Консерваторы 10 страница

* * *

Снейп оказался прав: стоило пересечь границу сумрака и света, оставить за спиной серебро полутеней пустынного балкона и войти в освещённый множеством парящих свечей бальный зал, как кольцо стало пульсировать всё меньше и меньше. Казалось, магия помолвки растворяется в радостно бурлящем людском море, ярком и красочном, в блеске глаз и драгоценностей, сиянии белозубых улыбок, шуме возбуждённых голосов.

Но Гарри не сомневался в победе — после головокружительных поцелуев одного соприкосновения их со Снейпом ладоней хватало, чтобы глупое сердце сжималось и трепетало, а колени становились ватными. Не ненависть, уж точно. А как называются его чувства, Гарри уж как-нибудь разберётся — только не сейчас, позже.

Их уже ждали. Весёлая шумная толпа расступилась, дав дорогу внутрь образованного гостями большого круга для танцев.

Гарри остановился рядом со Снейпом, вложил руки в протянутые к нему ладони. Вдали, возле Министра и его свиты, в той же позе, лицом друг к другу и сцепив руки, замерла вторая пара. Отсюда Гарри не мог разглядеть их лиц, видел лишь светло-серое пятно парадной мантии младшего Малфоя да нежно-розовый наряд его подруги.

В зале стало тише: подчинившись знаку хозяина, прекратили наигрывать вальс невидимые музыканты, и гул голосов сразу пошёл на убыль. Казалось, все готовятся к чему-то особенному, и Гарри пожалел, что не успел расспросить о предстоящем поподробнее. Для вопросов было уже слишком поздно.

Снейп выглядел абсолютно невозмутимым. Их взгляды встретились, и на его тонких, чуть покрасневших и припухших губах появилась ободряющая улыбка. Гарри попытался улыбнуться в ответ — не слишком удачно. Беспокойные мысли кружились в голове, стирая память о полученном наслаждении, сотни наблюдающих за ними глаз заставляли сомневаться в себе... Неожиданная ласка, и это на глазах у всех, вернула Гарри уверенность в победе, а точнее — заставила позабыть обо всём. Снейп поглаживал его запястья неторопливо, легко, едва касаясь кончиками пальцев. Дыхание Гарри стало прерывистым, щёки опалил жар, а сердце загрохотало, отдаваясь в ушах, шее, ниже...

Ни о каких танцах Гарри больше не волновался.

Он даже не сразу сообразил, зачем Малфой захлопал в ладоши, отбивая незнакомый ритм, а гости дружно подхватили его начинание.

Никаких заклинаний так никто и не произнёс, но ритмичные хлопки множества волшебников в такт, их объединённая в едином порыве магия уже понесла обе пары по залу, закружила в танце, захватила тела в плен, принудила раскрыть сердца.

И для Гарри не осталось ничего и никого вокруг, кроме Снейпа, его бледного лица, летящих волос, завораживающих чёрных глаз и горячих, влекущих за собой рук.

Всеобщее возбуждение нарастало. Хлопки становились всё громче и громче, ритм всё быстрее, всё неистовее. Общая цель соединила гостей бала, превратила в единый организм — одно смазанное, раскрасневшееся, что-то воодушевлёно орущее лицо, множество отбивающих ритм рук. «Многорукий» по-детски радовался и веселился, не сводя многочисленных глаз с танцующих, подбадривал их непосредственно, искренне, от души.

Танец роз. Ну кто мог сравнить «это» с цветами?

Как и многое в волшебном мире, название оказалось более чем условным. Не розы, вовсе нет! Каждый шаг танцоров оставлял на полу магическую вспышку, искрящую всеми цветами радуги и через пару мгновений гаснущую без остатка. Но чем неистовее становился танец, тем дольше сохранялись волшебные следы на паркете, тем ясней проявлялись цвета. И это длилось и длилось, пока весь пол не засверкал, словно кружевом украшенный сплетающимися между собой алыми, розовыми, белыми и серебристыми цепочками следов.

Сколько Гарри впоследствии ни пытался, он так и не смог вспомнить ни единого па этого дикого танца. Всё, что осталось в памяти: кружащий его на одном месте партнёр, бальный зал, превратившийся в одно кричаще-пёстрое пятно, ощущение пронизывающего кровь потока магии, нарастающее напряжение и вдруг — свобода, лёгкость и открытость каждого намерения, мысли, чувства.

