Что делает Рейн?

Куда она собралась?

Она была с кем-нибудь?

Да, со мной.

В кармане завибрировало. Я замедлил бег, когда лучи солнца прорезали горизонт. Свет вспыхнул яркими оттенками оранжевого и бирюзового на рассеянных облаках. Вода плескалась о туристическую лодку. Я схватил свой телефон и проклинал Монтгомери, когда на экране вспыхнуло еще одно сообщение.

Надо поговорить

О чем же? Ради всего святого, Рейн просто пошла в сад, чтобы скоротать время. Иногда я видел, как она шепчет что-то растениям или гладит розы, словно собачью голову.

Знает ли он ее вообще?

Монтгомери заботился о ней только тогда, когда ему это было удобно. Он хотел, чтобы его идеальный образ не запятнали. Он держал ее на расстоянии вытянутой руки. Мои же руки болели от желания придушить его.

Я набрал его номер.

— Кассиан.

— Это Лэнс, — протянул начальник штаба Монтгомери. — Не мог бы ты прикрыть сенатора в два часа в ГВУ?

Я заскрежетал зубами. Я бы принял пулю за Рейн, но ради Монтгомери не хотел и царапину.

— Нет. Я пришлю кого-нибудь.

— Он просил тебя.

— Мое расписание забито, но я отправлю тебе номер своего коллеги, — нельзя отказываться от работы у политика, но черт с ним. — Он профессиональнее и надежнее.

— Сенатор хочет знать, сможешь ли ты присутствовать на фотосессии.

Теперь он хотел, чтобы и я был там?

— Я думал, что в этом нет необходимости.

— Он был недоволен расценками фирмы по этому событию.

Перевод: вы — более дешевый вариант.

— Он хочет урезать бюджет? Это открытое пространство, а это означает большой риск.

— Сенатор Монтгомери поручил своему специалисту по снижению рисков провести оценку этого района. Они сказали, что четырех охранников будет достаточно.

— Четыре? Как, черт возьми, я должен строить уровни безопасности на парковке с четырьмя парнями? Знаешь, что, забей. Я сделаю это, но я не уйду от Рейн. Я буду сопровождать ее на фотосессию и обратно. Понял?

— Прекрасно, — ответил он. — Просто будь там. Я пришлю подробности.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Да, к сожалению, — Лэнс вздохнул и выругался. — Сенатор Монтгомери отпускает одного из вас.

— Что?

— Он сокращает расходы.

Продай свои роскошные машины, придурок.

— Мы с Квентином одна команда. Без него мои смены увеличиваются с двенадцати до двадцати четырех часов. Это не оставляет мне времени следить за ее аккаунтами в социальных сетях, анализировать любые опасности или планировать ее график.

— Никаких происшествий с Рейн не было.

— Пока что, — выдавил я.

— Он не уверен, что ей нужны телохранители двадцать четыре часа в сутки.

Ярость заклокотала у меня в горле.

— Вы читали мои отчеты?

— У них нет фотографий преследователей. Или номеров машин. Хочешь сохранить свою работу? Докажи, что ты нам нужен.

Я слышал одну и ту же речь от бесчисленных клиентов, но услышав ее от начальника штаба Монтгомери, моя кровь закипела.

— Мое присутствие сдерживает угрозы. Люди видят меня и оставляют ее в покое. Если вы уберете охрану, вы сделаете Рейн уязвимой для нападений. И ради чего? Чтобы он мог сэкономить пару баксов?

Мои крики эхом отдавались от далекого берега. Полное отсутствие профессионализма вызвало у меня желание ударить себя.

Несколько мгновений Лэнс молчал.

— У тебя есть какие-то данные, или это интуиция?

— Моя интуиция спасает жизни. Это уже спасло ей жизнь, — презрение сочилось из каждого слога. — Скажи сенатору…

— Я ему ничего не скажу. Это его решение, Кассиан. Мне очень жаль, но я должен идти.

Звонок прекратился, и я уставился на пустой экран.

Как я стал ее единственным защитником?

Нам нужно было поговорить. Я бы все объяснил. Она все поймет. Рейн, слава Богу, была разумным человеком. Гораздо больше, чем ее мудак-отец.

Мой пульс участился. Слишком взвинченный, чтобы заниматься спортом, я вернулся в отель. У парня на парковке отеля было мрачное выражение лица и растрепанные волосы, которые вызывали тревогу. Моя рука блуждала там, где я прятал глок во внутренней кобуре на поясе.

Я подошел к нему, улыбаясь.

— Я могу помочь вам?

Мужчина поднял голову, его голубые глаза пронзили мою грудь. От его знакомых черт у меня внутри все сжалось. Ужас поглотил меня, от ног до туловища. Его лицо было бы как у меня, если бы я десять лет пил только алкоголь. Пепельная кожа туго обтягивала кости, выступавшие из впалых щек. Он совсем поседел, и морщины под его закрытыми глазами стали глубже. Соломенно-перцовая щетина покрывала твердую челюсть. Слишком многое отражало то, что я видел в зеркале, за исключением ауры отчаяния, прилипшей к нему, как одеколон.

Он нашел меня. Понятия не имею как, но он нашел меня.

Из его пор, казалось, вытекала водка: одна из причин, по которой я редко пил спиртное. После смерти Клэр он только и делал, что пил.

— Пап, что ты здесь делаешь?

