года спустя 6 страница

Выйти замуж на Кассиане не было проблемой. Я очень бы хотела носить кольцо и называть этого мужчину своим. Я представила себе, как он стоит у алтаря, увитого полевыми цветами, как мы соединяем руки, поклявшись друг другу жизнью.

— Я не имею права просить этого, — слезная мольба отца задела меня за живое. — Что бы ты ни решила, я люблю тебя.

Три маленьких слова. Они не должны были иметь столько власти над моим счастьем. Любовь была опасна, но больше всего на свете я жаждала этого от своего отца и Кассиана.

Папа обнял меня. Я ответила на его объятие, смущенная теплом, которое вырвалось наружу.

— Я поговорю с ним, папа. Прямо сейчас.

— Прямо сейчас? — взволнованно вскрикнул папа. — Он здесь?

— Он поймет, — я поцеловала папу в холодную щеку. — Не волнуйся.

***

Он стоял у стойки, склонившись над черной мраморной стойкой. Кассиан обернулся, как будто почувствовал, что я тут.

— Кассиан, ты в порядке?

В его глазах кипела сдерживаемая буря, и мне нравилось, что он был нежен только со мной.

— Более или менее, — пробормотал он.

— Я хочу кое-что предложить. Обещай мне, что не будешь злиться.

Его бровь изогнулась дугой.

— Разве я выгляжу так, будто меня легко разозлить?

— Ну, ты можешь уйти, — я встретила его неулыбчивый взгляд, дрожа. — Как ты думаешь, ты мог бы… ты бы женился на мне?

— Что?

От крайнего замешательства Кассиана меня словно пронзило факелом.

— Ты хочешь, чтобы я была твоей женой?

— Ты делаешь мне предложение? Потому что я всегда видел себя на коленях, а не тебя.

Я хлопнула себя по лбу.

— Нет… я имею в виду… это просто…

Я перестала лепетать, когда он обхватил мое лицо ладонями и улыбнулся.

— Ты волнуешься, но не стоит, я не уйду. Но я проигнорирую то, что ты сказала. Дай мне время разобраться в этом дерьме. Я не знаю, что такое любовь, но ты заставляешь меня чувствовать то, чего я не чувствовала уже много лет.

Это был не тот ответ, на который я надеялась.

— Понятно.

— Еще слишком рано. Давай поговорим об этом позже, ладно?

Комок застрял у меня в горле.

— Мы должны обсудить это сейчас.

— Тебе девятнадцать. К чему такая спешка?

—Потому что… потому что я нужна папе.

Его губы сжались, прикосновение исчезло. Свет, казалось, померк, отбрасывая на него еще более темные тени.

— Что?

— Папа убежден, что его карьере пришел конец из-за того, что скоро будет опубликована какая-то статья. Он думает, если мы поженимся, все будут сосредоточены на этих новостях.

Лицо Кассиана исказилось от ярости.

— Что еще он сказал?

— Что он совершил ужасную ошибку и искупил ее.

— Неужели? А что еще?

Я вздрогнула от резкости его слов.

— Что он любит меня.

— И ты ему веришь?

— А почему бы и нет? Он плакал, обнимал меня, и сказал… он сказал много чего. Он жалел, что не был рядом со мной, и извинялся за то, что недооценил меня.

Кассиан нахмурил брови.

— Монтгомери использует тебя. Он не сожалеет из-за ситуации с тобой, как не сожалел и о своей ошибке. Он лжец.

Мой желудок сжался.

— Ты же не слышал, Кассиан.

— Мне это и не нужно. Он полон дерьма.

Почему он всегда плохо думает о моем отце?

— Он не лгал. Его горе было настоящим. Не смотри на меня так. Я же не дура.

— Детка, я никогда не называл тебя дурой. Я восхищаюсь тем, насколько ты доверчива, но ты уязвима для таких людей, как твой отец. Он политик. Он хорошо умеет лгать.

