.

В это время к Путне вновь подступил Осман-паша, сумевший за ночь привести свою конницу в надлежащий порядок. Для него было важно не допустить переправы противника через водную.

Легкая конница союзников, находившаяся на правом берегу, вынуждена была возвратиться к своим войскам. Левый берег, где располагался пока только один пехотный батальон из отряда полковника Андрея Карачая. Он и приказал своим пехотинцам, легкоконникам и нескольким орудийным расчетам «пресечь» появление неприятеля на противоположном берегу.

Турок отогнали на дальность пушечного выстрела. Тем временем к реке подоспели спешившие егерские батальоны, которые, рассыпавшись по берегу, стали прикрывать наведение понтонного моста. Главные силы союзников не подошли к реке, когда мост уже был готов. По нему первыми переправились суворовские войска, закончив форсирование реки под утро.

Авангардный бой на реке Путне привел неприяткля в замешательство. И причиной была не потеря нескольких сотен изрубленных конников. При неожтданном появлении большого русско-австрийского корпуса (вуедь ожидалась же встреча только с силами принца Кобурга) двухбунчужный сераскир Мустафа-паша, его ближайший помощник двухбунчужный паша Хаджи-Сойтари с прочими начальственными чинами вынуждены были бежали прочь от Фокшан.

Однако Осман-паша был не из трусливых. Он уже знал, что силы противостоящих союзников не превышают 25 тысяч. Победа в сражении могла прославить его и то, что он имел войско тысяч на 5 больше, обнадеживало пашу.

Австрийская пехота начала переправу через Путну только на рассвете 21 июля. Кавалерия переправлялась вброд. Русские уже поджидали их.

На противоположном речном берегу союзники выстроились в 2 линии каре. Австрийцы вновь составили правое крыло из 9 каре, русские — левое из 6. Конница заняла фланги. Отряд Карачая встал в центре. В таком построении в 4 часа утра началось наступление на Фокшаны, которые находились в 12 верстах от реки Путны.

Турки появились перед наступавшими довольно скоро, но их немногочисленные конные «партии» отбивались кавалерией союзников без особого труда. Через три часа после начала движения, когда было пройдено четыре версты, удары османов усилились, причем их конница не раз пыталась зайти противнику во фланг, стремясь оказаться у него в тылу.

Теперь наскоки вражеской конницы отбивались и пушечной стрельбой. Генерал-аншеф Суворов и принц Саксен-Кобургский старались вести свои каре размеренным шагом, чтобы боевое построение при поступательном движении не нарушалось.

В приложении к рапорту после сражения при Фокшанах на имя генерал-фельдмаршала Потемкина-Таврического Суворов писал, как проходило наступление на неприятельский лагерь близ этого городка:

«Легкие войска очистили поле, артиллерия действовала наша нечто сильнее, соблюдая огонь с обеих наших боков. Они (турецкая конница. — А. Ш.) распрострились, правое крыло жестоко их отбивало канонадой и изредка на картеч. На левом крыле таким же образом чинил генерал-поручик Дерфельден».

Вскоре союзные войска подошли к густому кустарнику, который тянулся версты на три. Центральные каре двинулись через него, а фланговые направились в обход. Но при этом союзные войска старались не терять строя в две боевые линии.

Когда кустарник был пройден, перед наступавшими открылось широкое поле, которому было суждено стать полем битвы. Фокшаны лежали впереди, в трех верстах. Был хорошо виден неприятель, который уже изготовился к бою. Осман-паша, учитывая неровности местности, на левом фланге поставил пехоту, которая засела в окопах, на правом — конницу, поле перед которой было ровным, что позволяло проводить атаки во весь конский мах.

В 10 часов утра Суворов выслал вперед легкую кавалерию, которая стала «задираться» с турецкой конницей. Каре тем времени в двух линиях продолжали движение. До вражеской позиции оставалось версты с две, когда турецкая артиллерия открыла частый огонь.

Только после этого союзной пехоте была дана команда наступать «скорым шагом». В боевых порядках пехотинцев находились артиллерийские расчеты под командованием подполковника 1-го канонирского полка Александра Ивановича Воейкова. Русским пушкарям с расстояния одной версты удалось довольно быстро метким ответным огнем подавить батареи Осман-паши у Фокшан.

