ХИМИК-СКЕЛЕТ И БЛЕДНОКОЖАЯ ЭЛЕН 8 страница

– Нормально сходили? – поинтересовался Валентин.

– Не сходили. Он в тот день обманул меня, поехал по своим бизнесменским делам. Приходи, пожалуйста, мне очень плохо, – голос Амины оборвался.

Не помня себя, Ребров полетел в Инорс. Амина встретила его с бледной полуулыбкой, в которой было непонятно чего больше: разочарования или иронии.

– Давай, проходи поскорее в зал, я тебе варенье сейчас принесу ягодное, зачем-то сказала она, отводя взгляд.

– Что-то случилось?

– Тебе этого знать не обязательно.

Усевшись на диван, Валентин взял разбросанные журналы, пролистал. И тут раздались шаги.

– Амин, а... – хотел он спросить, как увидел стоящую в проеме прекрасную женщину. Она была – ослепительной. Земфира ничуть не изменилась с того дня на турбазе.

– А где Амина? – спросил Ребров.

В улыбке женщины Валентину почувствовалось что-то странное, что-то вроде жалости.

– Вот как, она все-таки тебя пригласила? А я думала, что шутит. Не знаю, зачем ей это понадобилось. Может быть, чтобы насолить мне или… – Земфира как будто спохватилась, только сейчас обнаружив, что адресат сидит перед ней. – Парень, она сейчас не может.

Стукнула дверь, и в коридоре мелькнула знакомая фигурка, быстро-быстро пробежала и скрылась в ванной. Следом в зал заглянул высокий молодой человек. Валентин вытаращил глаза. На незнакомце был белый, с красными маками, как две капли воды похожий на отцовский, галстук.

– Игорь Федорович? – засуетилась Земфира. – Как у вас все прошло?

Но Реброву не хотелось думать о галстуке. Его словно пронзили раскаленной спицей. Тот самый Игорь? Лицо молодого человека светилось неземным наслаждением. Очаровательная улыбка играла на его губах.

– За-ме-ча-тельно прошло! – Игорь бросил легкий, скорее ироничный, чем недоверчивый взгляд на Реброва.

– Ваш родственник?

Женщина улыбнулась.

– Почти. Аминкин друг, еще с турбазы. Наш почетный гость.

Молодой человек осклабился.

– Гость в горле кость.

Реброву показалось, что Игорь что-то хочет сказать. Но молодой человек явно спешил.

– Ладно, подарок я Амине вручил.

– Спасибо вам! Мы всегда будем с дочкой рады видеть вас.

Вместо ответа Игорь с неизъяснимой галантностью поцеловал Земфире руку. Та засмеялась от неожиданности.

– Какой вы джентльмен!

Когда Игорь ушел, в зал вошла Амина. Лицо у нее было бледное, глаза сухие, но на прекрасных щечках серебрились высохшие полоски слез.

– Вот, – девушка поставила на столик перед гостем блюдечко с обещанным вареньем. – Извини, что немного задержалась.

Земфира, обращаясь к Валентину, засуетилась.

– А что вы в куртке сидите не раздеваетесь?

Только тут Ребров вспомнил, что одет, хотя пот давно градом катил с него. Тягостное чаепитие прошло почти в одиночестве, потому что Амина, только на пять минут присев на краешек дивана, вдруг выскочила в подъезд под благовидным предлогом. Валентин сидел, тупо жрал невкусное, засахаренное варенье, пялился в журнал. Земфира расспрашивала его:

– Где учитесь? В институте? Моя тоже хочет после окончания поступить в институт. То есть, сперва хотела в колледж, как все нормальные девчонки, а сейчас в институт намылилась. Сейчас прямо мода какая-то. А раньше мы прекрасно жили без институтов. Вот у меня обычное средне-специальное образование. Была, помню, в училище философия. Ну и что она мне лично дала? Нет, я лично платить за Аминкину учебу не собираюсь: поступит благодаря своим мозгам – и ладно. Нет – пусть работать идет. Не все же матери пахать!

