общение с реальным партнеров (с подлинным субъектом) 4 страница

² См.: Ананьев В. Г. Человек как предмет познания, с. 322.

³ См.: Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1981, с. 370, 414, 422.

⁴ См.: Врудиый А. А. Семантика языка и психология человека. Фрунзе, 1972; Знак и общение. Фрунзе, 1974; Леонтьев А. А. Психология общения. Тарту, 1974; Семиотика, лингвистика и проблемы коммуникации. Ереван, 1977; Теоретические проблемы речевого общения. М., 1977; Швейцер А. Д., Никольский Л. Б. Введение в социолингвистику. М., 1978; Родионов Б. А. Коммуникация как социальное явление. Ростов-на-Дону, 1984.

с педагогикой и этикой'. Исследования в этих областях убедительно показали, какую роль общение играет во временном и в пространственном аспектах повседневной жизни людей, то есть и в процессе воспитания, формирования, развития личности, и в межличностных контактах во всех сферах человеческого бытия, где необходимы передача, усвоение, обмен информацией. А отсюда возникла необходимость рассмотреть эти формы общения с точки зрения их влияния на такие области практики, как управление, сфера обслуживания, научная работа². Все эти направления изучения общения стимулировались потребностями практики и необходимостью повышения уровня культуры советского общества, ибо во всех сферах эффективность деятельности людей и качество ее продуктов оказываются обусловленными характером взаимоотношений вовлеченных в нее, то есть культурой общения. Это стало особенно ясно в последние годы, в процессе перестройки нашего общества, начавшейся после XXVII съезда КПСС: необходимость повышения уров-

¹ См.: Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968; Проблемы общения и воспитания. Тарту, 1974; Развитие общения у дошкольников. М., 1974; Коч И. С. Открытие «Я». М., 1978; он же. Психология юношеского возраста. М., 1979; он оке. Дружба. М., 1987; Леонтьев А. А. Педагогическое общение. М., 1979; Титаренко А. И. Нравственные основы общения. М., 1979; Лисина М. И. Проблема онтогенеза общения. М., 1985; Проблемы нравственной культуры общения. Вильнюс, 1986.

² См., например: Власов Л. В., Сементовская В. К. Деловое общение. Л., 1980; Омаров А. М. Управление: искусство общения. М., 1983; Белкин П Г., Емельянов Е. Н., Иванов М. А. Социальная психология научного коллектива. М., 1987. ,

ня политической и нравственной культуры, культуры производства, обучения и воспитания, обслуживания и быта заставила пристально взглянуть на то, как складываются отношения людей в каждой из этих сфер общественной жизни.

С этими потребностями в определенной мере связано и обращение этнографии к проблеме общения. Ведь и воспитание детей, и обряды, я повседневные бытовые контакты имеют яркую этническую окраску у каждого народа, которую нужно знать и учитывать в управлении развитием культуры, в образовании, в межнациональных отношениях Ч

Особенно, пожалуй, активно в советской науке 70—80-х годов исследовались эстетический и художественный аспекты человеческого общения. Объясняется это тем, что в искусстве общение (в собственном и точном смысле слова) играет особую роль, что привлекло исследователей к этой — деятельностно-функциональной — стороне художественного освоения мира, анализ которой должен был дополнить традиционный для эстетики гносеологический подход к искусству. Результаты такого рода исследований помогли раскрыть специфический характер и принципиальное значение общения в этой области культуры²,

¹ Интересно в этом отношении издание «Этнография детства» под ред. И. С. Кона, первые две книги которого вышли в свет в 1983 г. См. также: Бгажно-ков В. X. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983.

² См.: Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; он же. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970; Джидарьян И. А. Эстетическая потреб-

Важное значение построения теории общения имел и его генетико-этологический аспект — изучение поведения животных, которое исторически предшествовало человеческому общению. Ряд содержательных публикаций советских биологов позволили получить достаточно полную картину этого преддверья человеческого общения, его этологических предпосылок'.

Все более многоголосая полифония научного исследования общения укрепляла сознание необходимости его философского осмысления, которое могло бы послужить теоретической основой и интеграционным принципом конкретных его разнородных частнонаучных исследований. Вместе с тем советская философская мысль имела и собственные, внутренние потребности обращения к проблеме общения, диктовавшиеся обострявшимся на протяжении двух последних десятилетий интересом к проблеме человека, человеческого бытия, человеческой деятельности, человеческих отношений. Неудивительно поэтому, что на рубеже 60—70-х годов проблема общения вторглась в философскую литературу, заняв прочное и важное место в кругу гуманитарно-социальных тем исторического ма-

14,11

ность. М., 1976; Раппопорт С. X. Искусство и эмоции. М., 1972; он же. От художника к зрителю. М., 1978; Искусство и общение. Л., 1984. Ряд статей посвятил данной проблеме и автор настоящей книги.