Первой в атаку на османские позиции пошла кавалерия союзников, которая «сбила их конные толпы». В результате конных сшибок правое крыло Осман-паши было снято и его конница отступила, оставив фланг пехотных окопов без прикрытия, что позволило «кейзер-гусарам врубиться в турецкую пехоту» и потеснить ее крыло на тысячу шагов.

Этим сразу же воспользовался Суворов. Генерал-поручик фон Дерфельден повел на штурм полевого укрепления два гренадерских и два егерских батальона, подкрепленных цесарской (австрийской) пехотой. Русские гренадеры и егеря двинулись в атаку без пальбы. Только перед самыми окопами они и дали ружейный залп почти в упор и сразу устремились в штыки.

Турки явно не ожидали такого хода противника и после непродолжительной и нестройной стрельбы полностью оставили ретраншемент. Однако далеко не все пехотинцы Осман-паши обратились в бегство. За линией окопов находился «крепкий» фокшанский монастырь Святого Самуила. Часть турок укрылась за его каменными стенами и оградой, даже и не помышляя о сдаче.

Видя заминку в наступлении, генерал-поручик Дерфельден со своими «победительными» батальонами гренадеров и егерей под ружейным огнем подступил к монастырю с левой стороны. Тут же на поддержку подоспели два батальона пехотинцев-апшеронцев, ведомые бригадиром Федором Ивановичем Левашовым. Затем подошла остальная часть русской пехоты. С правой стороны монастырь обложили отряды принца Саксен-Кобургского.

Финальная часть сражения при Фокшанах Суворовым описана в донесении предельно кратко:

«... Артиллерии подполковник Воейков привез большие пушки, что и союзники учинили и начали бить стены. На жестокую оборону турков отвечали наши в бойницы мелким огнем (ружейным. — А. Ш.); чрез час отбиты баррикадированные ворота и калитка из артиллерии и вход расширен турецким шанцевым инструментом, тут во множестве лежащим; с обеих сторон вступили внутрь стен холодным ружьем; спасшийся от побиения неприятель противился еще в церкви с четверть часа и погиб.

Сим образом, по продолжении действия чрез 9 часов, в час пополудни божиею помощию победа совершилась».

Поняв, что никому из монастыря не вырваться, турки взорвали расположенный в нем пороховой погреб. Взрыв страшной силы поднял на воздух десятки трупов и тучу щебня. Однако среди штурмующих оказалось только большое число легкораненых, в том числе бригадир Левашов и генерал-майор князь Шаховский.

Последним всплеском Фокшанского сражения стал приступ монастыря Святого Иоанна, расположенного в полутора верстах от городка. Там укрылось несколько сотен турок. Этот каменный монастырь штурмовали австрийцы. Они взяли в плен 52 человека во главе с агой. Много султанских пехотинцев рассеялось по округе.

В 13 часов союзники одержали полную победу над войском Осман-паши. У победителей с русской стороны насчитывалось всего 15 убитых (из них 7 арнаутов) и 67 раненых. Утрата среди «римско-императорских войск», то есть у австрийцев, оказалась несколько большей.

Потери турок оценивались в полторы тысячи человек убитыми и одна сотня пленными. Трофеями победителей стали 12 орудий (два нашли с трудом, поскольку артиллерийская прислуга постаралась их спрятать), 16 знамен и походный лагерь примерно 30-тысячного корпуса. Пехоты в нем оказалось не более 6 тысяч и дралась она в сражении стойко, чего нельзя было сказать о султанской коннице.

Среди захваченной добычи оказалось много провианта и скота. Из продовольственных запасов неприятеля победители устроили в монастырях Святого Самуила и Святого Иоанна солидные армейские магазины.

Осман-паша увел остатки своих разгромленных войск по двум дорогам: браиловской на речку Бузео и бухарестской — на реку Рымник. Местность позволяла туркам вновь воссоединиться в корпус. Союзники своей легкой конницей долго преследовали отступавших, рассеивавшихся по округе и укрывающихся в рощицах, оврагах и селениях.

