Тихонравов, Ю. В. 22 страница

Мировой опыт существования и функционирования государства и права действительно говорит о том, что в праве выражается прежде всего воля властвующих. Вместе с тем, неопровержимым фактом является и то, что она, опасаясь социальных взрывов и утраты своего привилегированного положения, зачастую вынуждена считаться с волей и интересами подвластных5.

Как соотносится воля тех и других? Как она отражается в государственной воле и в праве? Эти и другие, им подобные вопросы издавна находились в поле зрения государствоведов и правоведов. Один из наиболее обстоятельных ответов н4 них дал еще в начале XX века Г.Ф.Шершеневич. "Если го-

сударственная власть есть основанная на силе воля властвующих, - писал он, - то выдвигаемые ею нормы права должны прежде всего отражать интересы самих властвующих. Те, в чьих руках власть, вводят поведение подвластных в те нормы, которые наиболее отвечают интересам властвующих. Нормами права поведение подвластных приспосабливается к интересам властвующих". Чем уже круг властвующих, делал вывод автор, "тем резче выступает противоположность их интересов интересам остальной части государства. Чем шире круг, например, в республике, тем сильнее затушевывается это значение права"6.

Воля и интересы властвующих групп, слоев или классов, однако, не являются безграничными. Их эгоизм, как справедливо подмечал Г.Шершеневич, должен подсказывать им "благоразумие и умеренность в правовом творчестве". Помимо использования силовых средств, они могут охранять свои интересы также с помощью права, "тесно сплетая" свои интересы с интересами подвластных, "по возможности, не доводя последних до сознания противоположности"7.

Однако разумность власти есть, хотя и весьма целесообразная, но не обязательная характеристика власти. Власть есть необходимое условие права, без которого само существование права невозможно. Право никак не может обойтись без власти, однако власть вполне может обойтись без права, поскольку она может выражаться и в чистом произволе, с которым право совершенно несовместимо.

Не следует путать право и власть. Власть выражает себя в командах, непосредственно подкрепляемых силой. Однако эти команды могут не составлять никакой системы ни в смысле последовательности, ни в смысле маломальской стабильности. Команды власти могут противоречить друг другу и меняться, обгоняя само время. Поэтому приказ суверена не может считаться правом, и, по крайней мере, этим не может исчерпываться содержание права. Если команды власти ("приказы суверена") составляют стабильную и последовательную систему, то это уже можно назвать разновидностью права. Хотя право может возникать не только из команд и приказов, но путем договора, из решения суда и др.

6 Шершеневнч Г.Ф. Общая теория права.- Вып.1.- М.-1910.- С.310.

7 Там же.- С.ЗЮ.

Вместе с тем сама по себе власть в чистом виде есть лишь способность влиять на поведение других людей. В этом плане власть есть субъективное право. Субъективное право предшествует объективному уже хотя бы в том смысле, что объективное право устанавливается властью, которая сама есть субъективное право навязывать другим людям определенные нормы поведения.

Власть может быть разу мной,'естественной, легитимной, законной, правовой, моральной, нравственной и т.д., но она может быть и неразумной, противоестественной, нелегитимной, беззаконной, неправовой, аморальной и безнравственной.

Законная власть, то есть власть дозволенная или предписанная позитивным правом (откуда бы оно ни происходило) есть уже субъективное право влиять на поведение других людей. При этом содержанием такого права может быть произвол. Однако если осуществление власти регламентировано, то власть уже не является произвольной, но может-являться моральной (если она регламентирована моральным чувством, совестью носителя власти), традиционной (если она регламентирована обычаем), наконец, правовой (если она регламентирована правом).

Тотальная власть есть способность (возможность) влиять не только на все поведение, но и на всю целиком активность другого человека. Чем детальнее и мелочнее право регламентирует проявления человеческой активности, тем оно то-талитарнее. Когда говорят: "этот человек целиком в моей власти", и при этом имеют в виду действительно все проявления его активности, то действительно говорят о тотальной власти.

Естественная власть есть власть, основанием которой служит чистая сила ее носителя. Религиозная власть есть чистая форма харизматической власти; в соответствии с этой формой власти люди добровольно подчиняются власти, поскольку усматривают в этом ясный смысл, диктуемый той идеей, которой они одержимы. Например, если иудаисты увидят в каком-то человеке признаки мессии, то они признают его власть не в силу законов, обычаев или моральных норм, но в силу того, что по их представлениям именно человек с такими признаками должен властвовать, чтобы вся

община могла достичь своей высшей цели - спасения и приобщения к божеству.

