А. В. ШИШОВ 6 страница

В феврале 1771 года генерал-поручик Веймарн и российский посол Д. М. Долгоруков известили Суворова о том, что войско конфедератов, усиленное французскими волонтерами, намеревается захватить древний Краков. После этого там намечалось открыть сейм и избрать нового короля Речи Посполитой, низложив одновременно «екатерининского» польского монарха Станислава Понятовского.

Тогда А. В. Суворов стал настаивать на создании единого командования в Краковском воеводстве. В его рапорте говорилось: «В противном случае я от ответствования есть свободен».

По приказанию свыше генерал-майор Суворов стал готовить экспедиционный отряд для действий в Краковском воеводстве. Командование конфедератов попробовало остановить продвижение к Кракову русских войск, но жаркий бой на переправе через реку Дунаец поляки проиграли. О том бое Суворов рапортовал:

«С хорошею дракою переправились мы за Дунаец, вброд. Опровергши все, собираемся идти к Бохне. Я тем сыт. Все у них по французскому вихрю».

Под Раховом был разгромлен крупный отряд под командованием маршалка Саввы Целинского (Саввы Чалого), который потерял весь обоз с награбленным провиантов и 100 человек пленными. В том бою генерал-майор Александр Суворов мастерски продемонстрировал удачное ночное наподение на войско одного из самых храбрых и предприимчивых вожаков конфедератов. Савве пришлось с остатками отряда бежать в Литве, где он был разбит окончательно и смертельно раненым попал в плен, где и умер.

Савва Целинский был сыном приверженца известного мазепинца Орлика, который, перейдя на сторону поляков, жестоко преследовал своих вчерашних боевых товарищей — гайдамаков-запорожцев, а попавших в плен «варварски умерщвляя всевозможными способами». За это Савва-старший получил от коронного гетмана Иосифа Потоцкого чин полковника и в потомственное владение два села. Запорожцы во главе с Иваном Голым решили отомстить предателю и, напав на дом Саввы, убили его. Полковница Чалая воспитала сына как «истинного» польского шляхтича, дав ему новое имя — Иосифа и новую фамилию — Целинского.

В те февральские дни другому крупному отряду конфедератов под начальством Казимира Пулавского не удалось уничтожить русский пост капитана Панкратьева. При известии, что на выручку ему с кавалерийским отрядом спешит сам Суворов, поляки быстро отошли от места боя к Краснику, решив не испытывать судьбу.

Все же генерал-майор Александр Суворов сумел нанести поражение Казимиру Пулавскому, который после гибели брата стал одним из самых деятельных предводителей барских конфедератов. В мае 1771 году под Замостьем Суворов нанес поражение его значительному отряду. Пожертвовав своим авангардом, Пулавский смог вывести из-под удара свои главные силы, чем еще раз подтвердив талант военачальника.

Русский генерал за столь искусный маневр послал конфедерату фарфоровую табакерку, который с признательностью ее принял. После поражения Барской конфедерации Казимир Пулавский отказался от обещанного ему помилования и не вернулся на одину, став эмигрантом. Он сражался в Америке под знаменами Джорджа Вашингтона и умер в 1779 году в осажденном англичанами городе Саванне.

Перед Краковым произошел еще один бой и суворовский отряд вступил в город, соединившись с русским гарнизоном. Для руководства Барской конфедерации это было печальное известие.

После этого из Кракова был нанесен удар по местечку Тынец, который был превращен поляками в полевую крепость, которую усиливали крепкие каменные стены местного монастыря. Однако полностью овладеть укреплениями Тынца не удалось и тогда Суворов, чтобы избежать лишних потерь в людях, отвел от местечка свой отряд.

Он решил нанести внезапный (по возможности) удар по главной группировке войск Барской конфедерации, которые к тому времени сосредоточились в Ландскроне. Этими силами в 4 тысячи человек командовал французский бригадир Дюмурье. Он занял удобнейшую оборону на гребне высот. Удобнейшая позиция упиралась одним флангом в Ландскронский замок, другим — в каменистый обрыв. В самой Ландскроне военачальник Французского королевства разместил полторы тысячи человек с 30 орудиями.