После Фокшанской победы имя «Топал-паши» стало внушать туркам страх. Так они прозвали русского генерала за то, что при ходьбе он немного прихрамывал (Суворов когда-то наступил на иголку и она сломалась у него в пятке).

Первый успех Александра Васильевича Суворова в совместном командовании русско-австрийскими войсками принес полководцу заслуженную славу. В Вене после фокшанской победы и последующем сражении на реке Рымник во главе совместных операции хотели видеть «только одного русского генерала».

Суворов дал самую высокую оценку совместным действиям союзников в битве под Фокшанами. Он писал: «Неможно довольно превознесть похвалами от вышнего до нижнего мужество, храбрость и расторопность всего союзнического войска обоих высочайших держав».

Генерал-аншеф не поскупился на слова заслуженной похвалы командному составу, который обеспечил четкость действий войск в сражении, «ободряя» подчиненных примером личной неустрашимости:

«Нигде лучше оказаться не может присутствие духа, искусство и в мгновение мудрое приобретение пользы при возвращении успехов, как в генералитете».

В донесении среди австрийцев особо отмечалась воинская доблесть полковника барона Андрея Карачая, с которым Суворова судьба сведет еще не раз. И Карачай, и принц Саксен-Кобургский всегда отзывались о русском полководце с самым искренним восторгом.

Суворовское донесение главнокомандующему изобиловало именами отличившихся в сражениях при Фокшанах и на берегах Путны офицеров и генералов. Александр Васильевич был полон уверенности, что представленных им высокому начальству героев битвы ожидают заслуженные награды — боевые ордена или повышения в чинах.

Среди этих имен — бригадиры от кавалерии Бурнашов и Вестфален, бригадир от пехоты Левашов, командир Ростовского пехотного полка полковник Шерстнев, батальонные командиры подполковники Хастатов и Рарог, командиры Донских казачьих полков Иван Греков и Григорий Греков, казачий войсковой старшина Андрей Иловайский из самой прославленной династии Войска Донского, секунд-майор Сазонов, от руки которого в рукопашной схватке пало семь турок, капитаны Степан и Алексей Грековы, поручики Стародубовского карабинерного полка Соболевский и Бука, арнаутские капитаны Дима Русович, Танасий Великович и Ян Самарин...

Победа при Фокшанах удержала Вену от заключения со Стамбулом сепаратного мира, поскольку дела у австрийцев на других участках военных действий не клеелись. Австрийская империя всерьез полумывала о скорейшем выходе из войны, которая с самого начала победных лавров ей не приносила. А тут вдруг фокшанская виктория! Да еще какая блестящая и убедительная!

Растроганный первой союзной победой немецко-римский император Иосиф II прислал генерал-аншефу А. В. Суворову благодарственное послание. В нем он подтверждал союзнические обязательства Австрии перед Россией и сообщал следующее:

«...С чрезвычайным удовольствием получил я ваше, господин генерал-аншеф, письмо и видел из оного славную победу, которую войски ее императорского величества под вашею командою вместе с моими, команды принца Кобурга, при Фокшанах одержали... Сам я вам чрезвычайно обязан и прошу вас также командующему господину генерал-фельдмаршалу князю Григорью Александровичу Потемкину-Таврическому от моего имени засвидетельствовать мою благодарность за возложенное на вас ревностное содействие. Желал бы я более иметь случаев, чтобы доказать ее императорскому величеству беспредельную союзническую верность и деятельное пособие».

Обращает на себя внимание, что принц Саксен-Кобургский по своему более высокому положению должен был командовать союзным войском. Но, почитая талант русского полководца, прославившегося в войнах против Пруссии, барских конфедератов и Турции, добровольно уступил ему в Фокшанском сражении главное командование. Он не раз «нахвалялся благоразумием» и верностью союзничеству Суворова.

За Фокшанскую победу австрийский император Иосиф II наградил генерал-аншефа Суворова драгоценной табакеркой с «бриллиантовым своим портретом».

Александр Васильевич на радостях отправил несколько восторженных писем, в том числе и своей любимой «Суворочке» в столичный Смольный институт. В нем он так писал о фокшанских событиях:

«...В Ильин и на другой день мы (попировали) с турками. Ай да ох! Как же мы потчевались! Играли, бросались большим свинцовым горохом да железными кеглями в твою голову величины; у нас были такие длинные булавки, да ножницы кривые и прямые: рука не попадайся: тотчас отрежут, хоть голову...