Нравственная власть есть власть жертвенная. Поскольку нравственность требует в определенных ситуациях жертвовать собственными интересами ради интересов других людей, нравственная власть превращается в самоотреченное служение, когда правитель жертвует собой ради тех, кем он правит. Таким образом, нравственная власть есть идеальная власть, эталон власти, реальные примеры которого (скажем, жизнь последнего царя Афин Кодра) приводили к переворотам в религиозных представлениях.

Процесс реализации власти есть, собственно, определенное влияние на поведение других людей. Если это влияние разумно и изначально преследует определенные цели, то его можно назвать управлением. Таким образом, не всякая власть есть управление, как не всякая власть является правовой. Проблема правовой оценки власти есть проблема легитимности. С другой стороны, проблема легитимности есть проблема права на принуждение.

Под легитимностью обычно понимаются три разных свойства:

1. Легитимность как преемственность правовых установлений, то есть соответствие процедуры установления новых правовых установлений старым требованиям.

2. Легитимность как вообще законность.

3. Легитимность как признанность общественным мнением, соответствие обычаю и доминирующему общественному интересу.

В соответствии с этими тремя версиями легитимная власть представляет собой:

t, Власть, сформированная в соответствии с правом, установленным предыдущей властью.

2. Власть, действующая в соответствии с наличным правом (позитивным или естественным?).

3. Власть, признанная общественным мнением, соответствующая обычаю и выражающая доминирующий общественный интерес.

Легитимное право, соответственно, представляет собой:

1. Право, установленное в соответствии с процедурой, предусмотренной предыдущими правовыми нормами.

2. Право, как непротиворечивая и стабильная система.

3. Право, признанное общественным мнением, соответствующее обычаю и доминирующему общественному интересу.

По сути дела, все определения легитимности сводятся к двум моментам:

1) преемственность власти или право;

2) общая полезность власти или права для общества.

Именно на этих двух основаниях выстраиваются все модели легитимности. Например, для отцов-основателей США, .которые вообще были прагматиками, легитимность исчерпывается эффективностью власти в отношении общественного блага: если власть перестает быть общеполезной (несправедливой, неэффективной, неспособной защитить независимость народа и внутренний порядок), народ получает право свергнуть ее. В других странах, где историческая традиция имеет существенно большее значение, на первый план выдвигается фактор преемственности - будь то преемственность по отношению к древним обычаям или к древним правовым установлениям (например, революционное право Франции апеллировало к римскому или к библейскому праву как к более древнему, чем феодальное королевское право, которое считалось искусственным; близость к изначальной естественности, идеализируемой в духе Руссо, отождествлялась с легитимностью; поэтому революционеры видели свою миссию в восстановлении истинной, естественной легитимности).

Одним из моментов легитимности власти является связанность власти правом, или, что то же самое, обязательность права, установленного данной властью, для самой этоГь власти. Если жизнь в праве состоит только в том, чтобы не делать ничего такого, что запрещено властями, то в чем состоит жизнь самой власти? Жизнь власти может отличаться от жизни в праве (и тогда речь идет о власти элиты, то есть группы людей, которые существенно отличаются от подвластных), а может и совпадать с ней (и тогда можно говорить не только о правовом, но и о воистину демократическом государстве, в котором между властителями и подвластными нет никакой разницы).

Может ли быть власть лояльной по отношению к самой себе? Общепризнанным считается тезис, согласно которому право есть обязательное правило поведения для всех. Оно

"должно быть соблюдаемо и самою властью его устанавливающею, пока оно не будет заменено новым правилом. Если же власть, установившая правило, не считает нужным его соблюдать, а действует в каждом конкретном случае по своему усмотрению, то право сменяется произволом"8.

Возникающие при этом споры касаются чаще всего лишь степени и характера "правового самоограничения" государства. Весь вопрос в том, резюмирует М.Ориу, является ли такое самоограничение "актом или решением субъективной воли государства, или же это есть результат объективной государственной организации"?9 Ответы на данный вопрос предлагаются самые разноречивые: от утверждения о том, что государство добровольно ограничивает само себя до заявления о том, что оно вынуждено это делать под давлением со стороны "гражданского общества".

Другим моментом легитимности является проблема силы и права, подразделяющаяся, в свою очередь, на два подво-проса:

^ в какой мере сила является обязательным элементом права?

