Блэр Леблан. ОХРАНЯЕМОЕ СЕРДЦЕ. АННОТАЦИЯ

Стр 1 из 16Следующая ⇒

Автор:Блэр Леблан

Книга:Охраняемое Сердце

Оригинальное название:The Guarded Heart

Серия:Вне серии

Переводчик:Татьяна Н.

Вычитка:Настя

Блэр Леблан

ОХРАНЯЕМОЕ СЕРДЦЕ

АННОТАЦИЯ

Он — моя молчаливая тень. Холодный, бесчувственный мужчина, который раздевает меня взглядом, чья улыбка заставляет мое сердце биться сильнее.

Ему тридцать.

Мне девятнадцать.

Он - мой телохранитель.

Я - дочь сенатора.

Он защитит мое тело, но разобьет сердце.

Неважно, насколько безопасно я чувствую себя в его объятиях — это ненадолго.

Скандал может погубить кампанию моего отца. Я не думала, что так получится, но Кассиан захватил меня — сердце, тело и душу.

Я не могу его отпустить.

ГЛАВА 1

Она — моя следующая работа?

Мои глаза остановились на пурпурноволосой красотке. Лицо в форме сердечка и круглые щеки выдавали, насколько она молода. Застенчивая улыбка на розовых губах веяла уязвимостью. Серьезный взгляд был полон невинности.

— Поп-звезда? — я заговорил в трубку.

Господи, как же я их ненавидел! Богачи, у которых самомнение размером с Техас. Они не давали чаевых, относились ко мне без уважения, как к своим маленьким собачкам, и думали, что я не замечу их безудержного злоупотребления наркотиками.

В Шато-Мармон я бросил не одного накачанного кокаином неудачника. Неважно, сколько платят знаменитости. Если кто-то под моей опекой умрет от передозировки, кто будет виноват? Придурок-знаменитость или я?

Большинство обвинит меня.

Моя карьера закончится в тот же день, когда мое имя появится в Google рядом с некрологом. Я слишком долго выстраивал отношения с охранными фирмами и агентствами, чтобы позволить какому-то хвастуну все испортить.

К черту знаменитостей.

— Еще одна попытка, — прохрипел Ричард в динамик.

— Какая-то начинающая певичка?

— Она дочь политика, — сказал Ричард. — Двенадцатичасовые смены. Ты будешь работать с Квентином.

— О боже…

— А что не так с Кью? — яростный кашель оборвал его последние слова. — Извини. Дурацкая капельница.

Ричарду нужно было бросить курить.

— Квентин слишком молод.

— Тебе было столько же лет, когда ты начинал.

Я нахмурился от такого сравнения.

Впечатляющее число отжиманий не означает, что ты хороший телохранитель. Квентин был ветераном боевых действий, и, как многие, кто прошел войну, был вспыльчив.

Люди, не справляющиеся со стрессовыми ситуациями, редко становятся хорошими охранниками. Он доказал это, когда нас уволили из-за него с последней работы. Он избил бывшего парня нашей клиентки на глазах у папарацци, в результате чего появилось море мерзких бульварных статеек. Я был вторым телохранителем, она уволила нас обоих.

— По крайней мере, он симпатичный, — деликатно заметил Ричард. — Не обижайся, но ты не из тех, кто любит нежности.

— Я знаю. И, черт возьми, горжусь этим.

— Точно, — фыркнул он. — Ну, и как тебе это удается?

— Неплохо, — я рывком открыл холодильник, схватил пакет молока и понюхал. От него воняло. Я отбросил его в сторону. — Расскажи еще об этой работе.

— Ты будешь жить рядом с домом. Отдельные комнаты, ты не будешь видеться с Кью после смены, — Ричард замолчал, кашляя. — Контракт на несколько месяцев. Низкий риск. Шальные деньги.

— Эта девочка выглядит дерзкой.

— Кого волнует? Это же работа.