Бесконечное кружение закончилось в полной тишине, в объятиях Снейпа. Дыхания не хватало, сердце рвалось из груди, голова «плыла», как и кажущийся неустойчивым пол. Гарри жадно вдохнул раз, другой и только тогда шагнул назад. Грянувшие аплодисменты заставили его замереть на месте.

Гостям, похоже, понравилось оглушительно орать, свистеть и хлопать в ладоши. По-другому Гарри всеобщее сумасшествие объяснить не мог.

«Чему это они так восторгаются? — спрашивал он себя, оглядываясь вокруг. — И что это так радует Снейпа?»

Даже больше чем радует... Снейп вдруг притянул Гарри к себе вплотную, обнял, сжал крепко, стремительно поцеловал куда-то в висок.

И пусть Гарри всё ещё был разгорячён быстрым танцем, но не позволять же себя тискать! Только не посередине бального зала на потеху публике! Не под одобрительные выкрики и смешки!

Эй, ты! Хватит уже! Отпусти!

— Потерпи, мой хороший, — горячий шёпот остановил возражения, заставил замереть. — Всё, уже всё. Ты молодец, Гарри, молодец.

Кольцо запульсировало, возвращаясь к жизни, желание сопротивляться ушло без остатка. Гарри был просто счастлив, когда Снейп его всё-таки отпустил — чтобы тут же обнять за плечи и вместе направиться к гостям.

Только сейчас Гарри довелось разглядеть во всех подробностях предмет всеобщего восхищения: там, где они только что стояли, светлый паркет украшал мерцающий красно-белый круг футов семи в диаметре. Вокруг него кое-где ещё были заметны зависшие в воздухе алые пятна. Остальные следы уже успели полностью исчезнуть. Невдалеке таял розово-серебристый круг второй пары.

«Всё же «это» совершенно не похоже на цветок», — подумал Гарри.

Да какая же это роза? Две бесконечные цепочки следов, алая и белая, переплетались между собой...

«...будто лоскутки ткани на круглом половичке у двери в кухню миссис Уизли, — Гарри фыркнул, — а они: розы, розы…»

— Ах, какая страсть!.. Да прямо как в романе!.. Я уж и не помню, когда видела такое!.. — звучало вокруг.

Восторги толпы, её любопытство и всеобщие поздравления стало принимать куда как легче. А уж чванливые поклоны и глубокомысленные глупости добавили Гарри много радости. Он уже предвкушал, как завтра расскажет всё Гермионе. В реакции подруги Гарри не сомневался.

— Какое чудо, что вы нашли друг друга, — забормотала старуха в шикарной фиолетовой мантии и бриллиантах, поймав правую ладонь Гарри в капкан холодных, изувеченных старостью пальцев. Она и не думала спрашивать позволения, а просто потянула его правую руку к себе, пытаясь рассмотреть сияющее кольцо и подслеповато щурясь. Пользуясь моментом и не обращая внимания на пытающегося освободиться из захвата Гарри, пожилая леди дребезжащим голосом принялась живописать свою молодость и вспоминать покойного супруга.

— Алая, — повторила она в который раз, — наша роза тоже была алая. Знак истинной любви... Знаете ли, молодые люди, мы с дорогим Робертом прожили вместе сто восемь лет. Да, да, сто восемь! Ах, какие это были годы, счастливейшие годы... Я за вас так счастлива!

Избавиться от леди Марчбенкс-Блант оказалось невозможно: даже пришедшему на помощь Снейпу урезонить её не удалось. Наоборот, вскоре и его рука попала в плен цепких пальцев пожилой леди, которая игнорировала всякое недовольство окружающих и продолжала самозабвенно болтать.

— ...Благословляю вас, милые дети, — прошептала старуха дрожащими губами и попыталась улыбнуться. В её глазах стояли слёзы. С силой, которую нельзя было предположить в её иссушенном годами теле, она обняла напоследок обоих своих пленников и отпустила их восвояси. Помощь подошедшего хозяина вечера так и не понадобилась.

В присутствии Люциуса Малфоя восторги толпы заметно приутихли, но поздравления с помолвкой и будущей свадьбой Гарри терпеливо принимал до самого конца этого долгого, очень долгого вечера, который закончился только с рассветом.

* * *

Гарри выныривает из горячего, потного, мокрого сна только для того, чтобы осознать — остановиться сейчас поистине невозможно. Тело напряжено до предела. Сердце гулко ухает. Мышцы туго ноют и подрагивают — как тетива доброго лука, звенящая от малейшего движения пальца. И правда, сейчас всё решают только пальцы.