Только тут Валентин с ужасом увидел, как внезапно пала в его глазах до сих пор ослепительная красавица. Теперь он даже различал морщинки в уголках ее глаз, слышал прокуренные нотки в голосе. Теперь он видел перед собой просто вульгарную тетку с недалеким взглядом продавщицы.

– Ну ладно, я пойду, – сказал Ребров.

Земфира засуетилась.

– Так быстро? Может Игорю позвонить? Он довезет вас.

– Нет, не надо.

Возвращение домой было ужасным. Реброву казалось, что за ним сгущается мрак. Троллейбус, полупустой, разгонялся как ракета, над головой гремела медь проводов, за окнами сгущались тучи. Валентин презирал собственную тупость и недогадливость. У него автоматически сжимались кулаки, так, что от билета скоро остались ошметки. Как он мог быть так наивен, что сразу ни о чем не догадался? Даже если бы Амина повела с ним по-другому, даже если бы он не знал ее – ему было бы неприятно. А тут он чувствовал, что сам, вместе с девочкой, ведь она, в самом деле, была девочкой еще, продал себя новому русскому, этому вызывающе гордому хозяину новой жизни.

Но самое страшное, что это чувство не было чистым чувством благородного негодования. Да, теперь лицо моего героя полыхало, как небо над черниковскими заводами. Разве он сам не хотел, чтобы Амина дотронулась до него? Разве его последняя позорная попытка расстаться с девственностью не была реакцией на «непонятность» Амины, увы, теперь получившую объяснение? Разве он не хотел оказаться на месте этого Игоря Федоровича? Почти его сверстника?

В стекло забарабанил дождь.

Когда Ребров понял, что троллейбус не едет до Первомайской, а сворачивает на «Гастелло», у него вдруг защемило на сердце. Ему вспомнилась одна из апрельских встреч с Ритой, ее знакомые парни во главе с Артуром возле сцены летнего театра. Он решил сойти на остановке.

Под навесом не было никого, кроме высокой девушки в кожаной куртке с пелериной и, будто лакированных, коричневых колготках. Увидев Реброва, она подняла лицо. Это была Рита.

ГЛАВА XIII

РИТА – 3, АЛИНА – 2

И… ИЗОЛЬДА – 2

– Ты что, не узнаешь меня?

Никто бы не узнал Риты в этой взрослой девушке Ее, маньячку в гольфах. Волосы, мягкие, каштановые, почти не были видны под сиреневым беретом. Зато глаза – искрились неземной палитрой. В них были все оттенки черного: ночь, замша, кожа, космос.

– Узнаю.

Ребров смущенно потупился, и она обняла его. Валентина словно закружил вихрь вечной весны, весь состоящий из лепестков роз и пахучей сирени.

– Какой же ты милый становишься, когда смущаешься! Мне на «Синтезспирт» надо. А тебе?

– Может, к тебе в гости сходим? – предложил Валентин. – Опыт с Аминой научил его по-другому смотреть на девушек. Даже на богинь.

Рита, запрокинув голову, засмеялась.

– Ты посмелее стал, чем в школе. Давай договоримся, если еще раз судьба нас сведет, приглашу!

Валентин решил про себя, что самый лучший способ – разговорить девушку, а потом настоять на своем.

– Пешком пройдемся?

Расчет моего героя оправдался полностью. Рита, взглянув на часы, согласилась. Обоих переполняли эмоции. По дороге, очень длинной (представьте улицу Трамвайную, которая, по существу, связывает оба конца городского полуострова, пусть и не в самом широком месте), они не могли наговориться.

– Я теперь тоже студент! Учусь на химика, – хвастался Валентин. – Думаю, после окончания поступать в аспирантуру, заняться российской наукой.

– Вау! – вскрикивала новомодным восклицанием Рита. – Ты настоящий бессеребренник, патриот даже я бы сказала. Сейчас все экономистами и юристами быть хотят. И что ты открыть собираешься?

Ребров, пытаясь заглянуть в самую глубину омутов ритиных глаз, тихо сказал:

– Формулу любви.

