Что делает Рейн? 1 страница

ГЛАВА 2

Я была пятном.

Уродливым пятном на наследии моего отца. Я была алой буквой, выгравированной на его лбу. Меня нельзя было стереть, так же, как и пятно на столе, где я пролила чай.

Выругавшись, я схватила кухонное полотенце и принялась тереть его, но на великолепном кремово-белом мраморе все еще оставался след. Чертовски поэтично, учитывая, что я сделала с карьерой моего отца. Его страница в Википедии указывала мое имя в разделе «личная жизнь», и когда отец не смог убрать это упрямое пятно из своей статьи, он уступил, наконец, признав меня своей дочерью. Его сторонники ненавидели тот факт, что он изменил своей жене с моей матерью, но они хвалили его за то, что он поступил правильно и взял меня под свое крыло.

На семнадцать лет позже, но все же.

Кухонный таймер отсчитывал секунды, пока я мерила шагами безупречный особняк, в который все еще не ощущала своим домом, даже спустя два года. К сырому холоду Сан-Франциско пришлось привыкнуть, но настоящей проблемой была я. Мне здесь не место. Может быть, мне вообще нигде нет места.

Отец часто уезжал в Вашингтон с женой, которая не хотела иметь со мной ничего общего, поэтому я оставалась в полном одиночестве. Чем дольше я оставалась в этом доме, тем унылее выглядела моя жизнь. Я могла бы навестить маму, но уехала из ее дома не просто так. Недели одиночества вымотали мою душу, и я выместила все свое отчаяние на телохранителе.

Я назвала его несчастным.

Да что со мной такое?

Мне нужно было все исправить, вот почему я вылезла из кровати, чтобы испечь булочки. Ничто не говорило «прости» лучше, чем свежая выпечка. Я ненавидела причинять людям боль и еще больше ненавидела злиться. А интуиция подсказывала, что мой телохранитель уже ранен, и я не хотела его обижать еще больше.

Кассиан.

Мне нравилось его имя. Произнести его вслух было все равно что прошептать заклинание или прочесть молитву.

Он был полон противоречий. Защищающий, но отстраненный. Раненый, но сильный. Красивый и грубый.

В его пальце больше мышц, чем во всём моём теле. Он весь состоял из острых граней. Впалые щеки вели к выступающей челюсти. Исключительно красивый. Ничто в Кассиане не было мягким. Смотреть на него было все равно, что смотреть на яркое пламя. Хотелось моргнуть и отвернуться от жара.

Что сделало его таким жестким?

Откуда эти ужасные шрамы?

Почему он такой грубиян?

Кухонный таймер издал сигнал, булочки испеклись, и я выдернула их из духовки. Я соскребла золотистые кусочки с пергаментной бумаги и положила их на тарелку, пытаясь представить реакцию Кассиана. Надеюсь, он простит меня. Мы начали не с той ноты, но это не значит, что мы не сможем подружиться.

Я схватила тарелку и направилась к выходу в сад.

Кассиан жил в домике для гостей, который располагался на заднем дворе. Через окно я видела, как он стоял на деревянном крыльце, в костюме. На расстоянии он меня пугал. Его свирепость распространялась по всей лужайке. Когда я взялась за ручку двери, мои нервы сдали. Приближение к нему, вторжение на его территорию, пугало меня до чертиков.

Внимание Кассиана переключилось на меня. Теперь я не могла отступить.

Я открыла дверь и вышла под серое небо. К сырому Сан-Францисскому утру нужно было привыкнуть. Два года под облачным небом украли мое солнечное сияние. Озноб обжег мои голые ноги, когда я скользнула в шлепанцы и зашагала по траве. Мое сердце умоляло вернуться в дом, но я не трусиха. Я признавала свои ошибки.

Он приветственно поднял руку и потряс запястьем. Бесцветные шрамы нервировали меня, но настоящий ужас был в его синих как шторм глазах. Они казались темными волнами под беспокойным небом. И это беспокойство, будто, охватило всю его душу.