Это правда. Я доверял Ричарду. Он устроил меня на первую работу — защищать актрису, которая надела платье за двенадцать миллионов долларов на Каннский фестиваль. Ричард был инструктором в школе специалистов по защите руководителей в Вирджинии. Он оставил преподавание, чтобы основать собственное охранное агентство. И позвонил, как только я закончил школу, чтобы предложить работу.

Я поднес телефон к другому уху и принялся мерить шагами гостиную.

— А еще есть варианты?

— Погоди, — из динамика донеслось шуршание бумаги. — Начинающей поп-артистке нужен телохранитель, чтобы сопровождать ее в мировом турне.

— Дальше.

— Принцесса королевской семьи Саудовской Аравии и ее свита едут в Сан-Франциско за покупками.

— Нет, спасибо.

— Их предложение действительно хорошее, Кассиан. Уверен, что не хочешь?

Саудиты хорошо платили, но были чрезвычайно требовательны к обслуживанию. Мне не раз приходилось объяснять разъяренному менеджеру отеля, почему в номере принца бардак. Он готовил еду на открытом огне в номере. Чертово здание едва не сгорело.

Из моей спальни донесся стон. Моя голова резко повернулась в этом направлении, прежде чем я прошептал в динамик:

— Можно я тебе перезвоню? У меня гости.

— А, подружка?

Он знал меня гораздо лучше.

— Пока.

— Когда-нибудь тебе придется остепениться, — вздохнул Ричард. — Даже если ты вечно будешь об этом сожалеть.

— Нет. Пока.

Я закончил разговор и положил телефон на кухонный стол. Ричард был хорошим парнем. Никогда не пропускал ни одного дня рождения. Всегда находил причины пригласить меня к себе. Ему не нравилось, что я живу один и провожу свободное время на стрельбище или в спортзале.

Моя жизнь была такой же пустой, как стены этой квартиры.

Но мне было все равно.

У меня не было никакой склонности к отношениям.

Я много времени проводил в одиночестве. Бывали дни, когда я не говорил ни с одним человеческим существом, за исключением фальшивых разговоров с женщинами, которых мне хотелось трахнуть. Наш город — Уолнат-Крик – был полон отчаявшихся женщин, а потому, несмотря на мое ужасное обаяние, соблазнить их было удручающе легко.

Они были лишь сосудами. Мне нужно было их наполнить, им тоже. Избавиться от зуда — вот и все. Но время от времени какая-нибудь девчонка все-таки прилипала, и тогда мне приходилось заниматься неприятным — отшивать ее. Мне было лучше одному.

И кстати, той, что лежит в моей постели, пора уходить.

Я вернулся в спальню. На стальной раме рядом с тумбочкой лежал огромный матрас. Из-под одеяла выглядывала белокурая грива. Мне нужно было, чтобы она ушла, поэтому я раздвинул шторы, чтобы солнечный свет осветил комнату. Луч света ударил по ее закрытым глазам.

Она застонала.

Я схватил скомканные, валявшиеся на полу джинсы и бросил их на матрас.

— Мне скоро нужно уходить, — прорычал я в сторону шевелящегося комка. — У тебя десять минут.

В соседней комнате запищал телефон, напоминая, что в восемь я должен быть в ювелирном магазине Свенсона. Я схватил бронежилет и натянул его на себя. Мои руки дрожали, когда я застегивал рубашку — черт бы побрал эти руки. Сотни часов стрельбы и годы физиотерапии, но я уже никогда не буду прежним. Я натянул рубашку поверх своих покрытых шрамами мускулов, надеясь, что мой следующий клиент не будет задавать вопросов.

— Кассиан, вернись, — простонала она. — Который час?

— Мне нужно работать.

Она надула губы, а я ломал голову, пытаясь вспомнить ее имя.

Блондинка встала, зевая. Она схватила джинсы и натянула их на ноги.

— У тебя есть кофе? — спросила она.

— Извини, нет.