– Это серьезно?

– В каждой шутке есть доля шутки, – произнес с умным видом Валентин. И тут же невпопад, искренне, добавил: – Мне не интересно только одной наукой заниматься. В жизни так много еще вещей, которые хотелось бы попробовать. Например, узнать любовь прекрасной девушки…

Рита состроила гримаску.

– А мне – нет. Я уже, кажется, умерла для наслаждений!

Реплика девушки показалась Валентину насквозь фальшивой, но тон, которым она была произнесена, вмещал в себя такую гамму оттенков от горделивого самомнения до издевательской иронии, что Реброву страшно захотелось чем-то задеть спутницу.

– Зачем ты наврала мне, что живешь недалеко от «Спортивной»? Я все квартиры в том старом доме обошел. А потом еще ходил в Технологический.

Рита посмотрела на него.

– Бедный! А я действительно вылетела с первого курса. Вот ты и меня найти не мог. Мне так стыдно!

– За поцелуй?

Девушка искренне возмутилась.

– Разве мы целовались?

– Не помнишь? – расстроился Валентин. – Понимаю…

– Ничего ты не понимаешь! – Рита вздохнула. – Ой, об этом сложно рассказывать.

Валентин нахмурился.

– И все-таки я не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

– У тебя был мой адрес, и ты бы могла как-то снова связаться со мной через записку.

Рита фыркнула.

– Пойди, пойми вас, парней. Ты сам вроде как на меня обиделся. Я несколько раз приглашала тебя на встречу. Но ты ни разу не ответил мне. Тогда я очень сильно на тебя обиделась.

У Реброва помутнело в глазах.

– Ты писала?! Мне?! Но я ничего не получал!

– Значит, тебя твоя мама ко мне приревновала, – пожала плечами Рита. – Ну ладно, не бери в голову. Теперь мы встретились и это главное.

Ободренный благожелательностью Риты, Валентин начал рассказывать о том, как съездил на Павловку, не забыв упомянуть, что отцу вдруг полегчало, да так, что врачи заговорили о возможности выздоровления.

– Тебя слушать – сплошное удовольствие! Столько вещей мелких помнишь. Про папу твоего – хорошее известие. Плохо, когда кто-то в доме болеет. – Рита вздохнула. – Даже толком не помню про кошелек, который тебе подарила. У меня больше в памяти отпечаталось, как я на крыше стояла и когда шли осенью из Технологического.

Ребров чуть не подскочил на месте.

– Да?! Как странно, мне тоже именно эти встречи запомнились. Вообще, если честно признаться, мне казалось, что тогда, на «Спортивной», ты была другая.

Рита улыбнулась.

– Кстати, я иду сейчас на встречу со своей сестрой. Она в «Зоомагазин» на «Синтезспирте» устроилась работать.

– Сестрой?

– Что же, у девушки не может быть сестры?

Валентин обиженно пожал плечами.

– Но ты о ней никогда не рассказывала.

– Я много еще тебе о чем не рассказывала, – рассмеялась Рита.

Молодые люди прошли треть пути до перекрестка улиц Нахимова, Трамвайной и Уфимское шоссе. Позади остались остановки – «Хлебзавод», «Мясокомбинат», «Стекловолокно». Впереди их ждали «Вторая площадка УМПО» и «Башмебель». Здесь, на перекрестке, еще существовала трамвайная ветка через улицу Уфимское шоссе до самой Шумавцова. Место поэтому всегда было оживленным. Стояли толпы пассажиров, в том числе работники упомянутых предприятий, караулившие трамвай до «Гастелло».

Однако Валентина пробрала нешуточная дрожь, когда в толпе людей, облаченных в болоньевые куртки и плащи, он увидел горбуна-цыгана! Незнакомец из отцовского кошмара, в пожелтевших джинсах, джинсовом пиджаке, одетом поверх другого пиджака, стоял под трубой на противоположной стороне улицы и пялился на них. Но теперь, в отличие от первого раза, во дворе возле трансформаторной будки, он не просто стоял, а грозил кулаком!

