Пол Андерсон. 9 страница

Просторы пространства-времени нельзя сосчитать привычными человекуцифрами. Их даже нельзя толком сосчитать при помощи порядков величин.Чтобы почувствовать этот факт, резюмируйте: "Леонора Кристина" провела почти год, набирая один процент скоростисвета. Корабельное время было примерно таким же, поскольку значение тауначинает стремительно падать только при скорости, достаточно близкой к"c". За время этого начального периода она пролетела половину световогогода пространства, приблизительно пять биллионов километров. Затем уменьшение тау стало происходить все быстрее и быстрее. Врезультате возможного теперь более высокого ускорения кораблюпотребовалось меньше двух лет собственного времени, чтобы удалиться отЗемли примерно на десять световых лет. Там его настигла беда. Было решено направиться в скопление галактик Девы, для чего корабльдолжен был достичь такого тау, чтобы преодолеть расстояние за терпимыйпромежуток времени корабля. На максимальном ускорении - этот максимум роспо мере полета - "Леонора Кристина" прочертила дугу по половине МлечногоПути и пронзила сердце галактики чуть больше чем за год. По временикосмоса на это ушло больше сотни тысячелетий. В облаках Стрельца корабль заработал такой тау, который позволил емувырваться из родной галактики за несколько дней. Затем люди открыли, чтовакуум между семейством звездных групп, в котором они находились, исемейством Девы, куда они направлялись, недостаточно плотен. У них не быловыхода, кроме как выйти за пределы всего клана. В межгалактическом пространстве "Леонора Кристина" по-прежнему могланаращивать скорость. Ей потребовались недели, чтобы преодолеть парумиллионов световых лет пути до избранной соседней галактики. Пролетев ееза несколько часов, она набрала столько кинетической энергии, что такое жерасстояние теперь преодолела за дни... а после за неделю или около тогоона покинула родное скопление и достигла следующего... сквозь которыйпролетела еще стремительнее... Корабль пересек почти абсолютную пустоту межкланового пространства, атем временем инженеры починили поврежденную систему. Хотя системаускорения была выключена, "Леоноре Кристине" понадобилось только двамесяца ее собственного времени, чтобы оставить позади две или три сотнимиллионов световых лет. Оказалось, что всей массы целого галактического клана, который был еецелью, не хватит, чтобы погасить набранную скорость. Поэтому "Леонора Кристина" и не пыталась это сделать. Вместо этогоона использовала поглощаемую материю, чтобы лететь еще быстрее. Онапересекла область второго клана - люди не пытались управлять ею, и корабльпросто пронзил насквозь несколько составляющих клан галактик - за два дня. Корабль вырвался снова в пустоту с противоположной стороны клана.Промежуток до другого достижимого клана составлял порядка еще одной сотнимиллионов световых лет. "Леонора Кристина" одолела его за неделю. Когда она прибыла туда, то, разумеется, воспользовалась обнаруженнымвеществом, чтобы разогнаться еще ближе к предельной скорости. - Нет... не надо... берегись! Маргарита Хименес не успела ухватиться за поручень, который остановилбы ее полет. Она ударилась о переборку, была отброшена и беспомощнозабарахталась в воздухе. - Ад и черти! - выругался Борис Федоров по-русски. Он оценил векторы и ринулся ей наперехват. Это не был сознательныйрасчет. Как охотник, который целится в движущуюся цель, Федоровиспользовал навыки и многочисленные чувства своего тела - угловые диаметрыи смещения, напряжение и нажим мышц, кинестезию, невидимую, но точноизвестную конфигурацию каждого сустава, в нескольких производных вовремени каждого из этих факторов и многих других - свой организм, машину,созданную с невероятной сложностью и точностью и, когда он двигался ввоздухе, красотой. У него была возможность лететь. Они находились на палубе номер два,далеко на корме, рядом с помещениями двигателя. Палуба предназначалась дляхранения груза; но большая часть материалов, которые здесь хранились, ушлана создание оборудования. Там, где располагался груз, теперь зиялаогромная пещера, где гуляло эхо, освещенная холодным светом, редкопосещаемая. Федоров привел сюда Маргариту, чтобы вдали от посторонних глазнемного поучить ее навыкам поведения в невесомости. Она очень плохоусваивала уроки на тренировках, которые Линдгрен проводила для "наземныхползунов". Она вращалась в воздухе, волосы поднялись и закрыли лицо; руки, ноги,груди болтались беспорядочно. Пот выступил на ее нагом теле и собрался вкапельки, которые сверкали, как крошечные существа. - Расслабься, я тебе говорю, - крикнул Федоров. - Первое, чему тыдолжна научиться - это расслабляться. Пролетая на расстоянии захвата от нее, он обхватил женщину за талию.