года спустя 5 страница

— Нет.

— Пожалуйста. У меня никого нет.

— Ты ее не заслуживаешь. Ты никого не заслуживаешь.

Он топил свою печаль в еще большем количестве пива, его пальцы сжимали банку.

— Я сделал все, чтобы удержать ее.

— Вот почему ты ее потерял. Ты никогда не задумывался, чего она хочет, — мой пульс участился, когда я подошла ближе. — А теперь тебе пора уходить.

— Я никуда не пойду, — ощетинился он. — Это и мой дом.

— Посмотри на меня.

Он посмотрел. Его затумашенные алкоголем глаза встретились с моими, ему было больно. Может быть, он понял, что сам навлек на себя страдания. Мне стало его жалко, и я проглотила ненавистные слова.

— Ты хочешь жить там, где тебе плохо? Сделай себя счастливым. Не жди, что кто-то сделает это за тебя.

Трэвис ошеломленно открыл и закрыл рот. Он моргнул и огляделся, как будто удивленный беспорядком. Он медленно выключил телевизор, встал с кресла и направился в спальню. Я последовала за ним, пока он рылся в ящиках и запихивал одежду в чемодан.

— Скажи ей, что я скоро уйду, — сказал он, не глядя на меня. — Максимум пять минут.

— Окей.

Счастье переполняло мое сердце, когда я выскочила на улицу и лучезарно улыбнулась маме, которая расхаживала, прижимая телефон к щеке. Ее лицо озарилось тревогой.

— Не обращай внимания, — прошипела она в динамик. — С ней все в порядке.

— Мама, он уезжает!

Она убрала свой сотовый.

— Что?

— Мы поговорили, и я убедила его уйти. Он собирает вещи.

— Как ты это сделала?

— Я не знаю, — я взволнованно схватила ее за локоть. — Наверное, удалось достучаться до него.

Она заправила прядь волос за ухо, отвлекшись на машину, подкатывающую к тротуару.

— Оу, он приехал. Я звонила твоему парню.

— Что?

Он вышел из «Мустанга» и захлопнул дверцу, пронесся через лужайку, излучая необузданную силу, и направился прямиком к дому.

— Эй!

— Солнышко, — его каменные черты лица растаяли. — Что ты здесь делаешь?

Я подняла бровь, возражая его тону.

— Папа меня выгнал. Я не могла дозвониться до тебя, поэтому пришла сюда.

Когда он ущипнул себя за переносицу, на его шее запульсировала вена.

— Не могу поверить, что он это сделал. Прости, Рейн. Я вышел прогуляться.

— Все в порядке. Я рада, что ты не взял трубку, потому что я бы не пришла сюда. Трэвис уходит. Навсегда.

— Серьезно?

— Да. Я убедила его, что ему лучше жить где-нибудь в другом месте.

Он посмотрел на меня так, словно я говорила по-гречески.

— Как так?

Я пожала плечами, встретив его веселый взгляд.

— Сказала ему, что он должен уйти.

— Если только ты не угрожала надрать ему задницу, я сомневаюсь, — он схватил меня за талию и поцеловал в макушку. — В следующий раз жди меня. Мало ли, что могло случиться.

Он напрягся, когда дверь распахнулась.

Трэвис появился в мятой одежде, щурясь от резкого солнечного света. Кассиан прижал меня к себе, а Трэвис смотрел на маму с нескрываемой тоской. Затем он сердито посмотрел на меня. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Затем он направился к своему «Форду», уложил чемодан, сел за руль и уехал.

Кассиан разинул рот, когда с улицы донеслось ворчание грузовика.

— Будь я проклят!

— Удивлен, что я сделала то, чего не смогли твои бицепсы?

— Нет. Ты потрясающая, — он поцеловал меня в щеку и обратился к маме. — Не возражаешь, если я украду твою дочь на секунду?

— Конечно, нет, — она сжала мое плечо, сияя. — Я буду в доме, дорогая.