Рука ужаса сдавила горло моего героя. Он резко остановился, уставившись на горбуна-цыгана.

И тут подъехавший красно-желтый чешский трамвай скрыл незнакомца.

– Ты видела?! – с трудом придя в себя, произнес Валентин.

Рита усмехнулась.

– Что ты застыл как вкопанный? Привидение что ли увидел?

Трамвай тронулся, но, конечно, горбуна-цыгана за ним никакого не было!

Хотя перекресток остался давно позади, Валентин чувствовал, как шатается до сих по казавшееся крепким здание его убеждений. Неужели, по существу неграмотная, цыганка была права? Что он, Ребров-младший, вообще знает о мире? Какой науке под силу объяснить, что управляет человеческими помыслами и чувствами? Что если цыгане от природы наделены способностью ощущать особо тонкие биохимические поля, излучаемые организмом? А известно, что определенный набор генов передается по наследству.

– Ты когда-нибудь слышала о родовом проклятии? Или… о горбунах-цыганах? – спросил Валентин Риту.

Сильфида кивнула.

– О горбунах и цыганах конечно слышала. За кого ты меня принимаешь? Я просвещенная девушка.

Ребров оттер испарину со лба.

– И ты… видела этого гобруна?

– Разумеется, ведь мне даже с ним целоваться пришлось!

К горлу Валентина подступил тошнотворный комок. А Рита беззаботно продолжила:

– Правда, горб у него не настоящий был. Картонный. Или из тряпок, которые под одежду ему насовали.

– Насовали? – не понял Ребров.

– А как, по-твоему, актер еще мог сыграть горбуна из Нотр-Дама? Кстати, это был наш первый и единственный студенческий спектакль в институте. Там, в Технологическом, не поверишь, целый театр у них был.

Валентин облегченно вздохнул. Ему мгновенно представилось как он только что, должно быть, глупо выглядел.

– Ты что, тоже играла?

– Должна была сыграть Эсмеральду.

– И что?

Рита пожала плечами.

– А, ерунда. Я всего лишь дублершей была, на случай, если основная актриса заболеет. А на нее, представь, даже кирпич с крыши не упал!

Однако мой герой никак не мог успокоиться.

– Так что же насчет проклятия? В «Соборе Парижской богоматери» вроде никакого проклятия нет.

Девушка согласилась.

– Нет, но, а я, между прочим, – проклята.

– Ты?!

– Как и вся страна. Нам историк на лекциях рассказывал про репрессии. Волосы на голове дыбом. Между прочим, у нас бабка старая живет в подъезде. Теперь ее все проклинают, говорят, она при Сталине на своего мужа донос написала. А я вот думаю, чем мы, остальные, лучше? Мы все врали, ходили на пионерские и комсомольские собрания, ругали «Битлов», а сами мечтали о джинсах-варенках. Я думаю, Бог проклял нас, когда мы начали лгать. Все поголовно – от простых людей, до властителей. Нет-нет, мы не были никакой империей зла, а, скорее, империей лжи.

Несмотря на то, что мысль о возможном рациональном зерне в пророчестве цыганки взволновала Валентина, в ответе Риты он сумел уловить главное для себя: у нас бабка старая… в подъезде. Информация была не ахти какая, но все же лучше, чем ничего. Рита жила не в частном доме!

Какой бы длинной не была улица Трамвайная и она, рано или поздно, заканчивается дворцом культуры «Синтезспирта». Впереди, в еще влажном после дождя воздухе, вырос мозаичный пенек помпезного здания с лысой головой Ленина на фоне листка с название первой большевистской газеты «Искра».

На остановке им навстречу выбежала… Рита. От неожиданности мой герой чуть не сошел с ума. Ему показалось, что Рита каким-то образом перенеслась на несколько шагов вперед. Это было явление двух Богинь разом! Впечатления не могла изменить даже разница в одеждах. На второй Рите был длинный красный плащ. Пламенеющим кленовым листом он выделялся на фоне мокрого асфальта.

