А. В. ШИШОВ 7 страница

Небольшой придунайский город Туртукай в той войне являлся местом походного лагеря турецких войск. Собственно говоря, лагерей было на тот день три. Они и неприятельская речная флотилия, стоявшая у самого берега, прикрывались четырьмя артиллерийскими батареями.

Десантирование по «генеральной» диспозиции намечалось провести в трех километрах от Туртукая и после этого без промедления атаковать вражеский «первый незнатный лагерь». В случае успеха город подлежал уничтожению:

«... Туртукай весь сжечь и разрушить палаты так, чтобы более тут неприятелю пристанища не было».

Но при этом Суворов строго настрого предписывал и другое: «Весьма щадить жен, детей и обывателей, хотя бы то и турки были, но не вооруженные».

Поскольку выход русского отряда на самый левый берег Дуная скрыть от глаз турок было невозможно, как и его малочисленность, генерал-майор решил применить хитрость. Он приказал выдвинуть в голову походной колонны большие обозные фуры с воловьими упряжками, чтобы «показывать неприятелю чрез пыль, что идет большая артиллерия, так же и увеличивать войска».

Лодки сделали во время переправы два рейса. Карабинеры и донские казаки перебирались через Дунай вплавь.

С началом переправы через Дуная турецкая береговая батарея открыла огонь, но потопить хотя бы одну лодку ей не удалось. Однако ей стали отвечать русские пушки с противоположного берега. Высадившись на берег, суворовцы быстро составили каре и двинулись на вражескую батарею, укрывшуюся за земляным валом на прибрежной круче. Ее пехотное прикрытие встретило атакующих ружейной пальбой, но тех это не остановило и вражеская позиция оказалась взятой ударом в штыки.

После этого началась и «диспозиционная» атака на главный туртукайский лагерь османов. Она имела скорый и полный успех. Гренадерская рота под начальством подполковника Петра Мельгунова захватила батарею, которая прикрывала стоянку вражеской речной флотилии. Потом удар был перенесен на другие турецкие лагеря. В первом часу ночи 10 мая Суворов приказал начать штурм самого городка Туртукая.

Атака на город вылилась в жестокий приступ, поскольку засевшие в Туртукае турки оказали первоначально самое яростное сопротивление. Это привело к тому, как писал в победном рапорте А. В. Суворов, что «солдаты ж, рассвирепев, без помилования всех кололи, и живой, кроме спасшихся бегством, ни один не остался».

Штурм Туртукая завершился тем, что «неприятель пришел в отчаяние и страх, бежал, куда глаза путь давали». Победа русского оружия была не только полной, но еще и блистательной.

Большая часть турок, выбитых из туртукайских лагерей, бежала на юг и примерно в километрах двадцати от горящего города устроила привал, который превратился в новый походный лагерь. Но теперь османам вместо палаток и шатров приходилось довольствоваться камышевыми шалашами. Меньшая часть защитников Туртукая ушла в город-крепость Шумлу, где стояли главные силы султанской армии под командованием великого визиря Мусун-Углу.

В тот же день, 10 мая, Суворов отправил к генерал-поручику графу И. П. Салтыкову вестника с запиской, написанной карандашом и исполненной в чисто суворовском духе, извещавшей об одержанной победе:

«Ваше сиятельство! мы победили. Слава богу, слава вам.

А. Суворов».

По опросам пленных выходило, что турецких войск в туртукайских лагерях набиралось до 4 тысяч. Потери из этого числа равнялись около полутора тысяч человек.

В самой Туртукайской баталии генерал-майор А. В. Суворов имел около 500 человек пехотинцев-астраханцев, которых подкрепили 150 конных карабинеров и 60 донских казаков. Потери русского отряда исчислялись в 68 человек, включая 26 убитых и 42 раненых.

Во время боя русские пехотинцы отбили у турок заряженную пушку и повернули ее против отступавшего врага. При выстреле пушку разорвало. Среди контуженных оказался и Суворов. Потому в донесении графу П. И. Салтыкову он писал:

«Грудь и поломанный бок очень у меня болят. Голова будто как пораспухла. Простите мне, что я съезжу в Бухарест на день другой попарица в бане».