Они именно там, где нужно. Их быстрое стремительное скольжение дарит максимум наслаждения. А бездействие, даже на мгновение, мучительно. Удержаться сейчас, в миге от желанной разрядки, — выше человеческих сил. И Гарри сдаётся. Он доводит себя до финала и впервые делает это осознанно, прекрасно понимая, чем именно занимается за задёрнутым пологом собственной кровати. Всего несколько резких, жёстких, быстрых движений, и желание выплеснуто в сжатую ладонь, а крик заглушён подушкой, в которую он прячет пылающее лицо.

Стыд жжёт адским пламенем. Нет, не из-за в очередной раз испачканного белья (Винки уже привыкла ежедневно менять простыни). И даже не из-за своего непосредственного — сознательного! — участия в процессе (то, что мучило совсем недавно и представлялось настоящей трагедий, сейчас воспринимается ничего не значащей ерундой, наподобие насморка. В конце концов: «Все делают это, Гарри!») Нет! Разверзшееся бездной понимание, кого именно он раз за разом видит в своих мокрых снах, — вот настоящая чума.

Его мучает то, над чем он не властен: недавний, ещё тлеющий в памяти сон — абсолютное доказательство его полного и окончательного падения. Теперь он знает, кто ответственен за томление, дрожь, испарину, судороги, толчки и липкие следы на животе, бёдрах, простынях.

Гарри стонет в подушку, проклиная жестокую судьбу и собственную извращённость. Он бы и рад утверждать, что это не его вина, что это всё бред, кошмар, наведённый морок, но благословенное беспамятство, как и телесную чистоту, не вернуть. Уж слишком ярки картины недавнего сновидения. И прокручивать их перед внутренним взором непреодолимо соблазнительно... Ну и порочно, конечно.

«Уж лучше бы мне вновь снился красноглазый Волдеморт!» — в сердцах шипит Гарри на языке, чем-то напоминающем серпентарго.

Он и правда так думает. Или пытается думать.

Возбуждение сброшено, и Гарри незаметно для себя вновь погружается в ленивую дрёму. Мысли в голове ворочаются всё медленней. Они беззастенчиво цепляются за незначительные подробности недавнего действа, перепрыгивают с одного предмета на другой, замирают, словно в трансе. Гарри всё ещё безбожно, отвратительно пьян — как и пару часов назад, когда неизвестно как вернулся домой с устроенного в честь него мальчишника. И даже испытанный недавно шок не в силах изгнать огневиски из вен.

Обрывки картин разухабистой пьянки и безудержной трепотни в компании многочисленных Уизли всплывают в памяти незваными гостями.

...За занавешенным окном давно темно. Гостиница спит. И только они всё ещё шумят под защитой заглушающих заклятий в снятой на ночь комнате: бар закрыт, но расходиться абсолютно не хочется. И они продолжают.

Стулья и кресла сдвинуты в центр небольшой гостиной, на маленьком столике громоздятся многочисленные бутылки, закуска давно кончилась. И парни пьют так: «Это не страшно, надо только привыкнуть». И правда, огненная жидкость обжигает горло лишь в первый раз, вызывая отчаянный кашель и потоки слёз. А потом вроде бы и ничего: оказывается и правда, огонь пить можно, надо лишь правильно дышать. И уже жар течёт по венам, проясняя разум и даря невиданное до этого благословенного вечера красноречие.

— Гарри, приятель... Дружище мой Гарри... — у едва стоящего на ногах Рона, произносящего тост, заплетается язык, и он хохочет, повторяя и повторяя, словно испорченная пластинка, свой главный наказ лучшему другу в его будущей семейной жизни: — Гарри, ты должен нам пообещать... Поклянись нам, приятель, что выполнишь... Мы все в тебя верим. Веришь? Посмотри на нас, дружище! Видишь, мы в-все ув-верены в твоей не-сом-нен-ной победе...

Оратор бьёт себя кулаком в грудь и широким жестом обводит всю комнату, указывая на своих старших братьев, включая похрапывающего на диване Билла и привалившегося к Джорджу Денни, трущего кулаком покрасневшие от усталости глаза. Понятно, здесь нет Перси. Чарли нет тоже, он «ну очень хотел быть, только вот драконы дали ему жару как раз сегодня. Ты уж извини, приятель...» Гарри, если честно, вовсе не расстроен. Он уверен: присутствие здесь Чарли совершенно неу-у-умест-но. А уж учитывая, о чём чуть ли не весь вечер толкует Рон...