— Доброе утро. Как… э-э… спалось?

— А тебе? — высокомерная ухмылка нарушила его спокойное выражение лица. — Наш вчерашний разговор тебя не расстроил?

Его голос пульсировал внутри меня, как бас.

— Я пришла, чтобы все исправить.

Его веселье росло по мере того, как он начал рассматривать меня, булочки и все остальное.

Господи.

— Можно мне войти?

Его улыбка стала шире.

— После тебя.

Я влетела внутрь. Папа не пожалел денег, чтобы сделать этот домик пригодным для жизни. Голубовато-серые стены и кремовый пол соответствовали цветовой гамме всего дома. Кассиан провел меня в светлую кухню с бирюзовыми шкафчиками. Квентин, второй телохранитель, сидел за квадратным столом. Я познакомилась с ним вчера, но наш разговор был гораздо менее запоминающимся.

Рыжеватые волосы молодого человека были уложены в мягкую волну, которая была зачесана назад. Он был хорош собой в банальном смысле — распутная улыбка, прямой нос, охотничий взгляд — но он не наполнял меня жидким теплом.

Квентин оживился, уставившись на еду.

— Привет. А это что такое?

— Булочки, — я положила их на стол. — Только что из духовки. Это вам.

На лице Квентина отразился шок, но Кассиан лишь приподнял бровь.

— Спасибо, — Квентин сверкнул мальчишеской улыбкой.

Он схватил одну и оторвал кусочек, разбрасывая по столу крошки.

Кассиан взглянул на него.

— Все твое. Я не ем углеводы.

Ну конечно, он не ест булочки. У него тело как у полузащитника. Наверное, он питается одним мясом. Это заставило меня чувствовать себя еще хуже.

— Не будь ослом, — сказал Квентин, потом посмотрел на меня. — Они просто фантастические. Спасибо.

— Пожалуйста, — я проигнорировала Кассиана, который наблюдал за мной с дьявольским восторгом. — Можно мне на минутку остаться наедине с Кассианом? Это не займет много времени.

— Без проблем, — Квентин встал, сжимая мое плечо.

Он схватил тарелку из шкафчика и взял еще одну булочку. Губы Кассиана сжались, когда Квентин насвистывал веселую мелодию, прежде чем исчезнуть в своей комнате. Но когда его взгляд вернулся ко мне, ухмылка снова появилась. Он ничего не сказал, пока я стояла, прижав кулаки к бокам

Просто скажи это.

Чем дольше я находилась в его присутствии, тем напряжённнн становилась.

— Ты будешь что-то говорить или просто пялиться на меня? — Кассиан скрестил руки на груди.

Сердце у меня застряло в горле.

— Я нервничаю. Потому что ты напряженный.

— Зачем ты пришла?

— Чтобы извиниться, — выпалила я. — Вчера все вышло из-под контроля.

Он вторгся в мое личное пространство одним мощным шагом.

— И?

— И мне очень жаль, — адреналин закипел в моих венах, когда я встретилась с ним взглядом.

Он был великолепен, хотя и старше меня на десять лет. Это застало меня врасплох.

— Ты был прав. Я ценю, что ты пытаешься защитить меня. Даже если ты немного перегибаешь палку.

— Я не перегибал.

— В любом случае, мне очень жаль.

Кассиан поднял брови.

— Извинения приняты.

Облегчение подавило мое смущение, но не ослабило мое нервное напряжение от его близости.

— Хм, я собиралась поехать на метро, чтобы повидаться с мамой.

— Если ты хочешь ее навестить, то на машине. Твои дни езды на общественном транспорте закончились.

— У меня нет права голоса?

— Я здесь главный, — сказал он тем бесстрастным тоном, который я ненавидела. — Если я скажу «прыгай», ты спросишь, как высоко. Если я прикажу тебе лечь на пол, спрятаться или убежать, ты подчинишься.

— Я должна поехать одна.

— Нет. Ты никуда не пойдешь без меня или Квентина.