Трофеи первой суворовской Туртукайской экспедиции оказались достаточно впечатляющими. Было взято 12 пушек, но Суворов распорядился взять собой из них только четыре малых, а остальные утопить в речных водах. Победителям досталось шесть османских знамен и вражеская речная флотилия из 51 судна, включая 21 «малую» лодку. Пороховой магазин турок в городе был взован, а провиантский — предан огню.

На следующий день после одержанной победы, 11 мая, генерал-майор отправил дивизионному командиру более подробное донесение о ходе поиска под Туртукай, взятых трофеях и понесенных потерях. В документе гоаорилось:

«В 10 верстах против урочища Туртукая.

Вашему сиятельству имею честь вкратце донесть, что поиск над бывшим Туртукаем не остался без желанного успеху, ибо неприятель при наступлении нашем, особливо на бекетах (пикетах. — А. Ш.) и батареях, хотя и сильно хотел сопротивлятца, но вдруг, будучи отражен неустрашимостью солдат, с уроном людей, показал тыл, которой находясь в несравненном превосходстве войска, лишился надежды удержаться в городе; спасся бегством с великою торопливостию, оставя все свои пожитки...

Город без остатку выжжен и вконец разорен. Пороховой магазин при ужасном зрении подорван. С нашей стороны урон невелик и в рассуждении одержанной над неприятелем победы почти нечувствителен. Сколько ж точно убито и ранено, равно и обо всем происшествии в самой скорости вашему сиятельству донесено быть имеет. Новый неприятель, да и бывший в Туртукае, ниоткуда меня не тревожит. Положение моего лагеря лежит ближе к Дунаю, нежели к Негоештам, на высоте, не препятствующей обозрению неприятельского движения.

Генерал-майор Александр Суворов».

В победной реляции Александр Васильевич особо заметил состояние русского воина в туртукайском деле:

«И что похвально было видеть, что ни один солдат в сражении до вещей неприятельских не касался, а стремился только поразить неприятеля».

Болгарское население сожженного городка не пожелало оставаться во владения Османской Порты. По просьбе его командир русского отряда помог им переправиться на противоположный берег Дуная с домашним скарбом. По окончании поиска Александра Васильевич доносил генерал-поручику Салтыкову о том:

«Живущие ж в Туртукае болгары все переправлены на сей берег числом семей 187, в коих мужеска полу 299, женского 364 души».

Болгарские переселенцы из Туртукая были отправлены на поселение в Бессарабию, где им отводились хлебородные земли. Часть мужчин-болгар изъявила желание стать гребцами на русских судах Дунайской военной флотилии.

14 мая русский поисковый отряд победно и с трофеями, уводя с собой турецкую речную флотилию, возвратился на дунайское левобережье. Перед этим Суворов писал генерал-поручику И. П. Салтыкову из захваченного Туртукая:

«Здесь ныне нечего делать , перейду к Нигоештам. Солдатство и кони поустали, а там им повыгоднее».

За первый Туртукайский поиск Александр Васильевич ожидал испрашиваемый им «Георгиевский второй класс». Но вместо этого ему пришлось поздравлять «милостивого государя графа Петра Ивановича» Салтыкова с производством в генерал-аншефы. Суворов от всей души, среди прочего, пожелал сыну большого полководца Семилетней войны следующее:

«... А будьте ж войском так любимы как ваш родитель! Будьте так для отечества добродетельны и снисходительны до верных его деток».

Суворовская победа под Туртукаем «скрасила» поражение войск генерал-аншефа Салтыкова в мае того же года. Отряд полковника князя Петра Васильевича Репнина попытался напасть на турецкий пост ниже Рущука. Противник встретил лодочную флотилию Репнина жестоким огнем, а затем окружил русских в большом числе.

Сам полковник, который отстреливался от наседавших на него турок, был ранен и с частью своего отряда попал в плен, где и умер в том же году. Впоследствии Суворов скажет, что гибель отряда князя Репнина стала докозательством необходимости обучения солдат штыковому удару.

В начале июня 1773 года главнокомандующий русской полевой армии решил провести Силистрийскую операцию и овладеть сильной вражеской крепостью на противоположном берегу Дуная. В план предстоящей армейской операции вошел и новый поиск суворовского отряда на Туртукай, в котором вновь собралось немалое число турецких войск.

