Annotation 6 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 14Следующая ⇒

— Почему ты не пьян?

— Я привык к «Alquimia».

Я поднял бутылку вверх.

— Хорошая текила.

Улыбаясь, он забрал бутылку и встал, потом взял меня за руку и поднял на ноги.

— Тебе нужно в кровать.

Я обнял его, притянул к себе и схватил за задницу.

— Думал, ты никогда не предложишь.

Он посмеялся.

— А я и не предлагал.

— Возможно, это и к лучшему, — сказал я. — Я немного пьян.

— Только немного? — Он все еще улыбался мне.

— Однако я прошу о перенесении сроков.

Фостер помог мне спуститься по лестнице и дойти до каюты.

— Увидимся утром.

— Да, увидимся, — ответил я, направляясь к своей кровати. Я остановился, вспомнив, что все еще в плавках. — Упс, это точно не пижама. — Я стянул их и переступил через них, позволив Фостеру увидеть себя полностью обнаженным. У него во рту только что был мой член, поэтому я решил, что мы отбросили скромность. И вы только посмотрите, он таки сделал это. Улыбаясь, я опустился коленями на кровать головой к подушке и упал вперед.

— Это тоже не пижама, — сказал Фостер. Его голос был немного резким, или, может быть, я был просто пьян.

Я открыл глаза и увидел, что он все еще стоит у двери, наблюдая за мной, и потер свою ягодицу.

— Если ты хочешь меня трахнуть, я не стану тебя останавливать. На самом деле, наличие члена в заднице сносит мне крышу.

Он подошел к кровати, и по мне прокатилась волна жара от предчувствия, что он сделает то, что я хочу. Он мог так легко встать на колени на кровать, раздвинуть мне ноги, приспустить шорты и погрузиться в меня. Вместо этого он накрыл меня одеялом.

— Спокойной ночи, Стюарт, — сказал Фостер, закрывая за собой дверь.

— Обломщик, — пробормотал я, но никого уже не было.

***

Я разлепил один глаз и увидел, что уже довольно светло. Мысленно прислушался к своему состоянию. Желудок в норме. Голова в порядке. Уверенный, что относительно неплохо себя чувствую после вчерашнего, я сел и провел еще одну проверку уже в вертикальном положении.

Даже при легком покачивании лодки я чувствовал себя более-менее прилично. Я осмотрел себя, обнаружил, что спал в чем мать родила и застонал. Затем вспомнил, как раздевался перед Фостером и предлагал свою задницу. От которой он отказался... но я был пьян. Будь проклят Фостер и его высокие моральные принципы.

Я вздохнул и провел ладонями по лицу, смирившись с тем, что придется извиниться перед Фостером, а потом вспомнил о минетах, которыми мы обменяли на палубе прошлой ночью. Я улыбнулся, вспомнив выражение его лица, звуки, которые он издавал, и каким он был на вкус...

Я встал с кровати, обнаружил свои плавки на полу и натянул их. Поправил член, который был уже наполовину твердым, наполовину желающим отлить, отправился в туалет, почистил зубы и освежился. Этого было недостаточно, чтобы проснуться окончательно, – мне нужно было нырнуть в океан.

Я открыл дверь, обнаружил, что каюта пуста, и направился в кабину капитана. Фостер лежал на скамейке и читал что-то на своем iPad, но сразу сел, увидев меня.

— О, вот и он. Доброе утро! Как ты себя чувствуешь?

— Я – один, текила – ноль. За исключением того, что я не знаю, который час, и, если не погружусь в воду прямо сию секунду, придется пересмотреть эту статистику.

Он засмеялся и махнул рукой в сторону океана.

— Чувствуй себя как дома. Я принесу тебе завтрак. — Когда я уже добрался до кормы, незадолго до того, как нырнуть, он сказал: — О, Стюарт?

Я обернулся.

— Да?

— Сейчас семь пятнадцать. — Затем он осмотрел меня с головы до ног и снова отступил. — И я рад, что ты забыл, где находится остальная часть твоего гардероба.