Он не понимал, но я все равно продолжала спорить.

— Я способна самостоятельно доехать на метро.

— Ты не можешь игнорировать мои предложения по безопасности, когда захочешь, — его глаза вспыхнули. — Ты никуда не пойдешь одна, не доходит, что ли?

Я прекрасно понимала, но приезд домой к маме с телохранителем может все испортить. Я сжала кулаки, с каждой секундой все больше раздражаясь.

— Поехали со мной, но не говори отцу. Все, что ты можешь увидеть или услышать, не его дело.

— Я телохранитель, а не наркоман. Мне плевать на твою драму, — Кассиан отправил сообщение на телефоне. — Просто будь честна со мной.

Честность с телохранителем? Невозможно. Никто не знал о проблемах моей мамы, и я хотела, чтобы все так и оставалось.

— Ладно, вот первый секрет: я кокаинозависима.

— Нет, — Кассиан фыркнул.

— Ты-то откуда знаешь?

— Я тебя раскусил.

— Мне надоела твоя грубость.

Кассиан уставился на меня взглядом, который опалил меня словно огнем.

— Может, попытаюсь измениться.

— Ага, кончено.

На его телефон пришло сообщение. Он прочел его и ответил.

— Ты все еще хочешь увидеть свою мать?

Пораженная переменой темы, я уставилась на него.

— Да.

— Я напишу водителю.

***

Я бесилась, пока мы ехали в Ист-Бей. Ехать было неудобно. Кассиан сел на переднее сиденье, а я — на заднее. После нескольких неудачных попыток завязать разговор я сдалась. Кассиану не хотелось болтать. Его не интересовало то, что я хотела сказать. Все, что его заботило, — это добраться из пункта А в пункт Б.

Когда мы выехали на бульвар, я отбросила мысли о нем и поежилась, глядя на городскую деградацию за окном. Мама жила на свалке. Стыд терзал мои мысли, когда мы въезжали в район. Моя родня не была богатой. Я просто должна примириться с тем фактом, что я сбежала, но моя мать — нет.

Я оставила ее тут.

Пока я жила в особняке, она гнила по соседству с бандитами. Дома взламывали еженедельно. Я все время беспокоилась о маме.

Она не только жила в суровом районе, но и имела отвратительнейший вкус на мужчин. Я прожила здесь достаточно долго, чтобы стать свидетельницей семи маминых так называемых «истинных любовей». Каждые два года она находила кого-то нового. Каждый раз она «чувствовала себя иначе», и, прежде чем наступала первая или вторая годовщина, ее сердце уже было разбито.

Последним из них был Трэвис, который, слава богу, не был жестоким, но ужасно обращался с деньгами. Он ненавидел меня, но я не позволю ему запретить мне навещать ее. К счастью, его не было дома. Я позвонила заранее, чтобы убедиться в этом.

— Вот тут, — я похлопала Кассиана по плечу.

Он проворчал команду водителю, чтобы тот остановился. Мы припарковались возле разбитого «Форда», до самых окон забитого всяким хламом. Кассиан вышел из машины.

Солнце выбелило улицы жаром. Волосы Кассиана блестели, когда он обходил машину. Я восхитилась тем, как он оценил местность, и его голова дернулась в сторону женщины, выгуливающей собаку. Она нахмурилась, проходя мимо моего телохранителя. В этой части города люди одевались не так, как он. Черт возьми, почти вся Калифорния ходила на работу в шортах и шлепанцах.

Он открыл дверь, и я вышла из машины.

Черный «Лексус» сиял, как драгоценный камень, среди рядов мертвых газонов. На Кассиане была закатанная до локтей рубашка и угольно-черные брюки. Его руки были покрыты тонкими темными волосками. Он был таким мужественным, таким непохожим на парней с детскими личиками у меня в кампусе.

Индиговые глаза Кассиана в солнечном свете стали цвета морской волны.

— Я должен проверить дом, прежде чем ты войдешь.

— Это бред. Она же моя мать.