¹ См.: Ладыгина-Коте Н. Н. Дитя шимпанзе и дитя человека. М., 1935; Кряжев В. Я. Высшая нервная деятельность у животных в условиях общения. М., 1955; Тих Я. А. Предыстория общества. Л., 1970; Панов Е. Н. Общение в мире животных. М., 1970; Фабри К. 9. Основы зоопсихологии. М., 1976; Шуку-ров Э. Дж. Биологические предпосылки возникновения и развития общения.— В кн.: Философские проблемы психологии общения. Фрунзе, 1976.

_териализма. При этом философы не могли не учитывать необходимость так или иначе соотносить собственно философское рассмотрение проблемы с обобщением тех представлений, которые накапливались в смежных областях знания — в общей и социальной психологии, в лингвистике и семиотике, в теории коммуникации и теории информации, в педагогике, этике, эстетике. Оказывалось, однако, что сделать это было совсем не просто.

Когда Г. С. Батшцев, анализируя человеческую деятельность, увидел в ней две взаимосвязанные стороны — активность и общение ' и когда в дальнейшем, изменив свою точку зрения, стал противопоставлять общение деятельности, поскольку свел ее только к «предметной деятельности», а общение трактовал как «установление и обновляющееся становление глубинной универсальной общности между субъектом и всеми другими» ², он рассуждал на специфически философском языке. Г. С. Батищев исходил из использования категории «общение» в трудах К. Маркса, но принципиально не обращал внимания на то, что происходит с этой теорией в смежных науках. Напротив, Л. П. Буева pi Е. Г. Злобина стремились построить философскую теорию общения, опираясь на его трактовку в психологии. Оказалось, однако, что они, невольно или сознательно, принимали психологический угол зрения на общение и трактовали его как духовный межличностный контакт, как

¹ См.: Проблема человека в современной философии. М., 1969, с. 96, 99, 101.

² Принципы материалистической диалектики как теории познания. М., 1984, с. 194—195. _t

«персонификацию общественных отношений» \ Другие философы искали решение задачи, опираясь на данные иных наук — семиотики, теории коммуникации, лингвистики, и порой дохо-дилр1 при этом либо до простого отождествления общения с коммуникацией², либо даже до сведения общения к вербальному способу обмена информацией³. Предпринимались и попытки совместить социально-психологическую и информационно-семиотическую ориентации философской концепции общения⁴.

Если добавить к этому перечень исследования по общим проблемам теории деятельности, в которых затрагивались более или менее обстоятельно и проблемы теории общения⁵, можно заключить, что в советскую философскую науку проблема общения вошла основательно и прочно, что многие ее аспекты изучены серьезно и

¹ Вуева Л. П. Человек: деятельность и общение. М., 1978; Злобина Е. Г. Общение как фактор развития личности. Киев, 1981.

² Родионов Б. А. Коммуникация как социальное явление. Ростов-на-Дону, 1984.

³ Прилюк Ю. Д. Проблема общения в историческом материализме. Киев, 1985.

⁴ См.: Соковнин В. М. О природе человеческого общения (Опыт философского анализа). Фрунзе, 1974.

⁵ См., например: Кветной М. С. Человеческая деятельность: сущность, структура, типы (социологический аспект). Саратов, 1974; Архангельский Л. М. Социально-этические проблемы теории личности. М., 1974; Каган М. С. Человеческая деятельность. М., 1974; Афанасьев В. Г. Человек как система и система деятельности человека.— Социологические исследования, 1976, № 4; Демин М. В. Природа деятельности. М., 1984; Сагатовспий В. Н. Социальная система: статус и структура.— В кн.: Исторический материализм как методология социального познания. Новосибирск, 1985.

глубоко, что очевидным стал междисциплинарный характер анализа общения и что философия осознает ныне и свою общетеоретическую и методологическую функции в комплексном исследовании общения широкой группой наук.