Я посмотрел вниз и поправил член, больше ради него, чем для себя.

— Всегда пожалуйста.

Его смех был последним, что я услышал, прежде чем нырнуть ласточкой в воду. Это было круто, освежающе и именно то, что нужно. Я чувствовал, что это собрало меня в кучу, прежде чем вынырнул на поверхность. В морской воде действительно было что-то целебное. Некоторое время я лежал на спине, наслаждаясь солнечным теплом на лице и тем, как вода плескалась в моих ушах, и к тому времени, когда поднялся на борт яхты, я чувствовал себя прекрасно.

Фостер вернулся в кабину, когда я обсыхал. Он держал тарелку и чашку кофе.

— Для тебя.

Мой живот зарычал, будто пытался проесть дыру в теле.

— Боже мой, это сэндвич с беконом и яйцом?

— Конечно. Я решил, что ты оценишь жир, соль и белок.

Я взял тарелку и поднял одну бровь, оставив без ответа шутку о белке. Судя по тому, как Фостер покраснел, мне даже не нужно было ничего говорить. Но я был рад, что между нами нет неловкости.

— Как давно ты бодрствуешь? — спросил я, взяв предложенный кофе и потягивая его.

— С шести.

— Извини за прошлую ночь, — сказал я, сразу начиная с острой темы.

Он слегка вздрогнул, прежде чем справиться со своей реакцией.

— За какую именно ее часть?

— За то, что разделся догола перед тобой и предложил себя трахнуть, — сказал я, откусывая сэндвич. Он был божественным. — Боже мой, как вкусно, — пробормотал я с полным ртом. И как только проглотил, сразу добавил: — Предложение остается в силе, просто, чтобы ты знал, но я не должен был ставить тебя в такое положение. О, и я не извиняюсь за всю эту историю с текилой, слизыванием, глотанием и отсасыванием, потому что мне не жаль, что это произошло. Совсем.

Его улыбка превратилась смешок, а щеки порозовели. Думаю, моя откровенность удивила его.

— Я тоже не сожалею. До тех пор, пока тебя это устраивает.

Я быстро глотнул кофе.

— Меня вполне устраивает, что случилось прошлой ночью, и я буду счастлив, если это будет случаться каждую ночь. Или день. Но, с моей стороны, раздеваться, садиться на кровать и говорить то, что я говорил, было немного чересчур. Поэтому я извиняюсь.

Фостер медленно кивнул, и, похоже, очень старался не улыбаться.

— Это было… наглядно.

Я откусил еще кусочек и пожал плечами.

— Но также это было честно.

На этот раз он рассмеялся, но тему сменил.

— Как завтрак?

— Потрясающе. Как раз то, что мне нужно. Я чувствую себя прекрасно после бекона, кофеина и быстрого погружения в океан.

— Хорошо.

— Какие у нас планы на сегодня? — спросил я, доедая сэндвич.

— Я должен пройти проверку в Порт-Дугласе послезавтра, так что в какой-то момент нам все же придется плыть по плану дальше на север. Но то, что мы будем делать все остальное время, зависит от тебя. Чем бы ты хотел заняться?

— Плавать, нырять с маской, загорать, возможно, немного вздремнуть.

— Звучит неплохо.

— Тогда после того, как мы бросим якорь вечером, то сможем выпить больше шотов текилы.

Он откинул голову и застонал.

— У нас закончатся лимоны с такой скоростью.

— Ну и ладно. До тех пор, пока у нас есть что облизать и глотнуть, мы сможем найти, что бы пососать.

Он закрыл лицо руками и пробормотал:

— У тебя совсем нет стыда.

— Ни грамма. — Я допил кофе. — И достаточно одного взгляда на эту улыбку, которую ты пытаешься скрыть, чтобы предположить, что ты вовсе не против.

Он опустил руки и посмотрел на меня опаляющим взглядом.