Кто устанавливает право: тот, кто сильнее, или те, кто слабее? По Марксу, изначально те, кто сильнее, навязывают слабейшим правила поведения, чтобы последние оставались в рамках порядка эксплуатации. По Ницше, слабые объединяются и устанавливают ограничения, чтобы сильнейшие, выдающиеся личности не могли вести себя так, как им хочется. С точки зрения теории общественного договора, право устанавливается благодаря балансу силу; договор есть соглашение равных по силе, взаимное ограничение силовых проявлений в виду обоюдной опасности столкновения.

В юридической литературе издавна ведется спор по вопросу о месте и роли силы и принуждения в правовой жизни общества. Высказываются два противоположных мнения.

8 Шершеневич Г.Ф. Указ, соч.- С.313; Штаммлер Р. Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории.- Т. П.- Спб.- 1905.-С. 155-160.

9 Ориу М. Основы публичного права.- М.-1929,- С.46.

Согласно мнению одних авторов, принуждение не является неотъемлемым признаком права. При этом оно или полностью отрицается или же его предлагается заменить менее жестким и более широким понятием "государственная охрана". "Понятие государственного принуждения, - писали в связи с этим советские правоведы О.С.Иоффе, М.Д.Шаргородский, - заменено нами понятием государственной охраны потому, что речь идет о формулировании общего определения, способного охватить все исторические типы права, между тем как понятие принуждения не предусматривает всех возможных мер охраны правовых норм. Оно не предусматривает, в частности, таких специфических мер, которыми обеспечивается соблюдение норм социалистического права"10. Речь при этом шла о том, что социалистическое право обеспечивается не только и даже не столько методами принуждения, сколько методами воспитательного характера, методами убеждения".

Крупнейшим выразителем противоположной точки зрения стал германский правовед Рудольф фон Йеринг (1818 -1892) ? одна из самых заметных фигур европейской юриспруденции второй половины XIX столетия.

Широкую известность принесли ему такие труды, как "Дух римского права на различных ступенях его развития", "Цель в праве" и "Борьба за право", которые в русском переводе были изданы в начале XX века. В этих трудах Йеринг изложил суть своей теории.

Однозначную характеристику творчества Йеринга дать трудно, ибо оно неоднородно12. Различают, в частности, два периода его творческой деятельности на поприще юридической теории. Первый - примерно до середины 50-х гг. XIX в. В это время он придерживался установок "юриспруденции понятий", полагавшей главным своим делом выведение (дедукцию) конкретных правоположений из общих понятий, видевшей в понятиях основной источник знания. Сторонники данного направления в науке права считали (говоря слова-

10 Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права.- М.- 1961,-С.бО.

11 Теория государства и права...- С.290.

12 История политических учений. Учебник для вузов / Под общей редакцией члена-корреспондента РАН В.С.Нерсесянца,- М.: Инфра-М, 1996.-С.523.

ми Йеринга), что "понятия продуктивны, они комбинируются и производят на свет новые понятия". С таким направлением в правоведении Йеринг порывает. Второй период эволюции его взглядов начинается с середины 50-х гг. прошлого столетия. Йеринг приступает к разработке "юриспруденции интересов". Теперь он вдохновляется той мыслью, что культ логического для юриста теоретика неуместен, поскольку правоведение не математика, и в нем приоритет должен принадлежать не логике. Не собственно логика должна являться объектом правоведения, но жизненные ценности, реальные интересы людей. Йеринг все больше обращает внимание не на логические и даже не на психологические аспекты права, а на его социолого-прагматические, утилитаристские моменты.

Первое место в применяемой им методологии познания права и государства он теперь отводит описанию, классификации и анализу фактов. По сравнению с изучением эмпирического материала оперирование философскими конструкциями начинает играть у него вспомогательную роль. Эмпирический материал рассматривается Йерингом как в историческом, так и в структурно-функциональном измерениях. Уподобляя право организму, Йеринг придает ему "все качества продукта природы: единство во множестве, индивидуальность, рост из себя и т.д.". Рост или развитие права из самого себя как раз и требует исторического подхода к нему. Необходимость именно такого подхода обосновывается и показывается в "Духе римского права". Кроме того, он отмечает: "Каждый организм может подвергнуться двойному исследованию: анатомическому и физиологическому, первое имеет своим предметом его составные части и их отношения друг к другу, то есть его структуру, второе - его функции. Мы намерены подвергнуть право обоим этим исследованиям".