– Рита! Я на работу опаздываю, а ты как будто пешком шла! – воскликнула девушка в красном плаще.

Рита, первая Рита, пожала плечами.

– Алина, подумаешь, задержалась немного. Зато посмотри, с кем неожиданно встретилась. Помнишь, я просила тебя на встречу с мальчиком прийти?

Только тут до Валентина дошло, что перед ним никакая не Рита, а ее сестра-близнец.

Алина, как будто прося прощения за дикие выходки сестры, строго посмотрела на Реброва. Глаза у нее, вправду, были синие, а волосы – каштановые! Валентина охватил жуткий страх: теперь он не мог поручиться за то, с какой из сестер познакомился первой. А что если они все время чередовались?! Перекрасить волосы девушке плевое дело, а что касается цвета глаз, то, Валентин слышал об этом, есть специальные контактные линзы.

И вновь сцена на улице Вологодской во всех подробностях воскресла в его памяти, причудливо смешавшись с главами учебника по стереохимии. Цыганка, но теперь не девочка, а взрослая девушка, проводя пальчиком по ребровской ладони, нараспев читала страницу из учебника по стереохимии: «Хиральные молекулы зеркально симметричны, как левая и правая рука. Сам термин ’’хиральность’’ происходит от греческого слова ’’хирос’’ – рука. Примером хиральных соединений являются аминокислоты, без которых немыслимо возникновение жизни…»

Валентин улыбнулся неожиданной мысли. Рита и ее сестра-близнец оказались настоящими хиральными молекулами! Что же, выходит до сих пор его формуле недоставало «половинки» сильфиды-гурии?

– Вы уж простите меня. Раньше мы любили дурачить людей, но, как видите, Рита до сих пор не хочет взрослеть, хотя уже четвертый курс, – обратилась к Реброву Алина, прерывая размышления о тайнах живого вещества. – Однако я сама хороша. Мне не надо было соглашаться на глупый спектакль. Я же о вас до той встречи на Спортивной знала только из рассказов Риты. Просто мы в разных школах учились и…

Рита резко оборвала излияния сестры.

– Вообще-то только третий курс закончила вашей идиотской с мамой специальности. Гостиничное дело, брр… Лучше бы поступила на факультет черной магии! И кончай, сестренка, кстати, тупо выкать. Он на год всего нас младше.

Алина не стала спорить.

– Хорошо, Рита. Ты ключ от дома принесла?

– Еще и от почтового ящика.

– Ой, Рита, Рита, когда ты повзрослеешь, наконец!

Получив ключ, Алина, сказала Валентину:

– Я, честно, даже подзабыла подробности. Кажется, мы ходили на кожаную фабрику?

Рита фыркнула.

– Говоришь, забыла? А как насчет шайтанчика-поцелуйчика? Я, кстати, не просила его целовать!

Лицо Алины стало одного цвета с плащом, а Ребров почувствовал, как распадается на составные части вокруг него воздух. Но Рита повелительным жестом, не дала сестре оправдаться.

– Все, достаточно я вас послушала! Концерт по заявкам окончен.

Что ни говори, Она была восхитительна в припадке ревности! Но даже это, вполне обычное для девушки проявление чувств, в исполнении Риты превращалось в драматическое представление.

Алина бросила умоляющий взгляд на Валентина.

– Ой, мне надо на работу бежать! Я и так опаздываю! Хорошо, что Рита сама обо всем вам рассказала.

Когда Алина ушла, Ребров не удержался от упрека.

– Ума не приложу, зачем тебе понадобилось дурить меня?

Рита с минуту созерцала его.

– Я же странная, ты сам сказал. Просто, скучно стало или, наверное, не смогла быть на встрече. Но раз обещала… Вот и попросила Алинку вместо себя прийти. – Рита странно, чуть не истерически, рассмеялась. – Она же умница, блин, разумница, не отказала. Только уточнила: «Сестра, это тебе точно нужно? Может, прекратим дурачить людей? Мальчик-то по твоим рассказам – хороший!» Бр… ты не знаешь, как я ее чуть не прибила из-за этих слов!