Дюмурье уверовал в то, что русской кавалерии будет недоступна выбранная им позиция на гребне высот. Но его оппонент в лице Александра Васильевича Суворова опроверг со всей решительностью такое суждение, полагаясь на выучку и храбрость русского солдата. Начавшаяся атака началась с блистательных действий конных карабинеров Санкт-Петербургского полка, которым командовал полковник Петр Амплиевич Шепелев.

В битве у Ланскроны погибли маршалок Оржевский (Оржешко или Орешко) и один из кнезей Сапегов — известные военачальники Барской конфедерации. Последний пал от рук своих воинов, когда попытался остановить их паническое бегство.

Яркая и убедительная Ландскронская победа сделала Александра Васильевича Суворова Георгиевским кавалером. Императрица Екатерина II Великая, умевшая по достоинству оценивать ратные подвиги своих верноподданных, наградила генерал-майора орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия сразу третьей степени, минуя низшую, начальную — четвертую.

После понесенного поражения бригадир Дюмурье вскоре отбыл во Францию, отправив перед отъездом гневное письмо Казимиру Пулавскому, военному руководителю Барской конфедерации, в котором, по словам Суворова, «он его ладно отпел».

Оказавшись снова в Кракове, генерал-майор Суворов решил нанести по Барской конфедерации «убийственный удар», но с той стороны, с которой она никак не ожидала получить.

Неподалеку от Кракова находились Велички — королевские соляные копи. Выгодная и беспроигрышная торговля солью служила одним из основных, если не сказать — шлавным, источником финансирования вооруженных формирований Барской конфедерации. Суворов, излагая свои соображения о дальнейшей борьбе с конфедератами, среди прочего писал генерал-поручику Веймарну:

«Первое искусство военачальника есть в том, чтоб у супротивника отнимать субсистенцию. Нет соляных денег, из чего возмутителю будут вербовать чужестранных? и гультяев нечем будет кормить; прибавливать французов? но и генеральности в Венгрии (то есть на австрийской границе в городе Бяла. — А. Ш.) нечего будет есть».

Расчеты Суворовы были верны. Королевские соляные копи в Величке давали ежегодно в казну Барской конфедерации 60 тысяч червонцев. Более десяти тысяч давала соседняя Бохня. Конфедератом же по всей Полльше требовалось на ежемесячное жалованье своим войскам 15 тысяч червонцев. Александр Васильевич по такому поводу иронически заметил, что противнику теперь придется надеяться только лишь на «сокровища французского короля».

Наступательную «соляную» операцию генерал-майор А. В. Суворов провел быстро и что самое главное — эффективно. Сперва в Величке, а затем в Бохне были устроены русские гарнизоны. Добытую соль из Бохни сперва перевевезли сперва в Величку, а потом запасы соли — около 3300 бочек перевезли в Краков. В бохне временно запретили добычу соли и изготовление бочек для нее, для чего употреблявшийся на их изготовление лес был сожжен.

Летом 1771 года русскому командованию в Варшаве стало доподлинно известно, что войска конфедератов уже полтора месяца не получают положенного им жалованья. Таковы были только первые итоги суворовской «соляной» операции в Величке и Бохне.

В июле 1771 года война с конфедератами получила новое развитие. На их сторону открыто стал ранее занимавший выжидательную позицию гетман Великого княжества Литовского Михаил Огинский. В его руках находилась последняя воинская сила Речи Посполитой, еще не тронутая междоусобной войной — литовское коронное войско и собственный полк, собранные у Телехан.

Гетман пользовался в Литве большой личной популярностью и его выступление на стороне Барской конфедерации должно было привлечь в ряды ее сторонников немало новых шляхтичей. И конфедераты, и их покровители в далеком Париже, и русское командование прекрасно понимали, что от того, вступить ли в войну Михаил Огинский, или он останется верен российское императрице Екатерине II, зависело противостояние на землях Речи Посполитой.

Огинского подтолкнул к мятежу ни кто иной, как сам посол России в Варшаве Каспар Салдерн, сменивший на этом посту Волконского. Он потребовал от великого литовского гетмана определенного ответа: против кого он готовит войска княжества Литовского? Этот вопрос положил конец колебаниям Михаила Огинского и он подписал в городе Пинске акт о своем присоединении к Барской конфедерации.