Объединенные, они образовали новую систему, которая стала вращаться вокругоси, двигаясь к противоположной переборке. Вестибулярные процессы выразилисвое возмущение головокружением и тошнотой. Он знал, как подавить этуреакцию, а ей перед началом урока велел принять таблетку противкосмической болезни. И все равно ее вырвало. Федоров не мог ничего поделать, кроме как держать ее, пока онилетели. Первый приступ застал его врасплох. Тогда он перехватил так, чтобыбыть сзади. Когда они ударились о металл, он ухватился за пустую раму.Зацепившись за нее локтем, он освободил обе руки, чтобы легче было держатьМаргариту и, как мог, успокаивал ее. - Тебе лучше? - спросил он. Она пробормотала, вся дрожа: - Я хочу вымыться. - Да, конечно. Сейчас найдем, где. Подожди здесь. Держись крепко и неотпускай. Я вернусь через пару минут. Федоров оттолкнулся и полетел. Ему нужно было закрыть вентиляторы, пока рвота не попала в общуювоздушную систему корабля. Потом он сможет позаботиться о том, чтобыустранить ее при помощи вакуумного пылесоса. Он сделает это сам. Еслипривлечь еще кого-нибудь, тому может не просто показаться отвратительнойэта работа. Он может начать болтать о... Федоров клацнул зубами. Он закончил меры предосторожности и вернулсяк Хименес. Она все еще была бледна, но движения свои контролировала. - Прости меня, прости, пожалуйста, Борис. - Голос ее был хриплым, таккак она обожгла горло желудочной кислотой. - Я не должна быласоглашаться... уйти так далеко... так далеко от туалета. Он замер и угрюмо спросил: - Как давно у тебя рвота? Она отпрянула. Он схватил ее прежде, чем она оказалась без опоры. Егохватка была грубой. - Когда у тебя последний раз были месячные? - потребовал ответа он. - Ты же видел... - То, что я видел, вполне могло быть обманом. Особенно учитывая, какя занят на работе. Говори правду! Он встряхнул ее и случайно вывернул руку. Она вскрикнула, он выпустилее, словно обжегся. - Я не хотел сделать тебе больно, - выдохнул он. Ее стало относить в сторону. Он ухватил ее как раз вовремя, притянулобратно и крепко прижал к своей запачканной груди. - Т-т-три месяца, - запинаясь, выговорила она сквозь всхлипы. Он дал ей возможность выплакаться, гладя по спутанным волосам. Когдаона затихла, он помог ей добраться до душевой. Они обтерли друг другагубками начисто. Физиологическая жидкость, которой они пользовались, былатакой едкой, что уничтожила вонь рвоты, но испарялась она так быстро и безостатка, что Хименес задрожала от пронзительного холода. Федоров швырнулгубки в люк связанного с прачечной конвейера и включил горячий воздух.Несколько минут они грелись. - Ты знаешь, - сказал он после долгого молчания, - если мы решимпроблему гидропоники в отсутствии гравитации, то сможем разработатьчто-нибудь, что даст нам настоящую ванну. Или даже душ. Она не улыбнулась, только прижалась к отверстию, откуда шел теплыйвоздух. Федоров помрачнел. - Ладно, - сказал он. - Как это случилось? Разве врач не долженследить за тем, чтобы все женщины регулярно принимали контрацептивы? Она кивнула, не глядя на него. Он едва расслышал ее ответ. - Да. Но это один укол в год, а нас двадцать пять женщин... а у негов голове много других проблем, кроме рутинных процедур... - Ты хочешь сказать, что вы оба забыли? - Нет. Я явилась к нему в кабинет, как положено. Когда ему приходитсянапоминать женщине, это смущает. Его в кабинете не оказалось. Наверное,отправился к какому-нибудь больному. Список женщин с пометками лежал настоле. Я заглянула в него. Джейн была в тот день у врача по той же самойпричине, на час-другой раньше меня. Внезапно я схватила его ручку исделала пометку напротив моей фамилии. Я скопировала его почерк. Этослучилось раньше, чем я осознала, что делаю. Я убежала. - Почему ты не призналась потом? С тех пор, как наш корабль сбился спути, доктор встречался и с более безумными порывами. - Он должен был помнить, - сказала Хименес громче. - Если он подумал,что забыл о моем посещении, то в чем моя вина? Федоров выругался и потянулся к ней. - Во имя здравого смысла! - запротестовал он. - Латвала работает, каккаторжный, пытаясь поддерживать нас в форме. И ты спрашиваешь, почему тыдолжна ему помогать? Тогда она глянула ему в лицо и сказала: - Ты обещал, что мы сможем иметь детей. - Но... ну да, правда, у нас будет столько детей, сколько мы сможемиметь - как только найдем планету... - А если не найдем? Что тогда? Вы что, не можете улучшить