Кончилось иллюминациею, фейерверком...

Отец твой Александр Суворов».

После Фокшан Суворов стал настаивать перед армейским командованием «пользоваться победою» — продолжить поход в направлении Фальчи, чтобы привести противника в окончательное расстройство. Однако князь Н. В. Репнин медлил: его войска должны были по плану кампании обеспечивать наступление потемкинской армии вдоль берега Черного моря к Днестру. Предложение командира 3-й дивизии явно не вписывалось в диспозицию на начальный период войны.

Пока шла служебная переписка, великий визирь Юсуф-паша успел стянуть к низовьям Дуная, к Браиловской крепости армию в 90–100 тысяч человек. Однако он опасался флангового удара группировки генерала Репнина и австрийцев принца Кобургского. Поэтому корпусу Гассан-паши подтвердили прежнюю задачу — отвлекать эту часть противника от дунайского низовья.

Хотя и Суворов, и принц Кобург вели разведку неприятельских сил, австрийцы первые вызнали о том, что Юсуф-паша выступил из Браилова во главе огромной по численности армии. Не торопясь (не позволяли огромные обозы), она переправилась через реку Бузео и раскинула походный лагерь у валахского селения Градешти.

Принц сразу же сообщил Суворову о выступлении султанской армии, о том, что он ожидает скорого нападения турок и просил снова прийти к нему на помощь. Через сутки Саксен-Кобургский отправил новое сообщение — письмо на французском языке: великий визирь продвинул своей лагерь гораздо ближе к Фокшанам и расположился при деревне Мартинешти, от которой всего часа четыре конного пробега до стана австрийских войск.

Теперь русский полководец понял, что промедление его для союзников смерти подобно. Собрав максимум дивизионых войск, он в ночь на 8 сентября двинулся из Пуцени на соединение с Кобургом. Генерал-аншеф сразу же разбил свои небольшие числом силы на шесть каре, построенные в две линии, на случай неожиданного появления впереди вражеской армии.

Совершая стремительные марш-броски, останавливаясь лишь на кратковременные привалы, суворовцы перешли по мосту реку Бырлад у Текуче и направились к Никорешти, где австрийцами был проложен понтонный мост через реку Серет.

Однако в это время разразилась буря, пошел ливневый дождь затопил подступы в низине к мосту через Серет верст на 5. На тот берег смогла проскочить только легкая конница. Суворов приказал устроить гать к понтонному мосту, на устройство которой ушло 12 часов.

Только после этого русские войска смогли перейти разбухший от дождя Серет. Дорога оказалась размытой. Но все же в десять часов утра 10 сентября суворовцы соединились с союзниками у Фокшан. За двое суток по крайне скверным дорогам было пройдено 85 верст, что вызвало у встревоженных наступлением армии султана австрийцев немалое изумление. Они ожидали подхода русских в такую непогоду на день-два позднее.

Принц Саксен-Кобурский вновь добровольно передал главное командование союзным корпусом генерал-аншефу Суворову, девиз которого звучал однозначно: только наступать на вражескую армию с целью добытия «совершенной» победы. Александр Васильевич ободрил союзника словами: «Турок все же не столько, чтобы заслонить нам солнце».

Суворовский дивизионный отряд насчитывал всего 7 тысяч человек. Пехота состояла из 4 гренадерских, 4 мушкетерских (ростовцы и смоленцы), 2 егерских и одного легкого мушкетерского батальонов. Конница — из 12 эскадронов карабинеров Рязанского, Стародубовского и Черниговского полков под общим командованием бригадира С. Д. Бурнашова, 2 полков донских казаков Г. И. и И. Е. Грековых, арнаутской команды Ивана Соболевского. Артиллерия — из 30 орудий.

В австрийском корпусе было 18 тысяч человек при 43 орудиях: 10 пехотных батальонов, 30 кавалерийских эскадронов и 600 арнаутов.

Всего русско-австрийское союзное войско (корпус) составляло 25 тысяч войск и 73 орудия.