Она бросила на меня раздраженный взгляд, но я не обратил внимание. Я натянул брюки и надел на плечи кобуру, убрав туда Глок*. Два маленьких ножа были засунуты в пряжку. Затем я запихнул в сумку, которая обычно лежит в бардачке машины, еще один пистолет, фонарик, запасной телефон и еще несколько ножей.

Должно быть, она заметила оружие. Ее глаза расширились.

— Ты полицейский?

Нужно было тщательнее выбирать себе пассию.

— Раньше был.

— Зачем тогда пистолет?

— У меня работа, а тебя, я уверен, ждет злой муж.

— Я не замужем, придурок, — она сверкнула безымянным пальцем.

— Наверное, перепутал тебя с другой.

Ее покрасневшее лицо говорило, что я перебарщиваю.

Я прочистил горло.

— Выход там.

— Болван.

Она молниеносно оделась и вылетела из комнаты, даже не обув болтающиеся на пальцах шпильки. Дверь захлопнулась, оставив меня в блаженной тишине.

Я надел черную куртку и зашнуровал ботинки. Костюм и галстук были моей стандартной униформой. Первое впечатление жизненно важно. Расстегнутая рубашка, дешевые туфли или даже паршивая стрижка, и можно потерять работу.

У меня зазвонил телефон.

— Кассиан, — ответил я.

— Эй, это опять Ричард. Мне нужен ответ по поводу работы у сенатора. Мужик напористый.

— Как зовут девушку? Может, я проверю её.

Проверка клиентов перед тем, как приступить к работе, была очень важна. Слишком многие наркоторговцы хотели, чтобы я прикрывал их задницы, пока они проворачивали свои незаконные делишки. Она не была похожа на распространителя метамфетамина, но все же.

— Рейн, и у тебя нет времени на проверку.

— Имя как у хиппи, а не дочери сенатора, — я поправил галстук перед зеркалом. — Какой сенатор?

— Она дочь Монтгомери. Слышал о нем?

Дремлющее пламя лизало мое сердце, загоняя безразличие в холодный темный угол. Еще пять лет назад одного имени «Монтгомери» было достаточно, чтобы привести меня в ярость.

— У Монтгомери нет дочери.

— Теперь есть. Она — дитя любви.

— Нагулял где-то.

— Не будь идиотом.

— У него есть дочь?

— Да, Касс, да. У него есть дочь. Два года назад она подала в суд для установления отцовства. Этот придурок отказался признать, что она его. Поэтому она подала на него в суд, сделала анализ ДНК и бинго.

— Интригующе.

Я провел пальцем по экрану своего телефона, изучая ее розовые губы уже с другим интересом, нежели несколько минут назад.

Обычно я выбирал гламурных дам, а не малолеток с глазами как у лани. Если в нашем городе и было кого-то в избытке, так это скучающих домохозяек, вышедших замуж за техномагнатов и врачей, которые проводили слишком много времени на работе. Всегда одно и то же.

Молодая и сладкая Рейн источала радость. Ее сияние согревало меня сквозь фотографию, как будто солнце било в лицо. Как вообще кто-то может испытывать такое счастье?

— Не знаю, серьезно ли ты, но да. Он заставил ее отказаться от иска, пообещав оплатить ее обучение в колледже, если она будет жить с ним в течение трех лет.

— Трогательно, — я направился к двери. — Дай угадаю. Она на кокаине.

— Может быть, ты перестанешь быть таким осуждающим ослом?

— Отлично, — отрезал я. — Я выполню эту работу.

— Я договорился о встрече. Не заставляй меня сожалеть об этом, — в его голосе прозвучала тревога.

— Не волнуйся. Буду паинькой, — закончил я разговор.

Клиенты были под запретом, но это — дочь Монтгомери. Я бы защитил и приручил ее. Что ж ему предстоит увидеть, как я заявлю права на эти притягательные губы, если прежде не успеет вышвырнуть меня из своего дома.

Трахнув его дочь, я не отомщу по полной, но будет все равно здорово.

Мой рот растянулся в настоящей улыбке впервые за несколько дней. Черт возьми, это отличная возможность.