— Я думал, что вчера вечером стало совершенно очевидно, что я не возражаю ни по единому пункту.

Я усмехнулся, но знал, что последует дальше.

— И вот тут кроется «но»...

Он склонил голову.

— Какое?

— Та часть, где ты говоришь: «Это было весело и все такое, но это не может повториться».

Он поморщился и посмотрел на воду.

— Там не предполагалось никаких «но». Во всяком случае, от меня. Хотя следует заметить, что я не должен вступать в дружеские отношения с клиентами, но думаю, что мы уже переступили эту грань. Но, — это слово он произнес, — я не буду настаивать. Если ты скажешь довольно, значит, довольно.

Черт возьми, да.

Я боролся с улыбкой.

— Я даже не знаю, как это произносится, — я притворился, что мне действительно сложно сконцентрироваться. — Д-до-о-о-о-ов-в-в… Не мог бы ты повторить еще раз?

Фостер ухмыльнулся и медленно повторил:

— Довольно.

Я попробовал снова.

— Д-о-о-о-о-о-о-о… — Я покачал головой. — Кажется, мой рот просто не способен такое произнести.

Он закатил глаза, улыбнулся и встал.

— У меня есть кое-какая работа. Оставлю тебя загорать или что ты там хотел сделать в первую очередь.

— О, это напомнило мне, — сказал я, вставая, — что снова понадобится твоя помощь с солнцезащитным кремом. — Я многозначительно пошевелил бровями. — Если ты, конечно, не возражаешь.

Он покусал внутреннюю часть губы и долго смотрел на меня.

— Нельзя же допустить, чтобы ты обгорел на солнце, правда?

Я медленно покачал головой.

— Нельзя. А потом, когда ты захочешь присоединиться ко мне, чтобы поплавать и понырять с маской, я могу отплатить тем же.

Он издал тихий рычащий стон, от которого екнуло внизу живота, прежде чем исчезнуть в кабине и вернуться с кремом. Я подумал, что если уж кокетничаю и веду себя вызывающе, то могу с таким же успехом играть жестче.

— В какую позу мне встать? — спросил я, поворачиваясь, чтобы встать на колени на скамейку и упереться руками о край палубы. Я оглянулся через плечо и увидел, что Фостер улыбается и качает головой, поэтому я еще немного оттопырил задницу. — Вот так?

— Ты – ходячая катастрофа, — сказал Фостер, выдавливая крем в руку. Он растирал его по моим плечам и спине сильно и уверенно, и как только я немного спустил плавки пониже, из-за атолла появилась лодка. — О, какая жалость, — саркастически заметил он. — Посторонние способствуют хорошему поведению.

Я усмехнулся.

— Или публика будет благодарна.

Он снова засмеялся, но больше ничего не сказал, продолжая втирать мне в спину крем, и когда закончил, то наклонился ближе, прижался к моей заднице и сказал:

— Все готово.

Жар удовольствия прокатился по моим яйцам, но Фостер отошел и засмеялся, когда я застонал.

— Ты – жестокий человек, — крикнул я вслед, пока он спускался в каюту. Его смех отозвался эхом.

— Что посеешь, то и пожнешь, — крикнул он в ответ.

Я поправил член и снова застонал. Но не мог злиться. Я два дня дразнил Фостера. Черт, я просто опустился коленями на сиденье и подставил задницу. Я схватил полотенце, поднялся на палубу и растянулся на носу яхты. Было уже жарко. Едва стукнуло восемь тридцать утра, а солнце уже нещадно палило.

Учитывая, что вокруг были еще туристы, я не мог загорать голышом, поэтому потянул плавки вверх, чтобы выставить ягодицы на солнце. Я немного подвернул ткань, затем раскинул руки в стороны и закрыл глаза.

Я мог бы легко заснуть так и, возможно, действительно задремал. Это чертовски расслабляло, идеально во всех отношениях. Моя настоящая жизнь в Брисбене была всего в тысяче километров отсюда, но с таким же успехом она могла быть на другой планете.