— Ты что, споришь со мной? — его голос приобрел мрачные отенки.

Я стиснула зубы.

— Нет.

— Хорошо.

Волна гнева пробежала по моему телу. Затем за шторой мелькнула тень. Занавеска отдернулась, открыв бородатое лицо мужчины. Трэвис. Гребаный парень моей матери.

Черт, черт, черт.

— В чем дело? — Кассиан, должно быть, почувствовал мою тревогу, он был как долбаный ищейка.

Было слишком поздно уходить. Трэвис уже видел меня.

— О, нет. Он видел тебя и машину, — у меня не было времени отвечать на вопросы, горевшие в его глазах, я обхватила его за другое запястье. — Подыграй мне. Нет времени объяснять.

— В смысле?

Кассиан сердито посмотрел на Трэвиса, который попятился от окна.

— Мэри! — крикнул Трэвис, и его было прекрасно слышно за дверью. — Твоя дочь здесь. Она с каким-то болваном.

— Пожалуйста, просто продолжай, — умоляла я, чуть не плача. — Я сделаю все, что ты захочешь.

Дверь распахнулась.

— Рейн! — раздалось радостное приветствие моей мамы. — Кто этот молодой человек?

— Мама, это Кассиан, — крикнула я, прежде чем он вмешался. — Он мой парень.

ГЛАВА 3

Парень?

Я анти-парень.

Рейн и я вместе, как соус чили и пиво. В этом не было никакого смысла. Я бы успел сломать такую как Рейн десять раз, прежде чем она решила бы меня бросить.

Я все это знал и ничего не сказал.

Рейн отвлекла меня, скользнув пальцами по моему бицепсу. Она наклонилась ко мне и прижалась губами к щеке. Ее губы коснулись моей кожи, и кровь прилила к паху. Мой член отсалютовал ее изгибам, когда она прижалась к моему телу. Я забыл о последствиях, потому что жаждал ее, как кислорода. Все исчезло, когда ее лицо в форме сердечка повернулось ко мне и просияло.

Я собрал достаточно мозговых клеток, чтобы отвергнуть ее.

— Нет.

— Пожалуйста, Кассиан, — прошептала она сладким голосом. — Я бы не просила, если бы это не было важно.

Все, чему меня учили на уроках этики телохранителя, кричало, чтобы я отказал ей, но более громкий голос умолял меня подождать.

Что-то было не так. Она нуждалась во мне.

Черт.

— Привет, — я робко улыбнулся ее маме.

— Привет, Кассиан. Я — Мэри, — как только ее миниатюрная фигура скользнула в поле зрения, вкус Рейн в одежде стал более осмысленным.

На Мэри было длинное бананово-желтое платье с черно-белым цветочным принтом. Ее черная с проседью грива была заплетена во французскую косу. Она вышла на улицу, раскинув руки. Легкие синяки покрывали ее кожу.

— Иди сюда!

Мэри заключила меня в крепкие объятия. Обниматься было не в моих правилах, но я похлопал ее по плечу.

Она отстранилась, сияя.

— Ух ты, — сказала она, пощупав мои мышцы. — Красивый! И такой сильный.

— Спасибо.

Ее матери, похоже, было наплевать, что я старше ее дочери. Выражение ее лица было такое, будто сегодня Рождество.

— Ты никогда не говорила, что у тебя есть парень!

— Сюрприз! — хихикнула Рейн, когда они обнялись. — Мы недавно познакомились.

От них исходило счастье. Они были, будто близняшки самого солнца, и при взгляде на них мне становилось больно. Рейн вернулась ко мне, цепляясь за руку. Фиолетовые волосы рассыпались по ее кремовой майке, которая была на дюйм выше обтягивающих джинсов.

— Приятно познакомиться, Кассиан, — Мэри усмехнулась.

— Взаимно.