Тот как раз преодолевает кочки из длинных слов, чтобы выйти на заезженный тракт своей основной мысли — его пожелание Гарри слышит за вечер уже, наверное, в десятый раз.

— Поставь его на колени, приятель, — ревёт Рон, словно лось по осени, и вскидывает руку в победном жесте. Виски переливается через край взметнувшегося вверх стакана, ожигает пальцы, огненными струями течёт вниз, заливает стол, оставляет на дубовой поверхности благоухающие липкие следы...

Храпящему сейчас где-то на другой стороне Англии Рону и не мечталось, что Гарри так скоро выполнит его наказ. Пусть и только во сне.

* * *

Пробуждение было болезненным.

Тело затекло, и Гарри неосторожно повернулся, ища более удобное положение. Попытка двинуться оказалась пыткой: голова как будто собралась взорваться — такая боль прострелила виски и затылок, мышцы ног скрутили судороги.

— Хозяин дал Винки зелье для Молодого Хозяина, — верещание эльфа кувалдой ударило по ушам застонавшего Гарри. Носа коснулась необыкновенно мерзкая вонь, и пустой желудок мучительно сжался.

— Молодой Хозяин должен выпить ещё горячее зелье, — требовал звенящий в набат голосок, но Винки так и не получила внятного ответа на свои увещевания.

Гарри почувствовал себя безвинной жертвой, проглоченной, пережёванной и исторгнутой драконом. Болело всё: каждую разнесчастную клеточку тела жалило злобными, как осы, искорками, голова раскалывалась, живот крутило, а привкус на ссохшемся языке явно напоминал драконий помёт. Ну или Гарри решил, что только экскременты дракона могут быть такими мерзкими на вкус — раньше ему их пробовать не доводилось.

Но всё когда-то бывает в первый раз.

Попытка открыть глаза закончилась плачевно.

— Молодой Хозяин хочет поправить здоровье? — вкрадчиво зашептала Винки Гарри на ухо. — Зелье сразу же исцелит Молодого Хозяина. И Молодой Хозяин сможет встать, помыться, надеть свою красивую мантию... У Молодого Хозяина совсем-совсем не будет болеть голова. Молодой Хозяин будет смеяться и веселиться. Ведь сегодня самый-самый распрекрасный день. День свадьбы! Сегодня Молодой Хозяин станет мужем!

Домовой эльф слизеринца из слизеринцев — не лыком шит. Главный аргумент, как выяснилось, приберегался напоследок:

— Сегодня Молодой Хозяин доставит удовольствие Хозяину, и тот его похвалит...

Уговоры не возымели ожидаемого эффекта, и Винки сменила тон. Горестно подвывая, она запричитала:

— Если Молодой Хозяин не выпьет зелье прямо сейчас, то несчастная Винки должна будет вернуть зелье Хозяину. Хозяин очень рассердится на негодную Винки.... и разгневается на Молодого Хозяина. Хозяин придёт прямо сюда и отругает Молодого Хозяина. Побьёт Молодого Хозяина прямо по голой попе...

Красочно расписанная перспектива экзекуции заставила-таки Гарри приподняться на кровати и, борясь с подступающей тошнотой, проглотить зелье (оказавшееся настолько же эффективным, насколько и жутким на вкус).

Нет, он знал, что Снейп его и пальцем не тронет. Но в планы Гарри не входили чьи бы то ни было утренние визиты, пока он не одет, кожа на животе местами неприятно стянута и чешется, голова отчаянно трещит, а изо рта несёт, как из помойки. Вчерашние излишества, превратившиеся в смутные воспоминания, этим утром показались ему совершенно неуместными.

К сожалению, смутными воспоминания не остались. Стоило Гарри встать под прохладный душ, как головная боль окончательно прошла, он почувствовал себя здоровым и полным сил и вчерашний вечер и ночь вспомнились во всех подробностях. Пьянка и глупая болтовня, возвращение домой и сон... Боже, сон!

Словно наяву Гарри увидел стоящего перед ним на коленях человека, как и тогда, обратил внимание на его чёрную одежду и скрывающие лицо длинные волосы...

Перед ним — мужчина, но Гарри во сне это почему-то не беспокоит. Он и не думает сопротивляться ловким рукам, расстёгивающим на нём мантию, с удовольствием принимает скольжение тёплых ладоней по вздрагивающему животу, позволяет приспустить на себе бельё. Гарри лишь обмирает от предвкушения и чувствует, как слабеют ноги, когда незнакомец касается его разгорячённой кожи, а затем принимается бережно и неторопливо ласкать руками. И это так хорошо, так невероятно здорово, что Гарри вскоре начинает откровенно стонать от переполняющего его желания разрядки. Кажется, ещё мгновение, и то ли сердце, то ли что-то другое взорвётся от невыносимого напряжения.