Реализуя подобное намерение, Йеринг делает особый упор на раскрытии функций права, поскольку он считает, что в любых организмах функции являются носителями их целей. Организм права в данном отношении не исключение. В свою очередь, цели Йеринг придает значение правообра-зующего фактора, правосозидающей силы. Об этом Йерин-говский труд "Цель в праве".

Здесь, во втором главном сочинении Йеринга гораздо подробнее, нежели в "Духе римского права", рассматрива-

ются истоки и общее понятие права. Отправной пункт рассуждений таков: "Цель есть творец всего права". Телеологическая (осуществляемая через призму категории "цель") трактовка права, естественно, приводит Йеринга к постановке вопроса о субъекте целеполагания, или - что одно и то же - о создателе права. Не из вакуума и не на пустом месте появляется оно.

Право, по Йерингу, выходит "из рук" общества, которое он интерпретирует как сферу "совместного действия людей, объединенных общими целями; в этой сфере каждый, действуя для других, действует также для себя, а действуя для себя, тем самым действует и для других". Однако демиургом права у Йеринга выступает не всякое, но лишь государственно-организованное общество. Венчает такое общество аппарат государства, воплощающий социальную, публичную власть. Вот этим-то аппаратом государства в конечном итоге и порождается право. Без каких бы то ни было околичностей Йеринг заявляет; "Государство - единственный источник права".

Само право характеризуется Йерингом с разных сторон. Прежде всего - со стороны содержания. Им являются интересы субъектов социального взаимодействия, но такие интересы, которые общи всем его участникам; другими словами - интересы общества в целом. Они и составляют содержание права. При одном непременном условии - их защите, гарантировании государством.

По Йерингу, право есть защищенный государством интерес. Оно гарантирует жизненные интересы личности, помогает удовлетворению разнообразных потребностей людей. Право принадлежит не тому, кто изъявляет волю, а тому, кто пользуется им. Субъектом права является тот, кому предназначено пользоваться правом. Задача права состоит в том, чтобы гарантировать это пользование. Борьба народов, государственной власти, сословий и индивидов с беззаконием лежит в самой сущности права. Йеринг пишет, что "все великие приобретения в истории права: уничтожение рабства, крепостничества, свобода поземельной собственности, промыслов, верований и т.д. - все они должны быть завоеваны путем ожесточенной, нередко вековой борьбы, и путь права в

таких случаях всегда обозначается обломками прав..."13. Автор считает, что не существует абсолютно справедливого права. Ценность права состоит в реализации заложенной в нем цели. Рождаясь в борьбе интересов, право выступает в качестве силы, которая подчиняет волю одних интересам других при непременном условии соблюдения принципов справедливости человеческого общежития.

Встречается у Йеринга и несколько иная формулировка того, что образует содержание права: "Право есть совокупность жизненных условий общества в широком смысле, обеспечиваемых внешним принуждением, то есть государственной властью". Приведенные Йеринговские формулировки представляют собой критику волевой теории права, задававшей тон в немецком правоведении первой половины XIX в.

Взятое со стороны своей формы, право характеризуется Йерингом в качестве суммы норм, общеобязательных правил поведения. Тут он не оригинален и не претендует на то, чтобы быть таковым: "Ходячее определение права гласит: право есть совокупность действующих в государстве принудительных норм, и такое определение, по-моему, вполне правильно". "Оно, - продолжает Йеринг, - заключает в себе два момента: норму и осуществление ее посредством принуждения. Только те из установленных обществом норм заслуживают название правовых норм, которые влекут за собой принуждение"14. Но монополия легитимного принуждения или насилия принадлежит только государству в лице соответствующих органов власти и учреждений, а потому норма права влечет за собой то, что принято называть государственным принуждением. Этим выражается, заключает Йеринг, то, что "правовыми нормами называются лишь нормы, обусловленные со стороны государства таким последствием, или что государство есть единственный источник пра-

Йеринг полагал, что без принуждения нет даже смысла говорить о праве, ибо право есть не что иное, как "обеспечение жизненных условий общества в форме принуж-

13 Йеринг Р. Борьба за право.- Спб.- 1904.- С.9.

14 Йеринг Р. Цель в праве.- Спб.-1881,- С. 238.

15 Там же.- С.238.

дения", "система социальных целей, гарантируемых принуждением".

Смысл "утверждаемой связи между нормами права и принуждением", пояснял Л.Петражицкий, - сводится к тому, что неисполняющий добровольно свои юридические обязанности по праву может и должен быть подвергнут принудительным мерам"16.