Суворов так самолично рассказывал о поставленной перед ним боевой задаче на новый Туртукайский поиск:

«... Данным мне от его сиятельства господина генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцева ордером, предписано было в содействие предпринятых им противу неприятеля намерениев на состоящих пред глазами моими в разоренном Туртукае турков, буде к тому не будут предводимы каковые либо чрезвычайные неудобства, учинить нападение».

Суворов в рапорте генерал-аншефу И. П. Салтыкову так обосновывал необходимость и ожидаемый успех нового рейда через Дунай:

«... Дабы мне, пользуясь смятением неприятельским, учинить поиск на Туртукай».

Заболевший лихорадкой, Суворов начал деятельную подготовку к повторному поиску на Туртукай. Составляется диспозиция, испрашиваются подкрепления, проводится разведка вражеских сил и намерений. Однако болезнь прогрессирует и генералу пришлось покинуть на какое-то время отряд и отбыть на лечение в Бухарест.

Слегка оправившись от приступов лихорадки, Суворов поспешил в отряд, который в то время располагался в Ольтенице. Форсирование Дуная намечалось в ночь на 17 июня.

На сей раз Александр Васильевич располагал большими силами. Его отряд состоял из батальонов Астраханского, Апшеронского и Копорского пехотных и эскадронов Астраханского и Ингерманландского карабинерных полков, донских казачьих полков Ивана Леонова и нововербованного Василия Касперова. Отряд имел полевую артиллерию. Однако все эти полки имели большой недокомплект в людях и потому о какой-то широкомасштабной поисковой операции на дунайском правобережье говорить не приходилось.

Второй Туртукайский поиск образным суворовским языком описан в подробностях в победной реляции командира отряда на имя генерал-аншефа И. П. Салтыкова, датированной «1773 г. июня 20». О второй Туртукайской виктории ее автором говорилось следующее:

«... Прибыл я их Букорест к моим войскам, бывшим при Ольтеницах, учинил на атаку ночную, против 17-го дня, задунайскую, распоряжение следующее.

Авангард, состоящей Астраханского пехотного полку из двух гренадерских рот и выбранных из оного полку человек до шестидесяти стрелков при господине премьер-майоре Ребоке.

Каре из четырех мушкетерских рот при господине полковнике Батурине.

Второй каре из четырех же Астраханского пехотного полку рот и двух сот нынешних рекрут Копорского пехотного полку при господине секунд-майоре графе Мелине.

Над сими обеими командир господин полковник Батурин.

Третий каре Астраханского карабинерного полку — спешенных триста двадцать карабинер с пехотными ружьями со штыками — при господине, того же полку полковнике, князе Мещерском.

Пример-майор Касперов со своими из нововербованных казаков со ста человеками и взятыми на то время из Обилешта господина генерал-порутчика и кавалера Потемкина ста арнаутами пехотою, которому от меня велено открывать левую сторону нашей атаки лесом и выгонять из оного рассыпающихся турков.

Господин полковник Норов Ингерманланлского карабинерного полку, и с ним Астраханского карабинерного полку подполковник Мауринов, оставлен был на своем берегу для резерву, так и для надобных распоряжений».

То есть, согласно суворовской диспозии, поисковому отряду предстояло атаковать турок в Туртукае тремя каре, имея сильный авангард и общий резерв на противоположном дунайском берегу.

После этого генерал-майор А. В. Суворов приказал отрядной артиллерии очистить от турок место высадки речного десанта:

«Тогда, по приказанию моему, для очищения переправы на сопротивном берегу, приказал... артиллерии подпорутчику Бриммеру так бомбардировать из единорогов, так из выставленных прежде взятых неприятельских пушек на сопротивный берег... и столь удачно, что неприятель оставил от выстрелов на берегу в доказательство своего бегу несколько тел».

Переправа через Дунай началась под сильным неприятельским огнем. Но русские, «презрев сию стрельбу, отвечали храброю молчаливостию и, тотчас пристав к берегу и построясь в колонны, вступили в поход и шли до самой крутизны горы, куда, не взирая на все рытвины и глубокие водомоины, всходили во всем порядке и, приближаясь к хребту горы, лежащей выше истребленного Туртукая, были встречены мелким и пушечным огнем».

Тут в дело вступил суворовский авангард: «Но майор Ребок, будучи всегда впереди с авангардом и стрелками, тотчас оных одною только ружейною стрельбою принудил оставить лежащей на сей высоте лагерь (и) бежать в таком беспорядке, каков может только быть свойствен сему неприятелю».