биосистемы,как ты хвастался? - Мы пока отложили этот проект ради программы разработки новыхинструментов. Это может продлиться несколько лет. - Несколько младенцев не составят большой разницы... для корабля,проклятого корабля... но разница для нас... Он двинулся к ней. Ее глаза расширились. Она отодвигалась от него вседальше и дальше. - Нет! - завопила она. - Я знаю, что тебе нужно! Вы никогда неполучите моего ребенка! Он и твой тоже! Если вы... вырежете из меня моегоребенка, я вас убью! Я всех на корабле поубиваю! - Тихо! - взревел Федоров. Он отступил назад. Хименес осталась на том же месте, всхлипывая. - Я ничего не стану предпринимать сам, - сказал он. - Мы пойдем кконстеблю. - Он направился к выходу. - Останься здесь. Соберись с силами.Подумай, какие аргументы ты приведешь. Я принесу одежду. Когда они вышли наружу, Борис запросил по интеркому разговор сРеймоном по личному вопросу. Он не заговаривал с Хименес, и она с ним, подороге в каюту. Как только они оказались внутри, она схватила его за руки. - Борис, твой собственный ребенок, ты не можешь... и скоро пасха... Он сжал ее руки в своих. - Успокойся, - велел он. - Вот. - Он дал ей бутылку, специальноприспособленную для питья в невесомости, с небольшим количеством текилы. -Это поможет. Не пей много. Тебе понадобится способность рассуждать. В дверь позвонили. Федоров впустил Реймона и закрыл за ним дверь. - Хотите глоток спиртного, Шарль? - спросил инженер. Перед ним было лицо, похожее на забрало боевого шлема. - Лучше мы сначала обсудим вашу проблему, - сказал констебль. - Маргарита беременна, - произнес Федоров. Реймон спокойно висел в воздухе, слегка придерживаясь за поручень. - Пожалуйста... - начала Хименес. Реймон жестом велел ей замолчать. - Как это случилось? - спросил он негромко. Она попыталась объяснить, и не смогла говорить. Федоров в несколькихсловах обрисовал ситуацию. - Понятно. - Реймон кивнул. - Примерно семь месяцев, да? Почему выразговариваете со мной? Вам следовало обратиться прямо к первомупомощнику. В любом случае она будет решать, как поступить. У меня нетникаких прав, кроме как арестовать вас за серьезное нарушение правил. - Вы... Я думал, что мы друзья, Шарль, - сказал Федоров. - Я служу кораблю в целом, - ответил Реймон столь же монотонно, какпрежде. - Я не могу мириться с эгоистичными действиями кого бы то ни было,если они угрожают жизни остальных. - Один крошечный ребенок? - крикнула Хименес. - А сколько еще детей захотят иметь другие? - Неужели мы должны ждать вечно? - Разумнее подождать до тех пор, пока вы не будете знать, каково нашебудущее. Вполне возможно, что ребенок, рожденный сейчас, проживет недолгои умрет страшной смертью. Хименес сомкнула руки на животе. - Вы не можете убить его! Не можете! - Успокойтесь, - резко бросил Реймон. Она задохнулась, ноповиновалась. Он перевел взгляд на Федорова. - А вы что думаете, Борис? Русский медленно отодвигался назад, пока не оказался рядом со своейженщиной. Он привлек ее к себе и произнес: - Аборт - это убийство. Может быть, она была не права. Но я не верю,что мои товарищи по кораблю - убийцы. Я умру, но не допущу этого. - Без вас мы окажемся в трудном положении. - Вот именно. - Ну... - Реймон отвел взгляд. - Вы еще не сказали, что, по-вашему,могу сделать я. - Я знаю, что вы можете сделать, - сказал Федоров. - Ингрид захочетсохранить эту жизнь. У нее может не хватит решимости сделать это безвашего совета и поддержки. - Хм. Хм. Так. - Реймон побарабанил пальцами по переборке. - Ситуацияскладывается не самым худшим образом, - сказал он наконец задумчиво. -Можно извлечь из нее даже некоторые положительные аспекты. Если мы сможемпредставить ее как случайность, как недосмотр, вместо преднамеренныхдействий... Собственно говоря, отчасти это так и было. Маргаритадействовала безумно - но насколько нас всех сейчас можно назватьнормальными? Хм. Предположим, мы объявим некоторое послабление правил.Будет дозволено весьма ограниченное число рождений. Мы подсчитаем, сколькодетей выдержит экосистема, и желающие женщины вытянут жребий. Я не думаю,что желающих будет много... в нынешних обстоятельствах. Соперничествобудет невелико. Появление новорожденных, над которыми можно будет квохтатьи о которых нужно будет заботиться, снимет часть напряжения. На миг его голос возвысился. - Дети - это еще и залог смелости, клянусь Богом. И новая причинавыжить. Да! Хименес попыталась дотянуться до него и обнять. Реймон отстранил ее.