Я смог забыть о давлении, сроках, бюджетах, процентных ставках, мировой экономике, стрессе. Я чувствовал, как солнце творит чудеса, наполняя меня витамином D. Я фыркнул. Если повезет, сегодня вечером я получу и другие витамины.

Я перевернулся, подставляя живот солнцу, и снова спустил вниз плавки, чтобы сильнее сравнять линию загара. Затем то, что сказал Фостер, неожиданно вспомнилось мне.

Мы поплывем в Порт-Дуглас, где был забронирован для меня однодневный тур в Национальный Парк Дейнтри. Когда я планировал отпуск, то полагал, что день, проведенный в прогулке по твердой земле по всемирно известному тропическому лесу с Джейсоном, был хорошей альтернативой хождению под парусом.

Теперь я вынужден идти один, что не так уж и плохо, хотя мне стало интересно, не захочет ли Фостер присоединиться. В конце концов, тур забронирован и оплачен для двух человек. Не подумает ли Фостер, что я сумасшедший? Напористый? Навязчивый?

Одинокий?

Я вздохнул.

Я ни в коем случае не хотел быть навязчивым и не сомневался, что у Фостера были на материке дела поважнее вместо того, чтобы нянчиться со мной. Но кто знает... может, ему никогда не выпадал шанс осмотреть достопримечательности, потому что он всегда занят, или, возможно, потому что его никогда не спрашивали, хочет ли он присоединиться. И мы были только вдвоем. Не похоже, чтобы был кто-то, о ком ему нужно было заботиться. Кроме того, Фостер явно не против проводить время со мной.

Ну, во всяком случае, не физически. Он был полностью за секс, до тех пор, пока я желал этого. Это было мое право отказаться, что точно никогда не случится.

Фостер чертовски горяч, у него великолепный член, сильные руки и талантливый рот.

Боже, его язык, его язык...

От одной лишь только мысли о его языке меня снова бросило в жар и растревожило, и это не имело никакого отношения к летнему солнцу. Так что я забрал полотенце на корму, бросил его у лестницы и нырнул в воду.

Океан был такого оттенка синего, который я даже не мог идентифицировать. Я думаю, что слово «лазурный», вероятно, было самым близким по значению, но все равно не идеально соответствующим. Риф был такой красивый, такой потрясающий. Теперь я действительно понял, почему Фостер решил переехать сюда, когда ушел из «крысиных бегов».

Если у меня когда-нибудь хватит смелости, я тоже перееду сюда.

Это осознание — что у меня никогда не хватило бы смелости сделать то, что сделал Фостер, что я связан с жизнью, которая у меня была дома, — поселило чувство тяжести в груди, и оно поразило меня. Это было тревожное чувство, которое выдавливало воздух из легких, и было бы не так ужасно, находись я на суше. Но я плавал один в открытом океане. Я поплыл к яхте, пока давление в легких не стало сильнее, пока эта тяжесть окончательно не поглотила меня. Я схватился за лестницу, пытаясь перевести дыхание и радуясь, что Фостера нет сейчас рядом.

Это паническая атака? Или начало чего-то еще?

Господи.

Я сделал так, как учил мой доктор. Глубоко дыша, я несколько раз повторил про себя, что я полностью контролирую ситуацию, и медленно вылез. Раньше со мной такое уже случалось, но никогда в воде. Чувство удушья, с которым я едва мог справиться, ощущалось иначе, когда кислород становится практически экстренной необходимостью при нахождении вне пределов суши.

Я повязал полотенце вокруг талии, сел на корму, ноги опустил в воду, продолжая выполнять упражнение на дыхание, пока не почувствовал, как сдавливание отступает. Теперь я в порядке. В безопасности. И полностью контролировал ситуацию. Я слышал, что Фостер разговаривает с кем-то по радио, подтверждая нашу швартовку сообщением, и его голос помогал мне успокоиться.

Или, может быть, осознание того, что я был не один, успокоило меня.