— Я должен был увидеть тебя. Я позвонил твоему боссу и спросил, где ты. Сказал, что это срочно.

Ричард.

Я никогда не рассказывал папе о своих контактах в различных охранных агентствах, на которые работал. С какой стати мне это делать? Его пьянство испортило столько чертовых рождественских праздников, что я никогда не представлял его коллегам.

— Тебе не следовало этого делать, — простонал я.

— Мне пришлось. Ты не отвечал на мои голосовые сообщения.

— Мне насрать.

— Ты хорошо выглядишь, — прохрипел он, упиваясь мной. — Я… я рад.

— Пап, давай покончим с этим, — внезапно всё в нем вывело меня из себя. — Чего ты хочешь? Деньги?

— Хочу быть со своим сыном.

Вздохнув, я направился в гостиницу.

— Конечно.

Папа вздрогнул. Он не мог винить меня за холодное отношение. Когда Клэр умерла, он ушел из моей жизни. Пропадал по нескольку дней подряд.

— Я потерял ребенка…

— И забил на другого, — господи, только не снова. — Мне было тринадцать. Мои руки сгорели. Моя сестра мертва. Я нуждался в тебе. Тебя не было. Я сам о себе заботился, а что делал ты? Пил.

— Я совершал ошибки, — он склонил голову, слезы прилипли к его ресницам. — Но я люблю тебя, сынок. Я люблю тебя, и мне очень жаль.

Его глаза то появлялись, то исчезали из фокуса.

Я мог бы легко стать им.

Не обращая на это внимания, я схватился за дверь и проскользнул в вестибюль.

— Я не могу разговаривать с тобой, когда ты пьян.

Он следовал за мной, как собака, которая не хочет уходить, сколько бы раз я ни щелкал его по носу.

— Я не единственный, кто все еще сражается с демонами. Кассиан, что ты здесь делаешь?

— Работаю.

— Не лги мне, — он приблизился ко мне настолько, что я не заметил каждую красную жилку в его глазах. — Я видел тебя с дочерью Монтгомери. Когда я наткнулся на эту фотографию, я сразу понял, что должен найти тебя.

Гнев пульсировал в моей груди. Он видел меня насквозь, и я заскрежетал зубами.

— Это просто работа.

— Кассиан, — взмолился он.

— Я его ненавижу.

Папа взял меня за плечи.

— Он знает, кто ты?

— Конечно, не знает, — я пожал плечами от его прикосновения, но не мог оторвать от него взгляда.

— Касс, что ты задумал?

Я взялся за эту должность под ложным предлогом, надеясь обосрать всю жизнь Монтгомери. Папа считал, что я сошел с ума от горя и способен причинить вред Рейн. Единственным человеком, которого я хотел покалечить, был сенатор Монтгомери.

— Позволь мне помочь, — потребовал он. — Мне это нужно не меньше, чем тебе!

— Отвали от меня на хрен. Если я еще раз увижу тебя, то отправлю в тюрьму. Твой запретительный судебный приказ распространяется и на детей.

Он побледнел.

— Не смей.

— Обязательно, — сказал я, и голос мой потемнел. — Пей воду и не уезжай, пока не протрезвеешь, иначе снова обвинят в пьяном вождении.

— Сколько раз я должен повторять? — он преградил мне путь. — Я люблю твою сестру, и тебя тоже.

— Ага.

— Ты не понимаешь, каково это — потерять ребенка.

— Я думаю о ней каждый чертов день, — я схватил его за рубашку. — Как бы она выглядела? Где бы она работала? Была бы она замужем? Я всегда винил себя за то, что позволил ей умереть.

— Кассиан…

— Тебя я тоже виню.

По его щеке скатилась слеза.

— Мы ничего не могли сделать.

По стенам полз дым, серые обои почернели. Пламя пожирало ковер, обволакивало каркас кровати.

Я отпустил его, когда боль пронзила мои руки. Должно быть, что-то отразилось на моем лице, потому что он выглядел пораженным. Я посмотрел отцу прямо в глаза. Раньше они были полны жизни, счастья, надеждами и мечтами его детей, смехом, но теперь они были пусты.

— Отойди от меня.

— Не делай этого, сынок.

Я схватился за мобильник.

— Уйди. Или я позвоню твоему офицеру по условно-досрочному освобождению, и скажу, что ты нарушаешь судебный приказ.

Он не ответил. Я отошел от него и исчез за дверью, ч успех пройти пять пролетов, прежде чем мой гнев превратился в ад.

Я провел несколько ночей, ворочаясь и обдумывая то, что сказал, но я все еще боролся с воспоминаниями. Мои легкие отчаянно нуждались в кислороде. Призрачные пальцы сомкнулись вокруг моего горла, сжимая его.

Я поднялся на двадцать третий этаж, мой пульс участился. Когда я ворвался в холл в поисках номера 2305. При виде ее комнаты у меня замерло сердце. Дверь была распахнута настежь.

Ужас скрутил мой желудок.

Где, черт возьми, Квентин?

Он должен был охранять вход снаружи. Тошнота охватила меня, меня окутало пламя прошлого. Я шагнул внутрь, держа пистолет наготове.

Пожалуйста, пусть она будет в порядке.

Из груди Рейн вырвался глубокий всхлип. Я бросился в спальню, где она лежала почти без сознания.

В ее объятиях был мужчина.

Чертов Квентин.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