Не обращая внимания на плач и смех женщины, он приказал инженеру: - Успокойте ее. Я обговорю вопрос с первым помощником. В нужныймомент мы все встретимся и проведем совещание. Пока никому ни слова. - Вы... отнеслись ко всему... так спокойно, - сказал Федоров. - Как же еще? - резко спросил Реймон. - У нас и так слишком многоэтих проклятых эмоций. - На мгновение забрало его шлема поднялось. На сейраз наружу выглянула маска смерти. - До черта много!!! - выкрикнул он. Реймон рывком широко распахнул дверь и вырвался в коридор. Будро всматривался в видеоскоп. Галактика, к которой стремилась"Леонора Кристина", рисовалась сине-белой дымкой на темном, неясном полезрения. Когда он отошел от видеоскопа, лоб его прорезали глубокие морщины.Он подошел к главной консоли. Шаги глухо стучали - возвращенным весом(корабль пересекал пространство между семействами). - Неправильно, - сказал он. - Я видел их слишком много. - Ты имеешь в виду цвет? - спросил Фокс-Джеймсон. Навигатор попросиластрофизика прийти на мостик. - Частота кажется слишком низкой для нашейскорости? Это в основном объясняется обычным расширением пространства,Огюст. Постоянная Хаббла. Мы догоняем галактические группы, скоростикоторых увеличиваются по отношению к нашей точке старта, чем дальше мылетим. Это хорошо. Иначе допплеровский эффект мог бы доставить нам большегамма-излучения, чем способна сдержать наша защита. Ну и, конечно, как тыпрекрасно знаешь, мы очень рассчитываем, что расширение пространствапоможет нам оказаться в ситуации, когда мы сможем остановиться. В концеконцов изменения скоростей сами по себе должны перевесить вызванное имиограничение эффективности бассердовского модуля. - Эта часть понятна. - Будро наклонился над столом, сгорбившись надсвоими заметками. - Но я повторяю: я наблюдал каждую галактику, сквозькоторую мы проходили, и те, мимо которых мы пролетали на достаточном длянаблюдений расстоянии, в течение последних месяцев. Мне знакомы все ихразновидности. И постепенно эти разновидности изменяются. - Он мотнулголовой в сторону видеоскопа. - Вот эта впереди наверху, например,нерегулярного вида, как Магеллановы Облака рядом с нашей родиной... - В этих краях, я думаю, Магеллановы Облака уже тоже входят в понятиеродины, - пробормотал Фокс-Джеймсон. Будро решил пропустить мимо ушей его замечание. - Она должна содержать высокий процент звезд последовательности II, -продолжал он. - С нашей точки зрения мы должны наблюдать много отдельныхголубых гигантов. А мы не видим ни одного. Все полученные мной спектры,насколько я могу их интерпретировать, стали отличаться от нормы длясоответствующих классов. Разновидности галактик больше не выглядят, какдолжны выглядеть. Он посмотрел на Фокс-Джеймсона. - Малькольм, что происходит? Фокс-Джеймсон казался удивленным. - Почему ты задаешь этот вопрос мне? - спросил он вместо ответа. - Сначала у меня было только смутное впечатление, - сказал Будро. - Яне настоящий астроном. Кроме того, я не могу получить точные навигационныеотметки. Например, чтобы получить значение тау, необходимо распутать такуюкошачью колыбельку допущений, что... Bien, когда я в конце концовуверился, что природа пространства меняется, я подошел к Шарлю Реймону. Тызнаешь, как он затыкает рот паникерам, и он прав. Он сказал, чтобы япотихоньку посоветовался с кем-нибудь из вашей команды, и сообщил емурезультат. Фокс-Джеймсон фыркнул от смеха. - Ну вы и наворотили, конспираторы! Вам что, больше нечем себе головуморочить? Я вообще-то считал, что это общеизвестный факт. Настолькообщеизвестный, что никто из нас, профессионалов, его ни разу не упомянул,хотя все изголодались по свежим темам для разговора. Ха! Поневолезадумаешься, что ты еще просмотрел. - Qu'est-ce que c'est? - Смотри, - сказал Фокс-Джеймсон. Он сел на край стола. - Звездыразвиваются. Они производят элементы тяжелее водорода в термоядерныхреакциях. Если звезда столь велика, что взрывается, превращаясь всверхновую в конце своего развития, она выбрасывает некоторые из этихатомов обратно в межзвездное пространство. Более важный процесс, хотя именее зрелищный, это утечка массы из небольших звезд, которых большинство,на стадии красного гиганта по пути к угасанию. Новые поколения звезд ипланет конденсируются из этой обогащенной среды и обогащают ее, когдаприходит их черед. Со временем растет процентное соотношение богатыхметаллом звезд. Это отражается на общем спектре. Но, разумеется, ни одназвезда не возвращает больше материи, чем ушло на ее образование. Большаячасть вещества остается связанной в плотных телах, остывающих доабсолютного ноля. Таким образом межзвездная среда истощается. Пространствовнутри галактик становится чище. Процесс образования звезд идет на убыль. Он вытянул руку вперед, по курсу корабля. - Наконец мы достигаем точки, где возможна очень небольшая дальнейшаяконденсация, или невозможна вообще. Активные недолговечные голубые гигантывыгорают и не имеют наследников. Светящиеся члены галактики -исключительно карлики, и, наконец, не остается никаких звезд, кромехолодных красных скупых светил класса М. Их хватает почти на сто гигалет.