Воспользовавшись беспечностью командиров русских гарнизонов в Литве, Огинский 1 сентября поднял мятеж, внезапным нападением у Бездеша обезоружив и взяв в плен легионную команду численностью в 460 человек. Ее командир полковник Албычев был убит.

После этого войско гетмана Огинского двинулось через белорусские земли — через Брест на соединение с главными силами Барской конфедерации. Суворов без промедлений сформировал сводный отряд численностью в 902 человека (больше он не мог взять людей из гарнизонов) при 5 орудиях и выступил навстречу новому противнику.

Стороны сошлись между собой в битве у местечка Столовичи, при этом Огинский оказался, совершив маневр, в тылу войск Суворова. Тот постарался не упустить противника и без растяжки времени атаковал. Столовичи были заняты только частью гетманских войск. Главные же его силы находились на западной окраине местечка, на так называемых моргах, в поле. С началом атаки литовская конница численностью в 500 сабель примкнула к главным силам, а остальные стали рассыпаться по округе, увлекая в бегство самого Огинского.

После этого бой переместился в поле. После нескольких пушечных залпов с расчетом оказать «впечатление» на необстрелянные войска гетмана, русские вновь дружно повторили атаку. После упорного боя литовцы, которые еще держались у Столович, стали отходить к лесу. В это время во фланг русской кавалерии ударил последний неприятельский резерв — коронные уланы. Но и они были опрокинуты после кровопролитной конной схватки в поле и бежали.

Великий литовский гетман имел под своим знаменем 4 тысячи человек, но битву проиграл русским в чистую, оставив на поле боя 300 человек убитыми и 400 пленными. Остальные его люди небольшими группами, преследуемые, рассеялись по окрестным лесам.

Суворов не стал долго и настойчиво преследовать разбитое войского великого литовского гетмана. Полагая, что опасность его рорыва на юг Польши миновала и дальнейшее уничтожение мелких отрядов беглецов не доставит хлопот, он предоставил эту задачу решать лругим командирам, а сам поспешил в Люблин.

По пути туда, в городе Пинске, суворовский отряд неожиданным нападением захватил походный штаб гетмана Михаила Огинского и его свитуи «привел всех в покорность и склонил литовцев к соблюдению спокойствия, тишины и сложения оружия». После этого генерал-майор А. В. Суворов совершив быстрый переход через Антополь и Белу, возвратился в столицу Люблинского воеводства.

Александр Васильевич был настолько доволен «примерными» действиями своих бойцов в битве с войском литовского гетмана, что решил нагродить каждого рядового участника победного дела лично от себя. такой наградой, помимо благодарственных слов, стал серебрянный рубль с изображением императрицы Екатерины II.

Разгром под Столовичами гетмана Михаила Огинского стал образцом суворовской наступательной тактики. Потери русских, по сравнению с неприятельскими, оказались ничтожны: восемь человек погибшими и 38 ранеными.

Среди прочего в рапорте корпусному командиру об одержанной победе при местечке Столовичи генерал-майор А. В. Суворов упоминул и ьакое:

«Шиферная азбука малого ключа, за подписанием вашего превосходительства, найдена в отбитых его (гетмана. — А. Ш.) письмах, кои потом к вашему превосходительству перешлю».

Суворовский «самовольный» поиск под местечко Столовичи, проведенный в духе великополководческой стратегии, навлек на Александра Васильевича сильнейшее негодование командира экспедиционнного корпуса фон Веймарна. Тот откровенно стал завидовать многим блестящим победам над конфедератами подчиненного ему генерала, подававшего на самое ближайшее будущее блестящие надежды.

«Разобиженный» Веймарн подал на подчиненного формальную жалобу в Военную коллегию, которая для «виновника» в самостоятельных, инициативных действиях у Столовичей осталась «без последствий». Даже более того, последствия оказались совсем не такими, какие хотел видеть генерал-поручик фон Веймарн.

Однако в Санкт-Петербурге, в Военной коллегии и при дворе императрицы уже понимали «кто есть кто» в Польской войне. В декабре генерал-майор Александр Васильевич Суворов с полной неожиданностью для себя награждается одним из высших орденов Российской империи — орденом Святого Александра Невского. Это было официальное признание его заслуг полководческого ранга.