Вместе с тем размышления над сделанным в данной области приводят к выводу, что не сформулировано еще собственно-философское, специфически-философское понимание общения, а потому и корреляция философского и частно-научных его истолкований оказывалась невозможной; не выявлено и глубинное содержание концепции общения у основоположников марксизма, до конца не осмыслены противоречивые пути теоретического анализа общения в буржуазной философии и гуманитарных науках XX в.

Решение всех этих задач было затруднено тем, что в нашей философии не разработаны до сих пор те разделы, которые являются основополагающими для теории общения,— проблема субъекта и объекта, философская антропология, концепция культуры. Не могла не сказаться здесь длительная ориентация философской мысли на естествознание и обществознание, оборачивавшаяся пренебрежительным отношением к гуманитарному знанию (вплоть до его отождествления с общественными науками, что, в свою очередь, проистекало из отождествления человека и культуры с обществом и соответственно сведения исторического материализма к «общей социологии»). Вместе с тем, несмотря на осознание важности комплексных научных исследований сложных явлений природы, общества, культуры, человеческого бытия и на расширяющееся стихийное развитие междисциплинарных контактов, до сих пор до конца не прояснена

их методология, как и роль философии в комплексных, междисциплинарных исследованиях. В этом направлении сделаны лишь первые шаги (в начале 80-х годов), особенно применительно к изучению человеческого общения *.

Стремлением продвинуть разработку философской теории общения, опираясь на все то ценное, что сделано в данном направлении учеными за последнюю четверть века, и руководствовался автор данной книги. Этому стремлению подчинена и сама ее структура. После историографического обзора, предпринятого в первых ее главах, следует специальное рассмотрение исходной для теории общения системы отношений субъекта и объекта, подсистемой которой является межсубъектное отношение, не привлекавшее до сих пор достаточного внимания философов и потому потребовавшее специального пристального исследования. Выстроенная таким образом «система категориальных координат» позволяет рассмотреть общение на собственном теоретическом языке философии, а затем получить возможность перейти к его феноменологическому изучению; именно на этом этапе привлекаются и данные различных конкретных наук при строгом сохранении уже полученного философского понимания общения как такового, в его глубинных, сущностных своя-

¹ См.: Широкий 3. М. Междисциплинарные исследования и дисциплинарная организация науки. М., 1980, Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. М., 1981; Взаимосвязь наук: теоретические и практические аспекты. М., 1984; Дисциплинарность и взаимодействие наук. М., 1986; Каган М. С. Общение как предмет междисциплинарного научного исследования.— В кн.: Общение и культура личпости. Томск, 1984. , ,,

_ствах. Данная фаза исследования начинается с анализа генезиса общения — сперва в масштабе филогенеза — становления общения людей в процессе формирования человеческого общества, специфически человеческой деятельности, культуры, а затем в масштабе онтогенеза — процесса формирования потребности и способности к общению отдельного человека, индивида. На основе полученных таким образом представлений становится возможным выявление всего многообразия конкретных видов и разновидностей общения, что предоставляет необходимый по полноте материал для последующего обобщающего анализа содержания, форм и функций общения.

Предлагаемая разработка философской теории общения будет иметь, как надеется автор, и теоретическое, и практическое, и методологическое значение. Теоретическое — поскольку она расширяет наши представления о субъектно-объектных отношениях, позволяет увидеть ряд новых, не замечавшихся прежде или недостаточно глубоко изученных закономерностей жизни и развития общества, функционирования культуры, поведения человека. Практическое — поскольку она открывает пути прямого приложения полученных теоретических выводов в практике коммунистического воспитания, в совершенствовании человеческих отношений во всех сферах жизни социалистического общества, что особенно важно на нынешнем этапе его развития, в эпоху революционной перестройки, открытой XXVII съездом КПСС. Методологическое — поскольку именно философская концепция общения способна стимулировать и координировать его комплексное, междисципли-

нарное научное исследование. Если до сих пор движение разных наук в данном направлении остается разрозненным, параллельным ходом исследований, которые соприкасаются лишь изредка, фрагментарно и без какого-либо методологического обоснования, то связано это как раз с отсутствием методологической «режиссуры». А ее способна осуществить лишь филоео-фия — такова уж природа философского знания, специфический масштаб философского исследования. Рассматривая общение целостно, как особую форму взаимодействия сложных систем — субъектов, и выявляя его социокультурную детерминацию, исследуя структуру, функции, многообразие форм его реального существования, философия тем самым находит объективные, онтологические основания для соприкосновения и взаимодействия разных наук, изучающих общение, так как их сцепления и опосредствования обусловлены реальной связью изучаемых данными науками сторон, свойств, проявлений, механизмов человеческого общения.