— Зачем ему обманывать?

— Он хочет, чтобы ты спасла его задницу, — прорычал он, теряя терпение. — Он знает, чего ты хочешь. Отцовской любви. Поэтому он дал ее тебе в ту же минуту, как попал в беду, а затем стал манипулировать тобой.

В этом было слишком много смысла. Инстинкты Кассиана пробудили во мне ужасное беспокойство. Внезапная перемена в настроении отца была слишком удобна, но я не принимала обвинений Кассиана.

— Ты не любишь меня, значит, никто другой не может?

Кассиан вздрогнул.

— Господи, я не это имел в виду.

— А что тогда? Ты не чувствуешь того же, и это прекрасно, но перестань быть таким жестоким.

— Я и не пытаюсь быть жестоким. Клянусь.

— Тогда почему ты так говоришь?

— Рейн, послушай. Я уже высказывал тебе свое мнение о твоем отце. Ты никогда не принимала его, потому что это больно, — на лице Кассиана было нежное выражение. — Ты потрясающая. Но он неспособен любить.

— Как и ты?

— Нет, — Кассиан притянул меня к себе.

Смущенный вихрь смешал боль с душераздирающим желанием, когда Кассиан обнял меня. Но этого было недостаточно. Я хотела большего, и, если Кассиан не сможет дать мне то, что я ищу, я никогда не буду счастлива.

Мое настроение испортилось еще больше. Папино сожаление было ложью, спектаклем. Как он мог любить, если едва знал меня? Он вел себя хорошо, когда это было удобно.

Я так отчаянно нуждалась в его одобрении, что поверила ему.

— Ты прав, — прошептала я. — Ты всегда прав.

— Лучше бы это было не так. Видя тебя в таком состоянии, я разрываюсь на части.

Я прижалась к Кассиану, когда тошнота пронзила мой желудок. Папа обманул меня.

— Пошли отсюда.

— Уверена? — Кассиан погладил меня по волосам. — Это не обязательно.

— Я не хочу быть рядом с ним, — я сморгнула слезы. — Никогда.

Кассиан поцеловал меня в висок.

— Я найду твою охрану, и мы уйдем.

— Я здесь, — прогремел еще один мужской голос. — И мне надоело быть молчаливым наблюдателем.

Брови Кассиана нахмурились, когда он отстранился от меня, повернувшись лицом к Квентину. У младшего телохранителя было жуткое выражение лица, от которого адреналин в моей крови вскипел.

— Квентин? Что случилось?

Он проигнорировал меня, его презрение сосредоточилось на Кассиане.

— Ты просто кусок дерьма, чувак.

У Кассиана задрожала челюсть.

— Ревность тебе не идет.

— Я не ревную. Я беспокоюсь, — Квентин смягчился и повернулся ко мне. — Рейн, он лгал тебе.

— О чем?

Кассиан сжал кулаки, медленное красное пламя горело под его кожей.

— Да, придурок, — сплюнул Квентин. — Я знаю.

— Ты не понимаешь.

— Избавь меня от этого дерьма, брат. У тебя мозги в жопе, и тебе нужно сходить к психологу, — Квентин подавил свой сочащийся яд, обращаясь ко мне. — Кассиан использует тебя. У него проблемы с Монтгомери. Он жаждал мести.

Мой пульс зашкаливал, тревога распространялась по венам, сердце сжалось так сильно, что безжалостный стук заполнил уши. Я ждала, что Кассиан будет отрицать, но он не стал.

Он стоял, уставившись на меня безнадежным взглядом, который подтвердил мою глубочайшую неуверенность — что Кассиан никогда по-настоящему не интересовался мной.

Я вспомнила все моменты, когда он клеветал на моего отца.

— Это правда?

— Да, — Кассиан опустил глаза, как будто не мог смотреть на меня. — Я знаю твоего отца много лет, но не собираюсь использовать тебя. Клянусь богом, я…

— Он взялся за эту работу, потому что ненавидел Монтгомери, — добавил Квентин.