Императрица Екатерина II, более чем внимательно и заинтерсованно следившая за событиями в Польше, не без удовлетворения писала по такому поводу генерал-лейтенанту Александру Ильичу Бибикову, сменившему в Варшаве Веймарна:

«Что господин Суворов окончил фарсу господина Огинского, сие весьма хорошо».

Поражение вставшего на сторону Барской конфедерации гетмана Великого княжества Литовского имело не только военное, но и немалое политическое значение. С поражением Михаила Огинского рушились планы Парижа на расширение фронта войны против России на территории Речи Посполитой, которая доканчивала свой исторический век.

Характерно в этом отношение французского министра иностранных дел герцога Эгильона. В послании в Варшаву к королевскому послу Жерару он писал:

«Надежды на Огинского и его первые успехи усилили наши ожидания. Но поражение его и еще более упадок духа этого магната разрушили все расчеты, которые можно было основывать на Литве».

Осень 1771 года ситуация в Польше заметно изменилась. У Барской конфедерации оставалось всего три крупных воинских отряда: маршалка Валевского в звании ротмистра в окрестностях города Кракова (это был бывший отряд Миончинского), маршалка Зарембы — в Великой Польше и пана Казимира Пулавского — в районе Ченстохова, в Прикарпатье.

В такой непростой для Барской конфедерации ситуации ей на помощь опять пришла королевская Франция. Из Парижа прибыл с большой группой волонтеров генерал барон де Вьомениль. Он взял на себя руководство по формированию и начальному обучению новых отрядов конфедератов в городе Бяле. Француз стал подстегивать барское руководство к более решительным действиям на юге Польши.

На повестку дня вновь встал вопрос о захвате у русских города Кракова, созыве там «своего» сейма и избрании нового польского короля. Французский генерал де Вьомениль о задуманном смелом предприятии выразился так:

«В отчаянном положении, в котором находится конфедерация, необходим блистательный подвиг для того, чтобы снова поддержать ее, вдохнуть в нее мужество».

Серьезные изменения произошли и у противной Бару стороны. Военная коллегия, недовольная нерешительными действиями командира экспедиционного корпуса генерал-поручика Веймарна отозвала его в столицу и на его место был назначен генерал-поручик Александр Ильич Бибиков, человек гораздо более решительного склада.

Императрица Екатерина II поставили перед ним и российским послом задачу как только возможно скорее «замирить» Польшу. В Санкт-Петербурге государственные мужи хорошо понимали, что империи сложно вести войну на два фронта — и против Оттоманской Порты, и против Барской конфедерации со стоявшей зримо за ее спиной Францией.

Бибиков, прибыв в Варшаву, правильно оценил ситуации. Он решил искоренить прежде всего «сердцевину» движения барских конфедератов и разгромить их силы в Краковском воеводстве. Генерал-майор А. В. Суворов получает на то широкие полномочия и самое главное — полное праву на инициативу в действиях против неприятеля.

В Кракове меняется комендант русского гарнизона. Им становится полковник барон Владимир Владимирович Штакельберг, командир Суздальского пехотного полка. Делается многое для того, чтобы операции против конфедератов проводить совместно с польскими королевскими войсками, которыми командовал генерал-поручик граф Ксаверий Петрович Браницкий, будущий великий гетман коронный.

Суворов задумал нанести по барским конфедератам еще один сильный удар, но не на бранном поприще, повторив схожую с «соляной» операцией. Он вознамерился лишить противника немалой части провианта, которые они могли получить с местного населения в районах боевых действий.

В трех польских городах — Кракове, Сандомире и Люблине «закладываются» большие армейские провиантские магазины, то есть склады продовольствия и фуража. В них стали свозится местной шляхтой и крестьянами излишки таких продуктов, как рожь, овес, разные крупы, овес и сено. За все это русское командование платило наличными деньгами по твердым ценам. Такая реализация плодов труда местных земледельцев оказалась крайне выгодной для них. Ведь провиант и фураж реквизировался конфедератами без всякой оплаты.

После этого Суворов решил возглавить поиск неприятельских отрядов на правом берегу Вислы и покинул на время Краков. Его комендант полковник Штакельберг был предупрежден о необходимости соблюдения крайней военной бдительности и надежной охраны главного городского укрепления — краковского замка.