***

Туман окутывал улицы, когда я прибыл в шикарный район города - Рейн жила со своим дерьмовым папашей в Пресидио-Хайтс. Здесь жили неприлично богатые люди Сан-Франциско. Дома стоимостью в пять миллионов долларов теснились бок о бок.

Дом Монтгомери не был похож ни на что в этом квартале, и я не удивился бы, если бы соседи подали на него в суд на это чудовищное произведение современной архитектуры. Он возвышался над своими соседями, как гигантский блок LEGO, огромный прямоугольник с окнами. На подъездной дорожке стояла «Тесла» —у Монтгомери был ужасный вкус, — а рядом с ней стоял серебристый «Приус», куда более симпатичный. Должно быть, он принадлежал его жене.

Я подошел к кованым железным воротам и позвонил в дом. Замок щелкнул, когда я прошипел свое имя в динамик. Темно-зеленая лужайка простиралась до живой изгороди из розовых кустов и через двор упиралась в стены дома. Я избегал газона и шел по каменной дорожке, поднимаясь по ступенькам на крыльцо, где охранник потребовал мое удостоверение личности.

Я выудил его и показал ему.

— Сюда, пожалуйста.

Мои туфли скользили по белому дереву, когда двери распахнулись. Внутри все было выдержано в кремовых, яично-белых и морозно-голубых тонах, предметы современного искусства вспыхивали то тут, то там яркими красными и синими оттенками. Мне все нравилось, и я ненавидел себя за это.

Охранник провел меня в комнату с ворсистым ковром под мраморным кофейным столиком, окруженным двумя стульями и диваном. Фотографии жены и детей висели повсюду, как реквизит на выставке. Когда я вошел и посмотрел на их счастливые лица, ярость запульсировала в моей груди. Фиолетовых волос не было ни на одной фотографии. Как паршивая овечка.

Неужели я придется иметь дело с конченной наркоманкой или обычным избалованным подростком?

— Вам что-нибудь принести? — спросил референт сенатора. — Кофе? Чай?

Я оторвал взгляд от семейных портретов и посмотрел на него.

— Нет, спасибо.

Ручка двери медленно повернулась, и на пороге появился пузатый мужчина лет семидесяти с копной седых волос. Босой, он пересек комнату, одетый в шорты и легкое поло.

Пламя вспыхнуло во мне, но я успокоил его. Я здесь ради его дочери, а не ради него.

— Ах, мистер Грант, — сказал он звучным голосом. — Так рад, что вы быстро приехали.

Он протянул мне жилистую руку. Я пожал ее, заставляя себя улыбнуться.

— Приятно познакомиться, сенатор.

— Садитесь, пожалуйста, — он указал на стальные синие стулья с откидной спинкой, стоящие друг напротив друга.

Мои нервы гудели от адреналина, когда я опустился на сиденье. Монтгомери сел, подавив болезненный вздох.

— Больная спина. Все хирурги в мире не могут меня вылечить.

Я надеялся, что ему чертовски больно.

— Очень жаль это слышать.

Он уселся поудобнее, морщась.

— Ваш коллега очень рекомендовал тебя. Один из охранников сказал, что он работал с тобой… Брент?

— Брайан, — поправил я. — Да, совершенно верно. Один журналист нанял нас примерно на неделю в Афганистан. Я должен поблагодарить его за рекомендацию.

— Послушай, я буду с тобой откровенен. С моей дочерью все сложно, — он поморщился, как будто это прозвучало хуже, чем он думал. — Она не привыкла ко всем этим проверкам. Я теряю рассудок и надеюсь, что ты сможешь заставить ее подчиниться.

— Это не будет проблемой.

— Рейн очень упряма, — предупредил он. — Раздражительна. Безрассудна. Мне нужен человек с твердой рукой. Кто-то, кто не будет подчиняться капризам молодой девушки.

— При всем моем уважении, сенатор, но я могу справиться с девятнадцатилетней девочкой.