Кассиан взял меня под руку и повел вниз по тротуару. Он свернул на велосипедную дорожку, идущую вдоль ливневки. Сорняки касались наших лодыжек, пока мы шли. Кассиан ничего не говорил, его лицо застыло в молчаливом созерцании. Он нашел скамейку, частично скрытую в тени, и мы присели.

Кассиан притянул меня к себе. Я положила голову ему под подбородок, успокаиваясь его ровным сердцебиением.

— Расскажи мне, что случилось с Монтгомери.

— После тебя он взбесился. Ворвался в мою комнату и потребовал, чтобы я тебя бросила. Когда я отказалась, он поставил мне ультиматум. Ты или он.

— Прости, — вздохнул Кассиан. — Я не хотел, чтобы ты потеряла отца.

— Не стоит. Это все из-за него.

— С тобой все в порядке?

—Мне… мне больно, что он хотел отказаться от меня, — вырвав папу из своей жизни, я оставила внутри зияющую рану. — О чем вы ругались? Он был в бешенстве.

— Я сказал, что мы встречаемся и что ему нужно нанять кого-то другого. Затем он взбесился.

— Его избирателям будет наплевать, что я со своим бывшим телохранителем, — я не могла понять своего отца.

— Где ты будешь жить?

— Здесь, у мамы.

Он сжал мою руку, рисуя ленивые круги на моей ладони.

— Переезжай ко мне.

Адреналин ударил мне в грудь.

— Что?

— Переезжай ко мне.

Он что, серьезно?

Я вглядывалась в его синие глаза, которые всегда казались такими глубокими, затягивая меня словно прилив.

— Мы только начали встречаться.

— Я хочу, чтобы ты была только моей, — Кассиан коснулся своим лбом моего, его пухлые губы растянулись в улыбке. — Соглашайся, солнышко.

— Хорошо.

Счастье разлилось по моей коже, как пламя. Любовь ослепляла.

Я надеялась, что он меня не обидит.

ГЛАВА 21

Рейн вторглась в мое существо, а потом и в мои трусы. Она забила мою квартиру фотографиями, учебниками, одеждой и косметикой. Стены были увешаны малоизвестными афишами оркестров. Ее вещи были повсюду. Яркий плед, покрывающий кровать, растения в горшках, выстроившиеся вдоль балкона, голубые подушки на диване. Любой цвет был шокирующим, я раньше жил в оттенках серого, но радовался переменам.

До нее моя квартира была пуста.

Она наполнила ее жизнью.

Квартира стала настоящим убежищем, а не унылым напоминанием о моем одиночестве. Мы вошли в комфортный ритм жизни. Я вернулся на работу в ювелирный магазин «Свенсона» на восьмичасовую смену, а Рейн записалась на занятия, которые начнутся только через месяц, поэтому убивала время, приводя дом в порядок. Она готовила и пекла. Я возвращался домой, и меня ждала горячая еда. Поэтому я чувствовал себя виноватым.

Она делала для меня всякие милости, а я что?

Лгу ей.

Мой ключ заскрежетал в замке, и я толкнул дверь, закрыл глаза и вошел внутрь. Запах манил меня на кухню, где Рейн устроила беспорядок. Мука покрывала все поверхности, а в раковине громоздилась посуда. На столе стояла тарелка с печеньем. Рейн перестала соскребать их со сковороды и подскочила ко мне.

— Привет! — она обняла меня, приподнялась на цыпочки и чмокнула в подбородок. — Как прошел твой день?

— Все по-старому. А это что такое?

Рейн взяла печенье.

— Попробуй. Только что из духовки.

— Углеводы вредны.

— Вот почему я сделала их из ореховой муки. Всего шесть углеводов на порцию.

Я откусил кусочек, когда она протянула мне печенье, масло таяло на моем языке.

— Это потрясающе.

Рейн засияла, все еще цепляясь за мою талию.

— Ты выглядишь сердитым. Что-то случилось?

Тебе нужно поговорить с ней. Скажи это.