Ш/1ШЛМ

? , i Глава HI

СИСТЕМА СУБЪЕКТН0-0Б%ЕКТВ$1Х ОТНОШЕНИЙ '

1. Субъект и объект как философские категории

Понятия «субъект» и «объект» при их очевидно основополагающем значении для философии остаются, однако, недостаточно исследованными в нашей философии. В результате одни философы считают возможным относить понятие «субъект» к человеку, у животных же находя «зачатки» субъектности (например, В. Ф. Кузьмин, К. Р. Мегрелидзе, С. Л. Рубинштейн) , другие принципиально распространяют сферу действия этого понятия на биологическую активность (К. А. Абульханова, Я. А. Пономарев, В. Ф. Сержантов), третьи (В. С. Библер) считают возможным говорить как о «субъекте» не только о человеке, но и созданных им и употребляемых им орудиях труда. А. П. Шептулин вводит категориальную пару «субъект — объект» в систему основных философских категорий, но в большинстве учебников по диалектическому материализму нет самостоятельных глав, посвященных анализу данных понятий, а

в системе категорий, построенной В. Н. Сага-товским, «объект» присутствует, но в паре с «предметом», а не с «субъектом»; у одних авторов субъектно-объектные отношения охватывают человеческую деятельность во всем многообразии ее проявлений (Г. С. Арефьева, И. В. Ватин, В. П. Иванов, К. Н. Любутин, автор этих строк), у других, хотя и признается, что проблема эта затрагивает практическое отношение человека к действительности, реально исследуется только ее гносеологическое значение и фактически проблема сводится к характеристике познавательного отношения человека к действительности, практика же если и упоминается, то только в гносеологическом аспекте, как момент процесса познания (П. В. Копнпн, В. Ф. Кузьмин, В. А. Лекторский, В. И. Чернов, Б. Я. Пахомов).

Весьма показательны энциклопедические статьи, которые фиксируют господствующие в данное время представления. Так, в советской «Философской энциклопедии» характеристика субъекта начинается с его широкого определения — «носитель предметно-практической деятельности и познания», однако далее все сводится к его гносеологической функции — проблеме отношения субъекта к объекту «как отношения познающего к познаваемому». В конце статьи, правда, неожиданно выплывает вопрос о роли субъекта в общении: «Переживание человеком себя как «Я» предполагает усвоение форм человеческого общения...» Тем не менее и тут рассуждение сразу же возвращается в традиционную гносеологическую колею: «Познавая созданные человечеством формы общественной жизнедеятельности, субъект тем самым познает

самого себя, причем процесс самопознания бесконечен...» '

В то же время С. Л. Рубинштейн усматривал своеобразие марксистского решения проблемы именно в том, что «в качестве субъекта познания (специальной теоретической сознательной деятельности) человек выступает вторично; первично он — субъект действия, практической деятельности»², И. В. Ватин говорит о «тождестве субъективности и практической деятельности» ³, Г. С. Арефьева видит в субъекте «конкретно-исторического носителя практической и теоретической деятельности, направленной на Овладение объектом»⁴. Еще дальше идет К. Н. Любутин, выделяя в субъектно-объектном отношении наряду с практическим и познавательно-теоретическим третий аспект — ценностный ⁵. Сводится ли, однако, человеческая деятельность к этим трем формам?

Все эти неясности и расхождения мнений побуждают обратиться к анализу субъектно-объ-ектного отношения.

Расчленение субъекта и объекта есть выражение определенного уровня, достигнутого развитием философской рефлексии, на котором остро осознана потребность осмысления человече-

¹ Философская энциклопедия. М., 1970, т. 5, с. 155 (автор статьи В. А. Лекторский).

² Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973, с. 334.

³ Ватин И. В. Человеческая субъективность. Ростов-на-Дону, 1984, с. 50.

⁴ Арефьева Г. С. Социальная активность. М., 1974, с. 62.

⁵ См.: Любутин К. Н. Проблема субъекта и объекта в немецкой классической и марксистско-ленинской философии, с. 125—179.