Но вдруг всё прекращается. Пытка бездействием безжалостна. Гарри безумно хочется продолжения, он готов просить, даже умолять. Но ни звука не срывается с его губ — незнакомец поднимает голову. Его лицо бледно, лишь на щеках темнеют пятна лихорадочного румянца, взгляд тяжёл и властен, тонкие губы изогнуты в кривой усмешке. Сомнений больше нет — теперь Гарри знает, кто готов дать ему то, о чём он никогда не мечтал, о чём он даже думать себе не позволял...

Нельзя об этом вспоминать, нельзя! Только не об этом!

Но как не вспоминать? Кто бы смог?

Щёки Гарри опалил жар, тело предало, и ночная проблема вернулась во всей своей жадной, пульсирующей красе. Рука сама потянулась, коснулась, сжала, скользнула вверх, вниз, ещё, ещё и ещё раз... и была остановлена только крайним усилием воли.

Гарри не собирался заниматься... тем, чем мучительно, до дрожи и боли хотелось заняться. Нет, он не станет этого делать! И никогда, никогда не опустится до того, чтобы в таком смысле фантазировать о Снейпе!

Гарри заметался в тесном пространстве, со стоном схватился за голову, до боли потянул за мокрые вихры, саданул кулаком по скользкой стене, бессильно прислонился к ней горячим лбом, потом повернулся спиной, прижался плотно, так, чтобы разгорячённую кожу охладил голый камень. Легче не стало: тело продолжало травить душу ненормальными желаниями. В отчаянии он рванул синий кран до упора — и почти захлебнулся под потоком обжигающе-холодной воды. Гарри терпел, сколько оставалось сил, проклиная себя за то, что вчера, в Норе — ведь была же возможность! — не сходил к старой яблоне.

— Она бы помогла, — шептал Гарри, выскакивая из душа замёрзшим и продрогшим до костей.

С «проблемой» было покончено.

Гарри вытирался, чистил зубы, воевал с непослушными волосами и предательским румянцем от нет-нет, да и вспыхивавших в своевольном сознании воспоминаний. Но водные процедуры оказались эффективными — от приливов крови страдали исключительно щёки.

Вот если б так легко было утихомирить разоравшуюся совесть.

«Да после бала, за всю эту неделю он ко мне и пальцем не притронулся! И взглядом не дал понять, что я его интересую! Ну как же я мог? Это же... Разве я могу и вправду этого хотеть? Господи! Ну пусть это будет всего лишь проклятое кольцо!» — в отчаянии молил Гарри.

Но и лгать себе он не мог: сваливать ответственность за ненормальные чувства, желания и сны лишь на магию помолвки нельзя. Кольцо всегда срабатывало только вблизи наречённого, совсем рядом, при прикосновениях и поцелуях — и это было нормально! А видеть такие сны и возбуждаться от одного воспоминания о них — это совершенно ненормально! Никакой мужчина, даже Снейп... Да что он несёт! Не «даже», а в первую очередь! Не о Снейпе Гарри мечтать! Не его желать! Только не его!

Но не все придерживались такого мнения. Из-за закрытой двери донеслось приглушённое, но чётко различимое:

— Кровать Хозяина — правильное место для Молодого Хозяина.

Мокрое полотенце в руках Гарри подозрительно затрещало.

— Да, да, — гнусавила Винки из-за двери, — Молодой Хозяин совсем скоро переедет в большую спальню. Бедной Винки придётся убирать одну постель, всего одну постель. Скоро у Винки будет совсем мало работы. Винки станет совсем ленивым эльфом, негодным эльфом, эльфом без работы.

Из спальни послышались сдавленные рыдания, всхлипы, жалобный скулёж... которые вдруг сменились заливистым хохотом и шлепками босых ног по полу. Похоже, сумасшедший эльф плакал, смеялся и прыгал на одном месте, и Гарри поспешил натянуть одежду на ещё влажное тело.

Его выход из ванной ознаменовался радостным воплем сияющей Винки, бросившейся к нему, чтобы поделиться своим огромным счастьем.