Потому что дома, даже в окружении сотен людей, единомышленников, коллег я всегда был одинок. А здесь – наоборот. Довольно иронично, что на открытом просторе Кораллового моря и Тихого океана, я чувствовал, что не один.

Я покачал головой и вздохнул максимально глубоко, встал и направился к кабине капитана. Фостер, с планшетом в руках, общался по рации, проверяя какой-то список, и удивленно улыбнулся мне. Он явно не ожидал увидеть меня так скоро. Я похлопал его по плечу, выражая признательность, но отправился прямиком в свою каюту и закрыл дверь.

Я принял душ и повесил плавки на перила, чтобы они высохли, натянул трусы и заполз на кровать. Мне нужно было немного побыть наедине с собой и время, чтобы осмыслить, что сейчас произошло. В глубине души я понимал, что следует позвонить врачу и рассказать ей о случившемся эпизоде в океане; я мог оказаться в настоящей беде, если бы не находился так близко к яхте. Возможно, я излишне драматизировал ситуацию и слишком бурно отреагировал. Или, может быть, это было так близко к правде, что напугало меня.

Я перевернулся и нашел свой телефон, но не смог заставить себя включить его. Мне внушали ужас сотни электронных писем, пропущенных звонков, текстовых и голосовых сообщений, которыми, без сомнения, завалит меня, как только я его включу.

Вместо этого я вернул телефон на тумбочку, натянул простыню на бедра и закрыл глаза.

***

Немного позже легкий стук в дверь разбудил меня. Полусонный, я поднял голову и увидел, как Фостер просунул голову в дверной проем.

— Ты в порядке?

Я сел.

— Да. — Мой голос был грубым, я потер лицо и провел по волосам.

— Должно быть, похмелье бесшумно подкралось к тебе, — сказал он, но в его глазах читалось беспокойство.

— Не-а, я в порядке, — ответил я. Я посмотрел вниз и обнаружил, что простыня покрывает большую часть моего тела, хотя сквозь нее совершенно четко просматривалось, что на мне не надето ничего, кроме красных трусов. — Который час?

— Полдень. — Фостер полностью открыл дверь и прислонился к косяку. — Я просто решил проверить, все ли у тебя в порядке. Ты выглядел немного бледным, когда вошел. Но сейчас цвет лица вернулся к нормальному.

— Да, я чувствую себя хорошо, — сказал я, не признаваясь в том, что раньше чувствовал себя неважно. — Что на ланч? Нужна ли тебе моя помощь в приготовлении? — Я соскользнул с кровати и встал.

Фостер осмотрел меня с ног до головы и ухмыльнулся, снова встречаясь со мной глазами.

— Сегодня красные Кэлвин Кляйн? Не то чтобы я разочарован, но как-то уже привык к белым плавкам.

Я обнаружил, что улыбаюсь.

— Я промыл их в пресной воде. Но не волнуйся. Они вернутся позже. Или я мог бы носить их весь день. — Я посмотрел на себя.

Фостер улыбнулся, как будто ему понравилась эта идея.

— Ох. Твой обед готов. — Он повернулся и отправился на камбуз, а я неохотно натянул шорты. Когда Фостер увидел меня, точнее, что я на самом деле оделся, то дважды, не веря, осмотрел.

— Разочарован? — спросил я.

Он передал мне тарелку.

— Возможно.

— Ты можешь снять их с меня позже. — Я посмотрел, что он приготовил нам на обед. — Это выглядит действительно здорово.

— Салат тако. Не совсем относится к здоровому питанию, но в нем есть салат.

Я осмотрел свою тарелку.

— И фасоль, и помидоры, и сыр. Это тоже считается. И это именно то, что я хочу, спасибо.

— Я думал, что у тебя, возможно, небольшое похмелье... — Он изучал меня секунду. — Ничего нет лучше тако, чтобы исправить это.