Однако полковник Штакельберг (обремененный ксензами и бабами, как выразился Суворов) пренебрег советами и предостережениями своего начальника. В замке он поставил караул из всего 80 человек, которые несли службу крайне беспечно, охраняя только ворота. Об этом стало известно конфедератам и они решили захватить замок Кракова. Операцию возглавил французский бригадир де Шуази.

Был подкуплен трактирщик Франц Залесский. Он «принял» на работу двух каменщиков, которые за четыре ночи смогли проделать брешь в замковой стене. В ночь на 22 января отборный отряд конфедератов на лодках незаметно подплыл к замку и застигнутый врасплох караул оказал только разрозненное сопротивление. Двадцати караудьным удалось бежать, остальные оказались плененными нападавшими.

Краковский комендант узнал о захвате замка только тогда, когда в нем уже находилось 500 конфедератов при четырех орудиях. Бригадир де Шуази лично возглавил оборону городской цитадели. Штакельберг организовал две атаки, но поляки их отбили.

Получив донесение о случившемся, генерал-майор Суворов спешно возвратился в Краков. Он организовал блокаду замка, приказал установить на берегу реки две батареи и устроить»комуникационный мост», который преградил проход по Висле даже малым судам, с помощью которых конфедераты, засевшие в замке, получали помощь извне.

Однако штурм замка, за неимением тяжелой осадной артиллерии, провалился. Пороховая мина, подведенная под замковые ворота польским королевским инженером Кромманом, не причинила им должного вреда. Осажденные завалили ворота изнутри бревнами, камнями и землей. Не удалось взойти на высокие стены после нескольких «ложных» атак и при помощи штурмовых лестниц. Чтобы не понести неоправданных потерь, Суворов приказал прекратить шедший уже четыре часа приступ и начать «правильную» осаду.

Конфедераты попытались было оказать осажденным помощь извне. Но русские оказались готовыми к таким действиям неприятеля и разгромили сильный его отряд, выступивший из Тынца. Суворовцы так бесстрашно атаковали поляков, презрев «чинимую жестокую из ружей и пистолей стрельбу», что конфедераты обратились в бегство к речным паромам и многие из них утонули в Висле.

В начале апреля наконец-то в Краков прибыла осадная артиллерия крупного калибра. Скрытно устроенная батарея прицельным огнем обрушила часть стены у замковых ворот и там образовалась немалая по размерам брешь, заделать которую осажденные не смогли.

Поняв, что помощи извне ему не получить, французский бригадир де Шуази решил капитулировать, послав к русскому генералу парламентера. Гарнизон краковского замка сдавался на условиях сдачи оружия, воинского снаряжения и сохранения личного имущества. Церемония сдачи в плен состоялась 26 апреля 1772 года. Общая численность капитулировавших составляла свыше 700 человек, в том числе 44 человек, из которых 25 оказались французскими.

Русский генерал оказал капитулировавшему неприятельскому гарнизона достаточно корректный прием. Всем французским офицерам-волонтерам (но не польским) он приказал возвратить шпаги. Однако при беседе с ними не приминул язвительно заметить, что Россия и Франция на сегодняшний день не находятся в состоянии войны. Тем на такую «укоризну» трудно было чем-либо возразить.

За овладение краковским замком и пленение его гарнизона генерал-майора А. В. Суворова ожидала «царская» награда в размере одной тысячи червонцев — золотых рублей. Для скромного по своим финансам и расходам человека это была огромная сумма денег.

Сам Александр Васильевич никогда не забывал отметить доблесть подчиненных ему офицеров и нижних чинов. Так было и на сей раз. В рапорте на имя корпусного командира генерал-поручика А. И. Бибикова он просил произвести в офицеры сержанта-суздальца Василия Парфентьева, отличившегося при осаде Краковского замка:

«Бывшей Суздальского похотного полку, ныне выключенной по определению в Кексгольмский пехотный полк, сержант Василей Парфентьев, будучи при мне на ординарцах, во время осады Краковского замка находился при мне в трудных обстоятельствах, равно и при блокаде Тынца и повелении мои кому надлежит доставлял исправно и тем самым доказывал к службе отменную ревность и усердие, которого за те понесенные отменные труды прошу вашего высокопревосходительства наградить офицерским чином.