— Это ты сейчас так говоришь, — он усмехнулся, его взгляд смягчился, как будто ему было жаль меня. — Она ускользает от своих телохранителей и убегает, никому не сказав, к своим друзьям. А я пытаюсь избежать скандала с несовершеннолетними алкоголиками.

— Она нуждается в защите не только от себя, но и от других.

— Да. Именно это я и имею в виду. Я установил приложение для отслеживания на ее телефоне, к которому у вас будет доступ. Вам придется следить за ее аккаунтами в социальных сетях, — Монтгомери бросил на дверь встревоженный взгляд. — Тебе придется быть… грубым.

— Грубым?

— Возможно, тебе придется таскать ее за собой. Я не хочу, чтобы она бродила по каким-нибудь захудалым районам.

— Это не проблема, сенатор. Я уже бывал в подобных ситуациях. Можете на меня рассчитывать.

Я улыбнулся, надеясь, что он не прочитает никаких опасений в моих глазах.

Монтгомери наклонился вперед и сжал мое плечо.

— Именно это я и хотел услышать. Хочешь с ней познакомиться?

— Да, конечно.

Сенатор Монтгомери вскочил на ноги и направился к двери. Он расправил плечи, прежде чем открыть ее, и сказал напряженным голосом:

— Заходи.

Я встал, скрывая свое волнение от этого идиота. Он доверил мне свою дочь, дав право грубо обращаться с ней.

Это будет забавно.

В дверь неторопливо вошла стройная девушка в цветастом платье, которое обтягивало ее талию и ниспадало полупрозрачной юбкой до пола. Коричневая повязка на голове отбрасывала назад ее светло-фиолетовые локоны, обрамляя красивое лицо. Она повзрослела со времен той фотографии, которую я видел, а может быть, ярко-розовые губы и подводка для глаз добавили ей несколько лет.

На ее лице появилась мечтательная улыбка. Она выглядела расслабленной, уверенной и, самое главное, счастливой.

Как можно быть настолько счастливой?

Волосы были поразительно красивы, но что заставило мое горло сжаться, так это ее оптимизм, который сразу наполнил комнату. Она излучала тепло. Я никогда не встречал никого, кто делал это, лишь улыбнувшись. Когда я посмотрел в ее глаза, жар обжег мою кожу. Не знаю почему, но я не смогу причинить ей боль. Теперь мой план валялся у меня под ногами, разбитый вдребезги.

Она подпрыгнула, чтобы поприветствовать меня, шлепая босоножками по полу.

— Кассиан, это моя дочь, — Монтгомери погладил ее по плечу. — Рейн, это твой новый телохранитель.

Она, сияя, протянула руку первой.

— Приятно познакомиться, Кассиан.

Ее голос был не девичьим, а глубоким с хрипотцой.

— И мне.

Я пожал ей руку. Она взглянула на мои шрамы, немного смутившись, но быстро оправилась. Она не испугалась. Во всяком случае, ее улыбка стала даже шире.

Она будто обнажала меня. Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями и привести их в порядок.

Монтгомери взглянул на часы.

— Итак. Мне нужно идти. Я дам вам возможность познакомиться.

— Пока, — сказала она.

Рейн вытянула свою ладошку из моей, наблюдая за отцом, который, уходя, едва взглянул на нее. Она все еще сияла, когда дверь за ним закрылась, оставив нас наедине.

— Кассиан, — сказала она, шепча мое имя своим хриплым голосом. — Это что, сокращение какое-то?

— Нет. А как мне тебя называть?

— Рейн.

— Какое грустное имя для девушки с фиолетовыми волосами.

— Мама была хиппи, — Рейн пожала плечами. — В отличие от отца, ей нравились такие имена.

— Понятно.

Рейн отбросила длинное платье в сторону, когда села на стул с откидной спинкой, который освободил ее отец, и скрестила ноги.

— Присаживайся, пожалуйста.