Я отстранился от Рейн и открыл дверь. Мэри улыбнулась этому жесту, ее взгляд задержался на моих руках. Я судил о людях по тому, как они на реагировали на шрамы. С годами я научился распознавать закономерности. Все смотрели на мои шрамы с удвоенной силой. Большинство со страхом и отвращением. Другие делали вид, что мое уродство незаметно. Некоторые спрашивали меня, что случилось.

Мэри не стала поднимать шума. Ее черная коса качнулась, когда она вошла в покрытую ковром гостиную, заставленную коробками и мебелью. В дальнем конце комнаты на линолеуме стоял стеклянный кухонный стол. Зеркала от стены до стены создавали иллюзию большего пространства, но дом был крошечным.

Протокол требовал, чтобы я осмотрел весь дом, прежде чем позволить моему подзащитному войти, но все рухнуло в тот момент, когда Рейн назвала меня парнем, и я, как идиот, не опроверг это. Она нарушила мои правила, и я позволил ей это, потому что она смотрела на меня щенячьими глазами.

Неприемлемо.

Рейн потащила меня к дивану, но я сопротивлялся ее притяжению.

— Детка, ты не хочешь мне все показать?

Мэри суетилась на кухне, хлопая дверцами шкафов.

— Давай, Рейн. Я принесу всем выпить.

— Да, — пробормотала Рейн, продолжая хлопотать. — Окей.

— Что будешь, Кассиан, — крикнула Мэри. — Пиво, вино, виски?

— Воду, спасибо.

Под видом экскурсии я осмотрел дом. Мы остановились в комнате, забитой тренажерами - квадратное окно пропускало солнечный свет, освещая клубни пыли. Надеюсь, Мэри решила, что мы с Рейн целуемся.

Что, черт возьми, со мной не так?

Как только дверь закрылась, Рейн отпустила мою руку. Она нахмурилась, и ее голос стал тише, чем я когда-либо слышал.

— Мне очень, очень жаль.

— Не трать время на извинения.

— Трэвиса здесь не должно было быть. Она сказала, что его не будет, — Рейн ходила туда-сюда, заламывая руки. — Он не очень хороший человек.

Мой желудок сжался. Я должен был догадаться. Выцветшие желтые круги на руках Мэри. Либо она употребляла наркотики, либо кто-то причиняет ей боль.

— Понятно откуда синяки. Почему ты мне не сказала?

— Что? — Рейн звучала и выглядела испуганной. — Он её не бьёт. Эти следы от микроигл. Моя мама помешана на уходе за кожей.

Чушь.

— Это она тебе так говорит?

Рейн сократила расстояние между нами, тепло исходило от нее волнами. Ненависть к Трэвису бурлила в ней, но она негодовала на меня из-за того, что я говорил правду.

— Трэвис не такой, — прорычала она, как будто сама мысль об этом была для нее оскорблением. — Он идиот. Он понятия не имеет ни о моем отце, ни о том, что я живу в особняке. Он думает, что я в студенческом общежитии, по пояс в долгах.

— Почему?

— Потому что он будет гоняться за мной из-за денег, — голос Рейн упал до шепота.

Я потер лоб, ненавидя себя. Это не входило в мою работу.

— Господи, Рейн.

— Я знаю…

— Твоя мама на это не купится.

— Это не имеет значения, — выпалила Рейн. — Я обещала ей не проболтаться Трэвису о папе.

Она забыла одну важную деталь.

— Мне тридцать. Тебе девятнадцать. Никто в здравом уме не поверит, что мы пара.

— Поверит, — Рейн пожала плечами, ее глаза наполнились слезами.

— Даже же твоя мать?

— Кого это волнует? — прошипела она. — Мама не сдаст меня Трэвису. Она не хочет, чтобы он вмешивался в мою жизнь.

Я видел такие ситуации тысячи раз. Придурок-бойфренд издевается над мамой и заставляет ее отказаться от дочери. Дочь впадает в отчаяние. Насильник высасывает душу из каждого, пока кто-то не умирает, либо же мать, наконец, посылает его на три буквы.