Генерал-майор Александр Суворов».

Война в Польше заканчивалась совсем не так, как видел ее завершение Суворов. В это время он по сути дела завершал осаду гарнизона конфедератов в крепости Тынец. Батарея 12-фунтовых орудий пробило в ее стене бреши и теперь решался вопрос или о штурме, или о капитуляции гарнизона конфедератов, засевшего в Тынце.

В эти дни в полские южные землм вступили австрийские войска — корпус генерала Ричарда де Альтона (Дельтона). На сей счет между Веной и Санкт-Петербургом имелось давно подписанное соглашение, но союзники-австрийцы не торопились выступить против противников «законного» польского короля Станислава Понятовского.

Австрийцы походной колонной двинулись к осажденному русскими Тынцу. Суворовские посты преградили им дорогу, заявив союзному начальству, что «сие насильное прорвание нашего кордона противно порядку и дружбы всевысочайших наших дворов». Суворов имел приказание «ненарушимо соблюдать союз с австрийцами, но не уступать им ни пяди земли».

Конфликт у осажденной крепости Тынец закончился тем, что «союзникам» России в войне против Барской конфедерации достался капитулировавший перед ними неприятельский гарнизон. Прихватив с собой всех военнопленных, австрийские войска возвратились в свой походный лагерь. Из него генерал де Альтон послал в Вену победный рапорт.

Возмущения Суворова действиями союзников не было предела. В рапорте генерал-поручику А. И. Бибикову, отправленного в Варшаву, он откровенно писал о «предусудительном» поступке командира австрийского экспедиционного корпуса генерала Ричарда де Альтона:

«... Для высокославного российского ее императорского величества оружия сделан в презрение и бесчестность».

Война в Польше хотя и подошла к своему логическому концу, но все же еще продолжалась. Поэтому с союзниками-австрийцами приходилось сотрудничать и ладить. Поэтому Суворов предписал краковскому коменданту полковнику В. В. фон Штакельбергу следующее:

«... Рекомендую наблюдать с австрийскими войсками по союзу ласковость и вежливость, стараясь по команде своей не выходить из ненадобных для нас обстоятельств и не навесть бы между войск развратов».

Военное и политическое поражение Барской конфедерации стало прологом раздела Речи Посполитой между Россией, Австрией и Пруссией. Конвенция об этом была подписана 25 июля 1772 года в Санкт-Петербурге.

Последний оплот конфедератов на польском юге — Ченстоховская крепость пал 7 августа. В суворовском ордере, направленном краковскому коменданту, наряду с другим говорилось:

«... Крепость Ченстоховская оружием ее императорского величества покорена, отдавшись на дискрецию и положась на высочайшее милосердие ее императорского величества нашей всемилостивейшей государыни, так равно и держащиеся близ оной возмутительские войска отдались».

После этого генерал-майор А. В. Суворов стал снимать посты русских войск и стягивать их в Краков. Для Георгиевского кавалера Польская война завершилась с большой личной славой и признанием его заслуг как талантливого вождя русского воинства.

Его отзывали в Санкт-Петербург для нового назначения, которое могло быть только одним — в ряды полевой действующей армии на российский Юг, на войну против османской Турции. Суворов многократно просил отправить его туда из Польши.

Пока решалось его дальнейшейшее назначение, «бездолжностному» генерал-майору А. В. Суворову в столице поручили проверить в Финляндии состояние границы со Швецией. И одновременно «усмотреть» на сопредельной стороне, есть ли там признаки подготовки королевской армии Швеции к нападению на Россиию. В то время отношения между ней и официальным Стокгольмом желали быть много лучшими и ситуация грозила разразиться очередной русско-шведской войной. Что в действительности и случилось несколько позже.

В собственноручно написанной автобиографии Александр Васильевич Суворов так засвидетельствал тот непродолжительный отрезок своей столичной жизни:

«По прибытии моем в Санкт-Петербург определен я был временно к тамошней дивизии (прикрывавшей границу в Финляндии. — А. Ш.), осматривал Российский со Швециею рубеж, с примечанием политических обстоятельств, и имел иные поручения».