— Нет.

Рейн переплела свои пальцы с моими, когда потянулась ко мне. Удовольствие ударило мне в пах, когда ее губы коснулись моей шеи. Ее улыбка проложила дорожку к моим губам.

— Ты слишком добра ко мне, солнышко.

— Ничего подобного.

Ее поцелуй дразнил меня, когда она отстранилась, многозначительно подмигнув и распахнув глаза. Возбуждение заполоняло мой живот, как вихри жара, приближаясь к члену.

— Я серьезно. Тебе не обязательно готовить.

— Ты приютил меня, — прикосновение Рейн потянулось к моей талии.

Когда она скользнула под пояс моих брюк, я резко вдохнул.

— Рейн.

— Ты защитил мою мать и спас мне жизнь.

— Рейн.

— Что?

Мой мозг отказывал, когда она с хитрой усмешкой расстегнула ремень.

Останови. Скажи ей.

Когда я промолчал, ее губы изогнулись.

— Всем кто-то нужен, Кассиан.

— Ты мне ничего не должна.

— Ты замечательный человек и заслуживаешь, чтобы тебя баловали, — она расстегнула молнию на штанах. — И я люблю готовить. Мне есть чем заняться, пока ты рискуешь своей жизнью.

— Не знаю, как моя жизнь, но я рискую своей задницей, если продолжу есть твои десерты.

Она скользнула руками в мои брюки.

— Ты совершенно прав. На ощупь мягкий.

— Мягкий?

— Да я просто шучу! — Рейн разразилась диким смехом, когда я поднял ее на руки. — Шучу!

Кровь ударила мне в пах. Ей почти не нужно было стараться, чтобы возбудить меня. Так несправедливо.

Я отнес ее в спальню и уложил на матрас. Прежде чем я сорвал с нее одежду, она дернула меня за воротник. Наши лбы соприкоснулись.

— Я ждала этого, — она притянула меня ближе.

Черт, она великолепна.

Я дышал ей в рот, покусывая надутую губку, когда она выгнулась и уперлась в меня грудью. Она впилась мне в голову, царапая, пока я посасывал ее нижнюю губу. Застонав, она прижалась, потом поменяла нас местами, оседлав мою талию.

Когда мы закончили, я вдохнул ее цитрусовый аромат, довольный тем, что останусь с ней навсегда.

— Кассиан, я влюбляюсь в тебя.

Я знаю.

Это была не девчачая любовь. То, что чувствовала Рейн, было сильнее. Каждый день я наблюдал, как растет ее привязанность.

Она принесла свет в мою бесконечную ночь.

И мне суждено уничтожить все, что заставляло её сиять.

***

Мои худшие опасения сбылись. Я влюбилась.

После переезда меня осенило. Я была без ума от Кассиана, так отчаянно влюблена, что уже дала имена нашим будущим детям — Мелоди и Байрон. Мы были бы семьей с причудливыми именами.

Большую часть времени я не фантазировала. Я беспокоилась о его безопасности. Когда местные новости сообщили, что Банк Уолнат-Крик был ограблен под дулом пистолета, я запаниковала, прежде чем вспомнила, что Кассиан работал в ювелирном магазине. Лучшая часть моего дня наступала, когда он приходил домой.

Почему мне никто не говорил, что влюбляться больно?

Кассиан выключил двигатель и припарковался у «Оракл Арены», овального здания, сияющего в темноте.

— Ты что-то притихла.

Я люблю тебя. Ты чувствуешь то же самое?

Я глубоко вдохнула и попыталась сформулировать слова.

— Что мы здесь делаем?

— Догадайся.

— Футбольный матч?

— Хотелось бы, — Кассиан отстегнул ремень безопасности и вышел из машины.

Я последовала за ним, любопытство съедало меня.

Кассиан провел меня мимо очереди, через охрану, и подозрение закралось мне в голову.

— Подожди, — он выудил что-то из кармана пиджака. — Надень это.