От очередной фразы у меня свело живот.

— Правда?

Глаза Кассиана были полны отчаяния.

— Да.

Черт возьми.

Все мое существо будто раскололось, и из него вырвалась мучительная боль. Она текла по моим венам, как яд, поднималась к горлу и вырывалась из груди.

— Рейн, пожалуйста, — Кассиан обнял меня, но от его прикосновения меня затошнило. — Выслушай меня.

— Убирайся к черту, — я сбросила его руку с себя. — Так вот почему ты гонялся за мной? Ты хотел мести?

— Да, но мои чувства изменились! — Кассиан схватил меня за руку, его губы побелели и дрожали. — Я забочусь о тебе. И ты это знаешь.

— Нифига я не знаю. Отвали.

— Солнышко.

Это прозвище нарушило мое спокойствие. Ярость нахлынула волной. Я резко дернула рукой, треснула по его щеке, и яркий красный цвет вспыхнул на его коже.

Я никогда в жизни никого не била.

— Ты — самое худшее, что когда-либо случалось со мной.

Он вздрогнул, его взгляд опустился, как будто я действительно причинила ему боль.

И хорошо.

— Рейн, ты должна меня выслушать.

— Нет, — мне нужно было уединиться, чтобы зарыдать. — Отвези меня домой, Кью.

— Рейн, подожди! — Кассиан бежал рядом с нами, пока Квентин вел меня через выход, запертый для гостей. — Стой!

Квентин провел меня через охрану и толкнул Кассиана.

— Чувак, все кончено.

— Рейн! — взревел Кассиан, отталкивая охранников. — Вернись!

Ослепленная агонией, я последовала за Квентином к машине. Как только я проскользнула внутрь, моя грудь начала сотрясаться от ужасных рыданий. Предательство и унижение нахлынули на меня со всей силы. Это было уже слишком. Я взяла свои чувства, запихнула в сейф. Потом заперла дверь.

Я никогда больше не буду любить.

ГЛАВА 23

Я не мог перестать страдать.

Я ни на секунду не забывала о потере Рейн, потому что все хорошее исчезло. Как будто солнце погасло, и мир сковали льды.

Она ушла, не оставив после себя ничего, кроме пары носков. Это было все, что у меня осталось вместо радости, которую она принесла в мою жизнь. Чертовы носки.

Я был полным идиотом.

Я любил ее.

Я отчаянно любил ее.

Потребовалось потерять ее, чтобы осознать это.

Нужно ее вернуть.

Я послал десятки цветов в квартиру ее матери, их вернули обратно. Мои длинные, бессвязные голосовые сообщения остались без ответа. Рейн игнорировала многочисленные сообщения «прости».

Я не мог так объясниться. Нет, нам нужно поговорить. Но когда я постучал в их дверь, Мэри меня прогнала.

Сводило с ума, зная, что она там. Я не мог до нее дотянуться. Я боялся, что Трэвис может вернуться.

Потом на лужайке появилась табличка «извещение о строительстве».

Мэри и Рейн уехали.

Я понятия не имел, куда.

Мне хотелось бушевать, бить стены и кричать.

Любовь нельзя приручить.

***

Весь вечер люди бросали на меня любопытные взгляды. Двенадцать роз, завернутых в бумагу, лежали рядом. Уставший бармен не задал ни одного вопроса, когда я швырнул букет на стойку. Он налил мне рюмку, и когда я много выпил, он дал пиво. Я даже съел арахис. Если это не самое дно, то я не знаю, что это такое.

Он протер стакан.

— Для кого эти цветы?

— Ни для кого, — я купил их от отчаяния и стучал в заколоченную дверь, как сумасшедший. — Забери, если хочешь.

Бармен похлопал меня по плечу.

— Она простит тебя.

Нет, не простит.