– Но… зачем?

– Зачем не прибила? – Рита улыбнулась. – Особенно нам нравилось преподавателей дурачить. Я, например, гуманитарные за Алинку сдаю, она за меня математику.

– У меня было какое-то ощущение, что это была не совсем ты, но, честно, я бы ни за что сам не догадался. По-моему, она копия тебя! – признался Валентин.

Рита ничего не ответила. Ее лицо встало мертвенно бледным. Продолжив путь, они поднялись по лестнице тротуара, дошли до арки дома-корабля. Девушка вдруг резко остановилась и пристально посмотрела на спутника. Она заговорила быстрым, все более нервным, срывающимся голосом:

– Мама ее просто обожает, думает, вот я то и дальше буду своими маньячными делами заниматься, картинки разные там дурацкие рисовать, с парнями непонятными общаться, а Алинка, послушная дочка, начнет реализовывать ее несостоявшиеся амбиции. Алинка, как только поступила в заочно-финансовый, так еще устроилась в «Зоомагазине» продавщицей. Но мама одного не учла: Алинка влюблена в меня! Она все для меня готова сделать! И вот это, представляешь, бесит!

– Что именно?

– Алинкина забота бесит! А теперь ты мне говоришь, что я ее копия?! – Рита взорвалась. – Да ты ничего не знаешь! Тоже мне, ученый. Собрался формулу любви открыть, а сам простых вещей не знаешь. Не все к формулам сводится!

Почти выкрикнув последнюю фразу, она скрылась за аркой. Валентин не пытался преследовать ее. Он был смущен и сбит с толку одновременно. Долгожданная встреча с девушкой мечты обернулась огненно-ледяным душем. Сколь многообещающим было начало, столь позорно-бесплодным конец. Моего героя мучила масса так и оставшихся без ответа вопросов: скольким молодым людям сестры-близняшки успели заморочить головы? Как так вышло, что они учились в разных школах?

Погруженный в невеселые мысли, Валентин, не посмотрев, сел не на тот маршрут и не заметил, как доехал до Центрального рынка.

По счастью, Ребров вспомнил, что хотел починить каблуки туфель, и решил воспользоваться случаем заглянуть к местным башмачникам.

Сразу за остановкой, перед дверьми пристанища пролетариев, кафе «Уныш», в глаза Валентину бросилась высокая особа лет 22-х. Это была молодая цыганка. По обычаю своего племени, она не кричала, не зазывала. Только когда мимо нее проходили, она начинала свою песню:

– Ой, касатик, вижу: несчастье с тобой приключится! Если ручку позолотишь – в два счета отведу!

Или:

– Женщина, вам срочно деньги надо менять. На них отрицательная энергия накопилась!

Валентин, испытывая смутное чувство, пригляделся к цыганке. Невозмутимо прямой длинный нос, крупные глаза. Но внимание Реброва приковала вовсе не длинная почти до щиколоток цветастая юбка и, конечно, не севшая от стирок кофта с закатанными по локоть рукавами, а чудный, плоский как зеркало голый живот с пирсингом. Торчащее в пупке колечко с бирюзовым камешком напоминало присевшую отдохнуть стрекозу. Однако невероятнее всего было то, что перед ним стояла повзрослевшая Изольда!

Валентин, испытывая какое-то мстительное желание быть одураченным уличной чревовещательницей, подошел к ней. Изольда долго смотрела на него.

– Какой большой ты стал! В институте теперь учишься?

– А ты школу то хоть закончила? – спросил в ответ Валентин непритворно-участливым тоном.

Изольда рассмеялась.

– Да зачем мне она? Я до третьего класса туда ходила, потом бросила. Больно рано вставать надо. Да и жених у меня появился: сказал, что хватит учиться.

Только тут окончательно до Реброва дошло, что он имеет дело со взрослой женщиной.

– Э… ты что, хочешь про мужа спросить? – догадалась Изольда.