Насколько я могу судить, галактика, к которой мы направляемся, еще недостигла такого возраста. Но она к нему приближается. Приближается. Будро взвесил сказанное. - Значит, мы не разгонимся в этой галактике так сильно, как прежде, -сказал он. - Раз межзвездные газ и пыль там заканчиваются. - Верно, - сказал Фокс-Джеймсон. - Но не волнуйся, я уверен, что всебудет в порядке. Звезды не вбирают все без остатка. Кроме того, у нас естьмежгалактическое пространство, промежутки между скоплениями, междусемействами. Пространство там разреженное, но при нашем теперешнем тауможет быть использовано - в конце концов мы сможем использовать даже газ вмежклановых промежутках. Он дружески хлопнул навигатора по спине. - Не забывай, что мы к этому моменту пролетели три сотнимегапарсеков, - сказал он. - Что означает примерно тысячу миллионов летвремени. Неудивительно, что мы наблюдаем перемены. Будро был менее привычен к астрономическому подходу. - Ты хочешь сказать, - прошептал он, - что вся вселенная постареланастолько, что мы это заметили? Впервые со времени своей ранней юности навигатор перекрестился. Дверь в приемную была заперта. Чи-Юэнь помедлила в нерешительности,прежде чем нажать на кнопку звонка. Когда Линдгрен впустила ее, она робкопроизнесла: - Мне сказали, что вы здесь одна. - Пишу. - Первый помощник стояла, слегка сгорбившись, и все равно онабыла на голову выше планетолога. - Уединенное место. - Простите, что я вам помешала. - Это моя работа, Ай-Линг. Садитесь. Линдгрен вернулась за стол, который был завален бумагами, исписанныминебрежным почерком. Кабина дрожала и вибрировала от неравномерногоускорения. "Леонора Кристина" шла сквозь клан невиданного размера. Одно время надеялись, что этот клан может оказаться тем самым, гдекорабль сможет затормозить в какой-нибудь из составляющих его галактик.Ближайшее рассмотрение показало, что нет. Обратный тау стал слишком велик. Несколько человек на общем собрании выдвинули идею, что необходимо влюбом случае немного затормозить, чтобы условия остановки по достиженииследующего клана стали не такими суровыми. Невозможно было доказать, какаяиз точек зрения в споре верна, учитывая, что такие подробности космографиидо сих пор не известны. Можно было воспользоваться только статистикой, каки поступили Нильсон и Чидамбарна, чтобы доказать, что ПРАВДОПОДОБИЕнахождения места, где они смогут остановиться, КАЖЕТСЯ выше, еслипродолжать ускоряться. Офицеры корабля сомневались, принять ли эту теоремуна веру и поддерживали полный вперед. Реймону пришлось припугнутьнескольких человек, чьи возражения были недалеки от бунта. Чи-Юэнь примостилась на краешке кресла для посетителей. Она быламаленькой и ладной в красной тунике с высоким воротником, широких белыхбрюках, с волосами, зачесанными назад слишком строго и придерживаемымикостяным гребнем. Линдгрен составляла с ней контраст. Ее рубашка была безворотника, рукава закатаны до локтей, запачкана в разных местах, волосысбились, а под глазами - синяки. - Что вы пишете, можно поинтересоваться? - спросила Чи-Юэнь. - Проповедь, - сказала Линдгрен. - Это нелегко. Я не писатель. - Вы, пишете проповедь? Левый уголок рта Линдгрен слегка дернулся вверх. - Точнее сказать, обращение капитана на праздновании Дня летнегосолнцестояния. Он может продолжать вести богослужения. Но в данном случаеон попросил меня вдохновить экипаж от его имени. - Он не вполне здоров? - негромко спросила Чи-Юэнь. Линдгрен слегка нервничала. - Не вполне. Я полагаю, что могу доверять вам. Что вы не разболтаете.Даже, если все и так подозревают. - Она оперлась локтем о стол.Ответственность его добивает. - Как может он винить себя? Какой у него выбор, кроме как позволитьроботам продолжать вести корабль вперед. - Ему не все равно. - Линдгрен вздохнула. - Еще этот последнийдиспут. Поймите, нельзя сказать, что у него полное нервное истощение. Несовсем. Но он больше не может преодолевать сопротивление людей. - Разумно ли устраивать проповедь? - поинтересовалась Чи-Юэнь. - Не знаю, - сказала Линдгрен безжизненным голосом. - Просто не знаю.