ской деятельности как специфической формы движения, изменения, активности. Не только потому, что животное лишено познания, но и потому, что оно «непосредственно тождественно со своей жизнедеятельностью» '; для него не существует ни возможности, ни необходимости дифференциации ее компонентов, расчленения того, кто действует, того, на что это действие направлено, самого процесса воздействия первого на второе, средств, с помощью которых оно осуществляется. Необходимости и возможности подобного расчленения нет и у ребенка. Известно, что первоначально — ив филогенезе, и в онтогенезе — сознание очеловечивает, антропо-морфизирует, одухотворяет, олицетворяет все, с чем оно соприкасается; в эпоху детства человечества такая недифференцированность объекта и субъекта порождает мифологическое, а у ребенка — художественно-образное мышление². Свидетельством того, что у человека пробудились потребность и способность отделить себя от предмета своего действия, явилось формирование теоретического сознания и его наиболее развитой формы — философского умозрения, философского анализа реальных отношений, для которого исходной позицией является расслоение объекта рефлексии и рефлектирующего субъекта. Появление же самой потребности такого расчленения связано с тем, что развитие практики, с одной стороны, и развитие интеллекта — с другой, приводят человека к осознанию его кардинального отличия от всего окружающего,

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 93.

² Подробнее об этом см. в нашей книге «Лекции по марксистско-ленинской эстетике». Л., 1971, с. 243— 250, 298 и др.

_оТ того, на что направлена его активность. Это ложет происходить в разных системах понятий («Я — не-Я», «мы —они», «сознание — материя», «дух — природа», «человек — мир», даже «бог — природа», поскольку в представлениях ₀ творческой мощи божества отчуждена, как давно известно, собственная активность человека), однако постоянным остается во всех случаях тот минимум самосознания, который и позволяет мне увидеть в себе, как в действующем лице, нечто принципиально отличное от того, на что мое действие обращено. Именно так в процессе развития сознания и самопознания человека возникает проблема «субъект — объект», но по содержанию своему она выходит за пределы гносеологической проблематики, ибо осознаются в ней не специфические закономерности познавательной деятельности, а общие принципы целокупной деятельности человека, его интегральной и многоликой активности.

Деятельность человека и является с философской точки зрения актуальным бытием субъект-но-объектного отношения, совокупностью всех форм активности взаимодействующих субъектов, направленной на объекты внешнего мира и превращающей их с помощью других объектов (орудий, средств деятельности) в объекты третьего рода (продукты деятельности, вещи, предметы культуры). Поэтому нельзя согласиться с Л. П. Буевой, что человеческая деятельность не может быть сведена к «субъект-объектному взаимодействию», поскольку такое сведение якобы игнорирует роль орудий и средств деятельности '. Философское понятие «объект» соотноси-

¹ См.: Вуева Л. П. Человек: деятельность и общение, с. 74.

тельно с понятием «субъект» п обозначает все, что не есть субъект; следовательно, орудия, средства деятельности, а также и ее продукты могут быть либо такими же объектами, как п предметы, на которые опа направлепа, а могут рассматриваться как «объективированные субъекты», то есть культурные предметы, по описываются они все равно на языке субъектно-объ-ектного отношения; выйти за пределы этого отношения деятельность не может. Поэтому и связь субъекта с другим субъектом находится не за пределами деятельности, а представляет собой одно из ее необходимых и существенных проявлений — практически-материальное, духовно-информационное и практически-духовное взаимодействие субъектов, опосредуемое теми или иными объектами. Марксистское понимание природы субъектно-объектных отношений не допускает ни абсолютизации познавательного их аспекта, ни исключения из сферы деятельност-ного проявления субъекта какой-либо из существенных форм его активности — ценностной ориентации или общения, поскольку все эти формы проявления активности суть стороны единого деятельиостного целого, различимые лишь в абстракции.

Именно поэтому активность, понимаемая как порождение материальной пли духовной энергии, в какой бы конкретной форме она ни выражалась, есть исходная характеристика субъекта, главный признак, отличающий его от объекта. Объект деятельности субъекта предстает как предмет приложения активности, который допускает и терпит, чтобы с иим подобным образом обращались — преобразовывали, познавали, оценивали, короче, так или иначе с иим мани-

иулировали (показательно, что во французском языке «объект» означает также «вещь»; объекту действительно присуще свойство «вещности», то есть способность быть пассивным орудием чужой воли, даже если в роли объекта выступает не вещь в буквальном смысле этого слова, а животное или сам человек).