Валентин удивленно вскинул брови, но не потому, что его так поразил вопрос цыганки. То, что она замужем – было само собой разумеющимся.

– Ты помнишь, что мне тогда, в детстве предсказала? Про то, что на мне родовое проклятие? И я его смогу снять, если меня девушка-смерть полюбит? Ну, которая будет без имени. Слушай, я во все это не верю. Скажи, ведь наврала?!

Изольда усмехнулась и почти слово в слово повторила то, что все это время как заклинание хранил в памяти мой герой. Однако она тут же поспешила остудить его пыл.

– Ты сам сказал мне, что тебя как отца зовут. А всем известно, примета такая есть, назови ребенка по имени отца или матери – так он грехи их на себя возьмет, а линии всегда найдутся.

Цыганка наклонила голову и тихо добавила:

– Только тебе правду скажу. Этому предсказанию меня мать научила. Она всем говорила. Смотри, когда с девушкой знакомишься, ее имя сначала не знаешь. Правда? Потом змея тебе на грудь заползает. Какая вначале, какая – в конце. Вот тебе и куча баб-предательниц.

– А что у нее сестра-близняшка будет, ты не знала? – ехидно спросил Валентин.

Изольда рассмеялась.

– Эх ты, а еще ученый! Даже на двух одинаковых кольцах – царапины разные. Бойся черноглазой!

– А горбун? Ты про него говорила, что грех отца в том, что он его из казенного дома выпустил? Так отвечай теперь, это что еще за россказни насчет цыгана-уголовника?

Девушка возмутилась.

– С чего ты взял, что если цыган – то значит горбун? На вас не похож, значит уже плохой, значит цыган! Да ты забыл, профессор? О суме да тюрьме не зарекайся!

– Извини, не хотел я тебя обидеть. Просто, кажется, раза два померещилось.

– Не обидчивая я, а померещилось – креститься надо! – улыбнулась Изольда. – А теперь лучше спроси, как я живу.

Ребров потер лоб, вспоминая подробности давнего разговора.

– У тебя, кажется, брат был Борис.

– Борис уехал и больше его никто не видел, когда я в триннадцать рожала.

– Ты?! Рожала?!

– А что ты думаешь, у меня уже двое. А у меня муж настоящий начальник попался. Даже с сестрой не давал встречаться.

Валентин только покачал головой. Изольда неожиданно предложила:

– Что, опять погадать тебе?

– Ты же только что сказала, что это вранье все.

– Ой, я в этот раз по-настоящему, как есть скажу.

Валентин механически протянул руку. Изольда стала изучать ее, поминутно непритворно охая.

– Вон оно как выходит! Тебя скоро совсем старая встреча ждет.

Ребров фыркнул.

– Не угадала. Встреча состоялась. Да и на руке про встречи разве может быть написано?

– Так еще будет. Человеку судьбу свою изменить нельзя. Только если Бога сильно попросить.

– Да ты, я вижу, фаталистка.

– Сам ты филателист! Нет, я тебе честно гадаю.

Из-за подземного перехода вынырнул капитан в фуражке с красным околышем. Изольда заспешила в сторону рынка.

– Слушай, у меня дела.

– Мне тоже в ту сторону, – сказал Валентин.

Перейдя дорогу, молодой человек и цыганка направились к примыкавшей к павильонам туче. Днем здесь как цветы белели платки старух со всякой зеленью, визжали станочки подгонщиков ключей, сидели, обложенные туфлями, уфимские башмачники – всегда пьяные, с красными носами и невероятными ценами за грубый, но прочный стежок. А теперь, ближе к вечеру, на разбитом асфальте желтели банановые шкурки и разбросанные ошметки кореньев. В картонной коробке-конурке, прямо под пустым милицейским стаканом, сладко сопела бомжиха в дырявых трико.

Валентин моргнул, увидел чуть поодаль, на пыльном пледе, растрепанного цыгана в розовых джинсах. Того самого, который рассказывал в университете про Лилит. Бедняга был полностью поглощен ужасным обедом. Грязными заскорузлыми пальцами он жадно таскал из консервной банки кошачий корм.