Рейн была не настроена слушать. Она пережила слишком много драм с отцом. Возможно, я никогда больше ее не увижу.

У меня был шанс, и я его упустил. Все, что мне нужно было сделать, это сказать три коротких слова. Если бы я это сделал, возможно, она бы осталась. Я открыла свой телефон в пьяном тумане, щурясь на размытые имена. Мой большой палец скользнул вниз. Я наугад набрал номер.

— Алло?

Ричард.

— Эй. Это Кассиан. Кассиан Грант.

— Да, ни хрена себе. Как ты думаешь, сколько Кассианов я знаю? В чем дело?

— Я в баре, напиваюсь до смерти.

Он погрузился в молчание.

— Ты драматизируешь или правда?

— И то, и другое.

— Почему?

— Я потерял ее, — было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме Рейн. — Я потерял ее, Ричард.

— Ух, да ты просто раздавлен. Я едва тебя узнаю, — эхом отозвалось из динамика. — Держись, приятель.

— Что ты делаешь?

— Беру ключи. Я приеду, заберу тебя.

Ричард не должен видеть меня в таком жалком состоянии.

— Нет, я в порядке. Я вызову такси.

Стон гаражной двери почти заглушил его голос.

— Скажи название этого проклятого бара.

— Я даже сам не знаю, — рассмеялся я. — Я слишком облажался.

— Видишь какие-нибудь подставки?

Я схватился за прилавок в поисках.

— Гиннес. Нет, это название пива.

— Господи, спроси бармена.

Я помахал бармену, и он быстро подошел ко мне.

— Где мы?

— Спортивный бар «О’Ши».

— Ты слышал? — проворчал я.

— Да, — ответил Ричард. — Ладно, мы уже в пути.

Мы?

Экран погас. Мое внимание переключилось на пиво, которое было отстойным, но я осушил его, потому что заслужил это наказание. Чем больше я пил, тем больше ненавидел себя. Должно быть, так начинал мой отец. Напивался до одури в барах. Заглушал боль.

Боже, мне нужно протрезветь.

Я выпил еще два раз, когда увидел его голову. Клетчатая шляпа на седых волосах.

— Какого хрена на тебе надето?

Ричард пожал плечами.

— Что?

Я показал пальцем.

— Что это такое?

— Это называется шляпа, тупица.

— Так ты выглядишь старее. Я никогда не видел, чтобы кто-то моложе шестидесяти носил такое.

Он снял ее, нахмурившись.

— Моей девушке нравится.

— Уже встречаешься с кем-то? Расскажи.

— Она потрясающая. Удивительная.

— Как вы познакомились?

— Ты пьяный.

— Мне все равно.

— Тебе все равно, — повторил он. — Кэсс, ты сидишь в баре с букетом роз, и ты просто излучаешь адское отчаяние. Кстати, я чувствую, как от тебя попахивает на расстоянии пяти футов. Но забудь об этом, потому что тебе все равно.

— Нет, я не…

— Не надо утверждать, что тебе не грустно, я отвезу тебя домой, — он схватил меня за руку и крепко сжал. — Вставай.

Я сопротивлялся.

— Нет.

Моя квартира была самым одиноким местом в мире, потому что ее отсутствие давило на меня каждый раз, когда я смотрел на голые стены. Она забрала все. Мой скучный декор — это все, что осталось.

— Кассиан, пошли, — рявкнул он. — Ты напрасно тратишь время.

— Рич, ты злишься на меня?

— Нет. Пойдем.

Я уставился на него.

— Говори, что не так.

— Сейчас не время.

— В чем дело?

Сдавшись, Ричард тяжело опустился на стул. Его лицо приблизилось.

— Для начала, ты никогда не упоминал, что у тебя были разногласия с Монтгомери. Я узнал это от Кью.

— Квентин должен молчать о вещах, которые его совершенно не касаются.

— Я рад, что он рассказал мне. Я думаю, девочке будет лучше без тебя. Сенатор мог бы засудить мою компанию к чертовой матери.