Вцепившись в халат Гарри обеими руками, она заверещала:

— Скоро-скоро у Винки будет много работы! Много-много работы! Хозяин наверняка поручит Винки нянчить Совсем Маленьких Хозяев! Винки так счастлива!

А вот Гарри счастлив не был. Настолько, что ему даже ничего не пришлось говорить — хватило взгляда, чтобы Винки испуганно отшатнулась и исчезла с громким хлопком.
Но надежда не видеть её ещё очень и очень долгое время не оправдалась. Винки вернулась, едва он переоделся в подготовленную мантию и отпил несколько глотков горького — как его настроение — чёрного кофе.

— Хозяин ждёт Молодого Хозяина в гостиной. Хозяин сказал: пора отправляться!

Гарри поставил чашку на столик недрогнувшей рукой, встал, одёрнул строгую чёрную мантию. Его взгляд метнулся вокруг: эти комнаты за совсем недолгое время успели для него настоящим домом.

«Завтра всё будет по-прежнему, ничего не изменится. Надо всего лишь немного подыграть Снейпу», — повторял и повторял про себя Гарри. Шагнуть по направлению к услужливо распахнутой двери оказалось невыносимо тяжело.

— Винки поздравляет Молодого Хозяина со свадьбой.

Вот он и настал — долгожданный день их торжества: Гарри Джеймса Поттера и Северуса Тобиаса Снейпа.

Гарри надеялся только на то, что этот день когда-нибудь кончится.

Глава 30. Вы пойдёте до конца?

Бесконечно длинный и почти мгновенный прыжок совместной аппарации — и вот он, Проклятый Лес, встречает их во всём своём сомнительном великолепии.

Это царство сумрачных теней, здесь им не страшно даже полуденное солнце; прорвавшиеся сквозь густые кроны высоченных сосен солнечные лучи вязнут в тумане, умирают, растворившись в тягучей дымке. Здесь кружится голова от настырных запахов мхов, грибов, гниющей древесины. Здесь не видно земли под настилами сосновых игл, крепко-накрепко сшитых серебристыми нитями грибниц. Тут каждый вдох пьянящего сладковато-горького воздуха дарит послевкусие солёной свежести далёкого моря. Шум прибоя едва слышен, ритмичный рокот волн вплетается в окружающую тишину, собранную, словно картинка в калейдоскопе, из скрипов мерно покачивающихся деревьев, щебета беззаботных птиц и тысяч других звуков...

«Здесь ничего не изменилось», — подумал Гарри, оглядываясь вокруг.

Снейп, не говоря ни слова, протянул ему руку. Да, точно, всё прямо как тогда. Но в этот раз Гарри отказываться от помощи Снейпа и не думал — и их руки слились в тесном и тёплом объятии. Путь к морю начался.

Гарри заранее был уверен, что очередная встреча с лесом Принцев не пройдёт для него даром. Норы, ямы, кочки, коряги, мерзкие зверьки — все эти неприятные сюрпризы Проклятого Леса запомнились ему надолго. Гарри даже предусмотрительно прихватил с собой заживляющее зелье — на всякий случай: ни за какие коврижки он больше не собирался попадать в такую крайне неудобную ситуацию, как в прошлый раз.

Но шло время, они шли, рука в руке, нога в ногу, и путь их был лёгок и неспешен. Лишь сосновые иглы под ногами чуть хрустели, словно снежные сугробы в ночь перед Рождеством. Изредка Гарри замечал спешащих скрыться в корнях деревьев мелких зверьков. Ни одного препятствия так и не встретилось им на ровной и гладкой тропинке.

Лишь доброе предзнаменование привиделось Гарри там, вдали от избранной дороги, в стороне от исхоженных троп.

Гарри показалось, что серая дымка сложилась в знакомый светлый силуэт, а в многоголосую лесную тишину влилось едва слышное ржание. Но возможности задержаться не было: каждый шаг уводил от места встречи всё дальше и дальше, пока приметная сосна, на которую Гарри оглядывался, не растворилась в серебристом молоке.

Разве такой лес мог стать домом для прекраснейшего из волшебных существ?

Уверенности, что они встретили единорога в этой неприветливой чаще, у Гарри не было. И он выкинул свои догадки и предположения из головы: наверняка ему показалось, и необыкновенная встреча — всего лишь обман бесцельно клубящегося тумана. Жить тут белоснежным красавцам ни к чему... кажется.

Удивительно, как быстро в этот раз закончилась лесная тропа. Совсем скоро они вышли на круглую, открытую всем ветрам площадку перед спуском на галечный пляж.