Л.Петражицкий, а вместе с ним и другие авторы особое внимание обращают на два вида государственного принуждения: физическое и психическое. Под физическим принуждением понимаются "всякие предусматриваемые правом меры, состоящие в применении физической силы для поддержания правопорядка, в том числе репрессивные меры, например, заключение в тюрьму, смертная казнь и т.п.17

Что же касается психического принуждения, то здесь на первом плане, по мнению авторов, стоит страх "подвергнуться тем мерам, которые предусмотрены правом на случай неповиновения". Именно страх "психически принуждает граждан сообразовывать свое поведение с требованиями права". 18Петражицкий Л. Теория государства и права в связи с теорией нравственности.- Спб.- 1908.- С.269.

Принудительность, сообщаемая государством общеобязательному правилу поведения (этой форме права), служит для Йеринга главным, решающим признаком того, что, в сущности, есть право и что к нему не относится. Получается, что природа права не присуща изнутри ему самому, а привносится в него государством: "критерий права заключается в принуждении". Йеринг не устает повторять тезис об органичности государственного принуждения праву и благодетельности этого принуждения. Право оказывается обязанным государству не только своим происхождением, но еще и способом существования.

Йеринг не проводит сколько-нибудь серьезного теоретического разграничения права и закона. Сплошь и рядом он считает их явлениями равнопорядковыми, идентичными. Но в действительности они далеко не таковы. Большинство

Детражицкий Л. Теория государства и права в связи с теорией нравственности.- Спб.- 1908. С.260.

Петражицкий Л. Теория государства и права в связи с теорией нравственности,- Спб.- 1908.- С.260.

Там же,- 1908.- С.260.

его суждений (особенно высказанных в "Духе римского права", "Цели в праве") фактически имеют своим адресатом закон, а вовсе не право.

"Государство,- утверждает Йеринг,- есть организация социального принуждения". Эта организация не только порождает право, обеспечивает его существование, но и управляет гая. Йеринг характеризует в данном свете право как разумно понятую политику, проводимую государственной властью. Оно служит ей (политике), как компас служит капитану корабля. Попечение о праве - важнейшая задача государства. Право не противостоит последнему, а является всецело зависящим от него придатком. Это свойство права быть придатком государства Йеринг подчеркивает очень выразительно: "Право без власти есть пустой звук, лишенный всякой реальности, ибо только власть, которая проводит в жизнь нормы права, делает право тем, что оно есть".

Сугубо "государственническое" понимание права Йерин-гом не совсем привычно (при таком настрое мысли) совмещается у него с признанием необходимости создавать простор для экономической деятельности индивидов, обеспечивать их юридическое равенство, уважать закрепленные за ними политические права. Йеринг ратует за независимость и несменяемость судей, за их ответственность только перед законом и т.д. Он - за твердую дисциплину и законность в обществе, за строгий и стабильный порядок в нем, поскольку считает, что только при этих предпосылках возможно цивилизованное общественно-политическое устройство, нормальное правовое общение, справедливость. Мизантропический, по оценке Йеринга, афоризм "Да восторжествует справедливость, хоть и погибнет мир!" он заменяет жизнеутверждающим призывом "Да торжествует справедливость, чтобы процветал мир!".

Первоначально право имеет односторонне-принудительную силу, направленную на подданных с целью пресечения чрезмерных притязаний частных интересов. Постепенно оно приобретает двусторонне-обязательную силу, становится обязывающим и для самой государственной власти. Йеринг полагает, что забота о самосохранении вынуждает власть подчиняться праву. Властвующие в конце концов осознают: ничем так не укрепляется в подвластных чувство правопорядка, законопослушание, без которых нет прочной

н. позитивное право.

государственности, как пример соблюдения норм права представителями власти, государством.

Однако Йеринг не ожидает (тем более не требует) от государства педантичного следования закону. Ему ясно, что законом государственная власть сама себе связывает руки, сама ограничивает свободу собственных действий. "Возникает вопрос о том, до какой степени это необходимо и необходимо ли это раз навсегда во всех случаях проявления этой власти". Ответ на этот вопрос у Йеринга готов, и он не в пользу права, не в пользу закона. Там, где обстоятельства заставляют государственную власть делать выбор между обществом и правом, "она не только уполномочена, но и обязана пожертвовать правом и спасти общество". Йеринг не разъясняет, в какой момент необходимо делать такой выбор и как уберечься здесь от произвола, от предумышленного избавления от "балласта" права. Неудивительно поэтому его скептическое отношение к идее правового государства. Такому государству он вообще отказывает в жизнеспособности. Оно, по мнению Йеринга, "не могло бы просуществовать и одного месяца". -