Теперь, когда - мы этого не объявляем, но нельзя помешать вычислениям иразговорам - мы где-то около пяти- или шестимиллиардолетней отметки... -Она подняла голову, рука ее упала. - Праздновать что-то настолько чистоземное - абсурд. "Теперь, когда мы должны начинать думать, что Землибольше нет..." Она обеими руками обхватила подлокотники кресла. Мгновение онасмотрела своими голубыми глазами невидящим и безумным взглядом. Затемнапряжение спало, и, откинувшись в кресле, Линдгрен сказала ровным тоном: - Констебль убедил меня продолжать наши ритуалы. Неповиновение.Воссоединение после ссоры. Возобновление привязанностей, особенно кребенку, который скоро родится. Новая Земля: мы еще вырвем ее из рук Бога.Если Бог еще что-то значит, хотя бы эмоционально. Может, религию вообщелучше не упоминать. Карл дал мне только общую идею. Предполагается, что ясмогу ее изложить лучше всех. Я. Это должно вам много сказать о нашемсостоянии, правда? Она моргнула, приходя в себя. - Извините, - сказала она. - Я не должна была вываливать на вас моипроблемы. - Это проблемы общие, первый помощник, - ответила Чи-Юэнь. - Пожалуйста, зовите меня Ингрид. И благодарю. Если я вам не говорилараньше, позвольте сказать сейчас: вы - по-своему, тихо и незаметно, - однаиз ключевых людей на корабле. Сад спокойствия... Ладно. - Линдгренсомкнула пальцы подушечками, образовав арку. - Что я могу для вас сделать? Чи-Юэнь отвела взгляд. - Я по поводу Шарля. Ногти на пальцах Линдгрен побелели. - Ему нужна помощь, - сказала Чи-Юэнь. - У него есть дружинники, - без выражения ответила Линдгрен. - Кто заставляет его действовать, кроме него самого? Кто заставляетдействовать всех нас? Вас тоже. Вы зависите от него. - Конечно. - Линдгрен переплела пальцы и распрямила их. - Вам должнобыть понятно - возможно, он никогда этого не говорил вам, так же как мне,или я ему, но это очевидно - наша ссора стерлась за время совместнойработы. Я желаю ему только добра. - Тогда можете ли вы сделать для него часть этого добра? Взгляд Линдгрен стал пронзительным. - О чем вы? - Он устал. Устал больше, чем вы можете представить, Ингрид. И онодинок. - Он таков по натуре. - Быть может. Но его натуре не свойственны ни одна из этих ролей,которые он должен играть: огонь, бич, оружие, двигатель. Я немного изучилаего. В последнее время я наблюдаю за ним - как он спит, те немногие часы,когда у него есть возможность заснуть. Его защитные силы на исходе. Яслышала, как он разговаривает во сне - несколько раз, когда это были сны,а не просто кошмары. Линдгрен сомкнула ладони. - Чем мы можем ему помочь? - Верните ему часть вашей силы. Вы это можете. - Чи-Юэнь поднялавзгляд. - Видите ли, он вас любит. Линдгрен встала, прошлась взад-вперед по узкому проходу за столом,ударяя кулаком о ладонь. - Я приняла обязательства, - сказала она. Слова застряли у нее вгорле. - Я знаю... - Не повредить человеку, в котором мы все нуждаемся. И не... бытьсвободной в своих связях. Я должна оставаться офицером во всех своихпоступках. Так же поступает и Карл. - Ее голос сорвался: - Он быотказался! Чи-Юэнь тоже поднялась с места. - Вы могли бы не ночевать у себя сегодня ночью? - спросила она. - Что? Что? Нет. Говорю вам, это невозможно. О, время у меня есть, новсе равно это невозможно. Вам лучше уйти. - Пойдемте со мной. - Чи-Юэнь взяла Линдгрен за руку. - Какой скандалможет произойти, если вы навестите нас двоих в нашей каюте? Линдгрен неуверенно двинулась за ней. Они направились вверх повибрирующей лестнице на палубу команды. Чи-Юэнь открыла дверь, пропустилаЛиндгрен и закрыла дверь за собой. Они оказались одни среди сувениров иукрашений страны, которая умерла гигагоды назад, и посмотрели друг надруга. Линдгрен прерывисто дышала. На ее лице румянец постепенно сменялсябледностью. - Он скоро вернется, - сказала Чи-Юэнь. - Он ничего не знает. Это мойдар ему. Хотя бы одна ночь: показать ему, что его любят, как прежде. Она разделила кровати. Затем опустила разделяющую перегородку. Онаедва сдерживала слезы. Линдгрен на мгновение прижала ее к себе и поцеловала. - Пожалуйста, - взмолилась Джейн Сэдлер. - Пойдите и помогите ему. - А вы не можете? - спросил Реймон. Она покачала головой. - Я пыталась. Мне кажется, от этого только хуже. В его теперешнемсостоянии. Потому что я женщина. - Она залилась румянцем. - Вы понимаете? - Ну, я не психолог, - сказал Реймон. - Но все-таки пойду посмотрю,что можно сделать. Он покинул беседку, где отдыхал до прихода Джейн. Карликовые деревья,ниспадающие лианы, мох и цветы возвращали ему спокойствие. Но он заметил,что немногие теперь приходят сюда. Напоминают ли им растения слишком омногом? Разумеется, никаких планов не строили насчет празднования осеннегоравноденствия, который приближался по корабельному календарю - как,собственно говоря, и всех остальных праздников. Празднование явно удалось. В спортзале игроки в гандбол в невесомости носились из угла в угол.