Гарри с наслаждением вдохнул чистый прохладный воздух, застыл на месте, не сводя глаз с пустынного горизонта, слушая крики вездесущих чаек и шум леса за спиной. Дух захватывало от бесконечной красоты раскинувшихся впереди морских просторов, ослепительно сияющих на ярком утреннем солнце.

— Нам пора, Гарри. Я спущусь первым.

— Да. Конечно, сэр.

Но никто не двинулся с места, и Гарри оглянулся на Снейпа. Бесстрастный взгляд куда-то вдаль, непроницаемое выражение лица, прядь волос, подхваченная порывом ветра, твёрдая и тёплая ладонь в его руке... Только сейчас до Гарри дошло, что он всё ещё удерживает Снейпа за руку. И хотя тот никак это не прокомментировал, Гарри почувствовал себя неловко. Он немедленно выпустил из плена показавшуюся вдруг обжигающе-горячей ладонь, коря себя за идиотскую оплошность.

Конечно, Гарри знал, что ничего страшного не сделал. Вот только лучше бы он действительно ничего не делал. Жгучее, жаркое — и жалкое, да! — смущение беспредельно злило. Ведь ничего такого не произошло! Ну с кем не бывает! Но почему-то это абсолютно неважное «ничего» заставляло внутренне сжиматься от непонятного беспокойства.

Вот проклятье! Что за напасть?! Да что же с ним такое происходит?!

— Пойдёмте, Гарри, — раздалось через пару минут совместного наблюдения за морем.

И начался спуск вниз, как повторение пройденного когда-то в мельчайших подробностях. Опять камни выскальзывали из-под ног и с грохотом летели на пляж. Вновь Гарри прыгал в объятия Снейпа, как и в тот раз пообещавшего его поймать. Ожидание лодки в мирной тишине. Недолгое путешествие по морю, под песню поскрипывающих уключин и солёных брызг. Блики солнца на волнах, прозрачность воздуха и глубины вод под ними. Снейп, весь путь неподвижно простоявший на носу судна, его развевающиеся на ветру чёрные одежды и длинные волосы. И тишина, и красота, и вечность, которые могли бы быть, но истаяли без остатка, стоило лишь из тумана выплыть приземистому замку на высокой скале.

Перспектива встречи с дедом Снейпа не вызывала ни радости, ни беспокойства. Но Гарри всё равно волновался: только вовсе не из-за того куда лежал путь, а из-за того — с кем.

Уж слишком много сомнений и смутных желаний, странных надежд и глупых непроизносимых мечтаний стало подниматься в душе, стоило лишь вспомнить Снейпа. А уж когда он оказывался рядом, испытываемое волнение становилось невыносимым. И хотя Гарри отчаянно сражался с самим собой за свободу от непонятных чувств, они не уходили, упрямо оставались с ним и вновь и вновь вскипали, стоило лишь на мгновение ослабить контроль и забыться, погрузившись в грёзы наяву в очередной раз. Похоже, чтобы избавиться от этого безумия, простого усилия воли «не думать, не мечтать, не вспоминать» было слишком мало. А уж после сегодняшней ночи...

Воспоминания нахлынули в самый неподходящий момент. И не только воспоминания.

Гарри склонился над бортом, погрузил обе руки в холодную воду. Брызги бьющих об обшивку лодки волн залили очки, рукава мантии вымокли, зато стало легче. Гарри умыл лицо и отпил немного солёной и противной на вкус жидкости. Этого хватило, чтобы неуместное сейчас (неуместное всегда!) возбуждение пропало.

Лодка вошла в полутёмный грот, приблизилась к вытесанному из камня причалу. Громкий хлопок, будто бы что-то взорвалось там, наверху, заставил Гарри вскочить. Судёнышко взволнованно закачалось, внутрь захлестнуло немного воды.

Снейп коснулся его руки.

— Это всего лишь салют. Сегодня большой день для рода Принцев, и Ангелиус встречает наследника и его наречённого с помпой.

Гарри поморщился.

— Как бы это ни было неприятно, Гарри, но шумиху придётся перетерпеть.

Снейп подал руку, помогая выбраться из покачивающейся на волнах лодки, и серьёзно спросил, стоило Гарри очутиться на твёрдой земле:

— Гарри, вы ведь не позволите гостям праздника сомневаться в своём решении, не так ли? Вы пойдёте до конца?

— Я не отступлюсь, сэр, — тихо ответил Гарри. — Я сыграю как надо.