Йеринг переносит на почву правоведения концепцию борьбы как универсального принципа бытия органического мира. Она получила во второй половине XIX в. широкое хождение в европейских научных кругах. Достаточно вспомнить дарвиновскую теорию борьбы за существование, идею классовой борьбы в историографии я социологии. Полемизируя с исторической школой права (Савиньи, Пухта), учившей понимать образование и развитие права как незаметный, безболезненный и мирный процесс, подобный становлению и эволюции языка, Йеринг ("Борьба за право") старается доказать нечто противоположное: "Жизнь права есть борьба, борьба народов, государственной власти, сословий, индивидов". Для него "всякое право в мире должно быть добыто борьбой", "борьба есть работа права" и т.д.

Если бы при этом речь шла о необходимости сопротивляться произволу, устранять беззаконие, добиваться восстановления нарушенных прав, защищать законные интересы, никаких вопросов не возникло бы. Однако у Йеринга призывы к борьбе за право ("в борьбе обретешь ты право свое") приобретают особый, вызывающий тревогу смысл. От них. веет духом воинственности. Они отдают апологией насилия, поэтизацией борьбы, сражений как некоего возвышенного со-

стояния человеческого бытия: "...я имею мужество открыто признаться в любви к борьбе... нет другого материала, имеющего такую притягательную силу, как борьба и война". Известно, какой страшный урон понесла в XX в. цивилизация оттого, что не смогла найти эффективного противоядия восхвалению "притягательной силы борьбы и войны".

Вместе с тем, достойно уважения утверждение сторонников теории Йеринга о том, что право как средство достижения цели выступает в этом качестве необходимым инструментом организации, поддержания и сохранения общества. Право без государственной власти, по их мнению, есть пустой звук. Только власть, применяющая нормы права, делает право таким, какое оно есть и каким оно должно быть. Борьба за право - это обязанность лица, правомочного перед самим собой, а защита права, то есть противодействие правонарушению, - обязанность не только по отношению к самому себе, но я по отношению к целому обществу, государству: каждый, защищая свое право, отстаивает тем самым нормы объективного права, на которых зиждется его субъективное право19.

Несмотря на внешнюю "воинственность" реалистической концепции Йеринга, она в определенных аспектах соединяет представления о праве различных теорий: органической, естественной, экономической, психологической.

Во-первых, эта теория признает единство и изменчивость права. С одной стороны, для нее не существует разделения права на право позитивное и естественное - право существует только в виде позитивного (положительного) права. С другой стороны, в праве нет ничего неизменного, вечного: это постоянно меняющееся явление, отражающее новые условия общественной жизни20.

Во-вторых, представители реалистической (Йеринговской) школы видят не генетическую связь права с государством. Государственная власть есть необходимое условие существования права. В отличие от теории естественного права признается необходимость правотворческой деятельности го-

19 См: Хропанюк В.Н. Теория государства и права: Учебное пособие для высших учебных заведений / Под ред. профессора В.Г.Стрекозова. - М,: Дабахов, Ткачев, Димов, 1995. - С.174-175.

20 Там же. -С.174-175.

сударства как сознательного творца права. Видный русский юрист и политический деятель С.М.Муромцев писал, что право не бессознательный продукт народного духа, а продукт сознательной деятельности людей21.

В-третьих, эта школа обосновывает воспринятое многими учениями о праве единство юридических прав и обязанностей субъектов правоотношений, без которого невозможно существование гражданского общества, нормальное взаимодействие его членов22.

В-четвертых, в воззрениях последователей Йеринга содержится важнейший элемент законности: отрицание произвола. Только государственная власть на основе установленных законов может применять принуждение по отношению к человеку23.

При всех достоинствах и недостатках реалистическая школа внесла свое понимание права, которое в ряде принципиальных положений не подверглось существенным изменениям и в более позднее время. Безусловно, прав Е.Н.Трубецкой, который утверждал, что каждая норма права тождественна интересу, ее вызвавшему, что интерес составляет само содержание права. Но вследствие частых ошибок законодателей нормы права нередко не соответствуют тем интересам, которым они должны служить24. Такие случаи имеют место и в наше время, так что не нормы права следует, видимо, "обвинять" в том, что они неадекватно отражают интересы людей, а законодателя, создавшего такие нормы.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