Я не винил Рейн. Она была целеустремленной, самоотверженной, милой девушкой, которая не знала жизни. Она была миской разнообразных лакомств, оставленных на тротуаре. Она была магнитом для хищников. И Трэвис постарается вцепиться в нее.

Только через мой труп.

— Просто веди себя как мой парень, — Рейн вложила свою руку в мою, и это было тревожно удобно. — Давай вернемся, пока они ничего не заподозрили.

Неужели я правда это делаю?

Я позволил Рейн увести меня в гостиную, забитую всяким хламом. Я никогда не видел столько экземпляров журнала «Vogue» в одном месте. Несмотря на свой добрый нрав, у Мэри явно проблемы с собиранием барахла.

Рейн рывком усадила меня на диванчик с цветочным узором. Подушки заскрипели, когда я сел, ее бедро прижалось к моему. Я обнял ее за плечи и потянул, пока ее волосы не коснулись моего подбородка. Мне хотелось прижаться губами к тому месту, где ее шея соприкасалась с плечом.

Мы никогда не были так близки. Я поцеловал ее в макушку — целомудренный жест, от которого кожа Рейн стала томатно-красной.

— Касс? — лицо Рейн все еще горело.

— Кассиан, — наклонился, мои губы коснулись ее щеки. — Ты у меня в долгу.

В поле зрения появилась Мэри — яркий цветок, каким-то образом выживший на свалке. Она несла наши напитки на подставке. Скатерть почти скрывала потрепанную поверхность кофейного столика. Мэри опустилась на диван напротив нашего и усмехнулась.

— Вы такие милые, — она пошевелилась, нахмурившись. — Трэвис? Присоединяйся к нам.

— Иду, — донесся из кухни пронзительный голос.

Трэвис почтил нас своим присутствием после того, как достал из холодильника светлое пиво «Миллер». Он был высоким и худым, одет в огромные брюки цвета хаки, которые стянул вокруг своей задницы ремнем. Черная борода частично скрывала заостренный подбородок. Его короткие волосы и редкая щетина напомнили мне Базза Олдрина. Татуировки бандитских символов покрывали его руки, смешиваясь с племенными образами, которые он, вероятно, выбрал из каталога в зале ожидания на сеанс тату. Его никак нельзя было назвать красавцем, и он излучал ауру плохого парня.

Трэвис щелкнул железной банкой. Пена потекла по его пальцам, которые он вытер о рубашку. Он с недовольным вздохом опустился на диван, его угрожающее лицо потемнело.

— Трэвис, это Кассиан, — Мэри схватила его за руку и прижалась к его плечу. — Парень Рейн.

— Привет, — я кивнул ему.

— Никогда раньше не слышал такое имя, — он усмехнулся. — Французское?

— Не знаю. Тебе придется спросить моего отца.

Он пожал мне руку и поперхнулся своим напитком, притягивая мою руку к себе и глядя на нее.

— Черт, брат. Что с тобой случилось?

Такой вопрос все решает. Он — мудак.

— Упал с лестницы, — я сверкнул глазами.

Трэвис разинул рот. Он поставил пиво на кофейный столик, взглянул на страдальческое выражение лица Мэри и рассмеялся. Веселье засияло в его злобном взгляде, когда он снова обратил внимание на меня.

— Забавный парень, — протянул он. — Сколько тебе лет?

— Тридцать, — выпалил я, прежде чем Рейн солгала бы.

Хмурый взгляд омрачил солнечное настроение Мэри. Она не ожидала, что я буду на десять лет старше. Это беспокоило ее, так и должно быть. Но меня это не беспокоило. То, что меня выбесило, — ответ Трэвиса.

— Ми-и-ило, — сказал он, растягивая гласную. — Подходит тебе.

Мэри, возможно, была слепа, но я заметил, как он хитро смотрел в сторону Рейн. Мне хотелось стереть с его лица эту дерьмовую ухмылку. От отвращения у меня скрутило живот, когда этот придурок набросился на тарелку с чипсами.

— Чем ты занимаешься, Касс?

Ах, теперь он так меня называет?