Превосходство султанской армии в силах было почти четырехкратным, в коннице — подавляющим. В умении османов сражаться и стойкости в бою говорить не приходилось. Лучшее свидетельство тому «Первая и Вторая екатерининские турецкие войны».

Соединившись с австрийцами, генерал-аншеф Суворов без промедлений в сопровождении небольшого конвоя отправился на рекогносцировку поля предстоящей битвы. Своей обширностью оно впечатляло, простираясь далеко вперед между реками Рымник и Рымной. Его протяженность с востока на запад не превышала 12 верст. Было где разгуляться многотысячной вражеской коннице, а каре союзников подать быструю помощь друг другу.

Через лазутчиков и пленных было установлено: турецкая армия расположилась в четырех походных лагерях, что значительно облегчало фуражировку многих десятков тысяч коней и обозных верблюдов. Ближайший находился у селения Тырго-Кукули сразу за рекой Рымной. Второй — у леса Крынгу-Мейлор. Третий на реке Рымнике возле селения Мартинешти. Четвертый — на противоположном берегу Рымника рядом с селением Одая. Через реку у Мартинешти был перекинут мост.

Поле битвы представляло собой возвышенное плато, в самом центре которого находился лес Крынгу-Мейлор. Именно перед ним великий визирь, опытный предводитель больших войск, приказал устроить главную позицию, выбранную на редкость удачно — по флангам проходили глубокие овраги, глинистое дно которых оказалось хорошо размоченным прошедшими дождями. Правый фланг позиции прикрывался зарослями колючего кустарника, сквозь который конникам было лучше не продираться. На левом, у деревни Богза, турки устроили земляное укрепление, откуда простреливался противоположный берег оврага и спуски в него. Линия окопов — ретраншемент, перекрывала собой подступы к лесу Крынгу-Мейлор.

Суворов после проведенной рекогносцировки, суммирования данных разведки и допроса пленных уяснил главную ошибку Юсуф-паши. Тот раздробил свою многочисленную армию на четыре части, довольно далеко отстоявшие друг от друга на местности. Так что в случае решительной атаки союзников не главную позицию и одержания быстрой победы, пехота и артиллерия из заднего лагеря не поспевала подойти на выручку. В данном случае речь о коннице не шла.

Таким образом Юсуф-паша сам «предлагал» русскому полководцу разбить главную армию Оттоманской Порты по частям. Суворов не приминул воспользоваться тактическим подарком неприятельского военного вождя. Таких ошибок на войне стороны друг другу обычно не прощают.

Рекогносцировка позволила Александру Васильевичу составить диспозицию на предстоящее сражение. Ознакомивший с ней, Саксен-Кобурский согласился с доводами своего именитого союзника, не внося в нее никаких тактических изменений.

Суворов предлагал следующее. Вагенбург оставался в Фокшанах с надежным прикрытием на случай набега турецкой конницы. Союзным корпусам предстояло дружно перейти реку Рымну и нанести сильный сдвоенный удар по вражескому полевому лагерю у Тырго-Кукули, а затем без промедлений — по главной позиции великого визиря у леса Крынгу-Мейлор. Только после этого намечалось развить успех и атаковать два последующих османских лагеря на том и другом берегах реки Рымник.

Так суворовской диспозиции — сильными последовательными ударами разгромить султанскую армию по частям, благоприятствовала сама ситуация.

Реку Рымну союзным войскам предстояло перейти одновременно, в двух колоннах. На сей раз генерал-аншеф взял на себя командование наступающим правым крылом. Его колонна состояла из русских войск. Но поскольку легкой кавалерии суворовская колонна имела явно недостаточно, Саксен-Кобургский передал своему верному союзнику два дивизиона имперских гусар под командованием барона Гревена и майора венгра Матяшевского.

Походный порядок вколоннах до выхода к первой неприятельской позиции был одинаков. Впереди двигалась конница с дозорами, за ними следовала пехота и артиллерия. В каре сворачиваться войска должны были только перед появлением на виду у них неприятеля — будь то значительная числом конница, или полевой лагерь с его земляными креплениями.

Любопытно, что суворовская диспозиция на Рымникское сражение с «легкой руки» писателя первой половины XIX столетия С. Глинки вошла в «Новое собрание русских анекдотов», увидевшее свет в 1829 году. Вот ее «анекдотическое» содержание:

«Начинать малым лагерем, потом на большой. Ежели между тем большой будет ближе, то оным.