— Хочешь воды? — спросил я, открывая холодильник свободной рукой. Я передал ему бутылку и взял одну для себя. Мы отправились в кабину и сели на скамейку. Я обвел риф глазами. — Тебе когда-нибудь надоедал этот вид?

Фостер засмеялся и сунул в рот вилку кукурузной тортильи с сальсой.

— Никогда.

— Надоело, что я тебя об этом спрашиваю?

Он фыркнул и, прожевав, повторил:

— Нет.

— Сегодня чертовски жарко. — Я уже чувствовал пот, выступивший на лбу, а также бегущий по спине. — Это означает, что будет шторм или как?

Фостер посмотрел на голубое безоблачное небо, а затем на меня как на сумасшедшего.

— Это просто влажность. Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо?

Я сунул в рот огромную порцию салата, и понадобилось некоторое время, чтобы ее прожевать и потом ответить.

— Я чувствую себя довольно неплохо. Просто еще немного уставший. Но ничего такого, что не смогли бы исправить плавание, еще один сон и несколько порций текилы.

Фостер засмеялся, пока жевал, затем кивнул на воду в бутылке.

— Убедись, что пьешь достаточно жидкости.

— Слушаюсь, папочка.

Улыбка заставила его глаза засиять, как сапфиры.

— Я недостаточно взрослый, чтобы быть чьим-то папочкой, не говоря уже о том, чтобы быть твоим.

— Ой, да ладно тебе, ты чертовски горячий папочка.

Фостер прыснул от смеха, и я тут же решил, что хочу слышать этот звук как можно чаще.

— Ну, меня так ни разу в лицо не называли.

Я усмехнулся, и мы закончили обедать в приятной тишине. Это было здорово. Только мы, Большой Барьерный риф, мили океана и несколько лодок, разбросанных вокруг нас. Я выпил полбутылки воды за раз, понимая, что, возможно, был более обезвожен, чем думал.

— Скажи, а чем ты будешь заниматься, пока я буду находиться в туре по тропическому лесу?

Фостер пожал плечами.

— Останусь на борту.

— Что будешь делать?

— Уборка, пополнение запасов, прикуплю свежих продуктов.

— Не забудь купить побольше лимонов.

Он прочистил горло, стараясь не улыбаться.

— И лаймов.

Теперь я прыснул от смеха. Я слегка толкнул его ногу своей.

— Если ты хочешь разбавить свой тако одним или двумя шотами текилы, я с радостью погружусь в океан, чтобы добыть тебе соль для слизывания.

Он улыбнулся, но слегка покачал головой.

— Нельзя плавать сразу после еды.

— Личная безопасность на воде.

— Ну, они все личные.

Он взял мою тарелку.

— Я уберусь после обеда. А ты отдохни. — И, спускаясь по лестнице, крикнул: — И ты не сможешь плавать в этих шортах.

Когда Фостер вернулся, я лежал на скамейке, а шорты висели на штурвале. Красные трусы от Кельвина Кляйна вполне сошли бы за плавки для любой проплывающей мимо лодки. Фостер внезапно установился, увидев меня, но вскоре улыбнулся.

— Я не это имел в виду.

Я прикрыл глаза от солнца.

— Но ты не возражаешь.

— Хм-м, — пробормотал он. Я чувствовал его взгляд на себе, будто теплые пальцы вместо солнца. — Если мы собираемся плавать или нырять, мне понадобится помощь с нанесением солнцезащитного крема.

Я открыл глаза, и точно, Фостер стоял и смотрел на меня в упор, держа крем в руке.

— Мы должны соблюдать правила пребывания на солнце, не так ли?

Он хитро улыбнулся мне.

— Конечно, должны.

Он бросил мне тюбик и снял рубашку, положив ее поверх моих шорт на штурвал. Я многозначительно посмотрел на его шорты.

— И ты тоже не сможешь плавать в них.

Он усмехнулся и, удивив меня, расстегнул пуговицу и молнию и стянул шорты вниз. Переступив через них, остался стоять в одних черных трусах. Его выпуклость была плотно обтянута материалом; и, похоже, он был более загорелым в местах, что были прикрыты одеждой постоянно.