— Я телохранитель.

Трэвис посмотрел на мою талию.

— Чувак, ты вооружен?

Я стиснул зубы.

— Да.

— Это же круто, черт возьми, — он предложил мне удар кулаком, который я неохотно принял. — Я думал, что в Калифорнии нелегко получить разрешение на скрытое ношение оружия.

— Нет, если есть соответствующее образование.

— Понятно, — он выпрямился, все более и более очарованный. — А какие клиенты у тебя бывают?

— Всевозможные.

— Ты человек немногословный. Это не очень тебе подходит, — он взял Рейн за колено.

Она выдернулась из его рук, скрестив ноги. Раскаленная добела ярость ослепила мое зрение. Она моя, хоть и притворяется - что он себе позволяет?

«Не смей прикасаться к ней», — повисло у меня на кончике языка.

Он рассмеялся, оглядывая меня с головы до ног.

— Думаю, ты не в ее вкусе.

В его устах это прозвучало снисходительно.

— Противоположности притягиваются, — ответил я.

— Наверное, — протянул он. — Я думал она замутит с каким-нибудь рыжим слюнтяем. Ух ты, Рейн. Ты хоть раз сделала что-то умное.

Волна гнева пробежала по мне, присоединившись к безумию, которое нарастало всякий раз, когда он смотрел на Рейн. Неужели он оскорбляет ее в присутствии ее «парня»? Я что, должен сидеть и терпеть? Рейн и Мэри, возможно, и не ожидали ничего большего, но я был чертовски уверен, что не потерплю этого.

Я наклонился вперед, чтобы говнюк не принял мой гнев за шутку.

— Не оскорбляй мою девушку. Рейн — моя. Если кому-то понадобится поставить ее на место, это сделаю я. Не ты.

Либо он отступит, либо будет драться. Я надеялся, что он ударит меня. Это даст мне повод надрать ему задницу.

Трэвис разинул рот, кончики его ушей горели красным огнем.

— Думаешь, можешь войти в мой дом и указывать, что делать?

— Могу, когда это касается меня или моих близких.

Рейн коснулась моего бедра, это ощущение едва ощущалось сквозь ненависть. Когда я не ответил, она впилась пальцами.

— Все нормально. Трэвис пошутил.

Трэвис жадно глотал пиво, не обращая внимания на умоляющие взгляды, которые бросала на него Мэри.

— Я уважаю парня, который заступается за свою женщину. Извини, брат.

Ты мне не брат.

Я хмыкнул, признавая, что услышал его жалкие извинения. Рейн чертовски задолжала мне. Я не мог припомнить, когда в последний раз был на свидании с родителями, но это было похоже на катастрофу.

— Итак, Кассиан, — спросила Мэри высоким голосом. — Откуда ты?

Я повторил то, что сказал Рейн при нашей первой встрече.

— Сан-Леандро. Жил там, пока не переехал в Уолнат-Крик.

— Ни хрена себе, — Трэвис толкнул Мэри локтем. — Мы должны как-нибудь сходить на ужин. Правда, милая?

— Конечно, — все еще расстроенная, Мэри попыталась улыбнуться.

— Да ладно тебе. Он — лучшее, что может случиться с этой девушкой. Она могла встречаться с каким-нибудь неудачником, но она с настоящим мужчиной, — он наклонился вперед и хлопнул меня по плечу.

Мне хотелось сжечь то место, к которому он прикоснулся, и сломать ему руку. Я ему понравился. Это вызывало у меня отвращение больше всего на свете.

Постепенно напряжение рассеивалось, пока я отвечал на глупые вопросы Трэвиса. Он расспрашивал меня обо всем, начиная от количества убийств (ноль), до информации, со сколькими знаменитостями я переспал, (тоже ноль). Я надеялся, что наскучил ему, но ублюдок только развлекался. Это было мучительно — разговаривать с безмозглым идиотом. Мое терпение иссякло. Я не продержусь долго, не взорвавшись. От его восхищения дочерью своей девушки у меня мурашки побежали по коже.