В Санкт-Петербурге победитель барских конфедератов продолжал досаждать Военной коллегии настойчивыми просьбами о переводе его в действующую армию на Юг. Указ о том государственной Военной коллегии на имя командующего Санкт-Петербургской дивизией генерал-аншефа князя Александра Михайловича Голицына последовал только 6 апреля 1773 года. Он гласил:

«Находящийся при войсках команды вашей, господина генерал-фельдмаршала, генерал-майор и кавалер Суворов определен по желанию его в первую армию, куда для получения надлежащего пашпорта не оставите вы приказать явитца ему в Военную коллегию.

Граф З. Чернышев».

Сборы в дальнюю дорогу у Суворова всегда много времени не занимали. Получив паспорт и пожалованные ему, как генералу и кавалеру, две тысячи проездных денег, он 5 мая прибыл в город Яссы, в котором располагалась штаб-квартира генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева, главнокомандующего 1-й русской действующей армией.

Представившись ему, генерал-майор Суворов, отбыл в местечко Негоешти (Нигоешти). 6 мая он доложил командиру расквартированной там двизии генерал-поручику графу Иван Петровичу Салтыкову о своем прибытии на новое место службы:

«По ордеру вашего сиятельства от 5 ч(исла) сего месяца я в Нигоешти прибыл. В повеленную экспедицию вступить имею и о главных мероположениях донести не премину.

Генерал-майор Александр Суворов».

Так будуший военный гений Российской империи к своему немалому удовлетворению оказался на «Первой екатерининской турецкой войне». Именно в ходе ее началось его головокружительное (но не для самого Суворова) восхождение к вершинам полководческой славы.

Часть Вторая

Утверждение в ранге военного вождя.

Глава шестая

Два Туртукая, Гирсово и Козлуджа

По прибытию генерал-майор и кавалер А. В. Суворов получает под свое командование сводный Негоештский отряд численностью в 2300 человек. Уже в первый день своего пребывания в салтыковской дивизии он получает приказ провести «поиск на Туртукай». То есть совершить рейд на противоположный берег полноводного Дуная и разбить сосредоточенные у Туртукая турецкие войска.

Негоештский отряд состоял из Астраханского пехотного полка, которым командовал полковник Петр Батурин и кавалерии: Донского казачьего полка полковника Ивана Леонова (в то время казачьи полки номеров не имели и назывались по фамилии своих командиров) и трех эскадронов Астраханского карабинерного полка под начальством полковника А. С. Мещерского.

Первой заботой отрядного командира стал сбор переправочных средств. Лодок в Негоешти нашлось только 17 и их укомплектовали командами гребцов из пехотинцев-астраханцев. Затем лодочную флотилию по реке Аржишу отправили вниз к урочищу Ольтеница и укрыли там.

По всей вероятности, туркам стало известно о приготовлениях русских к рейду через Дунай. В ночь на 9 мая отряд османских войск под начальством бин-паши, состоявший из конницы и пехоты, переправившись через Дунай, двинулся было в темноте на Негоешти, но неожиданно столкнулся с казачьими пикетами. Так завязался бой у Ольтеницы — первое «суворовское турецкое» дело.

Суворов отправил к месту схватки один из эскадронов Астраханского карабинерного полка, который своей атакой поддержал казаков-донцов есаула Захария Сенюткина. Эскадрон карабинеров-астраханцев, как отмечал в своем рапорте о происшедшем бое Суворов:

(С) «... безпримерною неустрашимостью ударив в их толпу (турок. — А. Ш.), совсем опрокинул». (врага).

Турки были разбиты и бежали к своим лодкам на речном берегу и при спешной посадке на них много людей потонуло. Бин-паша и два военачальника-аги попали в плен.

Теперь о какой-то внезапности для неприятеля переправы через Дунай поискового отряда говорить не приходилось. Переправляться на правобережье было решено из устья реки Аржиш.

Командир отряда составил диспозицию на предстоящий поиск. Наступать на Туртукай после форсирования Дуная намечалось тремя каре (на марше — колоннами). Ими командовали полковник Петр Батурин, подполковник Козьма Мауринов (раненый в предыдущем бою, но упросивший Суворова остаться в строю) и премьер-майор Борис Ребок. Последнее каре составляло отрядный резерв.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