Он развернул ткань, а затем распустил мои волосы и обернул повязку вокруг моей головы. Я прочитала этикетку и ахнула.

— Боже мой, Кассиан!

— Пропуск за кулисы. Включает в себя встречу и знакомство с Гориллаз.

— О, боже, — комок подкатил к горлу. — Это потрясающе. Большое тебе спасибо.

— Ты…

Я бросилась в его объятия, крепко сжимая. Он рассмеялся и поцеловал меня в ухо.

— Прости, что был таким придурком. Даже тогда я боялся потерять тебя.

Я твоя. Всегда.

Я не сказала этого, но горько-сладкая улыбка Кассиана намекнула, что он понял мои мысли.

ГЛАВА 22

Я верила во второй шанс. Люди не всегда с самого начала проявляли себя с лучшей стороны. Иногда нужна была третья или четвертая попытка, поэтому я сдалась, когда папа оставил длинное голосовое сообщение с просьбой о прощении и перезвонить ему.

Он извинился и пообещал исправить все ошибки. Сказал, что не может смириться с тем, что я ушла. Его голос дрожал, а потом сломался, он плакал. Следующие двадцать минут я утешала его. Это было странно. Нужно было догадаться, что у него есть план. В конце концов, я пообещала, что приду на его благотворительный вечер, на котором присутствовали члены высшего общества Сан-Франциско. За пять тысяч долларов можно было купить место за столом сенатора. За десять тысяч — уединение в Напе и частный ужин. Когда наступил день мероприятия, мои нервы взяли верх.

— Пойдем, — умоляла я Кассиана, который дулся. — Пожалуйста, с меня минет.

Сквозь его меланхолию промелькнула ухмылка.

— Все равно нет.

Он наотрез отказался, когда я заговорила об этом несколько дней назад. Он больше ничего не сказал, но было очевидно, что он не одобряет моего решения. Иначе с чего бы ему хмуриться, пока я ношусь по дому?

Я разочарованно зарычала, направляясь в ванную, чтобы еще раз проверить подводку для глаз.

— Это будет очень неловко. Мне бы не помешала твоя компания. Тебе же не придется с ним разговаривать.

Кассиан молча смотрел телевизор, и это был словно красный флаг, потому что он редко сидел на диване дольше двадцати секунд. Он отжимался, чтобы скоротать время, и терпел мои сериалы, но я ни разу не видела, чтобы он плюхался на диван и сидел.

Его недовольство повисло в квартире удушливым облаком. Через несколько мгновений он выключил телевизор и пригладил волосы. Он смотрел сквозь сжатые пальцы на пол, словно надеясь, что он поглотит его целиком.

Я подошла к нему, вертя в руках свои драгоценности.

— Ты сердишься на меня?

— Что? Нет.

— Тогда почему ты такой?

— Я не хочу говорить ничего дерьмового о твоем старике, — Кассиан откинулся на подушки и закрыл глаза. — Но я думаю, что тебе будет грустно, когда ты вернешься.

Наверное, он прав.

— Я была бы рада, если бы ты пошел со мной.

— Милая, я не создан для общения с богатыми людьми. Кроме того, если я приду, он перевернет все вверх дном.

— Почему?

Кассиан замолчал, его хмурый взгляд потемнел.

— Я же сказала, он извинился. Он не против, чтобы мы встречались.

— О, солнышко. Ты такая наивная, — Кассиан рассмеялся, и этот безнадежный звук наполнил мой желудок иголками. — Он сказал это, чтобы заставить тебя прийти.

От второй фразы у меня свело живот.

— Прости. Вот почему я держу рот на замке, когда речь заходит о твоем отце.

— Искать одобрения отца — это жалко.

— Нет, — отрезал он. — Ты хочешь наладить отношения со своим отцом. В этом нет ничего постыдного.

Я села на диван, мое бедро коснулось его. Я задела его руку, но из-за резкого тона не хотела его касаться. Обычно от его рычания удовольствие рикошетом отражалось от моих нервов. Теперь он казался суровым.