* * *

Они прошли долгий путь. И Гарри теперь доверял своему партнёру. Хотя ему иногда и казалось, что это партнёрство — большая условность, а Снейп скорее позволяет ему обманываться их иллюзорным равенством, чем действительно доверяет и рассчитывает на него. Но гадать об истинном к нему отношении Гарри не хотелось, тем более Снейп вёл себя всегда подчёркнуто вежливо, спокойно и отстранённо.

За последнее Гарри был ему безмерно благодарен. Ну и за заботу, конечно.

Две недели, проведённые со Снейпом под одной крышей, дали Гарри очень много. В первую очередь — понимание. Не то что бы он мог утверждать, что понимает Снейпа, но их отношения, что от него хотят, правила игры, в этом Гарри разобрался досконально. Наметившийся диалог стал тем, что им удалось построить, их очевидным достижением, тем, что было куда важней конкретных вещей.

Да и вещей за это время значительно прибавилось. Теперь весь немаленький шкаф в спальне Гарри заполняла разнообразная одежда, обувь, бельё. А ещё были куплены и водворены на свои места школьные принадлежности и спортивный инвентарь. И если пополнения в книжном шкафу Гарри не слишком занимали, то кое от чего он пребывал в абсолютном восторге: новенькая, стоящая баснословных денег метла уже четыре дня и три ночи как поселилась в углу его спальни. И хотя Гарри за недостатком времени так и не смог свою блестящую от полироли красавицу как следует опробовать в деле (часовой полёт над стадионом Хогвартса не считается — мётлы проверяют в игре), предвкушение будущих радостей грело душу.

А ещё не меньшей, а много большей радостью стал для Гарри выигранный у Снейпа бой за Гермиону. Гарри и сам не понял, как ему это удалось, но долгий вечерний разговор со Снейпом о дружбе, откровенности и чести, который в результате затянулся до полуночи, подарил ему разрешение говорить с Гермионой свободно, но «когда это вам будет действительно необходимо, а не ради бессмысленной детской болтовни».

И Гарри не «болтал». Он только объяснил Гермионе, что пусть их отношения со Снейпом и улучшились, но об идеальном браке и истинной любви говорить не стоит. В большие подробности Гарри не вдавался. И сказанного хватило, чтобы перестать чувствовать себя лжецом. Мир вокруг, да, если так надо для дела, то пусть тешится иллюзиями и игрой. А вот перед людьми, которые за него действительно переживают (среди них он почему-то насчитал только Гермиону и, как ни странно, Снейпа), Гарри больше не притворялся.

Это стало для него невероятным облегчением. И точкой, поставленной во всех обсуждениях их со Снейпом взаимоотношений.

Гарри проигнорировал и прямые расспросы, и деликатные намёки Гермионы. И вовсе не потому, что Снейп требовал от него сдержанности. Гарри категорически не хотел говорить о своих непонятных желаниях и чувствах — ни с Гермионой, ни с кем-либо ещё, ни даже с самим собой. Ему всё казалось, что ни о чём таком он и думать не должен — а не получалось. И поделать с этим Гарри ничего не мог.

Впрочем, он особо и не пытался.

Ведь внутри него жила крепкая надежда, даже уверенность, что всё неправильное, пробравшееся в его сны и мечты, — лишь иллюзия, лживое порождение магии помолвки. А значит, уже сегодня, формально став мужем Снейпа, Гарри освободится и от магии колец, и от этой напасти.

Будущая жизнь представлялась ему вполне благополучной и абсолютно свободной от сумасшедших снов, идиотских грёз и ненормальных желаний. Бояться было абсолютно нечего. Гарри чётко представлял себе, чего ждать от Снейпа, помнил его обещания и понимал, что тот никогда не нарушит слова. Гарри хотел в это верить. И верил.

Ещё несколько часов, и помолвку завершит модернистский брачный ритуал (о котором Гарри правда так ничего и не прочитал — времени не хватило, но наслышан был изрядно), воздействие любовной магии наверняка прекратится, сам он успокоится и больше никогда даже не вспомнит ни глупые волнения, ни нежность и страсть, неоднократно подаренные ему Снейпом. Опасным воспоминаниям и мыслям в его новой жизни не будет места. Со Снейпом у них установятся ровные партнёрские отношения, и Гарри обязательно добьётся своей главной цели — отмены министерского закона против магглорождённых...

Вот такие планы и мечты грели душу Гарри, идущего вслед за будущим мужем к комнатам престарелого хозяина крепости.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