Следует, однако, иметь в виду, что между «активностью» и «пассивностью» как полярными качествами находится промежуточное качество «реактивность», выражающее способность некоторых объектов, не обладающих способностью к самопроизвольным, инициативным действиям, все же реагировать на внешние воздействия, отвечать на них тем или иным образом — от движения воздуха, воды, снега под влиянием тех пли иных внешних возбуждений до поведения животного, отвечающего определенным образом на сигналы других животных или на поведение людей. Вполне очевидно, что человек выступает в определенных ситуациях как пассивный объект действия других людей — субъектов, в иных ситуациях ему свойственны реактивность, но его отличие от всех других существ обнаруживается в безграничном развитии его способности к активному поведению. Реактивность есть выражение адаптивной (приспособительной) потребности саморегулирующихся систем, потребности в гомеостазе как возвращению к нарушенному извне равновесию системы со средой. Поэтому реактивность — это временное и циклически возвращающееся состояние системы, как шторм на море, извержение вулкана или добывание пищи животиым; реакция на внешние побудительные силы прп-водпт к конечному снятию напряжения, успо-

коению, возвращению в исходное состояние уравновешенности системы и среды. Активность же есть постоянная, неутомимая, вектор, но направленная, а не циклически повторяю, щаяся напряженность системы, и движугцд_яактивностью потребность не может быть утолена, так как она есть потребность в самой активности, в деятельности, ломающая равновесие системы со средой, способствующая развитию, изменению, обновлению, революционному преобразованию существующего положения вещей. Если на биологическом уровне лишь некоторые особи способны на такое поведение то человек по социальной природе своей становится существом творящим, революционно преобразующим мир, постоянно разрушающим существующее во имя достижения более высокого уровня бытия, непрерывно обновляющим его, то есть истинно активным (а не реактивным) существом — подлинным субъектом деятельности. Именно поэтому К. Маркс критиковал предшествующий созерцательный материализм за то, что действительность рассматривалась им «не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно» '.

И все же, неверно было бы считать наличие активности достаточным признаком субъекта; это лишь первый его необходимый признак, но недостаточный для того, чтобы возникло качество субъектности. По К. Марксу, отличие человеческой активности от активности животного выражается в целом ансамбле признаков: «Человек не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он

Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 264.

_оСуществпяет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю» '.

Таким образом, активность человека имеет сознательный характер, в отличие от чисто инстинктивного поведения животных, и эта осознанность действий становится второй харак-_теристической особенностью субъекта действия, противопоставляющей его объекту. Мало того, действенное отношение субъекта к объекту нуждается, с одной стороны, в обращении сознания вовне, к желанному результату действия, то есть в способности целеполагания, которое определяет, по словам К. Маркса, направленность и способ действий субъекта по отношению к объекту, а с другой — в обращении сознания вовнутрь, к самому действующему субъекту, то есть в его способности самосознания, самонаблюдения, самооценки, самоконтроля в процессе деятельности. А отсюда следует, что человека как субъекта деятельности характеризует то, что его осознанная активность, опосредуемая целеполаганием и самосознанием, осуществляется свободно.

Конспектируя «Науку логики» Гегеля, В. И. Ленин выделил идею связи субъективности и свободы²:

«Свобода=субъективность

(«или») цель, сознание, стремление».

Вспомним в этой связи и суждение К. Маркса: деятельность человека как «сознательного

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 189.

² Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 14&.

существа» в отличие от жизнедеятельности животного «есть свободная деятельность» '.

Свободная деятельность — высшее, наиболее последовательное воплощение активности. Ведь в этом случае детерминация действия рождается в самом субъекте, в имманентных ему социокультурных потребностях, а не во внешних для его духовности биофизиологических импульсах: в этом случае и средства достижения поставленной цели избираются свободно, в широком спектре выработанных культурой, а не заданы однозначно биологической оснащенностью того или иного живого существа. «...К свободе,— писал К. Маркс,— относится не только то, чем я живу, но также п то, как я живу, не только тот факт, что я осуществляю свободу, но и тот факт, что я делаю это свободно. В противном случае архитектор отличался бы от бобра лишь тем, что бобр — это архитектор, покрытый шкурой, а архитектор — это бобр, не имеющий шкуры»². Потому-то свободная деятельность субъекта не может выражаться в одном или нескольких генетически запрограммированных направлениях, остающихся неизменными в пределах стабильности внешней среды, что столь характерно для активности животных, но развертывается в широком диапазоне разнообразных действий, которые не задаются генетически, но осваиваются в ходе развития культуры и круг которых поэтому прогрессивно расширяется, а их способы и средства прогрессивно совершенствуются. Су-

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒

общение с реаль­ным партнеров (с подлинным субъектом) 4 страница

общение с реальным партнеров (с подлинным субъектом) 4 страница