Сейчас выступить, мой корпус отдохнул, за Рымну.

По местоположению я беру правое крыло. Идти левою дорогой. Правою — непрестанные патрули. От вагенбурга занимать ими неверных при Тырго-Кукули до самой их атаки, как бы темна ночь ни была.

Марш за Рымну колоннами. Обоих союзных войск вся кавалерия впереди. Казаки и арнауты, гусары и карабинеры до переднего берега Рымны.

Ниже на том берегу строить положенный ордер баталии.

Перемена его та, что мой корпус на правом крыле по местоположению.

Колонн выходит две; кавалерия в голове пехоты, то есть обеих колонн.

Мне надлежит иметь столько же гусар и левенер — на место левенер столько же гусар.

На походе, встретясь с басурманами, их бить!

Построясь ордером баталии, вмиг перешед Рымну, идти храбро, атаковать при Тырго-Кукули или всех встречающихся варваров лагери.

Один за другим.

До конца... Боже, пособи!

Прежние сигналы (пароли. — А. Ш.): «Иосиф», «Екатерина».

Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня.

За каждым артиллерийским ящиком иметь всегда по фашине, всюду заготовлять. Вагенбург в полном порядке, с приличным прикрытием, при Фокшанах.

Понтоны за Рымну и Бузео».

Юсуф-паша, устраивая свои походные станы, знал, что противник будет двигаться к ним от Фокшан только по двум дорогам, которые можно было контролировать конными дозорами. Эти дороги доставили Суворову известное неудобство при подходе к первому неприятельскому лагерю. Одна из них, правая, была заметно короче другой и, если идти по ней, то пришлось бы форсировать Рымну на виду у турок, у самой деревни Тырго-Кукули. В итоге терялась внезапность начала первой атаки.

При этом не исключались попытки осман сорвать переправу или просто затруднить противнику форсирование Рымны у селения. К тому же здесь река неглубокая имела крутые берега, что усложняло выход на противоположный берег коннице и орудийным расчетам с зарядными ящиками.

Левая дорога смотрелась более удобной. Она подходила к Рымне севернее деревни Тырго-Кукули и давала возможность начать переправу скрытно и, наступая южнее, нанести внезапный удар по первому вражескому лагерю. Суворов выбрал именно эту дорогу. Однако он приказал отправить по правой дороге сильные конные патрули, чтобы создать видимость, что и по ней из Фокшан выступила какая-то часть войск.

По выбранной дороге предстояло наступать русской части союзного корпуса. Согласно суворовской диспозиции австрийским войскам надлежало идти еще левее, не теряя связи с другой походной колонной.

Союзники выступили вперед сразу же после заката солнца 10 сентября. Суворов писал в донесении: «Ночь была приятная, небо украшено звездами, шли в великой тихости». По пути перешли маленькую речушку Мильку, при этом саперы устроили для пеших переправу из многих переброшенных через речку деревянных мостков.

Когда авангарды подошли к Рымне, там уже была трудами инженер-майора Аркадия Воеводского «основана удобная переправа». «Крутизну берегов Рымны исправили поспешно шанцевым инструментом; шли вброд на две части: пехота вправо, кавалерия влево». Иначе говоря, «работные» солдаты срыли на месте переправы речные берега. Русские и австрийцы завершили переход через Рымну уже на рассвете.

Суворов начал выстраивать свои войска в боевой порядок по мере выхода их на противоположный речной берег. Светало и потому приходилось торопиться. Шесть пехотных каре русских расположились в две линии по три каре в каждой. Кавалерия, в том числе два дивизиона австрийских гусар, выстроилась за пехотными каре второй линии.

Строя таким образом свои войска для боя, генерал-аншеф назначил двух частных начальников, которым предстояло командовать линиями в ходе битвы. Передней командовал генерал-майор Александр Андрианович Поздняков, второй — бригадир Федор Антонович фон Вестфален.