Я предпочитал стоять. Факт того, что я возвышался на ней, давал некоторый контроль, поскольку я тотально ошибался по поводу той, кого мне придется охранять. Она не вела себя как угрюмая девчонка. Она мне понравилась, и это меня беспокоило.

Она похлопала по стулу рядом с собой. Я присел, мои колени были направлены в ее сторону.

— Что ты хочешь знать?

— Все.

Она излучала счастье, и я наклонился ближе, чтобы погреться в нем.

— Мне тридцать. Я работаю телохранителем уже семь лет. До этого я был полицейским в Уолнат-Крике. Я вырос в Сан-Леандро, а затем учился в Университете Сан-Хосе.

Подбородок Рейн покоился на ее ладони.

— Это не так уж много, Кассиан.

— Что еще ты хочешь знать?

— Почему ты работаешь на моего отца?

Потому что ее отец был придурком, но она была восхитительна. Прорехи в платье демонстрировали дюймы гладких бедер, и я уже представлял, как бы они обхватили мою талию.

На кой черт она мне сдалась?

Сердце бешено заколотилось, когда я встретился с ее потрясающими голубыми глазами. Безрассудный клубок похоти боролся с инстинктом защитить ее.

— Дело несложное. Низкий риск. Хорошая зарплата.

Улыбка Рейн была ободряющей.

— А что ты любишь делать в выходные?

Заниматься сексом. Стрелять. Тренироваться.

— Я улучшаю свои навыки и тренируюсь.

— Это ты делаешь, чтобы держать себя в форме, а чем ты любишь заниматься?

Дискомфорт заполнял меня. Мне не нравились личные вопросы, потому что ответы на них бередили старые раны.

— Тренироваться и практиковаться.

— А какое у тебя увлечение?

Раньше — серфинг.

— Ты слишком глубоко копаешь. Не думаю, что у меня есть увлечения.

— Ты любишь джаз? — она сменила тактику.

— Не совсем.

— Рок? — предложила она.

— Некоторые песни.

— Хэви-метал или альтернатива?

— Классический рок, — я вздохнул через нос.

В ее взгляде промелькнуло веселье.

— Значит, ты не в восторге от вечеров с открытым микрофоном в джаз-клубе.

Я был бы в восторге от своего лица между твоих ног. Господи Иисусе.

— Не мое дело беспокоиться о том, куда направляется охраняемый объект, если это не представляет угрозы для безопасности.

— У тебя есть пистолет?

— Да, — я показал ей тот, что висел на поясе. — В плечевом ремне есть еще один.

Вместе с арсеналом в моей машине, но ей это не нужно знать.

— И ты носишь жилет?

— Всегда, — я дернул воротник, показывая ей бронежилет. — Я никогда не ухожу на работу без него.

— Но разве это не перебор? Никто не хочет моей смерти.

— Я живу дольше. Люди способны на ужасные вещи.

— Я верю тебе, — она играла с фиолетовой прядью, водя ею по своей груди. — Но я думаю, что большинство людей порядочные.

Ох, какая наивная.

— Позволю себе не согласиться.

— Если бы они узнали, кто я, то не захотели бы причинять мне боль.

— Если ты надеешься на всеобщую популярность, то спешу разочаровать.

— Я тебе не нравлюсь?

Это прозвучало как удар под дых.

— Я не это имею в виду. С психами не поспоришь. Им не нужна причина, чтобы ненавидеть тебя, — она глупая, если думает, что будет в безопасности, гуляя по улицам. — Не веришь мне? Прогуляйтесь по Тендерлойну.

— Кассиан, я не рискую просто так. Я сомневаюсь, что за мной нужно круглосуточно наблюдать. Ты кажешься фантастическим телохранителем, но я ненавижу, когда за мной повсюду ходят. Мне девятнадцать. Ты помнишь, каково быть в таком возрасте?

Это было десять лет назад. Мой первый год в Университете Сан-Хосе был вихрем девушек, секса и лекций, которые я не помнил.

— Ты ничего не потеряешь.

