А. В. ШИШОВ 12 страница

Французского полковника оскорбила такая бесцеремонность неизвестного ему русского военного, он загородил Суворову дорогу и, глядя на него в упор, стал задавать в свою очередь те же вопросы:

— Вы откуда родом?

— Русский, — ответил нисколько не сконфуженный Суворов.

— Ваше звание?

— Военный.

— Чин?

— Генерал.

— Имя?

— Суворов.

— Хорошо! — заключил Ламет.

Оба расхохотались и расстались приятельски. Со слов французского офицера этот случай стал известен при дворе.

За несколько дней до начала путешествия императрицы по Днепру Суворов выехал в Кременчуг и в 120 верстах от него по херсонской дороге им был устроен походный армейский лагерь. Когда Екатерина прибыла туда, ей был показан военный парад войск суворовской Кременчугской дивизии, которым командовал сам генерал-аншеф.

Государыня осталась довольна «состоянием» потемкинской Екатеринославской армии. Она и сопровождавшие ее лица высоких воинских чинов нашли Кременчугскую дивизию в образцовом состоянии.

После смотра генерал Суворов позволил свойственную ему «выходку». Екатерина, всегда щедрая на милости, особенно благосклонной была к тем, кто заслужил ее внимания. Раздавая привычно награды, она обратилась к командиру Кременчугской дивизии с вопросом, чем она может выразить ему свою благодарность.

Генерал-аншеф, живой и вечно подвижный, кланяясь, отвечал эзоповским языком, что задолжал за кременчугскую квартиру три рубля с полтиной серебром и просит заплатить за него долг. Под общий смех императрица повелела исполнить суворовскую просьбу.

Затем Александр Васильевич, при возвращении государыни из Крыма, принял участие в известных воинских маневрах под Полтавой. На них разыгрывалась в возможной полноте событий историческая Полтавская баталия 1709 года.

Уезжая из Новороссии, Екатерина пожаловала дивизионному командиру в награду за труды драгоценную табакерку, усыпанную бриллиантами, что дало генерал-аншефу повод сказать: «А я за гулянье получил табакерку с семью тысячами рублей».

В блистательной именами, титулами и созвездиями орденов свите оказался один из вождей освободительной борьбы латиноамериканцев от испанского господства Франсиско де Миранда, который завел знакомство с генерал-аншефом Суворовым. В своем путевом дневнике Миранда отзывался о русском генерале как о «человеке волевом и искусном военачальнике».

Путешествие Екатерины II в Тавриду стало последней каплей, которая переполнила чашу терпения Стамбула в отношениях с Россией, всерьез утверждавшейся на берегах Черного моря. Появление российской императрицы на отвоеванных у Турции северных причерноморских землях было воспринято древним «Царьградом»как военная демонстрация..

Султан предъявил северному соседу заранее неприемлемые требования, как-то: возвращение Османской Порте Крыма, признание христианской Грузии частью вассальных владений Турции, право на досмотр турецкими властями любых русских судов, проходящих через черноморские пролшивы, то есть речь шла о полном пересмотре условий Кючук-Кайнарджийского мирного договора.

Русский посланник в Константинополе Яков Иванович Булгаков отказался отправить государыне подобные требования. Турция разговаривала с Россией, как разговаривают с побежденной страной. Тогда султанские власти заключили русского посла в Семибашенный замок.

Переговоры, как и ожидалось, закончились безрезультатно. 13 августа 1787 года Оттоманская империя в очередной раз объявила России «священную войну».

Так началась «Вторая екатерининская турецкая война», которая утвердила Александра Васильевича Суворова в признании его современниками и потомками как русского военного гения, как «российского Марса» — бога войны.

Глава пятая

Кинбурнская коса, Очаковская крепость

С объявлением войны русские полевые действующие армии на российском юге — Екатеринославская и румянцевская Украинская стали разворачиваться для проведения первых операций. Генерал-аншефу А. В. Суворову сперва поручают «состоять при Херсонском корпусе», а затем, 10 июня, он назначается начальником Кинбурнского отряда потемкинской Екатеринославской армии.

Генерал-фельдмаршал Потемкин-Таврический 28 августа 1787 года писал в столицу из Кременчуга:

«По сделанному мной расписанию войск бдение о Кинбурне и Херсоне возложено на господина генерал-аншефа и кавалера Суворова с двадцатью батальонами пехоты, тридцатью осмью эскадронами конницы и шестью Донскими полками».