— Через два дня у него будет много проблем.

— Почему?

— Скоро будет разоблачение сенатора Монтгомери. Несколько месяцев назад со мной связался репортер. Он написал мою историю.

— Что между вами произошло?

Боль плавала среди мутных образов, которые мой разум отказывался хоронить.

— Он убил мою сестру. Его там не было, когда ее убили, но это не имеет значения. Она была бы жива, если бы не его жадность.

— Я не понимаю, — прошептал Ричард. — Твою сестру убили?

— Да, — я со стоном потер лоб. — Я взялся за эту работу, потому что мне нужно было, чтобы он, блядь, поплатился.

— Кассиан, это ненормально.

Да, я знаю.

Пора уходить. Ричард, вероятно, ненавидел меня, и я не винил его.

Я встал, но Ричард заставил меня сесть.

— Что ты хотел сделать с Рейн?

Стыд залил мои щеки жаром.

— Сначала я хотел пошалить с ней и втереть ему это в лицо. Когда я встретил ее, все изменилось. Она была слишком мила, чтобы быть его дочерью. Добрая, красивая. Не то, что я ожидал. Монтгомери не воспринимал ее охрану всерьез. Я не мог оставить ее. Я привязался. Ричард, она – лучшее, что только было в моей жизни.

Ричард молча наблюдал, как облако разочарования, нависшее надо мной, исчезло. Он схватил меня за плечо и крепко сжал.

— И что случилось?

— Она узнала, что я взялся за эту работу из мести. Я не успел ничего объяснить. Она не знает, как сильно я ее люблю.

Ричард уставился на меня так, словно у меня выросли рога, прежде чем махнуть бармену. Он заказал выпивку, нахмурив брови, как будто переваривая то, что я сказал. Сделав большой глоток своего темного эля, Ричард повернулся ко мне.

— Мне нужно кое в чем признаться. Моя девушка… это мама Рейн.

— Что?

— Я встречаюсь с Мэри, последние пару недель.

Я сходил с ума от горя, разыскивая Рейн, а у него все это время был ее адрес.

— Ты что, издеваешься?

— Нет, — Ричард улыбнулся, и это была не саркастическая ухмылка. — Когда я болтался у ее дома, она пригласила меня войти, и мы поладили. Она очень милая. Я дал ей свой номер телефона. Она позвонила, как только я вернулся домой.

Надежда пробудила во мне энергию.

— А где они живут? Господи Иисусе, Ричард, скажи мне. Пожалуйста. Я не могу ее найти. Я люблю ее!

— Нет.

— Да пошел ты… скажи мне, где она! — я схватил его за воротник и притянул к себе. — Я должен знать!

— Нет, — прошептал он, осторожно убирая мои руки. — Ты хочешь знать. Тут есть разница.

— Ладно. Да, ты прав. Помоги мне, и я сделаю все, что угодно. Хочешь, буду работать на тебя бесплатно. Хочешь, заберу твоих родственников из аэропорта? Без проблем. Что угодно.

— Я не дам тебе их адрес. Ты должен разобраться со своим дерьмом.

— Разобраться?

— Да, ты в полном раздрае. Пошли.

Он вытащил меня из бара. Я споткнулся и врезался в людей, прежде чем мы выскочили наружу. Я зажмурился от резкого солнечного света.

— Тяжелый ублюдок, — Ричард потащил меня к машине, где на водительском сиденье сидел мужчина.

Я рухнул на заднее сиденье, выпрямляясь, когда блондин обернулся.

— Привет, Кассиан, — протянул Квентин, барабаня пальцами по рулю. — Слышал, девятнадцатилетняя девчонка бросила тебя.

— Пошел ты, — я стукнул по его креслу.

— Эй! — крикнул Ричард. — Не будь таким противным.

— Что он здесь делает?

— Мы тусовались, и он захотел поехать! — Ричард дернул за ремень безопасности. — Поехали отсюда.