Когда первые две колонны поднялись на туртукайские высоты, они перестроились в каре и стали поджидать третью колонну князя Мещерского. Отступившие турки, бросив «верхний» лагерь, укрылись за первым оборонительным земляным валом, имея в тылу их еще два.

Суворов, чтобы атака не прерывалась, вновь двинул вперед свой авангард под начальством бесстрашного астраханского премьер-майора Бориса Ребка. Ему предстояло начать приступ главного вражеского полевого укрепления — ретраншемента, за которым засели турки из войск, которыми командовали двухбунчужный туртукайский Фейзулла Сары-паша и Даслан-паша.

Гренадеры, мушкетеры и стрелки-апшеронцы, ведомые вперед премьер-майором Ребком, вынудили турок оставить без боя линию первого вала. Но когда русские пехотинцы перебрались через него, османы ринулись в контратаку из ретраншемента:

«... Турки сделали из него вылазку, по находящимися впереди стрелками, так и идущими за ними гренодерами обращены в бегство, кои и вбежали в ретранжамент, сделали сильный как из пушек, так и из ружей огонь. Тогда означенный майор, окружа оной, невзирая на превосходящее почти четвертное число неприятеля, вшед прежде в глубокой выротой ров, а потом, бросясь чрез высочайший вал, ударил в штыки, где встречен был от неприятеля белым ружьем (то есть ответным ударом в штыки. — А. Ш.); но храбростию и мужеством как гренадер, так и мушкатер были почти до трехсот турок перерезаны; причем отбито у неприятеля 4 медные пушки, один ящик с снарядами и с их лагерем».

Бой за вражеские позиции длился «от трех до четырех часов». При этом оборонявшиеся турки «сильно упорствовали». Все же схватка за ретраншемент закончилось победой атакующих:

«Наконец, расторопность и храбрость офицеров и мужество солдат восприяли верх и побуждении горделивого неприятеля и, выгнав из того укрепления, преобретали в их собственную гибель».

Предстояло брать штурмом последнюю укрепленную позицию османов — «нижний» лагерь. Суворов произвел перестроение своих войск. Пехотинцы Батурина и Меллина образовали одно сильное каре. Остальные части поискового отряда наступали в прежнем составе. Замысел его командира состоял в том, чтобы окружить неприятельский стан.

Решающая атака на турок при «втором» Туртукае началось около 13 часов дня — то есть битва шла уже полдня. Суворов уже отдавал последние распоряжения перед возобновлением приступа, как турецкое войско предприняло массированную контратаку. Чтобы отразить ее, с левого берега Дуная пришлось вызвать резерв. Через Дунай переправилось 160 донских казаков под начальством полковника Леонова и есаула Сенюткина, небольшое число конных ингерманландских карабинеров и два полевых орудия.

Турки, начавшие контратаку «сильною толпою», попали под картечные выстрелы русских пушек и, больше не упорствуя, отхлынули сперва назад, а потом ударились в бегство. Казаки и карабинеры преследовали неприятеля на расстоянии пяти километров, проскакав через «нижний» лагерь.

Однако в суматохе битвы часть войск османов засела в этом лагере и стала отстреливаться. Тогда Суворов направил туда для атаки четыре мушкетерские роты под командованием одного из героей «второй» Туртукайской баталии капитана Григория Козлова-Угренина, бывшего при генерал-майоре дежурным офицером. Последний удар русских в штыки и решил исход битвы.

Мушкетеры «которые, поражая неприятеля, привели до такой трусости, что оной, оставя почти весь лагерь с сильным окопным ретранжаментом и девять медных пушек, двадцать пять новых чаек, шесть судов с мачтами и четыре лодки, ушел».

Общие потери турецких войск оказались огромны. В суворовской победной реляции говорится, что только убитыми они лишились до тысячи человек. Среди них оказался и командующий туртукайской группировкой двухбунчужный Фейзулла Сары-паша. Второй паша — Даслан получил пулевое ранение в грудь, но смог спастись.

Трофеями победителей стали 14 медных пушек с боевыми припасами и новопостроенная речная флотилия, состоявшая из 35 гребных и парусных судов. Она так и не успела чем-то себя проявить в войне на дунайских водах. Экипажи даже не сделали попыток увести свои суда или вверх, или вниз по реке, хотя такая возможность у них была.