— Полагаю, ты загораешь обнаженным.

Он засмеялся.

— Не тогда, когда у меня клиенты на борту.

— Значит, если я ненадолго отправлюсь поплавать, ты разденешься догола и ляжешь загорать на палубу?

Он фыркнул от смеха и посмотрел на ближайшую лодку.

— Уверен, есть законы, запрещающие это.

— Нет законов, запрещающих находиться обнаженным на территории частной собственности.

— Я не о наготе, которую они подразумевали, — произнес он тихо и очаровательно. — А о том, чем в итоге это закончится, когда ты вернешься после плавания. На палубе. На виду у всех.

Я встал и выдавил крем на ладонь, стоя перед Фостером. Я был почти уверен, что у него уже оформился стояк. Я обошел парня и нанес крем ему на плечи, вероятно, стоя ближе, чем необходимо.

— Звучит, будто ты уже все продумал, — пробормотал я. – Какие-нибудь особые пожелания?

Он рассмеялся и прильнул к моей руке. Я нанес крем, начиная с плеч, до нижней части спины, затем обошел Фостера и встал спереди, убедившись, что он весь намазан. Да, он определенно уже возбуждён.

— Я не сторонник… эксгибиционизма.

Я растер крем по его груди, рукам, прессу, внимательно наблюдая за тем, что делаю и наслаждаясь тем, как за моими действиями наблюдает он. А затем, когда стал втирать крем ниже, до самой резинки трусов, то вместо разглядывания я смотрел Фостеру прямо в глаза.

— Я вполне могу дождаться захода солнца. — Мой взгляд упал на его губы, затем снова вернулся к глазам. И, чёрт, теперь в них пылал огонь. Я наклонился, чтобы говорить прямо рядом с его губами. — Пойдем, поплаваешь со мной. Я хочу, чтобы у меня была возможность слизывать соль с твоего тела.

У него перехватило дыхание, а глаза загорелись желанием.

— Тебе нравится эта игра, верно?

— Какая игра?

— Охота. Быть безжалостным, пока не получишь, что хочешь.

— Я хорош в этом.

— Да, это точно.

— Но я не всегда получаю то, что хочу, именно тогда, когда хочу, — сказал я, и мои губы почти соприкоснулись с его. — Потому что именно сейчас я так сильно хочу тебя поцеловать.

— Что же тебе мешает? – выдохнул он.

— Твое упоминание, что нам нужно идти на север сегодня. — Я сделал шаг назад и улыбнулся, когда Фостер чуть не упал вперед. — И, если начнем что-либо сейчас, мы никуда не поплывем.

— Наверное, ты прав.

— Однако я все еще хочу, чтобы ты поплавал со мной. — Я передал ему крем и повернулся спиной.

Фостер мазал мне спину, а его голос распространял тепло по моему плечу.

— Почему?

Едва ли я мог признаться ему в настоящей причине, что у меня практически случилась паническая атака в воде до этого и что она напугала меня.

— Потому что я не хочу, чтобы ты тут дрочил без меня.

Он засмеялся.

— Интересно, можно ли умереть от посиневших яиц?

Я хихикнул.

— Я думаю, можно. Но не волнуйся, если ты упадешь в обморок, я обязательно сделаю тебе искусственное дыхание… рот в рот.

Фостер застонал и теперь стоял так близко, что я чувствовал жар его тела, и знал, что, вероятно, зашел слишком далеко. Я имею в виду, игры были веселыми и все такое, но мне не хотелось быть жестоким. Поэтому я обернулся, взял крем и немного выдавил на кончики пальцев. Я осторожно провел пальцами по его щекам, вниз по переносице, заканчивая легким «пип» на кончике его носа. Затем я быстро нанес толстым слоем крем на свое лицо, пока Фостер заканчивал растирать свое. Я взял его за руку и повел к корме. Я видел, что лестница опущена, поэтому, все еще держа его за руку, спросил:

— Готов?