После очередного обмена репликами он поманил меня к себе.

— Между нами. Что ты в ней нашел?

Я посмотрела на Рейн, которая сидела за столом с Мэри. На лице Рейн появилась напряженная улыбка. Ее рука скользнула по стеклу и схватила сжатый кулак матери. Я видел легкость, красоту и надежду, которая никогда не умрет.

Трэвиса эти качества не интересовали. Он хотел услышать о сиськах и заднице. Боже, он отвратителен.

— Кассиан, — хриплым голосом сказала Рейн. — Нам пора уходить.

Ну, слава Богу.

— Окей.

Тревис выглядел разочарованным.

— Серьезно?

Я стоял, мрачно забавляясь его смятением.

— У нас в городе заказан столик на ужин.

Что-то произошло между Рейн и ее матерью. Раскрасневшаяся Мэри беззвучно умоляла Рейн, но та не обращала на нее внимания. Она прикусила губу, ее полный слез взгляд умолял уже меня. Даже тупица заметил это напряжение.

Он бросил взгляд на Мэри, чье сияние потускнело.

— Да что с тобой такое? Ты весь день какая-то странная.

— Пока, мам, — невозмутимо произнесла Рейн, глядя на меня. — Пошли отсюда.

Я подошел к Мэри.

— Приятно познакомиться.

— Да, и мне тоже, — ее глаза были похожи на хрустальные шары, раздробленные болью.

Я пожал руку Трэвису, который вздохнул с молчаливым сочувствием.

— Увидимся, — сказал он. — Дай нам знать насчет ужина.

Иди к черту.

Я нашел Рейн снаружи, стоящей на мертвой лужайке. Солнечный свет окрасил ее в яркие цвета, но от нее исходила печаль. Она пошла по велосипедной дорожке, окруженной сетчатым забором.

— Спасибо, — она остановилась, сжимая металлические звенья. — Тебе не нужно было меня защищать. Это было очень мило.

— Причем тут доброта? Он придурок.

Улыбка стерла большую часть ее печали.

— Да, я его терпеть не могу.

— Почему она его не бросает?

— Я не знаю, — слеза скатилась по ее щеке. — Она говорит, что влюблена.

Это вонзило мне нож в грудь. Ох, Рейн.

— Ты не сможешь ей помочь.

— Я думала, если я… если я продолжу показывать ей, какой он ужасный, она бросит его, — прорычала она дрожащими губами. — Я не собираюсь сдаваться. Я заставлю ее образумиться.

— Ты не можешь. Никто не может, — у меня не было салфеток, поэтому я развязал галстук и скользнул шелком по ее коже. — Твоя мама должна принять это решение сама.

Рейн вздрогнула от моего прикосновения, уставившись на меня с выражением, которое я слишком хорошо знал.

— Какой смысл быть Монтгомери, если я даже не могу помочь своей матери?

— Не знаю.

— Я должна что-то сделать. Трэвис он…

— Плохой, — закончил я за нее. — Я не хочу, чтобы ты была рядом с ним.

— Что? — ее рот открылся и закрылся.

— Я серьезно. Ты не сможешь навещать ее, если он там.

— Ты не удержишь меня от мамы… — ее низкий голос дрожал от отчаяния. — Кассиан, нет.

— Я беспокоюсь не о ней, милая.

— Кассиан, пожалуйста.

— Трэвис — это угроза.

— Думаешь, я не знаю? — Рейн выскочила за калитку. — У него есть судимость, и мама с ним. Ты даже не представляешь, как я волнуюсь. Это просто кошмар.

— Это тяжело для любого человека, особенно для девятнадцатилетней девушки.

— Не говори со мной, как с ребенком, — она резко обернулась.

Я взял ее за запястья и наклонился ближе.

— Я сделал то, что ты хотела. А теперь ты кое-что сделаешь для меня — держись подальше от парня своей матери.

— Кассиан, пожалуйста! Он не причинит мне вреда. Он просто подонок.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