Турки не сразу заметили приближение противника к их первому лагерю у селения Тырго-Кукули. Русская пехота сперва шла по кукурузным полям, потом по равнине, поросшей высоким, густым бурьяном и кое-где кустарником. Вскоре турецкие конные дозоры усмотрели вдалеке линию каре и темнеющую за ней конницу.

Тырго-Кукульский лагерь был расположен на удачном месте, облегчавшем его оборону. Во-первых, он находился на небольших высотах. Во-вторых, его фланги упирались в берег Рымны и опушку леса Каята. Подступы к лагерю перед фронтом защищала 12-пушечная батарея, имевшая хороший обзор впереди лежащей местности.

В лагере у Тырго-Кукули находился авангард султанской армии в количестве 12 тысяч человек, в большей части конницы. Им командовал двухбунчужный паша Хаджи-Сойтари. К слову сказать, проморгавший начало наступательного движения русско-австрийского войска от Фокшан.

Когда первая линия русских пехотных каре, ведомых генерал-майором Позднаковым, стала подниматься на высоту, паша выслал из лагеря для атаки часть своей конницы. Однако ей преградили путь посланные Суворовым донские казаки. Произошла «сильная перепалка», то есть перестрелка и сшибка отдельных всадников, после чего стороны разошлись — османы вернулись в лагерь, а донцы ушли в третью линию суворовских войск.

Как только они приблизились к лагерю на дистанцию пушечного выстрела, 12-орудийная батарея паши Хаджи-Сойтари открыла огонь. Русские орудийные расчеты, шедшие в боевых порядках, в интервалах между каре развернулись и открыли ответную стрельбу. Так началось знаменитое в российской военной истории сражение на реке Рымник.

Когда раздалась артиллерийская канонада, три первых пехотных каре, держа линию, пошли на штурм вражеского лагеря. Однако их движение сильно замедлил встретившийся по пути глубокий овраг, который пришлось преодолевать, вновь выстраивая каре и вытягивая линию.

Двухбунчужный паша Хаджи-Сойтари воспользовался заминкой атакующих и успел отправить в тыльный лагерь большое количество обозов и часть своих войск по бухарестской дороге. Это свидетельствовало о том, что паша не надеялся удержать занимаемую им позицию до подхода главных сил армии великого визиря.

Как потом оказалось, свой армейский авангард Юсуф-паша, как ни странно, составил из наименее боеспособных войск — остатков разгромленного в битве при Фокшанах корпуса Осман-паши. У этих турок еще свежи были в памяти «ужасы» недавнего поражения и появление перед их лагерем сильного русского войска оказало на них не самое ободряющее впечатление.

Однако сдать Тырго-Кукули без боя Хаджи-Сайтори не мог. У него оставалась еще примерно половина прежних войск и он вознамерился контратаковать русских прежде, чем они обрушатся на батарейную позицию и выйдут на ближние подступы к лагерю. Для контратаки был выбран очень удобный момент.

Турки обрушили свой удар на правофланговое каре, состоявшее из двух гренадерских батальонов под командованием полковника Акима Васильевича Хастатова, одного из двух батальонных начальников. Контратакующие охватили каре со всех сторон, когда русские только-только перешли через овраг. Но гренадеров не так-то легко оказалось заставить отступить и они держались стойко.

Видя тяжелое положение соседа справа, ему на выручку пришло среднее каре первой линии, составленное из двух егерских батальонов под общим командованием подполковника Льва Рарога. Орудийные расчеты, входившие в состав каре, начали стрельбу «ближней» картечью в упор. В результате часть турок оказалась под перекрестным ружейным и пушечным огнем. Когда они пришли в замешательство, два каре русской пехоты с яростными криками ударили в штыки.

Весь этот бой на правом фланге первой линии русских «уложился» в полчаса. Но обошелся он паше большими потерями. Оставшиеся войска отошли к лагерю у Тырго-Кукули в немалом беспорядке.

Стремясь не дать неприятелю прийти в себя, Суворов ввел в дело свой кавалерийский резерв. Он подчинил бригадиру С. Д. Бурнашову эскадроны Рязанского и Стародубовского полков, австрийский гусарский дивизион майора Матяшевского и приказал атаковать турок. Кавалерия устремилась вперед и неприятелю не удалось отразить ее беспорядочным, хотя и частым ружейным огнем.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