«Вторая екатерининская турецкая война» началась с того, что турки из Очаковской крепости угрожая оружием, захватили в Днепровско-Бугском лимане русское купеческое трехмачтовое судно «Успенье», окружив его своими шлюпками. К его капитану, отставному мичману Илье Юшковичу, отказавшемуся спустить российский флаг, янычары применили силу.

Бывшая турецкая крепость Кинбурн была расположена у начала длинной песчаной, одноименной косы. Напротив нее располагалась последняя, но сильная крепость Оттоманской Порты в Северном Причерноморье — Очаков. Кинбурнская коса контролировала подступы к нему, сторожила выход из Днепровско-Бугского лимана в открытое Черное море и подступы к Перекопу.

Генерал-фельдмаршал назначил совсем не случайно именно Суворова для обороны Кинбурна и Херсона, тогда центра русского кораблестроения на Черноморье. Светлейший князь хотел видеть себя в турецкой войне полководцем, но на первых порах его преследовали неудачи.

Особенно это касалось Севастопольской корабельной эскадры (три 66-пушечных и два 54-пушечных линейных корабля, пять 40-пушечных фрегатов) которой он приказал под флагом контр-адмирала М. И. Войновича выйти в море для действий против султанского флота. По пути к болгарской Варне сильный силы 5-дневный шторм разметал эскадру по всему Черному морю.

Линейный корабль «Марию Магдалину» отнесло ураганом к Босфору, где его захватили турки. Фрегат «Крым» пропал без вести. Многие корабли получили серьезные повреждения в корпусе и оснастке. Эскадра, полностью потерявшая боеспособность, вернулась в Севастополь, где встала на основательный ремонт. Из всех ее кораблей только фрегат «Легкий» вернулся в базу со всеми мачтами.

Случившееся было равносильно поражению в морской баталии. Светлейший скорбно писал императрице Екатерине II:

«Матушка государыня!

Я стал несчастлив, при всех мерах возможных, мною предприемлемых, все идет навыворот. Флот севастопольский разбит бурею; остаток его в Севастополе, корабли и большие фрегаты пропали. Бог бьет, а не турки. Я при моей болезни поражен до крайности; нет ни ума, ни духу».

Херсон-Кинбурнский оборонительный район представлял собой целую взаимосвязанную систему фортификационных сооружений. От Кинбурнской крепости к Херсону, вдоль северного берега косы, цепью располагались редуты Покровский, Марьинский, Константиновский, Александровский и ретраншемент Збруевский. Южный берег косы, со стороны острова Тендра на Черном море, защищали редут при Каменном колодце и Старооскольский редут. Между ним и Збруевским ретраншементом находился Средний редут.

Город Херсон тоже представлял собой крепость. Там достраивались — вооружались линейный корабль «Святой Владимир» и фрегат «Святой Александр». Под Херсоном у Глубокой пристани стояла русская эскадра — 2 линейных корабля, фрегат, 3 галеры, 3 канонерские лодки, бот и 20 малых судов.

Турецкий флот под флагом султанского флотоводца Джезаирли Хасана-паши в числе более 50 вымпелов блокировал русским кораблям выход из Лимана в открытое море, встав на якорь под стенами Очаковской крепости. Однако османы совершить нападение основными корабельными силами не могли — причиной тому были малые глубины Днепровско-Бугского лимана и артиллерийские батареи Кинбурнской крепости.

Приняв командование отрядом, Суворов обстоятельно познакомился с системой укреплений в районе Кинбурна и Херсона. Он произвел и разведку сил Очаковского гарнизона, установив, что пеших янычар там только три тысячи, а «боле конницы». Установил также, что турки в крепости ропщут на то, что им «паша не довольную порцию производит за недостатком» запасов провианта.

Боевые действия начались 20 августа, в 4 часа пополудни, Турецкий флот обстрелял фрегат «Скорый» и бот «Битюг», которые несли брандвахту у Кинбурна. Суворов оказался свидетелем морского боя в лиманских водах и в своем донесении Потемкину-Таврическому отметил бесстрашие экипажей русских кораблей под командованием капитан-лейтенанта А. А. Обольянинова и лейтенанта И. Ф. Кузнецова, обративших нападавших в бегство под защиту крепостных батарей.