— Ну, это не тебе решать, — уперто отозвалась она.

— Мне. Твое расписание зависит от моего мнения. Если я решу, что что-то небезопасно, ты не идешь, и точка.

Рейн восприняла это не очень хорошо. Она побледнела.

— Я не знаю, что тебе сказал мой отец, но только я отвечаю за свою безопасность.

— Нет, милая. Я, — я возвышался над ней, даже когда она сидела.

Пора дать ей понять, кто здесь главный, потому что защищать такую молодую девушку — значит устанавливать границы.

— Мой клиент — твой отец, а не ты.

Она вздрогнула от моей грубой фразы.

— Ну не знаю. Я избавилась от двух прежних телохранителей. Почему ты думаешь, что я не смогу сделать то же самое с тобой?

Жар закрутился спиралью в моей груди, когда я медленно вторгся в ее пространство, мое тело, как мамонт, накрыло ее тенью.

— Я никуда не собираюсь уходить.

— Все, что мне нужно, это сказать отцу…

— Твой отец оставил меня за главного, — прогремел я, перебивая ее. — Так что не думай, что ты чего-нибудь добьешься с «папиной карточкой».

— Мне не нравится, когда со мной так разговаривают.

Богатые люди теряют терпение из-за каждой мелочи. Я бы никогда не получил пять из пяти звезд в разговоре с клиентами, но черт возьми…

— Ну, извинений ты не получишь, так что предлагаю просто забыть об этом.

— Ты просто невероятен, — выдохнула она. — Кто так разговаривает со своим клиентом?

— Повторяю, ты не мой клиент. Я уже приручал таких девушек, как ты, и сделаю это снова.

Розовые пятна вспыхнули на щеках Рейн.

— Что ж, теперь ты первый в списке тех, кто мне не нравится.

— Я тоже никогда не встречал более безумной девушки. Отказываться от защиты в твоем положении —безумие. Ты рискуешь своей жизнью, потому что хочешь анонимности. Знаешь, что? Это так не работает, — гнев прорвался в моем голосе, стирая улыбку с ее лица. — Там есть люди, больные люди, с которыми невозможно договориться, которые всадят тебе нож между ребер. Ты даже не заметишь, как это произойдет. Если ты откажешься от охраны, то будешь мертва.

Рейн вжалась в свое кресло, вздрогнув, когда встретилась со мной взглядом. Ее глаза наполнились слезами.

— Почему ты такой? — спросила она, густо покраснев. — Ты такой… суровый.

Я напугал её. Хорошо.

— У тебя впереди огромная жизнь. Не рискуй ею.

Она встала, и я последовал ее примеру. Она посмотрела на дверь, но я преградил ей путь.

Бедняжке придется привыкнуть к тому, что она никогда не добьется своего.

— Слушай внимательно, Рейн, — я дотронулся до ее подбородка, и ее полный слез взгляд скользнул ко мне. — Я никуда не собираюсь. Я не добрый и не нежный. Если понадобится, я перекину тебя через плечо и унесу.

— И я устрою сцену, о которой пресса будет говорить неделями. Как думаешь, сколько ты продержишься после этого?

— Усложнишь мне работу, и я пошлю твоему отцу такие рекомендации по безопасности, которые ты возненавидишь. Например, забрать тебя из колледжа и запереть дома.

Она шагнула вперед, но я мягко придержал ее.

— Я могу и сделаю это, если ты будешь все усложнять.

— Да что с тобой такое? — сказала Рейн тоном, способным заморозить ледники. — Забей. Ты не обязан мне ничего говорить. Я знала ответ, как только вошла в комнату. У тебя все на лице написано. Ты несчастен.

— Мне не нужно счастье, — она отшатнулась от моих слов, как будто я ударил ее. — И мне не нужно, чтобы ты была счастлива со мной.

На кону стояла ее жизнь — вот все, что имело значение. Однажды я уже потерпел неудачу.

Никогда больше.

Никогда больше это не повторится.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