— Ты что-то недоговариваешь?

Его тело напряглось.

— Нет.

Холод исходил от него, как клубящийся туман. Его выражение «Прикоснись-ко-мне-и-я-убью-тебя» пугало большинство людей, но это не было правдой. Именно в такие моменты он нуждался в утешении.

Я скользнула по его коленям и прижалась к его груди. Хмурясь, Кассиан нежно покачивал меня, что совершенно не соответствовала его яростно поджатым губам. Когда я погладила его по волосам, хмурый взгляд смягчился, а мышцы расслабились.

— Я знаю, что неидеальна. Будь терпелив со мной, — сердце сжалось, когда он прижался губами к моему лбу. — Ты был таким замечательным парнем. Самый лучший, о ком я только могла мечтать. Я без ума от тебя. Я люблю тебя.

Волна адреналина пробежала по моему позвоночнику. Я не собиралась говорить об этом прямо перед тем, как уйти.

Но почему он ничего не говорит?

Кассиан замер, заключив меня в объятия. Яростный румянец залил мою шею и лицо. Шок расширил его глаза, которые казались голубее, чем мгновение назад.

В дверь ударили кулаком.

Либо Кассиан проигнорирует этот звук, либо воспользуется отвлекающим маневром, чтобы сбежать.

Он убрал пряди с моей щеки. Опрокинул меня назад. Я надеялась, что он поцелует меня и скажет, что чувствует то же самое. Его губы коснулись моих.

— Откройте! — крикнул Квентин. — Это я!

Кассиан отстранился, отпуская меня.

— Какого хрена он здесь делает?

—Я думаю, он… он мой охранник.

Самое неподходящее время.

Кассиан направился ко входной двери и чуть не сорвал ее с петель. Безупречно одетый Квентин стоял и махал мне рукой. Он выглядел так, словно провел лето на пляже.

— Кью! — я оттолкнула Кассиана в сторону. — Выглядишь великолепно. Как твои дела?

— Спасибо, — Квентин усмехнулся. — Черт возьми, девочка, ты тоже.

Я обняла его.

— Какой сюрприз! Я понятия не имела, что ты придешь.

— Звонил Рич, — Квентин отстранился от меня, повернувшись лицом к Кассиану. — Ты меня впустишь или как?

Кассиан попятился в квартиру, выглядя так, будто Квентин застрелил его щенка. Квентин протиснулся внутрь, и я улыбнулась, молча извиняясь за грубость своего парня.

Я пихнула его ногой.

— Ничего не случится, если ты улыбнешься.

Его хмурый взгляд потемнел, когда Квентин прошелся по квартире, указывая на плакаты группы.

— Не могу поверить, что он разрешил тебе их повесить. Касс, ты же ненавидишь поп-музыку.

Я вздрогнула, но Кассиан и глазом не моргнул.

— Да, но в отношениях идешь на компромисс.

Улыбаясь, Квентин засунул руки в карманы.

— Почему ты не в костюме?

— Я не пойду, — пробормотал Кассиан.

— Он должен пойти, — Квентин повернулся ко мне за подтверждением.

— Все в порядке. Он не хочет.

— Чувак, ты должен пойти. Разве ты не ее парень?

— Да.

— Ты должен быть там, — Квентин склонил голову набок, его глаза злобно скосились. — Если только у тебя нет веской причины этого не делать.

— Заткнись.

Я посмотрела на Кассиана, сбитая с толку его поведением.

— Господи, успокойся. Не прошло и пяти минут, а ты уже вцепился ему в горло.

Квентин оторвал взгляд от Кассиана, смягчаясь.

— Прости. Не хотел тебя расстраивать.

— Все в порядке-

— Он не сожалеет, — отрезал Кассиан. — Он издевается надо мной.

Мы оба подскочили от рыка Кассиана.

— Да я пошутил, — насмешливая улыбка Квентина пронеслась по комнате. — Ты совсем не изменился. Легко задеть.