Когда стали поступать сведения о приготовлениях на турецком флоте и в гарнизоне Очаковской крепости к нападению на Кинбурн, Суворов поспешил к нему. Командование войсками, расположенными на берегу лимана между Херсоном и устьем Южного Буга, он возложил на своего помощника генерал-майора Ивана Петровича Дунина-Барковского, еще совсем недавно командовавшего Сумским гусарским полком.

Первое нападение османов на Кинбурнскую крепость произошло 13 сентября. 5 артиллерийских кораблей со стороны Очакова подошли к косе и начали обстрел русских укреплений. Ответным орудийным огнем вражеские суда были отогнаны, один 54-пушечный линейный корабль с экипажем в 500 человек погиб в водах лимана, тяжелые повреждения получил фрегат турок. Гарнизон Кинбурна потерял 5 человек убитыми и 10 ранеными. При стрельбе разорвало чугунные мортиру и пушку.

Около полуночи 14 сентября турки с десятка малых судов у урочища Биенки начали высадку десанта в 700 человек. Здесь отряд донских казаков встретил их ружейной пальбой. Вскоре подоспел генерал-майор Иван Григорьевич Рек, ведавший у Суворова обороной самой Кинбурнской косы, с пехотой и одной пушкой.

Генерал-аншеф докладывал командующему Екатеринославской армии о пресечении попытки неприятеля провести разведку боем: «Чрез полчаса турки были отбиты, при большом их крике, от берега с уроном».

После этого турецкие корабли еще несколько раз совершали обстрелы у Кинбурна и на водах Днепровско-Бугского лимана, стараясь отвлечь внимание от самой Кинбурнской косы.

Попытки турок усилить огневое давление на Кинбурнскую крепость встретили неожиданный для них отпор со стороны русской галеры «Десна», имевшей на вооружении всего один пудовый единорог, шестнадцать малых 3-фунтовых орудий и экипаж в 120 солдат. «Десна», которой командовал лейтенант Джулиано де Ломбард, мальтиец на российской службе, стала преследовать отходившие от Кинбурна турецкие линейные корабли и атаковала их. Ломбард действовал самовольно. Галера, за два с половиной часа расстреляв весь боезапас, отошла к Кинбурнской крепости без потерь.

Суворов, восхищенный подвигом экипажа галеры их «сухопутных» и ее отчаянного командира, писал главнокомандующему:

«Десна»... атаковал весь турецкий флот до линейных кораблей; бился со всеми судами из пушек и ружей два часа с половиною и, по учинению варварскому флоту знатного вреда, сей герой стоит ныне благополучно под кинбурнскими стенами...

Поздравляю вашу светлость!

Генерал Александр Суворов».

План султанского командования был таков: высадить на самой оконечности песчаной косы многочисленный десант и по косе атаковать Кинбурнскую крепость.

Еще до рассвета 1 октября Суворову доложили, что на оконечности Кинбурнской косы — в двенадцати верстах от крепости — с большого числа турецких кораблей высаживается турецкий десант. Эту весть привез дозорный казак. Генерал-аншеф приказал адъютанту:

— Не стрелять ни из пушек, ни из ружей, и ничем не препятствовать высадке турок на косу.

— Но ваше превосходительство, — как сказывал казак, — их уже много повылезло на берег.

— Ничего, пускай все вылезут. Тогда нам будет Бог в помощь и мы хорошо побъем турка...

Неприятеля обнадеживало то, что русских дозоров на песчаной косе не оказалось (Суворов приказал донцам отойти к крепости). Янычары с большой поспешностью вырыли на самой оконечности Кинбурнской косы первую линию окопов (ложементов), защитив их рогатками. Но поскольку их никто не атаковал и не обстреливал, турки осмелели и соблюдая осторожность двинулись к крепости Кинбурн. Раз за разом они рыли новые линии окопов от берега лимана до берега моря. Всего таких «перекопов» на косе ими было сделано пятнадцать.

Пока приближавшийся к Кинбурнской крепости вражеский десант через каждую примерно тысячу шагов устраивал очередной ложемент, Суворов построил свой отряд для сражения. По его диспозиции в первую линию расположидись Орловский и Шлиссельбургский пехотные полки. Во вторую — Козловский пехотный полк и «легкий баталион муромских солдат» (еще не прибывший) и два резервных эскадрона Павлоградского и Мариупольского легкоконных полков. На флангах, по берегу, встали Донские казачьи полки полковника В. П. Орлова, подполковника И. И. Исаева и премьер-майора З. Г. Сычева.