И мы прыгнули.

Глава 10

Фостер

Мы резвились в воде, плавали и смеялись какое-то время, затем Стюарт принес маски, ласты и трубки, и мы ныряли, кажется, несколько часов, рассматривая риф и рыбок.

Это было потрясающе, и мне постоянно приходилось напоминать себе, что Стюарт – клиент.

Клиент, с которым, я не сомневался, буду заниматься сексом позже этой ночью. Что касается сексуального напряжения, то оно уже зашкаливало.

К Стюарту снова вернулись улыбка, блеск глаз и интерес ко всему, что обнаруживалось под водой. В какой-то момент его напугала рыба, и я так сильно рассмеялся, что пришлось резко подниматься на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Стюарт последовал за мной и снял маску, просто чтобы послать меня куда подальше и обрызгать водой, но при этом он улыбался.

И его поведение теперь и счастье, написанное на лице, разительно отличалось от состояния утром. Он делал вид, что мучается похмельем, но я сомневался, что это так. Когда некоторое время назад он уходил в свою комнату, то был бледен, и это совсем не выглядело как похмелье. В его глазах было что-то, что говорило мне обратное. Поэтому я оставил Стюарта в покое, думая, что ему просто нужно немного отдохнуть, но, когда он не вышел и к обеду, я решил постучать в его дверь. Я не думал, что он спит. Как только я понял, что ошибся, то отступил, но Стюарт уже проснулся.

Простыня скрывала его тело, но я мог видеть часть бедра и ягодицы. В эту короткую секунду он выглядел таким умиротворенным. И прекрасным. Затем он сел, простыня запуталась вокруг бедер, волосы слегка растрепались, он прищурился и почесал голову.

Это было очаровательно.

Я хотел залезть к нему в постель и сильнее взъерошить его.

То же самое подумалось, когда он поднимался передо мной по лестнице на палубу. Открывался великолепный вид на его задницу в этих красных трусах, и когда Стюарт встретил меня наверху, то вручил мне полотенце. Своим полотенцем он провел только по волосам, заставляя их топорщиться во все стороны. Его улыбка была ослепительной.

Эти красные трусы были довольно впечатляющими, пока были сухими, но вот мокрые? Мне захотелось встретить Кельвина Кляйна и расцеловать его.

— О чем ты думаешь? — спросил Стюарт с любопытной улыбкой.

— Что Кельвин Кляйн – гений.

Он посмотрел на себя, затем снова на меня и ухмыльнулся.

— Мистер Кляйн не может принять всю похвалу только на свой счет.

Я фыркнул.

— Нет, не может.

Он тоже засмеялся, затем посмотрел на риф и вздохнул.

— Мы снова выдвигаемся? Должны ли мы уже поднять якорь?

— Ага. Ты хочешь снова быть главным?

Его улыбка превратилась в ухмылку.

— Я всегда главный. Но если ты имеешь в виду, хочу ли я быть тем, кто будет за штурвалом, то нет. На этот раз ты веди. А я буду сидеть и наблюдать за профессионалом в действии.

— Всегда главный, серьезно? — парировал я. — Это не то, о чем ты говорил мне раньше.

Он повязал полотенце вокруг талии, сел, потянулся и скрестил ноги в лодыжках; расслабленно и удобно.

— Нет, я сказал, что мне нравится, когда меня втрахивают в матрас, но это не значит, что я не главный.

Я прыснул от смеха.

— Как скажешь.

Стюарт откинул голову, прикрыл глаза от солнца и улыбнулся.

— Я могу показать тебе позже.

Мой член оживился от его слов, но я позволил этой теме разговора соскользнуть. Стюарт был прав, нам нужно выдвигаться.

— Давай, поживее, — сказал я, похлопав его по плечу, проходя мимо. Он открыл глаза, когда я вышел на палубу. — Я возьму на себя грот. Ты отвечаешь за якорь.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