— Ты такой же надоедливый, — Кассиан исчез в спальне. — Я иду. Дайте мне несколько минут.

Дверь захлопнулась. Я поморщилась.

— Мне очень жаль. Я не знаю, что с ним. Он сегодня в странном настроении.

— Вы живете вместе?

— Я удивлена не меньше тебя. Я смирилась с жизнью с мамой и ее каруселью бойфрендов, но потом Кассиан предложил мне остаться у него.

— А что случилось с отцом?

— Меня выгнали за то, что я встречалась с «прислугой», — я сильно закатила глаза. — Ты можешь в это поверить?

— Да.

— Но он позвонил и извинился. Пытается не быть придурком. Какая разница, какая у кого работа и с кем встречаться?

— Он сказал тебе, что именно поэтому разозлился?

— Ну, не совсем, — я нахмурилась. — Он никогда не называл причину. Он просто хотел, чтобы я бросила Кассиана.

Квентин сердито посмотрел на дверь, за которой исчез Кассиан, а затем появился в темно-синем костюме и белой рубашке. Я схватила галстук, висевший у него на шее, и завязала.

— Ты получаешь то, что хочешь. Как обычно.

Кассиан провел по моему подбородку и поцеловал.

— Нам нужно идти, — Квентин неторопливо вышел из квартиры, бросив на Кассиана испепеляющий взгляд.

— Прекрати так на меня смотреть, придурок.

— Почему я придурок? — бросил Квентин через плечо, направляясь к лифту.

— Хватит, Кью, — я вошла в тесное пространство, мой желудок сжался, когда Кассиан присоединился к нам. — Мы можем, пожалуйста, пережить этот вечер без ссор?

Было странно наблюдать, как мой покладистый телохранитель превращается в придурка, который соперничает с Кассианом.

— Конечно, — пробормотал он, понизив тон.

Пальцы Кассиана впились в мою талию, когда двери лифта открылись. Я отпустила его руку и пошла рядом с Квентином.

— Что случилось после того, как ты ушел?

— Собрал свое барахло и поехал в Лос-Анджелес, где работал в двенадцатичасовую смену. Вот почему не отвечал на твои сообщения. Кстати, расскажи мне все подробности о больнице.

— Ах, это, — пробормотал я. — Это было дико.

Когда Квентин подвел меня к «Лексусу», я начала рассказывать. Он открыл дверь и покачал головой, когда я упомянула баллон с краской.

— Сенатор не хотел усиливать охрану, — возразил Кассиан. — Я знал, что может случиться.

Квентин поднял руки.

— Я не виню тебя.

Но он явно получал удовольствие, провоцируя Кассиана. Когда он присоединился ко мне на заднем сиденье, я поцеловала его в ухо.

— Детка, перестань быть такой легкой мишенью.

Он отстранился, и я вздрогнула от ярости, кипящей в его глазах.

Что с его настроением?

Когда мы ехали в Сан-Франциско, атмосфера в машине была напряженной. Колкости Квентина и Кассиана напрягли мои и без того измотанные нервы. Когда машина припарковалась у отеля на Юнион-Сквер, я выскочила из нее, радуясь возможности покинуть их удушливое присутствие.

Мое сердце бешено колотилось, когда Квентин провел нас через охрану в зал, где со всех сторон сияло лицо моего отца на фотографиях. Я заметила серебристо-светлые волосы и направилась вперед. Кассиан хмуро осмотрел банкетный зал, переполненный людьми.

— Кассиан, в чем дело?

— Ни в чем.

Он сжал мою руку настолько крепко, что она побледнела. Я поморщилась, когда мы проходили мимо каких-то спортсменов и других богатых гостей, болтающих с моим отцом. Толпа вокруг его стола расступилась, открыв два пустых стула, предназначенных для Кассиана и меня.

Я шагнула к ним, но Кассиан не сдвинулся с места.

— Кассиан?