Всего набиралось для участия в сражении 4405 человек. Из артиллерии имелось 28 полковых, 10 полевых и 47 крепостных орудий.

После сражения Суворов подпишет ведомость «Коликое число разных команд нижних чинов», участвовавших в деле 2 октября (исключая убитых):

Унтер-офицеров и капралов — 215.

Музыкантов, барабанщиков и флейщиков — 84.

Рядовых гренадеров и мушкетеров — 1657.

Рядовых легкоконных — 1312.

Донских казаков — 898.

Артиллерийских служителей — 65.

Нестроевых чинов — 36.

Итого — 4267 человек.

В самой крепости и при вагенбурге генерал-аншеф оставил две роты пехотинцев-шлиссельбуржцев и по роте от Орловского и Козловского полков. Был дан приказ подойти к Кинбурну Санкт-Петербургскому драгунскому (он располагался в 36 верстах в Александровском редуте), Павлоградскому и Мариупольскому легкоконным полкам, находившимися в 10 верстах. Они составили отрядный резерв.

Для участия в сражении на косе вышел почти весь кинбурнский гарнизон. По суворовской диспозиции войска выстроились в две линии атакующих колонн. В первой линии — поротно, во второй — побатальонно. Такое построение обеспечивало упругость в обороне и ударную силу в наступлении.

Битва на Кинбурнской косе началась в 15 часов. Суворов дал возможность янычарским таборам (батальонам. — А. Ш.) подойти к крепости на дальность картечного выстрела. И только после этого по приказу генерал-аншефа артиллеристы открыли огонь. В первых вражеских рядах началось замешательство.

Первая линия русских начала атаку на десант, который сразу же укрылся в ближайшем ложементе и повел оттуда беглый ружейный огонь. Чтобы усилить натиск полков первой линии, Суворов ввел в бой Козловский пехотный полк под начальством подполковника Ираклия Ивановича Маркова, известного своей храбростью и распорядительностью.

Видя, что десантники оставляют одну линию окопов за другой, турецкий флот, стоявший в лимане, подошел как можно ближе к Кинбурнской косе и открыл по атакующим русским войскам сильный заградительный огонь. На косу обрушился шквал ядер, бомб и картечи. В самое короткое время в рядах наступающих появились немалые потери, много офицеров было убито и тяжело ранено. На начало артиллерийской бомбардировки русские успели захватить десять линий вражеских окопов.

Тем временем с турецких гребных судов стали высадились сильные подкрепления и десантники, при поддержке корабельной артиллерии, начали контратаку большими силами. Русские стали отходить, потеряв при этом несколько полевых пушек.

Суворов в рапорте о Кинбурнском сражении писал генерал-фельдмаршалу Потемкину-Таврическому с «похвалой» о действиях султанского флота в тот памятный день: «Неприятельское корабельное войско, какого я лутче у них не видал, преследовало наших с полным духом».

Александр Васильевич оказался в самой гуще рукопашных схваток на Кинбурнской косе. Он писал в победном донесении на имя светлейшего князя следующее:

«... Я бился в передних рядах Шлиссельбургского полку; Гренодер Степан Новиков, на которого уже сабля взнесена была в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого, за ним следующего, застрелил и, бросясь на третьего — они побежали назад. Следуя храброму примеру Новикова, часть наших погналась за неприятелем на штыках, особливо военными увещеваниями остановил задние ряды сержант Рыловников; который потом убит. Наш фронт баталии паки справился; мы вступили в сражение и выгнали неприятеля из нескольких ложементов. Сие было около 6-ти часов пополудни».

Турки попытались подойти как можно ближе к песчаной косе, чтобы расстреливать в упор. Но ответным огнем одна шебека (остроносое трехмачтовое судно, несшее на своем борту от 12 до 40 орудий) была отправлена на дно лимана, а вторая оказалась подожженной метким попаданием бомбы и обратилась в костер на воде.

Этот успех снова пал на экипаж галеры «Десна» (сбившей с огневой позиции восемь вражеских кораблей — они приняли галеру за брандер) под командованием Джулиано де Ламбарда теперь уже капитан-лейтенанта, и кинбурнских артиллеристов капитана Дмитрия Крупеникова, которые и «убавили» флот султана на две быстроходные шебеки. Положение атакующих русских войск на косе значительно облегчилось.