Однако члены экипажа играли скорее из упрямства. Большинство пассажировредко приходили сюда, кроме как на обязательные занятия. Они не выказывалибольшого интереса и к трапезам. Правда, нельзя сказать, чтобы результатыдеятельности Кардуччи в последнее время вдохновляли. Один-два прохожихмолча кивнули Реймону в знак приветствия. Дальше по коридору была открыта дверь в любительскую мастерскую.Гудел токарный станок, сиял синим огнем факел резака в руках Като М'Боту иИешу бен-Цви. Они явно делали что-то для недавно возобновленногоэкологического проекта Федорова-Перейры, и перебрались сюда из-занедостатка места в мастерских на нижних уровнях. Хорошо, что проект возобновили, но дело продвигалось слишкоммедленно. Нужно в точности быть уверенным, что ты делаешь, прежде чемпереоборудовать системы, от которых зависит жизнь. Пока еще проектнаходился в стадии исследований и над ним работали лишь несколькоспециалистов. Программа усовершенствования инструментов, которой руководил Нильсон,была великолепным средством занять людей работой. Теперь она близилась кзавершению, если только астроном не изобретет еще какие-нибудьусовершенствования. Большая часть работы была закончена, груз перемещен,палуба номер два превращена в электронную обсерваторию, ее запутанныепровода подстрижены. Эксперты могли настраивать и уточнять приборы ипогружаться в углубленное изучение внешнего мира. Для большей частиработавших над проектом дел больше не осталось. Не осталось ничего, кроме как терпеть. При каждом кризисе люди сплачивались. Но за каждым взлетом надеждынаступал более глубокий спад, каждая новая неприятность била больнее. Непринесло большой радости и изменение правил о детях. О материнствепопросили всего две женщины, и их последние инъекции будут действительныеще несколько месяцев. Остальные заинтересовались, разумеется,определенным образом... Корабль вздрогнул. Тяжесть навалилась на Реймона. Он чуть не упал напалубу. Металлический шум пронизал корпус, как гонг basso profundo. Вскоревсе утихло. Вернулась невесомость. "Леонора Кристина" прошла сквозь ещеодну галактику. Эти прохождения участились. Неужели корабль никогда не встретитконфигурацию, которая позволит ему остановиться? Могли ли Нильсон, Чидамбарна и Фокс-Джеймсон просчитаться? Может, ониначали это осознавать? И именно поэтому работают допоздна в лаборатории впоследние недели, и так молчаливы и озабоченны, когда выходят наружуперекусить и поспать? Ладно, Линдгрен наверняка получит сведения от Нильсона, когда ониподтвердятся. Каковы бы они ни были. Реймон поплыл по лестничному колодцу к палубе команды. Он зашел всвою каюту, а потом нашел нужную дверь и позвонил. Не получив ответа, онтолкнул дверь. Заперто. Соседняя дверь на половину Сэдлер была открыта. Онвошел в ее половину каюты. Перегородка между ней и ее мужчиной былаопущена. Реймон убрал перегородку. Иоганн Фрайвальд плавал в воздухе на конце страховочной веревки.Рослая фигура скорчилась в зародышевой позе. Но в глазах быланастороженность. Реймон ухватился за поручень, встретил этот взгляд и сказалуклончиво: - Я удивился, почему тебя нигде не видно. Потом мне сказали, что тысебя плохо чувствуешь. Могу ли я чем-то помочь? Фрайвальд что-то буркнул. - Вот ты мне действительно можешь помочь, - продолжал Реймон. - Тымне чертовски нужен. Ты лучший дружинник - полицейский, советник, главарабочих групп, генератор идей - который у меня был за все это время. Безтебя мне не обойтись. Фрайвальд заговорил с видимым усилием. - Придется обойтись без меня. - Почему? В чем дело? - Я больше не могу выдержать. Все очень просто. Не могу. - Но почему? - настаивал Реймон. - Наша работа физически не трудна. Ив любом случае ты крепкий мужчина. Невесомость тебя никогда не беспокоила.Ты человек технической эры, практичный парень, здоровый духом, прочностоящий на земле. Не такой, как эти сосредоточенные на себе неженки,которых надо каждую минуту нянчить, потому что их нежный дух не в силахвыдержать долгое путешествие. - Он ухмыльнулся. - Или ты тоже такой? Фрайвальд шевельнулся. Его небритые щеки слегка потемнели. - Я человек, - сказал он. - А не робот. И наконец я начал думать. - Друг, неужели ты думаешь, что мы бы выжили до сих пор, если бы покрайней мере офицеры не тратили каждый час бодрствования на то, чтобыподумать? - Я не имею в виду ваши проклятые измерения, вычисления, поправкикурса, модификации оборудования. Это результат ничего иного, как инстинктавыживания. У омара, вылезающего из котла, примерно столько же достоинства.