— Я куплю выпивку, — хрипло сказал он.

Он ведь помнил, что мне девятнадцать, верно?

Комок застрял у меня в горле, когда он, даже не оглянувшись, ушел, скользнув в группу одетых в твидовые костюмы хипстеров.

— Да что с ним такое, черт возьми? — спросила я.

Я ненавидела то, что он оставил меня одну, потому что я не хотела идти к отцу. Я неуклюже держалась в стороне, пока папа не помахал рукой. Мои сводные братья, Байрон и Оливер, едва оторвались от своих телефонов. Карен смотрела в свой бокал так, словно хотела утонуть. Начальник папиного штаба сердито уставился на стакан отца, как будто желал, чтоб тот взорвался. Папа раздраженно отмахнулся от него.

Затем он положил руку мне на плечо, его голос понизился, когда он наклонился.

— Мои советники говорят, что это ужасная идея — ввести тебя в курс дела, но тебе лучше знать. Вскоре появляется статья, в которой меня обвиняют во многих вещах…

Это объяснило бы сильное пьянство и яростные взгляды его подчиненных.

— Например?

Алая капля вина скатилась по его подбородку. Он схватил салфетку и промокнул кожу.

— Инсайдерская торговля. У меня есть полная уверенность, что я буду оправдан, но это не удовлетворит толпу хейтеров. Они разрушают жизни. Социальная справедливость с каждым днем все больше напоминает самосуд.

Папин бокал закачался, когда он поставил его обратно на стол. Он почесал щетину. Я никогда не встречалась с этой растрепанной версией отца и не знала, что делать.

— Сколько ты выпил?

— Это конец моей карьеры. Мне разрешено пить.

— Мы на благотворительном ужине, и тут полно народу. Что ты имеешь в виду?

— Увидишь, — папа потер лицо и вздохнул.

— Тебя шантажируют?

— Хотелось бы. Тогда, по крайней мере, я смог бы предъявить встречное обвинение. Разрушение моей карьеры неизбежно. Ничто не может остановить это.

Я ничего не понимала. Папа, наверное, проиграл какие-то выборы и слишком тяжело это воспринял.

— Папа, поговори со мной.

Он сосредоточил свой слезливый взгляд на мне. Его руководитель предвыборной кампании явно хотел прервать его, но отец не обратил внимания.

Он медленно улыбнулся.

— Возможно, ты здесь единственная, кому не все равно.

—А как насчет твоих сыновей и… э-э… Карен?

— Женщина, жаждущая мои трастовые фонды? О, да, ей не все равно. Что касается моих сыновей, то они похожи на меня. Их воспитывали няни. Им наплевать, что происходит, лишь бы чеки выписывали. Ты была рядом со мной достаточно долго, чтобы понять, насколько пуста моя жизнь.

Я думала, что это не так. В его ежедневном расписании список был длиннее, чем у меня, и избиратели часами выстраивались в очередь, чтобы послушать его выступление. Затем я обдумала факты. Вечера он проводил в одиночестве перед телевизором. Его жена не могла вынести его присутствия. Байрон и Оливер лишь подыгрывали. Люди, окружавшие его, были толпой наемных работников, помощников и стажеров.

Это было грустно. Он заслуживал счастья.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому что я обязан сказать правду своей дочери. Рейн, я думал, ты такая же, как они. Но я ошибся.

— Ошибся? — повторила я ошеломленно.

Поток официантов проплыл между столиками, чтобы подать первое блюдо. Папа проигнорировал вареного лосося и салат из руколы, схватив мои ладони под столом.

— У тебя доброе сердце. Ты заботишься обо мне, хотя я ничего не сделал, чтобы заслужить это.

Внезапное признание застало меня врасплох, пробив броню, которую я возвела после стольких разочарований. Я кусала губы, чтобы не разрыдаться.

Он заключил меня в крепкие объятия, прижав к себе. У папы не было привычки обниматься, но он хотя бы пытался. Это было всё, чего я хотела.