Как показалось Валентину, Изольда побледнела при виде бомжа, как будто давно его знала.

– Ты иди, иди, я сейчас.

Покопавшись в кармане кофточки, она бросила бомжу монетку.

– И чем вы только деньги зарабатываете, что даже на милостыню остается! – сказал он, когда Изольда догнала его.

– Гадаем по ручке.

– Так я и тебе поверил.

Изольда возмутилась.

– Так мы же не Христу какие-то! Вот кто реально наркотой торгует. Я-то об этом говорю, потому что все говорят. Живут они в двухэтажном кирпичном доме, а Боба всем ментам мульку втирает, что исполнитель цыганских песен.

Ребров резко остановился.

– Тебя из табора выгнали?

Цыганка вскинула высокие, как два моста, брови:

– Сама ушла. Очень сильно мой Капеки дрался.

– Кто?

– У него погоняло Коля Копейкин было, может слышал? Бил, даже когда беременная ходила. А потом его в драке в гаражах на Ушакова зарезали, милиция приезжала – море кровищи, а он раздетый в коляске детской сидит. Сильно над ним перед смертью измывались. Только я совсем не горевала.

Ребров слушал как будто инопланетянку.

– Ты вернулась к родителям?

Изольда яростно затрясла кудрями.

– Ты что! Я, получается, род опозорила. А матери с отцом что? Они вот-вот сестру мою Анжелу продадут.

– Продадут?!

– Замуж продадут, как и меня Джековичам, семье мужа, продали.

До парка имени Якутова дошли в сгустившихся сумерках.

– Мне туда! – махнула, громыхнув начищенным до блеска медным браслетом, Изольда в сторону железнодорожного вокзала.

ГЛАВА XIV

АЛХИМИЧЕСКИЙ ОРДЕН «ГОМУНКУЛУС»

Если верить статье в «Википедии», вопреки всеобщему заблуждению, гомункулус – далеко не безобидный маленький человечек в пробирке. Долгое время создание первого гомункулуса приписывалось Арнальдусу де Вилланове. Один из наиболее известных фантастических рецептов предложил в XVI веке Парацельс. Сей ученый муж, считал, что заключенная в особом сосуде человеческая сперма при нагревании и некоторых других манипуляциях (закапывании в конский навоз, «магнетизации», суть которой окончательно не ясна) становится гомункулусом. Вскармливается гомункулус путем добавления в колбу небольшого количества человеческой крови.

К чему это предисловие? Читатель, минуточку терпения, и ты все узнаешь из настоящей главы.

Через пару дней после встречи с Изольдой, Валентин поехал в «Зоомагазин» к Алине. Простодушная сестренка должна была расколоться. Но в «Зоомагазине» ему сказали, что Алину недавно уволили за опоздание на работу.

Чувствуя себя виноватым, Ребров вышел из магазина. Но тут воспоминание об интригах сестер раздражило его. В душе Валентина взыграл материалистический скепсис. Он обругал себя слабовольным теленком и поклялся выкинуть из головы готические страсти-мордасти с горбунами-цыганами и что синеоких, что чернооких дев с «разными царапинами».

Пунктуально следуя избранному плану, осенью 1997 года мой герой целиком ушел в учебу. Пошли курсы специализации, лабораторные и стало не до амурно-ностальгических воздыханий.

А что же Амина? Нет, конечно, ее судьба глубоко потрясла Реброва. Он еще долго видел во сне острое, холодное, как разорванный железный лист, лицо Игоря. Вот кто являлся воплощением нового класса российских буржуа. Это не был быдловатый кооператор, в котором присутствовало еще много навозного, который носил бомберы и спортивные штаны с болтающимися на нитках лампасами. Это уже был холеный, во многом выросший в циничную личность, дошедший до цивилизованной кондиции, бывший комсомольский работник. Он мог позволить себе играть в демократию, мог ходить в невзрачном пиджаке с заплатками на локтях и мятых джинсах.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