В этом сражении Суворов был ранен картечью в левый бок, но поля боя не покинул.

О том батальном часе Александр Васильевич писал генерал-фельдмаршалу, отдавая должное неустрашимости своих бойцов: «...Какие ж молодцы, светлейший князь, с такими я еще не дрался; летят больше на холодное ружье (отчаянно идут в рукопашные схватки. — А. Ш.)»

В суворовском рапорте после сражения о самых трудных минутах битвы на Кинбурнской косе говорилось так: «Нас, особливо жестоко и почти на полувыстреле, бомбами, ядрами, а паче картечами били: мне лицо все засыпало песком и под сердцем рана картечная ж. Хорошо, что их две шебеки скоро пропали, а как турки убрались на узкой язык мыса, то их заехавшие суда стреляли вдоль на нас по косе еще больнее».

По ходу боя Суворов перестроил отрядные войска, пришедшие было в расстройство и частью перемешавшиеся в ходе рукопашных схваток. Он приказал вывести из крепости свежие две роты шлиссельбургских пехотинцев, присоединив к ним прибывший легкий батальон муромцев и роту Орловского полка. В это время к Кинбурнской крепости подоспела спешившая во весь конский мах бригада в составе легкоконных Павлоградского и Мариупольского полков.

Под вечер Суворов в третий раз возобновил наступление на вражеский десант, укрепившийся в последних окопных линиях. На сей раз пехоту сильно поддержали своим натиском кавалеристы и донские казаки. Завидную смекалку в бою проявили донцы: обходя неприятельские линии окопов по морской воде, выходили в тыл сражавшимся янычарам, засевшим в ложементах.

После третьей атаки суворовцы продвинулись к самой оконечности косы. Турки были последовательно выбиты из всех пятнадцати устроенных ими линий ложементов. Ни окопы с песчаными брустверами, ни рогатки перед ними не стали неодолимым препятствием для атакующих.

Когда уже стало темнеть, Суворов получил еще одно ранение — вражеская пуля ударила ему в левую руку и прошла навылет.

Генерал-майор Л. Н. Энгельгард в своих мемуарах так описывает этот эпизод: «...Суворов был ранен в левое плечо; он потерял много крови, и не было лекаря перевязать рану. Казачий старшина Кутейников привел его к морю, вымыл рану морскою водою и, сняв свой платок с шеи, перевязал ему рану. Суворов сел на коня и опять возвратился командовать».

Кинбурнская баталия закончилась около полуночи. Остатки турецкого десанта были сброшены в воды лимана и, пользуясь мелководьем, янычары всю ночь простояли по горло в морской воде. На рассвете к косе приблизились шлюпки и малые суда османов, которые стали вылавливать из воды оставшихся в живых янычар-десантников. Суворов писал: «Они так на шлюпки бросились, что многие из них тонули и с излишними нагруженными людьми також одна шлюпка, по примечанию, потонула».

В сражении под Кинбурнской крепостью 1 октября 1787 года участвовало 5 тысяч «отборных морских солдат» турок. Спастись удалось не более пятистам. У неприятеля было отбито 15 знамен.

Среди немногих взятых в плен турок оказалось несколько французских волонтеров в офицерских чинах. Они находились в султанской армии на должностях инструкторов. На запрос светлейшего князя, как быть с ними, императрица повелела отправить их на время в Сибирь, заметив при этом: «...дабы отбить охоту ездить учить и наставлять турок».

Потери победителей в сравнении были невелики: 138 человек убитыми и 300 ранеными, среди которых значился и генерал-аншеф А. В. Суворов. Однако много оказалось тяжелораненных и из них в ближайшие дни умерло 89 человек. Турки стреляли из ружей «двойными пулями», которые наносили большие и глубокие раны. Для себя Александр Васильевич считал понесенный урон в людях значительным.

В рапорте командующему Екатеринославской армии Суворов писал о выигранном сражении: «Но, милостивый государь! ежели бы не ударили на ад, клянусь Богом! ад бы здесь нас поглотил».

Самыми высокими словами «похвальности» отзывался о действия своих бойцов: «Позвольте, светлейший князь, донесть: и в нижнем звании бывают герои».