Победа досталась малой кровью — поисковый отряд лишился шести человек убитыми и 87 ранеными. Такие малые потери объяснились тем, что турки отваживались на рукопашные схватки только в крайних ситуация и они не отличались меткостью стрельбы из «мелкого» ружья. Особенно много султанских солдат-аскеров пало при преследовании их русской конницей.

В победной реляции Александр Васильевич Суворов дал самую высокую оценку воинской доблести и храбрости всех участников Туртукайского дела. В летопись «Первой екатерининской турецкой войны» вошли имена таких суворовцев, как прпорщик Петухов и капитан Братцов, капитан Жданов и полковник Шемякин, ротмистры Небольсин и Кайсаров, корнет Иван Клочков и прапорщик Данила Иванов, подпоручик Палкин и сержант-астраханец Петр Горшков...

За второй поиск под Туртукаем генерал-майора Суворова Георгиевская награда все же нашла. Указом императрицы Екатерины II он был награжден боевым императорским орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия II класса (степени). Это была награда полководческого ранга. Высочайший именной указ гласил:

«1773 г. июля 30.

Царское село

Нашему генерал-майору Суворову.

Произведенное вами храброе и мужественное дело, с вверенным вашему руководству деташаментом, при атаке на Туртукай, учиняет вас достойным к полкчению отличной чести и нашей монаршей милости по узаконенному от нас стату военного ордена святого великомученика и победоносца Георгия. А потому мы вас во второй класс сего ордена всемилостивейше жалуем и, знаки оного включая, повелеваем вам на себя возложить и крест носить на шее по установлению нашему. Сия ваша заслуга уверяет нас, что вы, будучи поощрены сею монаршею нашею милостию, почтитесь снискать наше к себе благоволение, с которым мы пребываем вам благосклонны.

Екатерина».

Вторая туртукайская победа мало повлияла на общие результаты кампании 1773 года для румянцевской армии. Но с точки зрения развития военного искусства она оказалась серьезным в него вкладом. Генерал-майор А. В. Суворов впервые применил построение войск в батальонные колонны и каре, впереди которых в рассыпном строю действовали стрелки (которые в скором времени будут именоваться егерями).

Стоит заметить, что в Европе тактика ведения боя колоннами в сочетании с рассыпным строем стрелков, действовавшими впереди, будет первыми взята на вооружения французской революционной армией в конце XVIII столетия.

В компанию 1773 года русские войска сняли осаду с крепости Силистрия и отошли на дунайское левобережье. В их руках оставался на правом берегу оставался единственный участок суши — Гирсово. Генерал-фельдмаршал П. А. Румянцев доносил императрице Екатерине II:

«И я, переходя из-за Дуная, помышлял же не об одном оборонительном положении, да и о действиях наступательных, чему доказательством есть удержание замка Гирсовского на сопротивном берегу, который занят для того, чтоб посредством оного, надзирая ближе движение неприятельское, в случае предприятий наших снизу Дуная на сопротивный берег, иметь тут свободное сообщение и подпору и дабы неприятель, видя там нашу ногу, притяжен был к сему пункту вниманием и имел бы равно опасность сводить свои силы в один край».

Так на завершающей стадии «Первой екатерининской турецкой войны» вокруг Гирсово завязалась упорная борьба двух противоборствующих сторон.

Оборону Гирсово главнокомандующий решил передать генерал-майору А. В. Суворову. Тот передал отрядные дела подполковнику Апшеронского пехотного полка Евнрафу Алымову и прибыл в штаб-квартиру 1-й действующей армии, которая размещалась в походном лагере на реке Яломнице. Генерал-фельдмаршал П. А. Румянцев имел с ним беседу и Суворов с большим желанием взялся за столь ответственное поручение.

В румянцевском ордере о новом его назначении от 4 августа 1773 года, среди прочего, говорилось:

«После держанных мною словесно с вами рассуждений о состоянии замка Гирсовского, препоручая вашему превосходительству в командование сей пост, не имею я нужды предписывать подробные правила, которые происходят от сих генеральных...

По настоящему укреплению в Гирсове и числу состоящих там войск не может быть опасным покушение неприятельское без надлежащих орудий и приготовлений к атаке. Я же, ведая образ ваших мыслей и сведений, представляю собственному вашему искусству все, что вы по усмотрению своему к пристройке нужным найдете прибавить там на вящщую пользу.