Разве он не должен приставать к Рейн или дразнить меня?

Когда мы припарковались у моего дома, Квентин вылез из машины, открыл мне дверь.

— Давай, принцесса.

Квентин обхватил меня за талию и рывком выпрямил.

— Расслабься. Я просто шучу.

Слишком пьяный, чтобы спорить, я прислонился к нему, когда мы начали опасное путешествие к лифту.

— Почему ты мне помогаешь?

Он пожал плечами.

— Наверное, сожалею. Репортер, который связался со мной, не рассказал всей истории. Потом я… э-э… набрал в Гугле имя твоей сестры и прочитал, что случилось, — его голос стал тише. — Извини, парень. Я не знал, через что тебе пришлось пройти. Меня отправили в Ирак на шестимесячную командировку. Это не то же самое, что потерять члена семьи, но я видел дерьмо, которое хотел бы забыть. Я делал вещи, которые преследуют меня, и видел, как умирают мои друзья.

Я схватился за перила, когда мы оказались на моем этаже.

— Извини за все, что сказал. Ты прошел через ад, — Квентин засунул руки глубоко в карманы, закусив губу. — Ты не один такой.

Я кивнул, моя кожа покалывал, когда я ответил на его взгляд. Я к этому не привык.

— Извини, что я такой придурок. Ты отличный телохранитель, гораздо лучше, чем я.

Он ухмыльнулся и направился к лестнице.

— До встречи, Кэсс.

ГЛАВА 24

Чтобы пережить тяжелое расставание, все, что нужно девушке, — это масло и сахар. Мне было чем заняться, кроме как плакать из-за Кассиана.

Звук таймера отвлек меня от приготовления глазури. Я схватила полотенце и открыла духовку, а затем вытащила поднос, но кексы были уже на всех столах и тумбочках. Я поставила их на холодильник и засунула сырое тесто опять в духовку.

Я обратила свое внимание на торт, ожидающий, когда его намажут мятным безе. Но он был слишком горячим, и выскользнул у меня из рук.

— Черт возьми!

Мамины сланцы шлепали по линолеуму, когда она вошла на кухню в розовом халате.

— Что делаешь?

— Пеку.

Мама нахмурилась, глядя на море десертов, и поставила свою кружку в раковину.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, конечно. У меня кончилось место. Как думаешь, можно вытащить все из холодильника?

Мамина тонкогубая улыбка дрогнула, когда она погладила меня по плечу.

— Хватит кексов.

— Нет, — я пожала плечами от ее прикосновения. — Мне нужно много.

— Э-э… зачем?

— Потому что я устраиваю распродажу выпечки для Кенсингтона.

— Кто это? — спросила она.

— Папин конкурент.

— Опять же, зачем?

Потому что я ненавижу своего отца.

— Мне нужно больше участвовать в благотворительности.

— А где ты проводишь распродажу выпечки?

— На ярмарке, четвертого июля. А что? Дело не в деньгах. Дочь сенатора, поддерживающая соперника своего отца, станет национальной новостью. Это будет разрушительно для его кампании.

У меня была миссия отомстить.

Папа звонил дважды, когда я исчезла с ужина. В одном голосовом сообщении он спрашивал, где я нахожусь, а в другом — умолял меня обдумать его предложение. После того, как я проигнорировала и то, и другое, он исчез, как будто забыл о моем существовании.

Мама нахмурилась еще сильнее.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Мне все равно.

— Рейн, тебе надо поесть. Сходить в туалет, в душ. Сделай еще что-нибудь, кроме обдумывания мести, — в ее голосе послышались жалобные нотки. — Давай посмотрим кино. Или сходим в торговый центр. Тебе нужно отвлечься от мыслей о Касс…

Если бы я остановилась на секунду и почувствовала всю тяжесть того, что произошло, я бы развалилась на части.