Благодаря рапорту генерал-аншефа А. В. Суворова история сохранила до нас имена рядовых участников сражения на Кинбурнской косе, что обычно «оставалось за кадром» в победных реляциях войн екатерининской эпохи:

«Орлова полку казак Ефим Турченков, видя турками отвозимую нашу пушку, при ней одного из них сколол и с последуемым за ним казаком Нестором Рекуновым скололи четырех. Казаки сломили варваров».

«С отличным мужеством легкий баталион муромских солдат под предводительством капитана Калантаева (который ранен пулею и картечью), Шлиссельбургские и Орловская роты на неприятеля наступали».

«Нижайше рекомендую в милость вашей светлости... Також частных отличившихся: дежурного при генерале Реке Козловского полку поручика Антона Цыдульского, бывших в последней атаке на неприятеля легкого батальона из муромских солдат капралов Ивана Иванова и Василья Родионова, Шлиссельбургских двух рот сержантов Дмитрия Ясныгина и Ивана Голубцова и при Орловской роте поручиков Петра Арсеньева и Леонтия Якубинского».

«Кончу, светлейший князь, храбрыми, неустрашимыми и мужественными донскими». Среди донских казаков Суворов просит командующего Екатерининской армии «отличить» хорунжих Якова Ожогина, Данилу Ярыженского, Архипа Рубцова и Клима Пристанского, есаула Ивана Исаева, сотников Никифора Черкесова и Фрола Зацепилина.

К рапорту Суворов приложил список воинских чинов, захвативших неприятельские (янычарские) знамена:

«Пехотных полков

Шлиссельбургского — гренадер Родион Данилов

Козловского — сержант Богатиков

Муромского: рядовые Петр Щедрин и Степан Новиков (в другом суворовском письме Новиков называется мушкетером Ярославского полка. — А. Ш.)

Мариупольского легкоконного — порутчик Пуганов

Войска Донского полков

Полковника Орлова — хорунжий Яков Ожогин

Казаки: Ефим Турченков,

Анкудин Харламов,

Нестор Рекунов.

Подполковника Исаева — хорунжий Архип Рубцов.

Премьер-майора Сычева — хорунжий Клим Пристанский.

Генерал Александр Суворов».

Среди прочего командир Кинбурнского отряда сообщал Потемкину о высоком патриотизме горожан-херсонцев: «Херсонский городничий надворный советник Егор Булгаков, мне прикосновенной, при открытии войны вооружил обывателей до 500 человек и оказывал иные полезные исправления по его должности — заслуживает высокой милости вашей светлости».

Победа на Кинбурнской косе могла бы стать более убедительной, но Днепровская речная военная флотилия не поддержала сражавшийся кинбурнский отряд. Только 3 октября ее артиллерийские суда показались в лимане со стороны Глубокой пристани. Суворов на сей счет со всей откровенностью писал генерал-фельдмаршалу следующие горестные слова: «Флот наш, светлейший князь, из Глубокой вдалеке уже здесь виден. О! коли б он, как баталия была, в ту же ночь показался, дешева б была разделка».

За блестящую победу в сражении на Кинбурнской косе Екатерина II наградила Суворова высшим орденом Российской империи — Святого Андрея Первозванного с девизом: «За веру и верность». Она пожаловала ему ту орденскую награду, которую он ждал за поимку «злодея» Емельки Пугачева.

Высочайший рескрипт императрицы от 9 ноября 1787 года излагался на сей раз просто, по-дружески:

«Александр Васильевич!

При сем посылаю к вам знаки кавалера святого Андрея Первозванного. Возложите их на себя, вы оные заслужили верою и верностию, одержанием победы под Кинбурном, где вы во все время столь себя отлтчили. Я же к вам пребываю признательною и доброжелательною».

Но это был второй екатерининский рескрипт. Первый пришел в штаб-квартиру полевой Екатеринославской армии, датированный от 5 ноября. В нем императрица благодарила генерал-аншефа А. В. Суворова и все войско за победу, одержанную при Кинбурне, и сообщала о торжественном праздновании победы :

«Александр Васильевич.

По открытии сей войны, впервые за дарованную нам в 1 день октября паки победу и одоление над врагом имени христианского, достодолжную хвалу богу сегодня приносимо было при пушечной пальбе в присутствии нашем.

Тут читаемы были в церкви всенародно деяния ревности и усердия, деяния неутомленного попечения, деяния и примеры храбрости, употребленные при защищении Кинбурна вами и под начальством вашим находящихся вышних, средних и низших чинов войск наших».