Делами вы себя довольно в том прославили, сколько побудительное усердие к пользе службы открывает вам путь к успехам.

На сие, как и на искусство ваше, весьма мне известное, довольствуюсь я возложить сохранение и оборону сего нужного поста и придать делу собственного ж вашего предусмотрения воспользоваться иногда случаем к поиску каковому либо над неприятелем, как равно и открывать оной.

... Сим я оканчиваю предписание, указав вам только генеральные пункты и остаюсь в надежде, и в том уважении, что вам, яко генералу, отличающимися достоинствами военными, собственное благоразумие будет во всяком разве лучшим руководителем».

Ордер, подписанный генерал-фельдмаршалом П. А. Румянцевым интересен прежде всего тем, что это действительно великий русский полководец, вошедший в историю России как Румянцев-Задунайский, признал суворовский талант. Можно утверждать, что такое признание дарования Суворова еще ранее утвердилось в рядах русской армии, в сознании ее начальственного состава.

Гирсовский замок, хотя и был крепок, больших надежд на стойкость обороны не давал Поэтому генерал-майор Суворов приказал возвести ряд полевых укреплений близ него. Рядом с крепостью выстроили два редута. У устья речки Боруй, впадавшей в Дунай, на большой горе появился «очень крепок» шанец, названный «Московским ретраншементом». Он прикрывал понтонную переправу через Боруй.

Войск в Гирсовском пункте находилось совсем немного — два пехотных полка: 1-й Московский и Выборгский, Запорожская команда казаков. Комендантом замка являлся полковник Алексей Думашев, командирами редутов — секунд-майоры Алексей Бутурлин и Петр Пасиет, «Московского ретраншемента» — полковник Гавриил Бахметьев. Сам Суворов выбрал себе командным пунктом шанец, где для него была поставлена небольшая походная палатка.

Генерал-фельдмаршал П. А. Румянцев прекрасно понимал, что этих сил Суворову может не хватить для удержания Гирсовского пункта, если на него «навалятся» главные силы султанской армии. Поэтому он передал в его распоряжение бригаду генерал-майора Андрея Степановича Милорадовича, с которым Александра Васильевича свяжет долгая боевая дружба. Бригада состояла из 2-го Московского и Севского пехотных полков, трех эскадронов Венгерского гусарского полка, нескольких полевых орудий.

Суворов поставил бригаду, как свой резерв в случае сражения, скрытно лагерем на правом берегу Боруя. вместо заболевшего Милорадовича бригадой командовал командир пехотинцев-севцев полковник Давид Мачабелов. Ему предписывалось находиться в полной готовности оказать помощь защитникам Гирсово.

Султанское командование решило отбить у противника его плацдарм на правобережье Дуная. Наступление на Гирсовский замок началось в семь часов утра 3 сентября. Турецкие войска наступали тремя пехотными линиями, имея на флангах многочисленную конницу. Всего османы имели в сражении 4 тысячи пехоты и 6 тысяч конницы.

Казачьи разъезды в перестрелке целый час сдерживали движение вперед турок. Подойдя к Гирсовскому замку, турецкое командование неожиданно обнаружило для себя, что русские возвели здесь полевые укрепления, наиболее сильным из которых смотрелся «Московский ретраншемент». Выдвинув вперед батарею, неприятель начал делать перестроение, чтобы главный атакующий удар нанести по шанцу на горе.

Молчавшая до поры, до времени артиллерия защитников Гирсово открыла огонь картечью только тогда, когда первая волна атакующих нахлынула на шанец. Одновременно оттуда зазвучали ружейные залпы в упор. Устлав более чем сотней убитых ближние подступы к укреплению, османы отхлынули от него.

Видя, что неприятель начинается готовиться еще большими силами к повторной атаке шанца, Суворов ввел в бой свой резерв, прказав полковнику Мачабелову атаковать турок всеми силами. Атака оказалась удачной, сбив с горы оказавшуюся там турецкую пехоту.

Выше всех похвал действовал премьер-майор Севского пехотного полка Сергей Фаминцын. Он выполнил задачу, поставленную перед ним полковым командиром: во главе двух рот «несмотря на сопротивление неприятеля и жестокую стрельбу, итти на гору вправо и ударить в штыки».