— Это не имеет никакого отношения к Кассиану. Монтгомери нужно угробить, как мошенника, которым он и является.

— Это не ты. Ты расстроена и обижена. Я все понимаю, но тратить всю эту энергию на то, чтобы причинить кому-то боль? Я не хочу, чтобы ты сделала что-то, о чем потом пожалеешь.

Лопатка дрожала над миской для смешивания.

— Единственное, о чем я буду жалеть, так это о том, что не испекла пирог, на котором было бы написано «К черту Монтгомери». Он лжец, и его нужно привлечь к ответственности.

— А как же Кассиан?

— Да пошел он.

— Рейн…

Я выключила духовку и вышла из кухни со слезами на глазах.

Я все еще любила его. Выпечка была жалким отвлечением от моих задетых чувств. По ночам я просматривала наши фотографии, сделанные папарацци, и мое сердце снова разрывалось. Я дорожила каждым мгновением наших недолгих отношений, которые были жалкими, потому что Кассиан обманул меня, заставив влюбиться в него.

Часть меня хотела броситься в его объятия, но я не могла позволить этой слабости восторжествовать. Он использовал меня. Он преследовал меня, чтобы причинить боль моему отцу. Никто и никогда больше так со мной не поступит. Доверие Кассиану было самой большой ошибкой в моей жизни.

— Рейн, у нас гости.

Я хмыкнула в ответ, когда мама зашла в ванную. Скорее всего, это ее новый бойфренд. Я переоделась в майку и джинсы, запустив пальцы в спутанные пряди, чтобы выглядеть презентабельно.

Мне нравился Ричард. Он помог нам, когда мы переехали, мама получила отличную работу администратора в офисе в пяти милях отсюда. Она наконец-то выбрала хорошего мужчину, и я была рада за нее. Но он напоминал мне Кассиана.

По квартире разнесся звон. Мама впорхнула в прихожую, приглаживая свою черную гриву, прежде чем открыть дверь. Ричард стоял на солнышке с сумками в руках. Его широкая фигура протиснулась внутрь. Как и Кассиан, он был крупным парнем. Борода цвета соли с перцем обрамляла его точеный подбородок. Ричард был очень милым, как и мой бывший парень. Он расточал комплименты моей матери и обращался с ней как с королевой.

— Я принес вам обед, девочки.

— О, это так мило, — мама обхватила его лицо ладонями и чмокнула в губы. — Спасибо.

Ричард ухмыльнулся, как влюбленный дурак. Мама взяла еду, хихикая, когда он обнял ее сзади. Она повернулась в его объятиях, и они поцеловались.

Нож вонзился мне в сердце.

Я скучала по Кассиану.

Они отодвинулись, когда я присоединилась к ним на кухне, но все еще цеплялись друг за друга, как подростки. Это было тошнотворно мило. Ричард улыбнулся, оглядываясь в поисках места, где можно было бы поставить сумки.

— У вас праздник какой-то?

Мама взглянула на меня.

— Рейн страстно любит печь.

— Не совсем. Это просто хобби.

Он кивнул, как будто покрывать каждую поверхность в доме кексами было нормальным делом.

— Можно мне?

— Нет.

— Да, — выдавила мама, свирепо глядя на меня. — Да что с тобой такое?

Она не привыкла к моей грубости, но Новой мне не хотелось притворяться милой. Я пыталась убить Кассиана добротой, и что случилось?

Разочарование. Унижение. Предательство.

Мама шепотом извинилась за мое поведение. Я не стала навязывать им свое присутствие. Стиснув зубы, я пошла во двор. Жар опалял мои голые ноги. Невыносимое лето лишило пейзаж красок. Холмы никогда не выглядели так уродливо, как в июле.

Я изо всех сил старалась увидеть красоту в этом мире. Слухи заполнили новости о федеральном обвинительном заключении, и я лазила по интернету, натыкаясь на имя отца. Хуже того, медиа преследовали нас с просьбами об интервью. Мой телефон гудел от голосовых сообщений журналистов со всего мира. Цирк не прекращался.