— Прости, — прошептал он. — Я был далек от тебя. Этому нет оправдания, но мне нужно, чтобы ты поняла причину. Все говорили мне держать тебя на расстоянии вытянутой руки. Они подозревали, что ты охотишься за деньгами, и я повелся. Мне очень жаль, Рейн. Прости, что не поверил в твою доброту. Пожалуйста, прости меня.

— Не надо, — от волнения у меня перехватило горло. —Ты… ты заставишь меня плакать.

Слишком поздно.

Слезы счастья, смешанные с грустью, затопили мой взгляд. Я уткнулась ему в спину, улыбаясь. Боже, я хотела разрыдаться в самый разгар ужина.

— Ты нуждалась во мне. Если я чем-то и горжусь, так это, как хорошо ты воспитана, несмотря на мое отсутствие.

— Я прощаю тебя, папа.

Он отстранился с несчастным видом.

— Я этого не заслуживаю. Я делал ужасные вещи.

— Какие вещи? Папа, ты плачешь.

Папа вдруг встал и, извинившись, вышел из-за стола. Я последовала за ним из банкетного зала, мимо сцены и сквозь толпу людей, выстроившихся в очередь в туалет. Мы остановились в конце пустого коридора. Его охранники проскользнули внутрь и отодвинули всех в сторону, позволив нам с отцом остаться наедине.

Папа сломался, как только мы остались одни.

Он вытер свою блестящую от слез морщинистую кожу.

— Я совершил ошибку, и теперь она преследует меня.

— Что же ты сделал?

— Я обратился к губернатору с просьбой о помиловании двух осужденных преступников, — он поморщился, как будто это воспоминание вызвало у него отвращение. — Они разрушили одну семью вскоре после освобождения.

— О боже, — воздух покинул мои легкие. — Это ужасно, но ты же не отвечаешь за их действия.

— Репортер сложил кусочки воедино. Опросил бывшего губернатора, оставшихся в живых членов семьи… Он работал над этой статьей в течение нескольких месяцев, и я только что узнал… Она скоро выйдет, и не имеет значения, сколько молодежных организаций я финансировал. Их не волнуют доллары. Их будет волновать то, что я сделал шестнадцать лет назад.

Он оказался в ужасном положении. Я ему не завидовала.

— А что будет дальше?

— Я уйду в отставку, когда шум достигнет своего апогея, и найму больше охраны.

— Могу я чем-то помочь?

— Нет, ничем, — папа покачал головой. — Но все равно спасибо.

Я не могла видеть его таким разбитым и беспомощным.

— Должно же быть что-то… Ты уверен, что ничего нельзя сделать?

Папа начал было отказываться, но вдруг замер.

— На самом деле, да.

— Что?

— Нет, я не могу просить тебя об этом. Не стоит таких жертв.

— Скажи, — я с любопытством подтолкнула его.

— Это плохая идея.

— Ради бога, папа. Говори.

Его лоб нахмурился, испещрившись глубокими морщинами. Он открыл рот и заколебался.

— Я не прошу тебя об этом, Рейн. Я не хочу, чтобы ты делала что-то, к чему ты не готова, но если бы ты могла найти это в своем сердце, чтобы… чтобы помочь мне…

— Папа, говори.

— Выходи замуж за телохранителя. Дочь сенатора сбежала со своим охранником — это огромный скандал.

Он хотел, чтобы я вышла замуж за Кассиана. Господи, это не маленькая услуга. У папы был такой вид, будто он жалеет, что заговорил об этом.

— Это безумие, — шок пробежал вверх и вниз по моему позвоночнику. — Эй, Кассиан, хочешь пожениться, чтобы спасти карьеру моего отца? Он никогда не согласится.

— Он мог бы, если бы ты сформулировала иначе.

Я рассмеялась.

— Ты не так уж хорошо его знаешь.

— У него сильные чувства к тебе, иначе он не стал бы со мной ссориться.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 121314 15 16 Следующая ⇒