Удача сопутствовала и 2-му Московскому полку, наступавшим под командованием полковника князя Павла Гагарина вдоль берега Дуная. Московцы перекрыли немалой части вражеской пехоты удобный путь к оступлению от шанца.

Только после этого Суворов приказал играть сигнал общей атаки. Турки бежали, преследуемые русскими буквально по пятам. Разгром беглецов завершили венгерские гусары, которые рубили турок саблями и топтали их конями. Пленных венгры не брали. Лишь ночная темень, опустившаяся на землю, не позволила суворовцам и далее гнать панически бегущего от Гирсово неприятеля.

В журнале военных действий румянцевской 1-й армии о сражении при Гирсово среди прочего говорилось:

«Сим образом гоним был неприятель до 30 верст, пехоту свою оставляя за собою острию меча».

Победы в сражении была полной. Трофеями оказались шесть пушек и одна мортира, огромный обоз. О вражеских потерях было сказано следующими словами:

«В сие сражение побитых с неприятельской стороны около редутов и ретраншаментов 301 человек на месте оставлено, да и в погоне побито пехотою более тысячи, гусарами порублено 800, кроме тех, коих по сторонам и в бурьянах перечесть не можно».

Пленных набралось до двухсот человек, но это были в своем большинстве тяжелораненые турки, которые в большинстве в ближайшие день два умерли. На левый берег Дуная военнопленных переправили только в числе 50 человек.

Потери победителей составили 10 человек убитыми и 167 ранеными. Среди последних около половины — тяжело.

В своем победном рапорте Румянцеву командир Гирсовского поста писал:

«... Сия совершенно приобретенная над неприятелем победа приносит всем вверенным ему подчиненным справедливую похвалу за мужество и их храбрость, что каждый из штаб-, обер- и унтер-офицеров старался доказать прямую свою к отечеству ревность и усердие».

В кампанию 1774 года генерал-фельдмаршал П. А. Румянцев решил вновь перенести боевые действия на противоположную, болгарскую, сторону Дуная. Императрица утвердила такой план.

По замыслу полководца, на правобережье предстояло перебросить два армейских корпуса под командованием Александра Суворова (получившего в марте чин генерал-поручика) и генерал-поручика Михаила Федотовича Каменского, звезда которого тоже восходила в «Первой екатерининской турецкой войне». Последнего, как старшего по сроку пребывания в чине, главнокомандующий назначил, в случае совместных действий, главным над Суворовым. Он командовал так называемым «резервным» корпусом, а Каменский — Измаильским.

Корпусам предстояло в июне 1774 года соединиться для последующих действий у Базарджика. Пока войска встали на отдых, Суворов отправил вперед свою кавалерию под начальством секунд-майоров Федора Козляинова и Василия Арцыбашева. Вскоре те столкнулись с турками и завязали бой. Корпусной командир подкрепил кавалеристов тремя батальонами: двумя егерскими и одним гренадерским.

Так завязалось сражение у Козлуджи 10 июня 1774 года. Построив свою пехоту в четыре каре, Суворов повел свой корпус на высоту близ Козлуджи, где располагался турецкий походный лагерь. Ситуация складывалась так, что вся тяжесть битвы легла на суворовские войска, которые и первыми завязали сражение, и первыми обрушились на неприятеля.

С началом сражения турки даже и не помышляли об отходе от Козлуджи. Они атаковали первые три каре Суворова, составленные из Суздальского и Севского пехотных полков, гренадерского и егерского батальонов. Четвертое каре силой в батальон егерей находилось во второй линии и являлось резервом. Натиск турок первая линия отразила залпами из мушкетов и полевых орудий.

Бой длился около трех часов и резервное каре егерей, неожиданно для османов появившееся в первой линии, во многом помогло решить исход столкновения. Неприятель «приведен был рассыпку». Победная чаша весов стала клониться в сторону русского оружия.

Генерал-поручик Каменский, как старший из двух военачальников, представил итоговый документ о битве под Козлуджей в своей редакции, стараясь показать в ней «равное» участие двух корпусов румянцевской армии — своего Измаильского и суворовского резервного. Хотя о каком-то «равном» участии войск двух генерал-поручиков, ревниво относившихся к успехам друг друга, говорить не приходится. Тому есть немало свидетельств, в том числе и документальных.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