И вообще, что я им скажу?

Я устроилась в пластиковом шезлонге и вытянула ноги. Мои волосы выгорели до медного оттенка из-за палящего солнца, но я не могла собраться с силами, чтобы покрасить их заново. Через несколько мгновений дверь открылась. Дуновение кондиционера ударило меня по ногам, когда тяжелые шаги заскрипели по доскам.

— Это я, — пробормотал Ричард. — У твоей мамы болит голова, и она легла отдохнуть.

Возможно, это ложь.

— Окей.

Он подошел ближе, проверил стул, который тревожно застонал, и не рискнул на него садиться.

— Рейн, ты в порядке?

— Конечно.

Ричард сел на ступеньки и уставился на меня испытующим взглядом.

— Мама сказала, что ты задумала.

— И вы пришли отговорить меня?

Он покачал головой.

— Но я думаю, что ты больше расстроена из-за Кассиана, чем из-за отца.

— Я его тоже ненавижу, — ярость поднималась вверх по моему горлу, превращаясь в раскаленный добела шар. — Я ему доверяла. Я думала, что нравлюсь ему.

— Рейн, ему тоже больно. Я никогда не видел его таким…безжизненным. Дай ему еще один шанс. Послушай, что он скажет.

— Ни за что.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы меня сломали дважды. Я любила его, а он предал меня, — я вытерла щеку, раздраженная тем, что он заговорил об этом. — Я не буду своей матерью. Ты даже не представляешь, со сколькими придурками она встречалась, пока не нашла тебя.

— У него есть недостатки, как и у любого другого мужчины, но он защищал тебя с самого начала. Ты даже не представляешь…

— Это была его работа.

— Не только, — смягчился Ричард, глядя на свои сцепленные руки. — Ты читала статью о своем отце?

— Какая статья? Их десятки.

— Новая, опубликованная в «Вашингтон таймс».

Я пожевала губу.

— Меня тошнит от этих новостей.

— Ты должна прочитать. Кассиана часто там упоминают.

— В смысле?

— Я пришлю ссылку, — Ричард вытащил из кармана телефон, его лицо нахмурилось. —Это… это очень трагическая история. Прочти одна.

Ричард послал мне сообщение и исчез в доме. Когда раздвижная дверь закрылась, я заглянула в текст и содрогнулась, прочитав заголовок.

«От домогательств на рабочем месте до сокрытия убийств — обвинители С. Монтгомери раскрывают всё.»

Тошнота охватила мой желудок от подробного описания целого ряда преступлений, совершенных моим отцом, но когда я закончила рассказ Кассиана, агония пронзила мое сердце. Я бросила телефон и разрыдалась, задыхаясь, я хватала ртом воздух.

Это было ужасно. Он не лгал о смерти своей сестры, но позволил мне поверить в гораздо более добрую версию.

Почему?

Он думал, что я не смогу справиться с его тьмой, или защищал меня от правды?

Я открыла контакты, большой палец навис над его именем.

Он защищал меня.

С самого начала он оберегал меня. Он никогда не выпускал меня из виду. Кассиан пришел на ужин для отца, несмотря на то, что тот уничтожил его семью. Он пытался мне что-то сказать, но я не слушала.

Я не могла вернуться к нему, не сделав все правильно. Я прокрутила контакты и нажала на номер папы.

ГЛАВА 25

Рейн нуждалась во мне.

Половина страны вопила, требуя голову Монтгомери на пике. Жалкий мудак вложил деньги в свою безопасность, но его дочь была беззащитна перед буйными хейтерами в интернете.

Когда история вырвалась наружу, люди, о которых я не слышал уже много лет, потянулись ко мне. Бывшие девушки, бывшие начальники, коллеги и соседи по комнате в колледже присылали письма поддержки, но она никогда не звонила.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 12 131415 16 Следующая ⇒