Я спросил себя, зачем? Что мы в действительности делаем? Какой в этомсмысл? - Et tu, Brute, - пробормотал Реймон. Фрайвальд переворачивался, пока не оказался с констеблем лицом клицу. - Раз уж ты такой бездушный... Ты знаешь, какой сейчас год? - Нет. И ты не знаешь. Данные слишком ненадежны. А если ты хочешьзнать, какой год был бы на Земле, это для нас лишено значения. - Замолчи! Я знаю весь этот треп по поводу синхронизации времени. Мыпролетели что-то около пятидесяти миллиардов световых лет. Мы огибаемпространство как таковое. Если бы мы вернулись в этот момент к Солнечнойсистеме, мы бы ничего не нашли. Наше солнце давным-давно погасло. Оноразбухало и набирало яркость, пока не поглотило Землю, оно превратилось вбелого карлика, в уголь от костра, в золу. Другие звезды последовали заним. В нашей галактике не осталось ничего, кроме убывающих красныхкарликов, если хоть они остались. Если и их больше нет, тогда - толькозастывшая окалина, выгоревшие мертвые глыбы. Млечный Путь погас. Все, чтомы знали, все, что произвело нас на свет, мертво. Начиная с человечества. - Не обязательно. - Тогда оно превратилось во что-то, чего мы не в состоянии понять. Мыпризраки. - Губы Фрайвальда задрожали. - Мы мчимся вперед и вперед,одержимые одной идеей... - Снова дрожь ускорения сотрясла корабль. - Вот.Ты слышал. - Глаза его сверкнули белками, словно в страхе. - Прошли сквозьеще одну галактику. Еще сто тысяч лет. Для нас доля секунды. - Ну, не совсем, - сказал Реймон. - Наш тау не может быть такимнизким. Мы, скорее всего, пересекли спиральный рукав. - Сколько миров уничтожив по дороге? Я знаю цифры. Мы не такмассивны, как звезда. Но наша энергия - я думаю, что мы можем пронзитьсердце звезды и не заметить. - Возможно. - Это еще одна составляющая нашего ада. Мы превратились в угрозудля... для... - Не говори так, - искренне сказал Реймон. - Не думай так. Потому чтоэто неправда. Мы взаимодействуем с пылью и газом, больше ни с чем. Мыдействительно пересекаем много галактик. Они лежат сравнительно близкодруг к другу относительно их собственного размера. Внутри скопления егосоставляющие отстоят друг от друга примерно на десять своих диаметров,часто на меньшее расстояние. Одиночные звезды внутри галактики - этосовсем другое дело. Их диаметры составляют микроскопическую частьсветового года. В районе ядра, в самой густонаселенной части... ну, однузвезду от другой отделяет такое расстояние, как одного человека отдругого, стоящего на противоположном берегу континента. Большогоконтинента. Вроде Азии. Фрайвальд отвернулся. - Азии больше нет, - сказал он. - Ничего больше нет. - Есть мы, - ответил Реймон. - Мы живы, мы настоящие, у нас естьнадежда. Что еще тебе нужно? Грандиозное философское обоснование? Забудьоб этой роскоши. Наши потомки его выработают вместе с нудным эпосом онаших героических подвигах. У нас здесь пот, слезы, кровь - он блеснулулыбкой, - короче говоря, бесславные телесные выделения. И что в этомплохого? Твоя проблема в том, что ты считаешь, будто комбинация акрофобии,сенсорного голодания и нервного напряжения есть метафизический кризис. Я,например, вовсе не презираю наш животный инстинкт выживания. Я рад, что ону нас есть. Фрайвальд висел в воздухе, не шевелясь. Реймон приблизился к нему и сжал его плечо. - Я не преуменьшаю твоих трудностей, - сказал он. - Продолжать всеэто действительно трудно. Наш худший враг - отчаяние, время от времени онопосещает каждого из нас. - Только не тебя, - сказал Фрайвальд. - Конечно да, - ответил Реймон. - Меня тоже. Но я все время опятьподнимаюсь на ноги. Ты тоже это сделаешь. Как только перестанешьчувствовать себя ненужным из-за нарушения, которое есть совершеннонормальное временное следствие физического истощения сил. Джейн понимаетэто лучше тебя, парень, - бессилие скоро пройдет само собой. Потом тыпосмотришь на все свои проблемы в перспективе и снова будешь способенсправляться с ними. - Ну... - Фрайвальд, самую малость расслабился. - Может быть. - Я знаю точно. Не веришь мне, спроси врача. Если хочешь, я попрошуего дать тебе что-нибудь от нервов, чтобы ускорить твое выздоровление. Яделаю это потому, что нуждаюсь в тебе, Иоганн. Мускулы под рукой Реймона еще немного расслабились. Он улыбнулся. - Однако, - продолжал он, - я взял с собой единственное лекарство отнервов, которое, по-моему, пригодится. - Какое? - Фрайвальд глянул

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8910 11 12 Следующая ⇒