Потемкин-Таврический сердечно поздравил победителя и прислал Суворову письмо императрицы. При этом он извинился, что не может прибыть лично для поздравления в Кинбурн, поскольку в армейской штаб-квартире принимает официальное лицо из Австрии, которая будет в русско-турецкой войне союзником России — имперского генерала Кобурга.

В качестве первой награды генерал-фельдмаршал прислал Александру Васильевичу Суворову «шлафор», то есть генеральскую шинель. Это был жест искренней благодарности командующего армией.

Следует заметить, что в личном письме императрицы своему фавориту есть такие строки: «Победа совершенная, но жаль, что старика ранили».

Среди награжденных за кинбурнскую победу оказалось довольно много и нижних чинов. Сохранился список за подписью Александра Суворова… «…получившим медали за отличность и мужество, оказанное при поражении неприятеля под Кинбурном 1-го октября, нижним воинским чинам»:

Шлиссельбургского пехотного полка — канонир капрал Михаил Борисов, гренадеры Сидор Логинов и Иван Белый.

Орловского пехотного полка — рядовой Парфен Лукутин.

Козловского пехотного полка — рядовой Глеб Звягинцев.

Муромского легкого батальона — рядовые Карп Лошкин и Трофим Новиков.

Мариупольского легконного полка — старший вахмистр Гаврила Лазарецкий, капрал Иван Горенев и рядовой Иван Свечкарь.

Павлоградского легкоконного полка — капралы Андрей Манков, Петр Холодов и рядовой Прокофий Безжовчий.

Донского казачьего полка полковника Орлова — казаки Иван Павлов и Данила Кондрашов.

Донского казачьего полка подполковника Исаева — казаки Василий Борисов и Влас Сметанников.

Донского казачьего полка подполковника Сычева (получившего повышение в чине) — казаки Иван Чачасов и Еремей Семилетов.

Следует отметить, что Суворов нашел время и место, чтобы лично поздравить многих награжденных, в том числе и нижних чинов. Великому полководцу никогда не приходилось сомневаться в любви к нему русского воинства.

Участвовавшие в битве войска получили денежные награды. Всем нижним чинам выдали по 1, по 2 и по 4 рубля 25 копеек наградных денег, в зависимости от степени участия того или иного полка в победной баталии.

За кинбурнскую победу было награждено орденами Святого Георгия IV класса шесть офицеров: полковник Василий Орлов, подполковники Федор Марков и Иван Исаев, капитан Иван Калантаев, ротмистр Даниил Шуханов, «6-й крест оставлен лейтенанту Ломбарду, что в полону, — ежели жив» (он его получит при возвращении из плена в 1790 году). Генерал-майор И. Г. Рек получил орден Святого Георгия III класса.

В автобиографии Александр Васильевич заключает рассказ о победе в Кинбурнском сражении следующими строками:

«Сим одержана совершенная победа, и Кинбурнская коса и воды, окружающие оную, покрыты их (турецких янычар. — А. Ш.) телами. Потеря неприятельская — во всем высаженном на берег войске, кроме малого числа спасшихся в воде».

Кинбурнскую викторию славили по всей России. В церквах шли благодарственные молебны, в которых наряду с именем государыни-императрицы упоминалось и имя победителя, христолюбивого воина генерала Александра Суворова.

В русской армии в те дни появилась популярная солдатская бесхитростная песня:

Ныне времечко военно,

От покоев удаленно.

Наша Кинбурска коса

Вскрыла первы чудеса.

Затем для Суворова потянулись рядовые военные будни. Приходилось заботиться об устройстве отрядных войск на зиму. Рыли в продуваемой всеми ветрами степи землянки, завозили зимние палатки и провиант, добывали топливо, то есть все, что могло пойти на топливо. Велась разведка вражеских сил в Очаковской крепости. Допрашивались перебежчики из неприятельского стана — бывшие запорожские казаки и польские «служители».

В апреле 1788 года Суворов представил командующему Екатеринославской армии свой план действий против крепости Очаков совместно с гребным и парусным флотом.

Суворов всегда оставался верен себе. Даже на войне он не забывал о том, что его войска должны учиться. Он устраивает различные учения: то отдельно пехотных полков, то отдельно кавалерийских, то проводит совместные экзерциции. Александр Васильевич не устает напоминать: тяжело солдату на учении, зато легко в бою.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